Семьянин. Часть 1

Пока мы шли через кампус прочь от комнаты моего младшего сына в общежитии, моя жена, Аманда, пыталась сдержать слезы. Мы только что заселили его, и теперь Аманда сопела, как и наша соседка Кэти, чей мальчик жил в комнате вместе с нашим сыном.

— Не могу поверить, что наши мальчики уже выросли,  — вздохнула наша соседка Кэти, доставая из сумочки салфетку.

Одну из салфеток взяла моя жена, Аманда.

— Да, в это трудно поверить,  — сказала Аманда, вытирая глаза.  — Теперь им придется принимать так много решений самостоятельно.

Я тоже думал о собственном важном решении. Я начал сомневаться, пока мы шли к парковке.

— Стоит ли мне спускать курок? Мои планы вынашивались почти десять лет. Правильно ли выбрано время? Нужно ли вообще это делать?

Аманда сделала движение, чтобы сжать мою руку. Я уклонился от этого, потянувшись в карман, чтобы достать ключи от машины, хотя мы были ещё довольно далеко от моего внедорожника, и увидел, как наша соседка Кэти бросила на меня озадаченный взгляд.

— Марк, все в порядке.  — заговорила Аманда.  — Я знаю, что ты чувствуешь.

Если бы ты только знала,  — подумал я, возвращаясь мыслями в прошлое и к тому моменту, с которого все началось.

•  •  •

Помнится, мы с Амандой только что отпраздновали десятую годовщину свадьбы, к тому же, это был год выборов. Тогдашние жулики пытались рассказать нам о том, что вторая сторона — ещё большие воры и лжецы. Мне было интересно, когда эти жуликоватые политики умирают, надо ли копать яму, чтобы их похоронить? Или они ввинчиваются прямо в землю?

После обеда я взял почту и с удовольствием увидел среди нежелательной почты и счетов мягкий конверт. Я выиграл на торговой площадке кучу SD-карт, и доставка была просрочена.

Я вскрыл мягкий конверт с обратной стороны и с ужасом увидел ещё один пузатый манильский конверт меньшего размера.

— Черт!  — пробормотал я, открывая вложенное письмо.  — Надеюсь, на этой ставке я не прогорел. Это испортит мне весь день.

Испорчен был не только мой сегодняшний день, но и многие будущие дни.

Дорогая Аманда,

Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии и хорошем расположении духа.

Недавно я осознал и признал свою зависимость от алкоголя. С помощью моей высшей силы и спонсора я работаю по программе. Сейчас вот уже девяносто дней как я чист и трезв.

В рамках программы «Двенадцать шагов» я составил список всех, кому причинил вред, и пытаюсь загладить перед ними свою вину.

В твоем случае я более чем готов попытаться напрямую исправить ситуацию, но не знаю как. Только сейчас, с обретением трезвости, я начал сожалеть о наших действиях. Но не хочу причинять тебе душевную травму или вносить разлад в твою жизнь.

Хотя и чувствую себя трусом, лучшее, что я могу сделать, это попросить у тебя прощения и, если ты хочешь, пообещать никогда больше не связываться с тобой.

Делай с содержимым все что пожелаешь. У меня не хватает смелости уничтожить его, но в то же время я чувствую, что у меня 

нет воли противостоять искушению хранить их, связанному с воспоминаниями.

Всегда с теплыми пожеланиями

Джош.

— Какого черта,  — сказал я вслух, разворачивая разорванный конверт с мягкой обложкой, чтобы посмотреть на его лицевую сторону. Теперь я увидел, что он адресован моей жене Аманде.

— Джош? Сожалеет об их действиях? О каких действиях?

Единственный Джош, которого я знал, был соседом, давно переехавшим. Джош был одним из тех неудачников, что жили в подвале у своих родителей. Пьяный большую часть времени, он утверждал, что занимается фотобизнесом. Джош был на десяток лет старше нас с Амандой. Мы называли его «Слинки», ни на что не годный, но вызывающий улыбку, когда падает с лестницы. Я вспомнил кое-что о том, что после смерти родителей Джош был вынужден покинуть дом, не сумев заплатить налог на недвижимость или что-то в этом роде.

