С двумя бабками и дочкой в заброшенной деревне или Как я изменяла мужу с двумя

Прошло полгода, как я покинул Москву и поселился в дали от столичной суеты, в тихой заброшенной деревне, где из местных жителей, кроме меня и двух старых бабок, доживающих свой век в глуши, больше никто не жил.

Конечно, покинуть столицу и разменять комфортный московский быт на выживание в глухой заброшенной деревне меня вынудили обстоятельства, а именно предательство жены. После двадцати лет супружеской жизни Лариса стала мне изменять, сначала втихую, а потом уже и в открытую, заявив, что нашла мне замену, пусть и пожилого, но состоятельного мужчину, бизнесмена, у которого денег куры не клюют.

Жена всегда любила роскошную жизнь и дорогие подарки. А бизнесмен «хачик» позарился на её жопу. На лицо Лара не очень, а вот груди и попа у неё что надо. Смотря на её «булки» катающиеся под тугой юбкой, у мертвого, пожалуй, встанет, а у мужчин южан и подавно.

Дело у нас дошло до развода, армянин этот настолько подсел на пухлую жопу моей супруги, что предложил ей выйти за него замуж, а Лариса, конечно, согласилась. Всё это происходило в тайне от меня. А я узнал об шашнях жены с южанами в последний момент, когда она навесила мне большие «рога» и поставила перед фактом.

— Пойми, Витя, у нас с тобой совершенно нет ни каких перспектив на будущее. А я ещё не старая, мне сорок и вся жизнь впереди. Арсен обещал меня и Таню за границу на отдых свозить, в Турцию. Да и вообще у него бизнес, два ларька на рынке, автомойка. А у тебя что? Одна зарплата слесаря на заводе, которую то и дело задерживают. Я устала так жить и предлагаю тебе по хорошему развестись со мной. — говорила мне жена, сидя поздно вечером на кухне.

Мы с ней были в квартире одни, а дочь Таня осталась ночевать у подруги.

Лариса, сидя на стуле, положив ногу за ногу, в распахнутом настежь халате, под которым у неё была надета короткая розовая ночнушка, выставив напоказ гладкие белые ляжки, курила длинные женские сигареты, одну за одной, смотря на меня наглыми блядскими глазами продавщицы в ожидании ответа. А я молчал, ошарашенный признанием жены.

Конечно, я догадывался о том, что супруга мне изменяет. Уже год, как у нас с ней не было интимной близости. У Лары постоянно болела голова или давление поднималось. Да и спали мы с ней не в одной постели, как положено супругам, а порознь. Она в спальне, а я в зале на диване. У дочери была своя комната. Жена работала продавщицей на Доргомиловском рынке, где и спуталась с хачиками. Их там было много, впрочем, как и на других рынках столицы. Да и мимо такой жопы, как у моей Ларисы, ни один уважающий себя кавказец не пройдёт.

— Я надеюсь, ты поступишь как джентльмен. Витя. Не опустишься до размена нашей общей квартиры, а оставишь свою часть дочери. — не дождавшись ответа, Лариса форсировала события, не сводя с меня наглых, подведённых черной тушью глаз, взглядом которых внаглую обвешивала покупателей на рынке.

— Допустим, я соглашусь на развод с тобой и не буду настаивать на размене. Отдам свою долю Тане. Но где я буду жить в таком случае, Лара? У меня нет ни родных, ни знакомых, к которым я мог бы пойти в Москве. — спросил я у жены, обдумывая её предложение о разводе и о благородном поступке подарить свою долю в общей жилплощади родной дочери.

Я был приезжим, и у меня не было другого жилья, кроме квартиры, которую мы Ларисой получили ещё в советское время, работая вместе на стройке.

— Это не вопрос, Витя. Главное, что ты согласен на развод и не станешь подавать в суд на размен. А о твоём месте жительства я подумала. Не чужой же ты мне, как-никак вместе двадцать лет прожили. — до этого момента, мрачное лицо жены засияло, а в глазах заблестел азарт.

Так обычно блестят глаза у гончих, когда они чуят добычу. Вот и супруга, ушлая торгашка, почуяв мою слабину, вмиг преобразилась и стала доброй и ласковой ко мне.

Лариса вскочила со стула, и не дав мне открыть рта, метнулась в свою спальню и немного погодя вышла из неё, держа в руках коричневую кожаную папку. В каких хранят важные бумаги.

— Вот документ на владение домом и землёй вокруг него, в деревне в Калужской области. Я обо всем позаботилась. И ты не будешь бомжевать, Витя. Этот участок с домом я в прошлом году у одной из своих подруг купила. Думала под дачу, а получилось, что для тебя. Но там место очень красивое: река, лес, ягоды, грибы. Ты, как король, будешь жить в этом доме, Витя. Глядишь, и бабенку себе какую найдёшь. Мужик ты справный, не особо пьющий, только жаль, безденежный. — вздохнула Лара и показала мне документы на дом в деревне в соседней области, оформленные на её имя. И тут же убрала их обратно в папку, достав другие бумаги.

— Завтра поедем с тобой к нотариусу и переоформим документы владения домом на тебя, Витя. Но ты должен подписать ещё кое-что. — жена положила на стол передо мной бумагу с печатью от нотариуса, где было отпечатано на ксероксе, что я отказываюсь от размена квартиры и не имею имущественных претензий к супруге, с которой я развожусь.

От меня, как я понял, требовалась только подпись под стоящей на бумаге печатью.

— Подписывай, Витя, это в твоих же интересах. А я свое слово сдержу. Завтра перепишу документы на дом на твоё имя, и ты станешь его полноправным владельцем. — Лариса достала из кармана халата небольшую автоматическую шариковую ручку, нажала на её колпачок большим пальцем с накрашенным ногтем, с которого местами облез лак, щёлкнула пружиной и положила ручку на стол передо мной, склонившись и тяжело дыша мне в шею.

Этой суке позарез нужна была моя подпись, что я отказываюсь от совместно полученной квартиры и от других нажитых в браке вещей. Вот и стояла столбом надо мной, готовая вцепиться в меня ногтями. В том случае, если она не получит желаемого.

А я медлил. Ручку взял со стола, но подписывать документ не спешил. Обдумывал ситуацию, взвешивая все за и против. Ведь от этой подписи сейчас зависела моя дальнейшая жизнь. Да и доверять Ларисе, которая изменяла мне с хачиками и, по сути, предала меня, было не очень разумно с моей стороны.

Но что будет, если я откажусь ставить подпись и потребую разменять квартиру или получить свою долю в ней? Ларису такой вариант явно не устроит. Не зря она все подготовила заранее. Да и в словах жены сквозила угроза, когда она говорила мне развестись с ней по хорошему. Значит, было и по плохому, если я откажусь.

Сама супруга мне сделать ничего не сможет, а вот её ухажеры кавказцы могут. В Москве в это время много людей пропадали бесследно из за квартир. И, возможно, меня ждала печальная участь — стать бомжем в лучшем случае. Или исчезнуть. Ушёл за сигаретами в магазин и пропал. Такими эпизодами пестрила криминальная хроника в газетах и на телевидении.

— Вот же молодец, Витя. Я знала, что ты умный мужик у меня. За это не грех и по пять капель выпить! — воскликнула Лариса, увидев, наконец, мою подпись на нужном ей документе.

Поразмыслив, я всё же подписал лежащий передо мной листок бумаги. Возможно, тем самым сохраняя себе жизнь. Зная злой и упёртый характер жены, от неё можно было всё, что угодно ожидать. Обозлившись на меня, Лариса могла подговорить того же Арсена с друзьями, и меня бы силой заставили поставить подпись или вообще прибить.

Довольная супруга бережно положила листок бумаги в папку, на котором стояла моя подпись о том, что я не имею имущественных претензий и отказываюсь от размена квартиры, и танцующей походкой, виляя пухлой жопой под халатом, ушла обратно к себе в спальню для того, чтобы вернуться через минуту с бутылкой марочного коньяка в руке.

— А ты молодец! Думала, что начнёшь упрямиться, делиться со мной будешь. Права свои качать, в суд пойдешь. Но я рада, что все так хорошо у нас получилось. Для твоего же блага, дорогой. И мне не пришлось прибегать к крайним мерам. Я бы ни перед чем не остановилась, а своего бы добилась. Ты же меня знаешь, Витя. — говорила мне жена, сидя на стуле, вмиг раскрасневшаяся после выпитого коньяка и вместо закуски закуривая длинную женскую сигарету с белым фильтром, держа его накрашенными губами, оставляя на нём красные следы от помады.

Несмотря на то, что Лара была блядью и работала продавщицей на рынке, пила она мало, а выпив немного, тут же пьянела. Вот и сейчас её развезло от рюмки коньяка, и у жены развязался язык. А как известно, что у пьяного на языке, то у трезвого на уме. И Лариса считай, прямым текстом подтвердила мои предложения. Что меня ожидало, откажись я подписывать нужные ей бумаги.

— Я просто хочу, чтобы тебе и дочери жилось хорошо. Вот и оставляю вам квартиру и не желаю ее обменивать на две равнозначные, как положено по закону при разводе. — ответил я жене, не сказав ей, что подписал документы, по сути, лишающие меня московской прописки и квартиры из — за серьезных опасений за свою жизнь.

Выпив, я потянулся к бутылке, чтобы ещё налить себе пахучего импортного пойла, которым супруга, считай, никогда меня не баловала. Как Лара, отодвинув бутылку в сторону, встала со стула, на котором сидела, демонстрируя мне полные ляжки под распахнутым халатом. Села ко мне на колени, обвив рукой меня за шею, дыша в лицо табаком и коньячным перегаром.

— Успеешь ещё выпить, Витя. У нас с тобой вся ночь впереди. В благодарность за твоё решение оставить мне квартиру. Я хочу напоследок заняться с тобой сексом. Да таким сексом, который ты никогда со мной ещё не пробовал. — Лара, пьяно сопя, сидела на моих коленях, давя пухлой жопой в халате мой стояк в штанах.

От такого давления у меня по неволе встал колом член, и я упёрся им Ларисе в промежность. Она это почувствовала и заерзала на моих коленях жопой в разные стороны, как бы натирая ее об мой член. А ещё у меня давно не было с ней близости, да и вообще с женщинами. И я поддался на её чары.

Несмотря на жуткую обиду за то, что жена сделала со мной, предала после стольких лет совместной жизни и фактически выгоняла из дома на улицу бомжевать, я решил не отказываться от её предложения переспать с ней напоследок. Да и меня разбирало любопытство, как она собиралась мне давать, что я ещё никогда с ней не пробовал?

— Пошли в спальню, Витя. На кухне неудобно, да и окно не занавешено. А я хочу тебе при свете как следует дать. — Лариса встала с моих колен и, взяв меня за руку, потянула за собой в спальню.

Совсем как в молодые годы двадцать лет назад.

Я уже и не помнил, когда жена со мной так обращалась, и по этому шёл за этой блядью, сгорая от нетерпения ей засадить, а затем вернуться на кухню и выпить коньяка, кайфануть напоследок, перед тем, как лишусь квартиры и уеду из Москвы в провинцию.

— Подожди минуту, дорогой, постой. Не заходи дальше. Сюрприз тебе хочу сделать. — войдя со мной в спальню, Лариса включила торшер, стоящий у окна возле ее кровати, задернула занавески на окне и, открыв дверь бельевого шкафа, встала за неё.

Я стоял в пару метров от неё, слышал, как она шуршала одеждами за открытой дверью шкафа, выдвигая в нем ящики, словно что-то ища, и сам разделся до гола, быстро скинув с себя спортивные штаны вместе с трусами и футболку. В этой одежде я обычно ходил дома, но сейчас она мне была не нужна. У меня стоял колом член, и я хотел близости со своей неверной супругой так сильно, что наверное никогда в жизни.

— Недавно купила всё, времени не было примерить. — Лариса вышла из за двери шкафа и встала возле кровати, красуясь передо мной в сексуальном белье.

На животе у супруги был надет широкий белый пояс, к которому на резинках с прищепками крепились такого же цвета чулки. Весь этот прикид сексуально смотрелся на фоне её лобка, заросшего чёрной кучерявой волосней.

Я видел подобное белье у заграничных шлюх в порножурналах, которые время от времени покупал и дрочил на них. Но вживую на женщине увидел впервые. И, нужно сказать, был впечатлён.

Рослая брюнетка с волнистыми волосами, спадающими ей на плечи, в меру крупными полуотвислыми грудями в форме дынь, увенчанными на концах коричневыми сосками, с заросшим чуть ли не до пупка чёрными волосянками лобком, на стройных ногах у которой были надеты туфли на высоком каблуке, стояла голая возле кровати в сексуальном белом белье и манила к себе. Мой взгляд.

