Волчицы » Люфтваффе » — aka Моя первая секс училка часть первая

— Как прошел полет, гауптман Хартман? Мне сказали, что вы не атаковали русский самолет. Впрочем, можно было и сбить его, если бы советский истребитель влез в хвост.

— спросил меня командир нашей эскадрильи. Полковник Отто Рихтер устало опустился на спинку стула, на котором он сидел, и посмотрел мне в глаза с недоумением. В бункере командира эскадрильи мы оставались только вдвоем, и старый служка позволил себе некоторую ласку к обращению со мной. Обычно он держал официальное отношение к подчиненным. Но Отто Рихтер хорошо знал моего отца Клауса Хартмана, они вместе служили в первую мировую. Возможно поэтому командир был так терпим ко мне.

— Пулеметы заедали, господин полковник. Из-за этого я не смогла его сбить.

— ответила я командиру эскадрильи, глядя ему пристально в глаза цвета стали.

— Все четыре пулемета на вашем "мессершмите" были исправны. Я сам их проверил, после того как мне рассказали о вашей неудачной атаке, гауптман. Пушка тоже работала исправно, а боеприпасы не были израсходованы. Можете объяснить причину? Пока другое ведомство не начало расследование, а они умеют выведать все подробности.

— полковник подошел к двери бункера и приоткрыл ее, вглядываясь в ночную темноту. Где-то вдали раздавался приглушенный гром артиллерийских выстрелов. Линия фронта находилась очень близко, эскадрилья находилась в зоне боевых действий. Звук отдаленных сражений доносился с порывами ветра.

— Мне стало жаль убивать этого молодого русского парня, дядя Отто. Его еще так много предстояло пережить, и я почувствовала к нему сострадание.

— призналась я командиру эскадрильи, вспоминая сегодняшний случай в небе. На подлете к Курску, нашу группу атаковали советские истребители. Они выскочили из-за облаков и атаковали нас сзади. У нас было четыре самолета, у них пять.

Всем у нас подходило топливо к концу, и мы приняли решение избежать боя. Наш навигатор-капитан Хуберт приказал подняться выше, чтобы советские истребители не достали нас. Однако он ошибся: у русских появились новые модели самолетов, которые были не хуже наших по скорости. В итоге началась схватка: Ганс и Курт сбили два русских, а я с Хубертом столкнулась еще с тремя. Но по какой-то непонятной для нас причине они отступили от боя и ушли на восток. Я видела лицо парня, который летел на советском истребителе. Он был очень молодым, и я решила отпустить его домой к матери.

— рассказала я полковнику, размышляя про себя, кто из наших мог предать меня? Хуберт и Курт не подходят, они оба верные солдаты. А вот Ганс — закоренелый нацист и убийца. Сама видела, как он со своего Мессершмитта стрелял из пулеметов по безоружным колоннам беженцев — женщинам и детям летом 1941 года под Минском. Проклятый нацист, из-за таких, как он, мы проигрываем войну с русскими. Подумала я, вспоминая этого высокого и презренного Ганса. Несколько раз он предлагал мне заняться сексом, но я послала его куда подальше. И вот теперь у Ганса появился повод отомстить мне. Хорошо еще, что полковник Отто был другом моего покойного отца. Иначе для меня все это закончилось бы очень печально — трибуналом.

— Вы что, сошли с ума, Эрика? Вы жалеете этих убийц? Русские — наши враги! Они убили множество прекрасных парней из нашей эскадрильи. Вспомните Вальтера, Бернхарда, Вилли и остальных! Их убили русские, а вы сочувствуете своим боевым товарищам-убийцам. Вам повезло только потому, что я был другом вашего отца и спас вас во время битвы над Ла-Маншем. Но больше я не собираюсь прикрывать вас, гауптман. Идите и служите Германии, ваша судьба теперь в ваших руках, Эрика.

— произнес командир эскадрильи с яростным тоном, поворачиваясь ко мне от двери. Лицо Отто Рихтера выражало строгость, а глаза испускали холод стали.

— Здравствуйте, Гитлер.

— полковник поднял руку, указывая мне, что разговор окончен.

— Здравствуйте, Гитлер.

