Океан впечатлений, море эмоций!. Глава Свингеры на море

Прошедшая неделя года приближалась к концу. Я шла по украшенным городским улицам, несмотря на наступающий сумерки. Привлекательные витрины магазинов с иллюминацией заманивали покупать предпраздничные подарки. Ярко светились фигуры снеговиков, оленей и Деда Мороза. Однако, холодный ветер дул со льда озера, и я чувствовала холод даже при небольшом морозе. К тому же, у меня было неутешительное настроение. Недавно я получила отрицательный ответ на ещё одно резюме, также как и на несколько предыдущих. Уже полгода прошло с момента окончания института и получения диплома, но я так и не смогла найти работу в своем городе. Предложения были только за копеечную зарплату с большим количеством работы и финансовой ответственности. Однако мне посоветовали знакомые люди избегать таких "ловушек" для новичков: компания сама бы забрала деньги со счета, а потом обвинила бы работника, заставляя его возмещать "убытки". За такую же зарплату было проще мыть лестницы или полы в супермаркете.

И вот я решила прогуляться. У меня не было никаких дел, и настроение было плохим. Для меня все эти огни казались нелепыми, я не могла видеть их красоту! Именно поэтому я была раздражена, когда телефон в кармане моего пальто начал звонить. В то же время я немного обрадовалась - хотя бы можно отвлечься от своих мыслей, несмотря на холодный ветер.

Звонил моя подруга Инга, с которой я училась в одном институте. Как и я, она не могла найти работу. Поэтому она проводила время дома, заботясь о своем психически больном брате. Ей нужно было быть постоянно рядом с ним, чтобы он не сделал что-то опасное. Он часто находился в психиатрической больнице, но родители старались забрать его оттуда как можно скорее, когда его поведение становилось менее странным. Они знали, насколько жесток и отвратителен персонал там, особенно в состоянии алкогольного опьянения. Они издевались над больными и даже крали продукты из передач. При этом еда в больнице была ужасной, её не могло назвать нормальным питанием. Там существовало такое множество нелепых запретов для пациентов, что возникал вопрос "Зачем?". На что им отвечали: "Это нужно!". Однако, при нарушении этих запретов следовали жесткие наказания, такие как привязывание кровати в неприятной позе или обмотка мокрыми простынями. Когда они высыхали, они сжимали тело и делали дыхание трудным... А её брат был очень боязливым парнем, он боялся всего и вся и мог сделать глупости из-за своих страхов. Поэтому как только его состояние улучшалось после приступа или как там его называют, его забирали домой. Тем более что он получал неплохую инвалидную пенсию, а сестра могла присматривать за ним весь день. К тому же, уход за инвалидом даже считался стажем работы.

В данный момент Инга просила меня срочно приехать к ней. У Виталика, так звали ее брата, возникли проблемы с желудком, и ему требовалась помощь в виде клизмы. Одна Инга не справлялась с этой задачей и позвала на помощь свою соседку, которая ранее работала медсестрой и имела опыт делания уколов. Однако Виталик упорствовал и отказывался принимать любую помощь, даже если его держат двое. Никакие уговоры или угрозы наказанием не работали, даже больница, которую он боялся больше всего. Когда речь зашла о клизме, его испугало это гораздо больше, чем все предыдущие варианты. Он полагает, что это будет очень больно. Поэтому единственный выход — связать его и удерживать. Но для этого нужен еще хотя бы один человек. Родители вернутся не скоро, а соседке-медсестре нельзя заставлять ждать. И неприемлемо вовлекать посторонних людей, а я хорошо знакома с его их проблемами.

Для меня это было очень интересное предложение. Хоть немного новых ощущений в этой серой повседневности, отвлечься от своих проблем. Доехать к ним на троллейбусе занимало около десяти минут, на автобусе было бы еще быстрее, хоть и дороже. Поэтому, не задумываясь о времени ожидания, я сразу же села на первый подходящий автобус и вскоре уже стояла у входной двери.

Уже через домофон были слышны крики и плач. Когда я вошла в квартиру, первое, что мне пришло в голову — это закрыть уши. Я тихонько заглянула из прихожей в комнату. Виталик, худощавый парень лет девятнадцати с необычным выражением лица — позже я узнала, что это так называемая "страховая маска", как объясняют ее врачи — бегал по комнате, прыгал под стол и выскакивал с другой стороны, все время крича уже хриплым голосом. Его лицо было залито слезами.

— Не хочу! Не буду! — выкрикивал он, прерывая свои слова.

Его пыталась успокоить женщина с излишним весом и зрелым возрастом. Её назвать старушкой или бабушкой было бы не совсем точным, так как она выглядела молодо и энергично. У неё было гладкое лицо, практически без морщин, хотя ей уже исполнилось восемьдесят два года, как я узнала чуть позже.

— Видишь, Машенька, что здесь происходит! Я бы сама сделала ему клизму, но мне одной не справиться! Я пригласила Елизавету Соломоновну, она давно делает ему успокоительные уколы, на него она действует и умеет обращаться с ним. Но он в панике! Это для него новость и поэтому он боится! — рассказывала Инга, пока я раздевалась.