— Ну как, Витя, я ещё могу нравится мужчинам? — засмеялась Лариса и, не сводя с меня своих наглых блядских глаз продавщицы, погладила себя ладонью по лобку, а затем повернулась на каблуках ко мне спиной. И я увидел её жопу.

Сама по себе Лара не сказать, чтобы была красавицей, но природа, обделив её в одном, с лихвой наделила в другом, дав ей шикарную фигуру и жопу от одного вида на которую моментально встаёт член. Я, можно сказать, и женился на ней из ее выпуклых форм как спереди, так и сзади. Но по злой иронии судьбы был лишён запретных ласк.

В плане секса жена была консервативной. Миссионерская поза — лёжа и строго во влагалище. Про минет или анал я с ней не заикался. Но, как я понял теперь, подобный запрет касался только меня. На других мужчин, которые были в жизни Лары, он не расспространялся. И сейчас я в этом убедился, увидев в руках супруги тюбик с вазелином.

— Сегодня последняя ночь, когда мы вместе, Витя. И этой ночью можно всё. Я тебе никогда не разрешала в попу, а ты просил. Так давай, не теряйся, смажь хорошенько член и можешь мне в неё вставить. Я вовсе не против. — озорно глянув на меня, Лара положила тюбик с вазелином на край кровати, а сама полезла на неё и встала » раком» уткнув голову в подушки, прогнув при этом спину и выпятив жопу кверху.

» А она уже не раз так становилась перед Арсеном, да и перед другими хачиками тоже. Армяне, они же больше анал предпочитают и любят таких жопастых баб, как Лариса. »

Подумал я, смотря на стоящую в позе жену, поражаясь её умелым движениям. А по ним выходило, что у супруги уже есть опыт секса в позиции сзади, и она была не впервые в подобной позе.

— Презерватив не нужен. Я чистая. Тебе я без него хочу дать. А другим я строго с » резинкой» даю. — похабно засмеялась Лариса, стоя » раком» на кровати, повернув голову ко мне, наблюдая за моими действиями.

Жена заметила, что я держу в руках тюбик с вазелином, но не решаюсь его использовать по назначению. Я на самом боялся заниматься с ней анальным сексом без защиты, зная о ее связях с кавказцами на рынке. Вот и застыл в нерешительности, думая, что Лара предложит мне сначала надеть презерватив, а уже потом мазать член вазелином.

— Жду. Ещё минуту и всё. Кина не будет. Завтра ты всё равно от меня свалишь, Витя. А так хоть есть что вспомнить. — Лариса, стоя на четвереньках, нетерпеливо заводила жопой в разные стороны, а её голос стал злым.

Жена ясно дала мне понять, что если я вот так продолжу стоять столбом возле неё, то она встанет и выгонит меня из спальни, да ещё до кучи коньяк с кухни заберёт. А завтра мне так и так придётся уходить из квартиры в неизвестность. И пойду я в таком случае не солоно хлебавши, не выпив марочного коньяка и не попробовав впервые в жизни женщину. В задний проход.

А может, сейчас это мой единственный шанс? Таких женщин, как Лариса, не так много. Насколько я знал из рассказов друзей, они не занимались анальным сексом с жёнами. Если кто из них и заводил про это разговор, то говорили исключительно про шлюх, которых имели во все дырки за деньги.

— Тебе не больно, дорогая? — спросил я у жены, не теряя времени.

Намазав вазелином член и быстренько встав позади неё, надавил головкой, густо покрытой смазкой, на тёмно-коричневый анус супруги, который отчётливо смотрелся на фоне её белой жопы.

Надо сказать, что мой член вошёл в Ларисино очко как по маслу, и я вогнал ей его в задний проход. Считай, до яиц на всю длинну. А она у меня была выше среднего — девятнадцать сантиметров.

— Да не больно, Витя. Какая боль? Толкай его, давай, не спи. — жена заводила тазом, как бы сильнее насаживаясь очком на мой член, при этом повернув ко мне голову и смотря на меня, как на идиота.

В жопе Ларисы уже побывало столько армянских членов, что она не испытывала от анала ни какой боли, а наоборот одни приятные ощущения. Что собственно и подтвердилось. Едва я начал её сношать, как Лара сладко засопела носом и застонала.

— Да вот так, Витя. Ещё, ещё. Хочу глубже. Ааа, сильнее! — говорила мне супруга, стоя на четвереньках, угнув голову в подушки, а я, изнывая от наслаждения, раз за разом вгонял член ей в очко, придерживая Лару руками за бедра.

Анал с женой был лучше, намного лучше традиционного секса во влагалище. Во всяком случае, ощущения, которые я испытывал от того, что сношал неверную супругу в очко, были запредельные. И я долго не смог выдержать этой неги. Впервые в жизни кончил. Ларисе в задний проход.

— Ну вот, а ты стеснялся. Хорошо же ведь. Я теперь больше на анал подсела, мне так приятнее. — жена не стала меня ругать за то, что я быстро кончил, не продержавшись на ней и пяти минут.

Лицо этой бляди было довольным. Она даже мне член обтерла ношенными трусами, вытащив их из под матраса. У Ларисы была привычка ложить грязные трусы по матрас кровати, на которой она спала, вместо того, чтобы нести их в ванную в корзину с грязным бельем.

— Можешь его в ванную сходить обмыть, Витя. Я до кучи тебе минет сделаю. Никогда не делала. А сегодня ты его получишь. А сейчас я хочу ещё выпить коньяка. Пошли на кухню, дорогой. Да и курить охота, сил нет. — Лариса с любовью погладила мой половой орган, опавший в её горячем очке, и игривой походкой, цокая каблуками туфель, а она их не снимала во время порева со мной, пошла на кухню. Виляя жопой.

Это было таким возбуждающим зрелищем, что у меня от вида её пухлых » булок» даже член начал вставать. А такого давно уже не было.

— Я хочу, чтобы мы с тобой по хорошему расстались, Витя. Не обижайся, не я такая, жизнь такая. Каждый из нас выбирает свой путь. Мне нужны деньги, а у тебя их нет. Если бы были, я бы с тобой никогда не рассталась. — Лариса налила себе и мне по рюмке коньяка и, выпив, вновь, не стала закусывать, а вместо закуски закурила длинную женскую сигарету.

Я выпил вслед за женой и так же как и она, закусил коньяк сигаретным дымом. По честному мне кусок не лез в горло. Я сидел на стуле, а Лара стояла возле стола, поставив ногу на стул, демонстрируя мне лобок, поросший черными волосянками, а так же промежность, из которой торчали её половые губы, похожие на перезрелые сливы.

Но меня Ее влагалище мало сейчас привлекало. Оно у Лары было достаточно растянутым, и секс в него не приносил особого удовольствия по сравнению с её анальной дырочкой.

— Лара, можно мне её посмотреть? — спросил я у жены, беря супругу руками за крутые бедра и поворачивая ее к себе задом.

Жена на удивление послушно встала ко мне спиной и, положив на свои ягодицы ладони, раздвинула их в стороны, показывая мне очко — тёмно-коричневый анус в обрамлении редких чёрных волос, из которого сочилась моя сперма.

— Нравится? Она в эту ночь твоя, Витя. Можешь сколько угодно в неё вставлять, а я тебе в этом деле помогу. — сказала Лариса, снимая руки с ягодиц, оставляя на них белые пятна, и, выпрямившись, пошла все той же игривой походкой на каблуках с кухни в спальню.

А я тут же двинулся за ней с почти вставшим членом.

В ту ночь Лариса была неутолима. Мы с ней практически не спали и выпили не одну, а две бутылки коньяка. И я, как в молодые годы, смог кинуть супруге пять » палок». Целых пять раз за ночь трахнул её в задний проход. И у меня был настрой для этого, поскольку Лара каждый раз поднимала мне член губами и языком. И под конец, насытившись, сделала полноценный минет. И я даже кончил ей в рот, что было неслыханной милостью с её стороны.

Ночь прошла в беспрерывной половой схватке в спальне жены. А вечером следующего дня я уже шагал с рюкзаком за плечами и чемоданом в руке по просёлочной дороге в Калужской области.

Лариса не дала мне отдохнуть и придти в себя после ночи. Мы заснули с ней под утро лишь на пару часов, чтобы потом подняться, услышав звук будильника, умыться, почистить зубы от коньячного перегара и выйти на улицу.

Она потащила меня сначала в ЗАГС, где мы с ней подали заявление на развод. Жена с моего согласия выписала меня из квартиры, а под конец мы пошли с ней к нотариусу, там супруга переоформила документы на дом в деревне на мое имя. И я, лишившись квартиры в Москве, стал хозяином дома в деревне. Которого в глаза не видел.

Кстати, дочь, ради которой я отказался от претензий на квартиру при разводе, даже проводить меня на вокзал не пошла. Впрочем, как и жена. Для Ларисы я потерял всякий интерес, едва она добилась своего.

От Москвы до Калуги я добрался на электричке примерно за два часа, сев на неё на Киевском вокзале столицы. А с Калуги мой путь лежал на автобусе в Калужскую область до одного из райцентров. Там я вновь сел на автобус на местном автовокзале, и он за полчаса домчал меня до выцветшей от времени железобетонной остановке на трассе с надписью » Захаровка» и указателем, показывающим куда-то в поле, на просёлочную дорогу. По ней я и пошёл, подгоняемый внезапно поднявшимся ветром и любопытством увидеть своё новое местожительство.

Ещё в автобусе я узнал у водителя как мне добраться до места, где находился мой новый дом, документы на владение которым лежали у меня в боковом кармане пиджака. Водитель, по счастью, был местным и даже родом из соседней к Захаровке деревни. Он подробно объяснил мне, как пройти от трассы до нужного мне места и пожелал удачи, не в даваясь в подробности. Зачем я еду в эту глухомань.

По словам дружелюбного шофёра, мне было необходимо пройти вниз к реке по дороге с километр, перейти через реку по мосту и там, в лощине на противоположном берегу реки появиться деревня.

Я так и сделал. Пошёл по просёлочной дороге вниз к реке, подгоняемый тёплым летним ветерком, по пути куря сигарету. Кстати, дорога вниз к реке была всего одна, и заблудиться, перепутать направление я не мог.

Я успел выкурить сигарету, достал из пачки ещё одну, держа её в пальцах, разминая но не прикуривая, как вышел к реке и железобетонному мосту через неё, состоящим из плит без перил.

С некоторой опаской я ступил на этот деревенский мост, в плитах которого местами зияли дыры, и в них свободно могла провалиться нога. Хотя сам мост был довольно широким, и на нём легко могла уместиться грузовая машина и даже трактор. Отсутствие ограждения и зияющие дыры, через которые виднелась вода, вселяли определенный страх и неуверенность.

Под мостом бурлила река. Течение в этом месте было сильным. А вот дальше, по обе стороны от моста, речка казалась спокойной, неторопливо неся тёмные воды. Сама река была небольшой, метров пятнадцать — двадцать в ширину. Берега её обильно заросли ивняком и мелкими кустарниками. И только возле моста берег состоял из щебня и песка.

Река и местность вокруг неё мне сразу понравились. Опытным взглядом рыбака я тут же просек, что в её тёмных и, скорее всего, глубоких водах водится в изобилии разнообразная рыба. Это можно было узнать по всплескам крупных рыб в тени у берега под кустами.

Я не был коренным москвичом и детство с юностью провел вот на такой реке, как эта, в Ивановской области, перед тем, как поехать по лимиту работать на стройку в Москву в далёких восьмидесятых и осесть в столице. По этому я обрадовался наличием небольшой, но, судя по всему, рыбной речки вблизи деревни, где мне предстояло жить.

Удручало только одно обстоятельство — зловещая тишина вокруг и полное отсутствие людей на реке. Привычных рыбаков с удочками тут не наблюдалось, хотя следы их былой деятельности в виде палок- рогатулек из ивняка, воткнутых кое-где в берег, имелись. Но если и ловили в здешних местах рыбу рыбаки, то очень давно, так как свежих следов на берегу реки не было.

С одной стороны, это радовало. Не хотелось бы встретиться с компанией подвыпивших любителей рыбной ловли, да и вообще с отдыхающими. А такие случаи на Москве — реке, где я по выходным иногда ловил рыбу, были в избытке.

Перейдя реку по мосту, я ступил на дорогу, вымощенную булыжником, которая прямиком вела вдоль берега по направлению к высоким лозинам, россшим невдалеке. За ними находилась, по всей видимости, Захаровка, так как от туда отчётливо пахло дымом недавно истопленной печки.

