Стакан воды

Бокал с водой.

— Куда мне следует обратиться, чтобы найти Ильзу Алнис? – спросил я у очаровательной женщины около тридцати лет, которая сидела за столом в своем кабинете. Женщина посмотрела на меня через очки с серьезной роговой оправой, поправила свою пышную прическу и просто кивнула.

— Позвольте представиться, фрау Алнис – я Гюнтер Шнитке, помощник Специального Комиссара Совета Европы по экономической безопасности и старший инспектор финансовой полиции. Вы наверняка уже догадываетесь, для чего я здесь?

Женщина побледнела и подняла голову с недоумением.

Очнувшись от размышлений и почувствовав нечто странное, я наконец обратил внимание на посетителя. Он был высоким и сильным мужчиной в аккуратном деловом костюме и плаще. Его уверенность и решительность вызывали тревогу. На его лице было напряженное доброжелательное выражение. Хорош… подумала я про себя, будучи женщиной, которая уже находилась на грани развода и почувствовавшей вкус свободы…

— Нет, господин…

— Шнитке. Если Вам удобно, Вы можете называть меня Гюнтером.

— Нет, господин Шнитке. Мне неизвестны причины, по которым Вы отложили все свои дела в Совете Европы и пришли навестить меня. Чем могу быть полезна?

Аккуратные пальцы Ильзы прошлись по столу, перебирая мелкие канцелярские принадлежности. Она опустила плечи и уставилась на стол. Она явно знала о ком идет речь. Я достала из портфеля толстую папку с документами и положила ее перед Ильзой.

— Здесь содержатся результаты конфиденциального расследования вашего предприятия за последние два года. Поскольку Вы занимаете должность руководителя бухгалтерского отдела данной компании, я обратился именно к Вам. Как представитель официальных органов, мне необходимо сообщить Вам о нарушениях законодательства и подзаконных актов, совершенных Вами. Однако, чтобы не тратить время, я расскажу кратко. Речь идет о незаконном уклонении от уплаты налогов в размере 350 тысяч евро, а также нескольких евроцентов, которые мы можем пренебречь. Согласно последним постановлениям Парламента, вашей компании придется вернуть все скрытые доходы и заплатить штраф в размере 75% от суммы украденного. Лично для Вас предусмотрено наказание в виде штрафа в размере 50% от суммы скрытых денег и лишение свободы на срок до десяти лет в специализированных исправительных учреждениях для лиц, осужденных за экономические преступления. Такие места находятся в удаленных и живописных районах Норвегии. Однако срок может быть продлен до полного погашения штрафа. Имеете ли Вы 175 тысяч евро? Это может значительно помочь сократить Ваше пребывание в таком неподходящем для женщины, как Вы, месте. Конечно, Вы достаточно молоды, чтобы выйти на свободу после десяти лет. Но без денег в кармане. Ваше имущество, за вычетом доли вашего супруга и двух детей, вероятнее всего будет конфисковано. Разумеется, никто не выгонит их на улицу – мы живем в Европе, а не в какой-нибудь Африке – однако они придется переехать в более скромное жилье. Но не расстраивайтесь, у Вас хороший муж и он наверняка не оставит детей на столько сложный период времени. Вопрос только в том – сможет ли он подождать Вас? Десять лет – это долго… Но что бы ни случилось – у Вас есть шанс выйти на свободу до того времени, когда дети закончат учебу в институте. Вы можете успеть на их выпускной бал. Правда, только если будете хорошо зарабатывать в тюрьме. Иначе Вы не успеете и на выпускной бал. Я достаточно ясно описала Ваши перспективы, есть ли у Вас вопросы?

Все мои планы разрушались с неожиданной силой, когда передо мной упала массивная старая папка, потертая временем и наполненная чужими преступлениями. Невозможно было скрыть свою виновность. Я уже знала, за что меня вызвал инспектор. Как жалею о том, что ввязалась в эту авантюру ради небольшой суммы! Было бы лучше отложить все на несколько месяцев и избежать этого развода... Господи, каким занудой оказался господин Шнитке... С ним действительно сложно иметь дело. Ужас охватывал каждую клеточку моего тела. Он говорил громким и уверенным голосом, словно каждое слово было ударом молотка в самые глубины моего сознания. И ему явно доставляло удовольствие раскрыть все карты. Он как хищник загнал меня в угол и играл со мной на нервах, задевая самые болезненные точки. Мое сознание боролось с отчаянием и искало способы избежать самого ужасного. Может быть, стоит разрыдаться... В конце концов, мужчины не выносят слезы, может быть, это поможет...

На Ильзе было жутко смотреть. Ее руки тряслись, а лицо стало бледным и покрылось красными пятнами. Она уронила коробку со скрепками, но не обратила на это внимания.

- Фрау Алнис, у вас есть что сказать по поводу всего этого или мы должны сразу отправиться в тюрьму? Ну, не молчите же, это даже невежливо.

При слове "тюрьма" Ильза закрыла лицо руками и разрыдалась. Я присел в кресло напротив и зажег сигарету. Могла бы предложить ей кофе перед тем как начала плакать. Ну ладно, подождем.

Я уже докуривал вторую сигарету, когда Ильза перестала плакать. Она вытерла лицо рукой, аккуратно расправила платок на шее и посмотрела мне в глаза:

— Герр Шнитке… Гюнтер… Извините, это так неожиданно… Хотите кофе?

— С удовольствием. Два сахара, пожалуйста.

Ильзе встала, поправила юбку, и подошла к электрическому чайнику, стоящему в углу на специальном столике. Включив его, она насыпала в чашки кофе и сахар.

Слезы мои не возымели должного эффекта. Эта государственная сволочь сидела и преспокойно наблюдала за моими страданиями и на лице его, кажется, не промелькнуло ни единой эмоции, ни капли сочувствия. Я фыркнула и закончила спектакль.

— Гюнтер, Вы же понимаете, что я эти деньги не себе в карман положила? Я всего лишь сотрудник на зарплате, хоть и высокопоставленный. Прибыль получают совсем другие люди.

— Ильзе, я всё прекрасно понимаю. Более того, и Комиссар это понимает, но – Ordnung muss sein! Мы не можем закрывать глаза на нарушения, и просто обязаны прореагировать.

Фрау Алнис разлила кипяток в чашки, поставила на поднос блюдечко с пирожными, и, пройдя через комнату, плавно покачивая выразительными бедрами, поставила его передо мной.

— Угощайтесь, прошу вас.

— Спасибо, вы очень любезны.

Я отхлебнул кофе и закурил ещё одну сигарету. Ильзе с интересом смотрела на меня.

Меня невероятно раздражало поведение этого господина. В его движениях, манере разговаривать, был молчаливый скепсис, наглость и в то же время такая обезоруживающая вежливость, что придраться не к чему. А в глазах не читалось ничего кроме уверенности и пронзительного наблюдения. Я привыкла видеть нечто другое в глазах мужчин… Интерес. Любование. Это могло бы сыграть мне на руку. Хм… Это, признаюсь, несколько ударило по женскому самолюбию.

— Гюнтер, поскольку вы не собираетесь отправить меня в тюрьму и вместо этого предпочитаете поддерживать светскую беседу, наслаждаясь чашкой кофе, я полагаю, что есть и другой способ решить нашу ситуацию. Я очень не хочу попасть за решетку, надеюсь, вы меня понимаете?

Я сделал ещё глоток и прикурил сигарету:

— Вы очень наблюдательны, фрау Алнис, это достойно уважения. Действительно, есть другой выход. Вопрос лишь в том, насколько он вам подходит?

— Подробнее об этом.

В душе я усмехнулась и с облегчением затянулась дымом. Такой же типичный инспектор как и все остальные. Я была уверена, что Гюнтер будет стремиться к свободе только через доступ к моему телу.

— Вот дело в чем – на прошлой неделе Сейм принял законопроект о введении физических наказаний для преступников в финансовом секторе. Это новшество для нас, поэтому многое еще не определено, но со временем все наладится. Пока закон действует в тестовом режиме. Если он приживется, то его окончательно примут и внесут во все кодексы, подробно описав правила и процедуры наказания. Но пока мы действуем, так сказать, на интуиции. Есть правила, которые нельзя нарушать, но не все до конца прописано, поэтому иногда приходится принимать импровизированные решения.

Ильзе удивленно раскрыла глаза:

— Физические наказания? Вы хотите отрубить мне руки?

— Нет, Ильзе, не беспокойтесь. Руки будут отрубать уличным воришкам и попрошайкам. В вашем случае это всего лишь порка.

— Порка? А как вы представляете себе это?!