— ответила я моему командиру, поднимая в ответ руку и уходя из блиндажа. Ночь была безлунной, но звездной; прямо над головой простирались Млечный путь с его миллионами сверкающих звезд и обширным белым туманом. На аэродроме лаяли овчарки, а часовые шептались друг с другом. В одном из блиндажей играла губная гармошка, а приглушенный голос пел песню о девушке, собирающей цветы на лугу.

Я прошла мимо своего блиндажа, который делила с подругой Ильзой, радисткой Бертой и официанткой Ханной. И направилась дальше к концу расположения части, где жили "хиви", наши русские помощники. В последнее время их становилось все больше. Хотя фюрер запрещал использование русских в боевых частях и даже выдал специальный указ, командиры на местах старались игнорировать этот приказ.

Война на Востоке продолжалась, немецкие части терпели потери, а пополнение личного состава было проблематичным. Именно поэтому мы полностью использовали русских добровольцев. Я слышала, что в некоторых пехотных частях нашей армии до 40% личного состава составляли "хиви". Русские также служили у нас в эскадрилье в качестве водителей, рабочих и механиков.

Дойдя до самого удаленного блиндажа, скрытого пятнистой маскировочной сетью, я подняла пару камешков с земли и бросила их в дверь землянки. Это был сигнал для меня. И вскоре через минуту дверь блиндажа открылась, и из него вышел парень в немецкой военной форме, брошенной на плечи, с горящей сигаретой в губах.

— Эрика, это ты? — спросил меня парень на нескладном немецком языке.

— Да, Ваня, это я. Давай пойдем погуляем, только возьми с собой что-нибудь для выпивки.

— попросила я его, стоя в темноте у дверей укрытия. Он без слов исчез обратно в укрытии, освещенном керосиновой лампой. И вскоре вернулся с фляжкой в руке.

— Пошли на наше место, Ваня. Сегодня у меня есть настроение провести время с тобой и выпить хорошенько.

— сказала я ему, беря его за руку и ведя по тропинке к полю, где стоял сгоревший русский танк. Он был поврежден еще в самом начале войны, когда наши войска продвигались вперед. Но теперь мы отступали под натиском русских, и танк оказался снова на передовой линии.

— Ух ты, какая крепкая штука. Совсем не похожа на шнапс.

— заметила я парню, дегустуруя из его фляжки. Алкоголь жжение прокатилось по моему горлу и приятное тепло разлилось по всему телу.

— Да, это русская водка, Эрика. Я ходил в деревню днем и обменял ее на продукты у местных жителей.

— Иван открыл банку с тушенкой своим штык-ножом и подал мне кусочек на кончике ножа. Мы сидели на траве, спинами прислонившись к гусеницам сгоревшего Т-34 и наслаждались напитком. В высоте над нами гудящими двигателями проходила армада ночных бомбардировщиков "Хенкель - 111". Они, похоже, летели бомбить Курск. Самолеты были полностью загружены бомбами, что можно было понять по звучанию их моторов.

— У вас, русских, не только хорошая водка. У вас еще и большие... ээ... физические параметры. Нельзя сравнить с членами немецких парней.

— сказала я Ивану и нескромно полезла в его ширинку, где были солдатские галифе. Война научила меня ценить то, что имею, и не притворяться невинной. Ведь завтра меня могут убить, и я уже никогда не испытаю удовольствия от хорошего мужского члена.

— Отдай свои оральные навыки ему, Эрика. Ты так хорошо умеешь обрабатывать член.

— попросил меня Иван, вставляя свой большой фаллос в мои губы.

— Ты как со мной разговариваешь, Hilfswilliger. Забыл, что я твоя хозяйка. А то мигом отправлю тебя в концлагерь за изнасилование немецкой женщины.

— шутливо пригрозила я русскому парню, с радостью беря его половой орган в рот.

— Тебя самую дуру отправят туда за связь с русским. Так что соси уже, Эрика, проклятая коза.

— сказал мне Иван, смеясь и прижимая мои блондированные пряди к своей голове своими грубыми руками. И он был прав - закон строго запрещал немкам иметь половые отношения с неарийцами.

— А ты мудак Ваня. Разве у вас не говорят по-русски? Доберёшься до этого - попрошу Отто Рихтера отправить тебя на фронт под Курском. Посидишь в окопах, подвергаясь огню своих земляков, и поймёшь, что ты был не прав в отношении меня, своей хозяйки.

