Доказательство / Proof © Popcorn_and_Stories

Доказательство / Proof © Popcorn_and_Stories

**************************************

"Вера - это остров в лучах заходящего солнца. Доказательство - это главное для всех". Пол Саймон, "Доказательство".

**************************************

— Они вот-вот сдадутся.

— Я как раз собиралась это сказать. Вот-вот, но еще нет. Пройдет еще десять дней или около того. Это моя оценка. Я не думаю, что нам стоит пытаться собирать урожай одновременно. Если мы это сделаем, "Педро Ксименес" может упасть с лозы.

— Ты права. В этом году все будет по-другому. Бенито всегда считал, что так и будет. Раньше я не была уверена, что согласна с ним, но теперь я согласна. Эсекьель теперь тоже так думает. Сначала будет "Педро Ксименес", а потом "Паломино". "Эспарто" готов и ждет. Пока "Паломино" сдается, другой сохнет.

— Знаешь, за эти годы я научилась никогда не спорить с Бенито, когда дело касается лоз.

— Мне тоже следовало бы усвоить этот урок. Точность этого человека подобна колдовству. Наш дорогой Бенито. Но ты же знаешь, какая я упрямая. Я не могу согласиться ни с чьим мнением, пока не посоветуюсь с собственными чувствами. Мне нужны доказательства.

Пока они беседовали, две женщины шли рука об руку между виноградными лозами. Они были поразительно похожи друг на друга. Схожего роста, схожего телосложения и с одинаковым темным цветом кожи. Разница была лишь в том, что на лице одной из них были мелкие морщинки, вызванные опытом. В черную косу, ниспадавшую по спине, были вплетены серебряные пряди.

В косе другой женщины, серебра не было. Ее лицо было без морщин, а эльфийские черты создавали впечатление, что она даже моложе своих 28 лет. Как и старшая женщина, она носила сомбреро. Солнце светило ярко, но полуденная сентябрьская жара Херес-де-ла-Фронтера еще не наступила. Было раннее утро.

Женщины шли дальше. Над ними дул ветер - западный ветер poniente, который был признаком прекрасного винодельческого района. Вокруг них, листья виноградных лоз были ярко-зелеными. Лозы были усыпаны виноградом "Паломино". Урожай вот-вот должен был поспеть - листья еще больше потемнеют, виноград станет восхитительно сладким, и наступит идеальный момент для сбора урожая.

На этом винограднике, вся обрезка производилась вручную. По старинке. Так, как это делали старые мастера до прихода двадцатого века с его механизацией. Технологии были хороши, когда речь шла о таких вещах, как компьютеры и контроль рождаемости, но не совсем хороши, когда речь шла о виноделии. Здесь они все это знали. Здесь виноградник кишел ручными сборщиками, носильщиками, бригадирами, персоналом винных погребов и местными водителями, которые работали вместе, чтобы сделать сбор урожая, как можно более эффективным.

Виноград доставлялся к прессам в рекордно короткие сроки, а затем начиналась солера. Процесс длится пятнадцать лет. Сухая основа изготавливалась из винограда сорта "Паломино", ферментировалась дрожжами, которые умирали через семь лет. Добавлялось немного Pedro Ximénez, и в течение еще восьми лет, вино становилось темным и сложным, по мере окисления.

Только после этого, среднесухое амонтильядо янтарного цвета с нотами миндаля, карамели, рассола и дуба будет разлито по бутылкам и на него будет наклеена золотая этикетка "Casa Torrejón". Затем оно поступит на международный рынок.

Один виноградник, одна винодельня. Casa Torrejón. Гордое наследие, датируемое 1896 годом.

И пусть так будет всегда, подумала молодая женщина. Ее взгляд был устремлен на виноградники. На ее губах играла улыбка. Пусть это продолжается и после моего отъезда.

Словно прочитав ее мысли, старшая женщина сказала:

— Жаль, что ты уезжаешь. Как ты думаешь, ты приедешь посмотреть на следующий урожай? Или ты будешь слишком занята своим новым мужем и семьей, чтобы даже вспомнить о виноградниках?

Младшая женщина издала многострадальный вздох.

— Мама..., — начала она.

Старшая женщина улыбнулась и подняла свободную руку.

— Да, да. Я понимаю. Нет нужды защищаться, как ты делала тысячу раз. Я только хотела уколоть тебя. Я знаю, что ты любишь наше наследие так же сильно, как и я. Как и твой брат. Так же, как Бенито и Эзекиль. Лозы тоже в твоей крови.

— Ты все еще хочешь, чтобы я не уезжала.

— Это неправда. Я хочу, чтобы ты жила своей собственной жизнью. Если уход отсюда - часть этого, то так тому и быть. Иди и будь счастлива.

— Но? — спросила молодая женщина, зная, что это еще не все.

— Но будь уверена в том, что ты делаешь. Ты знаешь этого человека всего один год. Достаточно ли одного года? Я не могу сказать. Я не торопилась ни с одним из своих браков. Я знала Флорентина Сан Романа три года, прежде чем мы поженились. То же самое было, когда я вышла замуж за твоего отца. Что касается Эзекиля, то он ухаживал за мной пять лет, прежде чем я согласилась выйти за него замуж. Если бы я была уверена, что ты будешь счастлива там, в Соединенных Штатах, я бы улыбнулась, провожая тебя. Но я не могу улыбаться, когда у меня постоянно возникают сомнения, что это к лучшему. Ты прекрасно знаешь, что мое сердце крепкое. Нужно многое, чтобы его разбить. Но твое несчастье, точно разобьет его.

— Он хороший человек, мама.

— Я никогда не говорила, что он не такой. Но два хороших влюбленных человека, могут быть несчастливы вместе. Святой Валентин, он может быть непостоянным. Он уходит так же легко, как и приходит. Для счастья в браке нужно нечто большее, чем любовь. А когда брак несчастлив, что происходит? Ссоры. Одиночество. Может ли одиночество, толкнуть тебя в объятия другого мужчины? Может. И что тогда? Потом все станет еще хуже.

— Этого не случится. Он хороший человек. Я бы хотела, чтобы ты перестала думать о худшем и сомневаться. Я знаю, что не хочу.

Пожилая женщина больше ничего не сказала. Она только медленно кивнула.

Следующие несколько минут, они шли в тишине среди созревающих виноградных лоз. Земли поместья простирались насколько хватало глаз: виноградник площадью 527 гектаров, винные погреба, помещения для рабочих, часовня, которая не использовалась с 1921 года, сараи для инвентаря, конюшни и другие хозяйственные постройки.

Конечно, был и сам кортихо. Главный дом. Единственный дом, который она когда-либо знала.

Молодая женщина смотрела на юг, ее взгляд далеко простирался под сверкающим солнечным светом. Кортихо стоял на другой стороне 527 гектаров виноградников. Большой дом был построен в стиле римской виллы, с каменными стенами и многоэтажными крыльями, выходящими из центрального двора. Крепость. Дом. Он стоял в самой южной точке поместья, за фруктовым садом и дубовой рощей, а вдалеке виднелись туманные горы.

Старшая женщина проследила за взглядом младшей. Как одно целое, они рассматривали свой дом.

Затем, замедлив шаги, пожилая женщина прикоснулась к ярко-зеленому листу виноградной лозы рядом с ней. На виноградных лозах было не так много листьев. Несколько недель назад, с наступлением лета, когда созревание только начиналось, листья были прорежены. Было очень важно, чтобы с началом лета на лозе не осталось лишних листьев. Прореживание листьев открыло виноград солнцу и освободило место для потока воздуха, чтобы высушить утреннюю росу. Таким образом, плоды созревали равномерно, и вероятность заболевания была меньше.

Теперь, почти полностью созревший виноград был девственно чист.

Пожилая женщина улыбнулась, потирая листок между пальцами. Это была проницательная, холодная улыбка.

— Я упряма, — сказала она. — И если быть честной с тобой, твое предсказание о твоем счастье имеет для меня не больше веса, чем предсказание нашего дорогого маленького колдуна об этих лозах. Когда я увижу тебя счастливой, тогда я поверю всем твоим утверждениям. Я знаю, что ты выйдешь за него замуж и уедешь. Но вернись домой к следующему урожаю и позволь мне увидеть тебя счастливой.

Молодая женщина улыбнулась в ответ. Ее улыбка была мягче и теплее.

— Я постараюсь вернуться домой, но ничего не могу обещать.

Они по-прежнему стояли рука об руку. Старшая женщина крепче сжала руку младшей.

— Вернись домой на следующий урожай, — повторила она. — И дай мне увидеть тебя счастливой. Дай мне доказательства, а не обещания.

После недолгого раздумья, младшая женщина кивнула.

— Хорошо. Я приеду.

*****

Три года спустя

*****

— Джаред. Я знаю, это тяжело слышать. Я знаю, это убивает. Знаю. Я сомневался, стоит ли вообще что-то говорить. В конце концов, я пришел к выводу, что должен. Ненавижу быть вестником чего-то подобного, и ты знаешь, что я люблю ее, но я просто должен был что-то сказать. Не могу молчать, зная, что она так поступает с тобой. И я надеюсь, что ты сделаешь то же самое для меня, если ситуация изменится на противоположную.

Джаред Кендрик сидел и смотрел на Джонатана. Джонатан Кендрик был его двоюродным братом, ближайшим другом и давним деловым партнером.

Хотя то, что Джонатан только что рассказал ему, было далеко не забавным, на лице Джареда появилась небольшая улыбка. Эта маленькая улыбка неверия. Улыбка, которая появляется у человека, когда он слушает что-то, что, как он знал, является смехотворным и невозможным. Эта улыбка появляется, когда человек не знает, как еще реагировать.

Джаред покачал головой.

— Ты все неправильно понял.

Джонатан тоже покачал головой. Один раз. Решительно.

— Нет. Я не ошибся. Если бы я не был абсолютно уверен, ничто не заставило бы меня сказать хоть слово.

И снова Джаред покачал головой. Маленькая улыбка застыла на его лице.

— Джонатан, — сказал он, произнося имя своего кузена с ударением. — Ты все неправильно понял. Ты как-то все перепутал. Ты думаешь, что уверен, но это не так. Я знаю Ракель. Она бы так не поступила. Ни с кем. Особенно со мной. Ты собираешься прийти сюда и обвинить ее в чем-то настолько грязном, как это?

— Я знаю, что Ракель замечательная. Черт, я сам наполовину влюблен в нее. Мы все думали, что она идеально подходит тебе с того дня, как ты привел ее к нам. Именно поэтому я уверен в том, что говорю. Я бы не стал обвинять ее в чем-то подобном, если бы думал, что есть хоть малейшая вероятность того, что я ошибаюсь. Вы оба значите для меня больше.

Перед лицом такой явной уверенности, Джаред мог только пристально смотреть на Джонатана. Его застывшая улыбка оттаяла и исчезла. Вместо неверия, которое он испытывал с тех пор, как пять минут назад Джонатан пришел к нему в кабинет, чтобы поговорить наедине, Джаред теперь почувствовал первые признаки беспокойства.

Нет. Нет. Это было не беспокойство. Он не был обеспокоен. Он был только раздражен. Беспокоиться было не о чем. У Ракель, его идеальной жены, не было романа.

— Ты не знаешь, о чем, черт возьми, говоришь, — сказал он.

Настала очередь Джонатана слегка улыбнуться.

— Разве я когда-нибудь ошибался в чем-то настолько серьезном, как это?

— Я сказал, что ты не знаешь, о чем, черт возьми, говоришь.

— Джаред. Мы, практически, братья. Для меня так и есть. Я спросил тебя - я когда-нибудь ошибался в чем-то настолько серьезном? Ошибался ли я? И буду ли? Спроси себя, стал бы я рисковать и вредить нашим отношениям из-за чего-то, что может оказаться пустяком.

Именно упоминание Джонатана о том, что они были, практически, братьями, заставило Джареда отбросить гнев, подступающий к пяткам.

Да, они с Джонатаном были почти братьями. Для Джареда они были братьями. Джаред дал волю гневу. Джонатан хотел как лучше, но ошибся. Его не следовало вешать, сажать и четвертовать только за то, что он ошибся.

Потому что Джонатан ошибался. Он просто ошибался. У Ракель не может быть романа. У его Ракель. Нет. Не может быть.

Джаред опрокинул последний глоток виски из своего стакана.

— Что бы ты ни думал, что видел, ты все неправильно понял.

— Ругайся на меня, если хочешь. Ругайся на меня, если тебе от этого станет легче. Но не оскорбляй мой интеллект. У меня не было галлюцинаций. Моя голова и мои глаза работают совершенно нормально. Я видел ее. Я чертовски хорошо видел ее. Они были в холле отеля. Она целовала парня, кем бы он, черт возьми, ни был. Я видел, как близко друг к другу они стояли. Этот мерзкий ублюдок шептал ей на ухо. Они смеялись, оба. Он держал ее за талию. Можно сказать, что они были знакомы. Это было очевидно.

Джаред перевернул свой пустой стакан в руке, пристально глядя на радугу, заключенную в кристалле. Он не сомневался, что Джонатан видел все это, но были и другие возможные объяснения. Объяснения, которые не были интрижкой. Даже сейчас, он мог вспомнить несколько из них.

— Возможно, мужчина с ней был старым другом. Или дальним родственником. И они случайно встретились в отеле.

— Тогда почему она сама не сказала тебе об этом? Это случилось в прошлый вторник. Целых десять дней назад.

— Она об этом ничего не подумала.

Джонатан поднял бровь.

— Она ничего не подумала о том, что столкнулась с таким хорошим старым другом или родственником? И вообще, что она делала в соседнем отеле без тебя?

Джаред опустил свой стакан на стол. Достаточно сильно, чтобы Джонатан вздрогнул. Но не настолько сильно, чтобы осколки хрусталя разлетелись по всему офису.

— Послушай, Джонатан, оставь это. Ты хотел рассказать мне, и ты рассказал. Я сам спрошу ее после того, как мы вернемся сегодня вечером, и она даст мне простое объяснение. Я знаю, что оно есть.

Джонатан сидел, некоторое время глядя на Джареда. Наконец, он кивнул.

— Хорошо. Достаточно справедливо. Я не буду настаивать. Но скажу последнее. Если она будет отрицать интрижку, возвращайся ко мне, и я дам тебе доказательство. Я надеялся убедить тебя без необходимости бить тебя по лицу, показывая тебе что-то настолько отвратительное, но я сделаю все, что потребуется, чтобы убедиться, что ты не обманут.

Доказательство?

Вопреки себе, это слово вызвало в Джареде неохотное любопытство. Слово вертелось у него на языке. И как раз в тот момент, когда он был готов произнести его вслух, он поймал себя на мысли и не стал этого делать. Не было необходимости спрашивать об этом предполагаемом доказательстве. Без сомнения, оно было косвенным. От него легко отмахнуться. Не заслуживает никакого любопытства, которое оно могло бы вызвать.

Джаред ничего не ответил. Они с Джонатаном смотрели друг на друга, и ни один из них не уклонялся. Это была лишь одна из черт, которые объединяли кузенов. Гордость. Это было одним из факторов в спорах, которые они вели на протяжении многих лет.

Они спорили, но споры были относительно незначительными и часто касались компании. За 39 лет, между ними никогда не было серьезных разрывов. Никогда не было предательства. Будь то ад или большая вода, они всегда были на одной стороне.

Джаред и Джонатан еще несколько мгновений смотрели друг на друга, затем Джонатан отодвинул стул и встал.

— Нам лучше на этом закончить разговор. — Его тон был на градус холоднее. — Ничего хорошего из этого сейчас не выйдет. Увидимся сегодня вечером. Полагаю, сегодня вечером все идет по плану? Мы все по-прежнему встречаемся в зале "Октагон"?

— Да, — так же холодно ответил Джаред. — Я бы предпочел, чтобы ты никому не сообщал, что думаешь, что что-то не так. Я планирую спросить об этом Ракель после нашего возвращения. Не раньше. Не хочу, чтобы что-то подобное испортило ей сегодняшний вечер. Она с нетерпением ждала этого месяцами.

Джонатан кивнул. Действие было жестким и с легким сарказмом. Он пересек кабинет и подошел к двери, открыл ее, прошел и исчез.

Дверь закрылась за Джонатаном со звонким щелчком, и Джаред остался в кабинете один.

Некоторое время он оставался в своем кресле за столом, затем встал. Он подошел к графину с виски и налил себе еще на пару пальцев - было уже за шесть вечера. Он добавил в виски воды и со стаканом в руке подошел к окну, которое занимало одну из четырех стен его кабинета.

На другой стене висела большая шелкография. Это был подарок его жены. Она купила ее у одного из своих друзей-художников. Это была качественная гравюра, но Ракель купила ее прежде всего для того, чтобы поддержать художника. У нее было много богемных друзей, чьи работы она продвигала. Художники, поэты, писатели, танцоры и музыканты. Она собирала их, как некоторые люди собирают марки, и помогала им, не желая ничего взамен. Его жена была щедрой, милой душой. Хорошим человеком. В этом мире, по-настоящему хорошие люди были редкостью.

Мысль о том, что Ракель ему изменяет? Ввязалась в подлую интрижку? Чушь. Она была его женой меньше трех лет. Она была счастлива. Она принадлежала ему. Она была хорошей женщиной.

Хорошие женщины, прожившие в счастливом браке менее трех лет, не изменяют.

Она дала бы ему невинное объяснение, почему она была в отеле "Стрекоза". Она расскажет ему, кто был тот мужчина, который был с ней. Все это ничего не значило бы. Потом, когда у него будут факты, он разорвет Джонатана за то, что тот оклеветал ее. Оклеветал ее и был готов умереть на этом холме. Джонатан утверждал, что не станет рисковать их отношениями, но он только что сделал именно это.

Доказательство? Чушь собачья.