— Зачем мне что-то представлять? Есть чёткие инструкции. Например – “удары должны наноситься по обнажённым мягким частям тела, специально предназначенным для этого предметом. В виде исключения допускается использовать подручные средства, подходящие по конфигурации, размеру и весу”. То есть Вы вправе требовать настоящий кнут или плеть, но я вот считаю, что стоящий у вас в углу бамбуковый прут вполне подходит под описание “подручного средства, подходящего по конфигурации, размеру и весу”. Так же Вы вправе требовать присутствия при экзекуции адвоката, врача, мужа, детей, родственников, ксёндза. Хотя детей я бы Вам не советовал приглашать – у них может возникнуть психологическая травма. Впрочем, у мужа тоже, но тут уже вам виднее. Более того – Вы вправе требовать публичности наказания. Но тут придётся немного подождать, потому что у нас пока нет специально подготовленных для этого мест. С другой стороны, Вы можете отказаться от этих требований, и мы всё проделаем прямо здесь и сейчас. Можете потребовать двух свидетелей исполнения наказания, но это Ваше право, а не обязанность. То есть пока процедура наказания не утверждена окончательно, то возможны некоторые вариации исполнения, не нарушающие закон. Потом подпишем акт об исполнении, и всё! Вы совершенно чисты перед законом. Вас переведут из разряда обвиняемых в разряд свидетелей. Так же у Вас есть право с гневом отвергнуть эти новомодные предложения, и действовать по классической схеме — сесть лет на десять с выплатой ста семидесяти пяти тысяч евро. Кстати – если вам интересно – прокурор предлагал для Вас сто семьдесят пять ударов, но Комиссар, принял во внимание то, что вы женщина, наличие у Вас двоих детей, а так же то, что вы участвуете в благотворительной уборке улиц, и снизил количество до ста. Думайте – что Вы выберете.

Я откусил пирожное, выпил глоток немного остывшего кофе и расслабленно опустился в кресло, зажигая еще одну сигарету.

— У вас замечательный кофе.

На лице фрау Алнис появилось настоящее возбуждение.

Вот это поворот... Герр Шнитке задел меня прямо в сердце неожиданными словами. Мой разум все больше кружился от его речи, а внизу живота стало тепло. Мое скрытое второе "я" было радостным и раздробленным. Но мне приходилось сдерживаться из-за природной скромности и общественных стандартов.

— Спасибо. Гюнтер, можно уточнить, что подразумевается под "обнаженными мягкими частями тела"?

— Тут нет двусмысленности в определении "обнаженные". А мягкие части - это руки, ноги, спина и ваша очаровательная пятая точка. Запрещено наносить удары по голове или лицу, так как это часть тела; также запрещено бить по груди, суставам, рукам и ногам. Это нелюдимо.

Фрау Алнис начала неудобно перемещаться в кресле.

— То есть мне придется раздеваться перед вами?

— Я могу отвернуться или выйти из комнаты, пока вы будете раздеваться. И вам не нужно полностью обнажаться. Можете оставить туфли и верхнюю одежду - грудь и живот не будут подвергаться ударам во время процедуры. Хотя, если у вас есть платье, его все-таки придется полностью снять. Иначе оно будет сползать вниз, и вам придется его держать. Но это может быть неудобно, так как вам также нужно будет удерживать медицинский зонд для измерения параметров тела.

— Зонд? Что это?!

Фрау Алнис с нетерпением посмотрела на меня.

— Ильзе, не волнуйтесь. Это стандартная процедура. Поскольку экзекуция будет происходить без присутствия врача, то необходим медицинский контроль. Зонд вставляется в… одно из естественных отверстий Вашего тела, и передаёт сигнал на компьютер, где специальная программа контролирует температуру, сердечный ритм, кровяное давление, и ещё какие-то параметры. Вдруг Вам во время исполнения станет плохо? Мы же не хотим, чтобы случился обморок, или хуже того – сердечный приступ? В этом случае наказание считается не выполненным, и вы пойдёте по классической схеме. То же самое случится, если он из вас выскочит. Наказание не засчитается, но в этом случае мы принесём вам официальные извинения, и будем ходатайствовать о предоставлении вам права на одну дополнительную передачу в месяц. Как вам такие условия? Если у вас нет веских доводов против, то может, приступим? Или – если нет – то мы можем поехать в полицейское управление. Впрочем, там Вами будут заниматься уже совсем другие люди.

На лице Ильзе отобразилась нешуточная борьба ума.

— Пожалуйста, не давите так на меня. Можно мне подумать пять минут? У Вас не найдётся сигаретки?

Я протянул фрау Алнис пачку “Данхилл Интернешнл” –

— Угощайтесь, пожалуйста.

Ильзе дрожащими руками вытащила сигарету, и неумело прикурила. Закашлялась, и недоумённо посмотрела на меня.

— Извините, наверное, это слишком крепкие для Вас.

— Ничего, для меня всё это слишком крепко…

Полтора года назад я в одиночестве возвращалась с работы уже за полночь, муж был в командировке и не мог меня встретить. В прекрасном настроении, я напевала что-то под нос, полностью погрузившись в приятные мысли о предстоящем дне рождении и праздничных хлопотах. Пока не услышала шаги позади себя, не успела оглянуться, огромная рука схватила меня за шею, а вторая закрыла рот. Некто уволок меня в глухой двор. Просить о помощи было некого, кричать бесполезно, деловой квартал, все давно разошлись по домам… Все мои попытки сопротивляться отзывались острой болью, пощечинами, заламыванием рук, в конечном итоге к горлу приставили нож. В ту ночь меня изнасиловали. Кончив, он словно сам себя испугался. Извинился и торопливо скрылся в ночи. Я не пошла в полицию. Это безвозвратно испортило бы мою репутацию. На негнущихся ногах добрела домой, быстро и неслышно прошла мимо комнат детей в спальню, сорвала всю одежду, бросила ее в стиральную машину и набрала горячую ванну. Меня пробирала дрожь, сердце стучало в висках.

Мне было стыдно, больно и... приятно? Я не хотела верить в эту приятность, но я почувствовала некое удовольствие. Мой муж не был страстным любовником и считал брак делом благородным, предназначенным в основном для продолжения рода и поддержания здоровья, а не для чувственного удовлетворения. И сколько бы я ни показывала ему статьи современных докторов и психологов, он не желал заниматься "излишествами". Он всегда был нежным, медленным и предсказуемым. Но теперь я впервые ощутила порыв. Принудительный, жестокий, но настоящий, оживленный порыв, полный безумия и похоти. И даже боль в моем теле приобрела новые оттенки.

После этой ночи появилась моя другая сущность - темная и прекрасная в своей сладости. Месяц за месяцем я страдала, не спала ночами, трогала сама себя и испытывала один оргазм за другим, наполненные пугающими желаниями. Мне казалось, что я схожу с ума. И в итоге я обратилась к лучшему психотерапевту - профессору Нойманну, под другим именем, скрываясь за темными очками и шляпкой с кружевной вуалью. В нашем городе слухи распространялись быстро... Я рассказала ему все, бледнея и давясь слезами, испытывая стыд. "Дорогая, не беспокойся, я знаю, как это можно вылечить", - улыбнулся мудрый доктор со своими седыми волосами и 60-летним опытом.

Я покачала головой, отгоняя эти воспоминания.

Предложение господина Шнитке наполнило меня страхом. Сто ударов - это серьезно. Но потерять свободу и разрушить все свои планы... О Боже, это было бы намного ужаснее. Так что мне нечего больше думать...

Миссис Альнис выпила остатки кофе, закурила последнюю сигарету и решительно встала.

— Я готова! Мне совсем раздеться? И куда встать? Или лечь?

— Нет, ложиться не надо. Комитет по Правам человека при Совете Европы запретил наказание женщин лёжа – это унижает их достоинство. Раздеваться полностью так же не надо – Вы можете оставить туфли, шейный платок, а так же бюстгальтер. Если он у Вас есть, конечно. Затем Вы подойдёте к своему столу, и облокотитесь на него руками или локтями. Можете лечь грудью, но Вам так будет неудобно стоять.

— А этот ваш… зонд… его когда?

— Перед тем, как начнём. Можете раздеваться, я отвернусь.

Я на самом деле отвернулся, достал из портфеля ноутбук и футляр с зондом. Ну почему современные технологии позволяют изготовить фотоаппарат размером с евроцент, но не могут сделать зонд меньше двадцати сантиметров в длину? И для чего ему толщина в пять сантиметров? Там что внутри – атомный реактор? Не знаю, может их выпускали для Африки, а потом в порядке реэкспорта они вернулись к нам? Если это так, то африканцы подложили нам очередную свинью. За моей спиной был слышен шорох снимаемой одежды. Я включил ноутбук и установил соединение с зондом. Зонд пискнул, и на экране ноутбука возникла пустая таблица.

— Я готова!

Я обернулся – у стола стояла практически обнажённая (и чертовски симпатичная) фрау Алнис, прикрывая низ живота руками. Которые, впрочем, тут же взметнулись к щекам.

— Это что?! Это ваш зонд?! Его для кого делали – для бегемота?! Я такого не вынесу…

— Успокойтесь, фрау Алнис! Чуть великоват, но ничего страшного – Вы привыкнете. Я, конечно, извиняюсь перед Вами, но поверьте – это стандартная продукция от “Норд-Вестерн Медикл Индастриз”. Впрочем, после экзекуции, Вы вправе подать на них жалобу.

Ильзе в испуге смахнула пот со лба, задев свои очки. Очки упали и Ильзе нечаянно наступила на них. Раздался неприятный звук треска линз от известного бренда.

— О, мой Бог, что я только сделала?! Я же теперь ничего не вижу!

— Это действительно печально. Очень печально. Потому что теперь я вынужден отменить предстоящую процедуру.

— Почему? Как мое отсутствие очков может повлиять на это?

— Вы видите ли, фрау Алнис, правила требуют полной обнаженности ниже пояса…

— И что?! Вы не видите, что больше обнажиться уже невозможно?! Или вам тоже нужны очки?!