Это был запах моего детства, который ни с чем не спутать.

Деревня была обитаемой, и это вселяло в меня некую надежду. Становится отшельником или Робинзоном в сельской глуши — перспектива не очень приятная.

Дойдя до лозин, я вновь вступил на мост, но на этот раз узкий, железный и с перилами. Он был установлен через овражек, по дну которого тек ручей с чистой родниковой водой, а далее виднелся колодец, состоящий из железобетонного кольца, накрытого сверху грубо сколоченной деревянной крышкой.

Внизу самодельного колодца зияла дыра с желобком, по которому текла родниковая вода, и она уходила дальше в ручей, впадающий, соответственно, в реку.

К моему удивлению, в тени деревьев, окружающих родник, я увидел женщину с ведрами и коромыслом. Она уже набрала воды в желобе и готовилась прицепить коромысло к ручкам и поднять на плечо, как увидела меня и застыла в таком положении, разглядывая непрошенного гостя с рюкзаком за плечами и чемоданом в руке.

На женщине, стоявшей у родника в тени деревьев, был надет цветастый хлопчатобумажный халат, и по этому я ее не сразу увидел. Халат сливался с листвой деревьев и работал в данном случае как маскировочная сеть. А ещё женщина у колодца была пожилой, настоящей деревенской бабкой лет за семьдесят, с белым платком на голове.

Кстати, смотрела на меня бабулька без всякой боязни, скорее всего, с любопытством. И этому было объяснение. Не успел я сказать слово, чтобы с ней поздороваться, как из за её спины с рычанием выскочила громадная чёрная псина с оскаленной пастью, из которой устрашающе торчали белые острые клыки.

— Ко мне, Цыган, нельзя! Стой на месте! — бабка прикрикнула на собаку строгим голосом, и та послушно легла возле неё, не сводя с меня злых глаз.

Это была помесь волкодава с дворнягой и довольно крупным. Возможно, в её рождении не обошлось без волка. Таких собак ещё называли волкособами. Они были чрезвычайно сильны и опасны.

— Добрый день! Не подскажите, где мне найти дом номер двадцать? Я из Москвы сюда приехал. Жена в прошлом году купила этот дом под дачу и прислала меня его проверить, навести порядок. — поздоровался я с бабкой, достав на всякий случай документы на дом, и протянул их ей, так как хозяйка чёрного пса смотрела на меня с недоверием и в любой момент могла отдать собаке команду Фас.

— Так этот дом тут недалеко находится, рядом с моим. А вашу супругу случайно не Лариса зовут? Чернявая такая. Приезжала сюда не одна, а с подругой. Домик, который вы ищете, смотрели, но недолго пробыли, тут же обратно уехали. А мне приказали за домом присматривать, обещали заплатить. Только я тут зимой не живу, в Калугу к дочери уезжаю. — оставив пса возле колодца сторожить ведра.

Бабка без боязни шагнула ко мне, взяла в руки документы на дом, бегло их просмотрела, надев на переносицу очки, достав их из кармана халата. И только после этого её лицо из настороженного стало добрым.

— Цыган, а ну пошёл домой. Иди, кому говорю. — произнесла бабка лежащей возле колодца собаке.

И к моему удивлению, пёс поднялся, рыкнув пару раз на меня, выслуживаясь перед хозяйкой, и скрылся в кустах, помчавшись к деревне, которая находилась прямо за овражком.

— Меня Зинаида Ивановна зовут. Я тут в деревне, считай, одна осталась из местных. Ещё дачница моего возраста живёт, но она тоже, как и я, на зиму в Калугу уезжает. Очень хорошо, что вы к нам приехали, Виктор. С мужиком веселее будет. А то, что мы две бабы сделаем? Цыган нас охраняет, но всё равно страшно в этой глуши. — пожилая женщина назвала меня по имени, так как узнала его из документов на дом и, подняв ведра на коромысло, уверенной походкой пошла по тропинке через овраг к деревне.

Я было попытался ей помочь, но бабка только отмахнулась от моей помощи. Да и помощник из меня был никудышный. Ведь за плечами висел большой рюкзак, набитый доверху вещами, а в руке — чемодан. и тоже тяжёлый.

— Да я сама справлюсь, Витя. С детства эти ведра из колодца коромыслом таскаю. А ты молодец, мужик заботливый. Думаю, что мы станем с тобой хорошими соседями. — пожилая женщина отказалась от моей помощи, но её глаза засветились уважением ко мне, а я, выйдя с ней из оврага и идя бок о бок по дороге к деревне, сам проникся к ней взаимной симпатией и, того не желая, рассказал Зинаиде Ивановне истинную причину моего приезда в Захаровку.

— Вот же курва! Она мне сразу не понравилась. Вертлявая какая-то а глаза наглые, бесстыжие, как у цыганки. — услышав мой рассказ о том, что меня выгнала из Москвы жена, угрозами заставив отдать ей квартиру в обмен на дом в деревне, баба Зина даже остановилась по дороге, а лицо пожилой женщины покраснело от негодования к моей супруге.

— Значит так, Виктор. Вот моя изба, и ты сегодня ночуешь у меня. Вечереет уже, и тебе в твоём доме нечего делать на ночь. Там всё равно нужно порядок наводить, полы мыть, печь топить от затхлости и мышиных ссак. В нём уже лет десять никто не жил. Завтра мы с тобой вместе туда пойдем, и я тебе помогу обустроить быт. А сейчас давай заходи ко мне на постой. У меня в печи гречневая каша с зайчатиной преет. Цыган утром зайца поймал за огородами и домой принёс, так я его разделала и в печь томиться поставила. — неожиданно сказала мне баба Зина, причём громким командирским голосом, который выдал в ней начальницу. В прошлом.

Скорее всего, эта статная и приятная на лицо пожилая женщина была бригадиром в колхозе или заведующей фермой. По ней было видно, что она привыкла командовать и не терпела возражений на этот счёт.

— Как скажите, Зинаида Ивановна. Я мужик простой, а за вашу помощь, отработаю сполна. Помогу вам по хозяйству. Электрику какую починить, огород вскопать. Я ведь в молодости в деревне жил и все умею. — поблагодарил я бабку за предоставленный ночлег, заходя вместе с ней в ворота её дома, где нас во дворе поджидал Цыган возле будки.

Из еды у меня с собой была только булка хлеба и банка консервов килька в томатном сосусе. А у бабы Зины в печи стояла каша с зайчатиной и наверняка по сто грамм имелось. Голова после вчерашнего коньяка все ещё болела, и сто грамм домашнего самогона под зайчатину лишними точно не были бы.

— Вот твоя комната будет на сегодняшнюю ночь. Ставь свой чемодан и снимай рюкзак, Виктор. Постель чистая, недавно перестирывала. Тут раньше сын мой жил, но его сейчас нет с нами. Погиб в Афганистане. — произнесла баба Зина, а её лицо стало печальным.

Воспоминание об рано ушедшем сыне. встревожили эту добрую на вид женщину.

— Располагайся, Витя. Уборная на улице, если что. Да ты же говоришь, деревенский. Сам всё найдешь. А я пойду за Матвеевой схожу, она тут недалеко живёт, на бугру. У меня из спиртного нет ничего, а у неё самогонка имеется. Сама гонит и на травах настаивает. Твой приезд к нам нужно по людски, как положено, отметить. — окинув меня теплым взглядом добрых карих глаз, Зинаида Ивановна вышла из комнаты, и я услышал, как хлопнула за ней калитка.

«А её сын совсем молодым погиб. А ещё он чем-то похож на меня в юности. »

Пронеслось в моей голове, когда оставшись один, я стал осматривать комнату и увидел на стене фотографию молодого парня в военной форме. И у меня даже мурашки пошли по коже, настолько погибший сын бабы Зины был похож на меня. А ещё в комнате по мимо фотографии были вещи погибшего парня. На столе у окна стоял кассетный магнитофон » Весна», а над кроватью висела гитара.

И мне до того неуютно стало находится в комнате погибшего на далёкой войне сына бабы Зины, что я вышел из нее в зал и увидел в окне сидящего возле дома Цыгана. Собака посматривала на окна злыми глазами, и если я бы сейчас вышел, волкодав немедля набросился на меня.

Выходило, что бабка не совсем мне доверяла, раз оставила во дворе пса сторожить дом. Хотя воровать у нее в избе было нечего. Из бытовой техники только чёрно-белый телевизор в углу, накрытый белым тюлем, да и на кухне стоял старенький холодильник » Ока». Я и не собирался обкрадывать эту добрую женщину, приютившую меня у себя в доме, как родного.

А может быть, сходство с ее покойным сыном сыграло решающую роль. Бабка не сводила с меня глаз, когда мы шли с ней по дороге от родника к дому.

— А он нас с тобой не прибьёт ночью? Ивановна? Чужого мужика в дом пустила. Ты паспорт его хоть смотрела? — окно в зале было открыто и я услышал писклявый женский голос.

Он принадлежал невысокой бабке в спортивном костюме, внешне похожей на городскую дачницу, так как у неё на голове вместо платка красовалась бейсболка с надписью » Adidas».

— Успокойся, Надя, вечно тебе уголовники мерещатся. Нормальный он мужик, работящий и на моего Олега чем-то похож. — раздался голос бабы Зины и стих.

Женщины заходили в дом и я поспешил вернуться обратно в комнату, где сел на кровать.

— Виктор, иди сюда. Мой руки и садись за стол. — позвала меня Зинаида Ивановна, занося в зал из кухни чугунок с ароматно пахнущей гречневой кашей с зайчатиной.

Следом за ней в комнату вошла её подруга Матвеевна, которая боялась, что я ночью их прирежу. В руке у неё была зажата семьсот граммовая бутылка из под портвейна три семёрки.

То, что в бутылке у бабки в спортивном костюме был самогон, свидетельствовала пробка из бумаги, плотно заткнутая в горлышко.

— Вить, моя подруга тебя за уголовника считает. Боится, что ты нас с ней ночью прибьёшь. Ну, какой из тебя убийца? Нормальный мужик, которому не повезло с женой. Но ничего, Витя, хорошо, что ты к нам попал. Мы тебя с Матвеевной в обиду не дадим. Как сыр в масле будешь у нас кататься. Естественно, и нам помощь от тебя потребуется. — представила меня подруге Зинаида Ивановна, обращаясь со мной, как со старым знакомым, хотя мы только что с ней встретились в овражке у родника.

От этой удивительной женщины шло такое душевное тепло и забота, что я мысленно поблагодарил свою неверную жену за то, что она спровадила меня из Москвы сюда, в эту деревню.

— Да ну тебя, Зина! Разве я такое говорила? Сказала просто, что ты не знаешь человека. А сейчас время такое лихое, и много недобрых людей по округе шастает. — стала оправдываться передо мной баба Надя, а сама, словно под рентгеном, сверлила меня маленькими, словно бусинки, глазками.

Бабка поставила бутылку с самогонкой на стол и уселась на стул напротив меня. А я, глядя на неё, заметил, что она симпатичная для своего возраста, и под спортивным костюмом у нее выпирали немаленькие груди.

— Я не уголовник и не бандит, как правильно заметила Зинаида Ивановна. Простой работяга, всю жизнь проработал на заводе в Москве. — сказал я прежде всего бабке в спортивном костюме и, достав из бокового кармана пиджака паспорт, положил его на стол перед ней.

Но та только глянула на него, но брать в руки и раскрывать не стала.

— Убери его, Витя! По тебе и без паспорта видно, что ты хороший человек. Я жизнь прожила и могу отличить хорошего человека от плохого. — баба Зина отдала мне в руки паспорт и поставила на стол тарелки, в которые наложила гречневой каши с зайчатиной.

Едва бабка открыла крышку чугунка, как по комнате пошел такой вкусный аромат, что у меня невольно потекли слюни.

— За встречу с новым местом жительства тебя, Виктор. Надеюсь, мы станем друзьями и добрыми соседями. — подняла тост Надежда Матвеевна, а подруга её поддержала.

— Нечего тут надеятся Надя. Я и так вижу, что Виктор будет нам помощником и другом. С мужиком то веселее жизнь у нас пойдёт. — баба Зина подняла налитую рюмку с самогонкой вверх над столом, и мы все втроём чокнулись друг с другом, а выпив, принялись есть горячую кашу с зайчатиной, настолько вкусную, что куски мяса буквально таяли во рту.

По мимо каши на столе у хлебосольной хозяйки Зинаиды Ивановны были и маринованные грибочки, свежие огурцы, помидоры с грядки, зелёный лук перьями и редис. Как никак на дворе был июль месяц, и на огороде уже поспели овощи.

