Человек в зеркале. Часть 1

Я выбежал из дома так быстро, как только могли нести меня мои ноги. Короткими, быстрыми шагами я сбежал по ступенькам крыльца. Я пытался добежать до травянистой площадки, но знал, что не успею. Когда я достиг тротуара, сдерживаться было уже невозможно. Оно выходило быстро и сильно, и у меня не оставалось выбора.

Поэтому я остановился на месте, наклонился и положил руки на колени для опоры. Затем меня жестоко вырвало.

На тротуаре лежали не только "Воппер" и картофель фри, но и молочный коктейль. Там было ещё много всего. Вместе с вырванными кусками еды была боль, которую мне пришлось пережить, и желчь, которую мне пришлось проглотить. Осознание того, во что превратилась моя жизнь, было слишком сильным для меня.

Там, в разноцветной рвоте, лежал мой брак — все 10 лет его существования.

Позади себя я услышал шаги, доносящиеся из дома. В отличие от тяжелых звуков моих ног, эти шаги были более легкими и босыми. Стук босых ног по твердой земле, следовал за мной, пока они не оказались рядом со мной.

— Арти, пожалуйста...  — услышал я, когда почувствовал, как тонкая рука обхватила меня.

Я яростно стряхнул её, спотыкаясь, попятился назад, чтобы добраться до машины.

— Отойди от меня, Пейдж!  — крикнул я, когда слюна со вкусом рвоты, вылетела у меня изо рта.

Я шарил в кармане в поисках ключей и проклинал руку, которая отказывалась работать должным образом. Она была дрожащей и неконтролируемой. Я чувствовал себя, как тот детский автомат в торговом центре. Это тот самый автомат с клешней, который слабо пытается схватить плюшевого медвежонка, чтобы поднять его, переместить через щель и опустить приз для счастливчика, который заплатил всего 25 центов. Когда я, наконец, взял в руки ключи, я нажал кнопку на пульте, чтобы отпереть двери.

— Арти, остановись. Пожалуйста. Давай вернемся в дом и поговорим,  — умоляла она меня.

Я ничего не ответил ей. Вместо этого я сел в машину и закрыл дверь, чтобы отгородиться от нее. Затем я заглушил её, включив зажигание и нажав на газ. Вопль двигателя, сделал её крики протеста неслышными.

Перед тем как уехать, визжа шинами, я в последний раз взглянул на жену. Она стояла, одетая только в халат. Её руки были свободно скрещены на груди, как будто она обнимала себя. Её волосы были мокрыми и взъерошенными. Озабоченное выражение её лица, не заставило меня забыть о том, что это лицо делало всего пять минут назад.

Когда мы встретились взглядами, я кое-что увидел. Вернее, я увидел отсутствие чего-то. Даже сквозь её беспокойство и заботу обо мне, я увидел... ничего. Никакой любви. Ни уважения.

Ее полусерьезные мольбы о том, чтобы я зашел и поговорил, были просто серией пустых слов. Это были слова, которые она должна была сказать в такой ситуации. Она не пыталась остановить мой уход. Она не стучала в окно, отчаянно протестуя в знак любви ко мне. Она даже не бросила старое клише "все не так, как кажется".  

Её поверхностное беспокойство, было просто показухой. Ничего больше.

Она не любила меня. И не любила уже некоторое время.

Это был самый сокрушительный удар. Он был более сокрушительным, чем вид её в душе со своим любовником. Пять минут назад, она стояла перед ним на коленях, словно молилась ему. Её голова покачивалась взад-вперед, над его твердым членом. Он исчезал в её рту и снова появлялся, покрытый её слюной. Её обручальное кольцо, казалось, засверкало, когда она обхватила рукой его ствол, чтобы помочь оральным манипуляциям. Все, что он чувствовал в этот момент, было так хорошо, что ему пришлось прислониться к стене, чтобы удержаться в вертикальном положении. Он с любовью теребил её волосы, двигая бедрами в такт с ней и подбадривая её хвалебными стонами.

Вода, каскадом стекающая по прозрачной двери душа, и пар, наполнявший ванную комнату, делали эту сцену почти сказочной. Его мускулистое тело и её мягкая женственность, создавали картину контрастной красоты. Я бы восхитился этим, если бы это не было так отвратительно.

Однако это видение меркло, по сравнению с прозрением, которое только что снизошло на меня. Вообще-то, прозрение — это претенциозное, слишком раздутое слово, особенно в данном случае. Оно подразумевает, что я только что понял что-то, что раньше ускользало от меня. Правда заключалась в том, что это осознание не было новым. Это было просто пробуждение старого, которое я проглотил, потому что не хотел с ним сталкиваться.

Вот что происходит, когда вы глотаете яд. Если он не убивает тебя, он поднимается обратно и оставляет тебя корчиться на тротуаре перед твоим домом.

Я отъехал, оставив свою двойственную жену на тротуаре. Прежде чем она исчезла из моего заднего вида, я увидел, как она покачала головой и повернулась, чтобы войти в дом.

•  •  •

— Арт? Ты в порядке? Что, черт возьми, с тобой?

Я даже не ответил брату. Я протиснулся мимо него и вошел в его квартиру, даже не спросив, все ли в порядке. Он не стал возражать. Он просто с любопытством посмотрел на меня, закрывая за мной дверь.

Я плюхнулся на его диван, словно из моего тела выкачали всю энергию. Он медленно подошел к креслу, стоявшему рядом с диваном, и сел, не сводя с меня глаз.

Я быстро, с осуждением, осмотрел квартиру Ланса. Я всегда так делал, когда приходил сюда. Я ничего не мог с этим поделать. Беспорядочный образ его жизни, беспокоил меня. Повсюду валялась разбросанная одежда, в раковине (прямо рядом с пустой посудомоечной машиной) были кучи грязной посуды, а мусорный бак был полон мусора. Это всегда заставляло меня, смотреть вокруг с отвращением.

Перед стулом, на котором он сейчас сидел, на полу валялся контроллер от игровой консоли. Телевизор показывал поставленную на паузу баскетбольную видеоигру, подтверждая, что он играл в нее перед тем, как открыть дверь. Рядом со стулом лежал открытый пакет с читосами и наполовину пустая двухлитровая бутылка газировки.

Какой взрослый мужчина, играет в видеоигры в час дня? Мой брат-близнец, вот 

кто.

Я старше Ланса на две минуты. Мы братья-близнецы. Меня зовут Артур МакКормик. Некоторые из вас, возможно, заметили что-то в наших именах: Артур и Ланс. Да, у наших родителей было чувство юмора. Я не знаю, чего они ожидали, когда выбирали для нас эти имена. Как будто нам было предопределено, быть друг у друга на устах. Я просто рад, что у нас не было сестры — её, скорее всего, звали бы Гвен. Жизнь была бы тяжелой, если бы пришлось объяснять людям, что у нас нет кровосмесительного любовного треугольника.

— Все в порядке, брат?  — снова спросил он, протягивая руку и подталкивая меня в ногу.

