Фамильяр. Глава 4. Жажда справедливости

Наутро мать поручила Матильде отнести в один богатый дом кипу выстиранного и накрахмаленного белья. Ноша была объёмной и тяжёлой. На пороге её встретил пожилой дворецкий.

— Здравствуй, Матильда, проходи.

— Доброе утро.

— Здесь только постельное?

— Нет, постельное сверху, а там ещё халаты и полотенца... – девушка поставила на пол увесистую корзину.

— Вот как... Тогда постель я отнесу сам, а остальное, если не затруднит, оставь, пожалуйста, там. – мужчина указал жестом направление.

Взяв в руки заметно полегчавшую корзину, девушка зашагала по длинному проходу. Оканчивался он помещением с многочисленными полкам, шкафами и гладильным столом. Остатки принесённого белья она решила выложить на него.

— Луиза, это ты? – внезапно раздалось из-за закрытой двери, ведущей в смежную комнату. – Подай-ка мне халат, да побыстрее!

Матильда сразу узнала противный голос хозяйской дочки. Она вечно была всем недовольна и постоянно скандалила с прислугой. Не раз доставалось от неё и самой Матильде, когда та бывала у них в доме.

— Ну, ты несёшь?! Глухая тетеря... – в голосе девицы слышалось грубое раздражение.

Простой работящей девушке было совсем не трудно подать капризной девице халат. Одной рукой она уже даже коснулась принесённого свежевыстиранного махрового одеяния.

— Стой! Ты что, станешь прислуживать этой неотёсанной шмаре?! – возмутился Крафт.

— Но мне же... не сложно... – в замешательстве мысленно оправдывалась Матильда.

— Неси мне халат сейчас же, карга старая!!! – громко раздалось из-за двери злобным фальцетом.

— Ай-ай-ай!.. А вот старость надо уважать. Так!.. Ладно, бери чёртов халат и пошли. Ща мы её проучим!

Внутри крошечной комнатки за дверью стоял густой туман. А посередине располагалась невиданная по тем временам роскошь – огромная ванна с горячей водой, в которой нежилась совершенно голая дочь хозяев этого дома.

Держа распахнутый халат перед собой в приподнятых руках, Матильда сделала пару шагов и остановилась у края ванны. Затем быстро накинула его на голову невоспитанной грубиянки и плотно прижала левой пятернёй к её наглой физиономии.

— Луиза!.. Луиза, что ты делаешь? А-а-а!!! Отпусти!..

Опасаясь, что её будут топить, девица паниковала, орала и сучила ногами, тщетно стараясь освободить лицо. Пальцы Матильды неожиданно умело сместились вниз, обхватив сквозь ткань нижнюю челюсть и верхнюю часть шеи.

Теперь раскрыть рот, а значит, и звать на помощь, она уже не могла. А ощутимое надавливание на обе сонные артерии очень скоро умерило пыл разбушевавшейся бунтарки. Её холёное пышное тело покорно почти полностью погрузилось в мыльную воду.

Свободной рукой молодая ведьма без труда раздвинула пухлые бёдра и, не церемонясь, запустила сразу два пальца в теплые недра меж них. Однако движению вглубь воспрепятствовала девственная плева.

Спустя пару мгновений она натянулась и лопнула с едва различимым хлопком. Небольшое облачко сукровицы быстро растворилось в мутной воде. Приглушённый писклявый вопль едва ли был слышен за пределами небольшого помещения с крохотным оконцем под потолком.

Теперь уже три пальца целиком нырнули в только что дефлорированную промежность, чтобы закрепить результат и не оставить даже следа от навсегда потерянной девственности. От тёплой воды и последовавших за грубым вторжением мягких поглаживаний болезненные ощущения вскоре перестали терзать только что утратившее невинность тело.

Пребывая в полузабытьи, девица перестала дёргаться и сопротивляться. Её пухлые бёдра безвольно разошлись в стороны. Массивные белые груди с ярко-малиновыми сосками медленно приподнимались в такт размеренному дыханию. А глубокая щель стала источать горячие скользкие соки.

Раньше Матильде никогда не доводилось ублажать других женщин. Но сейчас эти навыки проявились как-то сами собой, откуда ни возьмись. Со знанием дела она терла и сдавливала молодую сочную вульву, теребила розовые лепестки и покручивала набухший похотник.

