Отшельник

Да, это оно. Идеальный вечер. Мои ноги расположены выше бедер, что, как всем известно, необходимо для серьезной позы для тусовки. Холодное пиво, стратегически расположено в моей правой руке. Моя электронная книга для чтения, лежит на палубе у меня под боком, но выключена, как и положено в такой момент. Сейчас не требуется никакого участия, ни умственного, ни какого-либо другого. Кроме небольшого количества пива, конечно. Это столь необходимый момент спокойствия. Мне нужно просто — быть. И больше всего — побыть одному. Одиночество — единственное приемлемое состояние, в моей нынешней жизни. Солнце вот-вот сядет, цвета теплые. Море абсолютно спокойно, нет ветра и вообще никаких звуков. Это настолько мирное состояние, насколько оно может быть мирным.

"Halcyon", моя парусная яхта, стоит на якоре в маленькой бухте у греческого острова. Ну, не совсем остров. Скорее, это большой кусок скалы. У этой скалы, есть два основных преимущества: нулевое население и отличное место для якорной стоянки. Небольшая бухта, достаточно глубока для моей 15-метровой яхты и хорошо защищена от открытого моря.

Поставить яхту на якорь, было довольно сложной задачей, поскольку я был один. Мне понадобилась вторая точка швартовки, потому что бухта слишком мала, чтобы позволить яхте свободно поворачиваться. Но ручной труд был очень кстати, после дня ленивого плавания по Эгейскому морю. Теперь все готово, пиво прохладное, а тишина просто идеальная.

Затем, мои мысли возвращаются к Джулии. Они всегда возвращаются, когда я чем-то не занят. Я всегда борюсь с этим, и чем больше я стараюсь, тем больше у меня не получается. Я редко думаю о тех хороших временах, которые у нас были, потому что у меня есть причины сомневаться и в них. Я жил в иллюзии, что я счастливый ублюдок. Она тоже казалась такой влюбленной, и жаль только, что не было камеры, чтобы запечатлеть её игру. Оскар был бы обеспечен. Гнев снова начинает захлестывать меня.

Нет, остановитесь. Море. Посмотри на солнце. Красиво. Здесь есть несколько голубей. Очень интересные и недооцененные животные, за которыми стоит понаблюдать. Особенно сейчас. Расслабьтесь. Я вдруг решаю, что швартовочные линии нужно проверить ещё раз, хотя знаю, что они идеальны. Мне просто нужно чем-то занять свои мысли, пока эта чертова штука снова не вернулась к ней. К Джулии. К тому вечеру, когда я узнал правду. Нет. Прекрати. Черт. Это сводит меня с ума.

По внезапному порыву я прыгаю в море, проплывая небольшое расстояние. Это помогает мне очистить разум. Это не дает мне снова разозлиться: не впасть в кипящую ярость, которая заставляла меня избегать других людей, особенно женщин. Мне нужно не допустить, чтобы моя ярость выплеснулась на невинных прохожих, как это часто случалось в последние месяцы.

Это моя сестра Аннет сказала мне, что я — бомба замедленного действия. Она, конечно, была права. Она всегда права. Поэтому я решил жить отшельником: это лучшее решение для всех. Но вместо того, чтобы жить в сырой, грязной пещере, где я никогда не 

увижу солнечного света, я купил роскошную парусную яхту. Я могу разочароваться в человечестве, но я не тупой.

Я снова забираюсь на яхту и решаю занять себя готовкой. Джулия никогда не готовила, когда мы хотели поесть дома, это была моя задача. Да много чего было моей задачей, если подумать. Эта сука... Нет! Стоп. Я беру яйца, грибы и приступаю к приготовлению омлета. Я не очень голоден, мне просто нужна какая-то определенная задача, чтобы занять себя.

Я снова восхищаюсь тишиной и уединением этого места. Сейчас это действительно моё любимое место в мире, и я просто счастлив, что это общественная собственность, и каждый может оставаться здесь, когда захочет. Я редко видел здесь другие лодки, что делает это место ещё лучше.

Я сижу на своей палубе и наслаждаюсь простой едой в полной тишине. Абсолютное отсутствие звуков сейчас почти оглушает, как это обычно бывает по вечерам, когда стихает ветер. Прекрасно.

Я люблю, когда скалы освещаются красновато-желтыми последними лучами солнца. Это не что иное, как захватывающее зрелище. Тишину нарушает шум двигателя. Сначала я думаю, что это рыбацкая лодка на пути домой, но шум становится все громче.

Наконец, я вижу огромную белую моторную яхту, появляющуюся из-за острова. Черт. Моя тихая, одинокая ночь уже стала историей. Она будет заполнена громкими и грубыми тусовщиками, а сейчас слишком поздно и слишком темно, чтобы ехать на другой остров. Черт.

Чем ближе, тем больше и уродливее кажется эта штука. Теперь слышна громкая техно-музыка. Это будет просто "замечательно".

Яхта приближается к моей позиции, пока её нос не оказался всего в пяти метрах от меня. Это уже не уважительное расстояние. На носу яхты появляется мужчина в черном костюме, который выглядит совершенно неуместным в Эгейском море. Он окликает меня.

— Привет, приятель. Слушай, это яхта Фульвио Брионе. Ты его знаешь, это царь моды.  — Ему приходится кричать, чтобы его услышали из-за громкой музыки.

Я просто киваю. Я понятия не имею, зачем он мне это говорит, и не собираюсь выяснять.

— Так что будь хорошим маленьким ничтожеством и убери отсюда свою крошечную лодку. Нам нужно это место для швартовки, и нам нужно уединение.

Я только коротко смеюсь и качаю головой.

— Послушай, мы хотим разобраться с этим по-дружески. Но это место причала мистера Брионе, на котором ты находишься.

— Это общественная собственность. Я пришел сюда первым, поэтому это моё место швартовки. Вам просто придется бросить якорь вон там. Или где-нибудь ещё, это не моё дело.

— Парень, я начинаю немного злиться.

Я просто пожимаю плечами. Его стратегия, похоже, состоит в том, чтобы попытаться вывести меня из себя, чего бы он ни надеялся этим добиться. Это все равно не сработает, мне плевать на этого клоуна.

Он уходит за корму. Я снова сосредотачиваюсь на своем пиве, пока он не возвращается через несколько минут.

— Как насчет тысячи евро для тебя, если ты переедешь?

Эти парни, на самом деле смешные.

— Оставь себе мелочь.

— Придурок.

Я просто пренебрежительно отмахиваюсь от 

него.

Он снова исчезает. Через некоторое время корабль движется назад, ко второму лучшему месту для якоря, которое находится почти в открытом море. Они ставят свой корабль на якорь примерно в 30 метрах от моего, что на мой вкус слишком близко, но я ничего не могу с этим поделать.

Я стараюсь не злиться, решив считать все это бесплатным шоу, для моего развлечения. Корабль освещен так же ярко, как цирк, и некоторых людей на его палубе, можно описать только как причудливых. Великолепно одетые мужчины, расхаживают вокруг, как полные идиоты. Все женщины ходят на высоких шпильках и в черных бикини. Интересно, что у них за палуба? Я бы точно не потерпел высокие шпильки на своей тиковой палубе. Но, похоже, они обязательны на борту этого корабля, как и общее поведение. Мужчины заняты тем, что находят себя потрясающими, женщины присутствуют для украшения. Я поражаюсь, как по-идиотски ведут себя эти люди и насколько классными они себя находят. Наверное, они и обо мне не слишком хорошего мнения. Мы как будто с разных планет.

Кроме павлинов и девушек в бикини, на борту есть несколько парней в черных костюмах, очевидно, телохранители. Затем есть люди в белой форме, вероятно, члены экипажа. Девушки в бикини кажутся моделями, некоторые из них просто стройные, а другие чрезвычайно худые. Это как смотреть конференцию о недоедании. Мой первый порыв — помочь этим бедным голодным девушкам, накормить их.

Время от времени, одна из них смотрит на меня сверху вниз, когда я отдыхаю на своей лодке, и я понимаю, насколько мы далеки друг от друга. Они в своем блестящем мире моды, вероятно, изо всех сил пытаются заработать на жизнь, задирая нос и трахая влиятельных людей по таким случаям, как этот. Возможно, они считают себя успешными и чрезвычайно важными для человечества. Я, с другой стороны, просто одинокий обычный парень с пивом в руке. Я определенно не счастливый человек, но думаю, что моя жизнь все равно намного лучше, чем у них.

Мне интересно, что думают женщины на этом корабле. Может быть, они планируют подцепить богатого парня, чтобы получить богатство и социальный статус, выйдя за него замуж, прежде чем в зрелом возрасте, возможно, в 22 года, они станут слишком старыми для своей работы. Я понимаю, что не имею ни малейшего представления об их мире. Как долго могут работать манекенщицы? 20? 30? 40? Я понятия не имею.

Я снова думаю о Джулии и её попытке разбогатеть, выйдя замуж и разведясь с каким-нибудь ничего не подозревающим богачом — а именно со мной. Она полностью одурачила меня. Я действительно любил её, и выяснение истинной природы наших отношений и её потеря, очень ранили меня. И до сих пор больно. Вся моя жизнь, по-прежнему вращается вокруг нее, но в совершенно негативном смысле.

Какие-то крики на палубе большой яхты, возвращают моё внимание в настоящее. Одна из женщин, похоже, спорит с небольшой группой мужчин, один из 

которых — сам Брионе. Его легко узнать, поскольку он единственный тучный человек на борту. Один из его телохранителей находится рядом с ним, и на мгновение кажется, что он хочет ударить её. Это выглядит почти комично, когда все их головы одновременно поворачиваются в мою сторону. Что бы они ни планировали с ней сделать, они вдруг осознают, что у них есть свидетель. Я просто улыбаюсь и поднимаю своё пиво, в знак приветствия.