Мы решили сразу же приступить к делу, пока он не пришёл в себя от шока от моего появления. Мы ринулись ловить его. Обе решительно вошли в комнату, где Виталик бегал вокруг стола, уворачиваясь от Елизаветы Соломоновны, которая попыталась успокоить его. Поймать его, такого подвижного, как ужик, она не смогла. Но Инга быстро перекрыла ему путь к столу, а я загородила путь сзади. Она обняла его, и я тоже обняла его сзади. Мы подхватили молодого человека за подмышки и слегка связали руки. Он оказался очень лёгким и мы повели его к дивану. Боже мой, как он начал истерить!

Этот диван у стены уже был покрыт пластикатом, материалом похожим на толстую полиэтиленовую пленку. Рядом стоял большой таз, похожий на корыто. На одном из гвоздей на стене висела запечатанная одноразовая упаковка Эсмарха — кружка для клизмы. Она была прозрачной и имела пробку на горлышке, а также прозрачный шланг с длинным, но тонким концом толщиной половины пальца. Вероятно, именно эту длину боялся Виталик. Но объём не был слишком большим, литр-полтора или чуть больше. Я легко переносила больший объём и обычно выдерживала воду в себе не менее полутора часов. В последнее время мне приходится делать клизмы довольно часто: когда мы занимаемся сексом со своей тётей, «бабушкой Надей», как я её называю, она любит вводить мне пальцы в задницу. Это нравится и мне. Поэтому перед каждым нашим интимным утехом мы делаем друг другу клизмы.

Совместными усилиями я и Инга остановили вырывающегося, кричащего и задыхающегося от плача Виталика на диване.

— Принести ремень? — строго спросила Инга, и он немного успокоился.

В это же время Елизавета Соломоновна сняла с него штаны вместе с трусами, бросила его ноги на диван, а затем полностью сняла трусы и связала его ноги штанами. Также, чтобы быть уверенными, мы связали его руки полотенцем спереди и привязали поясом от пальто к груди в «молитвенной» позе. Затянув пояс под мышками, мы завязали узел между лопатками. Я держала его за плечи, Инга обхватила его руками и прижалась коленом к его полусогнутым ногам. Теперь он перестал кричать и вырываться, а только тихо всхлипывал и плакал от безысходности и страха. Очевидно, он примирился с неизбежностью. Без штанов, беззащитный, связанный и крепко удерживаемый, с голой попкой полностью открытой для всех манипуляций, он только тяжело дышал и плакал. Его перепуганное сердце билось сильно! Каждое прикосновение к его попке вызывало дикий взрыв криков, подскоков и судорог. Елизавета Соломоновна решила, что сначала ему нужно успокоительное.

— Сейчас мы сделаем укольчик. И все страхи пройдут. Зачем было так скандалить? Боишься? Это не больно. Не нужно стесняться передо мной, я уже видела твою попочку много раз, — говорила она спокойным голосом, успокаивающим тоном, пока набирала шприц.

Я ещё раз удивилась, что она в таком возрасте и без очков видит даже самый маленький пузырек воздуха в шприце и удаляет его щелчками перед тем как воткнуть иглу легким движением. Мы по-прежнему крепко держали Виталика, хотя он уже не пытался вырваться, а только нервно дергался от слез.

У меня была удобная позиция, где я могла наблюдать за его задом и половым органом. Виталик был незнаком с сексуальными отношениями, что только усилило мой интерес к нему. Раньше парни мало привлекали мое внимание, а последний год я провела с бабушкой Надей, в которую была влюблена. Я часто останавливалась у нее на ночь, и мы обе испытывали страсть в постели. Мы ласкали друг друга и одновременно трогали груди и половые органы друг друга, чтобы не причинить боль. Мне нравилось целовать ее влагалище и вводить туда всю руку со сложенными пальцами. Я прижимала ее широкие и мягкие, хоть и обвисшие ягодицы, затем вставляла по одному или два пальца в анус, а затем все пять пальцев по очереди. Иногда я даже проникала глубоко рукой в ее анус и двигала там долго. И тут - неожиданно - меня привлек своим "привлекательным" видом парень, который был младше меня и страдал психическим заболеванием. Может быть, мне его стало очень жалко в тот момент? Я никогда не была свидетелем каких-либо медицинских процедур, сопровождаемых насилием и принуждением. Весь этот случай, который разыгрывался перед моими глазами, оставил у меня тяжелое впечатление.

Я только в то время узнала о существовании такого синдрома, известного как "фобии". Это когда человек боится всего нового или непонятного ему. Он может бояться физической боли или выдуманных угроз, например природных катастроф, которые на самом деле нереальны для данной местности. В данном случае Виталик боялся, что ему будет очень больно. Он постоянно испытывал панику перед любым видом боли. Единственный способ сделать ему укол - это запугать его еще большей болью или чем-то очень пугающим для него. В больнице это было связано с побоями, а дома - угрозой госпитализацией или в крайнем случае применением ремня.