Буквально через пару минут холёные пышные телеса избалованной хамки вдруг затряслись как желе мелкой дрожью. Она изо всех сил напряглась на пару секунд и вновь безвольно обмякла, окончательно утратив связь с реальностью.

Матильда вынула пальцы из чужой раздраконенной промежности и стала брезгливо омывать их от смазки водой из ванны. В тот момент мочалка с круглой деревянной рукоятью сама собой медленно подплыла и коснулась запястья. Странная мысль вдруг посетила неокрепший ведьмовской разум...

Недолго думая, она схватила банную принадлежность и погрузила в мыльную воду. Прикусив нижнюю губу и щурясь от усердия, коварная мстительница посвятила несколько секунд тому, чтобы до основания ввести гладкую деревянную ручку в совсем недавно порванную половую щель.

После этого довольная собой, она убрала с головы крепко спящей жертвы своих деяний халат, забрала опустевшую корзину и покинула заполненное паром помещение. На выходе не забыла любезно кивнуть на прощание пожилому дворецкому.

— Хочешь об этом поговорить? – поинтересовался Крафт через пару минут.

— Нет.

— Да ладно, давай поговорим!

— Не хочу. Давай лучше помолчим.

— Как скажешь...

Матильда некоторое время безмолвно шагала в сторону дома.

— Молчишь? – не выдержала она наконец, обращаясь к Крафту.

— Молчу.

— Потому что я дрянь и поступила ужасно?

— Нет. Молчу, потому что ты об этом просила.

— Но я же дрянь? Так ведь?

— Нет.

— Но дрянь же...

— Не-а!

— Дрянь...

— Нет, Матильда, никакая ты не дрянь. Просто у тебя обострено чувство справедливости, и я бы не сказал, что это так уж плохо.

Голос фамильяра звучал теперь не в голове, а раздавался в ушах странным эхом. Вокруг неожиданно стало темно. Открыв глаза, девушка вдруг поняла, что всё ещё лежит в своей постели. Она удивлённо приподнялась, зажмурилась и потрясла головой.

В ярких лучах утреннего солнца Крафт восседал на стуле рядом с кроватью. Скрестив на груди лапы и вскинув голову кверху, он с деловитой надменностью наблюдал за пробуждением юной ведьмы.

— Но почему я... Я же... А как же?..

— Да успокойся ты, это был сон.

— Сон? Всего лишь сон?! – в голосе девушки слышалось облегчение, граничащее с ликованием.

— Вообще-то, не «всего лишь», а сон-предзнаменование. – обиженный лягух встал на задние лапы, отвернулся и недовольно зашлёпал ластой по деревянному сиденью.

— О, кстати... Ты ведь тоже там был!

— Ага, я в курсе. – буркнул он, не поворачивая головы.

— Ладно, ладно, не дуйся. Просто я ещё не знаю всех этих правил и тонкостей. Но ты ведь меня научишь? – Матильда легонько коснулась рукой бархатистой макушки своего фамильяра.

Тот в ответ растёкся в довольной улыбке и зажмурился от удовольствия. Однако спустя пару секунд встрепенулся, оттолкнулся от стула мускулистыми лапами и нырнул к Матильде под одеяло. В следующий миг дверь в комнату распахнулась, и в неё, кряхтя от натуги, вошла мать девушки.

— Вот, отнесёшь это в дом мадам Круже. – сказала она, поставив на пороге увесистый таз с чистым бельём.

Уже через несколько минут исполнительная и ответственная девчонка с фамильяром во чреве семенила по утоптанной тропе, держа под мышкой ношу с накрахмаленными простынями, халатами и полотенцами.

Неожиданно нога провалилась в небольшую ямку и подвернулась. Сабо тут же слетел, и девушка едва удержалась от падения. Необъяснимое ощущение дежавю овладело ей в тот момент.

— Как странно... Почему мне кажется, что всё это уже со мной было? – озадаченно пробормотала она, пытаясь вслепую нащупать босой ножкой и снова надеть предательский башмак.

— Ничего странного. Просто ты уже совсем недавно пережила все эти события в провидческом сновидении. И всё, что будет происходить дальше, тебе тоже покажется знакомым, это нормально. – пояснил Крафт.