Я все ещё не ответил ему. После нескольких минут ожидания он сдался, пожав плечами, и снял с паузы свою игру. Она ожила, когда из телевизора донеслись звуки скрипящих кроссовок и спортивных дикторов, описывающих события на площадке.

— Разве ты не должен быть на работе?  — обвиняюще спросил я, полностью игнорируя заданный им вопрос.

Не отрываясь от своей игры, он насмешливо ответил:

— А разве нет?

Наблюдая за ним, я начал злиться. То, как сосредоточенно он занимался чем-то бессмысленным, раздражало меня до глубины души. Как, черт возьми, он мог сидеть там, в баскетбольных шортах и майке, в то время как весь остальной мир работал? То есть, у него была "работа" как таковая, но она была настолько пустяковой, что он мог отпроситься, когда ему вздумается.

Почему он может беззаботно пронестись по жизни, не заботясь ни о чем, кроме того, как победить в дурацкой игре?

— ТЫ МОЖЕШЬ ВЫКЛЮЧИТЬ ЭТО ГРЕБАНОЕ ДЕРЬМО? Тебе что, 16 лет?  — неожиданно прорычал я.

Это было настолько неуместно, что даже удивило меня.

Ланс выглядел немного ошеломленным, моей не спровоцированной вспышкой, но это не сильно его потрясло. Его пальцы едва замедлились, энергично нажимая кнопки на контроллере. В своей типичной "лансовской" манере, он просто покачал головой и закатил глаза.

— Что, блядь, заползло тебе в задницу и умерло?  — спросил он небрежно, продолжая сосредоточенно смотреть на происходящее по телевизору.

Как будто меня там и не было.

Таков был его подход ко всему. Ничто не имело значения. Ничто его не беспокоило. Он был невосприимчив к жизненным неурядицам.

Я практически чувствовал, как моя кровь достигает точки кипения. Когда это произошло, на меня нашло что-то, что я не могу объяснить. Это было внезапное, неконтролируемое желание наброситься на него. Я просто хотел, чтобы что-то или кто-то почувствовал то, что чувствовал я.

Что я чувствовал? Гнев. Много белой раскаленной злости.

К сожалению, Ланс был единственной целью в пределах досягаемости. Поэтому без предупреждения, я вскочил со стула и выхватил контроллер из его рук. Не успел я даже сообразить, что делаю, как он пронесся через всю комнату на кухню. Ударившись о стену, он разбился почти на дюжину осколков и дождем посыпался на пол.

— КАКОГО ХРЕНА, АРТ?  — закричал он, в недоумении.  — Что, черт возьми, с тобой не так?

— ТЫ! Это с тобой что-то не так!  — крикнул 

я в ответ, ткнув его в грудь.

— Если у тебя проблемы со мной, не стесняйся уходить, придурок! Это МОЯ квартира. Тащи свою жирную задницу, домой к своей жене!

Мой мозг взвизгнул. Это единственное, как я могу это описать. Со звериным рыком, я бросился на него.

Мы с Лансом постоянно ссорились. Это было неизбежно — драться с парнем, с которым ты прожил в одной комнате первую половину своей жизни. Так что то, что я напал на него, не было чем-то из ряда вон выходящим.

К несчастью для меня, Ланс всегда был больше, сильнее и быстрее. Несмотря на то, что он был моим братом-близнецом, он был выше меня примерно на 10 см. Именно поэтому он играл в футбол, а я нет. Из-за неравенства наших физических данных, он всегда одерживал верх надо мной.

Этот раз ничем не отличался. Я был брошен на пол, почти без усилий с его стороны.

Здравый смысл должен был подсказать мне, что нужно успокоиться и взять себя в руки. Он должен был хотя бы напомнить мне, что я борюсь с человеком, который даже не является первопричиной моего гнева. Но у кого есть здравый смысл, когда в животе бурлит ярость? Ярость приводит к разрушительной храбрости, которая приводит к оптимизму "Давид и Голиаф", которого нет у рациональных людей. Все, что я знал, это то, что что-то должно чувствовать боль. Прямо сейчас.

В своем яростном гневе, я вскочил на ноги и снова атаковал. На этот раз, я попытался ударить его. Он плавно отклонился назад, из-за чего я сильно промахнулся.

Последнее, что я запомнил, это его кулак, врезавшийся в меня, и последовавшие за ним звезды.

•  •  •

— Я не знаю, что, блядь, с ним не так. Он пришел сюда с дерьмовым настроем, как всегда. А потом, ни с того ни с сего, сорвался и набросился на меня, как бык!

Вот что говорил голос на заднем плане, когда я пришел в себя. Это был голос Ланса, но искаженный. Когда я ошеломленно открыл глаза, пульсация в голове заставила меня застонать.

Память снова нахлынула на меня. Я вспомнил, как мой брат холодно ударил меня и отправил в космос. Когда я осторожно сел, то увидел, что растянулся на диване. Должно быть, он положил меня сюда, потому что когда он ударил меня, я был на другом конце комнаты. Несомненно, я ударился об пол.

Мои мысли прервал голос. Это определенно был Ланс, и на этот раз, он звучал четче.

— Нет, нет, нет. Ты не понимаешь. Я знаю, что мы всегда ссоримся, но это было по-другому. На этот раз, он действительно замахнулся на меня. Я имею в виду, он действительно пытался ударить меня.

Я медленно повернулся и увидел его на кухне, разговаривающего по мобильному телефону. Пока он говорил, он тянулся в морозилку и что-то оттуда доставал. Когда он наконец повернулся ко мне и увидел, что я очнулся, он нахмурился. Затем он ухмыльнулся и сказал в 

трубку:

— Как ты думаешь, что я сделал? Я вырубил его жирную задницу. А теперь забирай своего мужа, пока мне не пришлось его убить.

С этими словами, он положил трубку на кухонный стол. Затем он прошел в гостиную и протянул мне тряпку со льдом.

— Ты перестал вести себя, как гребаный дебил?

— Зачем ты позвонил Пейдж?  — спросил я ворчливо, игнорируя его риторический вопрос.

— Потому что она твоя жена, тупица. Ты — её проблема.

Я покачал головой и приложил к ней самодельный пакет со льдом.

— Перезвони ей. Скажи ей, что я ушел. Скажи ей, что я умер. Мне все равно. Я уйду от тебя, но сейчас я не могу с ней разговаривать.

Его лицо стало озабоченным.

— Что, черт возьми, с тобой происходит, Арт? Ты пришел сюда и набросился на меня? НА МЕНЯ? Какого хрена?

— Как будто тебя это волнует.

— Неважно,  — сказал он, с презрительной насмешкой.  — Ты пришел сюда и набросился на меня. Твоя проблема, теперь моя проблема. Так что, либо ты говоришь мне, что происходит, либо идешь домой и разбираешься с этим.

Как бы мне ни было неприятно это признавать, он был прав. Я должен был объяснить ему, своё странное поведение. Следующие 5 минут я объяснял ему, что произошло. Я рассказал ему, как плохо себя чувствовал после того, как съел сомнительную еду из Вurgеr Кing. Конечный результат был "взрывным" (если вы понимаете, о чем я). Все, что я должен был сделать на работе, можно было сделать с домашнего компьютера, поэтому я пошел домой.