Мои мысли были в таком смятении, что лишь через секунду я заметил, что все ещё держу в руках маленький манильский конверт.

Отбросив мягкий конверт и письмо в сторону, я вскрыл пухлый манильский конверт. Из него выпала пачка фотографий размером 8х13. На первых нескольких фото была изображена Аманда на десяток лет моложе в довольно эротических позах. Она была одета в облегающую блузку и шорты. Наряды выглядели знакомыми, я перевернул фотографии и не увидел даты.

Я зашел в свой домашний офис и взял фотографию в рамке из коллекции семейных фотографий на моем столе. Это была фотография сидящей Аманды и нашего первого сына, которому на момент съемки было меньше года. Эту фотографию Аманда подарила мне на Рождество. На фотографии в рамке Аманда была одета в тот же самый наряд. Также освещение на фотографии в рамке с моим старшим сыном было почти таким же, как на фото, полученное мной сегодня по почте. Я перевернул фотографию в рамке, дата была девять лет назад. Теперь у меня есть дата, соответствующая фотографиям.

Я просмотрел фотографии. В череде снимков Аманда переходила от полуодетости к топлесс и полностью обнаженной. По мере того, как одежда Аманды уменьшалась, моё кровяное давление росло. На последней серии фотографий Аманда была с членом во рту, и трахалась в разных позах. Можно было сказать, что некоторые фотографии сделаны парнем, державшим камеру в руках, например, несколько снимков сверху, где Аманда смотрит в объектив, подмигивая, с членом во рту и улыбкой на лице. Другие, должно быть, сделаны камерой на штативе или снимки делались дистанционно по сигналу, так как фотографии, на которых Аманду трахали в миссионерском, догги и ковбойском стиле, имели смещение от центра и были немного хуже сфокусированы.

Я опустился на стул за своим столом. Чувствовал себя потерявшим сознание, как будто из моей головы ушла вся кровь.

— Как долго Аманда трахалась за моей спиной?  — размышлял я вслух.

Оглядев ассортимент фотографий моей семьи на столе, я попытался увидеть, нет ли на них «отпечатка» Джоша. Весь набор показывал эволюцию моей семьи. Аманда в день нашей свадьбы, Аманда с моим старшим 

сыном в младенчестве, Аманда с обоими нашими мальчиками, пока те росли. Кроме первой, на всех остальных фотографиях были логотипы различных фотомагазинов.

Внезапно мне в голову пришла ужасная мысль: А что, если мальчики не мои?!

Я схватил самую последнюю фотографию моей «любящей» жены и двух мальчиков. Они были одеты в бейсбольную форму летней лиги. Я почувствовал прилив гордости, который испытывает любой отец, глядя на своих отпрысков, но попытался взглянуть на них более критично. Оба мальчика внешне напоминали свою мать Аманду, однако, похоже, у них было моё телосложение и линия челюсти.

Откинувшись на стуле, я почувствовал усталость. Это не помогло. Затем в моем мозгу промелькнула мысль, заставившая меня порыться в ящиках стола. Я достал копию медицинского бланка, которую заполняли мои сыновья, чтобы играть в бейсбол в этом сезоне. В моё время бумажная волокита сводилась в основном к тому, к кому обращаться в случае несчастного случая. В настоящее время форма занимала почти б страниц с указанием пищевой аллергии, страховых компаний, отказов, лекарств и согласия. Даже договор об окончании Второй мировой войны умещался на одном листе бумаги. Почему-то мне было трудно поверить, что бейсбольная лига моего ребенка важнее, чем окончание Второй мировой войны.

