Что же они такие глупые?

Шестого января двенадцатого года, когда я возвращался из церкви, случилось нечто необычное. Колесо судьбы повернулось ко мне. Хотя я сам неверующий и так было всегда. Все дело в том, как меня воспитывали.

Мой отец – Эндрю Додсон, преподаватель математики в Гасденском университете, равнодушно относится к религии. Моя мать – инженер-технолог, тоже не придерживается библейских учений. Возможно, поэтому они живут уже сорок два года вместе и никогда не ссорятся.

У семьи Лилиан все иначе. Нет, конфликты здесь тоже редкость. Но ее "предки" – правоверные католики, которые всегда придерживались "истинной веры".

Лилиан Додсон (замужняя Паркер) ходила на службы. Хотя она не была постоянным посетителем церкви, для нее было обязательным присутствие на богослужении вместе со своей семьей во время больших церковных праздников.

И шестое число, разумеется, было днем Крещения Господня. Я взял выходной у моего начальника Калеба. Лилиан имела свободный день по пятницам. А завтра будет суббота, так что сегодня мы могли спокойно заняться всякой ерундой.

Детей мы оставили под присмотром моих родителей и на BMW Лили отправились слушать службу. В уважение к религиозности семьи жены я часто сопровождал ее в церковь.

Знаете, это время безмятежности мне даже нравилось. Просто посидеть на скамейке, слушая распевы хора, задуматься о прошлом и будущем... Когда тебя никто не беспокоит, никто ничего не требует и нет никакой спешки. Я даже следовал традиции и принимал святую причастие. Ведь главное – чтобы жена была довольна.

В этот день, как обычно, предполагался полуночный ужин в моём доме у камина в семейном кругу. Должны были собраться все родственники и Лили и мои, в количестве человек двадцать.

Откуда у меня камин? Да ниоткуда. Настоящего камина у меня нет. Его заменяет электрическая имитация.

Моя мама запекла в соусе кари целую куриную птицеферму. Лили нарубила четыре разновидности салатов, каждого по полведра. Я купил двенадцать бутылок (коробку!) "Пино-Нуар". Между прочим - 52 доллара за штуку. Добавил к этому четыре ящика пива. Короче, к праздничному времяпровождению всё было готово.

* * *

Но не получилось.

Мы, после часового сидения в костёле, выехали на шоссе "Уайтсвилл-Роуд" целой семейной кавалькадой и тронулись в сторону моего дома. Отъехав не более сотни ярдов от собора, я потерял сознание.

Вот так вот, ехал себе спокойно и вроде бы моргнул... Открываю глаза - на твою мать, это что за фокус?! Лежу в палате, под капельницей. Ничего не понял.

Попытался реставрировать последовательность событий. Куда там! Сначала сознание медленно восстанавливало память. Только минут через десять я открыл для себя, что я мужчина, что меня зовут Марк Додсон, что мне 39 лет. Что на трассе, видимо, случилась какая-то авария. Потом я вспомнил, что у меня есть супруга Лилиан и четверо детей.

Я запаниковал - Господи!! Дети! Что с моими детьми?!

Уф... Память подсказала, что дочери и сын остались дома. Мне страшно повезло. Просто чудовищное везенье. Хоть начинай благодарить Господа за такую удачу. Представляете, что бы было, если бы мы взяли с собой детей.

С трудом повернув голову, я обнаружил женщину, дремлющую в кресле рядом с моей кроватью. Шестерёнки мозгов со скрипом провернулись, и я узнал Линнет Додсон, свою мать.

— Мама... Где... Лили...

Мама подскочила:

— Господи! Марк! Ты очнулся!...

— Мама... Где... Лили... - настаивал я.

— Она здесь, в этой же клинике. Это "Маршалл Медикал", сынок.

И на мой вопросительный взгляд ответила:

— С Лилиан всё в порядке... Ну... Она выздоравливает...

Я снова провалился в беспамятство.

* * *

Следующее пробуждение было более осмысленным и, скажем так, - более продуктивным.