— сказала я Ивану в шутку, заглатывая его член полностью. Естественно, я никогда не собиралась отправлять своего возлюбленного в опасность. Ведь я безумно любила этого русского парня, и Иван тоже любил меня. Наши словесные споры всегда заканчивались шутками.

Этот высокий и привлекательный «хиви» появился у нас в эскадрилье навесной. И он не был одним из пленных красноармейцев, которые часто приходили к нам ради сохранения жизни и получения еды. Нет, Иван был предателем-идеалистом. Он перешел на сторону немецких войск не в начале войны, когда мы наступали, а после Сталинграда - после того как русские начали одерживать победы по всем направлениям.

В своей части Иван был летчиком-капитаном. У него были боевые медали и ордена, но в одном из вылетов он не вернулся на свой аэродром, а сел у нас. Его тогда почти сбили при заходе на посадку. Но Иван заблаговременно привязал к кабине своего Ла-5 белый флаг. И его взяли в плен, а после допроса выяснилось, что этот русский летчик желает служить в немецких войсках. Ивана оставили на аэродроме и назначили "хиви" - добровольным помощником Вермахта.

Русский пилот обладал глубокими знаниями в области авиационных двигателей, поэтому я пригласила его в нашу команду механиков. Со временем Иван стал моим партнером и возлюбленным. Его семью, к сожалению, расстреляли большевики, и он решил отомстить за них. Наш командир Отто Рихтер высоко оценил эту его приверженность и назначил его на должность механика у одного из лучших летчиков в эскадрилье – у меня.

— Ваня, у тебя так много дел.

— прощаясь с его членом во рту, я начала аккуратно полировать его ствол губами. Иван кончил мне прямо в рот, и я едва не подавилась его спермой.

— Прости, Эрика, это не моя вина. По вашему приказу, гауптман, я получаю двойную порцию пайка. Вот и накопил спермы для вашего рта.

— ответила он со смешком и стягивая с меня летный комбинезон.

— Значит так, негодник. Я прикажу урезать тебе пайку, чтобы ты больше не кончал в рот своей хозяйке. Тебе понравится такой "вкусный" десерт.

— засмеялась я, подставляя свою задницу, освобожденную от комбинезона. Иван собирался удовлетворить меня орально, и я уже расставляла ноги для этого приятного момента.

— Я устрою тебе такое превосходное ограничение. Подтяну винты на двигателе твоего "Мессершмитта", и ты не сможешь взлететь на нем.

— ответил Иван, радуясь своей глупой шутке. Но меня его слова не задели. Я только еще шире раздвинула ноги и прижала его русую голову к своей интимной зоне. Броня поврежденного русского танка была еще теплой от солнечных лучей этого летнего дня. Точно так же как и язык Вани, который ласкал мои половые губы. Получается странная аналогия: я – немка, обнаженная возле поврежденного русского танка, а русский парень вылизывает мою интимную область. Наверное, так и должно быть. Мы – хозяева, а они – подчиненные.

Я задумалась, поднимая голову вверх и наслаждаясь языком своего любовника. Я увидела в ночном небе летящие самолеты. Это были возвращающиеся "Хенкели", которые бомбили Курск. Но русские зенитки нанесли им значительный ущерб, и количество "Хенкелей" заметно сократилось. Треть самолетов вернулась на базу из общего числа. Действительно, жизнь бомбардировщиков-пилотов очень коротка по сравнению с нами, пилотами истребителей. Мой "Мессершмитт" с его высокой скоростью спасал меня много раз. В отличие от медленных "Хенкелей".

- Ой, Ваня, ты меня приводишь в экстаз, - сказала я своему возлюбленному, дыхание перехватывая от сладости.

- Эрика, ты хочешь задушить меня? - Иван поднял голову вверх после того, как ослабла хватка моих ног.

И в то же мгновение он прижал меня к гусеницам танка, подняв мои ноги на свои плечи.

- Вань, у меня в комбинезоне есть презервативы, в верхнем кармане с молнией. Я не хочу вернуться домой в Германию беременной. Когда война закончится, я с радостью роду от тебя ребенка, дорогой.