Потребовалось некоторое время, но я нашел данные на объемном бланке, который искал,  — группы крови, заполненные нашим врачом. Потянувшись в бумажник, я достал свою карточку донора крови Красного Креста. Карточка гласила: группа «О». У Аманды была та же группа крови, мы всегда шутили, что нам удобно сдавать кровь друг для друга. В анкете моего старшего сына было указано, что у него тоже группа «О», и я почувствовал огромное облегчение. Я внимательно просмотрел анкету младшего мальчика, чтобы найти информацию о его группе крови.

Жирными черными буквами было написано: группа крови: «А положительная».

Не будучи медиком, даже студент-биолог первого курса средней школы знает, что два человека с группой крови «О» не могут произвести на свет потомство с группой крови «А».

Я думал, что мой мир не может разрушиться дважды за один час, но это случилось. Я почти целую минуту смотрел на напечатанные буквы «А положительная», желая, чтобы буквы изменились. Но они не менялись.

— ТЫ, ИЗМЕНЯЮЩАЯ СУКА!  — крикнул я в пустом доме, стукнув кулаком по столу.

В голове неслись дикие мысли: «я убью Аманду». «Нет, брошу Аманду». «Нет, сначала убью, а потом брошу». «Нет, просто заберу мальчиков и брошу Аманду». Мальчикам было девять и одиннадцать лет, я был уверен, что если их спросят при разводе, они выберут старого дорогого папу... Или нет? Или будет ли у них выбор? Эти умственные упражнения продолжались около часа и просто измотали меня. Я не находил никаких решений, только все больше вопросов. Дошло до того, что я так устал, что мне потребовалось огромное усилие, чтобы подняться по лестнице и упасть в кровать.

•  •  •

На следующее утро я сидел за кухонным столом и смотрел в спину жене, пока та что-то делала в раковине. Вчера вечером,  

когда она с мальчиками вернулась из кино, я отпросился с ужина. После беспокойного ночного сна я чувствовал странное спокойствие, почти оцепенение. В доме все было по-прежнему: за ночь Аманда не изменилась. Но как будто кто-то показал мне все фокусы иллюзионистов. Я больше не испытывал благоговения и сомневался в каждом её шаге и мотиве.

— Аманда, ты помнишь Джоша?  — спросила я.

Лица Аманды я видеть не мог, но клянусь, её тело на мгновение напряглось перед ответом.

— Джоша? Нашего старого соседа Джоша? Ух ты, я не слышала этого имени уже около дюжины лет,  — сказала Аманда.

— Я как раз думал о Джоше и его фотографических штучках. Он всегда бегал вокруг и фотографировал соседских детей. Не думаешь ли ты, что он был педофилом или что-то в этом роде?

В голосе Аманды прозвучало облегчение, когда с усмешкой она ответила:

— Поверь мне, Марк, Джош не увлекался маленькими детьми.

— И откуда ты это знаешь, Аманда...  — Я замялся

Аманда вытерла руки о тряпку для посуды, прежде чем позвать мальчиков на завтрак.

— Довольно часто по утрам я видела похмельного Джоша, пытавшегося вывести какую-нибудь бимбо из их подвала так, чтобы их не обнаружили родители.

— Похоже, ты хорошо знала Джоша, Аманда?  — спросил я.  — Скучаешь по нему?

— Ну, нет, не очень,  — начала Аманда.  — Мы получили гораздо лучшие условия, когда к нам переехала Кэти. Ты же знаешь, наши дети почти неразлучны.

Кэт — наша хорошая соседка — выкупила закладную на дом, после того как банк Джоша обратил на квартиру взыскание. Кэти — мать-одиночка. Чтобы купить дом Джоша, она воспользовалась деньгами, полученными по страховке жизни после смерти своего мужа-полицейского. Наши дети были одного возраста и вскоре быстро стали друзьями, всегда были вместе. Будучи матерью-одиночкой, Кэти работала много часов, и мы, по сути, «усыновили» её детей. Погрузить в машину двух детей для игры в бейсбол или на пляж было так столь легко, как и четверых. Они занимали друг друга. Аманда часто шутила с Кэти, что в наших налоговых декларациях мы укажем её детей как иждивенцев.