Во время того, как я, прикрывая глаза от неприятного зрелища, изучала его "инструменты", Елизавета Соломоновна успокаивала плачущего парня, лаская его по попке. Возможно, это приносило ей удовольствие? Когда она увидела, что он расслабился, она сильно подтянула вверх правую сторону его тела и одновременно опустила левую сторону указательным пальцем. Шланг уже был заполнен водой и наконечник был хорошо смазан. Мы крепко держали его. Она одним движением сказала: "- Эта штука не причиняет боли" и воткнула его глубоко. Виталик даже не успел сообразить, что произошло. Но наконечник прошел только наполовину и задержался на чем-то.

- У него уже есть почти окаменевшие отложения. Нельзя было доводить до этого момента, клизму следовало делать еще вчера. Сколько дней нет стула?

- Пять-шесть дней... Или неделя? - неуверенно ответила Инга.

- Два или три дня назад нужно было ставить клизму. Или давать слабительное раньше, - укоризненно посмотрела на нее Елизавета Соломоновна. Немного двигая наконечником в разные стороны, она немного сдвинула зажим. Вода стала вытекать, но очень медленно. Она то вытягивала наконечник, то вводила его глубже, словно исследовала внутренности Виталика. Вдруг что-то переместилось и она погрузила наконечник на всю длину, около пятнадцати сантиметров. И опытная медсестра, открывая полный поток и удерживая шланг, начала запускать воду с полной мощностью.

- Раньше у него были проблемы со стулом? - спросила Инга Елизавету Соломоновну.

— Никто особо не обращал внимания на это. Иногда случалось, но все быстро проходило. Максимум на два-три дня задерживалось. Но сейчас - впервые такое. Возможно, из-за множества принимаемых лекарств? Ему назначены разные препараты, некоторые нужно принимать по несколько таблеток два-три раза в день, и часто меняют или добавляют что-то новое. Трефтазин, триседил, циклодол, галоперидол, неулептил, сонапакс... Еще есть другие разные... Аминазин на ночь... Я уже забыла как называется тот укол, который вы ему делаете каждый день утром и вечером... И другие названия я не помню, можно и запутаться. Кстати, я давно хочу попросить вас научить меня делать уколы.

— Значит, клизму вы уже давно не делали?

— Сегодня - первый раз в жизни. Вот он так испугался.

Вода из пластикового мешка начала опускаться. Теперь я заметила деления на мешке. Туда помещался литр и восемьсот грамм. Когда уровень воды снизился примерно до семисот грамм, Виталик вдруг начал вскрикивать, тяжело дышать, извиваться, напрягать мышцы ягодиц, его тело затрясло и он заплакал. Елизавета Соломоновна остановила подачу воды, сложила ему ягодички и крепко прижала их.

— Постарайся успокоиться. А вы потрите ему живот, — сказала она мне.

Я знала как правильно массировать живот во время "водной процедуры". Виталик постепенно расслабился, хотя до этого был очень напряженным. Елизавета Соломоновна продолжала процедуру, разговаривая о мелочах, чтобы отвлечь его внимание. Но когда в клизме осталось всего-то немного - стаканчик, он снова напряг попку, ноги и начал вертеться. Елизавета Соломоновна аккуратно завернула края ягодичек внутрь, а я начала более активно массировать его живот снизу вверх, чтобы вода прошла по кишечнику.

— Позвольте мне пойти в туалет! — начал умолять Виталик. Он явно достиг предела выносливости и боялся опозориться, не сумев удержать ни одной капли.

— Конечно, ты сможешь пойти в туалет. Но не сейчас. У нас здесь остались последние несколько капель. Тебе придется еще минут десять подождать. Минимум — пять, — сказала Елизавета Соломоновна непреклонным тоном.

Виталик расплакался снова. Мне было так жалко его, что когда он заплаканно опускал голову, я испытывала желание поцеловать его мокрую от слез мордашку как материнским поцелуем. И я, массируя его уже значительно выпуклый и округляющийся живот, часто стала ненароком касаться его полового члена. Иногда я даже пропускала этот орган между пальцами. После нескольких таких прикосновений его член начал расти и становиться тверже.

Вода из клизмы перекочевала в живот Виталика, Елизавета Соломоновна извлекла наконечник.

— Ты должен задержать воду в себе. У тебя все очень застыло и должно размягчиться. Если она не выйдет сейчас, я сделаю тебе еще одну, и третью, и даже пятую или десятую клизму, — решительно приказала Елизавета Соломоновна.

Виталик опять начал плакать. Он даже закричал, широко открывая рот. Можно было его понять! Его кишечник уже был забит и переполнен, а теперь в него было залито два литра воды с солью и жидким мылом. Более того, он не привык к такой процедуре и испытал её впервые в своей жизни, причем с грубым насилием. Сколько страхов и ужаса пережил он при мысли о связывании и этой ужасной процедуре! И теперь ему приходится изо всех сил удерживать напор воды! Эта боль просто распирает его живот и создает мучительное чувство тяжести внутри.