Толстяк и телохранитель затаскивают её внутрь, чтобы уединиться. Что бы они ни задумали для нее, отсюда это выглядит не слишком хорошо. Она, похоже, пришла к такому же выводу и борется с ними изо всех сил. Другие девушки и несколько мужчин, наблюдают за этой сценой без всякой реакции — их отсутствие сострадания, поражает меня. Она на их лодке, рядом нет полиции, она полностью в их власти. Но никто не чувствует себя обязанным помочь ей.

Вдруг она вырывается и бежит к носу. Брионе и его головорез ухмыляются и медленно следуют за ней. Они знают, что ей некуда бежать. Она принадлежит им. Это их корабль. Они сильнее. Они богаты и могущественны. Они точно могут разрушить её карьеру. Они наступают на нее, как хищники, приближаясь для легкого убийства. Наблюдая за этой ситуацией, мне становится плохо. Это неправильно. Мне очень хочется как-то вмешаться, но я понятия не имею, как это сделать.

Девушка в панике оглядывается по сторонам и что-то кричит другим пассажирам, но эти придурки просто отворачиваются и смотрят в сторону. В тот момент, когда я решаю достать фотоаппарат, девушка внезапно прыгает за борт. Это удивляет всех, включая меня. Падение довольно высокое, но она грациозно прыгает, выглядя фантастически на своих высоких каблуках. Смелый поступок, но это ей не поможет. Ей некуда плыть.

По крайней мере, я так думаю, пока не понимаю, что она плывет в мою сторону. Она по-прежнему выглядит грациозной, но я не могу больше наслаждаться этим зрелищем. Она собирается вторгнуться в моё личное пространство. Что я могу сделать? Отправить её обратно к этим развратникам? Разве я буду лучше их? Нет, это не вариант. Я не смогу жить с собой, после этого. Альтернатива — взять её к себе, пожертвовать моим драгоценным одиночеством. Хуже того, мне пришлось бы находиться рядом с женщиной: то, чего я поклялся никогда больше не делать.

Проклятье. Как раз то, что мне сейчас нужно — женщина рядом со мной. Не просто женщина, а модель. Возможно, избалованная, стервозная дрянь, постоянно ноющая и жалующаяся, живущая своей булимией на полную катушку. Я почти слышу её. "Я не могу есть такой салат, он даже не органический!". "У тебя есть приличная вода, вместо этой мочи?". "Мне нужен мой авокадо по утрам! Почему у тебя нет самого необходимого, на этом карикатурном судне?".

Неужели в мире нет мест без женщин? Может быть, монастырь? Пригодился бы я в григорианском пении? Эти парни-монахи действительно евнухи или они просто так выглядят?

Она 

все ещё плывет в мою сторону. Черт, девица в беде. Возможная женская компания. Я паникую.

Уже слишком поздно поднимать якорь, и я вряд ли смогу отказать ей, если она захочет подняться на борт. Черт, похоже, на корабле её собирались изнасиловать. Ладно, ладно. Я могу завтра отвезти её в ближайший порт. Она только что добралась до трапа на корме. Я помогу ей, но это не значит, что я должен с ней много разговаривать. Женщины мне не подходят, мне нужно держаться от них подальше. Я твердо решил, что никогда больше ни одна из них, меня не обидит. Мне нужно держаться от нее на расстоянии. Это решение, помогает мне немного успокоиться. Я не потрачу месяцы на то, чтобы вновь обрести душевное равновесие только для того, чтобы его разрушит очередная сучка.

Она вопросительно смотрит на меня, и я просто протягиваю руку, чтобы помочь ей выбраться из воды. Не нужно произносить ни слова, что меня вполне устраивает. У меня может быть гость на ограниченное время, но я точно не собираюсь болтать из-за этого весь день. Ситуация и так понятна. Она знает, что я был свидетелем сцены на корабле Брионе, и моя протянутая рука должна сказать ей, что я готов помочь.

Подождите, она все ещё на высоких каблуках и собирается ступить на мою тиковую палубу? Я просто показываю на её туфли, и она сразу все понимает.

— О, конечно, извините.  — Она начинает снимать их.  — Кстати, меня зовут Анна.

— Марк.

Черт, всего несколько секунд в женской компании, а я уже лепечу как идиот.

Она снова протягивает руку. Наше первое рукопожатие, похоже, не считается, поскольку я только помог ей подняться на борт. Я понимаю, что она имеет в виду, и пожимаю ей руку. Это комбинированное приветствие и благодарность.

Она встает и осматривается, не торопясь. Очевидно, что она не столько осматривает своё новое окружение, сколько дает мне возможность взглянуть на мою новую гостью. Возможно, она просто хочет дать мне время привыкнуть к ней после того, как я не совсем добровольно, открыл для нее свой дом. Я думаю, что это деликатный жест после того, как она навязалась мне таким образом. Интересно, что женщина с чувствительной жилкой в теле, делала на борту корабля этого засранца? Мне не нужно слушать эту историю, но боюсь, что рано или поздно, я все равно это сделаю.

Моя новая гостья — поразительно красивая женщина, как и следовало ожидать для одной из игрушек Брионе. Однако она не так молода, как я предполагал. Возможно, ей около двадцати пяти лет, то есть, она всего на несколько лет моложе меня.

Анна не похожа на привлекательную девушку с соседней улицы. Она не симпатичная. Она не симпатичная. Она прямо-таки красавица, нет смысла это отрицать. Если бы я только увидел её фотографию, я бы сразу решил, что она высокомерная и эгоцентричная стерва. Она просто обязана быть такой, с таким лицом. Хорошо очерченные челюсть 

и скулы, идеальные зеленые глаза и идеальный прямой нос. Не милый нос, а тонкий, идеальный модельный нос. Она немного худовата, но не выглядит голодной, как некоторые другие девушки. Её кости не торчат, и у нее небольшая, но подтянутая грудь. Её волосы ещё влажные и уже совсем темные, поэтому я не могу сказать, какого они цвета. Но они длинные, очень длинные.

Я думал, что Джулия красива и мне не по зубам. Но по сравнению с Анной, она простая и ничем не примечательная. Эта женщина настолько не в моей лиге, что это уже даже не смешно. Несколько лет назад, вид этого джекпота в лотерее человеческого генома, возбудил бы меня до предела. Но я решил не допускать женщин в свою жизнь, и, думаю, я достаточно тщательно подготовил себя. Разумеется, с учетом того, что злобность Джулии является прекрасной мотивацией. Я могу оценить красоту этой женщины, как оценил бы бабочку или цветок, но она не влияет на меня. По крайней мере, я продолжаю говорить себе именно это.

Дав мне несколько секунд, чтобы рассмотреть её, она снова смотрит на меня.

— Спасибо, что помогли мне.

Она выглядит немного неуверенно, почти застенчиво, что меня почему-то удивляет. Женщины, которые выглядят так, как она, не должны быть застенчивыми. Я ожидаю, что они просто возьмут то, что им нужно, и пойдут дальше. Но я понимаю, что я ей действительно нужен, и многое зависит от моей реакции.

— Хм,  — бормочу я, кивая.

Я хочу с самого начала дать понять, что говорить не входит в мои планы. Она смотрит на меня озадаченно, пожимает плечами и берет полотенце, которое я ей предлагаю. Через некоторое время она улыбается и, вероятно, записывает меня в "ворчливые морские собаки", что меня вполне устраивает, поскольку это недалеко от истины.

Я снова смотрю на гротескно освещенный корабль и вижу, как Брионе что-то обсуждает с двумя своими телохранителями. Он выглядит довольно оживленным и время от времени, указывает в сторону моей лодки. Возможно, он думает о том, чтобы высадиться на мою яхту, чтобы вернуть девушку? Пиратство в греческих водах доставит больше хлопот, чем хотелось бы даже такому человеку, как Брионе, особенно из-за женщины, которую он может легко заменить. Возможно, он из тех людей, которые не выносят поражений ни в чем, вплоть до игры в "камень-ножницы-бумага". Но что я знаю? Не будь слишком любопытным, старина, иначе ты можешь оказаться втянутым в это больше, чем хочешь. Просто держи этих чудаков, подальше от своей жизни.

Я оборачиваюсь и вижу, что она наблюдает за той же сценой, выглядя обеспокоенной. Сейчас она не выглядит высокомерной и заносчивой.

— Надеюсь, этот жирный ублюдок не пошлет своих горилл, чтобы похитить меня.

— Хм,  — говорю я пренебрежительным тоном, качая головой.

— Он мог бы, знаете ли. У него есть четыре охранных обезьяны, которых он мог бы послать за мной. Мы можем просто уплыть?

— Завтра.

Я стараюсь говорить отрывисто, чтобы сохранить дистанцию.

— 

Хорошо. Я не могу сказать, что собираюсь спать спокойно, я все ещё немного волнуюсь. Ещё раз спасибо, что спасли меня. Они как раз собирались меня изнасиловать.

Кажется, её совершенно не беспокоят мои краткие ответы. Но то, что она говорит, удивляет меня.

— Они?  — спрашиваю я, прежде чем успеваю остановить себя.

Черт, прекрати, это не моё дело.

— Да, Брионе, его гости-мужчины, его телохранители и вся мужская команда. Кажется, он заключил пари, что он и все остальные мужчины на корабле, трахнут каждую девушку хотя бы раз до того, как корабль вернется в Италию. Все остальные девушки не хотели этого, но все равно позволили им это сделать. Я... ну, я вдруг просто больше не могла этого выносить. Внезапно — я не знаю — что-то сломалось внутри меня. Я многое вытерпела, ради очень маленькой выгоды. Но сегодня, это стало слишком.

— Черт.

— Да. Я сказала "нет" Фульвио Брионе, и из-за одного маленького ныряния, моя карьера пошла прахом. Эта часть моей жизни уже в прошлом.

Она выглядит немного потрясенной своей проницательностью.

Я просто киваю и издаю какое-то ворчание, которое может показаться сочувственным, а может и нет. Для того чтобы выглядеть такой красивой, этот модный бизнес — полное дерьмо.