В тот вечер одной бутылкой дело у нас не ограничилось. На улице уже стемнело, и на небе зажглись первые звёзды, а наша троица в сопровождении Цыгана шла по деревне, горланя песни. За добавкой в дом Надежды Матвеевны.

Посидели мы в этот вечер знатно, попели песни и поговорили за жизнь. Я узнал, что Зинаида Ивановна действительно была начальницей и работала в колхозе на должности заведующей молочно-товарной — фермой. А баба Надя до пенсии трудилась в секретном КБ в Калуге. Мужья у них давно умерли, и они доживали свой век одни. У обоих бабок были дочки с семьями, которые жили в Калуге.

— Вить, а у тебя есть фотографии, где ты молодой? Уж больно ты на моего Олега похож. — спросила баба Зина, сидя рядом со мной на диване поздно вечером.

Мы с ней проводили подругу до дома и вернулись обратно. Цыган ушел с Надеждой Матвеевой охранять её дом, так как она жила на отшибе, возле леса. Зинаида Ивановна специально отправила собаку с подругой, так как со мной она была под защитой и не боялась.

— Есть несколько, Сейчас в чемодане поищу. — качющейся походкой, на нетрезвых ногах я сходил в комнату, где стоял мой чемодан с рюкзаком и принес оттуда школьные фотографии, а так же пару армейских в парадке.

— Ну что я говорила? Вылитый Олег в молодости. Только у тебя усики, а у него их не было. И цвет волос на голове другой. А так похожи. — баба Зина смотрела мои фотографии и плакала, а я обнял ее за плечи и принялся утешать.

— Не плачьте, Зинаида Ивановна, слезами горю не поможешь. — произнес я, сидя рядом с доброй женщиной, и поцеловал ее в губы.

А рука машинально легла бабке на халат, в то место, где у нее выпирали груди, кстати, не меньше, чем у её подруги бабы Нади.

На секунду пожилая женщина замерла. Она не ожидала, что я полезу её лапать и целовать. Губы она свои так и не раскрыла для поцелуя, но позволила себя потрогать за сиськи, не сильно отвислые и вполне себе упругие для ее возраста.

— А ты кобель, Витя, кобель. Не зря тебя твоя Лариса из дома выгнала. Я тебя прощаю. Выпил много, но впредь свои руки не распускай. Не люблю я этого, да и стара я для плотских утех. — строгим голосом сказала баба Зина, отталкивая меня от себя.

— Иди, ложись спать. В туалет захочешь, так ведро на терраске стоит. — бабка встала с дивана, одергивая халат, и пошла на кухню делать какие-то домашние дела.

А я, сгорая от стыда и кляня себя последними словами за то, что полез к ней обниматься в первый же день нашего знакомства, прошел в комнату её покойного сына, разделся и лег спать.

Утром на завтрак меня ждала яичница на сале и стопка самогонки, которую заботливая хозяйка дома Зинаида Ивановна приберегла для меня ещё вчера, спрятав остатки в бутылке под стол. И сейчас эта стопка, да ещё под яичницу на сале, пришлась очень кстати, так как после вчерашнего болела голова.

— Поправил здоровье Витя? Тогда пошли твой дом смотреть. Вещи свои не бери. Ещё у меня переночуешь, пока затхлость в избе не выветрится. — на кухню зашла баба Зина с полными вёдрами воды в руках.

Пока я спал, пожилая женщина успела приготовить завтрак и сходить за водой в родник. В разговоре и в выражении лица Зинаиды Ивановны ничто не выдавало о вчерашнем происшествии, когда я спьяну полез её лапать.

Может быть, она держала это в себе и делала вид, что ничего не произошло, списав мою выходку на сильное опьянение. И только в уголках глаз у бабы Зины застыли лёгкие смешинки.

— Спасибо. Вы так добры ко мне, Зинаида Ивановна, что я и не знаю чем вас и благодарить. — ответил я женщине, вставая из-за стола.

Мне было неудобно за то, что я сел завтракать, не дождавшись её. Но сковородка с яичницей была накрыта газетой, и под ней лежала только одна вилка и несколько кусков чёрного хлеба.

— Да мне не в тягость, а в радость, Витя, приготовить для тебя еду. С твоим появлением намного веселее стало. Вчера как хорошо посидели до песен, а такого тут сроду не было, чтобы мы с Надей до песняков напивались. — ответила мне баба Зина, ставя ведра с водой на табуреты возле стены, повернувшись ко мне задом, а я увидел часть её загорелых ног под халатом и небольшую, но пухлую попку,

которая, как оказалось, была чуть поменьше, чем у её низкорослой подруги.

— Документы на дом у тебя есть, Витя. А ключ от него имеется? Дом то на замок закрыт. Если ключа нет, то придётся замок на двери срывать. А для этого дела лучше лома не придумали. — спросила у меня бабка, перед тем, как выйти на улицу и, видя ответ в моих глазах, молча дала мне в руки небольшой ломик-фомку взяв его на террасе.

Ключа от дома у меня действительно не было. Жена меня им не снабдила. А я про него и не подумал.

— Твой домик, Вить, возле самой реки находится. И воду для мытья полов мы в реке возьмём. С родника её далеко нести, да и не гоже чистой родниковой водой мыть грязные полы. — бабка дала мне в руки два рабочих ведра с тряпкой, и мы вышли с ней из дома.

Свою избу Зинаида Ивановна закрывать на замок не стала, поставив лишь палку из орешника у дверей в знак того, что хозяев нет дома, как это обычно делали в деревнях.

По дороге мы встретили бабу Надю, шедшую по тропинке с бугра в сопровождении Цыгана. На городской бабке был надет вчерашний спортивный костюм, а на голове по прежнему красовалась бейсболка с эмблемой фирмы Адидас. В руках у женщины имелась сумка, в которой приятным звоном позвякивали бутылки.

— Ты что, споить нас решила, Матвеевна? Я уже нашего мужика похмелила. Теперь до вечера хватит. А после работы можно и посидеть как следует. — было отругала подругу баба Зина, но потом взгляд её карих глаз стал теплее, и она озорно глянула на меня.

Вчерашние посиделки закончились тем, что я, напившись, начал приставать к ней, а бабка только на словах выразила свое негодование, возможно, ради приличия. На самом деле ей это жутко понравилось, и она хотела продолжения.

— Ладно уж, неси свою сумку ко мне в избу и придёшь к нам помогать убираться в доме у Вити. — баба Зина сменила нарочитый гнев на милость, отправив подругу к себе домой с выпивкой.

А та, перед тем, как уйти, уставилась на меня своими глазками — бусинками. И по её взгляду я понял, что Зинаида Ивановна успела с утра пораньше поделиться с подругой о произошедшем, о том, как я ее вчера лапал. И городская дачница баба Надя была вовсе не против того, чтобы я проделал с ней тоже самое, но только с далеко идущими последствиями.

Да и по виду подруга Зинаиды Ивановны была развратнее, чем она сама. Городские бабки более сексуальнее деревенских.

— А что нам две бутылки на троих, да под хорошую закуску. Так губы помазать. Только Витя сегодня у меня будет ночевать. А то я смотрю, Ивановна, ты нашего общего мужика решила приватизировать. У меня работа для Виктора есть — крышу на курятнике подлатать. Дожди пойдут, и несушки в воде будут плавать. — бабка в спортивном костюме ласково посмотрела на меня, а в её маленьких глазках застыла откровенная похоть.

Судя по всему, её не худая крыша в курятнике волновала, а возможность переспать с молодым мужиком. Считай, сыном ей по возрасту.

— Придёт днём и починит тебе крышу. Для этого ночёвка не требуется. И я на Витю больше прав имею, чем ты. Я с ним первая познакомилась и привела в деревню. Так что он будет снова ночевать у меня. — к моему удивлению, предложение подруги забрать к себе на ночь мужчину, который вчера появился в деревне, крайне не понравилось Зинаиде Ивановне, и она, стоя рядом со мной, взяла и приобняла меня рукой за плечи в знак того, что я принадлежу ей, чем разозлила низкорослую товарку.

Баба Надя в сердцах чуть сумку с бутылками об землю не поколотила от неслыханной наглости своей подруги. С которой до моего появления в деревне жили душа в душу.

— Не нужно ссориться из за этого женщины. Я не вещь, чтобы меня делить. Матвеевна права, я сегодня буду ночевать у неё, а завтра у тебя, Ивановна. — сказал я в желании предотвращения ссоры между подругами. А ещё мне больше было по душе предложение бабы Нади идти ночевать к ней.

У неё сто процентов. По мимо угощения, меня ещё до кучи ждала постель с не старой и сексуальной городской бабулькой. Чего не скажешь про Зинаиду Ивановну. Я не горел желанием получить от неё в очередной раз облом, и не только словесно, но и по шее.

А ещё, по мимо удовлетворения своих плотских желаний с бабой Надей, мной двигало вполне материальное стремление с перспективой на будущее. Денег у меня не было, как и возможности найти работу в этой глуши.

Допустим, бабки будут меня кормить и даже давать деньги на сигареты. Но лето быстро пройдёт, а ближе к зиме обе женщины уедут в город к детям. И на что в таком случае я буду жить? Навряд ли они захотят снабжать деньгами всю зиму до весны чужого мужика?

А вот любовника будут. Да ещё как будут. Я вспомнил своего армейского кореша Вадима. Тот в молодые годы ублажал одиноких пожилых женщин и жил неплохо, нигде не работая.

— Никто тебя не делит, Витя. Просто я ей правду сказала, что я первая с тобой познакомилась и взяла к себе на постой. Зачем же тебе идти ночевать в другое место? — баба Зина ещё крепче обняла меня за плечи рукой и прижалась телом.

А у меня от такого прикосновения встал колом член, образуя спереди на трико бугор.

И он выпирал так сильно, что низкорослая бабка в спортивном костюме уставилась на него и передумала нести выпивку в дом подруги.

— Никуда я не пойду в таком случае. Мне сумка не мешает. Пошли дом Виктора смотреть. — сказала баба Надя, стоя поодаль и смотря на то, как ее подруга меня охаживает.

— Да я шутя, а ты клюнула, дура. Пусть Виктор сам выбирает, к кому из нас он пойдёт сегодня ночевать. — Зинаида Ивановна сняла руку с моих плеч и отошла от меня в сторону и встала рядом с подругой, предоставив мне непростой выбор с ночлегом.

А я, глядя на них, не знал, как мне поступить, чтобы не обидеть ни одну из подруг и самому не остаться в пролёте. И тут меня осенило. Во дворе дома Зинаиды Ивановны я видел баню. Просторную, рубленую, из брёвен.

— Знаете, женщины, я не хочу никого из вас обижать и по этому предлагаю сегодня вечером, после того, как мы уберемся у меня в доме. Втроём попариться в бане у Зинаиды Ивановны. Я вам спинки потру и веником попарю. В таком случае у нас не будет больше споров и разногласий по поводу моего ночлега. — внаглую предложил я подругам, ничего при этом не теряя.

Не согласятся. Я всё равно пересплю с бабкой Надей. Не сегодня, так завтра. Да и вообще, могу послать Зинаиду Ивановну куда подальше, если она будет вести себя как собака на сене. Сама мне не даёт, и идти ночевать к подруге со всеми вытекающими последствиями не разрешает.

— Ну и кобель ты, Витя. Кобель натуральный. Ишь, чего Надь удумал! Знать нас с тобой толком не знает, а уже с ним в баню париться приглашает. Но я не против, совсем не против. Забыла уже, когда с мужиком в бане мылась. — к моему удивлению, баба Зина не только не отвергла мое наглое предложение о совместной помывке в бане, но и горячо поддержала.

— А у меня для бани есть пиво домашнее. Недавно варила. В погребе стоит, дозревает. После парной пивка холодненького попьем. — поддержала подругу баба Надя, и разве что не бросилась меня обнимать от радости.

Предложение помыться втроём в бане пришлось ей по душе. Её глазки — бусинки засветились от счастья. Бабка в спортивном костюме, конечно, понимала, что одним мытьём дело в бане не ограничится. Да и я сам не сдержусь, моясь с двумя сексуальными пожилыми женщинами. У меня и так уже стоял вовсю, а в бане и подавно встанет. Особенно на жопу бабы Нади.

У низкорослой бабки попец был отменным. Сродни жопе моей бывшей теперь жены Ларисы.