Джаред проглотил половину виски, глядя в окно на давно ставший привычным вид на набережную. Озеро Хьюлетт. На севере штата.

Джаред Кендрик работал в этом офисе последние семь лет. Он находился на 33-м этаже штаб-квартиры KBC America, самом высоком из обитаемых этажей. Единственными этажами выше, были склады оборудования и лифтовой подъемник.

Семь лет назад, имея за плечами три развода, трех дочерей и ни одного сына, Лео Кендрик отправил двух самых перспективных из пяти своих племянников за океан. Из Джареда, Джонатана, Джейкоба, Джесси и Джошуа Лео выбрал Джареда и Джонатана. Джареду и Джонатану совместно присвоили звание операционных директоров и отправили из Лондона в Нью-Йорк, чтобы они возглавили новый филиал компании их дяди, KBC. Kendrick Broadcasting Company. KBC принадлежали четыре телевизионных канала: KBC News, KBC Entertainment, Channel 22 и HistoryToday.

Лео Кендрик основал компанию в Лондоне около 35 лет назад. Он вложил всю свою кровь и мозги в то, чтобы сделать из нее что-то стоящее. Ему это удалось, но ценой трех неудачных браков и трех дочерей, которые в разной степени обижались на него. Сейчас Лео было 78 лет, но он по-прежнему оставался патриархом. Патриарх семьи и генеральный директор компании. Он занимал пост главы лондонской штаб-квартиры, маршировал, отдавал приказы и восседал на троне.

За годы, прошедшие с тех пор, как Джаред и Джонатан основали филиал компании в Нью-Йорке, некоторые члены их семьи перебрались за океан. В том числе и Джошуа, которому Лео, в конце концов, предложил работу по надзору за студией в Нью-Йорке. Теперь вся семья была поделена поровну между Лондоном и Нью-Йорком, но основные праздники всегда проводились в Беркшире. Сельское графство к западу от Лондона. В глубине души, Беркшир по-прежнему был домом.

Джаред знал, что он уедет в Беркшир. Со временем. Но только через много-много лет. Он продолжал бы работать до боли в костях. Он будет работать в этом офисе, по крайней мере, до восьмидесяти. Если бы к тому времени он не умер. Если бы он был жив, то стоял бы здесь и смотрел на озеро, как сейчас.

Лео планировал уйти на пенсию ровно в восемьдесят один год, и Джаред не позволил бы дяде превзойти его в этом. Не сейчас, когда он уже превзошел дядю в одном очень важном деле - в том, что его потомки не испытывали к нему отвращения.

У Джареда был сын. Трэвис. Результат одной из случайных связей, которые были у Джареда в его двадцать с небольшим лет. Трэвис был ошибкой, но это была лучшая ошибка, которую Джаред когда-либо совершал. Единственная ошибка, которую он совершил бы снова, особенно из-за того, как все сложилось. Сначала он настоял на проведении теста на отцовство, чтобы убедиться, что Тревис действительно его, а затем не стал тянуть время, когда дело дошло до единоличной опеки. Он использовал случайную привычку Элис к наркотикам против нее. Разорвал ее на куски в суде и не сожалел об этом.

Он и сейчас не жалел об этом, потому что у него был сын, которого он растил с младенчества и который жил под его крышей все дни недели. Он не сожалел, потому что даже потеря опеки над ребенком, не стала для Элис достаточным стимулом, чтобы завязать. Он был единственным, кто опознал ее после передозировки. Тревису тогда было три года, и он ничего об этом не знал. Это было самое малое, чего заслуживал любой малыш. Сейчас ему было 12. Хороший ребенок.

Джаред все еще стоял и смотрел на воду, думая о своем сыне.

Еще одним способом превзойти дядю, был баланс между работой и личной жизнью. Он давно решил, что если женится и заведет семью, то не будет приносить их в жертву на алтарь KBC. Его дети не будут на него обижаться. Он не будет проходить через бессмысленную карусель браков и разводов.

Этот брак с Ракель должен был устоять. Если этого не произойдет, Джаред сомневался, что любой другой сможет. Ракель была идеальна во всех отношениях. Не в последнюю очередь потому, что ее щедрость распространялась и на Тревиса. Она любила мальчика. Она всегда нравилась самому Тревису. Он был не против того, чтобы она стала его мачехой.

Идея, что у Ракель был роман? Чушь.

Доказательство? Чушь.

Джаред взболтал остатки виски в своем стакане и выпил его до дна. Заходящее солнце скрылось за водой. Было уже шесть вечера, и ему пора было отправляться домой, иначе они опоздают.

Сегодня нельзя было поздно возвращаться.

Ракель ждала этого вечера уже несколько месяцев. Она убивала двух зайцев одним выстрелом. Помочь другим и, возможно, помочь себе.

У его Ракель, виноделие было в крови. Можно вывести девушку из виноградника, но нельзя вывести виноградник из девушки.

После их свадьбы, Ракель покинула свой дом в Хересе-де-ла-Фронтера, чтобы быть с ним здесь, в Нью-Йорке. Она была счастлива здесь, вдали от своих любимых виноградников, но она не могла не заметить, что штат Апстейт по-прежнему является винодельческим регионом. Она всегда клялась, что никакая другая почва на земле, не может дать такой прекрасный виноград "Паломино" и "Педро Ксименес", как ее родная почва, но она обнаружила, что здешняя почва дает хороший виноград "Бако Нуар".

Вот уже 115 лет, компания ее семьи производит амонтильядо под маркой Casa Torrejón. Это было лучшее амонтильядо, которое когда-либо проникало в уста Джареда, но как только Ракель поселилась здесь, она начала вынашивать идею чего-то нового и необычного. Создать еще одну этикетку для компании своей семьи. Еще одно вино. Деревенское, выдержанное в дубе "Бако Нуар", с нью-йоркских лоз.

Она обсуждала эту идею со своей семьей. Почти каждый день она разговаривала по телефону с Испанией, обсуждая эту возможность.

Эти обсуждения, привели к разработке плана. Ракель посадила виноград сорта "Бако Нуар" на небольшом участке земли, принадлежащем их дому, и сама ухаживала за лозами.

Еще до того, как виноград созрел, она начала применять безхимические способы, чтобы отвадить неизбежных птиц. Она сама измерила, вырезала и установила сетку, отпугивающую птиц. Она установила светоотражающие отпугиватели птиц. В качестве последней меры она сделала пугало, активируемое движением. Она попросила Тревиса помочь ей в этом. Вдвоем они сделали пугало, назвали его "Бадди" и поставили посреди маленького виноградника. Создание пугала Бадди, стало одним из первых моментов их сближения.

Когда пришло время собирать виноград, Ракель делала это сама, срезая вручную и перетаскивая корзины в погреб, а помогал ей только один наемный временный работник. С помощью книг, личного опыта и многочисленных телефонных звонков Бенито, главному виноградарю ее семьи, она сделала достаточно вина, чтобы заполнить одну дубовую бочку. Она выдержала его в течение года в погребе.

Сегодня вечером, она выложит все на всеобщее обозрение. Это был слепой эксперимент, чтобы она могла получить честную реакцию людей. Кроме самого Джареда, никто больше не знал, что бокалы с красным, которые они поднимут сегодня вечером, были экспериментом сумасбродной ученой Ракель. Если вино пойдет на ура, компания ее семьи всерьез задумается о покупке здесь земли, строительстве винодельни, найме рабочих и посадке лоз.

Именно так она, возможно, поможет себе сегодня. Но независимо от того, удастся ли ее грандиозный эксперимент или нет, она определенно поможет другим. Ей взбрело в голову помочь группе музыкантов.

Прежде всего она предоставила им бесплатное помещение для репетиций, а затем назначила встречу с художественным руководителем Центра искусств "Лейкс", не забыв упомянуть, кто она такая. Винная наследница, вышедшая замуж в семью, владеющую одной из крупнейших вещательных компаний по обе стороны Атлантики. Конечно же, художественный руководитель рассказал, как ему не терпелось встретиться с ней и лично прослушать музыкантов, которых она продвигала. Они прошли прослушивание и заключили контракт на вечерний концерт.

А в антракте концерта, все будут неосознанно пить ее домашнее вино.

Понятно, что она была вне себя от волнения. Большинство людей из их ближайшего окружения, будут там сегодня вечером. Джонатан, жена Джонатана Кэролайн и их старшая дочь Мелисса. Харпер тоже будет там. А также Джошуа, Уитни, Крейг, Эмили, Тобиас, Эверетт, Дилан и Майя.

Сам концерт, должен был быть хорошим.

Джаред отошел от окна, поставил свой пустой бокал на поднос рядом с графином и вернулся к своему столу. Он привел себя в порядок, взяв с собой несколько документов, над которыми хотел поработать в выходные. Остальные он запер в шкаф под столом. Он ослабил галстук, взял с кресла пиджак и накинул его на плечо.

С папкой в руке, Джаред Кендрик покинул свой кабинет.

*****

Коридор отдавался эхом от его шагов, когда он шел к лифту. Он был один на этом этаже. У Джонатана был такой же кабинет на том же этаже, а их помощники занимали открытое рабочее пространство дальше по коридору. Но они ушли к пяти часам вечера, а Джонатан, должно быть, ушел сразу после того, как вышел из его кабинета.

Джаред спустился на лифте с первого этажа на подземную парковку. Черный Benz был единственной машиной, припаркованной в зарезервированном месте рядом с дверями лифта. Это место было зарезервировано для двух машин: его и Джонатана. Джонатана не было. Определенно, он уехал сразу после их разговора.

После того, как он оскорбил Ракель. Назвав его жену лгуньей и обманщицей. Гнев снова охватил Джареда. И снова он отогнал его, напомнив себе, что Джонатан был, практически, его братом. Что Джонатан хотел как лучше и лишь неправильно истолковал увиденное.

Оставшаяся часть парковки, была заполнена примерно на треть. Значит, кто-то работал сегодня допоздна. Единственным человеком на стоянке была женщина, отпирающая машину, чтобы бросить портфель на заднее сиденье. Она остановилась и подняла руку, чтобы помахать ему.

— Спокойной ночи, мистер Кендрик, — поздоровалась она.

Джаред знал эту женщину в лицо, хотя и не помнил ее имени. Он старался запоминать имена, но невозможно было найти общий язык с сотрудниками, если они не ограничивались его помощниками, юристами компании, бухгалтерами, начальниками отделов и их заместителями. В этом здании работало более 300 сотрудников, не говоря уже о сотнях, занятых на студии KBC, отдельном объекте на Манхэттене.

Поскольку он не помнил имени этой женщины, Джаред просто ответил на приветствие. В ее машине было детское автокресло, поэтому он решил, что можно предположить, что она едет домой к семье.

— Хороших выходных с детьми, — сказал он.

Она улыбнулась, как будто обрадовавшись, что он вспомнил о ней.

— Спасибо. Обязательно. И вам всего хорошего, сэр.

Джаред подошел к "Бенцу" и открыл заднюю дверь. Он был черным как внутри, так и снаружи - самый спокойный цвет. Он сел назад и вытянул ноги, насколько позволяло пространство.

Водитель за рулем завел машину, как только Джаред закрыл дверь. Запустив двигатель, он встретил взгляд Джареда в зеркале заднего вида.

— Домой, мистер Кендрик?

— Да.

Водитель кивнул, закрыл рот и начал вести машину.

Тишина, была обоюдоострым мечом. Это было хорошо после долгого рабочего дня, но плохо для его нынешнего душевного состояния. Потому что, как он ни старался занять свои мысли чем-то другим, они возвращались к разговору с Джонатаном.

Это был рассказ Джонатана. 10 дней назад он отправился в отель "Стрекоза", чтобы встретиться со своей женой Кэролайн для обеда. Кэролайн уже ждала его в обеденной зоне. Когда он приехал и вышел в вестибюль, то сразу же увидел Ракель. Она стояла возле лифта, как будто только что спустилась из номера. С ней был мужчина. Они целовались и смеялись. Он шептал ей на ухо и прикасался к ее талии. Джонатан видел, как они вместе вышли из отеля и сели в разные такси. Они не знали, что он их видел.

Джаред нахмурился. Должно быть простое объяснение. Даже если бы Ракель изменила, а она не изменила бы, она бы сделала это незаметно. Она была женой Кендрика. Она не позволила бы себе целоваться с незнакомыми мужчинами в холлах отелей. Даже если бы она собиралась изменить, она не была бы настолько легкомысленной, чтобы публично унизить его в процессе.

Он спросит ее об этом, когда они вернутся домой после концерта. А до тех пор, он выбросит это из головы.

Джаред пришел к этому решению, когда машина проезжала через ворота дома. По другую сторону ворот была аллея, окаймленная с обеих сторон тополями. Дом показался, когда они выехали из-под прикрытия аллеи, превратившись в подъездную дорожку с лужайкой слева.

Это был старый дом, но после капитального ремонта, он стал как новый. Тот, кто его проектировал, знал, что делал. Он находился на самой высокой точке участка, а двор выходил на юг.

Притормозив, чтобы направить "Бенц" в порт, водитель снова посмотрел на Джареда в зеркало.

— Мистер Кендрик?

— Да.

— Ваша жена сказала мне, что я должен ждать на подъездной дорожке в "Бентли" к восьми сорока пяти, чтобы отвезти вас в Центр искусств. Это так?

Он кивнул, потянулся к дверце машины и вышел. Водитель остался в машине.

Джаред вышел из гаража и направился к восточной двери. Она находилась ближе всего к гаражу и была самым неформальным способом войти в дом. Он, Ракель и Тревис почти всегда пользовались этой дверью. Главный вход с аккуратным фойе, предназначался для гостей.

Он отпер эту боковую дверь и шагнул внутрь. Инстинктивная улыбка появилась на его лице: это была домашняя зона дома. На полу небрежно валялись кроссовки и рюкзак Тревиса. Рядом с ними стояли толстые ботинки, которые Ракель надевала, когда ухаживала за виноградниками. Ее ветровка висела на крючке над ботинками.

Проходя мимо куртки, он почувствовал запах ее духов. Когда он проходил мимо брошенной школьной сумки Тревиса, он поднял ее. Как он мог не улыбнуться при виде этих вещей?

Он поднялся наверх со школьной сумкой. Первой его остановкой была спальня сына. В комнате, как обычно, был беспорядок, но Тревиса в ней не было.

А должен был быть. Было семь часов вечера в пятницу. Трэвис играл и в баскетбол, и в футбол. Баскетбол был по вторникам, а футбол - по пятницам, но только до 17:30. К этому времени, он всегда находился в своей комнате с глазами, приклеенными к телевизору. Притворялся, что у него нет домашнего задания.

Где он был? Где-то внизу? Где-то на улице?

Джаред бросил школьную сумку сына на стол для чтения и вышел из комнаты. Он прошел через лестничную площадку в домашний кабинет Ракель. Ее там не было, и тогда он, наконец, пошел в их спальню.

Она была там.

Голая, только полотенце было закреплено под мышками. Короткое полотенце прикрывало ее сиськи, но едва прикрывало задницу. Упругую, круглую, сочную попку, которую Джаред шлепал всякий раз, когда она оказывалась в пределах досягаемости. Эта задница делала много удивительных вещей. Она издавала прекрасный звук, когда он шлепал ее. Она была идеальной подушкой для его толчков, когда он укладывал ее лицом вниз на кровать и брал ее сзади. Ее подтянутое тело и ухоженное лицо, делали ее на несколько лет моложе своих 31 лет.

Подол полотенца облегал ее задницу. Ее кожа была оливкового цвета, на фоне белого полотенца. Теплый оливковый цвет, который появился благодаря тому, что она выросла в колыбели андалузского солнца и была на три четверти испанкой и на одну четверть португалкой. Ее отец - человек, которого Джаред никогда не видел, поскольку он умер в детстве Ракель, - был наполовину галисийцем и наполовину португальцем.

Ее волосы тоже были темными. Черные как уголь, они были уложены на голове, а несколько влажных прядей прилипли к шее. Она явно только что вышла из душа.

Ракель де Москера Торрехон стояла у окна, оценивая наряды по угасающему дневному свету. Она повернулась, когда Джаред открыл дверь спальни, и улыбнулась, как только увидела его. Ее темные глаза загорелись. Это произошло так мгновенно, что могло быть только искренним.

Эта уверенность, ослабила его напряжение.

— О, хорошо. Ты вернулся домой как раз вовремя, чтобы помочь мне. — Она протянула ему два платья для осмотра. — Что ты думаешь? Мне надеть бордовое или аквамариновое?

Он думал, что к этому времени она уже поняла, что он бесполезен в таких делах, и перестала спрашивать его мнение о ее одежде. Тем не менее, Джаред взглянул на платья. Бордовое? Аквамариновое? Он бы просто назвал их красным и синим.

— Ты будешь выглядеть хорошо в любом из них.

Ракель закатила глаза.

— Спасибо за столь пылкий комплимент, дорогой. Но я имею в виду, какое из них мне надеть сегодня вечером?

Джаред выбрал одно наугад.

— Красное.

Он закрыл за собой дверь. До их отъезда оставалось почти два часа, а она была, практически, голая. Он намеревался развязать узел на ее полотенце и действовать дальше. Но сначала о главном.

— Где Тревис?

Ракель вернулась к осмотру платьев, бросив умозрительный взгляд на красное, но подняла глаза, когда Джаред задал этот вопрос.

— Его нет дома, — почти виновато ответила она, слегка улыбнувшись.

Робкой улыбкой.

— Где он?

— Как только он вернулся из школы, он сказал мне, что некоторые из его друзей собираются играть в лазертаг. Мать одного из друзей, взяла их всех с собой. Он спросил меня, может ли он тоже пойти.

— И ты дала ему разрешение.