Но, по воле судьбы, этот бурлящий желудок обернулся судьбоносным открытием о судьбе моего брака. Я не ожидал, что Пейдж будет дома. Днем она работала, а обеденный перерыв проводила в спортзале.

Или я так думал.

Когда я подъехал к своему дому, у обочины стояла незнакомая машина. Это не вызвало никаких тревожных сигналов, потому что перед нашим домом уже парковались люди, чтобы навестить наших соседей. Поскольку я не видел машины Пейдж, я не ассоциировал это с ней.

Я также был слишком занят, чтобы беспокоиться о какой-то случайной машине. Моей задачей, было добраться до туалета как можно быстрее. Поэтому я просто заскочил в свой подъезд, не задумываясь об этом.

Войдя в дом, я почувствовал, что моя еда пытается сбежать от меня. Я бросился в ванную, чтобы не испачкать штаны. Когда я ворвался в дверь, то застал там двух очень удивленных любовников.

Нет нужды говорить, что мне не хотелось больше срать. Но ощущение в животе, было не менее взрывоопасным.

Эта сцена была бы смешной, если бы не была такой трагичной. Я наполовину ожидал, что Ланс будет смеяться надо мной, когда я буду пересказывать свой ужасный день. Но он этого не сделал. По мере рассказа, он становился все более задумчивым. Когда я закончил, он только покачал головой и зарычал. Затем, сжав губы, он гневно выкрикнул:

— Чертова сука! Эта тупая... гребаная сука! Трахни ее!

Я неуместно хихикнул и пошутил:

— 

Забавно... именно это и делал тот парень.

Он проигнорировал это. Вместо этого, он в гневе зашагал по комнате.

— Кто этот ублюдок? Это кто-то из наших знакомых?

Затем он перестал вышагивать и посмотрел на меня, как будто ему что-то пришло в голову.

— Черт возьми, Арт. Скажи мне, что это не Брайан. Этот змей, всегда не сводил глаз с Пейдж!

— Нет, это не Брайан. Ты помнишь, что последний парень сделал с ним за то, что он трахал свою жену. Я не думаю, что он будет связываться с замужними женщинами какое-то время. Я не знаю, кто этот парень. Он выглядит знакомым, но я не могу распознать его лицо.

По правде говоря, этот момент с братом был именно тем, что мне было нужно. Иногда тебе просто нужен кто-то на твоей стороне. Тебе нужен союзник, чтобы ненавидеть тех, кого ты ненавидишь, и злиться просто потому, что ты такой. Никаких мудрых слов, никаких претенциозных банальностей. Просто ухо, чтобы услышать, и сердце, чтобы почувствовать. Мы с Лансом редко встречались глазами, но в конце концов, мы все равно были братьями-близнецами. Нам было позволено издеваться друг над другом. Это было наше право. Но если кто-то ещё пытался это сделать...

Стук в дверь, заставил нас вздрогнуть. Мы бросили друг на друга знающий взгляд, когда он встал, чтобы ответить. Я услышал голос Пейдж с другой стороны, спрашивающей обо мне.

— Он ушел,  — резко сказал Лэнс, грубым отстраненным голосом.

После паузы, Пейдж сказала:

— Но... ты позвонил мне и сказал...

— Он ушел,  — повторил Ланс, прервав её.

Его голос был безвкусным и ровным, но в нем сквозило отвращение. Пока она стояла, потеряв дар речи, он закончил разговор, сказав:

— Пока, Пейдж,  — и захлопнул дверь перед её носом.

Когда он вернулся и сел в кресло, я улыбнулся ему в знак благодарности. Он слегка кивнул, в знак согласия, взял другой контроллер из своего игрового центра и продолжил играть в свою игру. Больше мы ни о чем не говорили, так и просидели до конца дня.

•  •  •

Ближе к вечеру стало очевидно, что я не могу вечно избегать Пейдж. В какой-то момент, я должен был принять то, что происходит. Моё промедление в этом вопросе, было странным способом удержать последние остатки моей жизни. Как только я вернусь домой, гибель моего брака станет реальностью. Будут заданы вопросы, даны ответы и приняты решения. Естественно, в ход пошли бы ругательства, крики и обзывания. Ведь предательство не может быть без эмоциональных всплесков, которые его сопровождают, не так ли?

После нескольких часов молчаливого наблюдения за тем, как Ланс играет в игры, я сказал ему, что ухожу. Когда я встал, чтобы уйти, он проводил меня до двери.

— Ты в порядке?  — спросил он, с обеспокоенным выражением лица.

— Не очень. Но я не собираюсь делать глупостей,  — правдиво ответил я.

Он кивнул и быстро обнял меня.

— Удачи, брат,  — сказал он, открывая дверь, чтобы выпустить меня.

Я ехал домой в гнетущей тишине. Слышны 

были только звуки проезжающих машин и мои собственные мысли, предающие меня.

Как она могла так поступить со мной? Почему она так поступила?

Это были вопросы, вокруг которых вращались все остальные мысли. Мой мозг пытался все рационализировать. Он пытался найти ответ. Когда он все же приходил к одному, я отбрасывал его и искал другой. Реальность осознания того, что она просто не любит меня, была слишком болезненной, чтобы вынести её.

Наконец я приехал домой и припарковался на своей подъездной дорожке, рядом с Nissаn Махimа Пейдж. Странная машина, стоявшая перед моим домом, исчезла. Все выглядело настолько нормально, что я мог бы обмануть себя, решив, что все это сон.

Но это было не так. Это была реальность. Мой разум, воспроизводил кадр за кадром весь день. Её мокрое тело, стоящее на коленях перед ним, его торчащая эрекция, вода, стекающая по их обнаженным телам, выражение чистого блаженства на лице этого засранца, когда его член сосали запретными губами — я был атакован всем этим.

Однако, видение, которое застряло в памяти, не было живым действием фильма Skinеmах, который разыгрывался в моей ванной. Это было то, что происходило снаружи. Вялые просьбы Пейдж зайти в дом и апатичные попытки утешить меня, говорили о проблеме, которую я упустил из виду. Возможно, это была не совсем апатия — возможно, мне просто так показалось. Но истерики явно не хватало. Когда человек сталкивается с потерей чего-то дорогого для него, он впадает в истерику. В их мольбах есть отчаяние. Пейдж говорила так, словно пыталась убедить меня позволить её матери остаться на выходные, а не умоляла меня простить её.

Неужели я этого не стою? Отчаянная мольба о прощении?

Я поднял голову и увидел силуэт в окне, смотрящий на меня. Он был слишком высоким, чтобы быть нашим сыном или дочерью (Джош и Алли, которые по совпадению были близнецами, потому что Пейдж также несла ген близнецов). Я знал, что это должна быть Пейдж. По крайней мере, я надеялся, что это она. С таким же успехом, это мог быть и другой любовник.

Ладно. Возможно, это было мелочно.