— Но к чему это всё? Зачем?..

— Как зачем?! Это же архи важно! Вот представь, что ты бывалая ведьма, и тебе нужно провернуть какое-то дельце, связанное с многочисленными рисками...

— Это какое же, например?

— Ну-у... не знаю... Например, выкрасть из замка спящее дитя, наслать на город чуму или, скажем, отравить воду в колодцах...

— Ты что, серьёзно?! Я не стану таким заниматься!

— Тьфу ты! Совсем шуток не понимает. Просто это то, что народ привык думать о ведьмах. Но на самом деле, поверь, их распорядок дня куда разнообразнее.

— Успокоил.

— Ну, вот и хорошо. Представь, что тебе, скажем, предстоит отобрать у шайки разбойников украденное королевское колье. Чтобы вернуть его владельцу, конечно же. Определённо, тут не обойтись без засады с последующей погоней. Согласна?

— Допустим.

— Так вот, когда дело уже спланировано, разве тебе не захочется заранее узнать, как всё пройдёт, и в какой момент случится что-то непредвиденное?

— Да, это было бы здорово, наверное. Выходит, для этого и нужны провидческие сновидения?

— В точку!

— Но, если я заранее буду знать, в какой момент споткнётся конь, на котором я удираю от грабителей, не лучше ли мне просто поскакать другой дорогой?

— А вот тут не всё так просто. Чем больше отличий в твоих действиях наяву от того, что было во сне, тем меньше у тебя уверенности в том, что произойдёт в следующий момент.

— Гм, то есть, не стоит пытаться что-то менять, но надо быть просто готовой к неприятностям?

— Налету схватываешь! Но менять свои поступки, разумеется, тебе никто не запретит. К примеру, если во сне ты увидела, что тебя убили после того, как споткнулся конь, тебе непременно стоит в последний момент перед падением либо пришпорить его, чтобы он перескочил ту злополучную кочку, либо вообще спешиться и убежать пешком в лес.

— Как будто в лесу в одиночку у меня больше шансов...

— А это как посмотреть. Я ведь показал тебя на примере той парочки пьянчуг, на что ты способна при встрече с недоброжелателями лицом к лицу.

— Ах, ну да... Я уже и забыла.

Увлечённая мысленной беседой со своим фамильяром, Матильда не заметила, как очутилась на пороге дома мадам Круже.

Здравствуй, Матильда, проходи. – приветливо встретил её старый дворецкий.

— Доброе утро.

— Здесь только постельное?

— Нет, постельное сверху...

У бедняги аж голова закружилась от того, насколько ярким было ощущение дежавю. Совладав с собой, она понесла выстиранные халаты и полотенца по длинному коридору, чтобы оставить их в подсобке.

— Луиза, это ты? – раздалось противным писклявым голосом из-за закрытой двери.

Начинающей ведьме пришлось сделать над собой усилие, чтобы не наделать глупостей. Она застыла на месте и прикрыла глаза. Затем, глубоко вздохнув, стиснула зубы и направилась прочь.

— Вам тоже хорошего дня, Жорж! – спешно выпалила она в сторону дворецкого, семеня вниз по ступенькам высокого крыльца.

— Гм... Не понял, проявился наконец до сих пор хранивший молчание Крафт. – Так вот просто и уйдёшь? А как насчёт того, чтобы проучить зарвавшуюся сучку?

— Не буду!

— Да брось. Давай вернёмся и утопим её!

— Нет!!! – глаза девчонки исполнились ужасом от подобной идеи, и она ускорила шаг.

— Ну, хоть целку давай ей порвём!

— Угомонись, Крафт, прошу тебя.

— Ну, тогда рукоять от мочалки давай в жопу ей засунем!..

Последнее предложение заставило Матильду в голос расхохотаться. Выронив со смеху пустой таз, она даже остановилась и присела на траву возле утоптанной тропы. Пару минут она просидела в одиночестве не в силах совладать с приступами хохота. А финальная сцена совершённых во сне проделок снова и снова всплывала в воображении.

— Нет, я определённо, дрянь, раз такое вообще придумала. – пролепетала девушка, поднимаясь наконец с травы.