Пришедший доктор объяснил мне, что от взрыва у меня тяжёлое сотрясение, несколько мелких кровоизлияний под черепом, которые к счастью не затронули кору головного мозга. Лопнули несколько сосудов в ликворе. Однако, что самое тяжёлое - сместился позвонок в поясничном отделе. Но сейчас хирургическим путём этот позвонок вернулся на своё положенное место. Через некоторое время я смогу нормально передвигаться...

Я задал два вопроса:

— Вы сказали... "От взрыва"?

— Да, Марк. Под днище твоей машины была заложена взрывчатка... Думаю, полиция тебе объяснит всё подробней. Я в этих вопросах не специалист.

— И ещё... Вы сказали... "Передвигаться"... А не "ходить"?

Хирург, парень чуть старше меня, вздохнул.

— Поначалу придётся пользоваться корсетом и костылями, потом - тростью. Но через пять-шесть месяцев функция восстановится.

— Доктор... Скажите... Сколько времени... Я здесь нахожусь?

— Недолго, Марк, недолго. Чуть больше двух недель.

Я промямлил:

— И как... Там... Моя жена?

— У твоей супруги сломана левая рука и ключица. Кроме того, у нее повреждено соединительное вещество тазобедренного сустава. Она также получила серьезное сотрясение мозга. Обстановка неутешительная, но все это можно исправить. Я сделал все возможное. И ты, и твоя жена скоро поправитесь.

— Есть еще пострадавшие?...

— Нет. Только вы двое.

— Благодарю вас, доктор... Как мне... Называть вас?

— Зови меня Фред. Доктор Фред Разинский.

Вот такая история.

Весь оставшийся день я размышлял - кто может быть таким злым, чтобы на меня наехать? Под вечер пришел к выводу, что у меня нет никаких врагов. Есть несколько противников, с которыми мы не достигли договоренности по суммам, но они не настолько обидчивы, чтобы предпринять какие-либо меры против меня. Видимо, произошла какая-то ошибка.

О Лилиан я даже не задумывался как о враге.

— Итак, кто мог бы быть смертельным врагом у преподавателя университета? - подумал я и отбросил эту версию.

* * *

Целый месяц в гипсовой повязке! Это очень непросто.

Пришлось провести много времени в лежачем положении. Врач настаивал на этом. Он хотел, чтобы позвоночник правильно сошелся. И я тоже хотел этого. Так что мы были полностью согласны.

Лилиан вообще не могла вставать, так как ее левая нога была неподвижно закреплена.

В начале наших пребываний в палатах постоянно рядом с нами были наши матери. Постепенно мы стали самостоятельно есть и пить. И близкие родственники начали заходить к нам на пятнадцать - двадцать минут каждый день.

Нас выписали в пятницу (опять же, пятница) 17 февраля.

Лилиан должна была остаться в клинике еще как минимум две недели.

Ей наложили гипсовую повязку, о которой мне сказали, что она похожа на "сапожок". Это устройство больше напоминало космический костюм - гипсовая повязка охватывала поясницу и левую ногу до стопы. Она могла только стоять прямо или лежать прямо.

Я, когда первый раз зашёл к ней в палату, (конечно, с разрешения доктора) у меня слёзы навернулись. Господи, за что ей такое мучение. Она же ничего никому плохо не сделала.

И вот я выбрался на крыльцо, щурясь от февральского солнца на чистом голубом небосводе. С тросточкой и в тканевом корсете.

Кроме страха, что некто, кто желает мне зла, повторит своё нападение, меня мучило беспокойство, что я потеряю работу. Пропустить месяц в делопроизводстве претензионного сектора, такое может обернуться катастрофой.

Видите ли - я работаю в юридическом отделе завода "Катэрпилар" в моём родном городе Эльбертвилле.

Позволю себе маленькое отступление.

Я, Марк Додсон, тридцати девяти лет от роду, с отличием закончил в 1997 году школу права в университете Таскалузы и получил диплом магистра.

Если вы имеете отношение к юриспруденции, то вероятно слышали историю о том, как выпускник университета, закончивший магистратуру, нашёл серьёзные несостыковки в уставе некоей крупной компании с корпоративным законодательством Алабамы. В юридическом мире эта история имела большой резонанс.