Я вздохнул, открыл дверь и вышел из машины. Нетвердыми шагами, я направился к дому и, наконец, вышел на крыльцо. Потом посмотрел на окно, в котором виднелся силуэт, и убедился, что это силуэт Пейдж. Я на мгновение закрыл глаза, прежде чем повернул ручку и вошел в дом.

— Твой брат — грубый засранец,  — сказала она безжизненным голосом, когда я закрыл за собой дверь.

Она даже не обернулась.

— Ну да. Я бы подумал, что грубее сосать член другого парня в душе, пока я на работе.

Мне было втайне приятно, что она вздрогнула, когда я это сказал. Я не видел выражения её лица, но я надеялся, что это было выражение обиды. Может быть, даже несколько слез.

Скорее всего, нет. Человеку должно быть не все равно, чтобы вызвать такую реакцию.

После неловкой паузы, я начал подниматься наверх. Мне так много хотелось сказать, но 

я не знал, с чего начать. К счастью, она нарушила молчание, хотя и произнесла самое очевидное утверждение, когда-либо известное человеку.

— Нам нужно поговорить.

Я громко вздохнул, но ничего не сказал. Половина меня, раздражала необходимость делать это, другая половина отчаянно нуждалась в этом. Она повернулась ко мне лицом. Когда её взгляд упал на моё явно ушибленное лицо, она смягчилась от сочувствия. Она протянула руку, чтобы коснуться меня, но я отпрянул и покачал головой. Это было слишком знакомо — слишком любовно. И то, и другое, сейчас было неприемлемо.

На этот раз, вздохнула она. Затем она просто прошла мимо меня в гостиную. Приняв невысказанное приглашение, я последовал за ней.

Когда мы расположились на противоположных концах комнаты, на нас опустилась плотная тишина. Я заговорил первым.

— Где дети?

— У моей сестры,  — ответила она, внося свой вклад в светскую беседу.

Я кивнул и нервно постучал ногой.

— Хорошо, Пейдж,  — сказал я, когда больше нечего было сказать, кроме того, что нам отчаянно требовалось.  — Ты хотела поговорить, так говори.

То, что её поставили в такое положение, должно быть, немного выбило её из колеи, потому что она заикалась, пытаясь найти, что сказать.

— Я... эм... я...  — Затем она посмотрела в сторону и взяла себя в руки.  — Я просто хотела начать с того, что мне жаль. Ты не заслужил того, чтобы узнать это таким образом. Я знаю, что ты злишься на меня, и я это заслужила.

Что это было, черт возьми? Это должно было быть извинением? Не за то, что она мне изменила, а за то, как я об этом узнал. Это должно было заставить меня, чувствовать себя лучше?

— Думаю, это моя вина. Видишь ли, я думал, что ты на работе. Если бы я знал, что ты... эээ... развлекаешь компанию, то я был бы более вежлив и позвонил тебе. Таким образом, ты бы успела снять с себя камни своего любовника до того, как я войду.

Я саркастически сплюнул. Она покачала головой.

— Это не то, что я имела в виду, и ты это знаешь.

— Нет, конечно, нет. Ты хотела сказать: "Арти, прости меня за то, что я трахалась с другим парнем за твоей спиной. Прости, что изменила тебе в твоем собственном доме. Это был ужасный, эгоистичный, стервозный поступок".

Я говорил, используя раздражающий, плаксивый, высокий голос, чтобы подражать ей. Затем я сказал:

— Я имею в виду, что так сказала бы любая другая жена.

Она посмотрела на меня.

— Во-первых...  — сказала она, с ноткой раздражения в голосе,  — ... это наш дом. Я оплачиваю счета так же, как и ты. Во-вторых, ты перевираешь мои слова.

Я не мог удержаться, чтобы не хихикнуть, хотя ничего смешного не было. Это было, скорее, неверие, чем забава.

— Ничего себе. Тебя поймали на измене, а ты хочешь спорить о том, как мы делим счета?

Я видел, как она пытается придумать ответ. Прежде чем она успела, я снова вступил в разговор.

— К твоему сведению, я не 

перевираю твои слова. Я слышу, что ты говоришь, но я также слышу, что ты не говоришь. Так почему бы нам не попробовать вот что: отбросить "извини". Просто будь со мной настоящей и перестань вполголоса извиняться.

Она печально покачала головой.

— Верь во что хочешь, Арти. Но мне жаль. Я никогда не хотела причинить тебе боль.

Я почувствовал, как моё лицо исказилось, чтобы соответствовать скептицизму, который пронесся в моей голове.

— Правда? Ты не думала, что это причинит мне боль? Скажи мне, за что именно ты извиняешься? Потому что ты не извинилась за то, что трахалась с другим парнем. Ты не извинилась за то, что выбросила наш брак на помойку. Ты точно не извинилась за то, что трахалась с ним, пока не трахалась со мной. Так за что, черт возьми, ты извиняешься?

— Я уже сказала тебе. Ты просто не слушаешь.

— Неважно,  — сказал я, пренебрежительно махнув рукой.

Мы вдвоем сидели там в течение неловкого момента, прежде чем мне пришел в голову другой вопрос.

— Сколько времени прошло с тех пор, как мы занимались любовью?

— Какое это имеет отношение к чему-либо?  — спросила она, хотя выражение её лица, выдавало её попытку наивности.

Она знала, к чему я клоню.

— Я не помню, когда мы в последний раз трахались в душе посреди дня. Когда мы занимаемся сексом, это никогда не происходит спонтанно. Это больше похоже на то, что ты делаешь мне одолжение или вознаграждаешь меня за то, что я сделал что-то, чего ты хотела. Но этот засранец, получает восторженный минет.

Я начинал злиться, от звука собственного голоса. Слова, которые я произносил, заставляли меня видеть углы предательства, о которых я не думал раньше. Голосом, полным отвращения, я спросил:

— Насколько больше он получал, чем я?

Она посмотрела на меня с раздражением в глазах.

— Я не буду отвечать на этот вопрос.

Я проигнорировал её.

— По моим расчетам, я получал примерно... эээ...  — я сделал вид, что задумался, затем сказал:  — ... два раза в месяц. Ты согласна?

— Ты ведешь себя, как ребенок,  — сказала она, с презрением.

— А ты — сука!  — выплюнул я яд.

Она на мгновение посмотрела мне в глаза, прежде чем отвернуться. Я видел, как в них горели угольки гнева. Она ненавидела, когда её называли сукой.

— Обзываясь, мы ничего не добьемся.

Я узнал этот голос, который она использовала. Такой голос у нее бывает, когда кто-то выводит её из себя, но она все ещё пытается быть вежливой.

— Как и уклонение от вопросов.

— Это не вопросы. Ты просто хочешь меня поддеть.

Она была права. Я хотел, чтобы она почувствовала то, что чувствовал я. Злость, беспомощность, предательство — что угодно, близкое к тому, что творилось у меня в животе, было бы неплохо. Но это было невозможно. Неважно, что я говорил или делал, она не могла почувствовать ничего из этого. Она не могла их почувствовать, потому что я не предал её. Как хороший маленький муж, я остался верен своей клятве.

На 

несколько секунд все затихло, пока я размышлял. Наконец, я задал вопрос, на который отчаянно нуждался в ответе.