Елизавета Соломоновна начала тихо обсуждать с Ингой вопросы, связанные с возможными проблемами у Виталика. Я заметил, что они не обращают на меня внимания, поэтому продолжал массировать ему живот и немного придерживать его за плечи. В то время как я делал это, я стал аккуратно трогать его половой орган, который мгновенно отреагировал, начав расти и напрягаться. В глубине моего живота возникло приятное чувство колебания, которое распространялось по всему телу. Мне вдруг ясно представилось, как его член проникает в мою задницу, и я очень захотела испытать это! Может быть, потому что мне стало его очень жаль?

Виталику было больно из-за действия воды внутри его кишечника. Он только через минуту перестал кричать и умолять меня отпустить его. Хотя он продолжал нежелательно жаловаться. По просьбе Елизаветы Соломоновны Инга принесла ватный диск и Елизавета Соломоновна, смазав его вазелином, приложила его к заднему проходу Виталика, немного вставив палец. Она также сжала ягодицы Виталика. Теперь я не мог трогать его яички, только гладить живот до самого низа.

Независимо от того, как Виталик кричал, сопротивлялся и плакал, мы заставили его удерживать воду под контролем, иногда используя ремень для создания необходимых угроз. Когда мы разрешили ему идти в туалет, он поспешил туда и сжимал свои ягодицы обеими руками. Инга проверила "получилось ли все хорошо" и наблюдала сквозь приоткрытую дверь.

Сначала, как обычно, с силой и шумом изливалась струя воды, затем последовала основная часть. Но даже после процедуры клизмы Виталику приходилось прилагать значительные усилия. Поэтому он задержался в туалете на более длительное время. Инга неоднократно говорила ему ожидать вторую клизму. Он плакал и отказывался, но все же напрягался и постепенно освобождал кишечник. Затем, когда казалось, что он избавился от всего возможного, Инга проверила содержимое стула.

— Действительно! Накопилось много! Как у коня! — услышала я ее комментарий.

После туалета Елизавета Соломоновна тщательно ощупала его живот и была недовольна: часть содержимого застряла в одном месте и не вышла. Но делать вторую клизму сразу было нежелательно, ему следовало отдохнуть около полчаса.

Виталика незамедлительно усадили на стул в комнате, даже не позволив ему надеть трусы. Его руки и ноги были связаны, а он был привязан к спинке стула. Я задумалась о том, что отношение людей к тем, которых считают психически больными, практически не отличается от отношения к животным. В лучшем случае они рассматривают их как существ, ближе к животным, чем к людям; в худшем случае - как бездушные предметы. Их обращением можно манипулировать без всякого уважения. Их мнение не имеет значения, предполагается, что они должны слепо подчиняться всему. Их нужды и интересы пренебрегаются. Даже самое основное уважение к личности им не полагается: им лишено права на естественную стыдливость, как сейчас произошло с Виталиком. Толкать, хватать и угрожать - это для общества нормально. С каждой минутой я все больше жалела его.

У меня уже сформировался определенный план. Я сильно захотел подшутить над Виталиком. И почему-то возникло желание, чтобы он был изумлен. Именно он! И именно его удивление! Может быть, это было подсознательное стремление испытать "сладкое унижение", чтобы его сделали объектом насмешек и ставили в неприятное положение перед обществом? Но перед этим шуточным розыгрышем я решила привести свое тело в порядок. Тем более что бабушка Надя чувствовала себя не очень хорошо, а я уже ощущала некоторые дискомфортные ощущения в животе. В то время я не задумывалась о том, как это повлияет на бабушку Надю.

Я подошла к Инге и приблизилась к ее уху с длинной спиральной сережкой.

— Правда ли, что эти клизмы используются только один раз в больницах? Если мыть наконечник хорошенько, можно его использовать до порыва?

— Конечно. Даже думаю, что даже там не стесняются использовать его повторно, их используют второй, третий, десятый или даже двадцать пятый раз.

— Пока Виталик отдыхает, ты сможешь поставить мне клизму? Мне нужно прочиститься еще раз. Я сама вымою наконечник как перед использованием, так и после него.

— Конечно! Даже если это займет больше времени, Елизавета Соломоновна не будет спешить. Может быть, она сделает и тебе?

Елизавета Соломоновна действительно предложила свою помощь, узнав о моей потребности в клизме. Я полностью сняла юбку, рейтузы и трусики. Инга хотела увести Виталика в другую комнату вместе со стулом, но я попросила оставить его здесь. Это тоже было частью моего плана. Пусть он посмотрит и испытает возбуждение. Ведь он еще никогда не знал женщину настолько близко, так что пусть познает эту радость. Хотя бы чуть-чуть обогатит его жизнь. Бедняжка!

Я подняла нижнее белье и блузку, чтобы они не мешали. Потом я улеглась на прохладный матрац. Обычно я ложусь на живот для удобства вставки наконечника, а потом переворачиваюсь. Но медсестра была профессионалом и предложила другую позу. Я повернулась на бок и приподняла зад.

Чувствовала я только легкое прикосновение наконечника, он входил в меня плавно. Я ожидала этого, но удивилась, как легко ей это давалось. И выразила свой восторг.

— Вы так легко делаете это, даже будучи уже старой, — сказала я с восхищением.