Будучи матерью-одиночкой, Кэти не могла вбить гвоздь и в снежный сугроб, поэтому Аманда отправляла меня к ней в качестве «мужа на час». Я не был готов стать участником телешоу «Этот старый дом», но мог сделать большинство основных работ по ремонту дома. Мой отец был настоящим мастером в своей области, но чаще всего его мантрой было: «Если что-то нельзя починить молотком, значит, у вас проблемы с электричеством».

Я не возражал против того, чтобы провести время, делая кое-какую работу по дому у Кэти. Она была легка на подъем, настоящая MILF (мамочка, которой я бы вдул), но Кэти никогда не давала мне никаких намеков на это, да и я не проявлял к ней интереса. Отец учил нас быть людьми слова, и я держал свою клятву.

Аманда подошла и игриво хлопнула меня по плечу.

— Марк, только не говори, что после стольких лет ты ревнуешь меня 

к Джошу?

— На воре и шапка горит, Аманда. Разве у меня есть повод для ревности?

Аманда села за стол, но не встретилась со мной взглядом, вместо этого просто помешивала свой кофе.

— Конечно, нет!  — сказала она.  — Джош был просто безобидным пьяницей. Он всегда все фотографировал. Наверное, он мог бы стать хорошим фотографом, если бы все время не пил.

Я откинулся на спинку стула и ничего не сказал.

Аманда на секунду подняла глаза от своей кружки с кофе, прежде чем продолжить.

— Да ладно, Марк. Мы все только начинали. Ты работал на двух работах и ходил в школу, а я целыми днями сидела дома с ребенком. После десяти часов «Барни» и подгузников я отчаянно нуждалась во взрослом разговоре. Все в округе работали. Джош просто был... просто рядом.

Я все ещё ничего не говорил.

Теперь Аманда, казалось, расстроилась.

— Боже мой, Марк, что?! Ты думаешь, я трахалась с каким-то пьяницей средних лет в перерывах между сном ребенка! Успокойся!

Я отставил чашку с кофе.

— Аманда, ты ведешь себя ужасно тревожно, лучшая защита — это хорошее нападение. Ты ничего не хочешь мне сказать?

Аманда лишь сердито посмотрела на меня и вскочила из-за стола.

Нас прервали мальчики, шумно вторгшиеся на кухню. Я молча поднялся из-за стола. Поднимаясь по лестнице, я мысленно выбросил в окно примирение. Я знал, что гнев, который я испытывал к Аманде, пройдет, но доверие не вернется никогда.

•  •  •

— Марк, ты уверен, что хочешь это сделать?  — спросил на следующий день мой брат Эрик. Мы были в его кабинете, и он просматривал фотографии, письмо и другие бумаги, которые я ему принес.

Эрик был моим сводным братом от другой матери (и отца). Во времена холодной войны родители Эрика бежали из Восточной Европы и жили рядом с нами, когда я рос. В результате трагического несчастного случая родители Эрика погибли, когда нам обоим было всего по шесть лет. Социальный работник попросил моих родителей присмотреть за Эриком «несколько дней», пока они будут пытаться найти других членов семьи или приемных родителей. Дело Эрика провалилось сквозь землю или просто затерялось в бюрократии, потому что работники социальной службы так и не вернулись. Эрик просто остался с нами.

Тогда я не знал ничего другого. Относился к появлению Эрика в нашей семье как к длительной ночевке. Сейчас-то понимаю, что для нашей семьи из рабочего класса это было финансовым бременем. Когда спустя годы я спросил маму, как ей это удалось, мама просто отмахнулась: «Нарезать хлеб потоньше, добавить больше воды в суп».