— Ты все ещё любишь меня, Пейдж?

Наступила беременная пауза. Эта пауза стоила миллиона поэтических фраз, написанных Шекспиром. Не было слов, которые могли бы сказать громче, чем эта секунда или две тишины.

— Да, люблю. Я всегда буду любить тебя. Только... не... так. Больше нет.

Не так. Мне было трудно понять, что это значит. Как ещё можно любить супруга? Я всегда думал, что ответ на этот вопрос — либо "да", либо "нет". По моему мнению, если это не было немедленное и неоспоримое "да", то это было "нет".

Ранее этим вечером я думал, что она не любит меня. Не прошло и часа, как та же мысль, снова пришла мне в голову в машине. Теперь я знал это с уверенностью.

Я не мог этого сделать. Не сейчас. "Не так" высасывало из меня все силы. Поэтому я молча встал с дивана. К сожалению, чтобы уйти, мне пришлось пройти мимо нее. Она воспользовалась этой возможностью, чтобы остановить меня, протянула руку и схватила меня за руку.

— Пожалуйста, не убегай. Мы должны закончить это. Сейчас. Это было так долго.

Я отдернул руку и посмотрел на нее.

— Что ещё нужно сказать? Ты не любишь меня. Все остальное не имеет значения.

— Это не то, что я сказала, и ты это знаешь,  — защищалась она.  — Я понимаю, что тебе сейчас больно. Я так поступила с тобой и сожалею об этом. Но ты перекручиваешь все, что я говорю.

Я усмехнулся.

— Это очень важно с твоей стороны — понимать, через что я прохожу. Ты так со мной общаешься. Так скажи мне, когда ты "разлюбила" меня? Это было до или после того, как ты начала трахаться с другими людьми? Потому что я не помню, чтобы ты упоминала мне об этом.

Я сказал это с сарказмом, используя свои пальцы, чтобы сделать воздушные кавычки, когда я сказал "разлюбила".

Она посмотрела на меня, сузившимися глазами.

— Опять ты за своё. От того, что ты будешь придурком, легче не станет.

— Виноват, Пейдж. Мне жаль. Правда. Я не понимал, насколько это тяжело для тебя.

Она начала что-то говорить, но потом остановилась. Казалось, мой цинизм окончательно разрушил последние остатки, её притворно вежливого поведения.

— Знаешь что, Арти? Ты прав. Я должна перестать извиняться. Ты будешь верить в то, во что хочешь, и превращать все, что я говорю, в нечто злое.

Я не мог не вставить последний укол.

— Так это ты пыталась пощадить мои чувства? Шлюха с золотым сердцем. Как причудливо. Думаю, я должен считать за счастье, что ты не сбежала и не стала бандитом.

Это было последней каплей. Извиняющееся выражение на её лице исчезло. Сначала оно сменилось раздражением, а затем превратилось в высокомерную ухмылку. Она презрительно рассмеялась и сказала:

— Да. Я пыталась пощадить твои чувства. Видишь ли, я не собиралась говорить тебе, что ты скучный, тучный мужчина, чье представление 

о занятиях любовью — это два тыка и извинения. Я не собиралась напоминать тебе, что последний раз мы спонтанно ходили на свидание — или делали что-то веселое — до того, как я забеременела. О, нет. Я определенно не собиралась говорить тебе, что твоя жалкая попытка соблазнения — это жалкие 5 минут ленивого орального секса — полностью пропуская клитор — перед тем, как ввести свой полутвердый член в моё сухое влагалище. Я не собиралась упоминать ничего из этого.

Ее слова попали в точку. Я знаю, что просил правды, но я не знал, что эта правда настолько жестока. Не помогло и то, что она была сделана в намеренно разрушительной манере.

Поэтому я поступил так, как поступает любой человек, когда на него нападают. Я ответил.

— Ну, когда у тебя есть жена, которая просто лежит там, как теплая надувная кукла, какой романтики ты ожидаешь?

Она только ухмыльнулась. Очевидно, я нанес недостаточно сильный удар, потому что её следующий удар был переворотом.

— Как ты думаешь, почему я просто так лежу? А? Ты думаешь, что можешь просто прыгнуть в машину посреди зимы, завести её и умчаться?  — Она рассмеялась, как будто я её забавлял, и покачала головой, с самодовольным блеском в глазах.  — Девушке нужно с чем-то работать. Если бы ты действительно видел меня и Деррика сегодня днем, ты бы увидел, какая я женщина, когда у меня есть мужчина, который действительно знает, что делает.

Бум. Это был звук удара моего сердца — и моей гордости — об пол. Все, что я мог сделать, это стоять ошеломленный, пока её слова эхом отдавались в моей голове. После этого, не было никакого возвращения. Мне больше нечего было сказать, чтобы сохранить лицо. Она, по сути, оставила меня недееспособным, нанеся удар в самое уязвимое место — по моему мужскому достоинству.

Я не знаю, что показало моё лицо, но, должно быть, это была ужасная агония. Её гнев мгновенно исчез, а выражение лица стало испуганным и ещё более извиняющимся, чем было.

— Боже, Арти. Мне так жаль. Пожалуйста, я не хотела, чтобы все вышло именно так. Я...

Она могла продолжать говорить, а могла остановиться на середине предложения. Честно говоря, я не могу сказать. К тому времени, когда она начала отступать и пытаться отказаться от своих обидных слов, я уже вышел из комнаты.

•  •  •

На следующее утро, я проснулся от неожиданности. Будильник не разбудил меня, как обычно. Я поднял глаза на то место, где должны были быть часы, и обнаружил на его месте незнакомую пустоту. Мне потребовалась минута, чтобы понять, что я не в своей удобной двуспальной кровати. Я находился в гостевой спальне, спал на двухместной кровати, с матрасом толщиной не больше макси.

Мое тело говорило мне, что я опаздываю на работу. Я чувствовал это, даже если на часах не было цифровых цифр, чтобы указать на это. Я сел и потянулся, морщась от того, что спина трещит и наказывает меня за то, что у меня не 

хватило здравого смысла, хотя бы поспать на диване.

Когда я сполз с кровати и посмотрел на зеркало над комодом, я застонал. Отражение показывало мужчину, небрежно одетого в помятую одежду, которую он носил накануне.

"Скучный, тучный человек",  — пришло мне в голову, когда моё изображение уставилось на меня. Я поднял рубашку, сделал глубокий вдох и втянул живот. Все выглядело не так уж плохо. Так я думал, пока не выдохнул и не позволил животу вернуться в своё естественное состояние. Он выскочил и провис над моим поясом.

Когда я позволил себе такое?

Увидев эту менее чем лестную фотографию, я вспомнил о вчерашней ссоре. Я почувствовал тот же укол, что и тогда, когда Пейдж выразила свои истинные чувства. Я взглянул на мужчину в зеркале, и мне пришлось отвернуться. Я не мог смотреть на него, не слыша её насмешек. Он был неудачником, настолько, что его жене пришлось действовать за его спиной и искать ему замену.

