Нюанс

Стояло хмурое майское утро. Не прошло и 15 минут как Василий Иванович проснулся, а он уже напряжённо изучал карты, раздумывая над текущей ситуацией на своём участке фронта. Тут в штабную избу зашёл Петька.

Его 18-летие на днях отмечали чуть ли не всей дивизией. Сам Чапай произнёс тост в его честь и хлопнул чарку спирту.

Юный боец принёс воды и кое-какой нехитрой снеди. И встал, не решаясь уходить.

— Чего тебе, Петька? — спросил Василий Иванович, резко взглянув на него исподлобья.

— Да так, Василь Иваныч, ерунда одна в башку засела, да никак не отвяжется.

— Ты говори толком!

— Давно хотел спросить. Вы человек умный. — Чапай усмехнулся в усы. — я никак в толк не возьму. Вычитал в газете одной беляцкой слово эдакое, буржуйское... — Петька замялся и весь как-то потупился.

— Ну-ну, не тушуйся, что я слов мало слышал по-твоему? — весело спросил Чапай. Он теперь сидел, откинувшись на стуле и прямо, с иронией глядел на Петьку. — Говори скорей, дел по горло!

— «Нюанс»

— Чаво?!

— «Нюанс», Василь Иваныч! Слово это. Никак в толк не возьму, что такое «нюанс»?

Вы уж скажите, что это за хренотень така, может матерное что, а уж слово больно мудрёное. И так и засело в башку, так и свербит, собака!

— Да, Петька, слово это мудрёное. Так просто не объяснишь. Тут на практике показать надо.

— Да я что угодно готов, Василь Иваныч! Так меня замучал этот «нюанс», мать его ети, 3-й день об энтом только и думаю.

— Ну-ну, поглядим как ты готов. Говорить-то каждый мастак, а как до дела дойдёт, так в кусты!

— Да я со всем революцьонным рвеньем, Василь Иваныч! Чаво скажете — сделаю!

— Ну тогда сымай как портки, Петька.

— Чаво? — ошалело спросил парень.

— Ну вот, а говорил что всё сделаешь. Тьфу! Трепло ты.

Чапай презрительно плюнул и снова уткнулся в свои штабные карты.

— Петька стоял смущённый, растерянно глядя на Чапая. А тот как будто и не замечал его. Наконец, юнец вышел из оцепенения и слабым голосом промямлил:

— Хорошо, Василь Иваныч.

Но тот будто и не слышал.

Тогда Петька уже громко и отчётливо сказал:

— Хорошо, Василь Иваныч!

Резкий взгляд исподлобья резанул смущённого мальчика. Чапай хмуро и как-то зло смотрел на него.

— Долго ты будешь меня отвлекать своей хуйнёй?!?! — резко закричал он. — Я делом занят, мне некогда смотреть как ты ломаешься!

— Да я не ломаюсь, Василь Иваныч. Сымать портки, говорите? Так я сымаю уже.

И Петька стал торопливо, почти судорожно (от смущения и волнения) снимать солдатские штаны. Расстегнул ремень и через пару секунд штаны упали на пол. Мальчик тут же спустил и совсем снял и белые портки. Теперь он стоял перед Чапаем в одной военной гимнастёрке, которую носили ещё солдаты царской армии.

— Гимнастёрку тоже сымай. — сказал Чапай. Взгляд его смягчился и в глазах появился озорной огонёк.

Петька быстро снял и гимнастёрку. Теперь он стоял перед Чапаем абсолютно голый. 3 дня назад на его 18-летие вся дивизия устроила банный день. За эти дни переходов и военных действий не было, поэтому мальчик был почти чистый. Ростом он был ниже среднего (Чапай был немного выше его), с довольно широкими бёдрами и округлой попкой-ягодкой. Всё это, плюс смазливое юное лицо, делало из голого Петьки настоящего мальчика-красавца. А как трогательно смущён он был! Густо покраснел и не смел поднять глаз на Чапая. Средних размеров член Петьки съёжившейся безжизненной колбаской свисал на довольно крупные и почти безволосые яйца. Лобок же был уже густо покрыт волосами.

— Так, — сказал командир, вставая со стула, — А теперь вот что.

Чапай торопливо сложил карты и убрал их со стола

— Ложись животом на стол, Петька!

— Но, Василь Ива...

— Ты опять?!? — прикрикнул Чапай.