Мой отец никогда не отказывал нуждающимся. Хотя отец был религиозным человеком, он считал, что вера заключается в действиях, а не в литаниях, и не имел никакого отношения к большинству организованных религий. Он всегда заканчивал все наши молитвы за ужином словами: «... в следующий раз пусть за столом будет больше, а не меньше, и, Господи, защити нас от твоих последователей».

Папа никогда не относился к Эрику иначе чем ко мне и моим 

братьям (что, учитывая его вспыльчивость, могло быть как хорошо, так и плохо). Перед смертью я спросил отца, почему он принял ещё один рот, чтобы его прокормить, когда ему и так было трудно. Он просто пожал плечами и сказал.

— Это — то, что делает мужчина.

Эрик был настолько светлокожим, что казался почти белоснежным, что отражало его восточноевропейские корни, я же был гораздо темнее кожей, учитывая южное итальянское происхождение моих родителей, поэтому, когда мы представлялись как «братья», это всегда вызывало недоумение. Однажды, когда мой отец был с Эриком на одном мероприятии, посвященном отцам и детям, кто-то заметил, что у матери, должно быть, очень светлый цвет лица. Мой отец ответил: «Да она вообще полупрозрачная».

Эрик отучился на юридическом факультете, став лучшим в своем классе. Принятый на работу в известную юридическую фирму, Эрик поднимался по корпоративной лестнице и стал партнером, пусть для этого работал более восьмидесяти часов в неделю, Эрик имел все атрибуты перспективного юриста: дорогую машину, квартиру с видом на город, невесту модельного вида из богатой семьи. Она была с ним на всех больших торжественных мероприятиях. Так было до тех пор, пока Эрик как-то не ворвался в офис своего наставника, одного из старших партнеров, чтобы удивить его сообщением о подписании контракта с крупным клиентом. Однако Эрик получил сюрприз, обнаружив свою невесту, склонившуюся над столом для переговоров, которую старший партнер трахал в жопу.

Эрик остался в фирме до конца года, чтобы получить свои бонусы и привилегии. Затем, обналичив деньги, Эрик возглавил отток как ведущих юристов, так и крупных клиентов. Его старая фирма так и не оправилась, хотя и просуществовала ещё несколько лет, прежде чем полностью разориться.

Теперь у Эрика была небольшая юридическая практика, связанная с контрактами, завещаниями и другими делами. Львиную долю своих денег он зарабатывал как «наемный убийца», выступая в качестве внешнего адвоката в различных крупных судебных процессах. Сейчас он женат, у него двое собственных детей, но мы по-прежнему близки.

Эрик просмотрел мои документы в папке.

— Марк, я думаю, ты все ещё в шоке, возьми немного времени, чтобы прийти в себя.

— То есть, как сделал ты?  — с сарказмом спросил я.  — Ты — мой личный герой из-за того, как повел себя в том событии в твоей первой юридической фирме.

— Не все из нас могут быть героями,  — ответил Эрик, пытаясь немного разбавить настроение юмором.  — Кто-то ведь должен сидеть на обочине и аплодировать, когда мы проходим мимо.

Затем он стал серьезным.

— Послушай, Марк, твоя жена Аманда — тоже человек, а большинству людей трудно заглянуть за пределы самих себя. Мы видим только то, как к нам относятся, и не следим за последствиями наших действий для других.

— Ты что, теперь Йода, мать твою, Эрик?  — Я закатил глаза.  — Я хочу уйти! Моей местью будет то, что эта жуликоватая сука не получит ни гроша, и все узнают, что она сделала. Я не хочу, чтобы Аманда думала, будто может изменить 

мне и сослаться на гормональную амнезию, как будто я — какой-то чертов дурак!

— Хорошо, Марк, но ты ведь знаешь, что месть — это надежный способ дать кому-то понять, что он тебя достал. Знание того, что кто-то может тебя сломать, дает человеку большую власть. Не давай такую власть никому. Лучше игнорировать эмоционального обидчика. Я знаю, что это не приносит мгновенного удовлетворения, но в долгосрочной перспективе это лучшее, что можно сделать. Прими это от того, кто сам там побывал.