— Не соглашусь. В том сне я в самом деле дал волю твоим фантазиям. И вот если бы ты придумала утопить, задушить мерзавку или свернуть ей шею, я бы с тобой не спорил. Но ты молодец!

Не застав матери дома, Матильда оставила таз у порога и решила немного прогуляться по городу. День стоял погожий, к тому же воскресный. А значит, никакой стирки сегодня не будет. Продолжая мысленную беседу с фамильяром, девушка направилась в сторону базарной площади, где в это время кипела жизнь.

— Просто ужасно не люблю, когда с кем-то случается что-то несправедливое, плохое, чего человек никак не заслуживает. А эта... как ты её в том сне назвал, неотёсанная шмара, она...

— Так! Хватит уже о ней! Но ты права в главном – несправедливости вокруг хоть отбавляй. Вот, к примеру, видишь того мсье в круглых очках, выходящего из таверны?

— Да, кажется, я его даже знаю. Он часовщик, его мастерская тут неподалёку.

— Верно. Сидит целыми днями, не разгибая спины, что-то чинит, помогает людям. Даже по выходным вон работает. А в жизни несчастлив.

— Но почему?

— Сама посуди: он день и ночь вкалывает, жене, кстати, все те годы, что женат, хранит верность, а она гуляет от него налево и направо.

— Вот же гадина!..

— Ещё какая!

— Думаешь, её стоит наказать? – вопрос девушки прозвучал несколько неуверенно, но очень серьёзно.

Крафт прыснул хохотом первый, а вслед за ним и Матильда – оба снова представили торчащую из пухлой задницы мочалку.

— Но разве это сделает его счастливым? – возразил фамильяр.

— Ты прав, вряд ли. А что сделает?

— Эх... Есть тут у меня одна идейка, только...

— Что «только»? Боишься, что я не справлюсь?

— Да нет. Боюсь, что не согласишься.

— Кто? Я?! Да я на что угодно готова, чтобы сделать этого достойного человека хоть немного счастливее! Выкладывай.

— Видишь ли, вот уже несколько последних лет он практически одержим мечтой о том, чтобы его благоверная вновь увидела в нём мужчину. Чтобы снова возжелала его и только его. Чтобы каждую ночь раздвигала в постели перед ним ноги и стонала под ним так же громко и страстно, как в первые годы после свадьбы.

— Звучит заманчиво и очень романтично. Но как же нам такое устроить?

— Ну, влезть в её бесхитростный разум и должным образом сплести там пару извилин я мог бы и без твоей помощи. Но этого недостаточно.

— А что ещё нужно?

— А нужно, чтобы для начала он сам искренне поверил в то, что это действительно возможно. И вот тут мне без тебя никак не справиться.

— И что же такое я могу сделать? – недоумевала Матильда.

— Тебе нужно будет его соблазнить. Отдаться страстно и искренне. С душой, как только ты это умеешь.

— Ой, ты мне опять льстишь! – щёчки девушки заиграли румянцем.

— Нисколько. Я знаю, что говорю. – парировал фамильяр. – Правда, просто отдаться в данном случае мало. Ты должна будешь под ним очень громко и мокро кончить. Но уверен, и это труда тебе не составит.

— Но... постой! Ты же сказал, он хранит жене верность уже много лет. Мне кажется, он просто не способен на измену!

— Ох, Матильда, ты плохо знаешь мужчин. Но могу тебя успокоить: в данном случае ему даже и изменять не придётся, поскольку он будет уверен, что переспал с собственной женой.

— Как это?

— А вот так. Добро пожаловать в мир чародейства и волшебства! Я научу тебя на время принимать чужой облик.

— Ого! А у меня и это получится?

— А вот мы заодно и проверим.

Часовых дел мастер вернулся в свою мастерскую после сытного обеда и снова засел за ремонт одного сложного и прихотливого часового механизма. Спустя минут десять вошла Жозефина. Как обычно, ни слова не говоря, она разулась и, топая по лестнице босыми ногами, поднялась на второй этаж, где располагались жилые комнаты.

Мастер ничуть не удивился такому поведению жены. Он лишь тяжко вздохнул и снова погрузился в мир часовых маятников, стальных пружин и латунных шестерёнок.