— Тогда за дело, а то до вечера не успеем. Пошли твой дом смотреть, Витя! — баба Зина зашагала вперёд размашистым шагом. Впереди неё помчался Цыган, опустив нос, словно гончая, обнюхивая тропинку. Следом за подругой в путь отправилась бабка Надя, а за ней поспешил и я, не сводя взгляда с её жопы в красных спортивных штанах, к которой при удачном стечении обстоятельств уже сегодня будет прижиматься мой член.

Дом, который я получил от неверной жены в обмен на квартиру в Москве, вопреки моим ожиданиям, что Лариса подсунет мне откровенную халупу, оказался вполне себе достойным для проживания. И самое главное, он находился недалеко от реки, в метрах двадцати.

Речка, которую я переходил по мосту, в этом месте делала изгиб и подходила вплотную к деревне.

Сам домишко был кирпичным, но не старой постройки, а скорее всего, послевоенной, так как окна в доме не имели характерных перекрытий ёлочкой, которые делали мастера при царе.

На кухне была установлена традиционная в деревнях русская печь, а во второй половине дома, которая служила и залом, и спальней, стояла печь — лежанка и две кровати позади нее.

Лом, который мне дала с собой Зинаида Ивановна, так и остался невостребованным, так как ключ от большого амбарного замка, которым была закрыта терраса, висел прямо на двери, прикрепленный верёвочкой к гвоздику.

Неясно, кто его так повесил — сама Лариса, или её подруга. Но факт оставался фактом: мне не пришлось ломать замок, а его сломать было не так просто.

— Кавалер. Ты давай ведра в зубы к реке за водой, а мы пока в доме подметём и порядок наведём. И поторапливайся, Витя. Чем быстрее мы тут закончим, тем быстрее пойдём в баню. Вечера ждать необязательно. Тут всё равно, кроме нас троих и Цыгана, больше ни одной живой души по близости нет. — поторопила меня Зинаида Ивановна, шутливо поддав под зад веником, когда я взял в руки ведра, собравшись по её указу бежать за водой через небольшой луг, отделявший деревню от реки.

Главной среди двух подруг была баба Зина, так как она являлась коренной жительницей Захаровки, а Надежда Матвеевна — пришлой, уснаследовавшей дом в деревне от родственницы. Но меня лично удивляло другое — быстрая смена её поведения. Ещё вчера она говорила мне, что стара для плотских утех, а сегодня торопила поскорее закончить дела и пойти мыться в баню, где одним мытьём дело не ограничится.

Бабки увидят мой член, а я увижу их интимные места. Не в трусах же они будут мыться и париться?

— Принёс молодец! Ставь ведра и иди в дровник за дровами, он сбоку дома расположен. Мы сейчас с Надей полы помоем, а потом печь протопим, пусть сырость вытянет. — похвалила меня Зинаида Ивановна, когда я быстрым шагом смотался к реке и принёс из неё воду.

Пока я ходил за водой, бабки время зря не теряли. Быстро подмели полы в обеих половинах дома, собрали хлам и мусор, сложив его в русскую печь на кухне и ждали меня.

— Пошли, я тебе покажу, где дровник находится. Заодно в уборную схожу. — неожиданно вызвалась мне помочь низкорослая бабка Надя, а её высокая товарка, как ни странно, не стала возражать, махнув на это дело рукой.

— Скажи, зачесалось у тебя между ног, Надя? Потерпеть, сучка, не можешь. Давай, иди, показывай и приходи быстрее. Я что, одна полы должна мыть? — засмеялась Зинаида Ивановна, закатывая рукава и подол халата, надетого на ней, обнажив стройные, без выступающих вен, ноги.

— Да ну тебя, Зина. Скажешь то же. Я сама хочу побыстрее закончить и пойти к тебе культурно отдыхать в обществе вот этого молодого человека. — ответила подруге бабка в красных спортивных штанах, при этом многозначительно глянув на меня.

Мы вместе с ней вышли из дома, и Надежда Матвеевна повела меня по тропинке в дровник, который был расположен немного позади дома.

— Дрова высоко уложены, не под мой рост. Помоги, пожалуйста, сынок? — зайдя в дровник, первая баба Надя встала ко мне спиной, делая вид, что тянется к поленьям, но не может их достать, хотя при желании могла это сделать свободно.

— Надя. Надежда Матвеевна, я хочу лечь с вами в постель. Очень сильно хочу. — я понял намек стоящей ко мне спиной бабки и тут же прижался к ее жопе в спортивных штанах своим стояком в трико, одновременно обнимая пожилую женщину сзади руками, беря в ладони её крупные груди, лапая их через спортивный костюм.

Лифчика на бабке не было, и я явственно ощущал негу её не совсем отвислых сисек.

— Ох, сынок, думаешь, я не хочу с тобой. Мне врачи половую жизнь с мужчиной прописали. Но только где я его найду в этой глуши. Да и в городе на нас, пожилых, молодые вроде тебя, не зарятся. А у наших ровесников давно на полшестого стоят. Я тебе дам сегодня. Хорошо дам сынок, не пожалеешь, Витя. — бабка в спортивном костюме поддала мой стояк жопой, немного потерялась об него ягодицами в трико, дала мне немного полапать её за груди, а потом вывернулась из моих объятий и встала ко мне лицом.

И мы с ней пососались в губы взасос.

— Так ты ему дорогу показываешь, Надя. А ну ушла от Вити. — в дровник залетела баба Зина с тряпкой в руке и принялась хлестать ею и подругу, и меня, но не сильно шутя, так как сама хотела того же, что и ее низкорослая товарка, а именно мой член.

С шутками — прибаутками мы быстро закончили дело: помыли полы, протопили в доме обе печи и, дождавшись, когда дрова в них полностью прогорят, открыли в доме все окна и ушли в избу к Зинаиде Ивановне топить баню и культурно отдыхать. Правда, сделав крюк, по пути зайдя к Надежде Матвеевне за домашним пивом, которого у низкорослой бабки оказалось много. Целый десятилитровый бидон.

— Чур, мы первые с Надей пойдём в баню, пару напустим, а потом ты зайдешь, Витя. А то нам стыдно при тебе раздеваться. — сказала баба Зина, после того, как мы посидели у неё дома за столом и, выпив на троих бутылку самогонки, настоянной на целебных травах, отправились прямиком в баню, расположенную в саду, из трубы которой шел дым.

Бабки ещё до моего приезда в деревню собирались топить баню к какому-то церковному празднику. Наносили в неё дров, налили в котел воды, веники приготовили, но помыться так и не помылись. Прихворали обе. Зато сейчас их труды оказались весьма кстати, и я один, пока они собирали на стол, затопил печку в бане.

— Пиво, Вить, с собой возьми. В предбаннике в углу стоит ведро с водой, туда его поставь, оно холодное будет. Выйдем из парной, пивка попьем. — подсказала мне баба Надя, налив пива из десятилитрового бидона, который она взяла с собой из дома, в трехлитровую банку, закрыв её крышкой.

Собрав мочалки, полотенца и другие банные принадлежности, бабки ушли в баню, приказав мне минут пять посидеть в доме, а потом приходить к ним.

Конечно, это было чудачеством с их стороны. Я уже был далеко не восемнадцатилетний пацан, а они не юные девушки, а видавшие многое на своем веку пожилые женщины. Но спорить не стал. Подождал пять минут, выкурив за это время сигарету, и отправился в баню, захватив с собой из дома банку с пивом и три кружки.

Ещё идя по тропинке в саду, я слышал громкий смех моющихся в бане бабок. А когда вошёл в неё голый, со стоящим колом членом, то сначала из за густого пара, исходящего от печи-каменки ничего не было видно, лишь голоса поддатых женщин.

Но вот пар осел, и я увидел в метре от себя голую бабу Зину, а чуть поодаль её подругу Надю.

— Много баб попортил, Витёк? Признавайся! — Зинаида Ивановна сделала шаг ко мне и без стеснения взялась рукой за мой стояк и нежно его погладила.

Голос у бабки был слащавый, а пальцы на руке, которыми она обхватила мой член, тряслись от возбуждения.

— Да какая нам разница, Зина, сколько у Виктора было женщин. Главное, чтобы он нас с тобой любил, и мы ему нравились. — низкорослая бабка Надя, тряся сиськами не хуже своей подруги, подошла ко мне и стала гладить мои яйца, смотря мне в глаза просящим взглядом.

— Да немного, тётя Зина, немного. У меня, кроме жены, считай, не было никого. Но теперь вы будете моими женщинами. — ответил я высокой бабке, первой схватившей меня за член, обнимая за плечи её и подругу.

Волосы на лобках у обеих бабок были с проседью, как и на головах, только у бабы Зины чёрные, а у бабки Нади — светлые, с сединой.

— Ну, тогда ты в хорошое место попал, Витя. Мы с Надей тебе точно спуску не дадим. Не смотри на то, что мы с ней пожилые, а лучше молодых в постели можем. — засмеялась Зинаида Ивановна, не выпуская из руки мой член, поцеловала меня в губы взасос. За ней тоже самое проделала и бабка Надя, поглаживая рукой мои яйца, потянулась на носках и пососались со мной в губы.

Нацеловавшись, бабки окатили меня теплой водой из ведра и принялись намыливать мое тело мочалками. А намылив, снова вылили на мою голову воду из ведра, набрав её в котле встроенного в печь- каменку.

— Париться потом будем. Пошли пивка попьем, а то сразу сердце не выдержит. Пусть жар спадет. — предложила Зинаида Ивановна и первая пошла из бани в предбанник, шлепая по тёплому деревянному полу босыми ногами, виляя при этом попкой.

Худенькая длинноногая бабка с небольшой, но пухлой жопой со спины смотрелась как молодая, и я, не выдержав, в два шага догнал её и уже в предбаннике обнял сзади, беря в ладони крупные груди, и прижался членом к пухлой жопе семидесятилетней бабки, которая, несмотря на возраст, хотела сношаться с молодым мужчиной, как и ее подруга. Ведь не мыться меня позвали в баню пожилые женщины, а конкретно для порева с ними.

— Зина, тётя Зина, у меня член сейчас лопнет. — прошептал я бабке на ухо, стоя позади нее и лапая двумя руками крупные сиськи и давя членом ей промеж ягодиц.

Кайф был запредельный, тем более что другая бабка встала позади меня и, прижавшись сзади, давила мне в спину сиськами и тяжело сопела. Обе бабки были в охоте, но я хотел первой засадить хозяйке бани. Зинаида Ивановна мне больше нравилась, хотя ее подруга бабка Надя тоже была ничего, и в ней меня привлекало не только смазливое личико, но объемная жопа.

— Меня ноги не держат, Витя. Сядь на лавку, а я сверху сяду. — хриплым, возбуждённым голосом предложила мне баба Зина, и я тут же выполнил её желание: подошёл к столу и уселся на лавку со стоящим колом членом. Но сел не как положено, а так, что лавка оказалась у меня между ног.

— Надь, ты крючок на дверь накинула бы, а то, не ровён час, кто зайдёт, греха не оберешься. — попросила подругу баба Зина, садясь ко мне на колени. Но та даже и не думала выполнять её поручение. Низкорослая бабка окорячила лавку позади меня и, прижимаясь к моей спине сиськами, возбуждённо дышала мне в шею, наблюдая за действиями подруги.

А бабка Зина тем временем, держа одной рукой меня за плечо, другой обхватила мой член и садилась на него, смотря мне в глаза затуманенным взглядом. Пожилая женщина не хуже, чем я, была под впечатлением от происходящего, и ее глаза покрылись пеленой похоти.

— Да кто сюда к нам зайдёт, Зин? Там Цыган на улице, мимо него никто не пройдёт. Ты давай быстрее начинай, я тоже хочу. — подогнала подругу баба Надя, двигаясь на лавке и ещё сильнее прижимаясь ко мне телом.

Низкорослая бабка положила подбородок мне на плечо и, сопя носом, наблюдала за действиями подруги. А та, стоя надо мной, окорячив лавку между ног, со стоном садилась на мой стояк.

— Ох, Витя, какой большой он у тебя вырос. Давно такой хотела. Аааа. Аааа! — Зинаида Ивановна, наконец, полностью села на мой член влагалищем и, застыв на секунду, словно наслаждаясь размером полового органа мужчины, сына ей по возрасту, положив обе руки на мои плечи смотря мне в глаза отстранённым взглядом, заёрзала на моем члене вверх и вниз, а лавка под нами заходила ходуном в такт её движениям.

Впервые в жизни я занимался групповым сексом, да еще с двумя сексуальными бабками. И по этому ощущения были запредельные.