— Да, вы правы,  — продолжила она, несмотря на то, что я ничего не сказал.  — Может быть, так даже лучше. Теперь я ничего не могу с этим поделать, верно? Оставь старое дерьмо позади, попробуй что-то новое. Появятся новые возможности. Жизнь — это перемены.

Она снова выглядит на удивление жизнерадостной. Как она могла просто отмахнуться от чего-то, что полностью разрушило жизнь, которую она считала своей? Хотел бы я так. Или нет?

— Голодны?

— Серьезно? Я всегда голодная, это часть моей работы. Я голодаю уже десять лет.

Она смеется. Это волшебно. Черт, что за женщина. Нет, прекрати это, дурак! Хорошо? Просто прекрати это.

Чтобы отвлечься, я спускаюсь под палубу, чтобы взять для нее немного своего омлета. Она идет за мной и оглядывается.

Я молча протягиваю ей тарелку с омлетом. Поддерживать своё ворчливое настроение удивительно трудно, пока она рядом, но это нужно делать. Нет смысла позволять себе нравиться этой женщине, я уверен, что ничего хорошего из этого не выйдет.

— О да, это выглядит восхитительно. Спасибо. Вы живете здесь один?

Я киваю, отчаянно пытаясь ограничить своё общение с этой женщиной, до абсолютного минимума, чтобы не заразиться её жизнерадостностью.

— У вас не найдется какой-нибудь одежды, которую я могла бы одолжить? У меня не было времени собрать вещи.

Улыбка вернулась. Она все ещё сказочная.

Я киваю и иду в свою кормовую каюту, чтобы принести ей несколько свитеров. Не знаю, как долго я смогу оставаться ворчливым, перед лицом этой улыбки.

— Возьми одну из носовых кают.  — Я передаю ей одежду.

— Спасибо. Они все свободны?

Я снова киваю.

— Почему такой мужчина, как вы, живет совсем один? Как вам удается держать женщин на расстоянии?

— Что?

Полный шок на моем лице, снова вызывает этот музыкальный смех. Потом она сжалилась, над 

моим замешательством.

— Неважно. Я переоденусь. В этом мокром бикини, становится холодновато.

В этой улыбке гораздо больше тепла, чем должно быть у заносчивой манекенщицы, когда она поворачивается и идет вперед. Я смотрю ей вслед: она так же великолепна сзади, как и спереди. Я качаю головой и пытаюсь понять, о чем она говорила.

Джулия снова и снова говорила мне, на протяжении многих лет, что я "просто парень", совершенно обычный, во мне нет ничего особенного или привлекательного. Мне повезло, что она у меня есть, говорила она мне, и я поверил ей. Теперь эта невероятно красивая женщина, настоящая модель, не меньше, спрашивала меня, как я сдерживаю женщин? Я решил, что у меня есть немного времени, пока она переодевается, и попытался выяснить это.

Через две минуты она идет ко мне, и мои старые поношенные треники выглядят лучше, чем они имеют на это право. Конечно, она же модель. Поэтому она должна быстро переодеваться и выглядеть хорошо во всем. Тем не менее, единственное моё сравнение — это Джулия, которая может потратить полчаса, чтобы сменить туфли. Я мог бы привыкнуть к быстро одевающейся женщине,  — подумал я, слегка усмехаясь.

— Эй, у тебя может быть дружелюбное лицо. Я думаю, ты не такой ворчливый, каким пытаешься казаться.

Я отчаянно пытаюсь не улыбнуться ей в ответ. Это работает, вроде как. Её волосы сохнут, и становится очевидно, что она брюнетка. Это неважно, она хорошо выглядит с любым цветом волос. Черт, прекрати это, Марк. Это принесет тебе только неприятности и душевную боль.

— Ты не против, если я останусь под палубой? Я не хочу напоминать Фульвио, что я здесь.

— Хм,  — говорю я, утвердительным тоном.

Мои попытки оставаться односложным, начинают казаться смешными даже мне.

— Хорошо. Увидимся завтра. Ты не против, если я возьму у тебя читалку для электронных книг?

Я снова киваю и удаляюсь в безопасность своей хижины, чувствуя облегчение от того, что снова остался один.

•  •  •

Раннее утро на палубе. Я всегда ворчу по утрам. Чашка кофе, которая является моим единственным спутником, не возражает. Я мог бы остаться в постели, но тогда я буду просто лежать и думать о Джулии. Это нехорошо. Я все равно думаю о ней, так что, думаю, это не имеет значения.

Она ненавидела мои утренние ворчания. Теперь, когда её здесь нет, чтобы ворчать на меня, мне стало нравиться это настроение. Я могу сколько угодно дуться на то, как жизнь (правда Джулия) со мной обошлась, и некому мне это запретить.

Шум и суматоха в плавучем борделе Брионе, наконец-то прекратились около четырех утра. Теперь он выглядит и звучит, как корабль-призрак. Готов поспорить, что они не встанут до полудня. Хорошо.

Я слышу шарканье под палубой. Моя незваная гостья, похоже, полна решимости вырваться из мысленной коробки "модель", которую я для нее создал. Ей больше 20, у нее нет булимии, она не заносчивая и не стервозная, даже когда я почти груб с ней, и теперь она рано встает? Что 

дальше, она дипломированный дизельный механик?

— Доброе утро,  — появляется из люка её голова.

— Доброе утро.

Я уверен, что моё ворчливое настроение очевидно.

— Кофе?

— На камбузе.

Она исчезает в люке. Похоже, она такая же резкая, как и я по утрам, хотя выглядит гораздо приятнее.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на море. На гладкой поверхности залива, нарисованы образы Джулии и её любовника, интимно соединенных, ухмыляющихся мне. Черт.

Я слышу, как моя незваная гостья поднимается на палубу. Теперь, когда она выпила кофе, она будет бодрой и счастливой и захочет поговорить, о том, что меня либо не волнует, либо я не хочу об этом говорить. И она будет улыбаться своей красивой улыбкой модели, не забывайте об этом. Черт. Я не хочу, чтобы кто-то подбадривал меня. Я хочу хандрить. В одиночестве. Разве я не имею на это право?

Анна (теперь я помню её имя) снова удивляет меня. Она не говорит ни слова. Она сидит на палубе рядом со мной и смотрит на спокойное море. Воздух ещё свеж и хрустящ, а интенсивное греческое солнце, ещё не начало палить все вокруг. Странно: сейчас я вижу только море. Джулия исчезла. Между нами повисла тишина.

— Так о чем мы договорились?  — вдруг спрашивает она.

— Договорились?

— Ты спас меня. Что я должна сделать?

Она выглядит немного напряженной, как будто ожидая плохих новостей и не желая их слышать.

— А разве все, кто помогал тебе в прошлом, хотели получить что-то взамен?

Черт, я не хотел так много говорить, и мне, определенно, не нужно ничего узнавать о её прошлом, но её вопрос удивил меня.

— Да, довольно много.

— Ну, тогда твоя жизнь, должно быть, довольно дерьмовая.

Да, верно. У любой женщины, такой красивой, как она, мужчины выстраиваются в очередь, чтобы умолять оказать ей услугу.

— Так и есть.

Я смотрю на нее. Она серьезна — её красивое лицо, выглядит совершенно несчастным. Я отворачиваюсь, не зная, что сказать. Это молчание некомфортно.

Мне приходит в голову мысль, что убраться отсюда, пока не проснулись Брионе и его товарищи по пиру — здравая идея.

— Есть ли на том корабле что-нибудь, что тебе нужно?

Я удивляюсь, как мягко я спрашиваю её.

— Нет.

Она говорит это твердо, как будто отрекается от своей высокомодной жизни и всего, что с ней связано.

Я киваю и готовлюсь к отплытию. Надеюсь, она не будет ходить за мной по пятам и пытаться "помочь". Но она не делает этого: она стоит у поручней и молча смотрит на море. Это просто её характер? Или она догадалась, что я хотел бы именно этого? В любом случае, похоже, она знает меня гораздо лучше, чем я могу себе представить.

Я складываю наши кофейные чашки на камбузе и приступаю к работе. Я завожу и укладываю швартовные лини — к счастью, я могу сделать это без использования шлюпки. Затаскивание якоря с помощью мотора лебедки, займет некоторое время и будет шумным, но я ничего не могу с этим поделать. Анна с тревогой смотрит в 

сторону плавучего борделя, так как шум усиливается.

Ветра мало, поэтому я запускаю дизель. Я бы хотел оставить некоторое расстояние между собой и Брионе на случай, если якорная лебедка разбудит кого-нибудь на борделе. У "Halcyon" хороший ход, если понадобится, но я бы предпочел просто исчезнуть.

Я почти вижу, как напряжение покидает Анну, когда яхта Брионе становится меньше и, наконец, исчезает из виду. Она выглядит ещё красивее, чего я никак не ожидал. Она сидит рядом со мной, тихая и счастливая, пока я стою за штурвалом.

Когда Брионе скрылся из виду, мне надоел шум дизеля. Я ставлю паруса и глушу двигатель. Ах, благословенная тишина! Слышны только ветер, волны и паруса. Я убираю паруса и возвращаюсь к штурвалу. Между нами снова воцаряется дружеская тишина.

Время от времени я поглядываю на нее: она сидит тихо, глядя на море. Без Брионе, она выглядит расслабленной и безмятежной. Кажется, что ей нет дела до всего на свете. Это странно, я думаю. Она не похожа на женщину, которая только что бросила карьеру, за которую большинство девушек убили бы.

Если бы Джулия сделала это — не то чтобы она сделала, но если бы сделала — безмятежность — это именно то, чем она не была бы. Нервной, пронзительной, требовательной — да. Спокойной — нет. Если только...

Что, если эта Анна думает обо мне точно так же, как Джулия? Что если она решила, что раз я позволил ей подняться на борт, то должен быть тем лохом, который будет содержать её в том стиле, к которому она привыкла? Может, поэтому ей на все наплевать? О, черт,  — подумал я,  — опять начинается. Генри Хиггинс был прав: Впусти в свою жизнь женщину, и твоему спокойствию конец. Я покончил с этим навсегда.

