Девственница или блудница: как меняются требования к партнеру

Какой сексуальный опыт должен быть у идеального партнера, как найти баланс между ролями девственницы и блудницы и надо ли это делать?

Еще каких-то сто лет назад девственность была обязательным требованием к романтическому партнеру, особенно если этот партнер — женщина. Отсутствие сексуального опыта было признаком чистоты и достоинства, а его наличие могло стоить замужества, положения в обществе, а в некоторых странах — жизни.

17 октября 2018 года Комитет по правам человека ООН, совместно с комитетом по делам женщин ООН и ВОЗ, на основании широких научных исследований выпустили совместное заявление, в котором объявили практику проверки девственности «антинаучной, нарушающей права человека, необоснованной с медицинской точки зрения, болезненной, унизительной и травмирующей» и потребовали прекращения ее по всему миру.  

Собственно, само определение «девственности» — вещь неоднозначная. Что именно мы понимаем под девственностью? Сохранение девственной плевы? Опыт проникающего секса? Опыт орального секса? Опыт сексуальных прикосновений и петтинга? Опыт оргазма?  Не только определение, но и смысловое наполнение понятия «девственность» менялось на протяжении веков.  

Выражение «Христова невеста» появилось не просто так: с религиозной точки зрения сохранение девственности являлось признаком «чистоты», актом служения богу. Непорочное зачатие маркировало все, связанное с сексом, как порочное.

В патриархальном обществе, где женщина была ресурсом, который продают родители и приобретает муж, ее девственность была в какой-то мере гарантией рождения детей, отсутствия болезней и являлась важной частью сделки. Насилие над юной девушкой осуждалось куда серьезнее, чем насилие над взрослой женщиной: «девку попортил» по сути было порчей товара, атакой на собственность. Девственность «теряли», это была ценность, которую можно было украсть или подарить.  

Даже когда идеалы романтической любви все больше стали проникать в патриархальную концепцию брака, девственность все равно оставалась некоторой материальной ценностью, которую «хранили» для достойного кандидата. В этом смысле быть обманутой, отдать ее «недостойному», тому, кто не женится или не любит, делало девушку жертвой мошенника, который обманом выманил у нее нечто ценное.

Ни о какой агентности, свободной воле и сексуальности речи не шло: несмотря на трансформацию от божественной чистоты до «не для тебя мама ягодку растила», девственность, а точнее, отсутствие сексуального опыта все равно воспринималось как нечто, имеющее цену и ценность.  

Сексуальная революция, легализация абортов и появление контрацепции во многом изменили нормы общества. Мы все позже вступаем в брак, и хранить девственность до 35 лет становится нереальным.

Более того, мы ожидаем от второй половинки все больше: это должен быть не только настоящий друг и прекрасный родитель, но и лучший сексуальный партнер на всю жизнь — а значит, наличие опыта становится ценным, а секс до брака — нормой. Даже концепция моногамии претерпела изменения: если раньше это был один партнер на всю жизнь, то сейчас — один партнер в определенный момент времени.

Несмотря на все эти изменения, дихотомия девственница/блудница по-прежнему существует и продолжает наносить вред женщинам. Система сексуального просвещения подростков настаивает на идее отказа и воздержания. Секс — это опасно, плохо, рано и не нужно.

В своей книге «Миф чистоты» Джессика Валенти описывает, как современное общество по-прежнему проводит параллель между «девственностью» и «чистотой», тем самым делая секс и сексуальность чем-то грязным. В респектабельных христианских кругах США до сих пор проходят так называемые «Балы чистоты» — престижные события, в которых участвуют молодые девственные девушки в белых платьях, сопровождаемые их отцами. Все эти практики лишают женщин сексуальной автономии, воспевая чистоту и подчиненность нормам как акт достоинства и чести.  

Одновременно с этим в мире победившей сексуальной революции и секс-позитива конструкт «девственности» терроризирует женщин и с другой стороны. Страх социального стыда и отвержения, положения «падшей», «грязной», «шлюхи» более не является ведущим мотиватором сохранения себя от сексуальных отношений — страх выглядеть «неопытной», «синим чулком», «целкой» стал куда выше.