- сказала я парню, поднимая задницу с комбинезона. Там, в верхнем кармане лежали выдаваемые командованием части презервативы. Немкам нужно было сражаться с врагом, а беременность женщинам-пилотам не нужна. Кроме того, я ещё не насытилась жизнью. Мне нравилось летать и управлять самыми лучшими самолетами в мире.

- Ты глупая, Эрика. Беременность сохранит тебе жизнь, потому что ты каждый день рискуешь ею, милая.

- ответил мне Иван, надевая презерватив на свой большой член.

- Я зачарован Ваней, моя валькирия охраняет меня. И мы доживем до конца войны вместе.

— отвечала я своему русскому возлюбленному. И взглянула на него с любовью, когда он глубоко проник в меня своим мощным членом и достиг матки.

— Учи немецкий, Ваня, ты хорошо говоришь по-нашему, но слышно акцент. Когда война закончится, я заберу тебя со мной в Германию. Ты будешь работать у меня на имении садовником. А ночами ты будешь мой единственный, Ваня.

— сказала я парню, лежа с ним на траве рядом с поврежденным русским танком без башни. От члена механика я испытала оргазм и почти закричала от удовольствия, боясь привлечь внимание стражей на аэродроме.

— А кто от этого выиграет, Эрика? Вы проигрываете, а наших уже загоняют на Запад. Ты не сможешь забрать меня в Германию. Большевики захватят её и отомстят за своих павших - за жен и детей.

— ответил Иван, подносящий зажженную сигарету ко мне.

— Но пока это только домыслы, верно? У меня есть подруга Ильза, она работает в штабе. Она говорит, что наши готовят сюрприз для русских под Курском и скоро начнут наступление.

— сказала я Ивану, задыхаясь от дыма сигареты и спрятав огонек в своей ладони.

— Это иллюзия, Эрика. Красная армия сильнее прежнего. Вы не устоите перед ними. Лучше я заберу тебя со мной. У меня в Южной Америке живут родственники, которые переехали туда ещё при царе. Они старообрядцы и спаслись от преследований за веру.

— сказал мне Иван, нежно поцелуя мои губы, светлые волосы на голове и на груди.

— С тобой, Ваня, я готова отправиться куда угодно. Ты - моя любовь, мое счастье.

— Я обняла своего автомеханика и сама заняла верхнюю позицию, садясь на член Ивана. Наступал рассвет, и нам приходилось спешить, чтобы ещё раз заняться любовью до полного освещения.

— Опять с «Х» трахалась Эрика? — спросила меня Ильза, когда я возвращалась под утро в свою комнату и ложилась на кровать.

— А зачем тебе это знать? Собираешься предавать меня, Ильза?

— сказала я подруге тихим голосом. Другие две девушки, которые спали на кроватях рядом, могли услышать наш разговор.

— Ты же знаешь, что я не шпионка. Но мне нужна плата за те документы, которые ты требуешь за своего «Х». А эта плата — его член. Говорят, что у русских они большие. Хочу проверить.

— шепотом сказала мне Ильза, садясь рядом со мной на кровать.

— Да я не против, подруга. Мне что жалко лишнего. Приходи сегодня вечером к подбитому русскому танку на краю аэродрома. Мы с Иваном будем тебя ждать. Только принеси шнапс и закуску.

— сказала я Ильзе, ложась на кровать и тут же засыпая. Мне нужно было отдохнуть пару часов перед вылетом на боевое задание. В последнее время я каждый день отправляла свой "Мессершмитт" в небо. Иногда несколько раз.

— Капитан Хартман, вам предстоит провести разведку в районе населенных пунктов Обоянь, Марьино, Гостинцево и Прохоровка. По неофициальной информации, противник сконцентрировал значительные танковые силы в этой области. Ваша задача — провести детальную разведку и выполнить аэрофотосъемку.

— сообщил нам командир части Отто Рихтер перед вылетом.

— Капитан Хуберт, вам поручено сопровождать группу «Ю-88» в район Курска. Ваша цель — защищать бомбардировщики от атак русских истребителей.

— Ордер от Отто Рихтера был передан Хуберту, командиру моего подразделения. Тот в свою очередь раздал приказы своим подчиненным летчикам. Мне предстояло отправиться одной в тыл русских, но я не испытывала страха. Я полагалась на высокую скорость моего нового модельного «мессершмитта», а также на опытные экипажи нашей эскадрильи.