— Ну, да. Сегодня впервые, Тревис пришел прямо ко мне за разрешением куда-то пойти. Он всегда спрашивает у тебя, но сегодня он пришел ко мне. Я знаю, что могла бы позвонить или написать тебе, и мне жаль, если тебе не нравится, что я отпустила его, не сказав тебе. Но когда он пришел и попросил меня, это сделало меня такой счастливой. Я просто должна была сказать "да". Ты, ведь, понимаешь, да?

Он понял. Тревис дал еще один знак, что принимает ее, и она ухватилась за него. Он не мог ее винить. И это было прекрасно, поскольку сегодня была пятница. Был шанс, что из-за того, что Тревис теперь видит в ней мать, она будет слишком мягкой с ним. Она давала зеленый свет почти всему, о чем он ее просил. Но со временем новизна пройдет, и она научится говорить ему "нет". Это была хорошая практика, когда у них появится еще один ребенок. Они работали над этим. Эффект от последнего укола Depo (контрацепции) все еще не прошел.

— Я попросила водителя подвезти его, прежде чем отправиться на машине к тебе в офис, — продолжала Ракель. — Он обещал, что будет дома к десяти. Мать его друга Ларри привезет его обратно.

Она подождала.

— Ты очень зол на меня?

Джаред улыбнулся и покачал головой.

— Хорошо. — Ракель улыбнулась в ответ. — Мы будем на концерте к тому времени, как он вернется домой, но я знаю, что он еще не заснет, когда мы вернемся. Ты же знаешь, как он любит засиживаться допоздна.

Она вернулась к разглядыванию двух платьев.

Джаред пошел к ней, по пути положив свой пиджак. Чтобы она не заподозрила, что он собирается сделать, он сказал:

— Я знаю, что сказал про красное, но позволь мне посмотреть еще раз.

Она протянула платья в его сторону. Он остановился, когда оказался прямо позади нее. Между ними был едва ли один дюйм. Он чувствовал ее запах и тепло ее тела. Вместо того чтобы потянуться за платьями, он поднял руку над ее головой и задернул шторы.

Когда она издала удивленный звук и повернулась к нему лицом, он схватил ее полотенце и дернул. Узел развязался, и полотенце упало, проскочив мимо ее тела и упав у ног.

Ракель посмотрела вниз на свое обнаженное тело, затем с веселым удивлением подняла на него глаза.

— Ты очень плохой человек, Джаред Кендрик.

Он усмехнулся.

— Ты только сейчас это поняла?

Пока она смеялась, он выхватил платья из ее рук и бросил их на пол вместе с полотенцем. Она не наденет ни одно из них, еще некоторое время. Его руки сначала легли на ее плечи, затем скользнули вниз по рукам. Обхватили ее талию, затем снова поднялись вверх, чтобы обхватить полные сиськи. Он провел большими пальцами по соскам. Когда они поднялись и сжались под его пальцами, он наклонился, чтобы поцеловать ее.

— Но мы уходим, — сказала она ему в губы.

— Только через некоторое время.

Он погладил твердые соски.

— Ммм. Но из-за тебя, мы опоздаем.

— Это опоздание, ради достойного дела.

Джаред опускался поцелуями к ее груди. Его губы сомкнулись над одним соском.

Она издала еще один легкий звук, когда он лизнул и пососал ее. Ее рука переместилась между их телами к его шее, нащупывая галстук. Тогда он понял, что она точно готова. Ракель погрузила пальцы в пространство между его галстуком и рубашкой и потянула, чтобы ослабить галстук. Она стянула его через голову. Он упал на пол вместе с платьем и полотенцем.

Джаред обхватил ее руками, прижимая их тела друг к другу. Прижимая свой твердеющий член к ее плоскому животу. Его руки спустились по позвоночнику к ее попке. Он шлепнул по одной половинке, его ладонь приземлилась на упругую плоть с приятным шлепком. Два пальца проскользнули между сочных щек попки и добрались до наружных складок ее киски. Там его пальцы встретили влагу.

Она принимала уколы Depo еще до их встречи. Одним из дополнительных плюсов того, что она теперь не принимает противозачаточные, было то, что она стала более возбудимой. Намного сексуальнее. Она чаще инициировала, ему было легче возбудить ее, и она была более влажной, когда была возбуждена. Он уже несколько недель не доставал смазку.

Пальцы Ракель вцепились в его рубашку, увлекая его за собой, пока она шла спиной вперед к кровати. Он успел выскочить из туфель, прежде чем ее икры ударились о край кровати и она упала назад. Она увлекла его за собой, смеясь и обхватывая его ногами, когда они упали на матрас. Она расстегнула первые пуговицы его рубашки, достаточно, чтобы стянуть ее через голову. Прежде чем она успела добраться до его брюк, Джаред покрыл поцелуями теплое пространство между ее сисек, ребра и внешнюю сторону бедра.

Она лежала неподвижно, пока он целовал ее внутреннюю часть бедра и до самого бугра. Когда его губы коснулись ее внешних складок, она издала еще один маленький "ммм" и задвигалась, приподнимая бедра с кровати навстречу его рту.

Джаред раздвинул ее внешние складочки, чтобы добраться до внутренних. Он провел языком по ним, пробуя на вкус мускусное возбуждение, которое он чувствовал с тех пор, как они легли на кровать. Он прошел между складочками, миновал ее влажное маленькое отверстие и добрался до клитора. Он провел по нему, а затем вернулся к ее щели, смазывая языком ее соки.

— Еще, — прошептала она.

Он погрузил кончик языка в ее киску, а затем снова двинулся вверх. Он провел языком вокруг ее клитора, а затем провел по нему. Джаред посмотрел на нее. Ее голова упала обратно на подушку с очередным "ммм".

Когда он снова провел по ее клитору, ее ноги задрожали. Ее пальцы скользнули в его волосы. Он пососал ее клитор, просунул один палец между ее внутренними складочками и вошел в ее влажный канал. Он поднялся до костяшек пальцев, потирая подушечкой пальца ее верхние стенки. Ноги Ракель снова задрожали. Он посасывал ее клитор, потирая место внутри нее, и продолжал делать это, пока ее бедра поднимались выше от кровати, преследуя его рот.

Даже если бы она не застонала, он бы все равно знал, что она кончает. Она прижалась своим бугром к его лицу, ее пальцы обвились вокруг его волос, когда она тихонько задышала. Ее ноги сжались, сдавливая его плечи. Слизистые стенки ее влагалища сжали его палец.

Прошло несколько секунд, прежде чем ее ноги расслабились, и она вздохнула. Опустив бедра обратно на кровать, она подняла голову, чтобы слегка улыбнуться ему. Ее веки были полузакрыты.

— Спасибо, — сказала она ему.

Джаред рассмеялся.

— Спасибо? — Он приподнялся на кровати. — Почему ты благодаришь меня? Думаешь, мы закончили?

Ракель сверкнула на него глазами.

— А разве нет? — лукаво спросила она.

— Нет, ты, соплячка. Не закончили. Ты получила свое. Я получу свое.

Он опустил голову к ней, целуя ее, зная, что она почувствует вкус своего оргазма. Губы прижимались друг к другу, языки переплетались, и это только усиливало его потребность быть в ней. Его член набух в брюках. Она прервала поцелуй, чтобы пососать его шею, пока он расстегивал ширинку, и провела руками по его торсу, стягивая брюки и боксеры.

Ракель опустила руку ниже и обхватила рукой его торчащий член. Она сделала один медленный проход от основания до кончика, ее ноги обвилась вокруг его ног. Ее веки были скорее закрыты, чем открыты, когда она прижимала головку его члена между своих складок и к своей щели.

Джаред убрал ее руку, удерживая ее, пока он входил в нее все глубже короткими, медленными толчками. Ее маленькая сладкая киска обхватила его член, теплая и влажная. Она держалась за него, пока он погружался до упора. Его пальцы обвились вокруг ее. Они были созданы для того, чтобы так хорошо подходить друг другу. Он отстранился, вынул кончик, чтобы снова войти до упора.

— Ммм...

Звук был таким же мягким, как всегда, но более низким. Ракель провела рукой по его спине. Ее ноги плотнее обвились вокруг его ног. Он снова отстранился и с чуть большим усилием, снова вошел в нее. Она приподняла бедра, чтобы принять его глубже, двигаясь вместе с ним, когда он начал серьезно входить в нее.

Они нашли общий темп, она отвечала на его плавные удары. Их тела были прижаты друг к другу, его бедра сливались с ее. Половина его внимания была прикована к ее лицу - она смотрела на него невинными большими темными глазами. Другая половина внимания была сосредоточена на том, как нарастало приятное давление в его члене, когда он входил и выходил из ее влажной, узкой щелки.

Джаред прижался лицом к ее черным волосам, глубоко вдавливая член.

— Ты моя, — сказал он. — Моя.

— Да. — Ракель взяла его за другую руку, вцепившись пальцами в обе руки. — Да. Да. Я твоя. Да.

Они вместе ускорили темп, шлепки их тел стали чаще. Низкий стон вырвался из его губ, когда давление возросло. Он пульсировал в ней. Он набухал в ней, когда ее стенки сжимались вокруг него. Эта дополнительная стимуляция ускорила его движение.

— Я кончаю.

С очередным стоном, Джаред в последний раз глубоко вошел в нее и отдался интенсивному наслаждению. Его лицо все еще было прижато к ее волосам, заглушая его грубое ворчание, когда он разряжался, его яйца быстрыми импульсами выпускали свое содержимое в ее лоно.

Он оставался в ней, пока переводил дыхание, и несколько толчков заставили его пульсировать в ней.

Она отпустила его руки и провела своими по его телу, повернув голову к нему. Задыхаясь от смеха, она сказала:

— Вчера мы пропустили всего одну ночь, но ты заполнил меня до отказа. Я чувствую, что это больше, чем обычно.

— Чем больше, тем лучше, — ответил он, не задумываясь об этом.

Она улыбнулась на это замечание, но Джаред почувствовал, что его собственный юмор внезапно угас - каким-то образом, это напомнило о Джонатане и их недавнем разговоре. Больше - не значит лучше. Два - это брак, но три - это преступление.

Напряжение вернулось, но он его сбросил. Он расспросит ее после того, как они вернутся с концерта. Сейчас было неподходящее время. Существовала большая вероятность того, что она расстроится из-за инсинуации. Если он собирался ее расстроить, то хотел подождать, пока у нее не будет возможности насладиться вечером, которого она так долго ждала.

Джаред вышел из нее, и струйка их совместной жидкости последовала за головкой его члена, когда он покинул ее хорошо оттраханную, наполненную спермой киску.

Все еще лежа на спине, Ракель потянулась за подушкой и подложила ее под свои выгнутые бедра, приподняв ноги, чтобы его сперма оставалась внутри нее.

— У нас есть только 45 минут до того, как мы должны быть в машине. Я полежу здесь 10 минут, а потом нам нужно будет поторопиться.

*****

Они были последними из своей группы, прибывшими в зал "Октагон". Остальные двенадцать человек, уже находились в дальнем конце комнаты. Они выглядели оживленными, разговаривали и смеялись, стоя в свободном кругу. Первой их заметила Харпер. Она оторвалась от разговора, чтобы помахать им рукой из моря людей, приглашая их подойти.

Зал "Октагон" был большим, но в нем уже было тесно, и еще больше людей прибывало с вечера. Помещение показалось Джареду чересчур светлым. Как будто гигантской люстры было недостаточно, свет от ламп в каждом углу восьмиугольника отражался от стен, покрытых фресками.

Ракель держалась за его руку, когда они вошли внутрь, проходя через стеклянные двери вместе с потоком людей, прибывших одновременно. Она огляделась вокруг, ее глаза расширились от удовольствия.

— Так много людей. Я не ожидала такого количества. Похоже, будет полный зал. Я знаю, что музыка будет хорошей, но что касается моего вина... — Она сжала его руку. — Что если, все его возненавидят?

— Не возненавидят.

— Ты этого не знаешь.

— Знаю. Ты не смогла бы сделать плохое вино, даже если бы попыталась.

Ракель остановилась и улыбнулась ему.

Джаред оглядел ее. В конце концов, она выбрала голубое платье, но он не жаловался. Ее сочное маленькое тело выглядело так, словно в него налили воды. Один длинный разрез показывал бедра. Она демонстрировала достаточно своего тела, чтобы ему было приятно смотреть на нее, но не настолько, чтобы он не одобрял ее из-за того, что другие мужчины видят слишком много. Бриллианты были на ее ушах, горле и пальцах. Его подарки.

Она была идеальным образом жены Кендрика.

— Сегодня вечером, ты кое-чего добилась ради своих друзей-музыкантов, — сказал он. — Явка на концерт хорошая. Я горжусь тобой, Ракель. И буду гордиться еще больше, когда все похвалят твое безумное творение.

Она засмеялась, поглаживая его руку.

— Спасибо, Джаред. — На своих каблуках, ей оставалось только чуть-чуть приподняться, чтобы быстро поцеловать его. Затем она оглядела комнату. — Харпер машет нам с тех пор, как мы вошли. Давай поторопимся и присоединимся к ним, пока ее рука не отвалилась.

Взяв ее руку в свою, они пробрались через толпу людей, отделявшую их от их группы на другом конце комнаты. Это заняло больше времени, чем обычно, потому что они останавливались для кратких приветствий, когда встречали знакомых. В таком месте, как это, вполне естественно, что здесь будет несколько знакомых, которых нужно поприветствовать.

Наконец, они достигли своей группы. Последовала быстрая череда поцелуев, рукопожатий и приветствий.

Джаред почувствовал возвращение напряжения, когда его глаза встретились с глазами Джонатана. Джонатан почувствовал такое же напряжение, потому что его рот сжался. За долю секунды, между ними установилась безмолвная связь.

Не позволяй себе ничего лишнего, - беззвучно предупредил Джаред.

Я уже дал тебе слово в этом, - был отрывистый ответ Джонатана, такой же безмолвный, но отмеченный дальнейшим сжатием его рта и раздраженным огоньком в глазах.

Их взгляды разошлись, когда Джонатан повернулся, чтобы поприветствовать Ракель. Как только он это сделал, напряжение и раздражение как будто исчезли. Джонатан поприветствовал Ракель в той же полуфлиртующей, полубратской манере, которую он всегда приберегал для нее. Он улыбался, наклонившись, чтобы поцеловать ее в щеку.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал он ей. — Как всегда.

Затем он взглянул на Джареда, чтобы включить их обоих в свой следующий комментарий.

— Я бы подумал, что вы двое прибудете первыми, учитывая, что Ракель - крестная фея сегодняшних артистов.

Ракель рассмеялась.

— Я предпочитаю думать о себе как о святой, а не как о крестной матери, спасибо большое. Я слишком молода, чтобы быть крестной матерью. Может быть, когда мне будет 70, я буду более открыта для того, чтобы меня называли крестной феей. Но не раньше, чем через день после этого.

Джонатан усмехнулся ей в ответ.

— Да, мэм. Мне очень жаль, мэм.

— Что же вас двоих задержало? — спросил Крейг, его и без того морщинистые брови нахмурились еще больше. — Мы уже начали думать, не придется ли нам войти в зал без вас. Или нам придется выйти, чтобы вызвать вас.

— Это была моя вина, — спокойно ответила Ракель. — Мы были бы здесь гораздо раньше, но я кое-что забыла, и нам пришлось разворачивать машину уже после того, как мы выехали на проспект.

Если бы не предыдущий разговор с Джонатаном, Джареда бы позабавило то, как Ракель только что совершенно правдоподобно солгала. Но теперь, вместо того чтобы забавляться этим, его это раздражало. Его снова охватило раздражение, и оно по-прежнему было направлено исключительно на Джонатана.

Раздражение продолжало кипеть в Джареде, но он скрывал его изо всех сил, и общий разговор прошел внешне спокойно.

Через несколько минут Ракель оставила их, извинившись, чтобы пройти за кулисы и пожелать друзьям удачи.

Джаред смотрел, как она ускользает, пробираясь сквозь толпу, не оглядываясь назад. Он повернулся к остальным. Они стояли, разговаривали и пили в течение 15 минут, пока толпа не начала входить в концертный зал. Они тоже вошли.

Ракель вернулась только через 10 минут, когда все уже заняли свои места в ложе. Она вернулась как раз в тот момент, когда свет должен был погаснуть, и прошла мимо Майи, Тобиаса, Эмили и Джошуа в конце лестничной ложи. Она заняла место между Джаредом и Кэролайн в середине ряда.

— Тебя не было почти полчаса, — прошептал Джаред ей на ухо, когда она уселась. — Сколько времени нужно, чтобы пожелать удачи?

— Я увлеклась наблюдением за последними приготовлениями, поэтому решила остаться. Это безумие. Я не понимаю, почему на постановку шоу отводятся месяцы, но в последний час перед поднятием занавеса, здесь всегда сумасшедший дом. Я также сходила и поговорила с главным буфетчиком, чтобы убедиться, что они готовы подать вино в антракте.

Свет погас, дирижер вышел на сцену, публика разразилась вступительными аплодисментами, и начался первый номер.

Ракель положила руку ему на бедро. Джаред повернул голову к ней. В темноте они обменялись взглядами. Она улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. Даже если бы они устали настолько, что сразу уснули после возвращения домой, завтра утром они бы снова занялись любовью. Это будет суббота, и он мог позволить себе провести с ней час в постели, прежде чем приступить к работе, которую он принес с собой домой.

Она оставила свою руку на его бедре, на всю первую половину вечера. Концерт был хорошим, но его мысли не всегда были заняты музыкой. Чаще, чем ему хотелось бы, он думал о разговоре, который состоится, когда они вернутся домой. Каким будет ее разумное объяснение?

Антракт длился целый час. Джаред предпочитал его концерту, потому что беседа могла удержать его мысли на настоящем так, как музыка не могла. Закуска представляла собой скорее буфет с пальчиковой едой, нежели сидячую трапезу, а серверы циркулировали с подносами вина. И он, и Ракель сканировали зал, пока люди брали бокалы и пили.