Я посмотрел на нее. Она отвернула от меня лицо, глядя через портовые перила на залитый солнцем океан. Она выглядит совершенно невинной. Конечно,  — напоминаю я себе,  — она же модель. Бывшая модель, то есть. Они могут выглядеть как угодно. Я смотрю вверх, чтобы проверить паруса, затем на правый борт.

— Что она с тобой сделала?

Моя задумчивость нарушена. Подождите, откуда она это знает? Я тупо смотрю на нее.

— Ну?

Черт, утро было почти идеальным, а теперь она должна его испортить.

— Ничего. Я просто парень.

— Конечно. Красивый парень, явно хорошо обеспеченный, плывущий в одиночестве на великолепной яхте и пытающийся прикрыть тот факт, что он хороший, сварливостью.

Что, красавчик? Я нашел в ней первый недостаток: ей определенно нужны очки.

— Тебе нужно как-нибудь поговорить об этом — мы здесь одни, и я хороший слушатель, но я не хочу давить.

— Спасибо.

Черт. Неужели я настолько очевиден?

— Да, это так.

Я вскидываю голову, а она только хихикает. Я не могу не улыбнуться. Черт, держать оборону не очень-то получается.

— Хорошо,  — кусаюсь я.  — Что я собираюсь сказать дальше?

Она немного краснеет.

— Я не знаю, что ты скажешь. Я знаю, что ты стараешься молча держать дистанцию.

Она делает глубокий вдох и смотрит мне в глаза. На 

её лице отражается решимость, хотя мне кажется, что я вижу в её глазах сочувствие. Или мне это кажется?

— Тебе причинили боль, причем сильную. Твоя реакция — свернуться клубочком и держать всех на расстоянии, потому что ты боишься, что тебе снова будет больно. Это нормально, это естественно — даже животные так делают. Однако рано или поздно, тебе приходится разворачиваться и снова начинать двигаться. Ты ходишь и говоришь, но все ещё боишься, что тебя обидят, особенно женщины. Я понимаю это. Но ты решил отгородиться от всего человечества, имея в компании только свою боль. Ты не видишь, что каждый раз, когда ты решаешь думать о своих ранах, вместо других вещей или других людей, ты позволяешь ей снова причинить тебе боль. Твоя боль становится хуже, а не лучше. Ты даже не получаешь никакого сочувствия, потому что ты отрезал себя, и никто не может тебя увидеть.

Я представлял себя страдающим в благородном одиночестве, изолированным, чтобы никто, ни одна женщина, никогда больше не смогла сделать со мной то, что сделала Джулия. А что, если я просто дуюсь? Я решаю изложить ей суть дела — может быть, она замолчит, и я смогу подумать. Или дуться, или что угодно.

— Ладно, я был женат на женщине, которая была моей лучшей подругой с самого детства, но все рухнуло и сгорело.

— Она изменила?

— Да, и в конце концов, ей нужны были только мои деньги. Так что ты понимаешь, почему я немного пуглив, особенно когда дело касается женщин.

Вот, это должно задержать её на некоторое время. Но это не так.

— Прости, я подумала, что это должно быть что-то вроде этого. Но теперь ты позволяешь ей, продолжать причинять тебе боль и отдалять тебя от счастья. Это позор, что ты даешь ей такую власть над собой.

— Послушай, тебе придется когда-нибудь поговорить об этом. Ты не можешь просто запереть все это в себе, это не идет тебе на пользу. И с кем лучше поговорить, как не с тем, кого ты больше никогда не увидишь?

Я удивленно смотрю на нее. Похоже, она не собирается играть со мной, в конце концов.

— Не волнуйся, я уже знаю, что ты планируешь избавиться от меня в следующем порту. Так что со мной, твои секреты в безопасности.  — Она сделала паузу.  — Поможет ли тебе, если я расскажу тебе свою историю?

Я задумался на мгновение. Если она рассказывает мне свою историю, значит, она не спрашивает о моей и не пытается заставить меня пережить боль Джулии. Это пугает меня. А что, если у нее было хуже, чем у меня, и она справилась с этим лучше? Тогда мне придется открыться этой прекрасной незнакомке, чей мир полностью отличается от моего. Что тогда со мной будет?

Она прерывает мои размышления.

— Значит, снова молчание?

У нее такая заразительная улыбка, как у озорной девчонки. Я собираюсь улыбнуться ей в ответ, но останавливаю себя. Никаких привязанностей, напоминаю я себе — 

не позволяй ей овладеть тобой.

— Слишком поздно,  — все ещё ухмыляется она.

Черт, она снова поймала меня. Мне лучше следить за собой, рядом с этой женщиной.

Ее улыбка медленно исчезает, а взгляд устремляется на далекий горизонт.

Она говорит ровным монотонным голосом, как будто декламирует.

— Я выросла в маленьком городке, где все меня знали. Другие дети были умнее или талантливее, но именно от меня ждали, что я выйду в большой мир и чего-то добьюсь. Стать знаменитой, знаете ли. Когда единственное, что ты умеешь делать — это красиво выглядеть, это значит быть моделью.

— Вскоре я обнаружила, что нахожусь в самом низу пищевой цепочки: совсем не то, что быть принцессой в моем маленьком городке! Впервые в жизни мне сказали, что я недостаточно хороша. Раз за разом, и в самых грубых и обидных выражениях.

Она повернулась ко мне, её глаза молили о понимании.

— Марк, когда ты что-то делаешь — проект, отчет или что-то еще — и тебе говорят, что это недостаточно хорошо, это довольно плохо. Когда тебе говорят, что это ты, ты сама, недостаточно хороша, злобно, снова и снова, это действительно что-то с тобой делает.

Она сделала паузу и повернулась обратно к горизонту.

— Как и многие модели, в целях самозащиты я начала думать о своем теле, как о чем-то, что на самом деле, не является частью меня. Это было почти как ящик с инструментами или набор навыков. Я делала все возможное, чтобы сохранить его: я тренировалась, правильно питалась, все такое. Но все равно, я была недостаточно хороша: меня так и не выбрали.

— Потом я заметила, что директора выбирали девушек, которых они уже знали: девушек, которые тусовались с ними или с кем-то ещё, выше по пищевой цепочке. Тусовка, конечно, была эвфемизмом для секса. Неважно, был ли режиссер мужчиной или женщиной, казалось, это то, что ты должна была делать.

— Какое-то время я сопротивлялась, но давление из-за отсутствия работы, было слишком сильным, и я сдалась. Все было не так уж плохо: большинство из них были внимательны, даже милы. Я уже привыкла считать своё тело отдельным от себя — я просто использовала его, чтобы получить работу, а также использовала его на работе. Я начала получать кое-какую работу.

— Все в моем маленьком городке, были вне себя от радости каждый раз, когда видели меня в каком-нибудь каталоге или рекламе. Казалось, что я несу в себе надежды и мечты всего городка. Поэтому я продолжала заниматься этим, хотя знала, что никогда не достигну вершины, и начинала ненавидеть свою жизнь. Я знала нескольких девушек, которые находились в тяжелых отношениях, и я начала лучше понимать их.

Она вздыхает.

— Я не уверена, что именно заставило меня изменить своё решение. Я уже бывала в круизах Брионе и знала, чего от меня ждут. По какой-то причине, будь то пари или групповуха, с меня было достаточно. Я пряталась в своей каюте, пока головорезы не вытащили меня оттуда, и ты 

видел, что произошло после этого.

Она останавливается и смотрит на меня.

— Они никогда не думали, что у меня хватит смелости прыгнуть. Возможно, я бы и не прыгнула, но там была твоя лодка, и я слышала, как ты противостоял им в начале дня. Я ужасно боялась прошлой ночью, что Брионе пошлет за мной своих головорезов. Поверь мне, это был тот случай, когда я была рада быть просто ещё одной заменяемой красоткой! Интересно, разрушила ли я их пари?

Уголки её рта приподнимаются, когда она представляет себе это — я улыбаюсь в ответ, чтобы подбодрить её. Я все ещё не могу привыкнуть к мысли, что кто-то может подумать, что она просто ещё одно симпатичное личико.

— Теперь я закончила. Все кончено. Деревне придется найти кого-то другого, кто станет для них знаменитостью. Ну и что, что у меня нет работы и денег: я уже была там раньше и выжила. Я больше никогда не продам своё тело и не позволю людям говорить мне, что я недостаточно хороша. Я не знаю, что будет дальше, но что бы это ни было, я знаю, что это будет лучше, потому что я свободна!

Она улыбается мне. Я думал, что она не может выглядеть более красивой, но я снова ошибся. Оживление на её лице, делает её сияющей.

— Значит, теперь ты думаешь, что я шлюха.

Она все ещё улыбается, и её глаза сверкают, как звезды. Что, черт возьми, мне на это ответить? К счастью для меня, она, вероятно, привыкла к тому, что мужчины теряют связную речь, когда она устраивает им лечение по высшему разряду. Я бормочу что-то о выборе, честности и прочем, что, я уверен, не имеет смысла, пока она не спасает меня.

— Знаешь, в каком-то смысле, я девственница.

У меня открывается рот, и она снова смеется. Я был прав: я определенно могу привыкнуть слышать этот смех.

— Помнишь, я говорила тебе, что стала думать о своем теле отдельно от своего сердца — настоящей меня. Так что да, мужчины и женщины использовали моё тело, и да, иногда мне это нравилось, но я никогда не занималась любовью. Я никогда не делилась своим сердцем.

Она, на мгновение, серьезно смотрит на меня и продолжает.

— Все, чего я когда-либо действительно хотела, это то, что есть у моей матери: спокойная жизнь с хорошим человеком и дом, полный любви. Я сбилась с пути на несколько лет, но больше не могу.