— Нет, мне очки не нужны. Но я замечаю волосы в интимной зоне… Очень аккуратная стрижка, но всё же если об этом узнают, то кто-нибудь может подать жалобу на нарушение правил и оспорить проведение процедуры. Мне грозит дисциплинарное взыскание за нарушение служебных положений, а вам грозит тюремное заключение. Я вынужден требовать соблюдения правил, но вы вправе подать на меня жалобу. Можете ли вы как-то удалить волосы?

На лице Ильзе снова блеснули слезы.

— Гюнтер, вы насмехаетесь?! Это же абсурд. Да и как? Конечно, я могу одеться снова, но я не смогу дойти до салона эпиляции без очков через полгорода. К тому же он уже давно закрыт.

— Ну, поищите в своей сумочке – может быть у вас есть бритва?

— Откуда? Я же не мужчина…

Ильзе повернулась, нащупала свою сумочку и начала копаться в ее глубинах. Через несколько минут поисков она извлекла оттуда маникюрные ножницы.

— Может это подойдет?

— Не знаю, попробуйте.

Ильзе попыталась ухватить пару волосков и обрезать их ножницами, но было ясно, что без очков это дело обречено на провал. Она глубоко вздохнула...

— Гюнтер, Вы сможете оказать помощь женщине в безвыходном положении?

— С удовольствием. Что я могу для Вас сделать?

Вместо ответа Ильзе протянула мне ножницы.

— Хорошо. Сядьте на стол, и … ну Вы поняли – мне нужен доступ к объекту стрижки.

Фрау Алнис забралась на свой стол, широко развела колени в стороны. И густо покраснела.

— Так пойдёт?

— Вполне. А теперь не двигайтесь, а то я могу Вас поранить. Кстати – подержите пока зонд под мышкой что ли. Дело в том, что нам запрещено правилами вводить его холодным – женщина может испытывать дискомфорт при этом. Но эти умники из Совета Европы не подумали – а где я его буду греть? Так что извините за эту недоработку.

Ильзе обречённо кивнула, и зажала зонд под мышкой. Я же аккуратно брал пальцами по несколько волосков, и срезал их маникюрными ножницами поближе к телу.

Происходящее не укладывалось у меня в голове. Идиотские правила, идиотский зонд, идиотские очки. А герр Шнитке, да он просто издевается. Как можно быть таким дотошным и нудным человеком. Ужасно. Я практически голая, а он даже бровью не повел. И теперь взялся помогать, как ни в чем не бывало. Боже, как стыдно…

Тут я обратила внимание на руки Гюнтера и вздрогнула. Большие, с выразительными венами… Они были удивительно похожи на руки насильника, разбередившего тайные уголки моей сексуальности. Воспоминание, аккуратные прикосновения Инспектора и поза, делавшая меня совершенно беззащитной, зажгли внизу живота огонек. Я закусила губу, чтобы как-то сдержать предательски сбившееся дыхание.

У госпожи Алнис была прекрасная и гладкая кожа, которая приятно ощущалась на ощупь. Однако выполнить процедуру без физического контакта с телом женщины оказалось сложно. Чтобы удалить некоторые волоски, пришлось аккуратно поднять и прижать некоторые складки ее тела. К счастью, волос было немного, и на это потребовалось всего лишь двадцать минут. По окончании стрижки я заметил, что Ильзе задерживает дыхание, ее щеки стали румяными, а соски явно выделялись под чашечками бюстгальтера. Из-под раскрытой прорези показалась капелька и начала стекать вниз к анусу. Видимо, Ильзе тоже это почувствовала, так как напряглась.

— Не переживайте, госпожа Алнис, я уже закончил. Сойдите со стола, откройте стерильную упаковку для зонда, примите нужную позу и введите его. Куда – решать только вам, закон дает полную свободу выбора. Но рекомендую вставить его хотя бы на две трети, иначе прибор не будет работать правильно.

Ильзе с грустью спустилась со стола:

— Благодарю за такой широкий выбор. Наш закон просто высшая степень гуманности и заботы о людях. У меня, на самом деле, нет никакого выбора.

Она опиралась на стол одной рукой, широко раздвинула ноги и попыталась ввести зонд в свою влагалище. Зонд упорно не проходил.

Что я только делаю... Этот зонд, должно быть, изобрел какой-то откровенный фанатик. А инспектор просто стоял и смотрел... Непонятно, вызывает ли это хоть какие-то эмоции у него. Боже, как он меня бесит! Тем не менее, я не хотела показаться Гюнтеру глупой и решила привлечь его помощь, одновременно поигрывая с ним и наблюдая за его реакцией.

— Гюнтер, извините, но мне снова нужна ваша помощь. У меня не получается… А Вам, как мужчине, должен быть знаком этот процесс. Сможете?..

— Конечно. Давайте его сюда. А теперь положите обе руки на стол, глубоко вдохните, и постарайтесь расслабиться.

— Вы надо мной смеётесь? Какое тут “расслабиться”?

— Ильзе, для вашего же блага…

Я присел перед изогнутой женщиной на колени, и, положив левую ладонь ей на попку, аккуратно провёл зондом по щёлке. Ильзе вздрогнула. Я успокаивающе погладил её по попке, и, смочив головку зонда, повёл к дырочке и аккуратно надавил. Зонд углубился на пару сантиметров. Чуть покачивая его, я надавливал лёгкими толчками. Ещё пара сантиметров, ещё три… Зонд пошёл заметно туже, а Ильзе часто задышала. Стараясь, чтобы движения были естественными, и напоминали лёгкие фрикции, я аккуратно проникал всё глубже в тело женщины. Впрочем, проникал не я, а этот проклятый зонд. Фрау Алнис время от времени вздрагивала и издавала тихие стоны. А стенки её влагалища крепко сжимали зонд. Наконец необходимые пятнадцать сантиметров достигнуты. На это ушло минут пять.

Боооже, герр Шнитке, а вы не так уж безнадежны. Какие руки… Он действовал так умело и чувственно. Я ощутила его увлеченность, обжигающий взгляд на своем теле. При всей комичности и нелепости ситуации, у меня не получалось не возбуждаться. Это было неловко, мне хотелось, чтобы он видел меня безразличной, чопорной, строгой… А вот его, кажется, мое возбуждение не очень смущало. Он наслаждался моей беспомощностью, еще бы, на кону свобода…

— Ильзе, удержите его, чтобы не сбежал. Давайте подождем несколько минут, чтобы начать процедуру.

Фрау Алнис аккуратно взяла зонд в свою руку, протянутую под животом.

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, немного непривычно, но все в порядке. Я думаю, что справлюсь. Давайте уже начинать, Гюнтер.

Я протер бамбуковый прут дезинфицирующим составом и сел в кресло напротив женщины, заглянув в ноутбук. На экране показались извилистые линии и цифры. Зонд начал давать показания. Ильзе по лбу стекали маленькие капельки пота. Она опиралась на локоть и с интересом посмотрела на меня:

— Что там?

— Все отлично. У вас немного повышены пульс и артериальное давление из-за возбуждения, но остальные показатели прекрасные.

Я обошел стол и встал с другой стороны фрау Алнис, размахивая бамбуковым прутом.

— Итак, начнем! Я буду наносить удары, а вы громко и четко отсчитывайте. Это дополнительно проверит ваше состояние.

— Герр Шнитке, пожалуйста, начинайте уже! Мне очень неудобно стоять перед вами в таком положении.

Лечение старого доктора заключалось в применении болевых методов. "Вашу девиацию нужно кормить, иначе она сведет вас с ума", спокойно заявил мастер психиатрии, по-прежнему улыбаясь. Он рассказывал о кнутах, плетках, зажимах и вагинальном массаже для освобождения сексуальной энергии. Я поднялась и ушла, хлопнув дверью. Меня возмутило то, что он сказал. Я пришла за помощью, а он... Я думала о гипнозе, таблетках, горячих источниках. Но это... Старый похотливый тип! За кого он меня принимает? Однако через месяц я сдалась. Профессор Нойманн не сомневался, что я вернусь. Он велел мне снять трусики, поднять платье и лечь на кушетку. Я безнадежно согласилась. Подойдя, он начал массировать мою попку, пощечинить ее, снова массировать, пощечинить сильнее... Было странно и унизительно, но приятно... Затем доктор взял плеть. Это выглядело очень пугающе... 10 сильных ударов, действительно болезненных, от которых я хотела убежать, но Нойманн сжимал мои запястья. Затем он перевернул меня на спину, надел хирургические перчатки и проник во влагалище, по-прежнему улыбаясь и говоря "не беспокойтесь". Его движения вызывали ошеломляющие чувства в моем теле раз за разом... Так началось мое знакомство с болью. С каждым новым сеансом количество ударов и используемые инструменты менялись. Все происходило постепенно и нежно, я начинала получать удовольствие. Ни разу не было следов на моей попке, это меня восхищало и вызывало чувство благодарности, он никаким образом не компрометировал меня перед мужем. С течением времени муж перестал интересовать меня все больше, и я серьезно задумалась о разводе и поиске способов уйти тихо, независимо и с детьми. Для этого мне нужны были деньги, чтобы приобрести собственное жилье. Поэтому я решила заняться финансовыми делами...