Джонатан, Кэролайн, Харпер, Джошуа, Уитни, Крейг, Эмили, Тобиас, Эверетт, Дилан и Майя отпивали из своих бокалов без комментариев и изменений в выражениях. Затем Джаред посмотрел вдаль, за пределы их группы. Серверы закончили разносить напитки. У каждого в комнате в руках был бокал с вином, приготовленным Ракель.

Все пили его. Никто не морщился и не смотрел дважды на свой бокал. Никто не выплеснул вино. Никто не кричал на серверов, что вино ужасное. Никто не захмелел и не умер. Казалось, что ничего не случилось. Люди просто продолжали пить, болтать и есть.

Незаметно, Ракель положила свою руку на руку Джареда. Ее нервное выражение лица, сменилось улыбкой. Он улыбнулся в ответ, и она взволнованно сжала его руку. В другой руке у нее был бокал.

С лукавой улыбкой, которую мог заметить только Джаред, Ракель покрутила вино в своем бокале и сделала общий комментарий для их группы:

— Я не уверена насчет этого вина.

Кэролайн сделала экспериментальный глоток из своего бокала.

— На мой вкус, оно неплохое.

Ракель бросила взгляд на Джареда. Они обменялись тайной улыбкой. В ее глазах он увидел и удовольствие, и гордость. Как только этот приватный взгляд прошел между ними, Ракель перевела глаза на остальных.

— Я не знаю, — повторила она, забрасывая еще одну приманку. — Я просто не уверена, что мне это нравится.

Джошуа сделал глоток из своего бокала, подержал его на языке, прежде чем проглотить.

— Я согласен с Кэролайн. Для меня это тоже нормально. Я не слишком много знаю о вине, да, но я не думаю, что в нем есть что-то плохое. — Он повернулся к Майе. — А ты что думаешь?

— Мне тоже нравится, — кивнув, ответила она.

— Мне тоже, — добавил Дилан.

— Я и сама думаю, что это хорошо, — добавила Уитни. — Джонатан?

Джонатан, который в этот момент глотал, просто одобрительно кивнул. Остальные издали звуки согласия.

Крейг тоже подержал вино на языке, поболтал им, а затем проглотил.

— Оно немного молодое, — сказал грубовато откровенный пожилой мужчина.

Крейг Кендрик часто был откровенен до грубости.

— Но оно хорошее. — Он снова отпил глоток, наклонив голову набок. — Землистое. Дымное. Немного фруктов. Ежевика? Слива, может быть? Приятный аромат. Я действительно не понимаю, на что ты жалуешься, Ракель. Все остальные считают, что это прекрасно. Мне кажется, что ты просто слишком критично относишься к любому вину, на котором нет этикетки твоей семьи.

При этих словах, Джаред чуть не рассмеялся вслух. Он поймал себя вовремя.

— Оставь ее в покое, — сказал он Крейгу. — Быть винным снобом - это ее право по рождению. Ее семья делает лучшее амонтильядо.

Он отпил из своего собственного бокала, вино безумного ученого. Она заставила его пробовать это вино, на ранних стадиях его производства. Он был ее первым подопытным кроликом. Тогда вкус не был приятным. Теперь приятно.

— Это правда, — ответил Крейг. — Casa Torrejón делает лучший амонтильядо, и никто не может этого отрицать. Но это не амонтильядо. Это среднее красное. Это совершенно другой зверь, нежели херес. Casa Torrejón не может обладать монополией на все виды вин.

Ракель лукаво улыбнулась и стала похожа на кошку со сливками.

— Может быть, настанет день, когда мы сможем.

Кроме приватных улыбок, которые она продолжала дарить ему, больше не было никаких упоминаний о вине. Джаред знал, что она разразится ликованием, как только они останутся наедине. А завтра утром она будет звонить в Испанию, чтобы сообщить об успехе эксперимента.

Они вернулись в зал, как только закончился антракт. Еще через час, концерт завершился. Последние ноты стихли, и публика аплодировала, когда исполнители выходили на поклон.

Джаред и Ракель последними из своей группы покинули Центр искусств. Пока остальные уходили, а толпа быстро редела, Ракель взяла Джареда с собой, чтобы пообщаться с дирижером. После этого он ждал в зале "Октагон", пока она возвращалась за кулисы, чтобы поздравить и попрощаться с артистами. Ее богемные друзья.

Джаред был последним человеком в зале "Октагон", когда Ракель наконец вышла из-за кулис. Она извиняюще улыбалась, когда подошла к нему и взяла его за руку.

— Прости, что снова заставила тебя ждать. Я старалась не задерживаться за кулисами, но не хотела быть грубой.

Прежде чем он успел ответить, она сжала обе его руки, в ее глазах светилось волнение.

— Вино, Джаред. Вино. — Она засмеялась. — Всем понравилось. Если им понравилось мое грубое и едва вызревшее "Бако Нуар", только представь, как пойдет настоящее!

Ее очевидное счастье уменьшило его нетерпение по поводу того, как долго она заставляла его ждать.

— Я же говорил, что понравится.

— Так и есть. Не могу дождаться, когда завтра позвоню маме и скажу ей. Она сказала мне, что ей нужны доказательства того, что нью-йоркский "Бако Нуар" может быть достоин нашей этикетки. Теперь у меня есть, это чертово доказательство. О, я не могу дождаться, чтобы позвонить ей завтра! — Ракель снова сжала его руки, все еще сияя. — Пойдем домой.

Был час ночи, когда они выехали из Octagon Room. Она оставалась веселой на протяжении всей дороги домой, попеременно говоря то о вине, то о музыке. Она сняла туфли, вытянув ноги в его сторону. К тому времени, когда "Бентли" проезжал через ворота дома, разговор был исчерпан, и они сидели молча. Она перебралась на его сторону, положив голову ему на плечо. Его рука обхватила ее. Она не раз зевнула.

Они оба смотрели вверх через окно заднего сиденья, когда водитель проезжал мимо дома. В спальне Тревиса горел свет. Джаред посмотрел на Ракель, и они одновременно улыбнулись.

— Я же говорила тебе, что мальчик еще не будет спать, — сказала она.

Они вошли в дом через восточную дверь, Ракель босиком, держа туфли в руке. Подавив очередной зевок, она направилась прямо к их спальне. Джаред остановился у двери Тревиса. Он открыл ее и встал в дверном проеме, чтобы заглянуть внутрь.

Трэвис Кендрик, голубоглазый ребенок 12 лет, сидел, развалившись на полу возле своей кровати. Он оставил позади стадию детской пухлости и теперь был в стадии бобового столба для подростков. Он был весь в конечностях, с кудрявой копной темных волос, которые обрамляли его лицо и падали на глаза. Глаза, которые в данный момент, были устремлены на плоский экран телевизора. Пульт был у него в руке.

Когда Джаред открыл дверь, Тревис едва оторвал взгляд от экрана. Он просто рассеянно сказал:

— Привет, папа.

Джаред автоматически посмотрел на экран, чтобы проверить, что смотрит его сын. Человек-паук спускался с небоскреба.

— Привет. Иди спать.

— Через минуту, — ответил Трэвис, не отрывая глаз от экрана.

— Сейчас.

— Но фильм еще не закончился?

— Сейчас. Уже почти два часа ночи.

— Но сегодня не школьный вечер? Завтра суббота.

— Тревис. Или ты ложишься спать сейчас, или завтра утром, этот телевизор первым делом слетит со стены. Выбирай.

Это было то, что привлекло его внимание. Тревис поднял голову, мелодраматично вздохнул, чтобы показать, насколько трудна и несправедлива его жизнь, и выключил телевизор.

— Ну вот, — сказал он, с легким намеком на обиду в своем тоне. — Он выключен, и теперь я не увижу, чем все закончится. Доволен?

— Засни через пять минут, и я буду.

Джаред прошел дальше в комнату. Только для того, чтобы коснуться плеча сына и взъерошить и без того непокорные волосы. Сделав это, он снова направился к двери.

— Убедись, черт возьми, что ты храпишь к тому времени, когда я вернусь проведать тебя. Иначе...

— Ты, ведь, понимаешь, что я могу просто притвориться храпящим? — Тревис обратился к нему вслед, следы угрюмости сменились следами юмора.

— Есть простой способ определить, спишь ты или нет. Если ты вскочишь, как акробат, в тот момент, когда я подкрадусь сюда с ломом, чтобы отсоединить телевизор, это будет верным признаком.

Тревис усмехнулся.

— Да, я бы на тебя набросился. Я бы схватил тебя и выхватил ломик.

— Схватить меня? Когда в тебе 32 килограмма с мокрыми трусами?

Тревис гордо поднял подбородок.

— Я набрал 2 килограмма.

Джаред сдержал улыбку.

— 2 килограмма, да? Набери еще 20, и, возможно, у тебя появится надежда побороть кого-нибудь, старше шести лет. Я бы ложился спать, если бы был таким же тощим, как ты. При твоем росте, телевизор слетит со стены, если я приду сюда с ломом. Спи, тощий мальчик, спи.

Джаред уже собирался закрыть дверь, когда ему что-то пришло в голову.

— Ракель отпустила тебя сегодня вечером погулять.

— Да.

— Она не задавала слишком много вопросов, прежде чем просто согласилась на то, что ты хотел.

На лице Тревиса появилась хитрая ухмылка.

— Ага.

— Это только потому, что она любит тебя. Не пользуйся этим.

Тревис посмотрел на него взглядом чистой невинности.

— Пользоваться этим? Я хочу, чтобы ты знал, что я оскорблен тем, что ты даже предположил такое. Глубоко обижен и оскорблен. Я, пользуюсь? Я бы никогда даже не подумал об этом.

Джаред открыл рот, чтобы выругаться, но в итоге просто рассмеялся. Он серьезно поговорит об этом с Тревисом позже, когда они оба смогут сохранять честное лицо. Как бы то ни было, они оба смеялись, когда Джаред закрывал за собой дверь. По пути в спальню, он выключил свет в коридоре.

Ракель сидела у комода. Ее платье было частично расстегнуто, и она снимала свои украшения.

— Он уже в постели? — спросила она.

— Да.

Джаред наблюдал за профилем своей жены, когда она опускала серьги в шкатулку, которую хранила в сейфе в спальне. Пора было начинать. Некоторое время стояла тишина, затем он сказал будничным тоном:

— Я слышал, что в Лонг-Бич планируется открыть отель "Стрекоза", похожий на тот, что здесь.

Ракель, казалось, не нашла ничего особенного в упоминании этого отеля.

— Правда? — ответила она, открывая сейф, чтобы положить туда шкатулку с драгоценностями. — Ну, место, которое они выбрали, кажется мне разумным бизнес-решением. Лонг-Бич - хорошее место для нового отеля.

Она сказала это легко. Невозмутимо. Не упоминая о том, что она была в отеле "Стрекоза" всего 10 дней назад. В принципе, его упоминание должно было подстегнуть ее память. Если она невинно забыла упомянуть об этом раньше, она должна упомянуть об этом сейчас. Если она невинно забыла.

Джаред еще несколько секунд смотрел на ее профиль. Отогнав первый всплеск искреннего беспокойства, он снял пиджак.

— Возможно, это разумное деловое решение, но нам придется подождать и посмотреть. Мы оба знаем, что гостиничный бизнес чаще терпит неудачу, чем добивается успеха.

— Да. Надеюсь, они окажутся в числе счастливчиков.

Джаред посмотрел на нее через плечо. Он повесил пиджак, его тон оставался непринужденным.

— Ракель.

— Да?

— Можешь мне напомнить? Когда в последний раз кто-нибудь из нас был там?

— Ты имеешь в виду, отель "Стрекоза"?— спросила она, расстегивая молнию на платье и выходя из него.

— Да.

— Это было много месяцев назад. Помнишь, туда мы все ходили на ужин в честь дня рождения твоей мамы, в апреле прошлого года? Не думаю, что мы были там с тех пор.

Джаред замолчал на мгновение, нахмурившись. Размышлял. Немного удивленный. Он ожидал простого объяснения, а не того, что она будет отрицать, что была там.

Неужели Джонатан ошибался? Ему только показалось, что он видел ее? Может, он принял за нее кого-то другого? Но это было маловероятно. Трудно было бы принять Ракель за другую женщину. Не говоря уже о том, что Джонатан был ее шурином. Он наверняка знал ее лицо так же хорошо, как свое собственное. Он узнал бы ее, как только увидел.

И в его манере поведения была полная уверенность, когда он сказал: "У меня не было галлюцинаций. Моя голова и мои глаза работают совершенно нормально. Я видел ее. Я, черт возьми, видел ее".

Джаред никогда не сомневался в этом моменте, что Джонатан видел ее. Его аргументом было не то, что Джонатан не видел ее. Его аргументом было то, что Джонатан неправильно истолковал то, что он видел.

На мгновение Джаред не знал, что и думать. Он предпринял последнюю попытку заставить ее признать, что она была в "Стрекозе" 10 дней назад.

— Кстати, — сказал он, стараясь сохранить непринужденный тон, — я могу пригласить Паксмана на обед. В "Стрекозе".

— Паксмана? Ты не имеешь в виду Майка Паксмана, твоего конкурента? Этого отвратительного извращенца. Джаред, почему ты хочешь пригласить этого человека на обед? Сатана был недоступен?

— Паксман никогда не будет моим первым выбором компании, но с ним все же стоит иметь дело. Ходят разговоры, что он может быть готов продать несколько каналов, принадлежащих Silver Network. Мы с Джонатаном согласны с тем, что хотим первыми поговорить с ним о возможном приобретении.

— А Лео знает что-нибудь об этом?

— Нет, пока мы не решим, что есть что-то, что стоит довести до его сведения. Конечно, в конце концов, он будет иметь право голоса, если мы с Джонатаном захотим продолжить это дело. — Но они отклонились от темы, поэтому Джаред вернулся к ней. — Я хочу сказать, что обед должен быть в отеле "Стрекоза". В последний раз, когда я проезжал мимо него, там велись дорожные работы. Ты не знаешь, все еще так? Ты, в последнее время, была в отеле? Ты вообще проезжала мимо него?

— Нет. Не думаю, что была. — Ракель сказала это, не поднимая глаз. Невозмутимая, она открыла банку с холодным кремом и нанесла толстый слой на лицо. — Значит, ты действительно думаешь о приобретении новых каналов. Это важное решение. Такое же серьезное, как моя идея о новой винной этикетке. Но ты всегда знал, что я думаю о новой этикетке. Я не знала, что ты думаешь об этом. С каких пор, ты об этом думаешь? Как давно ты обсуждаешь это с Джонатаном? На какие каналы из сети, ты положил глаз?

Джаред стоял на месте. Вот оно, значит. Она категорически отрицала, что даже недавно проходила мимо отеля.

Она утверждала, что не была там. Джонатан поклялся, что была. Что означало...

Сердце Джареда опустилось и затвердело. Это означало, что один из них лжет. Либо его брат, либо его жена лгали ему.

Зачем Джонатану лгать? Почему он проснулся однажды утром и решил сфабриковать историю о том, что стал свидетелем неверности Ракель? Какая у него была причина для этого?

Сердце Джареда снова ожесточилось. Никаких. У Джонатана не было абсолютно никаких мотивов лгать. Он всегда любил Ракель. Им всегда было комфортно и дружелюбно друг с другом. Кроме того, Джонатану нечего было ни приобретать, ни терять. Джонатан был счастлив в браке и имел троих детей. У него не было ни ревности, ни планов. Единственная возможная ставка, которую Джонатан мог иметь в этом деле - это прикрывать спину Джареда. Быть другом. Присматривать за ним, как они всегда делали друг для друга.

С другой стороны, было логично предположить, что Ракель солжет. Если бы она была неверной, она бы солгала, чтобы замести следы, когда это необходимо.

Джаред встретился с глазами жены в зеркале комода. Эти большие, темные, невинные глаза. Милое эльфийское лицо.

Нет. Этого не может быть. Она не могла лгать. Она не может быть неверной. Не она. Скорее всего, Джонатан ошибался. Не может быть, чтобы Ракель ему изменяла. Не может быть. Потому что если это так... ад. Ад.

Ад.

Если бы она изменяла, последствия были бы плохими. Последствия были бы неприятными. Это повлияет на все. На его семью. Ее семью. На десятки их общих друзей. И самое главное, это затронет Тревиса. В тот момент, когда мальчик привыкал к тому, что у него есть мать, ему пришлось бы внезапно перестраиваться на то, как все было раньше. Это было несправедливо по отношению к нему.

И сам Джаред. Преданный. Униженный. Разведенный. Снова отец-одиночка. Все вернется на круги своя, но с четырьмя годами, потраченными впустую. Четыре года впустую.

Джаред сжал костяшки пальцев. Нет. Ракель не была неверной. Он знал ее. Он всегда был объективен. Даже не принимая во внимание ее внешность, он внимательно наблюдал за ней на этапе знакомства. Наблюдал, изучал, оценивал и не нашел ничего недостаточного. Решение встречаться с ней, было рациональным. Он не часто ходил на свидания, что объяснялось обязательствами по работе, родительскими обязательствами и самосохранением от тех, кто смотрел на него и видел скорее золотую жилу, чем человека.

Он решил встречаться с Ракель по двум причинам. Первая заключалась в том, что когда они впервые встретились, она понятия не имела, кто он такой. Она не знала, и он не говорил ей об этом до тех пор, пока после первых пяти свиданий, они впервые не переспали. Вторая причина заключалась в том, что ей не обязательно нужны были его деньги. Она была наследницей.

Не опасаясь, что она окажется золотоискательницей, Джаред мог начать с ней серьезные отношения. Он влюбился в нее. Влюбился сильно и быстро. Он до сих пор не встал после того падения. Он сомневался, что когда-нибудь встанет.