Во время работы он частенько придавался воспоминаниям о былых безумствах, которым они придавались с юной Жозефиной в той самой спальне, что расположена прямо над мастерской. Долгое время за неимением возможности вновь познать ласки её нежного тела, это стало единственной отдушиной для его истосковавшейся души.

— Дорогой, поднимись ко мне! Я хочу тебе что-то показать. – неожиданно раздалось сверху знакомым голосом.

— Одну минуту, ма шери́! – громко отозвался мастер, не отрывая взора от механизма. – «Дорогой»?.. – удивлённо пробубнил он уже себе под нос и тотчас поднялся со стула.

Столь неожиданное обращение супруги крайне удивило мужчину. Бросив всё, он почти вбежал вверх по лестнице. На одном дыхании преодолев два пролёта по девять ступеней, он постучал в закрытую дверь спальни, в которую не заходил уже так долго, что и вспомнить страшно.

— Да-да! Входи, я тебя жду... – ему показалось, что голос его Жозефины снова зазвучал тем уже подзабытым колокольчиком, что и много лет назад.

Округлив от удивления глаза, часовщик глубоко вдохнул, выдохнул, затем легонько толкнул рукой дверь и сделал шаг в неизвестность.

Он застал Жозефину стоящей перед большим зеркалом. Из одежды на ней был только коротенький пеньюар из тончайшего ярко-красного шёлка, отделанный по краям изящными кружевами. И больше вообще ничего!

Поставив босую ножку на небольшой табурет, молодая женщина пыталась завязать на бедре подвязку. Очевидно, она прилагалась к этому весьма эротичному и довольно смелому по тем временам одеянию. Дело в том, что носили такие наряды, как правило, дорогие проститутки. А приличные дамы, если и покупали нечто подобное, то исключительно для глаз любимого мужчины.

— Что это на тебе, Жозефина? – удивлённо произнёс часовых дел мастер.

— Гм... Не знаю... Просто давно собиралась и наконец решилась приобрести. Прямо из Парижа доставили, между прочим! Тебе нравится?

— Да, но... зачем? – лицо мужчины вытянулось в искреннем недоумении.

— Ну, а зачем такие вещи вообще покупают? Чтобы удивлять и эпатировать.

— Но кого?

— Тебя вот, например.

В этот момент капризная подвязка выскользнула из женских пальцев и слетела на пол невесомой лентой. Жозефина тотчас метнулась вслед за ней. Однако, чтобы поднять с пола шёлковый аксессуар, ей пришлось глубоко наклониться.

И сделала она это, нарочно почти не сгибая коленей и весьма недвусмысленно выпятив кверху свою аппетитную попку. Так, что венчающая коротенький подол кружевная кромка, поднялась выше середины ничем более не прикрытых ягодиц.

Неизвестно, что больше обескуражило часовщика: само отсутствие нижнего белья или же то, что он снова, спустя много лет, смог узреть во всей красе обнажённые прелести своей благоверной. Вид пары таких пухленьких, беленьких, нежных и идеально гладких валиков половых губ невольно заставил всклокотать его мужское начало.

— Ну, и чего ты стоишь, Жан? Подойти же и помоги мне! – Жозефина повернулась к мужу лицом, снова поставив ножку на табурет, и с улыбкой протянула ему подвязку.

Её голос опять зазвенел тем почти забытым колокольчиком, а в глазах вновь сверкнул тот самый огонёк, который сводил его с ума в первые месяцы их знакомства. От охвативших эмоций и воспоминаний мужчина так и стоял столбом и непонимающе моргал, будто ожидая какого-то подвоха.

— Но я никогда раньше не... – промямлил он, тыча пальцем в направлении шёлкового аксессуара.

— А ты думаешь, я это умею? – добродушно хихикнула Жозефина.

Она наивно хлопала ресничками и плавно отводила всё дальше в сторону бедро поставленной на табурет ножки. Сам тон её просьбы, как и весь контекст происходящего, мгновенно растопил мужское сердце. Он сделал шаг и взял в руки подвязку. Затем галантно встал на колено и стал закреплять её на бедре у супруги.

Вольно или невольно, но взор его тут же неминуемо устремился под приподнятый короткий подол пеньюара. Жозефина и не пыталась скрыть от глаз мужа свою начисто лишённую волос киску. Наоборот, будто бы желая облегчить процесс закрепления подвязки, она приподняла рукой край шёлковой ткани повыше.