Итак… Предложение Гюнтера вызвало у меня смешанные чувства. Я была знакома с поркой. Но максимум, который герр Нойманн счел нужным – 50 ударов кнутом. А бамбуковый, да еще 100 ударов, вселял в меня ужас. С другой стороны, боль и удовольствие уже настолько тесно сплелись в моем сознании, что страшно было ещё и от того, что порка могла довести меня до состояния крайнего возбуждения. И мне было бы стыдно выдать это. К тому же нудный Инспектор мог в этом случае счесть экзекуцию не достаточной мерой наказания. Я волновалась, но хотела, чтобы все поскорее разрешилось.

Я взмахнул рукой. Раздался свист рассекаемого воздуха, короткий женский визг, а спустя пару секунд напряжённый голос чётко произнёс:

— Один.

А поперёк попки Ильзе появилась вздутая белая полоса, которая впрочем, быстро налилась красным.

Снова свист, визг, и ещё одна полоса…

— Два!

Конечно я наносил удары не в полную силу — задачи убить или покалечить женщину у меня не было.

Но и воспитательный момент нельзя было упускать из вида.

— Десять!

Голос фрау Алнис стал хриплый, но визжать она перестала. Только вздрагивала всем телом при очередном ударе.

— Двадцать!

На спинке Ильзе выступила испарина. Я перенёс удары на внешнюю сторону бёдер.

— Тридцать!

Я вдруг заметил, что зонд, сантиметров пять которого были до этого видны снаружи, целиком исчез во влагалище фрау Алнис. Более того — она продолжала давить на него пальчиком.

— Сорок!

Фрау Алнис уже, не стесняясь, выдавливала зонд наружу мышцами влагалища на добрых десять сантиметров, а потом рукой заталкивала его обратно.

— Пятьдесят!

На этот момент Ильзе уже уверенно вводила зонд в себя, а он легко выходил наружу. По левой ножке тянулась блестящая влажная полоска ее выделений.

— Почему Вы остановились, Гюнтер?

Фрау Алнис подняла голову. На меня смотрело лицо со следами пота, с размазанной косметикой, в окружении растрепанных волос.

— Согласно инструкции, после пятидесятого удара Вам, как женщине, полагается десятиминутный перерыв. Останьтесь здесь. Хотите чашку кофе?

— Спасибо Вам, Гюнтер, Вы очень любезны. Но лучше принесите мне стакан воды. Холодильник рядом с чайником.

Итак, 50… Все тело было болезненным, ни ноги, ни руки не слушались. Боль от бамбука была острая, пронизывающая и утомительная… Она охватывала все мое существо и последние 10 ударов я уже прикусывала губы и с трудом сдерживалась, чтобы не отклониться в сторону и избежать удара. Но возбуждение было таким невыносимым и ярким, что я не могла контролировать себя. О, этот проклятый зонд, ммм… Я сжала свою влагалищную мышцу и подергалась. К черту… Гюнтер, наверняка заметил… Стоит уточнить правила...

Я достал бутылку "Эвиан", налил воду в стакан и протянул его фрау Алнис. Ильзе легла грудью на стол, схватила стакан и большими глотками выпила воду, при этом постукивая зубами по стеклу. Затем она перевела дыхание.

— Можно многое забыть в жизни, но этот стакан воды я никогда не забуду. Гюнтер, объясните мне правила проведения исполнения, а именно — что запрещено делать женщине в процессе его осуществления? Я боюсь случайно что-то нарушить.

Ильзе широко открытыми глазами смотрела на меня, и по периодически напряженным мышцам ее плеча можно было судить, что она продолжает играть с мучительным зондом.

— Видите ли, фрау Алнис, чётких правил пока нет. Есть инструкции и рекомендации, которые касаются, в основном, меня. Вы же вольны делать что угодно. Но чтобы экзекуция была засчитана, Вы обязаны выполнять мои указания. То есть не покидать место проведения до его окончания, и не сопротивляться. Хотя это было бы глупо, учитывая, что Вы согласились добровольно. Можете хоть песни петь. Или — хотите, я включу телевизор? Сейчас как раз показывают заседание Комитета Коммунальных служб при Совете Европы. Доктор Швайне обещал очень интересный доклад на тему уборки мусора в больших городах.

— Нет, спасибо, Гюнтер, я как-нибудь в другой раз послушаю доктора Швайне. Почему бы Вам не продолжить?

— Но, фрау! У Вас ещё три минуты отдыха. Я не могу нарушить инструкции!

Да черт бы Вас побрал с вашими инструкциями! Он издевается, он точно издевается.

Мне было стыдно за свою похоть, за то, что он, возможно, мысленно уже называет меня шлюхой и презирает.

Но мне нестерпимо хотелось, чтобы он сделал хоть что-то. Мое тело настойчиво требовало разрядки…

— Даже если фройляйн Вас просит? Я же не прошу прекратить экзекуцию, и Вы начинаете её раньше не по своему хотению. Это я прошу её продолжить. Вы же добрый человек, и можете пойти навстречу женщине?

— Да, пожалуй, Вы правы, фрау Алнис. Думаю, что в данном случае выполнение вашей просьбы — это не нарушение. Вы готовы?

Ильзе кивнула головой, и приняла позу поудобнее.

— Начинаем!

Свист бамбука. И твёрдый голос Ильзе:

— Пятьдесят один!

И ещё одна красная полоса чуть выше попки.

На счете "70" медицинский зонд вошел во влагалище госпожи Алнис так легко, как лодка на ткацкой фабрике, где меня когда-то водила мама. Но Ильзе продолжала сосчитывать. Хотя она уже не так реагировала на удары.

- "75!" - объявил я, бросив бамбуковую палку на стол и садясь в кресло, чтобы вытереть пот со лба. Я задумчиво наблюдал, как зонд легко исчезает во влагалище Ильзе. Да, они что-то упустили эти изобретатели из Совета Европы. Сомневаюсь, что мы победим экономическую преступность таким способом. Меня вывел из задумчивости тихий прерывистый голос:

- Гюнтер... Вы куда... исчезли?

Опять началось... Я парился и почти достиг... А он. Я посмотрела на него, сидящего в кресле. Этот высокий мужчина с большими руками был спокойным и терпеливым, словно Дракон из сказки, но с зловещей хитростью хищника... Я посмотрела и поняла, что я хочу его больше, чем кого-либо другого раньше.

- Простите меня, госпожа Алнис, у вас второй перерыв. Я забыл объявить о нем. Вы можете подать на меня жалобу...

- Прекратите, Гюнтер, я не буду жаловаться. Но вы могли бы стоять передо мной, а не сзади, когда продолжим? Мне так одиноко смотреть в стену... Это не противоречит каким-то инструкциям?

- Нисколько. Но тогда мне придется наносить удары и по вашей спине, которая частично закрыта одеждой. И это запрещено.

- Это не проблема.

Ох, опять эти глупые инструкции. Снять лифчик оказалось не проблемой, но более болезненно, чем я представляла себе. Только теперь я осознала, что на всей моей спине есть разрезы, которые очень щипали от прикосновений. Осталось 30... Мгновение паники охватило меня - скоро меня не останется живой... Между ног стало приятно и тепло проникло по всему телу, заставляя забыть обо всем.

Фрау Алнис легла грудью на стол, чуть поморщившись, завела свободную руку за спину, и одним движением расстегнула бюстгальтер. Потом снова приподнялась на руке. Кружевное изделие, явно французского происхождения осталось лежать мёртвой тряпочкой, а над столом тяжело покачивалась освобождённая грудь с торчащими сосочками. Я обошёл женщину, и посмотрел ей в глаза. Казалось, что они смотрят в разные стороны. Тушь текла уже по губам.

— Гюнтер, а что будет, если я по каким-то причинам не смогу считать?

— Это не страшно. Пока я вижу, что Вы в сознании, то я и сам смогу продолжить счёт.

— Спасибо, Гюнтер, я очень надеюсь, что не нарушу какие-нибудь инструкции.

И её взгляд сфокусировался чуть ниже пряжки моего ремня. Там и так уже было тесновато, ибо невозможно оставаться бездушным роботом, глядя, как женщина перед тобой получает удовольствие пополам с болью. А теперь и вовсе брюки заметно оттопырились. Я, было, смутился, но потом решил брать пример с фрау Алнис — та вон чего вытворяет без малейшего смущения.

Я, наконец, увидела перед собой Инспектора. Как же он хорош… Напрягшаяся между ног плоть, ясно дала понять, что он вовсе не бесчувственное воплощение закона. И вот они, огоньки в глазах… Да еще какие. И у Вас значит девиации, герр Шнитке, приятно познакомиться. Я возликовала и со стоном сжала чертов зонд.

— Второй перерыв короткий, всего пять минут. Вы готовы?

— Начинайте, герр Шнитке.

Далее события понеслись как пришпоренная лошадь.

Взмах, свист бамбука…

— Семьдесят шесть! — произнесла фрау Алнис, и с быстротой, напоминающей бросок гремучей змеи, протянула руку, расстегнула молнию, и, отодвинув трусы в сторону, схватила член…

Я нанес еще один удар.

— Семьдесят семь! Прошептала фрау Алнис и с силой притянула меня к себе, взяв его в рот...

Когда-то я слышал, как мурлыкает снежный барс. Я видел это на Энимал Планет. И звуки были точно такими же у Ильзе. Она изгибалась на столе, словно змея, не забывая о зонде, а другой рукой и ртом — думая обо мне.

Взмах, свист...