Зинаида Ивановна, сидя у меня на коленях, обхватив ляжками за бедра и положив руки на плечи, со стонами ёрзала вверх и вниз на моём члене. А другая бабка, сидя позади меня, на это смотрела, учащенно дыша мне в затылок, словно сама занималась со мной сексом вместо подруги.

— Ооо! Всё, Витя, все, счастье мое! — баба Зина заёрзала на моих коленях сильнее и сильнее и остановилась. В этот момент я стал впрыскивать ей во влагалище порции спермы, так как не успел кончить вместе с ней.

— Спасибо, спасибо, родной! — наконец отвела душу. Какая радость в моём возрасте! — баба Зина все ещё сидела у меня на коленях, пока член в её влагалище совсем не обмяк и стал вялым.

И только после этого встала, но её место тут же заняла другая бабка.

— А меня полюбишь, сынок? Я тоже хочу, сильно хочу! — низкорослая бабка Надя села ко мне на колени спереди и принялась меня ласкать и целовать.

— Дай ты ему отдохнуть, Надя. Это только у молодых парней сразу встаёт после полового акта, а мужикам время необходимо. На, Витя, глотни пивка холодненького, глядишь, и член у тебя после него встанет по новой. — довольная Зинаида Ивановна поставила трехлитровую банку на стол и, разлив из нее пиво в кружки, подала одну из них мне, попутно облив пеной себе живот и лобок.

— Я его не подгоняю. Просто хочется побыстрее. — оправдалась баба Надя, сидя у меня на коленях и поёрзывая жопой от нетерпения на моем вялом члене.

Но, видя, что она мне мешает пить пиво, встала и села рядом на лавку.

— Потерпи немного, тётя Надя. У меня он быстро встаёт. Особенно на таких красивых женщин, как ты с Зиной. — успокоил я толстозадую бабку, с удовольствием глотая холодное пиво из кружки, балдея в обществе двух голых пожилых женщин.

Бабки уселись на лавку, пообок от меня, попивая мелкими глотками пиво из кружек, а Надежда Матвеевна до кучи ещё мне и член пальчиками мяла, поднимала, не особо надеясь на то, что он встанет сам по себе.

— Давай сзади, Витя. У меня всё ближе к жопе расположено, так что удобнее будет, если я в позу встану. — предложила бабка Надя, после того, как мы попили пиво и она, намяв пальцами мне член, подняла его, и он стоял у меня колом.

В отличии от худощавой подруги, у низкорослой бабки были пышные формы и имелся небольшой живот, который реально бы мешал ей заниматься сексом в позе » наездницы» сидя у меня на коленях.

Надежда Матвеевна зашла с торца стола, легла на него животом. Предоставив на обозрение свою объёмную жопень и удобный доступ ко всем своим дыркам.

Бабка Надя оказалась стопроцентной сиповкой с задним расположением влагалища. По ней было это видно, так как ходила она, немного нагнувшись вперёд, отклячив зад. Так обычно и ходят сиповки.

И действительно, едва я раздвинул руками ягодицы у нее на жопе, как увидел вход в вагину почти рядом с анусом, тёмно-коричневым очком, которое заманчиво смотрелось на фоне молочного цвета ягодиц.

— Да, так даже удобнее, тётя Надя. Аааа. аааа! Хорошо то как! — ответил я бабке, наваливаясь на нее сзади и вгоняя ей член во влагалище.

Низкорослая бабка Надя застонала и как-то захрипела.

Ведь я вогнал ей член на всю длину и стал с протяжечкой её пороть, не забывая мять ей руками ягодицы и смотреть в глаза сидящей на лавке бабе Зине.

— Оойй! Оойй, сынок! Ещё, ещё. Хорошо, Витя! — выла, стонала бабка Надя, лёжа животом в тёплом предбаннике.

Я вовсю её порол через жопу в предвкушении секса с сидящей рядом подругой.

Баба Зина с любопытством смотрела, как я сношаю её товарку, и сама хотела ещё насладиться на члене сына ей по возрасту.

Из бани, в которой толком и не попарились, не до этого было, мы переместились в дом Зинаиды Ивановны, где после небольшого отдыха и перекуса с самогонкой, я вновь залез на хозяйку дома и драл бабку Зину на диване » по офицерски» подняв ей ноги кверху.

Ночевали мы все втроём у нее в доме, разложив диван-кровать. А после этого дня ссор и разборок у подруг по поводу, с кем из них я буду ночевать, больше не возникало. Я порол их по очереди, ночуя то у одной бабки в доме, то у другой. А иногда мы устраивали оргию и сходились в групповой схватке в просторной избе у Зинаиды Ивановны.

В плане сексуальных извращений, минета и анального секса баба Зина была непреклонна. Только традиционно во влагалище, а больше ни как не давала. Зато другая бабка, низкорослая Надежда Матвеевна, не испытывала особых проблем по этому поводу.

При подруге она стеснялась, а вот когда я приходил к ней с ночёвкой, свободно брала у меня в рот и разрешала сношать себя в задний проход. Но только все время торопила, чтобы я быстрее заканчивал.

— Больно, Вить. Кончай быстрее, сынок. — торопила меня баба Надя и водила жопой, когда я уж слишком глубоко засаживал ей в очко.

Так незаметно пролетело лето, наступила осень, и пришли первые заморозки. А вместе с ними бабки стали собираться в город на зимовку. Мне ожидаемо предложили присматривать за их домами, протапливать в них печки, время от времени кормить кур, которых они решили оставить на зиму. А раньше им приходилось их рубить, а весной заводить новых.

— Раз в месяц будешь приезжать в райцентр на почту и получать от нас переводы. Деньги будем присылать до востребования каждого двадцатого числа. Тебе только паспорт нужно на почте предъявить и всё. Особо много присылать не обещаем, но тебе много денег и не требуется, Витя. Продуктами тебя, считай, на всю зиму обеспечили. Овощи, картошка, соленья, варенья, тушёнка из курятины — всё у меня в подвале на полках стоит. Тебе деньги нужны только на сигареты, чай с хлебом купить и так по мелочи. — говорила мне Зинаида Ивановна, лёжа со мной голая у себя в зале на диване и ласково поглаживая мне член, только что опавший в её горячем влагалище.

Другая бабка лежала рядом и ждала своей очереди. Когда я ей засажу.

— А вы оставайтесь. Зачем вам уезжать? Я теперь с вами и со мной. Вам и зимой хорошо в деревне будет. Дров я наготовил, так что не замёрзнем. — предложил я бабкам, не понимая, почему они уезжают в город и бросают меня одного в этой глуши.

— Да мы бы с удовольствием, Витя, остались зимовать вместе с тобой. Но зимой тут такие сугробы наметает, что в Захаровку до самой весны не пройти, не проехать. А я и Надя — обе сердечницы. Случись что, и сюда, к нам на помощь ни одна скорая не проедет. Вот почему мы уезжаем в город к дочкам на зиму. — объяснила мне бабка Зина, целуя в губы.

Я мял ей груди рукой и гладил по по волосам на голове другую бабку Надю, которая не стесняясь подруги, на прощание делала мне минет, удобно устроившись на диване, с другого бока заглатывала накрашенными красной помадой губами мою залупу, правда, больше её слюнявя и не очень умело сося, но делала это впервые в присутствии другой бабки, и от этого кайф был каким-то особенным.

— А мы на Старый Новый Год с тобой, Зин, сюда, в Захаровку приедем на неделю. Вите гостинцев привезём, а он нас в городе на автовокзале встретит. — предложила подруге бабка Надя, на миг выпустив член изо рта и подняв голову кверху.

Низкорослая бабка тяжело дышала от возбуждения и, держа мой член в руке, вопросительно смотрела на подругу.

— А что, это идея? Надь, я только за двумя руками, при условии, если наш с тобой любовник встретит нас на автобусной станции. — согласилась с подругой Зинаида Ивановна и, к моему удивлению, отогнала её от моего члена.

— Вот же присосалась, зараза. Пусти, дай и мне Вите приятно сделать. — баба Зина оттолкнула подругу и сама, нагнув голову к моему лобку, взяла член в губы и, подержав его в таком положении несколько секунд, заглотила дальше в рот и положив за щеку, стала сосать, словно это был большой леденец.

Я честно прибалдел от такого. Не ожидая от бабы Зины, что она умеет мастерски делать минет, а не слюнявить мне залупу как это делала ее подруга.

— Не спи, Надь. Помогай давай. Возьми в рот яички у Вити и соси. Вдвоём будем нашему мужику приятно делать, а он нас потом отблагодарит за это. — предложила подруге Зинаида Ивановна, на секунду выпустив мой член из губ и дождавшись, когда баба Надя, следуя её совету, взялась губами за мои яйца и стала их сосать каждое в отдельности, вновь обхватила ртом мою залупу, заглотила её глубоко за щеку и заработала языком, пососасывая и щекоча им головку одновременно.

— Девчонки, что же вы со мной делаете? Мне так хорошо, как никогда в жизни! — со стоном сказал я женщинам, сосущих у меня гениталии, назвав их девчонками. Хотя обеим бабкам было по семьдесят лет.

Но то, что они со мной вытворяли. На такое не каждая молодая девушка способна.

— Где ты так сосать научилась, Зина? Ты что раньше делала это? — спросила у подруги баба Надя, сидя голая на кровати возле меня, вытирая ладошкой рот. Я поделился с обеими подругами наспускав им спермы в открытые рты.

— Да вот где. На практике я только впервые с Витей попробовала. А так искусство минета в теории, считай, прошла. — ответила подруге баба Зина и, поднявшись с дивана, ушла к себе в комнату.

И вернулась из нее через минуту, неся в руке большой глянцевый порножурнал.

— У дочки муж моряк — дальнего плавания, вот он такие журналы из рейса привозит. А я один у своей Лены сперла и взяла с собой в деревню. По нему и обучилась. А сегодня испытала теорию на практике. — засмеялась Зинаида Ивановна, раскрывая порножурнал и ложа его перед нами на диван.

Я видел раньше порнографию. Сам покупал подобные вещи на рынке у глухонемых для дрочки. Но этот импортный порножурнал ни шёл ни в какое сравнение с теми, что я раньше держал в руках.

Фотографии женщин и полового акта с ними в журнале у бабы Зины были как живые, и видно было практически всё, даже прыщики на теле у порноактрис.

— Вот же крахоборка! А ещё подруга. Не могла со мной поделиться. Я бы тоже научилась. — ругала подругу баба Надя во все глаза, рассматривая похабные картинки в лежащем на диване журнале подруги, не забывая про мой член. Он был живым и вполне реальным, в отличии от фотографий в журнале.

В ту ночь мы знатно покувыркались, насмотревшись разных поз и способов полового сношения в журнале. А утром я проводил обеих бабок до остановки на трассе, где посадил их на автобус, идущий прямиком до Калуги.

— Пошли, Цыган. Мы теперь вдвоём с тобой остались. — позвал я собаку, которая пришла с нами из деревни на остановку провожать своих хозяек.

За лето огромный чёрный волкодав ко мне привык, и бабки решили его оставить в деревне со мной. А раньше Цыгана приходилось забирать в город на зиму. Дочь Зинаиды Ивановны жила в своем доме на окраине Калуги, в котором имелось место для собаки.

Пёс посмотрел печальными глазами на трассу вслед автобусу, в железном коробе которого уехали его хозяйки, и понуро поплелся вместе со мной в деревню.

Первые три дня было тоскливо без моих женщин. Бабульки стали мне как родные, а после того, как я переспал с ними, то я, кажется, в них влюбился. И мне не нужны были ни какие другие бабы. Хотя я мог найти в райцентре одинокую вдовушку или даму лёгкого поведения. Деньги у меня были. Баба Зина с бабой Надей мне оставили деньжат на первое время. Но я решил быть верным своим пожилым подругам, которые приютили меня и стали моими любовницами.

С отъездом бабок из деревни мне пришлось перейти жить в свой дом, в котором я летом не жил ни одного дня, ночуя то у одной, то у другой бабки. Мой домишко был в разы меньше, чем дома подруг, и его легче было протопить зимой. К тому же дом бабы Нади стоял на отшибе, возле леса, и жить в нём было жутковато.

А в избе Зинаиды Ивановны я не мог один находится из — за её погибшего сына. Мне порой казалось, что парень с фотографии смотрит на меня с укором за то, что я сплю с его пожилой матерью. Да и я как-то чувствовал его незримое присутствие в доме.

Шли дни, летели недели. Я жил один в деревне, где проводил время за чисткой снега от домов своих любовниц, кормлением кур и топил в их домах печи время от времени, чтобы стены не сырели.