Эрик повернулся, чтобы постучать по клавиатуре своего компьютера.

— Я не занимаюсь семейным правом, но мой приятель из старой фирмы — настоящая акула. Его называют «МИСТЕР БИГШОТ — большая пушка», потому что он всегда таскает с собой тяжелую артиллерию. Этот парень не берет пленных, ты уверен, что хочешь это сделать?

— Звони ему, Эрик.

•  •  •

Неделю спустя мы были в элитном угловом офисе в центре города, мистер Бигшот только что закончил просматривать кипу бумаг, которую я принес. Налоговые декларации, платежные ведомости, платежи по ипотеке, тесты на отцовство, завещания и т. д. Список того, что ему требовалось, казался бесконечным. Прежде чем заговорить, мистер Бигшот снял очки для чтения.

— Забудьте об этом.

Я был потрясен, услышав эти слова из уст грузного адвоката, который должен был быть этакой акулой-убийцей.

— Марк, я знаю, что вы с Эриком как-то связаны, поэтому скажу вам прямо. Забудьте об этом.

Мне потребовалось мгновение, чтобы заговорить.

— Имеете в виду, что я должен вести себя так, будто этого никогда не было! Улыбаться, зная, что меня наебали.

Мистер Бигшот откинулся в кресле.

— Да, если только у вас нет видеозаписи того, как ваша жена Аманда насильно кормит ваших детей в младенческом возрасте «Ред Булом» и заставляет их драться друг с другом за призовые деньги.

Он ткнул в меня пальцем.

— В настоящее время у вас имеется симпатичная жена, дом и двое хороших детей, но если ещё немного поработать, у вас может остаться маленькая квартира, безденежье, дети на полставки, а жена может завести новых друзей-мужчин, причем платить будете вы. Я имею в виду алименты, содержание детей, более половины совего заработка и сбережений.

Я был ошеломлен.

— У Аманды есть работа, и почему я должен платить алименты на ребенка, который даже не мой!

Мистер Бигшот удивленно поглядел.

— Марк, я возьму ваши деньги, если вы захотите продолжить, но позвольте мне рассказать о фактах и законе. То, что ваша жена зарабатывает в этой жалкой парикмахерской на полставки, не идет ни в какое сравнение с вашим доходом. Так что, алименты — это данность. Спор идет лишь о том, сколько и как долго. Что касается алиментов на не вашего ребенка, то только шесть штатов в Америке позволяют родителям-мужчинам прекратить или не платить алименты на не своего ребенка, родившегося, когда пара была в браке. К сожалению, мы живем ни в одном из этих штатов.

— Но что... что если я узнаю, что Аманда все это время знала, что это — не мой сын? Это 

ведь мошенничество?

Мистер Бигшот наклонился вперед, облокотившись предплечьями на массивный стол.

— Я собираюсь открыть вам маленький грязный секрет. Допустим, мы сможем доказать, что ваша жена знала, что это не ваш ребенок. Это стало бы мошенничеством, если бы она представила ребенка как вашего. Однако такой вид мошенничества — единственный, не влекущий за собой никакого наказания и не требующий возмещения ущерба. Черт возьми, даже если бы вы были разведены и в течение семнадцати лет платили алименты, ваша жена могла бы объявить всему миру, что вы — не отец, и она все это время об этом знала, и знаете что? Во всех пятидесяти штатах нет закона, обязывающего её вернуть вам деньги или понести какое-либо наказание.

— Марк, какой-то бедный ублюдок во Флориде платил алименты даме, на которой даже не был женат. Этот дурак в конце концов сделал тест ДНК, который показал, что ребенок не его, но суд обязал его продолжать платить алименты, поскольку это, цитирую, «в интересах ребенка». Думаю, что сейчас это дело продвигается по судебной лестнице, ребенку будет восемнадцать лет, прежде чем эта сага закончится. Но даже если он выиграет, псевдо-отец ни за что не получит обратно ни капли из потраченных средств.