Она должна была быть невинной. Где-то произошла ошибка. В понедельник он поговорит с Джонатаном в офисе и расспросит его обо всем, включая доказательство, которое, как он утверждал, у него есть.

Внезапно, это слово показалось ему не таким уж нелепым. Доказательство.

Мог ли Джонатан доказать, что у Ракель был роман? Если это не так, Джаред знал, что не сможет заставить себя поверить в это. Пока Джонатан не сможет доказать это, он не будет спешить обвинять Ракель в чем-либо. Он был в долгу перед ней. Она сказала, что и близко не подходила к отелю. До понедельника, он примет ее слова за чистую монету.

Джаред расстегнул рубашку, не обращая внимания на внутреннее напряжение, когда отвечал на ее вопрос.

— Мы уже некоторое время вынашиваем идею добавить пару каналов, но нам нужно встретиться с Паксманом, прежде чем я смогу сказать об этом больше. Возможно, он хочет продать всю сеть. В таком случае, сделки не будет. Приобретение новой сети, сейчас не входит в планы.

Они говорили о делах, как его, так и ее, пока готовились ко сну.

В постели Ракель обхватила его руками, чтобы пообниматься. Она была любительницей обниматься. В начале их отношений, ему пришлось привыкать к этому, но теперь он мог с этим смириться. Она положила голову ему на грудь. Джаред погладил ее по спине, его рука скользнула под ночную рубашку и легла на теплую оливковую кожу. Они так и остались.

Через некоторое время, она нарушила молчание.

— Похоже, что Depo действительно испортил мое тело. Ты знаешь, что доктор Алан сказал мне, что может пройти до года, прежде чем я смогу забеременеть? Я очень надеялась, что это будет не так долго, но теперь я не знаю. Уже прошло 6 месяцев.

— Это случится.

— Интересно, сколько еще времени пройдет, прежде чем это случится. Или, может быть, я могу быть беременна уже сейчас? Я надеюсь на это. Я устала ждать.

— Когда ты последний раз делала тест?

— Четыре дня назад, и он был отрицательным. Но, возможно, это может быть ложный отрицательный результат. На коробке написано, что после зачатия может пройти до 10 дней, прежде чем он проявится.

— Тогда сделай еще один тест через неделю, и мы посмотрим. Даже если он будет отрицательным, мы просто будем терпеливы. Я начну беспокоиться, только если это не произойдет к концу года.

Она подняла голову.

— Терпение для тебя легче, потому что мы оба знаем, что проблема не в тебе. С тех пор, как я начала встречаться, я только и делаю, что слежу за тем, чтобы не забеременеть. Это мой первый раз, когда я пытаюсь забеременеть. Почему мы уверены, что у меня получится? Даже без Depo, который все еще остается в моем теле.

Джаред погладил ее по спине.

— Мы договорились, что пока мы не попробуем год, мы не будем беспокоиться ни о чем таком.

Ракель вздохнула и снова положила голову ему на грудь.

— Я знаю. Да. Хорошо.

Джаред все еще поглаживал ее по спине, делая это рассеянно. Ему не терпелось стать отцом во второй раз. На этот раз осознанно и с женщиной, которая будет ответственной матерью. И если повезет, беременность будет протекать в согласии с ней.

Но в этот самый момент он надеялся, что она еще не забеременела от него. Он принял решение не заниматься с ней сексом до понедельника, пока не прояснит это недоразумение с Джонатаном. Пока он не будет уверен, что это действительно не более чем недоразумение.

Джаред нахмурился над ее головой. Доказательство, подумал он. Доказательство.

*****

На следующее утро он покинул их постель, когда она еще спала. Это было не совсем просто.

Когда он встал с кровати, его глаза окинули ее спящую фигуру. Она лежала на боку, уткнувшись лицом в подушку. Ее ночная рубашка была натянута на ней, демонстрируя ему изгиб широких бедер и очертания сисек. Соски упирались в ткань. Он хотел взять эти сиськи в руки, сжать их и пососать соски. Раздвинуть ее бедра и есть ее сладкую киску, пока она не затрепещет вокруг него. Почувствовать ее рот вокруг своего члена. А потом погружать его в ее сладкую киску снова и снова, пока он не выпустит в нее горячую струю. Он бы не хотел уходить. Он бы предпочел разбудить ее и провести добрый час, наслаждаясь ее сочным телом.

Но он не мог. Пока не узнает наверняка. С последним взглядом похотливого сожаления, Джаред оставил спящую Ракель и отправился в свой домашний офис, чтобы начать работу, которую он привез с собой.

Он был там уже час, и солнце едва взошло, когда она постучала. Он поднял глаза от ноутбука, когда она просунула голову в комнату.

— Доброе утро.

— Доброе утро.

— Я думала, ты останешься в постели и будешь ждать, пока я проснусь. Или разбудишь меня, если ты так торопишься начать работать до того, как сделаешь свой депозит, — улыбнулась она.

Джаред заставил себя улыбнуться в ответ.

— Я не мог. Ты выглядела слишком спокойной.

— Ну, теперь я проснулась. Мы можем вернуться в постель. Еще достаточно рано. Потом я пойду и покормлю почву, прежде чем разбужу Тревиса на завтрак. Ты не будешь считать меня сексуальной после того, как я поработаю с компостом и навозом.

— Я уже начал работать, так что с таким же успехом могу продолжить до завтрака. — Джаред снова улыбнулся ей, надеясь, что это не выдает его напряжения. — Иди и веселись в винограднике.

Но Ракель стояла и смотрела на него.

— Все в порядке?

— Конечно.

Она еще некоторое время смотрела на него, в ее глазах была неуверенность.

— Я... — Она прервалась, сделала паузу, а затем спросила: — Есть ли какие-нибудь проблемы с работой?

— Вовсе нет. Ты же знаешь, я бы сказал тебе, если бы они были.

— Хорошо, — сказала она через некоторое время.

Она удалилась и закрыла за собой дверь.

Джареду потребовалось несколько минут, прежде чем он смог вернуться к работе.

После завтрака, он сразу же вернулся к работе. Он провел с Тревисом всю вторую половину дня и вернулся в свой офис, пока не наступило время ужина. После этого, он снова вернулся к работе и оставался там до глубокой ночи. Когда он вошел в их спальню, она уже спала, свернувшись калачиком. В воскресенье он пригласил родителей к себе на весь день, а затем завершил вечер работой. И снова она спала, когда он лег рядом с ней в постель.

Утро понедельника было легким, поскольку в будний день, утренний секс вряд ли был возможен. К 7:30 утра он выходил из дома вместе с Тревисом. Ракель поцеловала их обоих, затем встала у восточной двери, чтобы помахать им, когда они вместе садились в "Бенц". По утрам в будние дни, они с Тревисом ездили на одной машине: сначала Тревиса высаживали у школы, а потом водитель ехал до KBC.

Джаред был на рабочем месте задолго до девяти утра, но только в конце дня, он поговорил с Джонатаном. Обычно обмен документами происходил через их помощников, но в этот раз, Джаред пошел сам. Он взял с собой папку и пошел через 33-й этаж в кабинет Джонатана.

Он быстро постучал и открыл дверь. Джонатан поднял голову. Их глаза встретились на просторах офиса.

— Джаред, — сказал Джонатан, в качестве приветствия.

Слово прозвучало ровно, а взгляд был пассивным - остаточная холодность после их последнего разговора.

Джаред закрыл дверь, подошел к столу и выдвинул стул напротив. Сев, он протянул Джонатану папку с документами.

— Это отчет из бухгалтерии, — жестко сказал он. — Прогноз на следующий квартал. Сначала его принесли мне. По моей оценке, все в порядке, но тебе тоже стоит взглянуть на него, прежде чем мы подпишем.

Джонатан бросил на него странный взгляд, когда он потянулся за папкой.

— Тебе не нужно было утруждать себя. Ты мог бы послать Пита, чтобы он принес ее мне.

Джаред не ответил. Джонатан открыл папку и начал просматривать ее. В кабинете царила тишина, если не считать ровного звона настенных часов. Внутреннее напряжение разъедало Джареда, пока он не вынужден был заговорить.

— Когда, по твоим словам, ты видел ее в "Стрекозе"?

Джонатан поднял голову. Их взгляды на мгновение замерли, и, кивнув в знак понимания, он закрыл папку и сел поудобнее.

— Во вторник, — ответил он. — Завтра будет 14 дней.

— В какое время?

— Между 1:20 и 1:30 пополудни.

— И она была в вестибюле, возле лифтов с... ним.

Джонатан кивнул головой.

— И ты уверен, что это была она? Абсолютно уверен?

— Да.

— Как выглядел парень?

— Блондин. Двадцать с чем-то. Слишком много улыбался. Выглядел чертовски довольным собой. — Джонатан скривил губы. — Самодовольный ублюдок. У него было самое смазливое лицо, которое я когда-либо видел.

Джаред промолчал. Часы продолжали свой отсчет.

Наконец, Джонатан спросил:

— Что она сказала, когда ты с ней столкнулся?

— Что ее никогда не было рядом с отелем.

Джонатан саркастически улыбнулся.

— Не могу сказать, что я удивлен, что ты получил отрицание. Ты ей веришь?

Джаред тоже сел, выпустив длинный вздох, глядя в потолок.

— Я не знаю. Черт, Джонатан. Черт. Я не знаю. — Он снова посмотрел на него. — Покажи мне доказательство.

Саркастическая улыбка Джонатана померкла. Любая затянувшаяся холодность также исчезла.

— Джаред, — сказал он с нежностью, которой было несколько десятилетий. — Ты уверен, что хочешь это увидеть?

— Я должен.

Джонатан кивнул. Он отодвинул свое кресло настолько, чтобы наклониться и открыть один из ящиков стола. Джаред услышал шорох пластика, прежде чем увидел запечатанный пакет для заморозки, который Джонатан достал из ящика. Не говоря ни слова, он протянул пакет Джареду.

Джаред взял его. Сначала он был озадачен, но быстро понял, что это такое. Когда он понял, его внутренности превратились в холодный свинец. Внутри пакета было нижнее белье Ракель. Это было ее, без сомнения. Он узнал обрывок черного кружева. Он снимал его с нее слишком много раз, чтобы не знать, что оно ее.

Холодными пальцами, он снял пломбу с пакета. Зажав один конец белья, он вытащил его наполовину из пакета. Черное кружево было скомкано, местами слиплось от засохшей спермы.

Его желудок перевернулся. Кислота в нем подступила к горлу.

Охваченный отвращением, Джаред запихнул испачканное спермой белье обратно в пакет и оттолкнул его.

Он сидел неподвижно, пытаясь подавить отвращение. Мысль о Ракель, в объятиях другого мужчины. В постели с другим мужчиной. Делящая свое тело с другим мужчиной. Стонет для другого мужчины. Этот мужчина прикасается к ней. Целует ее. Трахает ее. Оставляя свою сперму на ее нижнем белье. Она. Его жена. Его гребаная жена.

Очередной приступ отвращения, ударил Джареда в горло. Когда он, наконец, прошел, после него остался застывший свинец. Застывший свинец и кипящий гнев.

— Где ты это нашел? — спросил он, как только вспомнил, что умеет говорить.

Джонатан вздохнул. Джаред видел, что для его брата этот разговор был не легче, чем для него.

— В твоей спальне в хижине. Два выходных назад. Сразу после того, как все было убрано.

Этих трех предложений было достаточно. Джареду не нужно было больше ничего спрашивать. Пока он сидел там, все встало на свои места. Кусочек за кусочком. Все имело смысл. В нем жила упрямая надежда, которая все еще не хотела в это верить, но слепой надежды было недостаточно, чтобы заглушить логику.

Они с Джонатаном совместно владели хижиной на северо-восточной стороне озера Хьюлетт. Когда погода была достаточно хорошей и им удавалось вырваться - что случалось не так часто, как им хотелось - они все отправлялись туда на пару дней.

Несколько месяцев назад, когда Ракель организовывала место для репетиций музыкантов, выступавших в прошлую субботу, она предоставила им доступ в хижину. Это было лучшее место. Мирное. Живописное. Их никто не потревожит и они не будут мешать другим. Только два уикенда назад, ее друзья-музыканты покинули домик. Джонатан был там, чтобы забрать у них ключи и убедиться, что все в порядке.

Джаред сам не был в хижине, по крайней мере, три месяца, а Ракель, в последний раз, надевала для него это белье около месяца назад. Не было никакой возможности, что сперма на нем была его собственной.

В те месяцы, когда друзья-музыканты Ракель пользовались хижиной, она часто ездила туда, чтобы насладиться репетициями и провести время с ними. Она металась между домом и домом, когда ей вздумается, и Джаред никогда не задавался этим вопросом. Он никогда не задавался вопросом, когда она говорила, что собирается заехать в хижину и отсутствовала более двух часов. Он никогда не задавался вопросом, когда возвращался домой, а ее не было, и она возвращалась гораздо позже, беззаботно сообщая ему, что была в хижине.

Для нее было бы проще всего использовать оправдание в виде репетиций, как алиби для свиданий с любовником. Она встречалась со своим любовником в хижине, в перерывах между репетициями. А однажды, она забыла там свое испачканное спермой нижнее белье, и Джонатан нашел его, когда осматривал помещение после ухода музыкантов.

Доказательство. Осязаемое, неоспоримое доказательство.

Джаред почувствовал холод.

Это объясняло, почему она была в отеле "Стрекоза" в тот вторник. Поскольку ее друзья больше не пользовались этим домиком, у нее не было оправдания для регулярных поездок туда. Чтобы избежать подозрений, она стала встречаться со своим любовником в отеле.

Надо отдать ей должное, это был не такой уж глупый шаг. Встреча в отеле в середине дня, когда он был на работе, а Тревис - в школе. Поскольку это было в обеденное время, она успеет вернуться домой, когда Тревис вернется из школы, особенно если это будет один из дней, когда он занимается спортом. Нет, это не было глупым поступком с ее стороны. Просто она не учла, что Джонатан в тот день случайно встретится с Кэролайн за обедом.

Ее роман мог также объяснить, почему ее сексуальное влечение изменилось за последние несколько месяцев. Как раз в то время, когда музыканты начали пользоваться хижиной. Он списал ее возбудимость на действие противозачаточного препарата и всплеск либидо, поразивший женщин за 30, но правда могла заключаться в том, что сейчас она просто очень сексуальна.

Он видел надпись на стене. Слова этой надписи говорили ему о том, что он был дураком, когда дело касалось ее. Легковерным гребаным дураком.

Как долго длилась эта интрижка? Был ли у нее один любовник или несколько? Практиковала ли она хотя бы безопасный секс? Могла ли она заразиться чем-нибудь и передать это ему? Если бы она забеременела, ребенок был бы его?

Черт, она могла быть беременна прямо сейчас. Было ли это его?

Как она могла просыпаться рядом с ним каждое утро и лежать в его объятиях каждую ночь, без чувства вины? Как она могла лгать каждый миг, без чувства вины? Ее улыбки. Ее нежные слова. Ее поцелуи. Все это ложь. Как?

И, самое главное, почему? Он отдал ей все, что мог. Любил ее больше, чем всех женщин, которые были до нее, вместе взятых. Он доверял ей безоговорочно. Гордился ею. Поощрял каждое ее начинание. Давал ей все, о чем она просила. Давал ей все, даже без ее просьб. Он никогда не пренебрегал ею. Он делал все лучше, чем мог. Почему же? Почему?

Джаред отвлекся от своих мыслей, когда Джонатан пошевелился. Джонатан встал и пошел наливать виски. Он поднес стакан к Джареду и без слов протянул ему.

Джаред взял его, одним глотком опрокинув янтарную жидкость в себя.

— Мне очень жаль, — тихо сказал Джонатан.

— Я знаю, — тем же тоном ответил Джаред.

Он снова погрузился в молчание, в его голове крутились одни и те же вопросы. Единственное, за что он был благодарен, так это за то, что именно Джонатан обнаружил измену Ракель, а не кто-то другой. Если бы кто-то другой передал ему испачканное спермой белье собственной жены, ему было бы трудно преодолеть унижение.

Поскольку это должен был быть кто-то другой, он был рад, что это был его брат.

Но теперь, что, черт возьми, он должен был делать? Как ему следует поступить?

Джаред сидел и размышлял, когда пробили часы. Джонатан не прерывал ход его мыслей. Когда вошла одна из помощниц Джонатана, Джонатан махнул ей рукой и сказал, чтобы их не беспокоили, пока они не покинут офис.

Двое мужчин продолжали сидеть молча, пока Джаред, наконец, не заговорил.

— Мне нужна твоя помощь.

— Все, что угодно.

— Ничего особенного. Мне просто нужно, чтобы ты подтвердил одну историю Ракель, если она тебя об этом спросит. Я уеду на несколько дней. Может быть, на неделю. Мне нужно проветрить голову, прежде чем я скажу ей что-нибудь. Я останусь в своей лондонской квартире. Скажу ей, что Лео вызвал меня в головной офис, чтобы представлять нас обоих на личной встрече. Ты сможешь здесь управиться с делами в течение недели?

— Ты знаешь, что смогу.

— Если Ракель попросит у тебя информацию, просто подтверди историю о Лео. Больше ничего добавлять не надо. Я попрошу Пита посадить меня на ближайший рейс. Как только он свяжется со мной, я отправлюсь домой и соберу вещи. — Джаред встал, только на паузе сказав: — Спасибо.

Джонатан мрачно кивнул. Это была благодарность, которую он явно не хотел получить.

Перед тем как Джаред покинул кабинет Джонатана, он взял пакет для морозильной камеры, в котором находилось испачканное спермой нижнее белье Ракель.

*****

Пит заказал билет на самолет. Он летел из Сиракуз в Хитроу и вылетал через четыре часа. Джаред освободил свой стол, оставил Питу инструкции по поводу встреч до конца недели и покинул KBC. Водитель отвез его прямо домой.