— Слушаюсь, Василь Иваныч, — глухо сказал мальчик и лёг животом на стол.

Взгляду Чапая открылась прелестная юная попка, совсем безволосая. Член командира уже вовсю стоял и выделял смазку. Теперь же его скипетр страсти стал непроизвольно подёргиваться в предвкушении.

— Тихо лежи. И не дёргайся. Чего бы я ни делал. Всё понял?

— Да, Василь Иваныч, понял.

— То-то же. Скоро поймёшь, что такое «нюанс».

Чапай подошёл к Петьке, приблизил лицо к его попке и плюнул прямо на его узкое безволосое очко. Мальчик вздрогнул, но продолжал лежать. Ещё несколько плевков на очко. Затем слюна была размазана по анусу пальцем.

Наконец, Чапай вытащил из плена свой возбуждённый, с каменным стояком, хуй. Это был ровный по всей длине красный штык длиной около 22 см и 5 см в диаметре, с большой грибообразной головкой. Под этим прекрасным орудием болтались два увесистых волосатых яйца. Весь лобок и пах Чапая были густо покрыты волосами.

Чапай полностью разделся и подошёл к лежащему в той же позе (животом на столе) Петьке. Мальчик дрожал от волнения, но лежал молча, он готов был выполнить своё обещание: вытерпеть что угодно. Но он и не предполагал что ему придётся сейчас вытерпеть!

Чапай подошёл к попке парня и приставил свою твёрдую кожаную иглу к нежному и ещё девственному анусу Петьки. Затем властно, по-командирски, надавил, но большая головка так и не вошла в норку страсти. Мальчик жалобно вскрикнул от боли, но не шелохнулся. Новые плевки на очко, руки на бёдрах и командир стал вжимать, вкручивать свою твёрдую елдень в розовый анус мальчишки. Юнец жалобно покрикивал, но терпел и, наконец, багровая залупенция Чапая, преодолев сопротивление девственного ануса, вошла в тоннель страсти, навсегда лишив его невинности! Петька издал жалобный сдавленный крик, а Чапай, наоборот, застонал от нахлынувшего удовольствия. Анус мальчишки, пульсируя, горячо обнимал его пенис.

— Аааай, как больно, Василь Иваныч! Что вы со мной делаете?!

— Терпи, Петька. Так надо. Самое трудное позади. Дальше легче будет.

И Чапай стал не спеша проталкивать свою огромную дубину в узкую анальную щель мальчишки.

От удовольствия он стал шептать разную страстную чушь:

— Да... вот так... терпи, мой мальчик... сейчас я тебе всуну как следует... всуну весь... да... бля, как хорошо... терпи, малыш...

Постепенно, дрын Чапая проникал в Петьку всё глубже. Командир не торопился и не спеша насаживал мальчика на свой огромный вертел. Чуть вперёд и сразу назад, ещё чуть вперёд — и опять назад. Так, постепенно, он входил в трепещущего от боли и стыда юнца всё глубже и глубже. Наконец, налитый кровью командирский фаллос вошёл в Петьку полностью. Мальчик почувствовал прикосновение волосатых ног и паха Чапая к своей попе. Василий Иваныч прижался к Петьке и максимально насадил его на свой горячий ствол, впечатав в его восхитительную попку свои большие волосатые яйца.

Теперь Чапай испытывал необычайно приятные ощущения от того, как попка парня, пульсируя, обнимала весь его напряжённый хуй. А мальчик испытывал огромную боль и закусив губу терпел.

— Расслабься, Петька. Попробуй потужиться, будто срёшь.

— Как больно, Василь Иваныч, не могу больше!

— Терпи, Петька! Ты же воин! Воин всё должен терпеть и не хныкать! Расслабься и легче станет.

Петька попробовал потужиться. И действительно стало как будто легче. Почувствовав, что очко парня уже не так тесно обнимает его член, Чапай стал совершать небольшие толчки. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее он стал ебать этого прекрасного, измученного болью мальчика.

Резкая режущая боль в попе у Петьки улеглась. Стало терпимо. Но он продолжал страдать, испытывая тупую ноющую боль, которая усиливалась при каждом толчке члена вглубь.

Чапай же продолжал трудиться над попкой парня, испытывая огромное наслаждение и желая, чтобы это никогда не кончалось. Постепенно он увеличивал амплитуду толчков и уже через пару минут вынимал член наполовину, прежде чем снова до яиц всадить ...