Затем улыбка возвращается.

Она так решительна и оптимистична, что я чувствую себя слабым и плаксивым по сравнению с ней. Я извиняюсь, чтобы спуститься вниз, где она не сможет увидеть мои чувства, и возвращаюсь с двумя бокалами охлажденного "Совиньон Блан". Мы поднимаем тост за её будущее, и я вдруг понимаю, что неотразимы не только её лицо и тело, но и она сама. Я решаю рассказать ей свою историю, чтобы не думать о ней.

— Ты...

— Да, я все ещё хочу услышать 

твою историю.

Все та же улыбка. Неужели я действительно настолько прозрачен?

— Да, это так, но я все ещё хочу, чтобы ты рассказал мне историю.

Черт, как она это делает? Ну, ладно, что-нибудь ещё выясним позже. Я начинаю.

— Я встретил Джулию в первый день в школе. Она была милой крошкой, и пара хулиганов дергали её за косички, а я заставил их остановиться. С тех пор, я был её защитником, она помогала мне с домашними заданиями и не давала мне быть глупым. У моей семьи были деньги, а у ее — нет, но это не имеет значения, когда тебе шесть лет. Мы были неразлучны.

"Потом она выросла в красивую и популярную девочку, и она больше не хотела, чтобы я дрался с мальчиками, у нее были другие дела. Мы по-прежнему дружили, но все, включая мою мать, говорили мне, что она мне не по зубам. Я просто был слишком уродлив.

— Твоя мать?  — В её голосе звучал ужас.  — Это довольно жестоко. Не говоря уже о том, что это совершенно неправильно.

— Возможно, но у меня до сих пор проблемы с этим, даже сегодня.

— Твоей маме нужны были очки, иначе она была пьяна. Она путала тебя, с теми двумя парнями.

— Эй, не говори так о моей матери!  — нахмурился я.

На мгновение Анна думает, что я говорю серьезно, но потом разражается смехом. Я улыбаюсь ей, а затем продолжаю свой рассказ.

— Мы учились в одном университете. Она связалась со мной и захотела поговорить. У нее был плохой опыт общения с заносчивыми засранцами, как она их называла, и она вспомнила, как безопасно чувствовала себя со мной в начальной школе. Она намекнула, что в конце концов, у меня может быть шанс с ней. Конечно же, я не преминул этим воспользоваться, и не успел оглянуться, как сделал предложение, она согласилась, и мы поженились. Я был самым счастливым парнем на свете, пока не пришел домой и не застал её в нашей постели с другим парнем. Я даже не стал им противостоять — я просто заперся в кабинете и зализывал свои раны.

Она кивает, как будто она ожидала, что именно так я и поступлю.

— Она много плакала, просила прощения и обещала хранить полную верность, никогда больше так не поступать. Я сопротивлялся некоторое время, но я очень хотел вернуть её, поэтому согласился.

— Значит, ты простил ее?

Я кивнул.

— Думаю, что простил бы одну ошибку, но она явно не сдержала обещание.

Анна, на мгновение, выглядит задумчивой.

— У нее были деньги, когда вы поженились?

— Ну, нет — а что?

— Ты сказал, что она охотилась за твоими деньгами, когда вы разводились. Я просто предполагаю, но что, если она думала, что раз у тебя есть деньги, то у тебя есть и власть в отношениях? Что если она из-за этого, чувствовала себя неуверенно?

— Я любил ее! Я делал для нее все, что мог. Почему она должна чувствовать себя неуверенно?

— Может 

быть, "зависимая" — более подходящее слово. В любом случае, мне интересно, была ли её измена попыткой, сознательной или бессознательной, уравнять чашу весов? Возможно, чтобы присвоить себе часть власти и сделать тебя зависимым от нее?

— Что, теперь ты оправдываешь ее?

По правде говоря, я начал немного злиться на нее.

— Нет, не это. Я не думаю, что есть какие-то оправдания, для нарушения подобных обещаний, во всяком случае, не настоящие. Я думаю о тебе. Ты застрял в этом одиноком, изолированном месте. Тебе не больно, но ты также не счастлив, и ты не будешь счастлив, пока не начнешь жить заново. Для этого, тебе нужно хотя бы немного понять, почему она была так жестока с тобой.

— Откуда ты все это знаешь?

Я пытаюсь быть саркастичным, но она это не воспринимает. Она снова смотрит на горизонт.

— Я не знаю. Наверное, просто знаю.

Она улыбается горькой улыбкой, затем снова поворачивается ко мне.

— Продолжай. Что было дальше?

Я делаю глубокий вдох и рассказываю ей, как закончился мой мир.

— Это выглядит как клише, мне почти стыдно рассказывать. Это был вечер снукера с моими приятелями, но в бильярдной отключили электричество. Они хотели пойти куда-нибудь выпить, но я решил, что провести время дома с женой, будет веселее. Я вернулся домой и обнаружил, что в нашей квартире горят свечи и звучит тихая музыка. Знаешь, это было одно из наших особых развлечений: наверное, один из моих приятелей предупредил Джулию, что я приду домой пораньше.

— Я пошел на свет свечей, в нашу большую ванну. Она была там, в порядке, с этим счастливым, только что оттраханым выражением лица, обмениваясь поцелуями и мыльными пузырями с каким-то парнем. Я стоял и смотрел на них, думая, как привлечь их внимание. Все, что я мог придумать, это прочистить горло.

— На этом клише закончилось. Они оба повернулись, чтобы посмотреть на меня, но ни один из них не выглядел расстроенным — они оба улыбались мне. Мыльная мужская рука протянулась ко мне, и парень сказал: "Привет, я Энди. Приятно, наконец-то, познакомиться с тобой". Когда пена улеглась, я увидел, что он обнимается с моей женой, они обнимают друг друга.

— И тут до меня дошло, что я вижу на самом деле: конец моего брака. Конец любви всей моей жизни. Я просто стоял там, чувствуя себя потрясенным, отчаянно пытаясь не разреветься, как ребенок. Оба любовника смотрели на меня, с комфортным сочувствием. Думаю, вода в ванной ещё не успела остыть.

— "Марк, не принимай это так близко к сердцу. Ничего страшного. Я все ещё люблю тебя, как всегда — это не угрожает ни тебе, ни нашему браку. Ничего не нужно менять".

— Она могла бы говорить на исландском языке, если бы не смысл, который она несла: "Ты хочешь сказать, что планируешь продолжать это?".

— "Конечно, Марк. Я люблю вас обоих. Мне жаль, что ты узнал об этом таким образом, но это все равно должно было случиться,  

так что, возможно, это к лучшему. Я рада, что ты познакомился с Энди — думаю, он тебе понравится".

— Я понятия не имел, что сказать, поэтому просто стоял там. Приняв моё ошарашенное молчание за одобрение, Джулия улыбнулась и продолжила.

— "Понимаешь, Марк, я обнаружила, что люблю двух мужчин. Энди уже принял это, и я знаю, что ты тоже примешь, когда увидишь, как мы все счастливы. Ты мой муж, так что, конечно, я буду с тобой большую часть времени, хотя теперь, когда ты знаешь, я буду проводить несколько вечеров с Энди. Я буду делать это, когда ты будешь гулять со своими приятелями — ты даже не будешь скучать по мне. Конечно, когда мы решим создать семью, он должен будет надеть презерватив, чтобы мы знали, что дети твои, правда, Энди?".  — Энди с энтузиазмом кивнул.  — "Вот видишь, Марк, наш брак будет крепче, и все сложится хорошо".

— "А как же твое обещание быть верной?".

— "О, это. Ну, наверное, я немного поторопилась. Кроме того, я ещё не была знакома с Энди".

— "Это оправдывает твое нарушение обещания?".

— "О, Марк, не будь таким мелодраматичным. Подумай об этом. Мы с Энди, встречаемся уже больше двух месяцев. Стал ли ты меньше любить меня? Меньше ласки или меньше секса? Нет, с тех пор, как я встречаюсь с Энди, секс у тебя стал лучше, и ты это знаешь. Он тебе не соперник, Марк. Понимаешь, Энди — артистичный тип, непредсказуемый, спонтанный, полная противоположность тебе. Ты лучший любовник, потому что так хорошо меня знаешь, но я тоже наслаждаюсь им, потому что он меня удивляет. Я люблю тебя, Марк — ты не потеряешь меня. Это не должно быть большой проблемой, если ты сам её не создашь".

— У нее был роман в течение двух месяцев, а я даже не знал об этом. Она не сожалела — она просто требовала, чтобы я смирился с этим. Её обещание хранить верность, ничего не стоило. Я чувствовал, как боль начинает проникать в моё сердце, когда я смотрел на улыбающуюся жену и её любовника.

— "А что, если я не соглашусь?". Она все ещё улыбалась, но теперь, в её улыбке был вызов.

— "Мне не хочется говорить тебе это, Марк, потому что я люблю тебя и надеюсь, что этого никогда не случится, но ты должен знать. Если ты разведешься со мной из-за этого, я должна защитить нас. Энди и меня, ты знаешь. Я позабочусь о том, чтобы получить хотя бы половину всего, что у тебя есть. Я не хочу этого, но я сделаю это, если придется".

— "Марк, не смотри так грустно. Помни, что я люблю тебя с шести лет. Выбор не должен быть таким уж трудным: продолжать наслаждаться всем, что у тебя есть сейчас, включая твою любящую жену, или потерять меня, свой дом и половину всего, что у тебя есть". Она и любовник улыбнулись мне, своими самыми теплыми улыбками,  

приглашая принять моё предательство от их рук. Уверен, что на моем лице было такое же тупое выражение, как у героя мультфильма, когда его бьют кирпичом по голове. Энди снова пришлось вставить своё весло.

— "Эй, Марк? Тебя зовут Марк, не так ли? Почему бы тебе не остаться и не присоединиться к нам?".