Я прервал его.

— Могу ли я хотя бы попытаться получить обратно деньги от бойфренда моей неверной жены?

— В большинстве штатов возмещения может добиваться только мать. Лишь два штата позволяют вам, как мужчине, попытаться вернуть деньги. Но вы должны доказать, что и парень, и мать знали об обмане. Кроме того, вы должны доказать, что для благополучия ребенка и качества жизни семьи были неоправданные трудности. И Марк, знаете что? Наш штат не один из тех, где есть такой закон.

Я откинулся в кресле, пока он продолжил:

— Спросите себя, стоит ли гордость мужчины больше, чем половина его имущества, супружеские и детские алименты. Деньги не смогут вернуть ему самоуважения или восстановить репутацию. Не лучше ли покончить со всем и рискнуть, чтобы найти кого-то, кто будет по-настоящему оценен, чем страдать от фиктивного брака?

Тут высказался Эрик:

— Может быть, преодолеть это им поможет консультант по браку.

Мистер Бигшот лишь махнул рукой.

— В лучшем случае консультация помогает менее чем в десяти процентах случаев. По моему опыту, это лишь подстегивает супругов, позволяет им подготовить стратегию отхода. Более двух третей женщин, прошедших консультацию, инициируют развод. Более пятидесяти пяти процентов женщин, которые изменяют, в конечном итоге покидают брак. В штатах с раздельной опекой немного меньше, но мы живем не в одном из таких штатов. В нашем процессе победитель получает все. Здесь перевес в пользу матери. Вам сколько лет? Лет тридцать пять?

— Да,  — пробормотал я, пытаясь принять все эти удары.

— Марк, мне не хотелось бы сообщать плохие новости, но чаще всего жена изменяет своему супругу в возрасте сорока пяти лет. Если у вашей супруги уже была интрижка, то ей стукнет сорок, вероятность того, что у нее будет рецидив, довольно 

высока, к сожалению, почти наверняка. Боль и чувство вины после предыдущего романа или интрижки утихли, но воспоминания о том, что было захватывающего, хорошего, волнующего, что бы то ни было в этом событии, в сознании вырастут. Это похоже на то, как если бы спортсмен в средней школе набрал победное очко, но при этом сломал ногу. Разум преуменьшает или забывает боль, но при этом до неузнаваемости раздувает «важный момент». Желание пережить этот момент может превратиться в навязчивую идею. Но если спортсмен среднего возраста в лучшем случае может пережить те дни славы только через спортивные соревнования своих детей, то супруги могут и будут искать партнера вне брака в попытке вернуть то, что заставило их завести интрижку в первый раз.

Эрик подхватил то, о чем я думал:

— Изменив однажды, она не остановится?

Мистер Бигшот развел руки в стороны, ладонями вверх.

— Нет ничего абсолютного, но неверность стоит на втором месте после основной причины развода — денег.

— Клянусь, со мной этого НЕ случится,  — сказал я сквозь стиснутые зубы.

— Клянитесь сколько хотите, Марк,  — ответил мистер Биг.  — Ругань — это компромисс между бегством и дракой.

— Черт!  — сказал я себе под нос.

— Не дешевле ли оставить её у себя?  — философски спросил мистер Биг.  — Внебрачные связи — это проблема, с которой сталкиваются во время брака 68% всех женатых людей. У вас есть дети, и это меняет всю динамику. Дети после развода гораздо чаще злоупотребляют наркотиками, ведут беспорядочную половую жизнь, страдают от депрессии и гнева. Черт возьми, единственная правда в разводе заключается в том, что в нем нет настоящих победителей. Однако во всех случаях самые большие проигравшие — это дети.

Внезапно я вспомнил тот день, когда сказал своему отцу, что мы ждем ребенка.