Раз в месяц, ровно двадцатого числа, я ездил в райцентр, до которого по трассе было семь километров, и получал на почте переводы от подруг. Деньги они присылали мне исправно, без задержек. Я тут же часть из них тратил, покупая сигареты, хлеб с мукой, чай, сахар и другие товары, нужные в хозяйстве.

У меня был мобильный телефон, старенькая » Нокиа» и бабки мне звонили из Калуги, спрашивали, как мои дела и плакали от тоски по мне. Пожилые женщины хотели наслаждаться моим членом и спать со мной, как раньше, в одной постели вдвоём. Я их успокаивал, как мог и говорил, что скоро мы увидимся в январе, на Старый Новый Год.

С женой я не общался, Лара сама оборвала со мной все контакты, а вот с дочерью иногда перезванивался. И из разговора с Таней я узнал, что Арсен, новый муж ее матери, только первое время был щедрым, а потом стал жадным до денег и начал заставлять Ларису работать у него в ларьке на рынке бесплатно. Чему я, собственно, обрадовался. Лара искала красивой жизни, предала меня, но теперь сама за всё расплачивалась.

Вот так незаметно прошла часть зимы, и время подошло к Новому Году. В тот день, тридцать первого декабря, в субботу, я до обеда провёл на реке, ловя рыбу на зимнюю удочку. Выудил пару налимов и карпа. Как раз к новогоднему столу.

Цыган перед этим поймал в поле за деревней зайца, и он тушился у меня дома в русской печи с гречневой кашей.

Жаренная рыба, зайчатина, вареная картошка, маринованные грибочки и огурчики, несколько видов салатов, селёдочка, купленная в городе сухая и вареная колбаса — вот и вся закуска на новогоднем столе.

Но мне одному много не нужно было. А кроме меня и Цыгана в округе больше никого и не было.

Водку я в магазине не покупал. Баба Надя отдала мне свой самогонный аппарат и бидоны для браги, и я сам у себя дома гнал отменный самогон по её рецепту.

И вот вечером, часов в шесть, когда стемнело, управившись со всеми делами, я собирался сесть за стол, как телефон, лежавший на подоконнике, вдруг ожил.

Первым делом я подумал, что звонит кто-то из бабок, чтобы поздравить меня с наступающим праздником. Но номер был мне незнаком. Я было хотел отключить телефон, думая, что это звонят какие-то мошенники или банк набивается с кредитом. Но словно шестое чувство заставило меня взять с подоконника телефон, и я услышал в нем голос Тани.

— Пап, я в городе, на автовокзале тут у вас. Его скоро закрывают, и я останусь на улице. Приезжай, пожалуйста, поскорее и забери меня отсюда! — раздался плачущий голос дочери и оборвался.

Я было попытался позвонить на номер, с которого звонила Таня, но он не отвечал. Было ясно, что дочь звонила с чужого телефона и с ней что-то случилось? Да и откуда она взялась поздно вечером тридцать первого декабря, в самый канун Нового года у нас в райцентре?

Такие мысли пронеслись у меня в голове, пока я одевался в дорогу. Бросить родную дочь в беде я, конечно, не мог и спешил её выручать. Но для этого мне нужно было идти в сарай на поклон к » Машке» к низкорослой лошадке якутской породы, злой и своенравной.

Она появилась у меня в хозяйстве недавно. Едва землю сковали первые морозы, а окрестные леса и поля побелели от выпавшего снега. Прямиком к моему дому из леса вышла лошадка рыжей масти, низкорослая, похожая на пони, с косматой гривой, из под которой выглядывали настороженные глаза.

Я тогда сильно удивился, увидев её, и стал потихонечку подкармливать. Вынес ей хлеба с солью, сено, которое готовил ещё летом для подстилки курам. Лошадь была голодная и сильно отощавшая. У неё под кожей торчали ребра, и по ней было видно, что она давно скитается по лесу.

С неделю » Машка» так я назвал лошадку, приходила к моему дому из леса за угощением, а потом осталась насовсем. Я выделил ей отдельную теплую закуту в сарае, и беглянка стала жить у меня.

Правда, когда я первый раз попытался оседлать лошадь и прокатиться на ней, Машка меня чуть не убила. Благо сугробы были большие. Я кубарем слетел с лошади в снег и на этом в тот день закончил попытки её объездить.

Но постепенно злая и своенравная лошадка мне подчинилась, и я стал ездить на ней по округе не только верхом, но и в санях. Из старых колхозных саней я смастерил небольшие лёгкие сани и запрягал в них свою лошадь, возил на ней дрова из леса и ездил за водой в родник.

В райцентр я на Машке не ездил, боялся, что ее у меня отберут. Эта лошадка, как я узнал, сбежала из цирка шапито который был с гастролями в нашем городе и циркачи её искали. Даже объявления о пропаже лошади расклеивали по городу.

— Собирайся, милая. У меня дочка в райцентре на автовокзале замерзает. Поехали за ней, а по приезду домой я тебе много вкусной морковки дам. — сказал я лошади, зайдя к ней с мороза в теплое стойло, где она ночевала.

Увидев в моих руках хомут, Машка покосилась на меня злым глазом из под гривы и, заржав, ударила в пол копытами. Выходить из теплой закуты в мороз она не хотела, но все решила одна морковка, которая лежала у меня в кармане. Я отдал её лошади, и она тут же исчезла у нее во рту, а злые глаза у маленькой якутской лошадки вмиг подобрели. Больше всего на свете Машка любила морковку и могла есть её ведрами. Вероятно, к ней её приучили в цирке.

— Цыган, а ты останешься дом караулить. У меня на столе ужин и выпивка. Не хочу, чтобы его украли. — сказал я псу, который было увязался за санями.

Они с Машкой были неразлучными друзьями, хотя по началу Цыган лаял на нее и пытался построить, показать, что он во дворе главный. Но как-то раз, когда собака стала сильно её доставать, лошадь схватила пса зубами за холку, подняла его вверх и кинула в снег. Цыган заскулил и больше Машку не обижал.

До райцентра я добрался на лошади за полчаса. Благо дорога была безлюдной, а я ехал на санях по обочине. Машка бежала бодро мелкой рысцой и вскоре на бугре показались городские огни.

— Пап, папа, я здесь! — раздался голос Тани, когда я подъехал к автовокзалу, расположенному на въезде в райцентр недалеко от городского рынка, и в темноте не сразу увидел дочь.

Автовокзал уже закрылся, и Таня стояла на пероне одна. И не приедь я вовремя, дочь однозначно бы замёрзла одна в чужом городе. Ведь на улице был мороз свыше двадцати градусов, а она была одета по городскому — в лёгкой куртке, юбке и в коротких сапожках.

— Привет, Таня! не ожидал я тебя сегодня увидеть, дочка. Ну да ладно. Хорошо то, что хорошо кончается. Я вовремя приехал и ты не успела замёрзнуть, а в твоей одежде это можно запросто. Пошли скорее отсюда, я тебя к себе домой в деревню отвезу, там тепло и ты согреешься. — я взял дочь за руку и повел с освещённого перона автобусной станции в темноту.

Там за зданием автовокзала, подальше от любопытных глаз, я привязал за верёвку к столбу Машку с санями.

— Это что, лошадь, пап? И мы на ней поедем? — спросила у меня удивлённая девушка, когда мы с ней подошли к саням.

— Это единственный транспорт, на котором можно проехать в деревню, где я живу. Лошадь зовут Маша, и она очень своенравная, но преданная. Садись, давай в сани и поехали, может, ещё успеем с тобой Новый Год встретить. — сказал я дочери, усаживая её в сани и заботливо укрывая взятым из дома овчинным полушубком.

За заботу о себе дочь ответила мне признательным взглядом своих карих глаз. Я сел с ней рядом в сани боком и слегка стеганул вожжами Машку по спине легонько так ударил. Она жуть как не любила, когда её бьют, и могла запросто растрепать.

Лошадка заржала, мотнула косматой гривой, косясь на меня злыми глазами, почуяв запах чужого человека, но подчинилась моей воли. С места взяв, рысью помчала нас дочкой от автовокзала к трассе.

От города до деревни мы с Таней доехали ещё быстрее, чем я ехал в райцентр один. Объяснялось это тем, что Машка летела домой в желании побыстрее очутиться в теплом сарае и получить обещанное мною угощение. Эта маленькая лошадка была необычайно умной, и порой мне казалось, что она понимает человеческую речь.

— Вот мой дом, дочка. Его мне твоя мать заранее купила, когда собиралась меня бросить. Но теперь это мое единственное жильё, и мне в нём нравится жить. — сказал я Тане, когда мы приехали в Захаровку и лошадь привезла нас к моему дому у реки.

Во дворе нас поджидал Цыган, и умный пёс даже не залаял, увидев вместе со мной незнакомую девушку, собака каким-то особенным чутьем поняла, что эта девушка в короткой куртке с капюшоном — своя и на нее не нужно лаять.

— А у тебя тут мило, пап. И печка имеется. Совсем как в сказке про Иванушку дурачка, который спал на печи. — сказала мне дочь, когда мы с ней зашли в дом, и я включил на кухне свет.

— Ну, я не дурачок, дочка. А вот спать на печи люблю. И особенно сейчас в мороз, зимой. Там сзади есть лаз, и вверху на печи устроены палати, на которых постелено покрывало. А то кирпичи горячие и можно обжечься. — пояснил я Тане, нисколько не обидевшись на ее слова.

— Садись за стол и посиди немного. Я сейчас приду. Мне нужно лошадь распречь и отвести её в сарай, в тепло. — предложил я дочери, указывая ей на стул сбоку стола.

Стол на кухне у меня был старинным и представлял собой большую тумбочку, которая сверху служила столом, а внизу по центру имела дверцы и ящики для хранения посуды.

— Да иди, пап, я пока погреюсь, а то задубела на этом автовокзале. А когда вернёшься, ты меня покормишь. Я кушать сильно хочу. — ответила мне Таня, садясь на стул и смотря на закуски, стоящие на столе, голодными глазами.

Я вышел из дома, распряг Машку, отвёл её обратно в сарай, в теплую закуту, дал ей обещанное угощение в виде полведра моркови и наложил в кормушку побольше душистого сена, чтобы лошади хватило до утра. Не обошел я вниманием и Цыгана, налив ему в миску теплой мясной похлёбки и бросив в нее несколько вкусных сахарных косточек из свинины, купленных на рынке специально для собаки.

Управившись на улице, я зашёл в дом, отряхнул веником с валенок снег, поставил на террасе больше ведро для того, если Таня захочет в туалет по маленькому. Не выходила на улицу в мороз, а сходила на ведро. И когда зашёл на кухню, то прямо остолбенел на пороге от увиденного.

Пока я распрягал лошадь, Таня успела раздеться и сидела на кухне за столом на стуле в короткой джинсовой юбке и в цветастой блузке, положив ногу за ногу и выставив напоказ свои ляжки, обтянутые чёрным капроном чулок или колгот.

Дочь курила длинную женскую сигарету с белым фильтром, и её лицо раскраснелось от тепла. А ещё у Тани, как оказалось, имелся довольно внушительный животик. Она была беременна, и как минимум на третьем или четвертом месяце.

— Вернулся пап, давай корми меня. И выпить налей. Нервы на пределе с этой поездкой ни как не могу успокоиться. — сказала мне дочь, туша окурок сигареты в пепельнице на столе, и опустила ноги. Но сделала это так неумело или специально, что я на миг увидел края резинок её чулок и часть белых трусов под юбкой.

И у меня, к моему ужасу, моментально встал член. Таня фигурой пошла в Ларису, свою мать, у дочери были крупные груди, аппетитная фигура, широкие ляжки и выпуклая пухлая жопа, как у мамаши. И только лицом Таня похожа на меня и была красивее Ларисы.

— Мне не жалко водки, дочка. Но разве в твоём положении можно курить и употреблять алкоголь? — спросил я у Тани, в нерешительности держа открытую бутылку с самогонкой в руке.

— Немного можно, пап. Сегодня праздник, а после праздника я завяжу. — сказала Таня, поднимая со стола пустую рюмку и протягивая её мне.

И я налил ей, так как вдруг захотел напоить родную дочь.

Да и потом, мне нужен был собутыльник. Одному пить, да ещё на Новый Год, было совсем не в кайф.

— Вот грибочка маринованного, Танюш, возьми. Им самое то самогонку закусывать. — говорил я дочери, подкладывая ей в тарелку маринованные грузди и куски запечённой в печи зайчатины.

После выпитого лицо у девушки ещё сильнее раскраснелось, и она, сидя за столом с красным лицом и распущенными по плечам каштановыми волосами, цепляла вилкой куски мяса, отправляя его в рот. Дочь была голодна и уплетала вкусную еду за милую душу.