— Семьдесят восемь! — произнес я четко, понимая, что фрау Алнис не может говорить по очевидным причинам. И я понял, что скоро произойдет беда. Двухмесячное воздержание и события последнего часа начинают давать о себе знать. Еще несколько движений ласкового язычка Ильзе, и...

— Семьдесят девять!

— Восемьдесят!

— Восемьдесят один! — повторил я быстрее, а фрау Алнис со всей энергией принялась за член. И за зонд.

— Восемьдесят два!

— Восемьдесят три!

— Восемьдесят четыре! — кричал я, чувствуя, как что-то внутри нарастает. А ноутбук предупредительно запищал, и я увидел, как зеленые цифры и линии на экране сменились красными, постоянно меняющимися...

— Восемьдесят четыре!

— Восемьдесят пять!

— Восемьдесят шесть!

Я уже знал, что "что-то" вырвется прямо в рот фрау Алнис... которая вдруг дернулась, задрожала...

— Восемьдесят семь!

— Восемьдесят восемь!

— Восемьдесят девять!

Сперма струйками летела в рот Ильзе, она три раза сильно дернулась и схватила член обеими руками...

У меня не хватит времени для ста ударов... Сейчас проклятый зонд выскочит и выполнение будет признано недействительным... Бедную женщину отправят в тюрьму на другой конец света и заставят заплатить огромный штраф. А ее босс найдет другого бухгалтера и отправится отдыхать на Канары.

Эти мысли пронеслись в голове как молния в долю секунды. И я вспомнил приписку к инструкции мелкими буковками… Размахнулся изо всех сил — прости, Ильзе, — примерился…

— Девяносто!

Бамбуковый прут, не выдержав удара, переломился пополам. А Ильзе упала на стол, выпустив член изо рта. Её тело била крупная дрожь, а на экране вместо сердечного ритма, бежали ровные линии…

Не буду врать, что я не испугался. Но потом понял, что Ильзе просто не удержала зонд. Женщина лежала на столе без движения, а из уголков её рта стекала сперма. Я проверил пульс — есть, дыхание — есть. Уже хорошо. Потому что в остальном она не подавала признаков жизни. Я аккуратно перенёс фрау Алнис на диван, и положил на животик. Потом прикрыл найденным у холодильника пледом, и, как мог, привёл в порядок её лицо. И сел составлять акт о выполнении экзекуции. Подписал. Закурил. Потом нашёл в холодильнике бутылку бурбона, и налил себе на два пальца.

— Гюнтер, что это было?

Я обернулся — с дивана на меня внимательно смотрела фрау Алнис.

— Я не хочу показаться бестактным, но, по-моему, Вы испытали сильнейший оргазм.

— Разве такое бывает? Я считала оргазмом то, что у меня случалось и ранее. Но теперь понимаю, что это была просто его бледная тень. Вас не затруднит дать мне стакан воды?

— Видимо бывает, раз такое случилось с Вами.

Я принёс фрау Алнис стакан воды, и, помолчав, добавил:

— Впрочем, со мною тоже…

Фрау Алнис, не торопясь, отпивая по глоточку, и видимо вспомнив некоторые детали нашего общения, задумалась.

Я ощущала себя Фениксом, возрожденным из пепла. Ни один сеанс профессора Нойманна не давал мне такого ощущения легкости и полета, и такого космического оргазма… Я зачарованно смотрела на Гюнтера, к которому снова вернулось самообладание и он надел маску серьезности. Мне уже не было стыдно, однако я поразилась своей смелости и наглости. Никогда в жизни я не совершала ничего столь решительного, отчаянного, похотливого.

— Не могу поверить, что я способна на такие действия. Как я взяла Вас за половой орган… И этот медицинский инструмент… Можно задать неудобный вопрос? Когда разрабатывали этот прибор, сняли ли они его с вас?

И фрау Алнис устало усмехнулась.

— Нет, Ильзе, я не знаю никого из компании «Северо-Западная Медицинская Индустрия». Это случайность.

— Гюнтер, боюсь спросить — не нарушила ли я какие-либо правила? И когда мы продолжим процедуру? У меня оставалось ещё десять ударов. Последнее, что я помню, это ваш возглас — «Девяносто!» А потом произошёл взрыв мозга. Либо я успешно завершила исполнение, и это будет засчитано?

— Все в порядке, фрау Алнис, я уже подготовил акт об исполнении. Вам нужно только его подписать. Я понял, что вы потеряете инструмент и вспомнил примечание к инструкции — «При поломке инструмента для исполнения процедуры и невозможности замены его другим — процедура считается завершенной полностью, если к тому времени она выполнена на девяносто процентов». Итак, теперь вы полностью в безопасности перед законом. Поздравляю вас. И простите — мне пришлось сломать вашу трость.

— Ничего, я как-нибудь переживу это. Значит, теперь можно извлечь инструмент?

— Он все ещё у вас?!

— А где он должен быть?

— Я думал, что вы потеряли его в момент оргазма.

— Нет, Гюнтер, я понимала, что не могу этого сделать и сильно сжала ноги. Боюсь, что теперь мы не так просто извлечем его.

— Но вы уверены? Почему же он не передает информацию? Ваше сердце не бьется, и нет телесной температуры!

Ильзе усмехнулась:

— Поверьте мне, Гюнтер, если бы он оказался у ВАС внутри, вы бы об этом точно знали. Видимо проклятый аппарат сломался. Так же как и мои последние два вибратора.

И фрау Алнис смущённо улыбнулась.

Ах эти мужчины… Иногда их так легко заманить и обхитрить. Разумеется, я могла расслабить мышцы и высвободить несчастный зонд, но мне снова хотелось чувствовать участие Гюнтера, завлечь его, побудить прикасаться ко мне… Морщась от боли, я легла на спину, смущенно распахнув ножки.

Она оказалась права. Проклятый зонд оказался неисправен, и к тому же застрял намертво. Мне с большим трудом удалось вытащить его из тела Ильзе. Пришлось прибегнуть к легкой оральной стимуляции женщины, иначе её вагина ни за что не хотела отдавать добычу. Фрау Алнис лёжа на иссеченной спине, и поддерживая руками разведённые колени, направляла мои действия. А когда окаянный зонд таки вылез на свет божий, неприлично громко чпокнув на прощание, то Ильзе в растерянности сказала:

— С ним было неудобно, но сейчас внутри такая неприятная пустота образовалась. Заполни её…

И, взяв меня за руку, потянула к себе…

Но эта история уже не имеет к экзекуции никакого отношения. За исключением того, что Ильзе было очень неудобно лежать на спине.

Гюнтер усмехнулся, кажется, только теперь, поняв мою хитрую уловку. Он придавил меня сверху, вошел мягко, до упора и замер. Его взгляд пронзал меня насквозь, рука слегка сжала шею, второй он гладил меня по волосам. Я нетерпеливо заерзала, он совершил пару медленных, глубоких фрикций и… снова замер. Таким манером он скоро довел меня до состояния исступления, заставляя рычать, впиваться укусами в его плечо и умолять не останавливаться. Ноющая спина, и давление сильного тела сверху, вызывали двоякое ощущение паники и блаженства. Наконец, движения его обрели резкость и частоту, он вжимал меня в диван, терзая зубами соски и шею… Весь последующий час он не отрывался от меня ни на секунду, с жадностью дикого зверя брал в немыслимых для меня позах. Поразительно, на что способно человеческое тело…

Через час после происшествия госпожа Алнис выглядела ухоженной и аккуратно одетой. Она стояла, опираясь на стол (сидеть ей было неудобно), и смотрела на меня внимательно через свои старые очки, которые она случайно обнаружила.

— Гюнтер, как мне поступить? Если я начну рассказывать дома обо всем случившемся, то наверняка скажу что-то лишнее. Скрыть это невозможно — у меня следы по всему телу.

— Я бы порекомендовал тебе придумать повод для командировки и отправиться куда-нибудь на побережье. Пробыть там пару недель. Именно в такой атмосфере ты сможешь осознать и понять все произошедшее.

— А что насчет тебя?

— У меня теперь предстоит потратить несколько дней на оформление отчетности по проведенным мероприятиям и объясняться из-за повреждения оборудования. Но это уже мои проблемы. Я очень рад за тебя, Ильзе, что все закончилось благополучно. Я имею в виду проблемы с законом. А что касается твоего начальника, мы постараемся наказать его. Теперь, когда я знаю некоторые особенности проведения исполнительных мер, я уже представляю, кого отправить к нему. У нас есть один человек… Специалист в нестандартных отношениях. Извини меня, если что-то не так... Ведь это мой первый раз.

Ильзе удивленно посмотрела на меня.

— Как странно! Я подумала, что ты каждый день этим занимаешься. Впрочем, для меня это тоже, в определенном смысле, первый раз. И оба случая... Ты понимаешь о чем я?

Я согласно кивнул и встал из-за стола.

— До свидания, госпожа Алнис. Постарайтесь больше не попадать в конфликты с законом. Вот моя визитка — звоните, если что-то... Если случится что-то...

Я как-то запнулся, а Ильзе подошла ко мне и на цыпочках поцеловала меня.

— До свидания, господин Шнитке. И не беспокойтесь — никто не справился бы с этим лучше вас.

Я, молча, повернулся и вышел из кабинета.