Я дошел до главного туалета. Быстро постучав, чтобы убедиться, что Алли не забаррикадировалась там, я открыл дверь и вошел. Я сонно выполнил свой утренний ритуал (не забывая избегать зловещего зеркала над раковиной) и приготовился к новому дню.

До вчерашних событий я думал, что моя жизнь вполне хороша. Я решил остаться в магазине после окончания колледжа. Получив степень в области управления бизнесом, я, в итоге, получил повышение до районного менеджера. Теперь, спустя 18 лет, я отвечал за 4 суперцентра и 3 соседских рынка.

Моя работа не была гламурной по любым стандартам; однако это был честный заработок, который очень хорошо оплачивался. Мы с женой получали более 200 тысяч в год, вместе с нашими зарплатами. У нас было практически все, что мы хотели: хороший дом, две новые машины и двое детей, получивших образование в частной школе.

Несмотря на то, что мы оба работали полный рабочий день, мы уделяли время нашим детям. Пейдж следила за тем, чтобы приходить домой достаточно рано, чтобы готовить для семьи, и мы попеременно возили детей на различные мероприятия. Джош был в футбольной команде, а Алли любила устраивать ночевки со своей лучшей подругой. Были и другие вещи, которые требовали близнецы, например, школьные покупки, помощь в школьных проектах или просто роль судьи. Чтобы успевать за ними, требовались мы оба.

Разве это не американская мечта? Я думал, что да. Очевидно, этой мечты Пейдж было недостаточно. Оказалось, что она хотела того, чего я был не в состоянии ей дать. Все, чего она хотела, это быть с кем-то, кто не был мной.

Когда я выходил из ванной, я не обращал на это внимания. Как раз когда я выходил, Пейдж быстро шла по коридору, направляясь в комнату Джоша. Без сомнения, она ворвалась туда, чтобы разбудить его во второй раз (он часто переворачивался и снова засыпал). Мои дети напоминали мне Ланса и меня самого. Алли была ответственной (как я), а Джош — очаровашкой (как Ланс).

Мы практически бегали друг за другом. Пейдж была легка на 

ногу, поэтому она ловко увернулась от меня и избежала столкновения.

Мы оба неловко извинились, обходя друг друга, как два незнакомца, столкнувшиеся на улице. Затем мы просто стояли там, и между нами воцарилась неловкая тишина.

— Я... э... должна поднять Джоша,  — заикаясь, произнесла она.

— Хорошо,  — был мой блестящий ответ.

Затем мы просто повернули в разные стороны и оставили между нами некоторое расстояние.

Я никогда не был так счастлив, когда ехал на работу как в то утро. Мне нужно было выбраться из этого дома. Как только я оказался за своим рабочим столом, я постарался отодвинуть Пейдж на второй план.

Пока я был активно занят работой, все было в порядке. Но как только выдавалось несколько минут свободного времени, я думал о ней и её спутнике. Во многих отношениях, тот момент в душе, застыл как святыня для всех тех способов, которыми я был недостаточно мужчиной для нее. Нет большей формы выхолащивания, чем женщина, которая хочет мужчину настолько сильно, что готова бросить своего мужа.

"Если бы ты действительно видел меня и Деррика сегодня днем, то ты бы увидел, какая я на самом деле, когда у меня есть мужчина, который действительно знает, что делает".

Я не мог проигнорировать это заявление. С этим засранцем (кем бы он ни был), она была авантюрной, спонтанной и открытой — даже немного нимфоманкой. Она была таким сексуальным существом, каким не была со мной. Я мог видеть это, даже в тот небольшой промежуток времени. Что бы он ни делал для нее, я этого не делал. Я не мог отрицать этого, когда доказательства были прямо перед моим лицом.

Мой телефон завибрировал в кармане. Я достал его и увидел, что мне пришло сообщение от Пейдж. Я застонал, прочитав его.

"Прошлая ночь, вышла из-под контроля. Нам нужно поговорить, без мелочных придирок".

Я почувствовал, как во мне снова поднимается гнев. Мелочные придирки? Она действительно это написала? Она так восприняла прошлую ночь?

Но я не стал выходить из себя. В этом не было никакого смысла. Я просто написал ответ.

"Согласен. Мы поговорим вечером".

Через несколько мгновений пришел ответ:

"ОК. Тогда до встречи".

Я посмотрел на время на своем телефоне, прежде чем убрать его. Было уже почти пора идти. Мне нужно было посетить одно из моих мест и пройтись по нему. Это конкретное место, было моим проблемным ребенком. Продажи были низкими, кражи — высокими, и постоянно происходили какие-то инциденты. Эти проблемы не были результатом ленивого персонала или плохого управляющего магазином. Дело было в месте. Этот магазин находился в центре малообеспеченного района города, он же — гетто.

Многие люди задыхаются, когда делают различия между разными сообществами. Стало табу даже поднимать такие темы, даже если это относится к тому, почему плохие вещи случаются с бизнесом. Политкорректность, запрещает нам смотреть на это. Если мы это делаем, то мы либо расисты, либо фашисты. Мы должны игнорировать это и делать вид, что есть другие факторы.

Правда заключалась в том, что этот магазин закрывался 

в полночь, в то время как все остальные, в радиусе 80 км, были открыты круглосуточно. Почему? Потому что в этом районе было больше драк, перестрелок, краж и ограблений. За последние б месяцев, в радиусе 3 км было ограблено несколько предприятий. Это не был выпад против меньшинств или против класса. Это были факты.

Итак, я поехал в своё "проблемное дитя", чтобы встретиться с менеджером магазина Филом. Как бы я ни ненавидел этот магазин, Фил мне нравился. Он был моим любимым менеджером. Его отличало от других менеджеров то, что он был одним из самых молодых людей, занимавших эту должность, но при этом, самым целеустремленным. Ему было всего около тридцати лет, а он уже управлял собственным магазином. Он был хорошим парнем, очень профессиональным, всегда позитивно настроенным и трудолюбивым. Он изо всех сил старался повысить эффективность работы магазина, хотя мог бы просто принять это, как легкое задание. Он был успешен во многих аспектах — более успешен, чем его предшественники. Тем не менее, я чувствовал, что экономика не позволяла ему полностью раскрыть свой потенциал.

Приехав на место, я обнаружил его в кабинете, работающим на компьютере и разговаривающим по телефону. Увидев меня, он радостно улыбнулся, встал и пожал мне руку. После первой светской беседы, он повел меня на экскурсию по каждому из своих отделов. Я поговорил с каждым из руководителей отделов об их работе и провел легкую инспекцию, чтобы увидеть любые очевидные нарушения или вещи, которые можно улучшить.

Вернувшись в кабинет Фила, я наблюдал за ним. Мне показалось, что он не очень похож на типичного менеджера магазина. Его молодость определенно была фактором, но было и кое-что ещё. Его телосложение принадлежало парню, который регулярно тренируется. Он не был крупным культуристом, но его грудь, плечи и плоский живот, делали его рубашку и галстук привлекательными.

Я знаю, что смотреть на него так, как я смотрел, звучит странно, но я ничего не мог с собой поделать. Я продолжал слышать в затылке насмешки жены.