Прибыв на место в два часа дня, он обнаружил, что Ракель нет дома. А она должна была быть. Насколько он знал, в этот день не было ничего, что могло бы вывести ее из дома. То, что ее не было дома, когда она должна была быть, только утяжелило свинцовый груз.

Джаред отправился в их спальню и за несколько минут закончил собирать вещи. Ему не нужно было многого, в лондонской квартире было все.

Перед уходом он написал записку Ракель, в которой лишь сообщил, что ему пришел вызов от Лео, что ему нужно вылететь в Лондон первым рейсом и что он позвонит ей, когда доберется до квартиры.

Он оставил записку на кровати, где она обязательно ее увидит. Взяв свою сумку, он вернулся в машину и направился в Сиракузы. У водителя было достаточно времени, чтобы отвезти его в аэропорт и вернуться обратно, чтобы забрать Тревиса из школы. Кстати говоря...

Джаред наклонился вперед, чтобы поговорить с водителем.

— Когда будешь забирать Тревиса из школы, скажи ему, что мне пришлось уехать по делам. Дай ему знать, что я позвоню и поговорю с ним, как только буду в Лондоне.

— Да, мистер Кендрик.

Джаред сел поудобнее и отключил свой мобильный телефон.

*****

Самолет приземлился в Хитроу рано утром следующего дня. Через час, он уже сидел за рулем нанятого Benz и ехал в квартиру. Из Сиракуз он летел в Ньюарк, где два часа ждал в бизнес-зале перед посадкой на ночной стыковочный рейс. Он не спал ночью, но был бодр. Удивительно бодр. Видимо, неверная жена так подействовала на парня.

Его руки крепко сжали руль. Горький гнев кипел. Кипел. Кипел. Кипел. Под ним, глубоко внутри себя, он продолжал спрашивать: Почему? Почему, Ракель, почему?

Прошло уже 11 часов с тех пор, как он покинул Сиракузы, а он был не ближе к ответу на этот вопрос, чем когда находился в офисе Джонатана. Его мобильный телефон был по-прежнему выключен. Он уже давно снял пиджак и закатал рукава рубашки до локтей. Его сумка лежала на заднем сиденье.

От аэропорта до квартиры было 20 миль, но поскольку в будние дни в Лондоне даже на рассвете движение было лондонским, ему потребовалось почти два часа, чтобы преодолеть эти 20 миль.

Джареда сначала идентифицировали на выходе на посадку. В самом многоквартирном доме, он прошел через дверь в атриум, а затем прошел в частный вестибюль с помощью своей карточки-ключа. Сторож за стойкой в вестибюле, увидев Джареда, сделал повторный взгляд. Затем он усмехнулся.

Не обращая внимания на плохое настроение Джареда, сторож заговорил с ним, неоднократно выражая удивление по поводу того, что увидел его без предупреждения, и спрашивая, как прошел полет. В завершение он спросил:

— А как же хозяйка? Она не поехала с вами?

— Вы видите ее со мной? — это был ответ, который сорвался с языка Джареда.

Он вовремя проглотил его, оставив недосказанным. Именно Ракель должна была - и, черт возьми, могла - почувствовать его гнев. Именно Ракель, а не этот туповатый сторож. Вместо ответа, Джаред отрывисто сказал:

— Нет.

Сторож кивнул.

— Ну, что ж. Очень плохо. Может, в следующий раз, а? — Он улыбнулся с веселой беспечностью. — А ваш мальчик? Трэвис. Жаль, что вы не взяли его с собой. Он не так часто бывает дома, как следовало бы. Знаете, если вы будете держать его там слишком часто, у него скоро появится американский акцент.

Сторож содрогнулся от одной этой мысли.

— Он никогда не сможет говорить правильно. Как ему положено. Он будет тянуть и коверкать все слова, как будто завтра не наступит.

— Он будет здесь на рождественские праздники, — ответил Джаред, решив не разрушать мечты сторожа, сказав ему, что акцент Тревиса уже американизирован.

В любом случае, его запас терпения уже иссяк. Он прошел мимо сторожа. Когда он шел к лифту пентхауса, он сказал через плечо:

— Никто здесь не знает, что я не в Штатах. Но если вдруг станет известно, и ко мне приедет гость, не забудьте позвонить, прежде чем отправлять его наверх. Даже если это мой дядя, не забудьте сначала позвонить.

— Да, сэр.

Он не держал персонал в квартире, пока не жил в ней, поэтому Джаред вышел из лифта в пустой пентхаус. В гостиной он открыл жалюзи. Восходящее солнце залило комнату, оживив ее безупречный декор. Из окна открывался панорамный вид на лондонский Сити.

Но Джаред, стоя у этого окна с перекинутым через плечо пиджаком и чемоданом в руке, не видел ничего, чем можно было бы восхищаться. Он видел только свое будущее. Его ближайшее будущее будет горьким и напряженным. Его далекое будущее будет одиноким.

Потому что для него существовала только одна дорога. Развод.

В его челюсти напрягся мускул. Другого пути не было. Этого нельзя было спасти. Он любил ее. Он любил ее всем сердцем и, вероятно, всегда будет любить. Но это не могло быть спасено. Он не мог прикоснуться к жене, которая отдалась другому мужчине. Жена, которая лгала ему в лицо и играла с ним в дурака. Жена, которая больше не принадлежала только ему. Возможно, она никогда и не принадлежала.

Он заставит ее почувствовать боль. Если он заставит ее испытать хотя бы часть той боли, которую испытывал сейчас, он поздравит себя с хорошо выполненной работой. Он проявит к ней не больше милосердия, чем к родной матери Тревиса двенадцать лет назад.

Джаред прошел из гостиной в главную спальню. Он распаковал свой небольшой багаж. Через полчаса он принял душ, побрился и оделся. Он сварил кофе. Затем, сидя за кухонным столом с дымящейся чашкой, он заказал продукты, которые должны были доставить вечером, и позвонил в дежурную часть, чтобы дать знать сторожу, чтобы тот пропустил курьера, как только тот приедет. После этого он работал, пока усталость и смена часовых поясов не настигли его окончательно.

Он вернулся в спальню и уснул.

Проснувшись, он первым делом посмотрел на часы: 5:53 вечера. На Восточном побережье это было бы 12:23.

Он сел, достал свой мобильный телефон, включил его и позвонил Ракель.

Она ответила на втором звонке.

— Джаред! — сразу же сказала она. Она поспешно произнесла: — Я так рада, что ты позвонил. Все ли в порядке? Я пыталась дозвониться до тебя с тех пор, как вчера вернулась домой, но мне все время отвечали, что ты недоступен.

Джареду потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Чтобы убедиться, что в его голосе нет гнева. Он использовал нейтральный тон, предназначенный для бизнеса.

— Разве ты не видела записку, которую я оставил тебе на кровати?

— Ну, да, но я была так удивлена. Я понятия не имела, что ты собираешься уехать в Лондон. Трэвис тоже не знал. Мы все время говорили, как мы удивлены.

— Как он?

— Он в порядке. Сейчас он в школе. Я отвезла его сама, так как водителю не нужно было везти тебя в офис сегодня. Я заберу его после баскетбольного матча. Я решила дать водителю выходной.

— А ты? — спросил Джаред, тем же нейтральным тоном. — Где ты сейчас?

— В доме, конечно. Где бы я еще могла быть? Какой странный вопрос.

— А где ты была, когда я вчера заходил в дом перед посадкой на свой рейс?

— Мне нужно было забрать вещи из химчистки, и я решила съездить сама, а не посылать горничную.

Она сделала паузу. Небольшая пауза, которую Джаред не преминул заметить. Пауза, которая наступает сразу после лжи.

— Дорогой, — продолжала она. — Что с тобой такое? Я спросила тебя в прошлые выходные, не случилось ли чего на работе, и ты ответил, что нет. Но я знаю, что ты избегал меня все выходные, а теперь ты помчался в Лондон по приказу своего дяди. Что происходит? KBC потеряла деньги?

— Ничего подобного. Была импровизированная встреча в глобальной штаб-квартире. Лео нужно было, чтобы там были либо я, либо Джонатан. Я вызвался и улетел ближайшим рейсом.

— Ты сейчас в лондонской квартире?

— Да.

— Когда ты вернешься домой?

— Через неделю, плюс-минус день.

— Жаль, что я не могла знать об этом заранее.

— Могла бы, если бы была дома, когда я уезжал.

— Я забирала вещи из химчистки.

— Так ты говоришь.

Последовала долгая пауза.

— Что ты хочешь этим сказать? На что ты намекаешь?

— Забудь пока об этом. Мы поговорим, когда я вернусь.

Еще одна долгая пауза.

— Я не понимаю. Вижу, что ты расстроен из-за меня, но не знаю почему. — Голос Ракель сломался. Он звучал почти по-детски. — Я не сделала ничего плохого. Почему ты злишься на меня? Почему ты не хотел прикасаться ко мне все выходные? Почему ты в Лондоне? Я знаю, что дело не в работе. Я хочу знать, что происходит. Джаред, скажи мне, что происходит?

Если бы не доказательство - испачканное спермой нижнее белье в ручной клади - Джаред знал, что купился бы на ее слезливый и растерянный вид. Он бы абсолютно поверил. И даже зная, что это было притворством, это все равно что-то в нем задело. Потому что он любил ее.

Это была напрасная любовь, теперь, когда уважение и вера исчезли. Джаред сидел на кровати, глядя на заходящее солнце. Веры больше не было.

— Мы поговорим, когда я вернусь через неделю. А до тех пор, тебе нет смысла плакать. Я позвоню Тревису сегодня вечером.

— Джаред...

Он прервал то, что, как он знал, будет очередным слезным требованием информации.

— Мы все обсудим, когда я вернусь. А пока я хочу попросить тебя устроить так, чтобы Тревис переночевал у моих родителей в следующий вторник вечером. Ты можешь мне это устроить?

— Да, но...

— Договорись, и мы поговорим, как только я вернусь.

Ракель сделала еще одну долгую паузу.

— Хорошо, — более твердым голосом сказала она. — Но тогда тебе лучше быть готовым к разговору. Тебе лучше убедиться, что у тебя есть очень, очень веская причина для того, как ты сейчас со мной обращаешься. — Она фыркнула. — Тогда увидимся через неделю. Пока.

— Пока, — повторил он.

Он выключил трубку первым.

Продукты, которые он заказал, прибыли через час, что позволило ему набить холодильник и поужинать бурбоном и яичницей. Он позвонил Тревису, когда в Нью-Йорке было уже девять вечера, и повторил ту же историю о том, что его вызвали по работе. Если Тревис и не поверил, то не стал высказывать свои сомнения или сильно сомневаться.

Они проговорили по телефону целый час. Разговор, как и большинство их бесед, был легким, плавным и часто сопровождался смехом. Разговор с сыном улучшил настроение Джареда так, как не могло, в тот момент, улучшить ничто другое. Трэвис задал несколько вопросов о Лондоне, пожелал, чтобы он мог прогулять школу и поехать с ним, а затем продолжил рассказывать Джареду о своей баскетбольной игре, во второй половине дня.

Не раз во время разговора Джаред думал о том, что, когда они расстанутся и, в конце концов, разведутся, все снова будет именно так. Только они вдвоем. Никакой Ракель. Он будет один и с неудачным браком за плечами. Единственное, в чем он поклялся себе, что этого больше не случится. Он собирался потерпеть неудачу в той сфере жизни, в которой больше всего надеялся преуспеть.

Тревис все еще описывал баскетбольный матч в мельчайших подробностях.

—. .. а потом Ларри попытался сделать дриблинг, но не смог обойти защитника, и мяч достался ему, потому что Ларри был таким медленным. Más lento que el caballo del malo.

Джаред замер, как только Тревис заговорил по-испански.

— Что?

— Это то, что люди в Испании говорят, когда кто-то очень медленный. Это значит "медленнее, чем лошадь злодея".

Джареда пронзила дрожь.

— Ракель научила тебя этому?

— Ага. И это имеет смысл, потому что во всех старых фильмах про вестерны, лошадь злодея всегда медленнее лошади хорошего парня.

Еще одна боль. Он не знал, что Ракель учила Тревиса испанскому языку. В любое другое время, это была бы приятная новость. Но сейчас, это было суровым напоминанием о том, что развод повлияет на Тревиса так же сильно, как и на него. Несмотря на это, Джаред сохранил легкий тон и отошел от темы.

— Правда. И каков был итоговый счет игры?

Тревис весело продолжил рассказывать ему об игре. Прежде чем они повесили трубку, Джаред напомнил сыну:

— Я вернусь, примерно, через неделю. Веди себя хорошо. Слушай Ракель, когда она говорит тебе что-то делать, и не пытайся выманить у нее одолжения.

Тревис рассмеялся над последней фразой.

— Ладно, ладно. Обещаю.

Смех мальчика заставил Джареда улыбнуться, но улыбка исчезла вскоре после того, как они повесили трубку. Джаред сидел, уставившись в стену кухни, вокруг него была тишина пустого пентхауса.

Он снова потянулся за бутылкой виски.

*****

Его оправдание для поездки в Лондон, оказалось не совсем неправдой. На той неделе, он несколько раз виделся и встречался с Лео, поскольку со среды по пятницу работал в глобальном офисе.

На выходные он поехал в Беркшир и провел это время с остальными членами семьи. Родственниками, которых он не видел много месяцев. Они были удивлены его внезапным решением приехать, но он парировал их вопросы. В понедельник, он работал из лондонской квартиры. В течение недели, он принимал решения относительно Ракель и своего будущего.

К полудню вторника по местному времени, все планы были составлены, и он покинул Лондон. На арендованной машине он вернулся в Хитроу и сел на обратный рейс. К закату того же дня он был в Сиракузах, и водитель уже ждал его.

Джаред не испытывал чувства возвращения домой, когда "Бенц" миновал ворота дома и по аллее из тополей подъехал к дому на возвышенности. В доме горел свет, тепло светившийся в сумерках. Когда машина остановилась, он взял свою сумку и вошел в дом через восточную дверь. Он проследовал за светом оттуда в гостиную, где, как он знал, она ждала его.

Ракель сидела в кресле у журнального столика. На ней была прозрачная ночная рубашка. На плечи был наброшен такой же прозрачный халат. Волосы были уложены, на ней были украшения. Попытка соблазнить его? Она выглядела настолько привлекательно, что попытка удалась бы, если бы не отвращение, которое грозило задушить его каждый раз, когда в его сознании мелькал образ ее и ее любовника. Соблазнила ли она своего любовника так же, как пыталась соблазнить его сейчас? Или это ее любовник соблазнил ее?

Они смотрели друг на друга, когда он вошел в комнату.

— Добро пожаловать домой, — сказала она.

Ее голос был сдержанным. Ее глаза были настороженными.

— Спасибо. Тревис с моими родителями?

— Да. — Она изучала его. — Разве ты не собираешься поцеловать меня?

Джаред повернул замок, закрыв за собой дверь. Пройдя дальше в комнату, он расстегнул молнию своей ручной сумки. Он взял пакет для морозильной камеры с испачканным спермой нижним бельем и бросил его на журнальный столик перед ней. Он приземлился с шуршанием пластика.

Ракель посмотрела вниз. Джаред наблюдал за ее лицом. Сначала на нем было замешательство, а потом она побледнела. Ее губы разошлись. Ее сцепленные пальцы сжались до побеления костяшек. Затем она подняла на него глаза, расширенные от ужаса.

— Объясни это, — тихо сказал Джаред.

Вместо того чтобы объяснить, она спросила его:

— Откуда ты это взял? — Ее голос был тонким от шока.

— Объясни это, — повторил он. — И не лги мне.

Ее глаза, все еще были широко раскрыты.

— Это... это был Джонатан, не так ли? Это Джонатан дал тебе это.

— Ты отрицаешь, что это твое?

— Я знаю, что это мое. — Ракель закрыла лицо руками. — Madre mía, — вздохнула она, ее голос надломился. — Это мое. О, Боже.

Она просидела так целую минуту. Когда она подняла лицо к нему, казалось, что она вновь обрела контроль над собой. Она сделала глубокий вдох.

— Ты хочешь, чтобы я объяснила про нижнее белье. Я не могу. Я не могу дать тебе объяснение, которое удовлетворит тебя. Тем более, что ты, похоже, уже все решил так, как тебе нравится.

Чистая ярость захлестнула Джареда. Он шагнул к ней, но остановился. Он не должен подходить к ней слишком близко, пока он так зол.

— Как мне нравится? Ты думаешь, мне хоть что-то нравится в этой ситуации? Но какой еще вывод можно сделать? Дай мне альтернативу.

Она не дала ему альтернативы. Она не сказала ни слова.

— Кто он? Чья сперма на твоем гребаном белье?

От этих слов, она вздрогнула. Она побледнела. Несмотря на это, в ней была борьба. Она вздернула подбородок и резко сказала:

— А разве Джонатан не может сказать тебе и это? Мне кажется, что он знает все остальное.

Вторая волна ярости обрушилась на Джареда.

— Ракель, сейчас не время меня проверять. Кто он? Один из твоих друзей-художников?

Она не ответила.

— Ты не можешь объяснить это нижнее белье. Я так и думал. Теперь я хочу знать его личность. Это тот самый мужчина, который был с тобой в "Стрекозе"? Тот, с кем ты целовалась в холле?

Она все еще не ответила.

— Как долго ты позволяла этому ублюдку трахать тебя?

По-прежнему никакого ответа. Накатила третья волна ярости. Он заставит ее говорить. Джаред двинулся на нее прежде, чем успел подумать об этом.

Тревога, промелькнувшая в ее глазах, заставила его остановиться на полушаге. Он не только остановился, но и сделал два шага назад.

— Я спрошу тебя еще раз. Кто он, Ракель?