Елизавета Соломоновна начала разговаривать со мной, как обычно делают медсестры во время клизмы. Оказалось, что она работала несколько лет назад и хотела продолжать работать, но возникли проблемы с руководством из-за всемирной пандемии. Удивительно было видеть ее энергичность в таком возрасте.

— Моя мама дожила до девяноста восьми лет и была активной до последнего дня, почти как я сейчас. Инга подтвердит, — с гордостью рассказала Елизавета Соломоновна.

— Да-да, я хорошо помню ее маму. Ее звали Фрида Хаимовна, она умерла около шести лет назад, — подтвердила Инга.

Потом Елизавета Соломоновна рассказала мне, что после смерти мужа семьнадцать лет назад, ее сын и обе дочери переехали в Израиль со своими семьями, но она не хотела уезжать.

Виталик уставился на меня широко открытыми глазами, когда видел, как делается клизма. А я лежала спокойно и принимала воду без особых чувствений. Пыталась почувствовать ее распространение внутри меня. Как она заполняет живот и двигается выше. Он не понимал, как можно так спокойно переносить эту процедуру без страданий? Вода почти закончилась, и я попросила добавить еще поллитра или немного больше. После процедуры я расслабилась, сжимая полотенце в руке. Лежала минут десять, потом повернулась на спину, затем к Виталику лицом, чтобы он мог видеть мою интимную зону с темными густыми волосами — мы с бабушкой специально их отращиваем для ласкания друг друга. Или просто расчесывания пальцами, что тоже приятно. Я не испытывала стыда или застенчивости перед ним, даже смотрела на него беззастенчивым взглядом. Это было противоположностью его стеснению перед нами и особенно передо мной. Может быть, подсознательно я считала его чем-то, за что не стыдно? Он не понимал, как можно так долго удерживать такое количество воды. Его глаза выглядели безумными. Это было для него необычным. Но... Пока я смотрела на его член, я не заметила никаких движений. Было ощущение, что у него отсутствует инстинкт или он притаился очень глубоко.

Я могла бы выдержать воду и на два раза дольше, продемонстрировать ему правильный способ использования клизмы, но в данный момент у других людей заканчивалось время. Спокойно, чтобы Виталик видел, я направилась в туалет. Вода с силой ударила по унитазу, за ней словно вылетело все содержимое кишки. Я тщательно вытерлась и вернулась, надев только юбку. Опять пришлось смотреть на крики и слезы несчастного паренька!

Но на этот раз к счастью обошлось без сопротивления и истерик. Он уже осознавал бессмысленность противодействия, да и успокоительное было применено. Мы не стали его освобождать полностью, а аккуратно перенесли его и уложили. Мы держали его только под контролем, готовые к тому, что он начнет вести себя плохо. Но он не пытался вырваться весь этот период процедуры, от начала до момента, когда его выпустили в туалет; он просто плакал. Иногда вслух, иногда про себя. И, вероятно, больше всего боялся испачкать себя, выпустив хоть немного воды.

Елизавета Соломоновна раздвинула половинки Виталика и легко вставила наконечник.

— Сделаем еще одну клизмочку, и у тебя там будет все чисто и легко-легко, — успокаивала его трусишка.

Я следила за убывающей водой и за его беленькой рельефной попочкой, которая часто сжималась и дергалась с выходящим из нее шлангом. Но мое основное внимание было приковано к его членчику, безжизненно висевшему между сильно согнутых ног. К сожалению, я не могла пошалить со своими играми с этим органом. Я только массировала его животик и успокаивала.

— Ты видел, как я справилась с той процедурой? Изучай внимательно. Тебе придется чаще делать подобные манипуляции, так что привыкай.

Однако моя последняя фраза была неуместной. Я хотела его успокоить, но он расстроился и громко заплакал. А потом Инга добавила, что завтра утром она сама повторит эту процедуру.

— Если не будешь слушаться, позову Машу снова. Привяжем и еще дополнительно накажем ремнем, — угрожала она ему, но замолчала под укоризненным взглядом Елизаветы Соломоновны.

Что он думал? Чего боялся? Может быть, даже того, что ему тоже сделают такую процедуру? Время от времени я чувствовала, как его животик резко напрягается. И в то же мгновение он стискивал ягодички. Порой из него вытекали капельки воды, оставляя тоненькие следы по левой половинке. Наверное, начинались спазмы? Но Елизавета Соломоновна, которая всегда следила за ним, останавливала поток и гладила Виталика по попке. Мне приходило в голову, что ей это может нравиться. Но, вероятно, нет... За свою жизнь ей пришлось видеть такие многочисленные голые задницы, в которые она делала уколы или ставила клизмы. Она очень жалела его в этой ситуации. Но клизма — это процедура, требующая определенной суровости. Жестокость ради блага. Здесь нельзя уступать просьбам пациента.

На этот раз его заставили задержать воду немного дольше. Точно так же закрыли анус ватным диском с вазелином. Но на этот раз это делала я сама. И я уже была полностью погружена в туман, осязая его ягодички, посыпанные крапинками от уколов на верхней части. Готова была гладить их бесконечно! И мне не приходило в голову, как он стесняется в это время и какую боль испытывает изнутри.