"Я не собиралась говорить тебе, что ты скучный, тучный мужчина, чье представление о занятиях любовью — это два тыка и извинения".

— Фил, ты не возражаешь, если я задам тебе личный вопрос?

— Вовсе нет.

Не было способа сформулировать это так, чтобы не показалось, что я его проверяю, поэтому я просто честно спросил:

— Похоже, ты проводишь достаточно много времени в спортзале. Как ты находишь время?

Я ожидал, что он будет выглядеть неловко, но он этого не сделал.

— Ты не первый, кто спрашивает меня об этом, Артур. По правде говоря, это не так сложно, как об этом говорят. Быть здоровым — это не какая-то недостижимая цель.

Я рассмеялся.

— Вы, физкультурники, всегда говорите, что это так просто.

— Нет, это правда.  — Он сделал паузу на мгновение, как будто собирался с мыслями.  — Ты не возражаешь, если я задам тебе пару личных вопросов?

Мне было не по себе, от направления этого разговора, но я сказал:

— Валяй.

— Когда ты освобождаешься 

от работы, чем ты занимаешься?

Я задумался на мгновение. Я понял, к чему он клонит, и, естественно, попытался найти способ оправдать свою позицию.

— Я работаю от 9 до 12 часов каждый день. Когда я прихожу домой, я устаю до костей. Все, что я могу сделать, это поужинать и сесть отдохнуть.

Он задумчиво кивнул.

— Что ты ешь?

Я задумался и снова стал искать способы оправдаться.

— Моя жена — повар, готовящий здоровую пищу. Большую часть времени я ем то, что она готовит.

— Например?

— Ну, знаешь, как обычно. Овощи (я постарался упомянуть об этом первым), запеченная курица, рыба, рис — все в таком духе.

Он снова кивнул и спросил:

— А что ты ешь, когда она не готовит?

— Ну... бывают дни, когда я ем вне дома. Но это не часто.

Хорошо. Признаться, я преувеличил и преуменьшил некоторые вещи. Моя жена действительно готовила здоровую пищу, но это не мешало мне наслаждаться пончиком или булочкой на завтрак, или четверть бутерброда на обед.

Но я не собирался признаваться ему в этом.

Фил мог знать об этом, а мог поверить мне на слово. Я не мог сказать — у него был хороший покерфейс. Он потянулся к своему столу и достал карточку.

— Я работал в этом спортзале до того, как пришел в магазин. У нас был отличный персонал и очень хорошие тренеры. На самом деле, женщина, которая сейчас управляет этим залом, была тренером, когда я там работал. Ты должен зайти и проверить. Если ты когда-нибудь захочешь посмотреть, есть ли изменения, которые ты мог бы сделать, кто-нибудь там тебе поможет.

Я взял карточку и посмотрел на нее. На ней в центре был логотип спортзала. Поверх логотипа, была наложена контактная информация.

— Менеджера зовут Наоми. Если когда-нибудь решишь пойти, скажи ей, что тебя прислал Фил.

•  •  •

Пока я ехал домой, я думал о Филе. Его вопросы, не давали мне покоя. Настоящие ответы на эти вопросы, зацепили меня ещё больше. Когда я подъехал к своему дому, я положил карточку в бумажник и приготовился к самому душераздирающему разговору, который только может быть. И снова.

Когда я вошел в свой дом, я увидел, что Пейдж сидит в гостиной. Телевизор был включен, но, похоже, он её не очень интересовал.

— Где дети?  — спросил я, заметив отсутствие шума.

— Я снова отправила их к сестре.

— Два дня подряд? Несомненно, она подозревает, что что-то случилось.

— Ну да. Лучше так, чем они услышат все наши вспышки гнева.

Я заставил себя пропустить это мимо ушей. Я снова занял место напротив нее. Несколько мгновений на часах тикали секунды, но ничего не было сказано. Я нарушил неловкое молчание, ещё более неловким вопросом.

— Почему, Пейдж?

Вес этих двух слов, был плотным и эмоционально насыщенным. Она дважды моргнула, в тщетной попытке остановить слезу, которая вырвалась и покатилась по её щеке.

— Потому что... ты меня больше не привлекаешь. Я не нахожу тебя привлекательным.

Она сказала это так, как будто сожалела о том, что ей 

пришлось произнести эти слова.

Я не знаю, почему я спросил. Она уже говорила мне об этом в прошлый раз, когда мы разговаривали. Наверное, мне нужно было услышать это снова, чтобы закрепить это в своем сознании. Несмотря на то, что это был второй раз, боль, которую я почувствовал, была свежей. С сердцем в горле, я спросил:

— Значит, ты разлюбила меня, потому что я толстый?

Еще больше слез потекло по её лицу.

— Дело не только в этом, Арти. Дело во мне и в тебе. Это все. Я... я не думаю, что осталось что-то от того, чем мы были раньше. Мы почти ничего не делаем вместе. Все о детях и счетах. Когда мы наконец-то вместе, нет... искры.

Стиснув зубы и поджав губы, я выплюнул:

— Мне не помогает и то, что я отстой в постели.

На этот раз, с её стороны не последовало никаких ответных действий. Она просто печально покачала головой и сказала:

— Мне жаль, что я вчера наговорила тебе таких вещей. Правда. Я была зла.

— Это правда?  — с надеждой спросил я.

По какой-то странной причине, моё сердце ухватилось за надуманную возможность того, что она откажется от своих слов.

Но она этого не сделала. Она не подтвердила и не опровергла это, но выражение её лица, было достаточным ответом.

Мое сердце снова разорвалось, от ужаса отказа.

— Почему ты просто не сказала мне? Я мог бы измениться. Почему ты позволила мне, все эти годы выглядеть идиотом? Зачем тебе нужно было обманывать меня? Почему, Пейдж? Почему?  — стрелял я в нее.

Было так много "почему", которые требовали ответа. У меня даже не было времени, задать их все.

Она пожала плечами и фыркнула.

— Я пыталась сказать тебе, по крайней мере, вначале. Но это ничего не изменило. Через некоторое время, я просто отмахнулась от этого и просто смирилась со всем. У нас была такая хорошая жизнь, что мне казалось, что я не имею права быть несчастной. Дети были счастливы. Ты был счастлив. Я думаю... я не знаю.

Она вскинула руки вверх, на последней части своего "объяснения".

Я не мог удержаться от выражения лица "какого хрена".

— Ты никогда не говорила мне, что я отстой в постели. Я бы это запомнил!

— Но я сказала тебе, что ты набираешь вес, и что тебе нужно постараться сбросить немного,  — сказала она, защищаясь.

Я был поражен.

— ВСЕ ЖЕНЫ ТАК ГОВОРЯТ! Откуда мне было знать, что это означает, что ты несчастлива в браке? И для справки, я тоже не был счастлив! У меня была жена, которая не была там полностью. Я не сложил два и два, но в глубине души я знал, что в нашем браке что-то не так. Я просто решил, что браки проходят через это, и смирился с этим.