Гладкий белоснежный лобок и красивая безволосая щелочка под ним тут же оказались под пристальным взглядом Жана. Его и до того уже всклокотавшее естество теперь окончательно вскипело и вздыбилось. В буквальном смысле слова – не помещаясь в штанах.

Стараясь не выдать участившегося дыхания и выскакивающего из груди сердца, в конце концов ему удалось справиться с норовистой подвязкой. Но встать на ноги и отдалиться от терзающей своей красотой женской прелести сил он в себе не нашёл, так и продолжая сидеть и смотреть жене прямо под задранный подол.

Тогда женская рука легла ему на макушку, медленно и ласково прошлась по волосам. А оказавшись на затылке, заставила сделать то, чего он так жаждал, но не решался воплотить в жизнь. Жозефина потянула голову мужа к себе, вынудив плотно уткнуться носом себе прямо в мягкий и идеально гладкий бугорок Венеры.

Такой знакомый и давно забытый запах изнывающей от похоти любимой женщины тотчас ударил Жану в голову. Дальше он действовал на инстинктах. Его рот мгновенно покрыл вожделенную щель целиком и жадно всосал в себя солоноватую плоть.

Протяжный и томный женский стон разнёсся по дому. Створки райских ворот распахнулись, пропуская вглубь возбуждённых и чувственных недр горячий, снующий во все стороны огромный мужской язык.

Крепко впившись пальцами в нежные ягодицы под шёлковым одеянием, Жан с жадностью вылизывал каждый закуток любимой киски. Былые эмоции и ощущения накрыли его с головой. От страсти он всё громче рычал словно дикий зверь, стараясь проникнуть языком поглубже в манящее женское естество.

Неповторимый аромат и терпкий привкус обильно сочащейся горячей смазкой вагины всё больше лишали мужчину рассудка. Жозефина, в свою очередь, громко вскрикивала от этой всепроникающей ласки и уже едва держалась на ногах.

Внезапно Жан резко вскочил, подхватил на руки жену, сделал пару шагов и повалил её спиной на кровать прямо поверх одеяла. Некогда любимое и оберегаемое ими обоими брачное ложе в последние годы было местом ночлега лишь одной Жозефины.

Однако теперь, когда она оказалась на нём лежащей на спине с задранными к потолку ногами, да ещё и с ничем не прикрытой, блестящей от любовных соков трепетной прелестью, всё вокруг снова заиграло прежними красками.

Спешно избавившись от брюк, Жан взобрался на ложе и покрыл пышущее желанием тело жены. Его вырвавшийся на свободу орган сначала упёрся в лобок, затем пару раз скользнул набухшей головкой вдоль половых губ, а потом целиком проник и скрылся меж них.

Раздвигая окутавшую его нежно-розовую влажную плоть, он без труда овладел тесным пространством возлюбленного чрева. С первой же секунды мужчина подчинил своему напору и ритму всё тело страстной Жозефины, как проделывал это когда-то сотни раз.

Матильда, воплощавшая сейчас собой образ заблудшей в лабиринтах измен, интриг и страстей жены часовщика, буквально каждой клеточкой своего нутра прочувствовала, что может сотворить с женщиной много лет неутолённое мужское желание.

Ей вовсе не приходилось притворяться – громкие и страстные стоны сами собой заполнили дом, как только разъярённый долгим воздержанием внушительный таран проник в её тело. Она то подлетала вверх на пружинящем мягком матрасе, то с силой снова и снова оказывалась вдавленной в него под размашистыми толчками Жана.

Под мерный скрип старой кровати он наслаждался стонами жены, постепенно переходящими в вопли. Его заинтересованный взгляд всё чаще направлялся туда, где низ его живота с силой припечатывался к блестящему от смазки женскому лобку. Всякий раз сминая и тем самым томительно ублажая набухший розовый бутон, он кратно умножал женское сладострастие.

Дело было ещё и в том, что он всегда мечтал, но никогда не решался попросить Жозефину избавиться там от волос. А сейчас она лежала под ним, широко и бесстыже расставив свои красивые ножки, и почти кричала от принимаемых в совершенно лысое лоно его жёстких палок.