— Удачи в бою, "Рыжая". И вернись живой, Эрика.

— сказал мне Иван, когда я спешно застегивала летный шлем и приближалась к самолету.

— К чёрту, Ваня. Обязательно вернусь, дорогой.

— ответила я своему возлюбленному, сдерживая желание обнять и поцеловать его. На взлетной полосе это было невозможно. Меня могли сразу арестовать и предать суду за связь с русскими. А Ивану тоже грозилось несладкое.

Лучше держать наши отношения со всем этим прекрасным »хиви» в тайне. Подумала я, посылая ему мысленные поцелуи. Я села в кабину своего истребителя, погладила рисунок валькирии на фюзеляже моего "Bf.109G-6". Мессершмитты этой серии называли "Густав". Они были вершиной немецкого авиационного искусства.

— Готова к вылету, — скомандовала я механику, и тот отскочил в сторону, когда мой "Густав" загремел двигателем и пришел в движение для взлета. Вскоре я поднялась над аэродромом, пролетая над лесами, и отправилась на восток. Туда, где находились неизвестные мне русские станции и города.

День был ясным, и время от времени я погружалась в облака. У меня не было страха перед возможной встречей с русскими истребителями. Ведь я управляла самым лучшим самолетом в мире, который развивал скорость свыше шестисот километров в час. Под капотом моего "Густава" работало 1400 лошадиных сил. А вооружение состояло из четырех тринадцатимиллиметровых пулеметов, тридцатимиллиметровой пушки, расположенной прямо в двигателе, и ракет на крыльях.

Так что встреча со мной в небе для русских была опасной. Не зря фюзеляж моего "мессершмитта" украсили с десяток крестиков. Количество сбитых советских самолётов.

— В родном краю живет маленькая девушка,

И её зовут Эрика.

Это девочка - моя верная любимая

И моё счастье, Эрика.

— запела я популярную военную песню о своей именной подруге Эрике. Она любила собирать цветы на лугу. У меня было прекрасное настроение, ведь я только что провела незабываемую ночь с одним русским парнем и достигла несколько оргазмов подряд. А сегодня он будет со мной подругой Ильзой возле поверженного русского танка. И я буду наблюдать, как Иван будет её удовлетворять. Хотелось бы только, чтобы эта глупая Ильза не закричала, когда "хлопнутый" достигнет её матки.

Подумала я, стремительно приближаясь к земле. Мне показалось, что внизу по дороге движется большая колонна русских солдат. Моя рука автоматически легла на спусковой крючок, но в последнем моменте я отказалась от этой идеи. Это были обычные беженцы - женщины, дети и старики. Увидев приближающийся самолёт, они испуганно падали на землю, прикрывая головы руками. Женщины сжимали своих детей, видимо, прощаясь с жизнью в эти мгновения. Но я не хотела стрелять в них. Ты солдат, а не убийца, Эрика. Прозвучал голос в моей голове и я резко подняла штурвал, направляя самолёт вверх.

Однако через десять километров мне снова пришлось опуститься. По железной дороге в Курску шел состав, полный военной техники. Паровоз тащил платформы с танками Т-34, орудиями и вагонами со солдатами. Заметив немецкий самолёт, они единодушно открыли огонь по мне из всех видов стрелкового оружия.

Но на меня они не смогли нанести реального вреда, учитывая высокую скорость моего истребителя. Я пронеслась над головами советских солдат, которые безуспешно пытались сбить мой "Мессершмитт" из автоматов "ППШ" и винтовок. Ни одна из пуль, выпущенных русскими, не достигла цели. Более того, на "Густаве" была бронезащита, которая надежно защищала немецкого летчика от пуль и осколков.

Я хотела всего лишь сфотографировать их, а они самостоятельно создали себе проблемы. С злостью я подумала так, разворачивая самолет и направляясь к русскому эшелону со стороны солнца. Мне не хотелось расходовать боеприпасы на стрельбу по русским с платформ поезда. К тому же мои четыре пулемета и авиационная пушка не могли повредить танки или эшелон. Однако на крыльях у меня были бесполезные ракеты, и я решила использовать их с пользой, пытаясь уничтожить паровоз, который тащил состав с танками в гору.