На писанину ушла неделя. Я написал рапорт, а потом прошёл проверку на полиграфе. Затем предстал перед Комиссией Финансового Комитета. Затем написал ещё два рапорта, и прошёл ещё одну проверку на полиграфе. Нет, никто меня не обвинял, в чём бы то ни было. Комиссии было интересно — как так получилось, что суровое наказание (по замыслу) вдруг превратилось в источник удовольствия? И не повлечёт ли подобная практика новый всплеск преступности? Поступили предложения посылать на исполнение наказаний сотрудников нетрадиционной ориентации — к женщинам. Кого посылать к мужчинам, начали было думать, но тут депутат от нетрадиционалов Герр Шпритце заметил, что лиц нетрадиционной ориентации среди мужчин скоро станет больше, чем традиционной. А, следовательно, придётся менять определение традиционности, что в свою очередь повлечёт изменения в определении… Обсуждение закончилось дракой, где пострадал профессор Шульке — противник нетрадиционности — ему вылили на голову бутылочку чернил. Зато Герру Шпритце кто-то (скорее всего) плюнул(?) на спину. Его коллега профессор Взаддолбайтен пытался под шумок протащить резолюцию о наказании натуралов активными меньшинствами, но недобрал пару голосов. Так же в техническом отделе обеспечения наказаний поднимался вопрос — по чьей вине дорогостоящий прибор вышел из строя. Представитель фирмы-изготовителя Герр Швабке настаивал на нарушении условий эксплуатации. Но мои показания на полиграфе подтвердили правильность эксплуатации. Ушлый адвокат «Норд-Вестерн Медикл Индастриз» Герр Шпротке пытался пришить мне нарушение инструкции в той части, где я позволил сократить перерыв подвергшейся наказанию фрау Алнис. На что я ему посоветовал, прежде чем выпускать на рынок столь дорогие и точные приборы, отработать технологию их изготовления на производстве вибраторов. Представитель же технического отдела Герр Шоттки настаивал на производственном браке и несовершенстве конструкции. Спорящие опять разделились на два лагеря, обсуждение плавно переросло в драку, где профессору Шайзе вырвали кусок бороды. Комиссар успокоил меня, сказав, что в худшем случае у меня вычтут из зарплаты три тысячи семьсот евро, но мне, как сотруднику Комиссариата положена двадцатипроцентная скидка. И далее в том же духе.

По совету Гюнтера, я придумала себе командировку и арендовала прекрасный домик у самого моря. Лечила свои раны, гуляла по туманному осеннему побережью, наслаждалась звуками волн и криками чаек. На моем лице всегда была улыбка, а мысли непрерывно возвращались к Инспектору. Несколько раз я набирала его номер. И не звонила. Я боролась со своим желанием и обязательствами. Размышляла о разводе, теперь для меня стало очевидно, что нет других вариантов и мне хотелось ускорить этот неприятный процесс.

Кроме того, я часто занималась сексом… Раны затягивались, скучала по Гюнтеру его «инструменту» стала невыносимой и я позвонила.

А сегодня наконец-то позвонила Ильза. И рассказала, что хоть она законно безупречна перед законом, но все равно мучает ее совесть из-за несостоявшихся по технической ошибке десяти ударов. И что это сексизм — ограничивать право женщины на наказание только потому, что она женщина. И она требует от меня полного исполнения наказания — включая отмененные Комиссаром семьдесят пять ударов. Она уже купила подходящие бамбуковые прутики. А когда я заметил, что медицинский инструмент вышел из строя и новый получу нескоро, она ответила, что знает, чем его можно успешно заменить. Я понимаю, что она имеет в виду. Я записал адрес и купил бутылку воды «Эвиан». И стакан. Через час я отправляюсь на побережье.

Я завел машину и ждал разрешающего сигнала светофора на выезде на шоссе, ведущем к побережью. Кто-то может спросить: «Гюнтер, а почему тебе пришло в голову ломать бамбук на заднице какой-то местной женщины?» Я бы просто переспал с ней и написал в отчете, что она не выдержала наказания. И ее бы отправили в норвежские морозы, прикрепив к этому порчу государственного имущества. И после этого я бы продолжал свою деятельность в Совете Финансовой Безопасности. Только узкомысленные люди… У них религия заменяет совесть. У тех, у кого есть совесть — она ими движет. А у тех, у кого ее нет — они слушают то, что научил их их религиозный вероисповедник. У меня есть обязательство перед этим городом. И хоть таким способом, я попытался его выполнить.

Началось всё это в славном городе Франкфурте. Не в том, который на Одере, и который мы и за город-то в общем не считаем, а в настоящем Франкфурте — который на Майне. Я там служил в Криминальполицай, и честно гонял местных проституток и мелких жуликов, без всякой надежды на карьеру, пока однажды утречком нас не собрал Бригадекомиссар, и не задал один вопрос:

— Так вот, мои дорогие, кто ответит на один простой вопрос, получит тысячу евро. Сколько будет тринадцать умножить на восемнадцать? Считать в уме!

Чёрт меня дёрнул поднять руку и ответить:

— Двести тридцать четыре, герр Бригадекомиссар!

Я решил, что тысяча евро мне весьма пригодится после довольно затянувшегося развода. У Комиссара вытянулось лицо. Впрочем, у других сослуживцев тоже.

— Ну-ка, ну-ка — а как ты догадался?

— Я не догадался, я сосчитал. Всё очень просто, герр Комиссар — надо восемнадцать умножить на десять, а потом к полученному результату прибавить тридцать шесть и восемнадцать. То есть недостающие три раза по восемнадцать.

Комиссар попытался что-то посчитать на бумажке, но потом бросил это дело:

Раз ты такой умник, Гюнтер, то вот тебе твоя тысяча.

И протянул мне чек.

— А заодно и предписание — завтра в 08.00 явиться в распоряжение Отдела Финансовой Безопасности Европейского Центрального Банка. Тысяча — это твои подъёмные. Они просили прислать кого-нибудь посообразительнее.

Вот так и получилось, что в 08.00 следующего дня я предстал перед Главой Отдела Финансовой Безопасности этого треклятого банка, герром Шмальке. После вчерашней “отвальной” чувствовал я себя не очень, хотя изо всех сил старался не подавать виду. Впрочем, герр Шмальке сразу раскусил моё состояние, и налил мне полный стакан восемнадцатилетнего Чивас Регаллс.

— Не стесняйтесь, господин Шнитке – налейте себе, налейте. Работать вам придется только завтра. А сегодня ваш самолет отправляется в…

Он назвал одну из стран, которая уже является частью Европы, но по нашим меркам – довольно отдаленной от Москвы и не особо привлекательной.

— Вас там будут ждать и все объяснят. За здоровье! Еще рюмашку?

Когда вас угощает человек в высоком положении, как министр, отказываться не принято. Я с трудом вышел из самолета и сразу же был встречен двумя людьми. Мне было сложно понять, что один из них – мой будущий начальник, а другой – его подчиненный. Они оба были местными жителями и проявляли большое уважение к мне. Кто знает, что эти важные люди могут рассказать о них в Германию? Вскоре мы отправились в ресторан, а позже - в бар. Потом еще в другой бар. И так далее… Я помню только момент, когда мы оказались с проститутками. Или, точнее, меня повели к ним. Сначала мы пришли в место, где работали русские проститутки, но они уже были заняты. То же самое произошло и с украинскими девушками. Когда мы прибыли на место со местными проститутками, там оказалось всего трое. Я посмотрел и попросил как можно скорее увезти меня оттуда. Мы как-то попали в деловую часть города, которая была почти пустой в это время суток. Мои спутники необычно поведение и взгляды друг на друга, но я не обратил на это особого внимания. Один из них - Берзиньш - указал на женскую фигуру вдали в бежевом плаще:

— О, видите! Нам повезло, господин Шнитке! Это одна из русских проституток, она вернулась с работы. Мы ее знаем – вы должны быть строгим с ней. Ей это нравится. Захватите ее за волосы и заставьте стать на колени! Платить не нужно – мы с ней сами уладим. Любой здравомыслящий человек сразу заподозрил бы нечто неладное, но стресс последних полутора суток и большое количество выпитого алкоголя дали о себе знать. Под влиянием побуждающих толчков Берзинша и Калныньша я вылез из машины и пошел за женщиной. Перед моими глазами отчетливо виделись ее стройные ножки, которые так эротично стучали каблучками по брусчатке. И, конечно же, меня интересовало, что находится чуть выше линии плаща. И как это все будет выглядеть, если… В последний момент она услышала мои шаги и попыталась обернуться, но я схватил ее за волосы и прикрыл рукой ее рот. Затем я потащил протестующую проститутку в переулок к мусорным контейнерам. Как предупреждали мои коллеги, она попыталась сопротивляться, но пара пощечин быстро прекратила ее желание. Проститутка не могла понять, что нужно стать в позу. Я достал нож и поднес его к ее горлу. В конце концов она поняла. Я положил проститутку на живот на край контейнера, почти засунув ее голову в офисный мусор. Женщина, видимо, тоже осознала, что игры окончены и пришло время работать. Она послушно стояла с опущенным животом о край контейнера. Я поднял ее плащ до головы, задрав юбку выше поясницы и спустил колготки вниз. Мне даже пришло в голову, что у нее слишком дорогие трусики - Carine Gilson – это ведь... Неподобающие для проститутки вещи. Но стресс и алкоголь сделали свое дело. Я был уставший, я был пьян, это проклятое переведение меня в этот проклятый район... И передо мной стояла женщина (по крайней мере так мне казалось), которую нужно только оттрахать и все будет хорошо... Я решил не рвать трусики - они все-таки дорогие, да и зачем портить рабочую одежду проститутке? Кто знает, сколько раз ей пришлось раздвигать ноги, чтобы позволить себе такое белье? Я спустил их вниз до колготок и легким движением расставил женщине ноги. Трусики провисли чуть ниже колен, но выдержали. Вытащив член, я приставил его к входу во влагалище. Женщина вскрикнула... А я, раздвигая стены своим членом, проник в нее одним рывком. Женщина вскрикнула, но продолжала стоять послушно...