— "О, это отличная идея!  — воодушевилась Джулия, прежде чем я успел что-то сказать.  — Да ладно, Марк, не будь таким баловнем. Это будет весело, вот увидишь". Она взяла горсть грязи и выдула её на меня, а затем мило поцеловала Энди в нос.

— С меня было достаточно. Я развернулся и ушел. Я слышал, как они негромко разговаривали друг с другом, изредка хихикая. Я не знал, что сказал что-то смешное, но ведь, никогда не знаешь. Я собрал небольшую сумку для ночевки и ушел.

Я сделал паузу. Я так увлекся рассказом, что забыл, что Анна вообще здесь. Но она была права: мне это необходимо.

— Я снял номер в отеле и сделал примерно то, что и следовало ожидать. Я плакал, ругался, бил кулаками по матрасу и, в конце концов, заснул в кресле в одежде — ничего из этого не изменилось. Но когда я проснулся, кое-что изменилось. Джулия больше не была ни маленькой девочкой, которую я защищал, ни женой, которую я любил. Теперь она стала моим врагом. Единственное, что меня волновало, это защита моих активов от нее и любовника. Не то чтобы мне нужны были деньги, но платить ей за то, что она трахает меня, было в принципе неправильно.

— У меня было одно большое преимущество, о котором моя дорогая жена не знала — моё богатство, в то время, не было моим. Я жил за счет трастового фонда, созданного моим хитрым дедушкой. У него был черный юмор, и он в целом, глубоко не доверял женщинам. Он решил, что я буду получать ежемесячно солидное пособие, пока в возрасте 40 лет или после моего первого развода, все состояние не перейдет в мою собственность. Он сказал, что в обоих случаях, к тому времени, я уже познаю жизнь. Юридически, у меня не было почти никакого имущества на тот момент, когда Джулия разрушила наш брак. По иронии судьбы, наш развод должен был сделать меня богатым.

— Я сразу же посетил своего семейного адвоката, который заверил меня, что самое худшее, что может случиться — это небольшие алименты, в течение ограниченного времени. Мне очень не хотелось отдавать ей ни одного евро, но это было решение, с которым я мог хотя бы смириться. Он уладил все детали, убедился, что Джулия не сможет никуда убежать, и подал на развод. Он сказал, что все начнет становиться интересным через пару недель, когда она осознает новую ситуацию. Тем временем, я снял хорошую квартиру и перевез туда то немногое, что хотел из старой.

— Джулия не пыталась связаться со мной целую неделю, а потом только написала 

сообщение, спрашивая, справился ли я со своими обидами и готов ли вернуться домой? Я не ответил. Для человека, который так сильно меня любил, она, похоже, не скучала по мне.

— Мой адвокат был прав. Через две недели после нашей встречи, начался шквал смс и сообщений. Её адвокат, должно быть, сказал ей, что она не будет такой богатой, как она думала. Сначала она писала, что если я вернусь домой, то увижу, как сильно она меня полюбит и насколько крепче будет наш брак. Потом она сказала мне, что все это просто большое недоразумение, и она уверена, что мы сможем все исправить. Наконец, она просто написала мне, что я должен быть мужественным. В конце концов, Энди принял это, почему я не могу?

— Вдруг все прекратилось, и через пару дней, её адвокат подготовил послебрачный контракт, по которому она получала 20.000 в месяц пожизненно, если мы разведемся, и сказал, что я его подписал. Это было глупо, потому что после того, как почерковеды сделали своё дело, доверие к Джулии было практически нулевым. Затем они попытались обвинить меня в домашнем насилии, но не смогли предоставить никаких доказательств. В конце концов, они решили не рыть себе ещё большую яму и согласились на то, что мы предложили, что теперь составляло 2.000 в месяц в течение года и хорошие счета от её адвоката.

— Я выиграл. Но я также чувствовал себя дерьмом и убегал как кролик, когда ко мне приближалась женщина. Поэтому я стал отшельником.

Я молчу. Единственные звуки — ветер в такелаже и волны под носом. Анна ничего не говорит. Я смотрю на нее. По её лицу текут слезы. Знаете что? Она все ещё прекрасна.

— Мне так жаль, Марк. Это ужасно. Я понимаю, почему тебе так больно.

Самое смешное, что после того, как я рассказал ей эту историю, мне было не так больно. Я бы и не догадался.

— Но Марк, ты не можешь продолжать в том же духе. Разве ты не видишь? Она не стоит того, чтобы из-за нее бросать свою жизнь. Она никогда не заботилась о твоем счастье, а теперь ты позволяешь ей делать тебя несчастным,  — заговорила она с силой, решимость написана на её лице, даже когда слезы высыхают на её щеках.

— Марк, ты должен жить. Если ты этого не сделаешь, ты позволишь ей убить тебя.

Я вздрагиваю. Это довольно радикально, но я могу сказать, что она имеет в виду каждое слово. Она дает мне подумать об этом некоторое время, прежде чем врывается в мои мысли.

— Значит, ты отшельник?

На её лице снова появилась эта причудливая, дразнящая улыбка, а в глазах снова появился блеск.

— Да, наверное.

Вчера я бы с гордостью сказал это. Теперь я не так уверен.

— Твое место намного лучше, чем у тех волосатых бородатых парней.

— К счастью, да.

— Обещай мне, что скоро покинешь его. Тебе нужно снова начать жить, Марк.

Ее голос мягкий и 

теплый — я смотрю в её глаза и вижу, что ей не все равно. В моем горле образуется комок, и все, что я могу сделать, это кивнуть.

Она отстраняется от момента.

— Хорошо,  — говорит она.  — Теперь, когда все улажено, возможно, я смогу немного позагорать.

Ее улыбка, одновременно, дерзит мне и приглашает наблюдать за ней, когда она грациозно встает и идет к носу. Люди действительно говорили этой девушке, что она недостаточно красива? Вот это да.

Я принимаю её приглашение и наслаждаюсь видом, когда она останавливается прямо перед мачтой, сворачивает мои треники в подушку и укладывается на палубе. Здесь, конечно же, нет ничего другого, на что можно было бы смотреть так же внимательно, как на нее, и я уверен, что она это знает, несмотря на то, какая она милая. Её распущенные длинные волосы развеваются и ловят ветерок. Она выглядит достаточно идеально для обложки журнала, даже когда некому сделать снимок, но это ещё не все. Она добрая. Люди не понимают, насколько важна обычная доброта, но она не обычная. Она сопереживает. Она плакала, когда я рассказал ей о Джулии, и почему-то мне стало не так больно. Она телепатка? Надеюсь, что нет, но для человека, который познакомился со мной менее 24 часов назад, она чертовски хорошо знает меня и мои мысли.

Но права ли она на мой счет? Должен ли я отказаться от своей изоляции? Я знаю, что не могу снова пройти через то, что сделала со мной Джулия. Я бы умер. Но если я уже позволяю Джулии медленно убивать меня, как сказала Анна, то какая разница? Я все ещё смотрю на нее, размышляя. А как же она? Она оставила свою прежнюю жизнь позади, как и я, хотя и несколько более драматично. Там, где я прячусь от мира, боясь пострадать, она, похоже, жаждет выйти на улицу и продолжать жить дальше, даже не представляя, что это может быть. Более того, её отношение заразительно. Просто находясь рядом с ней, я меньше боюсь снова жить. Я почти чувствую, что с ней я смогу... Нет. Она явно не в моей лиге. Может быть, где-то есть девушка, похожая на Анну, но не такая великолепная, с которой я мог бы построить жизнь. Моё воображение свободно блуждает, в то время как мои глаза, заворожены медленным подъемом и опусканием гладкого живота Анны и её высокой, круглой груди, почти полностью открытой крошечными обрывками черной ткани.

— Марк?

О, черт, она поймала мой взгляд. Я думал, что она не сможет разглядеть меня из-за солнцезащитных очков. Может быть, модели всегда могут определить, я не знаю.

— Куда мы идем?

Она задает этот вопрос так, как будто ей действительно все равно.

— Наксос.

— Так вот где ты собирался меня бросить?

Она переворачивается на бок, снимает солнцезащитные очки и ухмыляется мне.

— Нет, не бросить тебя, я бы не бросил, но, в общем, нет, не так, как я хотел... о, черт.

Теперь 

она смеется.

— Прости, Марк, я не должна была этого делать. Я знаю, это некрасиво, но я просто всегда знаю, о чем ты думаешь, а у меня так давно не было никого, кого можно было бы поддразнить, с кем можно было бы быть легкомысленной и просто повеселиться. Прости меня?

Я улыбаюсь и киваю. Мне кажется, я бы простил ей все, если бы она только посмотрела на меня так, и тут голос "все женщины — эгоистичные суки" напоминает мне о том, на что способны женщины, когда думают, что их простят.

— Нет, Марк, я не такая.

Она говорит это мягко и серьезно. Черт, она снова это делает! Я чувствую, что она знает, почему мне нужно это услышать, и не против повторять это так часто, как мне это нужно. Стоп, я что, читаю её сейчас? Что здесь происходит?

— Так я покидаю яхту на Наксосе?

— НЕТ! То есть, нет, если только ты не хочешь, или тебе действительно нужно, но ты можешь, если хочешь, ты мне здесь очень нравишься, но я бы не... о, черт. Ты можешь оставаться столько, сколько захочешь.

Она слишком сильно наслаждается моим заиканием. Я делаю глубокий вдох.

— Я все равно планировал остановиться там, чтобы пополнить запасы, а ты, возможно, захочешь взять какую-нибудь одежду.  — Это моя история, и я её придерживаюсь.

— В чем дело, моряк, не наслаждаешься видом?

Она встает и прислоняется к мачте, позируя, как гламурная девушка. Я пялюсь и пялюсь — она смеется, потом снова становится серьезной.

— Ты же знаешь, у меня нет ни денег, ни дебетовых карт, и я не знаю, смогу ли я добраться до своих банковских счетов с Наксоса. Возможно, я не смогу расплатиться с тобой, по крайней мере, не сразу.