"За Германию, за Фюрера!" - закричала я из кабины моего Мессершмитта, поднимая самолет на крыло и выпуская первую ракету по паровозу. Она оторвалась от крыла с воем и устремилась к земле, оставляя после себя белый след пороховых газов. Однако мне не удалось попасть, авиационная ракета лишь незначительно повредила трубу паровоза. Состав с русскими танками продолжал двигаться в сторону фронта, и мне было необходимо его остановить любой ценой. Ведь сколько немецких солдат могут погибнуть от этих Т-34, если они достигнут своей цели?

Я резко потянула штурвал на себя, поднимая Мессершмитт высоко в небо. Затем стремительно понизилась к земле, испытывая чудовищные перегрузки. Почти приземлившись, поставила самолет на крыло и выпустила вторую ракету по паровозу. На этот раз она попала в цель - сорок килограмм тротила разорвали кабину паровоза вместе с машинистами. Паровоз сошел с рельс и опрокинулся на бок под откосом, увлекая передние вагоны и платформы с танками за собой.

— Прекрасная работа, команда "Рыжая". Теперь мы их докончим.

— прозвучал голос капитана Хуберта в эфире. Поворачивая самолет и выводя его из вертикального положения, я увидела приближающиеся с запада темные точки. Это были "Ю-88" в сопровождении пятерых мессершмиттов Хуберта. И через минуту русский отряд подвергся налету штурмовиков "Ю-88". Они начали закручиваться в воздухе в своего рода карусель. Включив сирены, они начали пикировать на неподвижный отряд, сбрасывая на него бомбы.

Солдаты из поезда выскакивали из вагонов и пытались спастись от нападения штурмовиков. Но мессершмитты Хуберта расстреливали их по полю. Они буквально преследовали советских солдат, стреляя в них из пулеметов. Мне казалось, что это не очень разумно со стороны Хуберта. Ведь его задачей было защищать "юнкерсы", а не выполнять их работу.

Ведь в любой момент могли появиться советские летчики на быстрых "Ла-5". И что бы Хуберт делал для защиты "юнкерсов", тратя боеприпасы на советскую пехоту. Но у меня был приказ лететь к Прохоровке, и оставив горящий отряд внизу, я махнула крыльями в прощание Хуберту. Я подняла "Густава" высоко над облаками и полетела на восток, ориентируясь по компасу и полетной карте.

— В родной стране живет маленькая девочка,

И это, Эрика.

Это девочка - мое верное сокровище

И мое счастье, Эрика.

— запела я опять незаконченную песню о девушке по имени Эрика. От души было легко и спокойно, до цели оставалось 50 километров по полетной карте. Я вела самолет то поднимаясь над облаками, то временами погружаясь в них. В облаках "Иваны" любили прятаться и внезапно нападать.

Я тщательно изучила их хитрую стратегию, когда советские истребители выскакивали из-за облаков и нападали на одиноких охотников, вроде меня. В то время небо было ясным, а на земле, в районе станции Прохоровка, собралось огромное количество русских танков и самоходных орудий. Чтобы не привлекать к себе внимание с большой высоты, я скрылась за облаками. Когда я над станцией и полем, где располагались русские танки, включила фотопулемет и начала делать снимки. Однако мой самолет был замечен с земли, и моментально вокруг моего "Мессершмитта" начались разрывы зенитных огней.

Убегай, Эрика, пока не поздно! Напомнил мне голос внутри меня. Интуитивно я подтянула штурвал "Густава" к себе и устремилась в облака, чтобы стать невидимой для зенитных орудий. Но там меня поджидала другая опасность в виде пяти "Ла-5" - они, как стервятники, набросились на одинокий "Мессершмитт", пытаясь окружить его и расстрелять из своих орудий.

Не вступай в воздушный бой с этими "крысами". Поднимайся максимально высоко, подлетай сзади и атакуй. Так учил меня лучший лётчик Люфтваффе, штаффелькапитан Хуберт. И я последовала его совету, полностью разогнав свой "Густав". Я выбралась из смертоносной карусели, в которую меня вовлекали русские. Сделав переворот на крыле и перевернувшись в воздухе, с рёвом приблизилась к хвосту "Ла-5" с красными звёздами на крыльях и фюзеляже.