— После первой и второй промежуток небольшой. — я поспешил наполнить опустевшие рюмки самогонкой испугавшись, что она насытиться и не станет больше выпивать.

А мне хотелось её споить.

— У тебя самогон классный, пап. Намного лучше магазинной водки. Сам, что-ли гонишь? — спросила у меня дочь, держа налитую рюмку в руке.

Первый раз мы с ней выпили не чокаясь, а сейчас она сама захотела со мной чокнуться рюмкам и даже толкнула тост.

— С наступающим Новым годом, пап. Желаю тебе в новом году всех благ! — произнесла Таня, опрокидывая рюмку с самогонкой в накрашеный помадой рот.

Пила дочь лихо, по мужски, и я догадывался, кто ее этому научил. Лариса брала с собой Таню на рынок торговать в ларьке, и там она пристрастилась к выпивке и сигаретам.

— Наелась, дочка. А теперь рассказывай, как ты к нам в райцентр попала? И где сейчас твоя мать находится? Она, наверное, с ног сбилась тебя разыскивая? — спросил я у Тани после того, как дочь насытилась и отодвинула от себя тарелку.

Таня потянулась к пачке женских сигарет, лежавших перед ней на столе, и, закурив, красиво выпустила дым из своих чувственных губ. Сообщила мне, что мать в курсе того, куда она поехала.

— Я от Арсена сбежала. Отчим хотел меня за своего племянника в Армении замуж выдать и отправить жить к нему в горы. А я русского парня полюбила, одноклассника и забеременела от него. Вот и сбежала я из Москвы сюда, к тебе пап, под твою защиту. Не хочу жить в горах в качестве рабыни. Да и не простит мне теперь Арсен за мою связь с русским, убьёт и меня, и ребёнка. — сказала дочь вставая со стула и держа сигарету в руке, подошла ближе пьяной походкой, а она здорово опьянела после выпитого, и села ко мне на колени боком, обвив одной рукой меня за шею, удерживая в другой руке дымящийся окурок сигареты с белым фильтром.

— Так ты способен защитить свою дочь? Папа Витя? Я к тебе за помощью приехала. — Таня вопросительно смотрела на меня, сидя на моих коленях и давя своей жопой мой стояк.

Едва поддатая дочь села ко мне на колени, как у меня тут же встал колом член, и я им упёрся девушке в промежность. Таня прекрасно чувствовала давление немаленького члена отца и тихонько ёрзала, сидя на моих коленях, словно натирая ягодицы об мой стояк.

— Обижаешь, Татьяна. У меня дома ты будешь под надёжной защитой, и ни один «чурка» тут тебя не тронет. А если этот Арсен с друзьями покажется в деревне, он будет иметь дело со мной. — воинственно ответил я дочери, придерживая её одной рукой за талию, а другую руку взял и положил ей на грудь. И стал легонько её мять через блузку, ловя нешуточный кайф от того, что лапаю за сиську родную дочь.

Да она и так, сидя на моих коленях, полубоком, обняв меня рукой за шею, упиралась без стеснения своими крупными сисярами мне в грудь, что я не сдержался, стал ее лапать, зная, что мне за это ничего не будет.

Мы были с ней одни в в глухой деревне. За многие километры отсюда не было ни души. Недалеко река, а чуть повыше, на бугру, рос тёмный непроходимый лес. Так что мой дом был сейчас единственным местом, где девушка чувствовала себя в безопасности. И я решил не упускать эту возможность и переспать в новогоднюю ночь с родной дочерью.

Особых отцовских чувств я к Тане не испытывал. Мы с ней никогда не были близки. Дочь лицом была похожа на меня, а вот телом и характером пошла в мать и была такой же развратной и циничной, как Лариса.

— Я рожу через шесть месяцев ребёнка. Будешь помогать его воспитывать? Мне деньги нужны, пелёнки, распашонки всякие купить, да ещё на жизнь. Ведь я молодая. — спросила дочь, сама ложа мою вторую руку к себе на сиську, и с силой надавила на неё словно показывая мне, что нужно мять ей груди двумя руками и смелее.

Что я тут же и сделал. С наслаждением держа в ладонях упругие молодые девичьи сиськи, стал грубо их мять, лапать, с диким удовольствием упираясь вставшим как кол членом Тане в жопу.

— Деньги у меня есть. Небольшие но имеются. Мне платят две женщины за то, что я присматриваю за их дачами в Захаровке. Так что на первое время у тебя будет наличка, Таня, а потом что-нибудь придумаем. — ответил я дочери, удерживая её на своих коленях одной рукой за талию, так как пьяная Таня норовила с них упасть, а другой не переставал мять ей груди по очереди то одну, то другую сиську через блузку.

Дико балдея от того, что обнимаю, лапаю и упираюсь вставшим членом в промежность взрослой дочери. Лихорадочно перебрав в уме все способы, где я мог достать денег для содержания молодой девушки, которая сегодня станет моей любовницей, меня вдруг осенило. Деньги практически были рядом, и мне стоило лишь протянуть руку для того, чтобы их взять.

Одному много не нужно было. Мне хватало денег от бабок, и я жил на их переводы, которые они исправно присылали раз в месяц на почту в райцентр до востребования на мое имя. Но река кишела рыбой, а окрестные поля и леса — дичью.

Особенно много было зайцев. Цыган время от времени ловил за огородами » беляков» и приносил домой, ложа тушки зайцев на пороге. Я их, конечно, тут же обдирал и делил добычу с умным псом.

А если мне купить капканы и силки в городе и поставить их в поле на зайцев, то у меня будет зайчатины в избытке, которую я смогу продать на рынке. И рыбу можно ловить не на удочку, а сетями и продавить её в райцентре. А деньги отдавать дочке.

— Что придумаешь, пап? Мне сейчас деньги нужны, а не потом. — переспросила у меня дочь и стала снимать мои руки со своих сисек, давая понять, что она готова дать мне, но только за деньги.

— У меня бизнес есть, Таня. Я занимаюсь браконьерской охотой и рыбалкой. Тут места глухие и полно зверья и рыбы. Мясо, которое ты ешь, это зайчатина. Я ловлю зайцев и продаю их на рынке. У тебя будут деньги, дочка. А ещё я нашёл клад, вернее часть клада. Пошли в зал я тебе покажу. — внаглую соврал я дочери лишь для того, чтобы она не лишала меня возможности мять ей сиськи и не отталкивала от себя.

— Какой ещё клад? Ты не дуришь меня, папа? Ну, пошли в зал, мне интересно, что у тебя там находится? — Таня тут же встрепенулась, услышав про клад, и слезла с моих колен.

Пользуясь моментом, взял ее за руку и повел во вторую половину дома, служившую мне одновременно и залом, и спальней.

— Вот, держи, дочка, это деньги от тех двух женщин, которые платят мне за то, что я охраняю их дачи. А это часть клада, который я ещё не до конца откопал. Нужно подождать до весны, а когда сойдёт снег, я куплю в городе металлоискатель и найду остальные монеты. — сказал я Тане, зайдя с ней в зал и усадив дочь на диван, сам прошел за перегородку где за печкой — лежанкой стояла кровать и бельевой шкаф. Там, под стопкой чистой одежды я хранил деньги и документы.

Ещё до снега, гуляя с собакой по окрестностям, я случайно забрел на развалины былого барского дома. А Цыган в погоне за хорьком стал раскапывать лапами его нору и выкопал оттуда золотую монету царских времен — пять рублей тысяча девятьсот одиннадцатого года.

Я тут же сходил домой за лопатой, перекопал все вокруг, но больше ничего не нашёл. И, отдавая в руки дочери золотую монету, я, конечно, врал про клад. Возможно, монета попалась мне случайно. Но все же надежда была. Если действительно пройтись по развалинам барского дома с металлоискателем.

— Это что, я теперь буду богатой? Ты молодец, папа. И я тебя отблагодарю. Лариса издевалась над тобой. А я не такая! — при виде денег и золотой монеты глаза у Тани загорелись алчным блеском, и она тут же подобрела ко мне, давая свободно лапать себя за сиськи.

Сидя с ней на диване в зале. Я мял у дочери груди, целовал ее в губы и стал стягивать с неё блузку.

— На положи деньги и монету на место папа. У меня нет кошелька и негде их хранить. Но учти, с этого дня все ценности в доме принадлежат мне. А взамен ты получишь мое тело. Согласен папа? — Таня отдала назад купюры и монету, и сидя на диване стянула с себя через голову блузку оставшись сидеть в лифчике белого цвета и в юбке.

Я пулей метнулся назад за перегородку ложить в шкаф деньги и монету, а когда вернулся к дивану то увидел, что дочь сидит на нём уже голая, а из одежды на ее стройных ножках остались только чёрные капроновые чулки на резинках.

На секунду я потерял дар речи и буквально остолбенел увидев обнаженную девушку которая как две капли воды лицом была похожа на меня, а телом пошла в мать.

Тяжёлые налитые груди-дыни с тёмно-коричневыми сосками, довольно внушительный животик и заросший тёмными волосками лобок, а так же чёрные чулки на ногах делали мою дочь очень сексуальной и развратной.

— Дура Лариса такой член променяла. У тебя мой размер пап. Я давно хотела нечто подобное попробовать, но все время маленькие попадались. — Таня во все глаза рассматривала мой член, когда я разделся и встал голый на полу перед ней с бешеным стояком.

Но это длилось недолго. Дочь сидя на диване с раздвинутыми в стороны ногами, обхватила рукой меня за бедра, притянула к себе и, подняв голову, посмотрев мне в глаза, тут же её опустила, беря в рот головку моего члена.

— Ну как можно от такого счастья отказаться? Я не понимаю, мать. Но ничего, теперь я тебе её заменю в обмен на заботу обо мне и ребёнке. — произнесла Таня, на секунду выпустив изо рта мою залупу, которую успела положить за щеку и пососать. Дочь вновь смотрела мне в глаза взглядом своей матери, базарной шлюхи, и это приносило ей удовольствие вот так смотреть в глаза отцу, у которого она сосет член.

— Аааа! Ааа! Что ты со мной делаешь, дочка? — говорил я Тане, стоя перед ней на полу и держа руками дочь за голову, гладил ей волосы, постанывая от наслаждения.

Сосала Таня намного лучше, чем её мать Лариса. Жена не умела так глубоко заглатывать головку в рот, а дочка могла, и это у нее хорошо получалось. И вскоре я кончил. Правда, в не в рот, а на лицо девушке и на груди, забрызгивая соски на них отцовской спермой.

— Вот же козёл, излил всю! Мог бы и в рот мне кончить. Я умею глотать сперму и не давиться. — обиженно выговаривала мне Таня, растирая мою спущенку по грудям.

Но я ее уже не слышал, так как опустился на колени перед сидящей на диване дочкой и уткнулся носом в её лобок. Большой, чёрный, покрытый жёсткими волосками.

— Забавно. У меня её ещё ни один мужик не целовал. — Таня обхватила руками мою голову и притянула к лобку.

Дочь хотела, чтобы я сделал ей приятно ртом. И я стал неумело лизать у нее влагалище, стоя перед ней на коленях, поглаживая ладонями девушке живот, в котором находился мой внук или внучка.

У бабок я не лизал влагалища, они мне это не предлагали, а я по честному и не хотел. Хотя видел подобные сцены в порножурнале у бабы Зины. А вот у родной дочери захотел полизать и сделать ей приятно, как и она мне.

— Ты смотри мне, ребёнка не повреди своей ялдой. Отрастил член, как у жеребца. Со мной так нельзя. Давай бочком и осторожно его вставляй! — сердито выговаривала мне Таня, когда я кое-как довел её до клиторального оргазма, неумело вылизывая у нее половые губы. Стоя на коленях возле дивана, решил запрокинуть ноги дочки к себе на плечи, для того, чтобы сношать её в позе » по офицерски», как та этому воспротивилась.

Пришлось встать и раздвинуть диван, а только потом, когда Таня легла на него боком положив голову на подушку, я пристроился к ней сзади и аккуратно ввел член ей во влагалище, тихонечко сношая родную дочь боясь навредить её не родившемуся ребёнку.

— Вот так, папа, вот так. Не спеши, спешка не нужна. Я не люблю быстро. — говорила мне дочь, лёжа боком на диване, постанывая от наслаждения, а я раз за разом вгонял ей член во влагалище. Впервые добрым словом помянул свою блудную жену за то, что она родила мне Таню, мою дочь и любовницу, с которой мне так сейчас хорошо.

Прислано: Костя