— Ты просто смирился с этим?  — сказала она взволнованно.  — Вот в чем проблема. Самоуспокоение. Почему ты ничего не сказал? Почему ты не посмотрел, есть ли способ оживить нас? Ты 

только что сказал, что в глубине души ты знал, что что-то не так. Почему ты ничего не сделал, вместо того, чтобы просто смириться с этим?

Я не собирался позволить ей переложить вину на меня.

— Значит, это дает тебе право на измену?  — резко сказал я.  — Да, я думал, что что-то не так. Но это не я изменил. Это ты. Я не использовал застоявшийся брак, как предлог для того, чтобы пойти и завести какую-нибудь странность. Это ты почувствовала недовольство, чтобы выйти за пределы брака. Это ты считала меня скучным, толстым и непривлекательным. Это значит, что на тебе лежала большая ответственность, чтобы что-то сказать. Вместо этого, ты осталась в стороне и позволила нам оказаться... здесь.

Она выглядела так, словно была на грани того, чтобы что-то сказать, но остановилась. Затем она печально кивнула головой, в знак покорного согласия. После ещё нескольких секунд молчания, она спросила:

— И что теперь?

— Я не знаю, Пейдж. Я имею в виду, я думаю...

Я хотел сказать ей, чтобы она пошла на хуй. Я хотел выгнать её. Но по какой-то причине, не мог произнести слово "развод". Я никогда не думал, что произнесу это слово.

— Не знаю,  — повторил я.

Она выглядела обеспокоенной. Её глаза были опущены вниз, но я все равно мог что-то в них увидеть. Она придумывала способ сказать мне что-то. Когда она открыла рот, чтобы заговорить, моё сердце упало. Я знал, что последует дальше.

— Я... я думаю, нам нужно развестись, Арти,  — тихо сказала она, не поднимая глаз.

Эти слова, снова и снова звучали в моей голове, как церковный колокол. Она была права. Логичным решением этой дилеммы, было покончить с потерями и двигаться дальше.

Это звучит так просто, не так ли? Но в этом-то и проблема брака: он не логичен. Ничто в любви не логично. Какой человек идет на деловую сделку, зная, что она провалится на 50%? Никто. Любовь и брак — это обязательства, основанные на эмоциях. Логика просто мешает.

Но для нее, это было простое решение. Просто разойтись. Легко и просто. Здесь не на что смотреть.

Я стал злиться. Конечно, я злился из-за неверности и всего остального, но в этом был и подростковый элемент. Я злился, что это не я предложил расстаться. Это она изменила. Я должен был сказать ей, чтобы она собирала свои вещи и уходила. Вместо этого, я не решался нажать на курок. В моем сердце, оставался последний клочок надежды. Но я должен был знать, что она не чувствует того же самого. Её действия, говорили об этом во весь голос.

— Конечно, ты думаешь, что мы должны,  — сказал я, с сарказмом.  — Не стоит беспокоиться о том, как это повлияет на близнецов. Нет, нам нужно развестись, потому что тебе нужен член.

— Да ладно тебе, Арти. Даже ты сказал, что ты несчастлив.

— Да, но...

Я уже собирался начать объяснять, почему её мысли абсурдны. Но потом я понял, что в этом 

нет смысла. Она покончила со мной, и так было уже некоторое время. Единственное, чего можно добиться унижением — это выглядеть и чувствовать себя неудачником.

Я почувствовал, что должен покинуть эту комнату, уйти от нее. От меня исходила вонь отказа. На этот раз, когда я встал, чтобы уйти, она не остановила меня. Я начал уходить, но у меня остался один животрепещущий вопрос. Я остановился в тамбуре, ведущем в фойе.

— Кто был тот парень?  — спросил я, не поворачиваясь к ней лицом.

Я пытался сохранять спокойствие, задавая этот вопрос, и я не смог бы этого сделать, если бы посмотрел на нее.

— Деррик. Его зовут Деррик. Он парень, с которым я работаю.

— Деррик,  — повторил я голосом, который даже не переходил в шепот.  — Кажется, я его помню — с той офисной вечеринки, два года назад. Вы двое, много танцевали вместе.

Должно быть, она прочитала между строк то, что я сказал, потому что её реакция была почти мгновенной.

— Мы тогда не спали вместе. Я клянусь.

С моих губ сорвался грустный смешок.

— Ну, я думаю, это уже что-то, не так ли?  — Я повернул голову настолько, чтобы взглянуть на нее краем глаза.  — Вы, ребята, флиртовали? Что-то должно было происходить. Я мог видеть... что-то. Ваше общение было слишком дружелюбным, чтобы быть просто коллегами.

— Какое это имеет значение, Арти?  — грустно спросила она.

— Это имеет значение для меня.

Ее глаза закатились, и она стала смотреть в потолок.

— Отлично. Думаю, можно сказать, что там было сильное влечение. Может быть, даже немного флирта. Но это был не более чем офисный балаган. Только когда мы встретились в спортзале, все стало более... реальным.

Когда я ответил на этот раз, я не смог сдержать яд.

— В спортзале. Конечно, вы встретились в спортзале. И это заставило тебя, с энтузиазмом разрушить свой брак, верно? Но это было оправдано, потому что я толстый, скучный парень, который не может удовлетворить свою жену.

— Арти...  — ныла она.

Я не обратил на нее внимания и продолжил свою тираду.

— Потому что он отличный трахальщик, который знает, что делает. Это превращает тебя в какую-то нимфоманку. Разве не это ты мне говорила?

Она не ответила. Вместо этого, она повторила свою фирменную фразу:

— Мне жаль, что я сказала тебе такие вещи.

Мне было так противно слышать её слова. Это была пощечина. Я знаю, что это должно было быть извинение, чтобы загладить боль, которую она причинила, но это была пустота. Ей было жаль не того, что она сказала, ей было жаль, что она произнесла это вслух. Это были её настоящие чувства. Она сожалела лишь о том, что разозлилась настолько, что позволила фильтру полностью опуститься.

— Неважно,  — сплюнул я, выходя из дома.

Я вышел прямо из дома и сел в машину.

И снова я оказался дома у брата. Он открыл дверь, посмотрел на меня, а затем отступил в сторону, чтобы впустить меня.

— Ты останешься у меня?  — спросил он.

Я ответил кивком. Не говоря ни 

слова, он исчез в глубине квартиры и вернулся с одеялом.

— Спасибо,  — сказал я, беря его.

— Нет проблем.  — Когда он шел к своей спальне, он крикнул через плечо:  — Только не начинай вести себя, как придурок. А то я тебе задницу надеру. Опять.

Я расстелил одеяло на диване, разделся и пошел в ванную, чтобы воспользоваться ей, прежде чем лечь. Вымыв руки, я посмотрел на себя в зеркало Ланса. Покачав головой, я вышел из ванной и растянулся на своей импровизированной кровати.

Во что превратилась моя жизнь? Как она могла так сложиться? Я делал все, что, как мне казалось, я должен был делать. Я много работал, почитал свою жену и семью и никогда не нарушал закон. И все же, я спал на диване моего брата, как будто это я сделал что-то плохое.

Темнота нависла надо мной, когда я закрыл глаза, пытаясь заснуть.