И выпустила короткий очередь из всех четырех пулеметов без привлечения пушки. Русский истребитель мгновенно понёсся носом вниз, загорелся и разлетелся на части. От радости за попадание мне потекло влагалище. Мои трусы мгновенно промокли, а интимная область сладко застонала. Высвобождение адреналина было огромным и сравнимо с сексом. Но только сейчас я играла с самой смертью. В эти несколько секунд моя жизнь или смерть зависели от моего мастерства и скорости "Мессершмитта".

— Волшебница, светловолосая волшебница!

— раздался пронзительный крик по радиоэфиру. Это возмущенно воскликнул русский летчик, напавший на меня сзади. Во время ожесточенной битвы мой летный шлем сорвался с головы, и светлые волосы распространились по моим плечам. Одновременно с криком по радиоэфиру, пули начали стучать по кабине моего "Густава". А рядом со мной пронесся "Ла-5", и я отчетливо увидела лицо пилота, который находился за штурвалом советского истребителя. Это был тот же парень, которого я не стала атаковать вчера и получила за это выговор от командира эскадрильи.

И вот, Эрика, твоя доброта обернулась против тебя. Подумала я, обмякнув от потери крови. Осколками фонаря кабины серьезно поранило мое лицо, и кровь затекала в глаза, мешая управлять самолетом. К счастью, на "мессершмиттах серии G" была установлена броня на спине, и это спасло мне жизнь. Принимая очередной залп из пулеметов Ла-5.

Вот и конец, Эрика, больше тебе не увидеть своего возлюбленного Ваню и не проводить вечера рядом с ним у поврежденного русского танка. "Ла-5" окружили меня как стервятники, создав кольцо вокруг меня. Мне не удавалось от них оторваться, используя преимущество в скорости. Двигатель моего "мессершмитта" был поврежден и работал с перебоями. Использовать его на полную мощность я не могла.

— Я спасу тебя, "Рыжая". За это ты мне должна ящик "шнапса", господин капитан.

— радиоэфир оживился, и я услышала голос штабс-капитана Хуберта. Пять его "мессершмиттов" пронеслись по небу над Прохоровкой как молния и освободили мой разрушенный самолет от кольца советских "Ла-5". Сразу же сбив два из четырех находившихся в воздухе русских самолетов. Но один из мессершмиттов Хуберта был сбит и стал падать, охваченный пламенем. Из его кабины успел выпрыгнуть летчик, и над ним раскрылся парашют.

— Ганса, Ганса атаковали.

— прокричал кто-то из наших по радио. Я глядел вниз и видел, как подонок и нацист Ганс спускается на парашюте прямо на русских парней. С удовольствием подумал о том, что его ожидает "теплый" прием на земле, когда узнают о его связи с нацистами. Доказательства были у этого дурака Ганса - он всегда носил при себе членский билет германской партии НСДАП. Зачем он это делал, только ему известно.

— Ты сможешь лететь, "Рыжая"?

— спросил меня Хуберт после того, как истребители его эскадрильи отогнали два оставшихся "Ла-5". Они решили не вступать в бой с превосходящими силами противника и улетели в район Курска, где находился их аэродром.

— "Хуб", ты мой спаситель-ангел. Я буду тебе благодарна всю жизнь.

— ответила я командиру своей эскадрильи, качая крыльями в знак того, что мой Мессершмитт под контролем.

— Только одним шнапсом от меня не уйдешь, "Рыжая". Разрешишь сегодня провести время со мной?

— весело спросил меня по радио командир пятёрки Мессершмиттов, летя рядом со мной.

— Без проблем, "Хуб", сегодня вечером я буду только твоя, капитан.

— ответила я своему спасителю, думая о том, что придется изменить Ване. Но я была обязана Хуберту жизнью. Если бы не он, то остатки моего Мессершмитта сейчас горели на земле. А если бы я смогла выжить после прыжка с парашютом, русские разорвали бы меня ещё на земле. И так я отдаюся сегодня Хуберту, а Ваня полностью насладится прелестями штабистки Ильзы. Подумала я, с трудом посадив самолёт на свой аэродром за линией фронта.

Прислано: Erika