— Хммм,  — я делаю вид, что все обдумываю, пока иду к ней.  — Ну, может быть, я смогу придумать, как тебе вернуть мне деньги.

Я пытаюсь сохранить спокойное выражение лица, и, наверное, мне это удается. У нее такое выражение лица: "О, нет, только не он".

— Как у тебя с узлами?  — все ещё с серьезным лицом спрашиваю я.

Она слегка отстраняется от меня.

— Какими узлами?

В её голосе слышится дрожь, которой я раньше не замечал.

— Матросские узлы. "Halcyon" сам не плавает, знаешь ли, и раз уж ты здесь, ты могла бы помочь.

Я улыбаюсь, а она смеется и бьет меня по руке.

— Я тебя раскусил, не так ли,  — наслаждаюсь тем, что в кои-то веки посмеялся над ней.

— Похоже, кто-то слишком долго обходился без легкого веселья,  — улыбается она мне.

Мы сидим на носовой палубе лицом друг к другу, и я начинаю учить её некоторым узлам. Все ещё жарко, хотя парус закрывает нас от яростного греческого солнца, поэтому я снимаю рубашку. Время от времени, мы ловим на себе взгляды друг друга и улыбаемся. Странно, что кто-то, похожий на нее, так смотрит на меня, но не настолько странно, чтобы я не мог к этому 

привыкнуть. Я давно не был так расслаблен рядом с женщиной. Мы подтягиваем передний парус больше для тренировки, чем для чего-то ещё. Она более атлетична, чем я мог предположить, и наблюдать за её движениями — одно удовольствие.

Я завидую всей набережной, когда моя гостья в бикини, помогает мне швартоваться на "Halcyon". Она прекрасно следует моим указаниям и выглядит так, будто занималась этим всю жизнь. Если раньше я думал, что она просто очередная безмозглая модель, то теперь я точно знаю лучше. Она натягивает мои треники, и мы отправляемся в город.

Наша первая остановка — в банке, и, как она и боялась, Анна не может получить доступ к деньгам на своих счетах в Италии и Германии, без удостоверения личности или дебетовой карты, поэтому она делает покупки за мой счет. Моё циничное "я" ожидает, что она будет вести себя как стереотипная модель и купит, по крайней мере, две вещи из всего, что попадется на глаза, так что, конечно, она этого не делает. Она покупает несколько сарафанов, несколько шорт и топов, а также спрашивает моего совета, какую обувь ей купить. Все, что она покупает, хорошего качества, но ничего не блестит и не бросается в глаза. Я иду покупать еду и провизию, пока она занимается своим нижним бельем, и мы оба основательно нагружены, когда встречаемся на городской площади.

Когда мы покидали доки, я с усмешкой наблюдал, как она потеет в моих трениках в полуденную жару. Теперь она одета в легкий сарафан, выглядит просто великолепно, и теперь её очередь смеяться, когда я таращусь и пялюсь, пока она тащит меня за собой. Конечно, половина мужского населения Наксоса, хотела бы оказаться на моем месте.

Мы поднимаемся на борт, укладываем наши покупки и на мгновение расслабляемся. Анна серьезно смотрит на меня. Каждый раз, когда мне кажется, что я привыкаю к её красоте, она смотрит на меня по-другому, или держит себя по-другому, и я снова ошеломлен.

— Спасибо, Марк,  — говорит она.  — У меня есть кое-какие сбережения, и я верну тебе долг.

— Разве тебе не следует придержать свои сбережения, пока ты не найдешь работу или что-то в этом роде?

— Ну, может быть, но мне не нравится быть в долгу перед друзьями.

Ее улыбка мягкая и милая, глаза теплые и нежные, и я паникую. Все это, происходит слишком быстро для меня.

— Мы друзья,  — повторяет она.  — Друзья помогают друг другу, как ты помог мне прошлой ночью, даже когда, на самом деле, ты этого не хотел.  — Мы оба знаем, что она права.  — Друзья не причиняют друг другу боль, и что бы ни случилось, Марк, я не причиню тебе боль. Никогда. И знаешь, нам... удобно вместе. Я пыталась вспомнить, как давно мне не было так комфортно с мужчиной: никаких ожиданий, никакого давления, просто друзья. Я даже не могу вспомнить, когда это было. Тебе тоже со мной комфортно.

— Есть ещё одна вещь. Ты знаешь, что 

я, кажется, всегда знаю, о чем ты думаешь? Как я могу читать тебя? Ты единственный человек, с которым я могу это делать.

— Черт,  — я пытаюсь выглядеть разочарованным.  — Я надеялся, что ты можешь так читать всех, и мы могли бы править миром.

Мы смеемся вместе, и она смотрит на меня какое-то время.

— Итак, друг, какие планы на вечер?

— Ну, друг,  — это слово вырывается прежде, чем я успеваю его остановить, что меня удивляет, но это правильное слово.  — У меня нет ни малейшего понятия. Я известен, как человек без плана.

— Хорошо,  — говорит она, улыбаясь,  — потому что у меня есть один, и он идеален. Ты отведешь меня на берегу в то симпатичное местечко с морепродуктами, которое мы заметили, и мы прекрасно поужинаем вместе.

— А потом?

— А потом мы вернемся на борт, и я расскажу тебе остальную часть плана.

Мы сходим на берег, чтобы поужинать. Место, где подают морепродукты, не претенциозное — на мгновение я задумываюсь, не подумает ли Анна, что она в трущобах. Я уверен, что у них никогда раньше не было манекенщиц, даже бывших. Но здесь, очевидно, жили многие поколения, здесь чисто и ухожено, поэтому я возлагаю большие надежды на еду.

Конечно, все взгляды устремлены на нас, когда мы входим в ресторан и нам показывают наш столик. Я знаю, что Анна привыкла к этому, но я нет. Она чувствует, что мне не по себе, и прижимается ко мне.

— Все в порядке, Марк. Я не возражаю, что они смотрят на тебя — я не ревную.

Мы смеемся, пока сидим.

К счастью, подобные заведения не возражают, если вы бездельничаете пару часов за ужином — на самом деле, они воспринимают это как комплимент. Владелец заходил пару раз, чтобы сказать, как ему понравилось, что мы наслаждаемся его едой. Если его истинный мотив — поближе рассмотреть Анну, то что с того? Я не могу его винить, а еда вкусная. Есть что-то особенное в морепродуктах, которые, на самом деле, плавали всего несколько часов назад. Самое главное, Анна получает удовольствие, и, к моему огромному удивлению, я тоже.

Наконец, мы поднимаемся из-за стола. Владелец и официант (сын № 3, я полагаю) провожают нас, и мы прогуливаемся по набережной, прежде чем вернуться на борт "Halcyon". Анна держит меня за руку. Она говорит мало, я ничего не говорю.

Мы на борту. Я поднимаюсь по сходням и поворачиваюсь к ней. Она прижимается ко мне, одаривает меня легчайшим поцелуем в губы и отступает назад. Я не могу сказать, является ли блеск в её глазах отражением фонарей на берегу, но она, как всегда, неотразима.

— Спасибо,  — говорит она тихо, почти шепотом.  — Я не могу вспомнить последний вечер, которым я так наслаждалась.

Она на мгновение отворачивается. Чтобы скрыть слезы? Через мгновение, она снова поворачивается ко мне, лукаво улыбаясь.

— Итак, ты готов выслушать остальную часть плана?

— Мм, конечно, наверное.

Она смеется.

— Ты уверен?  — подмигивает она и слегка приподнимает одну бровь.

В моей памяти 

звучит её голос, прозвучавший ранее в тот день. "Пообещай мне, что ты снова начнешь жить, Марк".

— Хорошо, я готов. Что ты можешь предложить?

Я положил руки на бедра, в своей лучшей позе готовности ко всему.

— Сейчас я тебя соблазню.

— Э-э-э..?

Мои глаза становятся большими, как блюдца, рот открывается, руки опускаются по бокам.

— Соблазнить. Ну, знаешь, когда я... а потом ты...

Она улыбается мне, как будто я какой-то тугодум, а именно так я себя и чувствую. Я что-то булькаю ей — она хихикает.

— Ну, есть одна часть тебя, которая знает, о чем я говорю.

Ее взгляд падает на палатку, которая внезапно появилась в моей промежности. О, черт. Она не расстегнула ни одной пуговицы, а я тверже, чем могу вспомнить.

— Анна, я думал, ты не хочешь заниматься сексом так скоро, после...

Я горжусь собой за то, что мне удалось так много сказать.

— О, не волнуйся, Марк, мы не будем заниматься сексом.

— А?

Кажется, я часто это говорю.

— Мы будем заниматься любовью.

Серьезные глаза, милая улыбка, тепло её души. Я чувствую, что влюбляюсь в нее.

— Анна, ты можешь получить любого, кого захочешь. Почему я?

— Мы влюбляемся. Разве ты не заметил?

Во мне снова поднимается паника.

— Марк, я не Джулия. Я никогда не смогу сделать с кем-то то, что она сделала с тобой.

Она говорит это мягко, но серьезно. Я верю ей.

Без слов, она хватает меня за рубашку и целует прямо в губы. Черт, как же это приятно. Это почти волшебно. Как будто я никогда раньше не целовал женщину. Когда мы, наконец, разрываем нашу связь, я вижу, что она плачет. И к своему удивлению, я чувствую, что мои глаза тоже мокрые. Наша связь почти пугает.

Она встает, и я понимаю, что она все ещё крепко держит меня за рубашку. Она грубо тащит меня за собой, устремляясь к моей каюте. Затем она толкает меня на кровать. Я с трепетом смотрю, как она начинает танцевать под какую-то воображаемую музыку и медленно снимает с себя, недавно купленное летнее платье. Под ним, она все ещё носит вездесущее черное бикини. Её подтянутое тело кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой. Затем она медленно заводит руки за спину и начинает возиться с бретельками бикини. О, Боже, она же не собирается потерять и этот топик? Я затаил дыхание, когда она начала тянуть за одну из бретелек, пока узел не ослаб. Она стягивает топ через голову, и я впервые вижу её грудь. Боже мой. Они, конечно, не огромные. Но они такие совершенные.