— Марк,  — сказал отец,  — многие мужчины становятся отцами, но все меньше отцов становятся мужчинами. Чтобы быть мужчиной, который к тому же и отец, твоим первым, последним и единственным приоритетом должны быть твои дети. Если не хватает еды, ты голодаешь. Если не хватает крова, терпишь холод. Если не хватает денег, обходишься без них. Самое важное — это сила. Ты должен быть сильным в любое время ради своей семьи, и я не говорю о каком-то надувном шоу, которое сдувается, когда становится трудно. Ты должен не только демонстрировать силу, но и быть достаточно сильным, чтобы искать и принимать помощь, когда она необходима. Ты никогда не узнаешь, насколько силен, пока сила — это все, что у тебя есть. Сын, ты часто будешь ошибаться, но никогда не должен сомневаться. Это ожидается и принимается от истинного Мужчины. Твои усилия редко будут оценены или признаны, чаще всего они будут высмеяны, но настоящий истинный мужчина делает это не ради похвалы или похвал, он делает это ради своей семьи, ради своих детей, потому что он — настоящий и истинный МУЖЧИНА.

Я вскочил со стула, как подстреленный, и протянул руку мистеру Бигшоту.

— Спасибо за ваше время. Я, конечно, получил чертовски 

хорошее юридическое образование. Но не думаю, что прямо сейчас воспользуюсь вашими услугами. Что я должен вам за потраченные усилия?

Мистер Биг усмехнулся, наклонившись вперед, чтобы пожать мне руку.

— Никакой платы, Марк. Это была просто беседа пары старых приятелей-юристов.

Он повернулся к моему брату Эрику.

— Кроме того, я в большом долгу перед вашим братом за то, что в старой фирме он вытащил мою толстую задницу из тупика. Сейчас у меня дела идут гораздо лучше, и за это я должен благодарить его. Просто звоните мне в любое время, моя дверь всегда открыта для вас. Я серьезно!

•  •  •

Мы ехали обратно в машине Эрика, когда я спросил:

— Эрик, после того как ты застал свою невесту со своим наставником, почему ты не уволился сразу же? Почему почти год проработал в той фирме?

Я увидел, как напряглась челюсть Эрика, прежде чем он заговорил.

— Естественно, моей первой реакцией было немедленно уволиться.  — Он слегка улыбнулся.  — Ну, вообще-то это было моей второй реакцией. Первой реакцией было ударить старого ублюдка головой после того, как я оттащил его от этой шлюхи.  — Эрик сделал паузу, чтобы настроить радио на другую станцию.  — После того, как я оставил его жирную задницу, раскинувшуюся на ковре с этой шлюхой, я пошел в свой офис и распечатал заявление об уходе.

— Так почему же не подал его?

— Я был зол как черт, Марк, потом мне стало жалко себя. Потом я вспомнил, что наш папа всегда говорил о жалости.

Мы оба сказали в унисон низким баритоном, подражая голосу моего отца:

— Мальчики, вы можете положить свою чертову жалость в одну руку, а мочу в другую. И дайте мне знать, какая из них наполнится первой.

Мы оба немного посмеялись, прежде чем Эрик продолжил:

— В любом случае, я решил, почему я должен позволить этим двоим лишить меня плодов моего пота и труда. На следующий день, впервые за все время, ко мне пришел самый старший партнер. Он был «обеспокоен» «недопониманием» между мной и моим старым наставником.

Какая чушь! Просто у меня были большие связи в высоких кругах, а этот придурок всего лишь беспокоился о том, что я уйду и заберу всех этих клиентов, а также все оплачиваемые часы с собой. Он обещал мне всякие волшебные бобы, а я заставил его изложить все в письменном виде. С тех пор я никому не позволяла диктовать своё счастье.

Я даже оставил эту шлюшку при себе для нескольких хороших солидарных трахов. Почему бы и нет? Мы оба не были девственниками и нельзя сказать, что никогда не были вместе. Как только я нашел нечто получше, она сразу стала историей. То же самое с юридической фирмой, в день, когда закончился мой контракт, она тоже стала историей.