Я никак не мог кончить, видимо из-за избытка алкоголя, а шлюха всё так же стояла без движения. Ну хоть бы подмахнула немного – ей же будет меньше работы. Но нет. Правда хоть и слегка, но сучка потекла. Это подействовало на меня как спусковой крючок – я зарычал, и выплеснул внутрь женщины все свои обиды и проблемы. Стало неожиданно легко. Я вытащил член из шлюхи, вытер его об eё юбку и застегнул брюки. Женщина всё так же продолжала стоять, а из влагалища капала сперма и стекала по ноге. Тут моя совесть чуть-чуть проснулась, и сказала мне, что так с женщинами поступать нехорошо, пусть она хоть десять раз шлюха. Я внутренне согласился, и пробормотав слова извинения, вернул трусики женщине на попку. Потом подумал, и положил ей под резинку пятьдесят евро – она их честно заработала. Хотя могла бы быть и поактивнее. Я вернулся в машину к моим будущим сослуживцам, оставив шлюху в переулке. Сослуживцы что-то громко обсуждали и ещё громче ржали. Впрочем, увидев меня, они тут же затихли. Калныньш, увидев моё усталое и довольное лицо, справедливо заметил, что на сегодня хватит, и уже пора всем спать. Пока мы ехали, я даже успел немного подремать. Наконец машина остановилась.

— Выходи, Гюнтер, приехали. Консьерж предупреждён, возьмёшь у него ключи, и поднимешься на второй этаж.

Я вышел из машины, и, покачиваясь, обошёл её. Всё-таки эти Калныньш и Берзиньш оказались хорошими ребятами. Мы так здорово провели время… Из благостных раздумий меня вывел голос Берзиньша из приоткрытого окна машины:

— Надеюсь, тебе понравился случайный прохожий в переулке? И ты извинишь нас за шутку?

– Какую шутку?

— Да мы просто увидели случайного человека на улице и сказали тебе, что это странный тип. Может он и вправду странный, ну сам подумай – что будет делать обычный человек один, ночью, посреди пустого квартала?

Я сжал зубы, чувствуя кастет в кармане. После общения со всевозможными нечистыми элементами такие предостережения становятся привычкой. Ударом кастета я разбил приоткрытое окно автомобиля и вытащил через него довольно худого Семёна на улицу. Вторым ударом я сломал ему челюсть и выбил пару зубов. Подскочивший Артём пытался заступиться за друга и протянул ко мне руку. Я пропустил его руку мимо себя, схватил за запястье и ударил ладонью по локтю. Раздался сухой хруст ломающегося сустава…

Я провел с ними беседу. Было глупо объяснять им, что полиция не может так себя вести в своей стране. Первый удар зашел, и я просто дал им неопасные, но довольно болезненные пощечины. Под воздействием таких убедительных аргументов Артём и Семён были вынуждены согласиться со мной и обещать, что больше они так поступать не будут.

Оставив Семёна у подъезда дожидаться скорую помощь, я посадил Артёма на пассажирское сиденье и, пригрозив сломать ему вторую руку, приказал показывать дорогу. Нужный переулок мы нашли достаточно быстро. Я узнал как мусорные баки, так и пятно перед одним из них. Рядом с пятном лежала купюра в пятьдесят евро.

Я сам отвёз Артёма в больницу. Пока ему оказывали первую помощь, я поинтересовался у дежурной медсестры – не обращалась ли за помощью женщина? Нет, не обращалась.

Утром, приведя себя в относительный порядок, я зашёл в местный отдел полиции, и предъявив служебное удостоверение, поинтересовался – не обращались ли ночью за помощью женщины – жертвы изнасилования?

— Да что вы, герр Шнитке! У нас спокойный город, такого давно уже не случалось. У нас всё-таки Европа, а не какая-нибудь там Украина.

При слове ‘Украина” молодой приветливый дежурный презрительно скривил губы.

Калныньш и Берзиньш утром написали рапорт о том, что проводив герра Шнитке, подверглись групповому нападению неустановленных лиц. И героически отстреливались до последнего патрона, уничтожив часть нападавших. Правда, они не смогли объяснить – куда делись трупы нападавших. Комиссар понятливо покивал головой, потом объявил им по выговору, и приказал вычесть из их жалованья стоимость израсходованных патронов.

Женщина не обращалась в полицию ни на следующий день, ни через неделю. А ведь я даже не рассмотрел её. В переулке было темно, а её густые волосы всё время скрывали часть лица. Теперь вы понимаете, почему у меня долг перед этим городом? И почему я сломал бамбуковый прут? Хорошо тем, кто верит в бога – пошёл в кирху, помолился-покаялся, и твоя совесть чиста. Пусть дальше Господь разбирается. Со своей совестью этот номер не проходит. Я бы не смог нарушить инструкции, но почему бы не обойти их чуть-чуть? Таким образом я смогу хоть немного успокоить свою совесть, и отдать хотя бы часть долга этому городу. Отдать его полностью невозможно.

Я позвонила… Надо же. Не просто позвонила, практически прямым текстом дала понять, что желаю продолжения. И он так выдохнул, когда услышал мой голос, словно действительно ждал. Скоро он будет здесь. А когда скоро… Я даже не уточнила. Ну и ладно, когда не знаешь точного времени, ждать проще, не нужно постоянно смотреть на часы.

Сначала я долго сидела в оцепенении. Сердце бешено колотилось, руки и ноги замерзли, а лоб был пылающим, словно у меня жар. Внутри меня нарастало необычайное возбуждение, смешанное с не менее сильным тревожным ожиданием. Я вышла наружу, чтобы подышать свежим воздухом, бесцельно блуждала по террасе, закручивая кончики волос на пальцах и кусая губы. Внизу живота было как будто стянуто напряженными струнами, сладостная тревога не отпускала меня ни на секунду. Проведя около часа в этом состоянии, я принялась приводить себя в порядок. Убрала нежелательные волоски между ног, покрасила ногти ярко-красным лаком, достала прозрачный халатик из кружева и аккуратно перестелила постель.

Затем я потратила еще четверть часа на то, чтобы наполнить ванну ароматной пеной, включить любимую музыку, открыть бутылку вина Рислинг и собрать свои волнистые золотистые волосы в пучок. Блаженно погрузившись в теплую воду, я почувствовала себя намного лучше... Приедет и приедет. Да что там такого? Я выразительно фыркнула сама для себя. Раньше, перед посещением профессора Нойманна, я не переживала так сильно. Да, конечно, доктор оставался всегда доктором, как массажист только чуть более интимным. Доктор не раскрылся как самец, не выразил своего желания, не кончил мне в рот и не смотрел на меня таким пронзительным убийственным взглядом...

Ммм... Гюнтер... Тихим шепотом его имя уже слетало с моих приоткрытых губ, а руки сами по себе начали ласкать шею, грудь, животик... Все заново прокручивая прошедшие события до мельчайших подробностей и балуя себя при этом. И когда я была на грани оргазма, раздался звонок в дверь. Я вздрогнула и в панике пыталась решить, что делать. Выскочив из ванны и совершенно покрытая пеной, прикрылась большим мягким полотенцем и пошла открывать.

Это был он… Мой серьезный и строгий герр Инспектор, с уставшим и слегка удивленным взглядом… Он оглядел меня от макушки до пяток и заулыбался. Должно быть, я выглядела очень смешно, растрепанная, в пене, со щенячьим восторгом и смятением в глазах. И все еще с румянцем так и не случившегося оргазма. Гюнтер вошел, запер дверь и притянул меня к себе.

— Ну, здравствуйте, фрау Ильзе, не успели натворить ничего противозаконного?

— О, герр Шнитке…

Я не выдержала и бросилась ему на шею, потеряв при этом полотенце. Гюнтер обнял меня сначала как-то опешив, нерешительно. Потом крепко прижал к себе и поцеловал в лоб. Озабоченно провел ладонями по попке и спине, повернул. Рассечения затянулись, остались только красные полосы, которые почти не доставляли дискомфорта.

— Как на собаке…, — не без удивления, заметил Инспектор.

Я действительно очень удивился. Ожидал увидеть бледную измученную женщину, которой необходима нежность, ласка и утешение, а застал яростную самку, от которой, казалось, летели искры. Первым моим желанием было – поставить её раком, и сразу трахнуть. И её взгляд, как мне показалось, говорил о том же. Но я решил не повторять прошлых ошибок. Мало ли, что может показаться. Знаете, есть женщины, которым хочется дарить цветы, ухаживать, а уже потом… Ильзе же вызывала желание обладать ею немедленно. А цветы – уже потом. Кстати – я забыл их в машине. Мои руки слегка подрагивали от вожделения, но я изо всех сил заставил себя не торопиться.