В одном из недавних американских исследований и мужчины, и женщины показали, что они попытаются избегать отношений с девственниками и девственницами и предпочтут встречаться с человеком с опытом. Более того, отсутствие сексуального опыта воспринимается как куда более постыдный факт, чем его наличие, что является поворотом на 180 градусов в течение одного столетия.  

Секс до замужества стал не только не стыдным, но и практически обязательным, а девственность воспринимается как постыдный факт, от которого нужно по возможности безболезненно и быстро избавиться.

В своем бестселлере «Девочки и секс» Пегги Орнстайн пишет об особенностях современной сексуальной культуры и том, как она влияет на молодых женщин. «Лучше избавиться от девственности, заняться сексом с кем угодно, чем рисковать получить прозвище “неопытная целка” или, еще хуже, “слишком страшная, чтобы ее кто-то хотел”. <...> У женщин просто нет слова для нормальной сексуальности. Оба полюса (девственница и шлюха) не имеют отношения к сексуальности, они просто демонизируют ее», — пишет Орнстайн.  

Обратите внимание, все это время мы говорили о девственности женщин. Если вспомнить о традициях, связанных с невинностью мужчин, становится ясно, что идею девственности настигла маскулинизация.

Девственность никогда не была почетной для мужчин.  Первый секс являлся инициацией мужественности, для этого мужчины часто самолично отводили своих сыновей к проституткам, дабы юноша «стал мужчиной». Мужская неопытность никогда не была добродетелью, скорее досадной помехой и поводом для стыда. Отвоевывая равные гражданские права и социальное равенство, женщины во многом делали это, утверждая себя в мужских гендерных ролях.

Мужская роль обещала автономность, независимость, власть и положение в обществе — она восхваляет доблесть, мужественность, смелость, способность идти на риск, неэмоциональность и при этом отвергает все качества традиционной женской гендерной роли. Женское — это «слабое», «стыдное» и менее ценное. Вести себя «как баба» — а именно проявлять чувственность, нежность, эмоциональность — это стыдно.  

Как традиционный запрет на активную женскую сексуальность, так и требование активной сексуальности продолжают диктовать женщине, какой ей быть и как проявлять себя в сексе. Об этом пишет в своей книге «Недоступность: парадокс сексуальной свободы и 20-летние женщины» социолог и психотерапевт Калифорнийского университета в Беркли Лесли Бил. Вместо того чтобы чувствовать себя свободными и независимыми, многие молодые женщины испытывают фрустрацию, стигматизацию и давление.

Общество вынуждает их следовать не собственным желаниям, а новым шаблонам, в том числе касающимся девственности.  

Отсутствие опыта — плохо, слишком много опыта — тоже плохо. Исследование, проведенное в Великобритании, показало, что большинство из нас (мужчин и женщин) хотят партнера с опытом, но не слишком широким: ноль партнеров — плохо, более восьми партнеров — тоже не очень.

Это, пожалуй, тот редкий случай, где мужчины и женщины не показали никаких отличий: мы все ждем партнера, у которого опыта не слишком много, не слишком мало, а в самый раз. Когда же и с какими такими специальными другими людьми происходит появление этого опыта, не очень понятно.  

Нарратив изменился, но его фантастичность — нет.  Принцесса более не сидит в высокой башне, блюдя свою непорочность. Принцесса лет примерно в 16 внезапно магическим образом приобретает опыт искренних и полных любви отношений с двумя-семью мужчинами, причем с первого дня имея навыки мультиоргазма со сквиртом, анального секса и глубокой глотки, но ни разу не занимавшись этими порочными практиками ни с кем, кроме своего будущего избранника.

Далее, примерно с 16 до 32 лет, она продолжает быть сексуально активной и востребованной, не давая кому попало и не думая о замужестве, и все это с партнерами в количестве не более восьми.  

Ну а что, разве нереально?