Уже минуты через три порог женской чувственности был преодолён, и Матильда в облике Жозефины стала испытывать самый настоящий перманентный оргазм. Всё её тело покрылось мурашками. Яростно сношаемая твёрдым членом безволосая щель стала всё чаще и всё заметнее выстреливать вверх небольшими горячими фонтанчиками женского экстаза.

Жан прекрасно помнил, как долго и мокро умеет кончать его Жозефина. Помнил и как в их первую брачную ночь они с ней обмочили аж три комплекта постельного белья. Но смотреть, как сквиртует под ним его любимая, сладко обсасывая гладкими губками ритмично вгоняемый в неё кожистый, блестящий от любовных соков и покрытый вздутыми венами поршень – это совершенно новое и не повторимое наслаждение.

И только когда женские крики, сопровождаемые жалобным скрипом старой мебели, стали срываться на фальцет, а фонтанчики сквирта иссякать, Жан опять зарычал как лесной зверь. Потом на мгновение замер, а его огромный и твёрдый член стал впрыскивать семя мощными струями в мокрую, горячую и глубокую щель возлюбленной.

Спермы было так много, что она тут же хлынула наружу. Стоящий колом и всё ещё извергающий белёсые потоки член покинул уютное гнёздышко меж женских ног. В ту же секунду плевки густого молочного киселя стали обильно покрывать плоский женский живот и заметно порозовевший от долгого трения мягкий и нежный лобок.

Жозефина ещё долго лежала, закрыв глаза и безвольно распластав по смятой постели руки и ноги. После пережитого яркого длительного оргазма, её тело в залитом следами обоюдной страсти шёлковом пеньюаре частенько вздрагивало от сладко-томительных спазмов. А Жан всё сидел рядом и молча смотрел на пребывающую в благостном забытьи любимую, нежно держа за руку...

Неожиданно снизу раздался настойчивый стук в дверь. Опомнившись, что время раннее, и мастерская ещё должна быть открыта, мужчина побежал по ступеням вниз. Он на ходу застегнул брюки и заправил в них рубашку.

— Добрый день, мсье. Вы не могли бы посмотреть, что случилось с механизмом этих часов?

На пороге стояла Матильда и держала в руке старые каминные часы. То есть, на самом деле это была Жозефина. Но благодаря магии Крафта, внешне и даже одеждой она сейчас являлась точной копией Матильды. Взгляд её был растерянным и отрешённым.

— Разумеется, мадемуазель. Входите и несите сюда ваш хронометр. – часовщик учтиво распахнул перед посетительницей дверь мастерской и пригласил внутрь.

Надев очки с толстыми стёклами, зрелый мужчина взял из рук девушки часы и стал их осматривать. После недавней значительной физической нагрузки ему было трудно сосредоточиться и сфокусировать внимание.

— Эй-эй! Ку-ку! То есть ку-ка-ре-ку! Просыпайся! Хорош тут валяться! Самое время тебе сейчас к ним спуститься!

Бодрый голос Крафта прозвучал в сознании Матильды почти как гром среди ясного неба и тем самым вырвал разомлевшую девчонку из объятий блаженной нирваны.

Юная ведьма открыла глаза, пытаясь осознать, где находится, и что происходит. Не прошло и пары секунд, как она вскочила с мокрой измятой постели и стала спешно облачаться в платье.

— А она что, уже здесь?

— Здесь, здесь! Быстрей давай!

— А она... – девчонка просунула голову в декольте и принялась оправлять платье на груди, попе и животе. –. .. ничего не подозревает?

— Да она вообще лыка не вяжет сейчас. Как, впрочем, и ты ещё минуту назад. Она ведь пережила всё, что ты только что испытала здесь с её мужем, и уверена, что всё произошло именно с ней. Но пока даже разговаривать не может.

— А почему? – Матильда наспех завязывала пояс на платье.

— Я ей не даю. Всё! Тихо! Спускаемся...

Матильда зашагала вниз по скрипучей лестнице.

— Стой! Куда пошла? Ничего не забыла?!

— Ой, прости... Прости...