Его облегчение стало причиной моего разочарования. С некоторым сожалением я освободила руки Виталика, тогда как Инга распутывала его ноги. Он с восторгом бросился к «белому другу» и излил весь свой груз. Даже здесь было слышно, как вместе с фонтаном воды вырывается большое количество плотного материала. Инга почему-то пугала его.

— Старайся, старайся. Если ты не закончишь, бабушка Лиза сделает ещё одну клизму. И может быть, это потребуется.

Елизавета Соломоновна улыбнулась Виталику, который скромно опускал футболку, чтобы хоть как-то прикрыться.

— Разве было очень больно? Были ли эти крики и слезы оправданы? Мы больше не будем так шуметь, если нам понадобится ещё одна клизма? Будь хорошим мальчиком. Тогда нам не придется делать лишний укол, — Елизавета Соломоновна легко поцеловала Виталика в голову.

Она пощупала его живот и, кажется, осталась довольной. Но Инге все равно пришлось повторить процедуру утром. Но скорее всего ей это было нужно для тренировки самой и привыкания его к этой процедуре. Другими словами, чтобы избавить его от страха перед ней.

Для полноты картины. На следующий день я позвонила Инге из любопытства. Оказалось, что она тоже смогла справиться с ним самостоятельно. Ей просто пришлось напомнить ему о том, что если он не послушается, меня вызовут, и он сразу лег и без лишних слов, хотя и со слезами, поддался процедуре клизмы.

Также она упомянула, что после принятия такого количества лекарств Виталику следует регулярно очищать организм, но одни только клизмы здесь не помогут. Максимум, это будет частичное очищение со средним результатом. Полное комплексное очищение - как крови, так и печени - включает в себя различные неприятные процедуры, отвары, смеси и травы, часто очень неприятного вкуса. Например, смесь оливкового масла с лимонным соком. Все это будет вызывать у Виталика недоверие, а иногда даже страх и панику. А пробовать неприятные и незнакомые напитки тоже будет для него страшно. Бывало, что он считал что-то, впервые увиденное едой, непригодной для употребления или даже ядом. Он избегал и плакал, кричал о том, что его хотят отравить... Я начала сомневаться - действительно ли есть польза от такого количества прописанных ему лекарств? Они не меняют ничего? Состояние его остается одинаковым как с этими лекарствами, так и без них.

Однако вернемся к настоящему. Как только Елизавета Соломоновна вышла из комнаты, Инга поместила Виталика в ванную и тщательно умыла его. Я не смогла удержаться от желания оставаться рядом. Наблюдала, как она аккуратно наклоняется и раздвигает его ягодицы, смывая между ними мыльную пену, и чувствовала зависть к ее способности прикасаться к этой попке хотя бы каждый день.

- Могу помочь? - я раздвинул половинки его ягодиц двумя руками, не дожидаясь разрешения.

- Да-да, спасибо - Инга направляет струйки душа в широко раскрытую середину его попки.

Пока он вытирался насухо, меня осенило задать решающий вопрос: а не испугал ли Виталикся этого "ремня".

- Было однажды. Лет пять назад или больше. Я один раз наказала его ремешком, сейчас он боится его как огня. Как только я говорю "возьму ремень", он сразу послушается, - усмехнулась Инга. Хотя у меня были сомнения, что она не использует иногда ремень и по сей день. Разок-другой? Чтобы сохранить ощущения от него?

- А-а... Но у меня есть одна просьба. Можешь ли ты предоставить мне возможность побыть наедине с Виталиком? Если можно?

- Зачем это тебе?

- У меня внезапно возникло... Не знаю почему, но просто... В общем, мне захотелось заняться анальным сексом с ним, - и я, запутавшись от волнения, выразила свое сочувствие к нему и то, что у него нет возможности испытать женскую ласку, что пагубно влияет на его психику.

Инга посмотрела на меня так же изумленно, как Виталик, когда я делала ему клизму. И внезапно она выставила ладони перед собой, словно преградив мне путь.

— Не думай об этом ни в коем случае! Однажды я сама попыталась освободить его таким способом, как это иногда называется. Что же случилось? Он испугался! Ты не представляешь, как он закричал и заплакал после этого!

— Действительно? И что ему показалось таким страшным? — я начала удивляться.

— Да, я разозлила его до эрекции. Потом предложила ему анальный секс. Конечно, мы использовали достаточно много смазки для обоих. Но как только он нажал чуть сильнее, он почувствовал некоторую боль. А боль — это то, чего он боится больше всего. Ты бы видела его реакцию! Он закричал и отскочил, словно ошпаренный, а затем начал плакать. Если ты мне не веришь, можешь предложить ему самой. Увидишь результат.

Мы все зашли в комнату Виталика. Это было скорее подобие кладовки без окон из-за отсутствия света. Внутри находилась только железная кровать, туалетное ведро и стул с рулоном бумаги, а остальное пространство было заполнено. Снаружи дверь закрывалась на засов, также там был установлен замок и можно было завесить ее ковром. Так никто не мог догадаться, что там находится дверь и какое-то помещение. Свет — и основной и ночник — также включался снаружи. Особенно меня поразила железная кровать: такие уже не используются уже около пятидесяти лет.