Ракель покачала головой. Один раз. Дважды. Трижды. Ее глаза стали влажными и блестящими. Две жирные слезы выступили на глазах и потекли по щекам. Она продолжала трясти головой. Ее дыхание сбилось.

— Он никто. Никто. Я люблю только тебя.

— Ты любишь только меня, но его сперма на твоем нижнем белье, и ты скрываешь его личность.

— Я не знаю, как туда попала сперма.

Четвертая волна ярости ударила сильнее, чем три предыдущие. Джаред застыл на месте, борясь за контроль над собой. Он заговорил только тогда, когда добился этого. Раскаленная ярость утихла, но холодное негодование было сильнее, чем когда-либо. Она признала, что это было ее нижнее белье, она не отрицала, что у нее был любовник, но при этом ожидала, что он поверит, будто она понятия не имеет, как туда попала сперма. Черт. Но если уж на то пошло, то, по крайней мере, приятно было узнать, насколько сильно она принимала его за дурака. Он, определенно, был ее дураком. Но с этим было покончено.

— Не могла бы ты встать с кресла? Я бы хотел, чтобы мы поднялись наверх.

Ракель вытерла слезы с лица.

— Зачем?

— Затем, что прежде чем мы продолжим, я хочу, чтобы ты сделала тест на беременность. Если ты беременна, я попрошу сделать тест на отцовство, как только ты достаточно забеременеешь. Вставай с кресла.

— Если я беременна, тест на отцовство не нужен. Ты - отец. Нет никакой другой возможности, кроме той, что ты отец.

Это его не поколебало.

— Вставай с кресла, или я сам тебя из него вытащу.

И снова ее подбородок вздернулся. В ее словах снова прозвучала едкость:

— В этом нет необходимости. Я могу идти. — Она тяжело поднялась из кресла.

Джаред отпер дверь и открыл ее, чтобы она прошла. Она прошла мимо него, не встретившись с ним взглядом. Он последовал за ней. Это был медленный и молчаливый марш по коридору, вверх по лестнице, через площадку и в их спальню.

Она пошла в ванную. Когда она собиралась закрыть за собой дверь, Джаред остановил ее рукой и толкнул дверь шире. Она удивленно посмотрела на него.

— Дверь остается открытой, — сказал он ледяным тоном. — Я собираюсь посмотреть.

Ее губы горько искривились.

— Значит, вся твоя вера в меня умерла? Неужели не осталось даже клочка? Ты больше не можешь доверять мне в том, что я могу писать на палочку, не следя за мной?

— Давай проясним одну вещь. Со мной больше не будут играть. Есть шанс, что ты беременна, и есть шанс, что это мой ребенок. Если это правда, я намерен знать об этом. Это не тот случай, когда ты разыгрываешь меня, показываешь мне фальшивый отрицательный тест, а потом убегаешь с моим ребенком без моего ведома.

— Ты действительно веришь, что я сделаю такое?

— Ты не сделаешь этого, потому что я не дам тебе шанса. Если ты носишь моего ребенка, я буду бороться за него, как только он появится на свет. Я гарантирую тебе это. А теперь иди туда и пройди тест. Я буду стоять у двери и наблюдать за тобой. Как только ты помочишься на палочку, отдай ее.

Слезы снова собирались в ее глазах.

— Я знала, что ты можешь быть жестоким, — прошептала она. — Ты Кендрик, поэтому я знала, что ты можешь быть жестоким. Но я никогда не думала, что ты можешь обратить это на меня. Как ты можешь утверждать, что любишь кого-то, и быть настолько жестоким с ним? Ты никогда не давал мне шанса.

— Я давал тебе несколько шансов. В ночь концерта я спросил тебя об отеле, но ты все отрицала и отказывалась говорить. Сейчас я могу сказать тебе, что если бы ты объяснила, я бы поверил всему, что бы ты мне ни сказала. Ты могла бы придумать какую-нибудь ложь, и я бы ее проглотил. Сегодня вечером внизу, я дал тебе больше шансов. Я задал тебе несколько вопросов и был готов выслушать твои ответы непредвзято. Но ты проигнорировала вопросы и отказалась говорить. На данный момент, меня больше не интересует, что ты хочешь сказать. А теперь перестань изображать из себя жертву, иди к черту и сдай этот гребаный тест.

Она вытерла слезы и вошла в ванную. Джаред наблюдал за ней, пока она доставала один тест на беременность из коробки в аптечке. Она больше не была бледной. Теперь ее лицо было красным под оливковой кожей. Она помочилась на палочку, вытерла ее насухо и протянула ему. Ее челюсть была сжата. Она не смотрела ни на тест, ни на него.

Джаред взял его у нее, наблюдая и ожидая. Надеясь, что двойная розовая линия не образуется. Он всеми силами молился, чтобы она не была беременна. Если бы она была беременна, и если бы ребенок оказался его, это бы все усложнило. Тест на отцовство, был бы только началом. Хуже всего, будет битва за опекунство. Если она добьется опеки над ребенком - а зная, как сильно она хотела ребенка, она, несомненно, добьется этого - то битва за опеку превратится в грязную уличную драку без правил.

Глаза Джареда были прикованы к тесту, его пальцы так крепко сжимали его, что пластик был в опасности сломаться. Секунды превратились в минуты, и осталась только строчка. Одна-единственная линия. Несмотря на то, что его браку пришел конец, это все еще была причина поблагодарить всех святых. Все могло закончиться чисто и быстро. Никаких тестов на отцовство. Никаких длительных битв за опекунство.

Он выдохнул с облегчением.

Ракель, которая стояла к нему спиной, повернулась к нему лицом, как только он вздохнул.

— Ну как? — с надеждой в голосе спросила она.

— Отрицательно.

Ее лицо сморщилось. Ее глаза снова заблестели. Через мгновение она сказала:

— Может, это и к лучшему. Я знаю, что ты бы использовал ребенка, чтобы превратить мою жизнь в ад. Так же, как ты поступил с матерью Тревиса. — Ракель отвернулась от него, чтобы вытереть слезы, текущие по ее лицу, но она продолжала говорить. Слова лились, становясь все более горькими. — Это будет образцом твоей жизни? Делать женщин беременными, а потом вырывать их детей из рук? Может быть, я должна быть счастлива. Я избежала этого.

Джаред проигнорировал все это. Прошло 10 дней с тех пор, как он спал с ней в последний раз, и сейчас у нее был отрицательный тест. Если позже она даст положительный результат, то, скорее всего, это будет не он. Он прошел мимо нее в угол ванной и выбросил тест в мусорное ведро. Вот и все.

Ракель вцепилась в его руку, ее лицо было залито слезами. "Джаред. Джаред. Послушай меня. Все не должно быть так. Между нами не должно быть ничего подобного. Джаред. Мы все еще можем иметь нашего ребенка вместе. Кроме тебя, больше никого нет. Я клянусь. Я люблю только тебя. Ты должен поверить в это. Ты знаешь меня. Я никогда не лгала тебе. Никогда.

— Тогда скажи мне, почему в хижине было найдено испачканное спермой нижнее белье, принадлежащее тебе, хотя я не был там уже несколько месяцев. Скажи мне, почему ты продолжала уезжать туда в любое время суток одна. Скажи мне, почему позже тебя видели в "Стрекозе" целующейся с парнем, который был с тобой. Объясни все это, без разумных сомнений.

Ее глаза наполнились отчаянием.

— Я не могу. Как я могу? Как вообще кто-то может?

— Тогда больше нечего сказать. — Джаред стряхнул ее руку со своей. — Я полагаю, что ты сообщила моим родителям, чтобы они отвезли Тревиса в школу завтра утром.

— Да, — уныло ответила она. — Я сказала водителю, чтобы он забрал его и привез домой после школы.

— Я хочу, чтобы к тому времени ты ушла.

Она подняла голову. Она снова побледнела.

— Что? — Ее голос был как шум ленты.

— Я хочу, чтобы ты уехала до того, как он вернется домой завтра днем. Собери сумку с тем, что тебе нужно. Ты можешь пока оставить большую часть своих вещей здесь, а потом съехать, как только тебе будет удобно.

Наступило долгое, ужасное молчание. Она уставилась на него. Ее губы были белыми.

— Даже если ты убежден, что я спала с другим мужчиной, ты даже не подумаешь о прощении? Ты не дашь нам еще один шанс? Это же мы. Ты и я. Мы, Джаред. Ты хочешь, чтобы мы мгновенно расстались? Все закончится вот так просто? Ты прогонишь меня из моего собственного дома?

— Это не твой дом. Это мой дом, и это последняя ночь, когда ты спишь в нем.

Ее губы дрожали.

— Я знала, что то, что привело тебя в Лондон, должно быть серьезным, но я думала, что мы сможем поговорить о том, что бы это ни было, и все уладить. Потом мы бы занялись любовью, и все было бы хорошо.

Глаза Джареда автоматически переместились на прозрачную ночную рубашку. Она открывала гораздо больше аппетитного тела, чем скрывала. Отвлечь его сексом, определенно входило в ее планы. Он снова посмотрел ей в лицо.

— Я сказал то, что сказал.

— Ты злишься. Ты это несерьезно. Ты не все обдумал.

— Да. Я обдумал. Да. И я хочу, чтобы ты уехала завтра днем.

Ракель уставилась на него. Смотрела и смотрела, как будто он был незнакомцем.

— Я думала, что ты хороший человек. А ты - чудовище.

— А ты - бесчестная маленькая шлюха.

Ярость мгновенно ожила в ее глазах. Она подняла руку и замахнулась. Тыльная сторона ее руки, с гулким звоном приземлилась на его щеку.

Это была не слабая пощечина. Далеко нет. Ракель была той самой женщиной, которая измерила, вырезала и установила сетку для птиц на своем маленьком винограднике. Та же женщина, которая, не покладая рук, таскала корзины с виноградом с поля в погреб. Она вложила силу во взмах руки, и при приземлении, она жалила как ублюдок.

Но она явно была еще не удовлетворена. Она снова подняла руку.

Джаред заговорил прежде, чем она успела нанести вторую пощечину.

— Я позволю тебе избежать наказания только один раз. Ты пожалеешь, если попробуешь сделать это во второй раз. Если ты действительно не хочешь увидеть, как я становлюсь злым, ты опустишь руку.

Они молча смотрели друг на друга, а потом она опустила руку.

— Если ты можешь прогнать меня в первый же раз, когда почувствуешь себя обиженным, — сказала она, ее голос был терпким и неустойчивым одновременно, — я не знаю, как сильно ты меня любил.

— Я любил тебя слишком сильно. Вот в чем проблема.

— Но ты бросаешь наш брак, как будто он ничего не значит.

— Это твоя заслуга. Это ты раздвигала ноги в хижинах и отелях. Я хочу, чтобы ты убралась из моего дома до завтрашнего полудня, а потом советую тебе связаться со своим адвокатом. Он узнает от моего. Я подам на развод как можно скорее, и мы будем двигаться дальше.

Ракель долго стояла молча. Она прижала руки к лицу, слегка покачиваясь. Наконец она подняла голову и спросила:

— А как же Тревис?

— А что с ним?

— Если я собираюсь уехать, мне нужно сначала поговорить с ним.

— Я сам с ним поговорю.

— Разве я не могу, хотя бы, попрощаться с ним лицом к лицу?

— Он больше не твое дело.

Ее глаза снова заблестели.

— Я обожаю этого мальчика. Ты знаешь, что обожаю. Может, он и не мой, но я его очень люблю, и это делает его моим делом. Он всегда будет моим делом, нравится тебе это или нет. Все, что я хочу, это поцеловать его на прощание перед отъездом. Разве я так много прошу?

— О чьих нуждах ты думаешь? Определенно не его. Затянувшаяся сцена прощания, возможно, поможет тебе почувствовать себя лучше, но это только расстроит его. Пусть это будет чистый разрыв. Уходи, пока он не вернулся. Я расскажу ему все, что он должен знать.

— Рассказать ему то, что он должен знать? Отравить его разум, ты имеешь в виду. Ты собираешься рассказать ему свою версию истории. Расскажешь ему все о том, что я "бесчестная маленькая шлюха" и что я предала тебя. Ты настроишь его против меня. Ты заставишь его ненавидеть меня.

— Я бы не стал взваливать это бремя на своего сына только для того, чтобы насолить тебе. Я провожу черту. Расскажу ему только то, что ему следует знать. — Джаред пристально посмотрел на нее. — Пока ты будешь разговаривать со своим адвокатом, подумай критически о том, как ты хочешь подойти к делу. Я буду подавать иск на основании супружеской измены. У меня есть доказательства этого. Есть шанс, что тебе назначат временную супружескую поддержку на разницу в том, чего мы оба стоим. Посмотрим. Я буду выполнять все обязанности, которые мне положены по закону, но это будет не более чем минимум. Если ты умна, ты и не пикнешь сверх этого и не попытаешься получить больше, чем заслуживаешь. Если ты умна, Ракель, ты не будешь пытаться перечить мне.

Она горько улыбнулась.

— Большое спасибо за предупреждение, но, честное слово, оно мне не понадобилось. Я и так это знала. Я знаю, кто ты. Я знаю, кто твои адвокаты. Я не собиралась бороться с тобой. Я соглашусь на все, что ты хочешь, если только ты не будешь претендовать на что-то мое. Я не буду пытаться ничего у тебя отнять. Ты можешь быть богаче меня, но мне ничего не нужно. И никогда не хотела. Твоя любовь - это все, что я когда-либо хотела. А что касается того, что мне нужно будет уехать завтра днем, я пойду на большее - я не буду ждать до этого времени. Я соберу чемодан и уеду этой ночью.

Ракель выпрямила позвоночник. В ее глазах стояли слезы, но гордость сквозила в каждой линии ее тела.

— Мне надоело унижаться, умоляя тебя. Если ты хочешь закончить наш брак таким образом, пусть будет так. Я мало что могу сделать, чтобы остановить тебя. Но, Джаред, знай, что я все еще люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю. Если в любой момент ты захочешь остановить бракоразводный процесс и помириться, приходи ко мне, и я приму тебя с распростертыми объятиями. А пока я пойду. Я напишу тебе сообщение о своем местонахождении и подожду, пока твои адвокаты свяжутся с моими.

Она остановилась перед ним, чтобы пройти мимо с высоко поднятой головой.

— Если в тебе есть хоть капля доброты по отношению ко мне, передай Трэвису сообщение от меня. Скажи ему, что я люблю его и буду скучать по нему.

*****

Ракель вышла из дома через час.

Джаред вышел из спальни и ждал внизу в гостиной, пока она собирала нужные ей вещи. Она спустилась вниз с двумя большими чемоданами и покатила их за собой, остановившись в дверях. Она была одета в темно-синий костюм, застегнутый на все пуговицы. Ее глаза были красными от слез.

— У меня есть все, что мне нужно на данный момент, — сказала она ему. — Через несколько недель, я буду готова перевезти свои вещи. Просто скажи мне, когда тебя не будет дома, и я спокойно все сделаю. Нам не придется видеться, если ты этого хочешь. Когда я заберу все свои вещи, я оставлю ключ в кармане чучела. В маленьком винограднике.

Джаред только кивнул.

Она повернулась и ушла.

Ни один из них не попрощался. Он слушал, как ее шаги отдаются эхом в коридоре, потом услышал, как хлопнула восточная дверь. Вдалеке послышался звук мотора. Ее машина. Потом и это тоже исчезло.

Его жена ушла.

Несмотря на усталость и перелет, Джаред всю ночь не спал в семейной комнате. Он сидел, временами не веря, временами печалясь, а временами кипя от гнева.

Он гадал, что именно он скажет Тревису. Сколько правды он расскажет остальным членам своей семьи. Друзьям.

Он думал о том, сколько времени займет развод. Думал, как сделать все это как можно проще для Тревиса. Он думал о том, как все могло бы быть по-другому. Думал, как все могло так резко измениться за 10 дней. Он задавался вопросом, почему у него ничего не получилось. Он задавался вопросом, не был ли он просто недостаточен для нее. Он задавался вопросом, почему жизнь любит давать людям по зубам, при каждом удобном случае.

Он думал, сколько времени ему понадобится, чтобы забыть об этом. Как долго он будет скучать по ней. Как долго он будет ждать, что вернется домой и увидит ее улыбку. Как долго он будет тянуться к телефону, чтобы позвонить ей, и вспоминать, что не может. Как долго он будет смотреть на пустую сторону кровати, где должна была лежать она.

Джаред думал о многом. Но временами, он просто сидел в пустоте. Дом давил его своей пустотой.

*****

18 месяцев спустя

*****

Ракель де Москера Торрехон шла одна на рассвете, оглядывая просторы виноградников вокруг себя. Они не были красивы в том пышном, зеленом виде, когда урожай сдавался и сбор был не за горами. Сейчас красота была иного рода. Суровая красота. Лозы были короткими, без листьев, скрученными и темными. Небо было полупрозрачного серо-голубого цвета.

Хотя пейзаж казался мрачным, лозы не были мертвы. Они только спали. В это время года, они находились на заслуженном отдыхе. Была зима. Во всяком случае, то, что здесь считалось зимой. Прохладная утренняя роса, не шла ни в какое сравнение с зимами на севере штата Нью-Йорк, где она прожила недолгие годы замужества.

Теперь она больше не была замужем. Она действительно вернулась домой. В кортихо, свою крепость. К почве и ветрам, на которых растет самый сладкий в мире виноград "Паломино".

Ракель покрутила кольцо на пальце. Ее обручальное кольцо. Она все еще носила его. Все это время, она не могла заставить себя снять его. Носить его и совершать долгие прогулки по виноградникам, думая о Джареде, было как-то странно комфортно.

Боже, как она скучала по нему.

Было много ночей, когда она плакала во сне, но с этим было покончено. Ее глаза были сухими уже несколько месяцев, но она все еще скучала по нему. Все еще любила его. Она пыталась возненавидеть его, но это оказалось так же невозможно, как снять кольцо.