— Ты невероятно красива.

Она просто улыбается и медленно опускает нижнюю часть бикини вниз. Становится видна, её маленькая посадочная полоска. Я так возбужден, что боюсь кончить, просто глядя на нее. Черт, это было бы неловко, и эта мысль, снова немного охлаждает меня. Я выныриваю из задумчивости и начинаю судорожно раздеваться.

•  •  •

Я все ещё купаюсь в послесвечении, пытаясь осознать, что только что произошло в моей жизни.  

Почему эта женщина из сна, выбрала меня? Из-за моих денег? Я не могу придумать никакой другой причины.

Я вдруг поднимаю голову и смотрю на нее. Она тоже наблюдала за мной, на её лице было довольное выражение.

— Нет, Марк.

— Нет?

— Потому что я люблю тебя. Не из-за твоих денег. Не пойми меня неправильно, конечно, деньги облегчают жизнь. Но быть с мужчиной из-за его денег — это последнее, о чем я сейчас думаю. Одна эта мысль отталкивает меня. Я подпишу любой брачный контракт, без проблем.

— Брачный контракт?

— Ну, на случай, если мы когда-нибудь поженимся, конечно. Никогда не знаешь.

Она коварно улыбается, и через несколько секунд, мне приходится рассмеяться. Похоже, моя судьба уже предрешена. Что ж, могло быть и хуже. Что? Я сошел с ума?

— И даже если эта мысль, никогда не приходила тебе в голову, я принимаю противозачаточные таблетки, а ты первый мужчина, с которым я была без презерватива. Так что, ты в безопасности.

О, Боже, каким же я был идиотом. Она снова смеется, видя мою реакцию.

— Ты такой милый, Марк.

— Ах...

— Марк, мы должны подумать о том, куда мы пойдем дальше.

— Ну, порт приписки этого судна — Антиб.

Я не уверен, что это то, о чем она говорила.

— Хорошо. У тебя там есть машина?

— Да.

— Большая?

— Х5.

— Хорошо, это один из тех внедорожников, верно? Мы оттуда поедем в Милан, если ты не возражаешь. Там мы сможем забрать мои вещи, потрепанные остатки моей прежней жизни.

— О, конечно. Это, в любом случае, почти на пути в Германию.

— Хорошо. Нам будет очень весело. У меня есть работа, и я собираюсь наслаждаться ею.

— Твоя работа?

— Да, я должна убедить этого парня, что хорошие женщины существуют.

— О. Так ты снова хочешь открыть его, для представителей женского пола?

— Что? Ты шутишь? Ни в коем случае, мои причины чисто эгоистические.

Боюсь, что я довольно хамски таращу глаза. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

•  •  •

Четыре недели, которые потребовались нам, чтобы вернуть яхту в Антиб, можно назвать идеальными. Мы проводим их с сексом, сексом и — да — ещё сексом. Мы также нежимся на солнце, едим вкусную еду и посещаем различные гавани. Мы не говорим о будущем, разводах, диетах, моде и прошлом.

После прибытия в Антиб, мы собираем вещи, чистим лодку и грузим все в мою машину. После того как мы закрыли лодку, мы смотрим друг на друга, как нам кажется, с грустью. Мы оба наслаждались временем, проведенным вместе на этой лодке, и оба боимся, что теперь холодная реальность вновь захватит нас, что все изменится. Мы не говорим об этом, но мы уже достаточно хорошо знаем друг друга, чтобы понимать это.

Поездка в Милан и в Германию, проходит в неуютном молчании. После того, как она сбежала от этого Брионе, я старался оставаться настолько ворчливым и тихим, насколько мог, теперь же мне хочется, чтобы нам было о чем поговорить, чтобы развеять наши страхи,  

снять напряжение. Я не знаю, чего она боится, но я боюсь снова потерять её. Если быть до конца честным, я полностью влюбился в нее и боюсь снова пострадать.

•  •  •

Мы живем в моей квартире около четырех недель, но искра как-то пропала, сменившись скрытым напряжением. Секс по-прежнему хорош, нам нравится жить вместе, мы наслаждаемся обществом друг друга, но мы не так расслаблены, как на яхте. Я серьезно подумываю о том, чтобы вернуться туда, в попытке спасти наши разрушающиеся отношения. Я не знаю, что ещё я могу сделать, чтобы остановить это, и мы оба избегаем этой темы.

Сейчас мы смотрим какую-то ерунду по телевизору, и я снова понимаю, насколько непривлекательна эта программа. Она прижимается ко мне, положив голову мне на плечо, что гораздо привлекательнее.

Я всерьез подумываю о том, чтобы удалиться в спальню, чтобы немного развлечься, когда раздается звонок в дверь. Анна по-прежнему отказывается открывать дверь или отвечать на телефонные звонки в моей квартире, что начинает меня раздражать, поскольку это показывает, что она здесь не совсем дома.

— Хорошо, Анна, я открою.

— Спасибо.

Я открываю дверь и вижу, что там стоит мой кошмар. Джулия. Одетая по высшему разряду, красивая, воплощенное зло.

— О, милый, наконец-то ты здесь,  — восклицает она и бросается ко мне.

Отвратительно. Она не возражает, что я не отвечаю ей взаимностью, и просто отступает назад, наблюдая за мной.

— Боже мой, разве ты не хорошо выглядишь? Ты часто бываешь на солнце? Тебе идет.

— Спасибо.

— Ты не пригласишь меня войти?

— Пожалуйста, входите, Джулия,  — слышу я позади себя, пока все ещё думаю, как от нее избавиться.

Нахмурившись, я отхожу в сторону.

— Спасибо. А вы...

— Анна.

— Я Джулия.

— Я знаю.

Какой странный разговор,  — думаю я, закрывая дверь. Их голоса неожиданно резкие, если бы их слова были кинжалами, то пол сейчас, был бы пропитан кровью.

— Пожалуйста, присаживайтесь, Джулия.

— Спасибо.

Я все ещё молчу.

— Так вы подруга Марка?

— Я его девушка.

— Тебе за это платят?

— Ты спрашиваешь, не проститутка ли я?

— Ну, милая. Давай не будем о грубом. Ты очень хорошо выглядишь. Марк чертовски богат. Я бы не стала подозревать проститутку, но, может быть, что-то вроде эскорт-услуг?

— Нет, прости, я бы не хотела вмешиваться в твой бизнес.

— Что? Это смешно.

— Так ты вышла за него, не из-за его денег?

— Нет, конечно, нет. Это было просто большое недоразумение, во время того злополучного развода. Мы принадлежим друг другу, я действительно люблю его.

— Я тоже.

— Дорогая, давай посмотрим правде в глаза. Марк — хороший парень, но он не в нашей лиге по внешности. Поэтому я ни на секунду не верю, что ты здесь из-за любви.

— Ладно, милая. Давай поговорим о лигах. Я точно не в твоей.

— О, не надо себя преуменьшать.

— Я и не преуменьшаю. Ты прилично выглядишь, но я модель.

— Уммм...

— Теперь давай поговорим о Марке. Он красив, сложен как кирпичный дом, честен, открыт и заботлив. Он — находка, один на 

миллион. Я была бы рада поймать его. Если бы он попросил меня, я бы вышла за него замуж в одно мгновение.

— Серьезно?  — спрашиваю я, совершенно ошеломленный.

— Тебе просто нужны его деньги, сучка.

— Нет, я с радостью подпишу любой брачный контракт.

— Серьезно?  — снова спрашиваю я.

— Конечно, болван. Как ты думаешь, чего я ждала все это время? Почему, по-твоему, я была на волоске с тех пор, как мы покинули яхту?

— А... Что?

— Марк, пожалуйста, не надо. Эта сучка Анна тебе не подходит. Я нужна тебе.

Я все ещё не могу поверить в свою удачу, но я медленно встаю и двигаюсь к Анне.

— Анна...

— Неееет! Марк! Не надо!

— Да!  — Анна улыбается от уха до уха.

— Анна, не могла бы ты...

— Мааарк!  — Кто-то хватает меня за плечо и пытается остановить.

Я едва замечаю это. Я в каком-то оцепенении. Но мне это нравится. Это что-то вроде сбывшейся мечты. Я понимаю, что четыре недели ожидал, что Анна покинет меня навсегда, раз уж она вернулась в Германию. Я действительно могу получить ее? Невероятно, черт возьми...

— Да! Я буду.

— Анна, пожалуйста, выходи за меня замуж...

— ДА!

Я не могу закончить это чертово предложение.

— Нееееет, Марк.  — Джулия наконец отпустила моё плечо, и Анна прыгает в мои объятия.

— Да!

— Черт. Это не может быть правдой. Марк, не делай этого...

— Правда? Ты сделаешь?

— Да, Марк. Наконец-то. Я думала, ты никогда не спросишь. Я так боялась...

На этот раз, я заставил её замолчать, поцеловав.

— Что ж, похоже, я здесь больше не нужна. Марк, я была бы так хороша для тебя. Вместо этого, ты выбрал эту суку и позволил ей выпотрошить тебя.

— Ты права, Джулия.

— Что?

— Ты здесь больше не нужна. Я рад, что ты пришла, это лучшее, что могло с нами случиться, лучшее, что ты когда-либо делала для меня. Джулия, я желаю тебе всего наилучшего. Я простил тебя, это уже не имеет значения. Но если ты извинишь нас, нам нужно кое-что завершить.

— Анна, не делай ему больно, хорошо?

— Я не буду.

— Не так, как я.

Мы с Анной удивленно смотрим друг на друга, пока Джулия идет к своей двери — входной, а мы идем к другой — в спальню.

Я определенно поменялся. Я действительно должен поблагодарить Фульвио Брионе и Джулию за то, что они сделали эту мечту возможной.