— Понимаешь, к раме такой кровати намного проще привязать его, чем к обычной деревянной кровати. Иногда случается, что он слишком возбуждается и может случайно повредить или сломать что-то в истерике. Или если всем нужно уйти, а у него временное обострение — его нельзя оставлять одного. Он плачет, бегает из стороны в сторону, неизвестно, что он сделает следующим шагом. Ну или если гости придут. Мы не можем позволить им видеть его таким состоянием. Тогда мы просто закрываем его комнату и говорим быть тихим. Он очень стесняется и боится незнакомых людей. Ты должна это понять, — сказала Инга виноватым тоном, словно оправдываясь, глядя куда-то в сторону.

Однако, в данный момент он был абсолютно спокоен. Я попросила Ингу удалиться.

— Не буду желать удачи, потому что она невозможна. Я предупредила, не ожидайте никаких неожиданностей для вас, думаю, их не будет, — с насмешкой произнесла она.

Я отстегнула и повесила юбку на спинку кровати. Обильно намазала задницу вазелином. Осторожно усадила Виталика на тюфяк и начала играть с его половым членом, гладя по попке. Здесь он стеснялся, но когда я провела киской по его ноге, что-то там двинулось, и он стал возрастать и уплотняться. Я опустилась на пол на колени, раздвинула ноги и подняла белье повыше. Подразнивала Виталика своей рукой за твердевшим членом.

— Хочешь вставить его ко мне? — прошептала я почти шепотом и указала на себя между широко раскрытыми ягодицами.

Хоть меня предупредили, я не ожидала такой реакции. Виталик посмотрел на меня, словно перед ним возникло чудовище. Его лицо искажено «маской страха», он почти перекувырком соскочил в промежуток между стеной и кроватью.

— Нет! Нет! Не хочу! Это больно! — истерично закричал он, укрылся под кроватью и там, крича, начал плакать.

Я схватила юбку и выбежала из комнаты.

— Каков результат? Не волнуйтесь, он успокоится, — с тем же насмешливым улыбкой сказала Инга и отправилась в этот уголок успокаивать Виталика.

Я уже надела леггинсы, когда Инга появилась в гостиной и как-то неестественно осторожно подошла ко мне. Мне показалось, что она расстроена.

— Ты обеспокоена из жалости, будто бы он не имеет отношений с женщиной и это негативно сказывается на его психике? Нет. Я регулярно "удовлетворяю" его. Но только одним-единственным способом. Который возможен с ним. Если хочешь, можешь посмотреть сейчас. Я говорю это только тебе одной. Надеюсь, если увидишь, никто больше не узнает? Даже если после этого будешь считать меня отвратительной, подлой, развратницей, грязной шлюхой?

— Я не балаболка! И что тут такого?

— Пойдем. Но я закрою двери, а ты смотри в щель.

Совершенно спокойный Виталий лежал на кровати. Разумеется, без штанов — они остались на диване в гостиной, где произошло всё описанное. Инга осторожно подошла к нему. Присела на край кровати, взяла его за руку. Сказала что-то очень тихо, и он повернулся на спину. Она опустилась на колени перед ним, а он прижался к самому краю. Инга взяла его член двумя пальцами, несколько раз проскользнула между ними. Он стал длиннее и тверже. Она подняла его и провела кончиком языка по его нижней части, от корня до конца. Повторила это несколько раз и, когда член достиг максимальной напряженности, взяла его губами сбоку и продолжала двигаться вдоль него языком снизу. Затем зажала самый конец губами и начала прокатывать между ними. Поиграв так еще минуту, она сжала ствол губами на середине его длины. Сильно обхватила и, быстро двигая головой и часто втягивая щеки, начала сосать и одновременно двигать по его длине плотными губами. То она брала его полностью, до самого корня, вероятно, погружалась до горла и массировала корень губами, то играла с кончиком. По некоторым движениям лица и горла можно было понять, что она также использовала язык. Виталий засопел и начал двигаться навстречу. Инга то замедляла движения головой и делала более медленные движения ртом, то наоборот ускорялась.

Я подсматривала в щель, чтобы не потревожить Виталия. Это действие для меня было поразительным. Но еще более поразительной была самоотверженность Инги. Я бы никогда не рискнула взять в рот член. Одна мысль об этом вызывала отвращение у меня. А она жертвовала собой, чтобы принести брату хоть какое-то удовольствие, разнообразие в его скучной жизни. Да что там! Она даже спасала его этим!

Когда она отстраняла свой рот от члена, она увеличивала силу сосания, а когда глотала его, ее рот принимал форму так, что он исчезал внутри. Губы быстро скользили по стволу, который легко проходил между ними. Инга то прижимала их, то вытягивала. Взяв член за основание и играя губами с мошонкой, она начала интенсивно сосать. Постепенно наклоняя голову в разные стороны так, чтобы член находился в рту под углом, она начала стимулировать его конец путем трения об внутренние стороны щек. И язык играл по нему, сосая редкими и энергичными движениями.