Она спешно вернулась, подошла к платяному шкафу, приоткрыла дверцу и присела на корточки. Крафт выскочил из укрытия, в котором пребывал всё это время, и одним прыжком заскочил к Матильде под длинный подол.

Оказавшись внизу, начинающая ведьма увидела свою безмолвную копию, стоящую как истукан напротив рабочего места часовщика. Борясь с удивлением и желанием как следует рассмотреть саму себя со стороны, она подошла и встала от неё по правую руку. Жан на мгновение поднял взгляд, коротко улыбнулся обеим дамам и снова уставился в неисправный механизм.

Короткая, едва заметная вспышка на мгновение озарила помещение. Часовщик невольно снова взглянул на Матильду и Жозефину. Он хотел что-то сказать, но осёкся, поскольку был готов поклясться, что всего секунду назад его жена стояла слева, а девушка-простолюдинка справа, однако теперь они вдруг поменялись местами! Жан растерянно тряхнул головой и потёр усталые от напряжения глаза.

— Дорогой, думаю, тебе лучше отпустить нашу гостью, ты починишь эти часы позже. А нам с тобой нужно кое-что обсудить...

Настоящая Жозефина подошла ближе к рабочему столу мужа, встретилась с ним глазами и лукаво подмигнула. Она пришла в сознание, и всё ещё находилась под впечатлением от неожиданного и весьма бурного секса. И её сейчас немного злило, что кто-то извне посмел помешать его продолжению.

— Да-да, ма шери́... В самом деле, ты права. Заходите завтра ближе к вечеру, мадемуазель. Надеюсь, к этому времени я смогу починить это старинное чудо техники.

— Благодарю Вас, мсье! – протараторила Матильда, наспех учтиво кивнула и стремглав покинула мастерскую.

Оказавшись на улице, она едва сдерживалась, чтобы в голос не расхохотаться. Её настроение передалось и фамильяру. Она это поняла по уже хорошо знакомым упоительным судорогам внизу живота.

— Ты бесподобен, Крафт! – сказала она мысленно, но широкая улыбка всё равно озарила красивое круглое девичье лицо.

— Ммм... Благодарю...

— Но только один вопрос: откуда взялась та рухлядь, что я... то есть она ему притащила?

— Понятия не имею. Наверное, на помойке нашла. Я просто заставил её где-то раздобыть нечто подобное, она и раздобыла. Детали меня ни интересуют. А что?

— Да просто любопытно, как ты это с людьми проделываешь? То есть, она переживала ощущения от такого сумасшедшего соития, в беспамятстве лазая по помойке?

— Типа того. Но она ведь пока ещё и не заслужила права в полной мере наслаждаться плотскими утехами. А вот ты определённо такого достойна. Поэтому я даже рад, что тебе сегодня было хорошо, Матильда.

— О да... это было что-то!.. – от одного воспоминания внутри у молоденькой ведьмы внутри всё сжалось и содрогнулось.

— Ох, как же тебя колбасило-то от его елдака! Уфф, какой же он у него здоровенный! И как смачно он в тебя его загонял!.. Я, кстати, всё видел из шкафа сквозь узенькую щелочку. Тебе ведь понравилось? Ну, признайся, понравилось же?!

— Да ну тебя, Крафт!.. – щёчки у страстной бесстыдницы немного зарделись. – Скажи лучше, что теперь будет у них? Ну, то есть, станет ли Жан снова счастлив?

— Теперь всё в его руках, мы просто дали ему второй шанс. Но знаешь, когда мы это всё затевали, я, хотя и рассчитывал на успех, но не был уверен на все сто. И если бы ты в какой-то момент повела себя неправильно и выдала, что ты не настоящая Жозефина, у них всё могло бы стать ещё хуже. Но ты молодец – всё сделала безупречно. Я уже почти тобой горжусь!

— Гм, спасибо. – юное личико снова озарила лучезарная улыбка. – А знаешь, я сегодня поняла одну любопытную вещь...

— В самом деле? И какую же?

— Я поняла, почему ведьмы так громко и задорно хохочут, когда их колдовство удаётся. И, кстати, торчащая из чьей-то пухлой задницы мочалка тут вообще ни при чём!

Тихая безлюдная улочка, по которой Матильда шла в сторону дома, неожиданно заполнилась заливистым и громким девичьим хохотом...