Он снял плащ и ботинки, за руку потянул за собой. Сел в кресло и усадил меня к себе на колени. Было необычным соприкосновение его брюк и чуть колючего свитера с нежной, распаренной кожей. Я себя ощутила такой беспомощной и беззащитной. Он гладил меня, нос, щеки, подбородок, шея, грудь с твердыми сосками… Животик, бедра… Я часто задышала с первых же прикосновений, и когда его пальцы коснулись половых губок, вздрогнула и не сдержала стона. Он скользнул глубже и, обнаружив там внушительное количество смазки, с ухмылкой поинтересовался:

— Ильза, чем ты здесь занималась?

— Мыслила о тебе...

Я почувствовала стеснение и сдерживала желание присесть на его палец.

— Так это называется теперь...

Он едва касался моего клитора, губок, словно готов был войти в меня пальцем, и я напряженно ожидала этого момента. Но он продолжал дразнить меня снова и снова...

— О, пожалуйста, Гюнтер, пожалуйста...

Мои пальцы впивались в его плечи, мой нос прижимался к его шее под ухом. Шепот перемежался с легкими укусами, нетерпеливым рычанием и умоляющими стонами... Мои бедра неуконтролируемо двигались, стремясь ближе прижаться к его пальцам.

Затем он резко опустил меня на пол, развязал мою прическу, завязав волосы на руке. Другой рукой он расстегнул брюки и отодвинул трусы. Придерживая за волосы голову, он бесцеремонно ввел свой член в мой ротик. По его порывистым движениям и неудержимым глухим стонам было ясно, что и он соскучился... Он взял мою руку и направил ее между моих ног, на что я с благодарностью замурлыкала, как снежные барсы, изогнувшись и дрожа от ласкания набухшего клитора. Свободной рукой я ласкала мошонку и сжимала основание его члена, а он в ответ сжимал мою грудь, уткнувшись в волосы и насаживаясь на член... Не прошло и минуты, меня охватил оргазм, а Гюнтер отреагировал на это жарким пульсирующим потоком, проникшим прямо в горло.

Придя в себя, мы отправились в душ. Там он бережно смывал с меня мыльную пену и сперму, нежно гладил меня, все еще опасаясь задеть красные полоски. Я старалась прижаться к нему плотнее, словно боялась, что он внезапно исчезнет. Из душа мы плавно перешли на кровать, Гюнтер уложил меня на спину и опустился сверху. Он делал это особенным образом. Не принимая обычной позы, а будто закрывая себя от всего и всех мощным телом, воплощая силу и власть... Он не спешил. Просто прижимался, просто смотрел, просто гладил по щеке, а его член немного болезненно прижимался к моей ноге. И вдруг он поцеловал меня. Я совсем не ожидала этого... Мгновенно по телу пробежали мурашки. Губы и языки сплелись в медленном чувственном танце... Затем танец стал более страстным, с горячими выдохами, тихими стонами... Потом к участию присоединились аккуратные зубки... Я уже подвывала и извивалась под Гюнтером, но он не спешил войти в меня... Чем настойчивее требовало мое тело его проникновения, тем сильнее он прижимал меня в своих объятиях.

— Не двигайся.

— Я не могу, не могу… Трахни меня, умоляю…

— Не-а…

Я постаралась послушно замереть и не двигаться, бедра нервно подрагивали, из влагалища, раздражая и дразня, вытекали капли смазки. Уткнулась носом в его щеку и умирала от желания, рыча и тихонько поскуливая… Наконец, он вошел.

Резко, одним движением до упора, так что его яйца плотно прижались ко мне. Я выгнулась, вскрикнула от боли и рвущего на части удовольствия и обняла Гюнтера ногами. Он впился укусом в мое плечо и вжимал меня в кровать с какой-то совершенно дикой силой. Ровными, уверенными движениями, будто удары молота… Это было больно и невыносимо сладко… Головка упиралась в самую шейку матки, казалось, еще чуть-чуть и он разорвет… Меня накрыл оргазм, но он даже на секунду не остановился, только смотрел и трахал, смотрел на открытый в крике рот, искусанные губы, на закатившиеся глаза… Еще и еще, пока я не кончила второй раз, перевернул, поставил раком и снова взял, еще грубее, схватив за волосы, рыча, шлепая по попе… Я чувствовала как пульсирует и напрягается внутри его член, жаждала, как он разрядится и зальет меня спермой и едва почувствовав ее, кончила тоже…

Оказавшись в его объятьях, прижатой к груди, я разрыдалась. Слишком сильны были эмоции… Минут пять я не могла успокоиться, Гюнтер гладил меня по волосам и целовал в макушку. В этот момент его руки, его запах вновь показались мне какими-то знакомыми… И я, сама не зная зачем, стала вдруг рассказывать ему про судьбоносную ночь и приключившееся со мной полтора года назад. По мере того, как я рассказывала, Гюнтер напрягался и менялся в лице, а у меня внутри все леденело. К концу моего повествования, я отстранилась от него, с ужасом, читая в глазах раскаяние, ярость и черт знает что еще…

Это невозможно… Это она… Проститься безумно. Притворяться, что я не имею к этому отношения? А как насчет совести? И моих гордых мыслей о своем долге перед этим городом? Вот она – передо мной. И я решительно собираюсь признаться. Пусть потом она выгонит меня со скандалом и вызовет полицию. Но скрывать это от нее – противно.

— Госпожа Алнис, это был я.

У Ильзы широко раскрылись глаза от удивления. И пока она обдумывала, что ответить мне, я начал разговор:

— Извиняться за то, что я сделал – неприемлемо. Но стоит заметить, что это не типичное времяпровождение для меня на улицах ночью. Ты стала жертвой пьяной шутки моих коллег и сложных обстоятельств. Они заплатили за это последствиями. Но это вовсе не оправдывает меня. Я потом пытался найти тебя… И нашел… Я приму твое решение, каким бы оно ни было. Возможно, ты не сможешь забыть это… Мне уйти?

Я верила во все. Думать о том, что могло быть иначе, не было сил…

— Гюнтер… Ты прав – я никогда не забуду об этом. Только… Когда мы вернемся в город, повтори со мной еще раз…

Там же. В то же время.

Я произнесла это уже мечтательно и с улыбкой. Гюнтер нервно закурил и кивнул.

Еще целые сутки мы оставались на побережье. Почти не ели и не спали. Он любовался мной везде.

Ночью, на большом камне, под шум прибоя. Едва заснув, Гюнтер случайно прижался ко мне сзади. Я тут же инстинктивно приняла нужную позицию, и еще долгие 40 минут мы были заняты другим делом…

Утром на кухонном столе, не давая мне приготовить блины и покрыв нас мукой.

В душе, раздражая между ног струйками воды… После душа, доставляя удовольствие языком и пальцами.

На террасе. Он сидел откинувшись в кресле и, не дав попить чаю, подозвал меня к члену. Пока я медленно и вкусно работала язычком и губами, он курил и, довольно улыбаясь, смотрел на меня сверху вниз…

Облокотившись на комод в гостиной, я получила только часть своих недостающих ударов, а именно 30. После чего герр Шнитке, наблюдая как беззастенчиво я при этом мастурбирую, не выдержал. Он дернул меня на пол, поставил в догги, нетерпеливо надавил на анус, смазки там натекло много, поэтому войти получилось быстро и без проблем… И когда мое жалобное и немного испуганное поскуливание сменилось глубокими стонами, Гюнтер уже не сдерживал себя и яростно трахал, шлепая, притягивая за волосы, больно сжимая грудь и выкручивая соски… Я очнулась в кровати. Гюнтер достал из холодильника бутылку «Эвиан», налил воду в стакан и протянул мне, подмигивая.

Спустя несколько дней по возвращению в город, мой очаровательный Инспектор исполнил обещание. Он подкараулил меня в том самом месте, в тот самый час. Схватил за шею, закрыл рот руками и затащил к мусорным бакам… И приставил нож к горлу. И, назвав шлюхой, порвал трусики… И трахал, долго трахал. Но на этот раз сука текла сверх меры и с неприличным участием подмахивала…

На прощанье потрепав по щеке, «насильник» оставил у меня в декольте сотню евро. Которые на этот раз не были с презрением выкинуты. Я потратила их на следующий же день в магазине нижнего белья, с улыбкой и покрываясь мурашками от сладких воспоминаний…

Да, я сделал это ещё раз. Я так же шёл в темноте ночи за женщиной, и смотрел на стройные ножки, постукивающие каблучками. Но Ильзе не знает, что после её появления, весь квартал был незаметно оцеплен полицией, чтобы не допустить случайных прохожих, местные дворники с вечера вымыли весь переулок шампунем, а новенький мусорный бак был заполнен цветами. Я первый раз использовал служебное положение в личных целях (надо будет подкинуть эту идею доктору Швайне). По-моему, она не заметила. Вы должны понять – ей было не до того. Сучка визжала, и с усердием подмахивала, лёжа животиком на мусорном баке, и уткнувшись лицом в белоснежные эустомы.

P. S.:

Если в прекрасном городе N. вы встретите пышноволосую рыжую женщину и строгого мужчину с высоким ростом, который всегда носит портфель, из которого торчат палки из бамбука... Просто знайте, что они находятся в очень счастливом состоянии.

Авторы этих строк — Ильза и Гюнтер Шнитке.

Декабрь 2017.

Валерий Пронин

Любовь Ковалёва