Он не принял ее предложение о примирении. Она надеялась, что он согласится. Что он смягчится и постучит в ее дверь. Она ждала его стука каждый день. Но он так и не пришел.

Она едва переехала в новый дом в Сенека Фоллс, как ей вручили повестку. Все их контакты проходили через адвокатов. Она ничего не оспаривала. Она получила временную супружескую поддержку, но не алименты. Он сохранил свои активы, а она - свои. Она сняла дом в Сенека Фоллс на год, пока все не уладится. После этого года, она собрала все свои вещи и вернулась домой в Испанию. Она была дома уже 6 месяцев. И она оставалась дома.

Она так и не смогла увидеться или поговорить с Тревисом. Ни разу. Несмотря на то, что он был ее мальчиком. Ее ребенком. Это была одна из тех вещей, которые глубоко ранили ее. Тревис, мальчик, которому нужна была мать, но который сам этого не понимал. Ей было больно за него больше, чем за себя.

Что касается Джареда, она боялась за него больше, чем когда-либо могла бояться за себя.

Ракель боялась за Джареда, потому что он был так, так, так неправ. С ним играли, но не она. Это был единственный человек, которому он полностью доверял.

Джонатан.

Даже мысль о Джонатане Кендрике, вызвала в Ракель приступ гнева. Она засунула руки в карманы куртки и ускорила шаг, пробираясь сквозь лианы. Джонатан Кендрик. Чудовище, разрушившее ее жизнь.

Джонатан, с его поверхностным обаянием. Джонатан, с его серебряным языком. Джонатан, с его острым умом. Джонатан, с его несуществующим сердцем. Джонатан - чертов социопат.

За последние 18 месяцев, она много читала о социопатии. Все, что она изучила, как нельзя лучше подходило Джонатану. Она была убеждена, что он был высокофункциональным социопатом. У него не было ни сочувствия, ни вины, ни раскаяния, он был манипулятором, и у него была ограниченная способность любить.

Джонатан не любил Джареда так, как Джаред любил его. Он только притворялся, и делал это мастерски. Он был королем маскарада. Никто в его семье, еще не видел его насквозь. Может быть, они никогда и не увидят.

Она познакомилась с семьей Джареда вскоре после того, как они начали встречаться. Сначала она тоже была очарована обаянием Джонатана. Она думала, что он замечательный. Он был веселым, умным, добрым и приятно флиртующим.

Через четыре месяца, она увидела его настоящего.

В то время, она проводила половину времени в Испании, а другую половину - в Нью-Йорке; она часто ездила в командировки, чтобы быть рядом с Джаредом, так как его работа не позволяла ему часто путешествовать. В тот день она была дома одна. Джаред был в деловой поездке в Сити, а Джонатан занимался делами в офисе на севере штата. Ракель готовила себе обед, когда раздался стук в дверь. Она пошла открыть и увидела там Джонатана, который с улыбкой прислонился к дверному косяку.

Она автоматически улыбнулась в ответ.

— Ну, здравствуй. Я не знала, что ты придешь ко мне в гости. Заходи. Где Кэролайн?

— Она дома с детьми. Я проезжал мимо и решил зайти проведать тебя, раз Джареда нет дома.

— Как мило с твоей стороны. Проходи на кухню. Ты уже поел? Я только что закончила готовить обед. Тебе нравится принга?

— Никогда не пробовал, но звучит очень вкусно.

Ракель рассмеялась, совершенно непринужденно.

— Открой бутылку вина, и мы поедим. Винный холодильник стоит вон там. Выбирай.

— Ты, как никто другой, разрешаешь мне выбирать вино? Должно быть, я тебе действительно нравлюсь.

Она снова рассмеялась. Конечно, он ей нравился.

Трапеза была приятной, но все изменилось, пока они болтали за вторым бокалом вина. Во время разговора, Джонатан подвинул свой стул ближе к ее стулу. Он наклонил свое тело к ее телу и начал касаться ее руки. Затем он положил свою руку на ее бедро и оставил ее там, а его большой палец прочертил круги на ее коже, под подолом юбки.

Ракель посмотрела на него. Он улыбнулся, глядя ей в глаза. Она больше не могла притворяться невинной.

— Джонатан, — пробормотала она. — Что ты делаешь?

Его рука двинулась вверх по ее бедру. Его улыбка стала еще глубже.

— Ты знаешь, что я делаю.

Ракель отодвинула бедро.

— Я... мы не можем. Ты женат. А я девушка Джареда. Он, практически, твой брат.

Джонатана это все еще забавляло.

— Я заметил, что твои возражения связаны с Кэролайн и Джаредом. Возражение не в том, что ты находишь меня непривлекательным.

Что было правдой. Она нашла его привлекательным, в основном потому, что он был очень похож на Джареда. Те же волнистые каштановые волосы и голубые глаза. Тот же рост и телосложение. Тот же тембр голоса. Вполне естественно, что он показался ей привлекательным, но это не означало, что она хотела с ним переспать.

Она также не понимала, почему он считает нужным приставать к ней. У него есть жена, которой ему должно быть достаточно. Кэролайн была моделью, в свои двадцать с небольшим лет. Сейчас, в свои тридцать с небольшим, она не утратила очарования. У нее было красивое лицо, льняные светлые волосы и тело, ставшее венерианским благодаря материнству.

И все же, вместо того чтобы быть со своей женой, Джонатан был здесь. Прикасается к ней.

Он перебирал в пальцах прядь ее черных волос.

— Легко понять, почему Джаред так без ума от тебя. Ты заставила его потерять голову, ты знаешь это? Я понимаю, почему. Твое лицо выглядит таким невинным. Твое тело, заставляет меня напрягаться.

Ракель отодвинулась подальше, ее волосы выскользнули из его пальцев. Она встала, ее лицо разгорелось.

— Думаю, тебе лучше уйти.

Джонатан потянулся к ней, легко притянул ее к себе, обхватив руками ее талию.

— Если ты беспокоишься о Джареде, то не надо. Он не узнает, если мы ему не скажем. Мы будем осторожны.

Ракель снова отстранилась.

— Он может никогда не узнать, но я всегда буду знать. Просто уходи, Джонатан.

Он посмотрел на нее. Его улыбка исчезла. Вместо нее появился взгляд, который напугал ее до смерти. Не потому, что он был угрожающим, а потому, что он был пустым. Полностью без эмоций. Как будто смотришь в глаза акуле, которая знает только зов крови.

— Ракель, — сказал он. — Я хочу тебя.

Он сказал это скорее с безразличием, чем со страстью, что усилило ее страх. Я хочу тебя. Как будто он заслуживал чего-то только потому, что хотел этого. Даже если это выходило за рамки дозволенного. Даже если это причинит боль людям, которых, как он утверждал, любит больше всего. Его жене. Его детям. Его брату.

— Разве тебя не волнует Джаред?

— Мы с тобой, находим друг друга привлекательными. В этом нет ничего плохого. Джаред не узнает, и ты сможешь продолжать с ним отношения. Никакого вреда никому не будет.

Вреда? Ее глаза метнулись к двери. Сможет ли она успешно сбежать, если бросится бежать?

Он заметил ее скрытый взгляд и улыбнулся.

— Не будь мелодраматичной. Я не буду тебя насиловать, если ты этого боишься. Это не тот вред, который я имел в виду. И я получаю удовольствие от секса только тогда, когда мой партнер готов. Будешь готова, и никакого вреда не будет.

— Я скажу Джареду.

Джонатан рассмеялся так искренне, как будто она рассказала отличную шутку.

— Ты расскажешь Джареду? Разве это разумно? Учитывая твою историю.

Сердце Ракель забилось быстрее.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду.

— Думаю, понимаешь. Помнишь, когда ты училась в колледже? Твоя подруга обвинила своего парня в изнасиловании, но оказалось, что это ложное заявление. Ты была на ее стороне. Ты была свидетелем обвинения.

На мгновение, комната поплыла вокруг Ракель.

— Как ты об этом узнал? Никто больше не знает.

— Я всегда знаю все факты и возможные результаты, прежде чем что-то предпринять. Если ты расскажешь Джареду об этом разговоре, я буду все отрицать. Это будет твое слово против моего. Как ты думаешь, кому он поверит? Своему брату или девушке, с которой он встречается всего 4 месяца? Девушке, которая уже ложно обвиняла мужчину в изнасиловании.

— Я не обвиняла его ложно. Если бы я знала, что Елена лжет, я бы никогда не поддержала ее в суде. Она солгала мне. Однажды ночью она пришла ко мне в общежитие и плакала, что он принудил ее к этому. Я поверила ей. Все, что я сделала, это поддержала подругу. Когда выяснилось, что она лгала, я извинилась перед ним. После суда я разыскала его и сказала, как мне жаль. Он принял мои извинения.

— Возможно. — Джонатан пожал плечами. — Но все это только утверждение. У тебя нет никаких доказательств, чтобы предложить Джареду. С другой стороны, у меня есть доказательства того, что ты обвинила невиновного человека в изнасиловании. Джаред - логичный парень. Он подумает: "Если она уже обвинила невиновного парня в изнасиловании, что мешает ей сделать это снова сейчас?". В конце концов, он начнет обижаться на тебя. Он извинится и бросит тебя. Скажи ему что-нибудь из этого, и ты выстрелишь себе в ногу.

Это была правда. Не было смысла отрицать это.

— Я не скажу ему ни о чем из этого, но и спать с тобой не буду.

Сейчас, оглядываясь назад, она понимает, что именно в этот момент совершила ошибку. Если бы она оставила все там, он тоже мог бы так поступить. Но она не оставила все как есть. Разозлившись на то, что ее по сути шантажировали, она оскорбила его. Она произнесла слова, которые предрешили ее судьбу. Выплеснула на него слова с презрением.

— Я никогда не буду спать с подонком. Ты мне противен. Ты выиграл свою маленькую больную игру. Я не скажу Джареду. А теперь убирайся из моего дома, пока я не вызвала на тебя полицию.

Джонатан оставался спокойным, но в его глазах застыл кровожадный взгляд.

— Ты еще пожалеешь, что оскорбила меня.

Ракель изо всех сил старалась не показать свой страх. Она сложила руки на груди, бросив на него насмешливый взгляд.

— Ты заблуждаешься, если думаешь, что можешь напугать меня или контролировать мою жизнь.

— Может, я и не могу контролировать твою жизнь, но я могу контролировать жизнь Джареда, и этого достаточно, чтобы задеть тебя. Никто не знает его так, как я. Я знаю его лучше, чем он сам себя знает. Он логичен, но у него вспыльчивый характер, и он привязан к тебе. Я могу многое с этим сделать.

Джонатан сказал ей это и вышел. Ракель закрыла дверь и опустилась на стул, пошатываясь. Пытаясь собраться с мыслями. Ей было страшно, но с кем она могла об этом поговорить? Ни с кем. Поэтому она молчала.

В следующий раз, она увидела Джонатана в компании Джареда и других. Он был таким милым и дружелюбным, что даже она подумала, не приснилась ли ей их неприятная стычка. Искусный притворщик.

Проходили недели, а он ни разу не заикнулся об этом. Постепенно Ракель стала меньше бояться. Постепенно она начала надеяться, что его обещание заставить ее заплатить, было лишь блефом. Может быть, он намеревался оставить все как есть.

Она стала меньше бояться, но в глубине души, все еще не чувствовала себя рядом с ним полностью комфортно. И она ни словом не обмолвилась об этом Джареду. Через 6 месяцев, Джаред сделал ей предложение. Она согласилась. Они сыграли свадьбу через несколько месяцев. Они произнесли свои клятвы в кастильо на берегу залива Кадиса, за которыми наблюдали сотни гостей. Ее платье было сшито вручную. Джонатан был шафером. Ее отчим Эзекиль, отдал ее замуж. Это был день солнечного света и спокойного синего моря. Казалось, нигде не было никаких обид. Никаких отголосков прошлого. Только радость.

Прошел год, потом еще один, потом еще.

Когда она меньше всего этого ожидала, Джонатан выполнил свое обещание.

Сейчас Ракель продолжала прогуливаться между виноградниками, когда над Херес-де-ла-Фронтера забрезжил рассвет. Ее лоб был нахмурен. Она все еще не понимала, как Джонатану удалось сфабриковать эти улики. Как ему удалось заполучить пару ее нижнего белья? Когда ему это удалось? Чья сперма была на нем? Возможно, его собственная.

Она также не понимала, как возникла проблема с отелем "Стрекоза". Она никогда не была в этом отеле. Она все еще была в замешательстве по этому поводу. Она знала только, что Джонатан придумал историю и каким-то образом, сумел убедить в ней Джареда. Он убедил Джареда, что испачканное спермой нижнее белье - это потому, что она изменяла ему в хижине.

Она никогда не изменяла ему в хижине. Она никогда не изменяла ему в отеле. Она никогда не изменяла ему нигде. Она даже никогда не хотела этого. Она слишком сильно любила его для этого.

Однажды он сказал, что любит ее слишком сильно. Она тоже любила его слишком сильно.

Когда он вернулся из Лондона той ночью и бросил на стол перед ней это жалкое испачканное спермой белье, она не знала, что сказать. Он попросил ее объяснить, но как она могла? Как можно спорить с доказательствами? Как можно сказать кому-то: "Не верь своим глазам, своим ушам и своим суждениям! Верь моим заверениям, которые ты никак не можешь проверить!".

Невозможно было отрицать, что белье принадлежало ей. Невозможно было объяснить, почему на нем была сперма.

Осознание того, что это все дело рук Джонатана, обрушилось на нее довольно скоро. Тогда она поняла, что если ей не удастся убедить Джареда слепо верить в нее, то это будет конец, и Джонатан победит.

Джонатан победил. Конечно.

Джонатан Кендрик мог быть кем угодно, но глупость не входила в их число. Он все спланировал и выбрал момент для удара.

Ракель до сих пор слышала ужас в собственном голосе, когда она смотрела на бескомпромиссное лицо Джареда. Ее сердце бешено колотилось в грудной клетке.

— Это... это был Джонатан, не так ли? — задыхалась она. — Это Джонатан дал тебе это.

Джаред смотрел на нее с таким гневом и отвращением. Он говорил таким ледяным тоном. Несколько раз она боялась, что он может даже ударить ее. По иронии судьбы, именно она, в итоге, ударила его. Потому что он оскорбил ее. Угрожал ей. Издевался над ней. Заставил ее сделать тест на беременность в его присутствии. И пока она плакала, потому что тест был отрицательным, он почувствовал облегчение. Это была еще одна вещь, которая глубоко ранила. Затем он отослал ее из своего дома, запретил ей разговаривать с Тревисом и развелся с ней.

Это было похоже на наждачную бумагу на ожоге. Ракель плотнее обняла куртку и потрогала обручальное кольцо на пальце. Джаред... Джаред... Джаред. Как ты мог?

Было время, когда она была в ярости на него. На то, как он обращался с ней. На его неспособность видеть ложь Джонатана. На его веру в то, что она может обманывать и лгать.

С тех пор, вся ярость угасла. Теперь она боялась за него. Она была той, кого Джонатан решил наказать, но Джаред при этом пострадал не меньше. Но Джонатана это не волновало. Его не волновало ничего, кроме собственных желаний. В этот раз, Джаред оказался побочным ущербом, но что, если однажды Джонатан действительно решит уничтожить его?

Ракель не сомневалась, что Джонатан сможет это сделать. Не было никого, кому Джонатан не смог бы причинить вреда, если бы у него было время спланировать нападение.

Что, если Джаред однажды станет целью Джонатана? Кого бы он использовал в качестве оружия, чтобы навредить Джареду? Стал бы он использовать Тревиса? Или он использовал бы Лео? Джошуа? Уитни? Дилана? Эмили?

Страх сжал сердце Ракель. Она молилась, чтобы этого никогда не случилось. Она молилась, чтобы Джареду никогда не пришлось узнать на собственном опыте, кем на самом деле является Джонатан.

Когда небо посветлело и появились первые лучи солнца, Ракель заметила в двухстах метрах от себя фигуру, идущую на восток, навстречу солнцу. Это была женщина с серебристыми волосами, заплетенными в длинную косу. Эсперанса Торрехон де Москера Галиндо. Ее мать.

Ракель слегка улыбнулась. Она была дочерью своей матери. Конечно, они обе решили прогуляться на рассвете. Все остальные члены их семьи крепко спали в кортихо: отчим Эсекьель, брат Флорентин, невестка Есика и их дети Хосе-Андрес и Ана-Белен.

Только Ракель и Эсперанса были здесь, затерявшись среди дремучих лоз.

Ракель направилась к матери, подняв руку, чтобы помахать. Эсперанса помахала в ответ и остановилась, ожидая, пока Ракель догонит ее. На ее лице с мелкими морщинками появилась улыбка. Легкая улыбка, резкая и холодная.

Ракель догнала Эсперансу. Обменявшись простым "доброе утро", они молча шли вместе, рука об руку.

В каком-то смысле, ее мать была полной противоположностью Джонатана. Эсперанса не была очаровательным человеком. Она была резкой, упрямой, вспыльчивой и темпераментной. Но в глубине души она была доброй и не стала бы из кожи вон лезть, чтобы причинить вред. Эсперанса была права в нескольких вещах: любовь не всегда означает счастье, брак с двумя хорошими людьми не всегда удается, а святой Валентин непостоянен.

Но в одном Эсперанса ошибалась - в доказательствах. Доказательства - это еще не все.

Все это были уроки, которые Ракель никогда не забудет. Потеря Джареда сломила ее, но все будет хорошо. Она была на родине, в окружении своей семьи. Она выздоравливала. Она не беспокоилась о себе.

Она никогда больше не увидит Джареда, но она любила его и желала ему добра.

Ракель искренне пожелала Джареду Кендрику удачи. Потому что она может ему понадобиться.

**********

КОНЕЦ