Весь процесс продолжался около полчаса. Пока Виталик не начал дрожать ногами. Он мелко подпрыгивал на кровати. Инга нахмурилась и несколько раз закашлялась через нос, сильно прижав губы друг к другу. И продолжила сосать до тех пор, пока член Виталика не стал мягким.

Инга медленно отпустила его изо рта, продолжая сосать. Она поцеловала его в последний раз или высосала остатки? Затем она проглотила сперму и вытерла слюнявые губы. Салфеткой она вытерла заслюнявленный член Виталика.

Пока он надевал штаны и беспокойно смотрел в мою сторону, мы с Ингой подошли к окну.

- Теперь ты видела все. Я делаю это почти каждый день. Иногда дважды в день. Теперь, наверное, ты будешь считать меня нечистоплотной женщиной, но я не могу по-другому. Его можно освободить только ртом, ты видела, сам он не решается на этот шаг. Когда я в первый раз взяла его в рот, он тоже испугался. Но тогда он был привязан. И представьте, теперь я приклеилась к нему - оторваться невозможно! Мне больше никто не нужен, я буду с ним и буду поддерживать его до конца! Врачи предложили отправить его в интернат. Где его забросят в палату и забудут? Не позволю! - слеза дрожала в голосе Инги.

— Неужели так? Нет, на самом деле все наоборот! Ты жертвуешь собой, и это достойно уважения. Я не оцениваю людей по шаблонам общества. Все в мире индивидуально. Это стоит восхищения!

Инга крепко обняла меня.

— Давай попьем чаю. Скоро придет Елизавета Соломоновна, чтобы сделать ему вечерний укол. Мне еще нужно научиться делать уколы. Кстати, я не рассказала всего. До того, как я начала "отвязывать" его, он занимался мастурбацией. Его поймали за это дело, ругали и угрожали отправить в больницу. Он испугался, заплакал и его состояние настолько ухудшилось от этого страха, что его действительно отправили в больницу на целых три с половиной месяца.

Я решила остаться до тех пор, пока Виталику сделают укол - было бы возможность еще разок взглянуть на его задницу. А пока я решила "исследовать" Ингу.

— Хочешь, я помогу тебе "отвязывать" его? Буду приходить и сосать у него?

— Нет! Нет! Он мой! Он только мой здесь! - воскликнула она так громко, что было понятно, что ее чувства к нему совсем другого рода, не как чувства сестры к брату...

За столом Виталик сжался в угол и испуганно посмотрел на меня. Он не брал печенье, даже немного попил чая. Слегка наклонившись и опустив голову, он равномерно покачивался вперед-назад, то на одной пятке, то на другой, либо двигал коленями вперед-назад.

Я смотрела на его прекрасное лицо. Если бы он был здоровым, многие девушки бы обратили на него внимание. Но... Он обречен жить как домашний питомец: его любят и заботятся о нем, но одновременно обращаются с ним как со щенком - запирают его, иногда привязывают и используют физическую силу; заставляют делать то, что он не хочет, решают все за него. Но с другой стороны, если бы я была на месте его сестры или кто-то другой, каким образом я смогла бы решить такие проблемы? Какие еще варианты можно придумать?

Мы ещё не успели обсудить текущие дела, как в дверь позвонили — пришла Елизавета Соломоновна. Я на всякий случай была готова — вдруг потребуется помочь Виталику. Но он знал, что от укола ему никуда не деться. Хотя и сопел, со слезами, он опустил штаны до колена и лег животом на диван, где было ярче всего.

— Не бойся, зайка, это хороший укол, не щипучий как днем, — успокаивала его Елизавета Соломоновна.

Но на всякий случай Инга опиралась руками ему чуть выше поясницы, а Елизавета Соломоновна придерживала его ноги коленом. Я, уже не стесняясь, прижалась к его попе, округло выпуклой и очаровательной формы. В которую завтра Инга — не я, а сама Инга без моего присутствия! — будет вводить клизму.

В момент укола Виталик подскочил и заплакал. Но Елизавета Соломоновна через две-три секунды уже массировала ваткой уколотое место, и затем Виталик, вздрагивая плечами от бессловесного плача, поднялся и начал медленно надевать штаны. Сколько бы уколов ему ни делали, но бояться их он будет наверняка всегда!

— Вот и все! Не плачь, зайчик, — Елизавета Соломоновна погладила Виталика по голове и, словно обнимая его, прижала его к своему плечу.

Домой я шла пешком. Впечатления переполняли меня, мысли теснились друг на друга. Думалось об Инге. Нет, она не только что не потеряла моего уважения, а даже поднялась ещё выше. Она готова принести себя в жертву ради любви! Я бы не смогла. И как-то внезапно мне пришло в голову, как хорошо, что не получилось соблазнить Виталика заняться со мной анальным сексом: я была в то время в какой-то туманной дымке и просто не осознала того, что делаю предательство, намереваясь изменить бабушке Наде. Эта его внезапная истерика спасла меня от измены и последующей душевной муки. Но жалость к нему не проходила, иногда даже наливались слезы…

Прислано: Машка