Так вот, это был я. Они меня тут же приняли на работу с условием, что я не стану поднимать шума. И поручили проверку всех уставных документов на предмет соответствия законам.

Через год меня назначили руководителем подразделения претензионной и исковой работы юридического отдела. У меня были в подчинении две женщины. Первая - бухгалтер-аудитор. Вторая - специалист с двумя дипломами - магистр экономики и управления и бакалавр IT-технологий. У нас отличная зарплата и уважение директората.

Было.

Теперь, по возвращении после месячного отсутствия, я не знаю, как меня примут. Хотя раньше я считал свое положение в коллективе устойчивым. Но некие индивидуумы, решившие уничтожить меня, серьезно подорвали мой статус в компании.

Но ничего! Абсолютно ничего. Я доберусь до них. Я активизирую всех своих знакомых. Я вызову полицию на помощь. Я наем частных детективов. Они пожалеют о том, что связались со мной.

Моя мама привезла меня домой на моей "Шевроле Экинок".

"BMW" Лилиан оказался полностью разрушен и не подлежал восстановлению. К счастью, человеческое тело оказалось более прочным, чем железо и механизмы.

И прямо на крыльце, еще не успев переступить порог прихожей, один из начальников - административный директор компании - позвонил мне. Он сразу начал разговор с бурей слов:

— Марк, я связался с твоим лечащим врачом и узнал, что ты уже можешь сидеть и немного передвигаться.

— Да, Иврин, это так.

— Тогда возьми три дня отдыха и приходи сразу к нам. У нас небольшие проблемы. Юридический отдел накосячил... Ну, скажем прямо - они полностью провалились... Совет директоров недоволен. Калеб почти плачет. Он очень хочет видеть тебя... В противном случае ему голову отрубят... Вот и все. Выздоравливай.

Черт возьми! Я же знал, что какая-то дрянь произойдет. Калеб - это начальник юридического и информационного отдела, мой руководитель. Боже мой, что они такого устроили?

Наконец-то дома. Дорогой дом.

Дети в данный момент находятся у тестя и тещи. Гвен, мама Лилиан, доставляет их в школу и забирает после занятий. Моя мама осталась со мной.

Я жил в то время на "Дикси-Сёркл". Прямо перед поворотом на "Саратога-Стрит". Может вы знаете этот большой кирпичный двухэтажный дом. Бывшее административное здание, стоящее вдалеке от дороги, за которым расположен целый комплекс складов, сдающихся в аренду.

Приняв душ, надев чистое бельё, съев кусок курицы и тарелку салата, я сел за компьютер - составить план действий. Расписал всё. Что предпринять, кому позвонить и что купить.

После обеда мне не сиделось на месте, и я попросил маму отвести меня к Лилиан.

* * *

Сидя у кровати жены, я тихонько с ней говорил о разном.

Через некоторое время в палату вошли два человека, в сопровождении доктора Радзинского. Он сказал:

— Господа, у вас есть полчаса.

И ушёл.

"Господа" представились. Это были два детектива округа Маршалл. Два Джеймса. Джеймс Хансер и Джеймс Веккер. Они уселись в любезно предоставленные персоналом кресла, напротив койки Лилиан, и начали:

— Мистер Додсон, миссис Додсон, мы сожалеем о случившемся. Это жестокий террористический акт. Но мы уже нашли виновного...

Я живо заинтересовался.

— Вы его задержали?

— Нет. У нас нет такой возможности. Это некто Эдвард Гастман, тысяча девятьсот девяносто второго года рождения.

Я посмотрел на Лили. Она резко побледнела и закрыла глаза. Видимо ей было известно - кто этот молодой человек.

Как юрист, я дам вам хороший совет: - если с вами говорит полицейский детектив, не перебивайте его. Выслушайте до конца. Это сэкономит вам время и убережёт от ошибок.

Я внимательно слушал.

— Мы, к сожалению, не смогли его допросить. Но нам известны его мотивы. Дело в том, что он вёл дневник и, исходя из записей в нём, он руководствовался ревностью. Эдвард Гастман пытался убить вас, миссис Додсон.

Жена лежала с губами, белыми, как мел.

Я остановил детективов и спросил Лилиан:

— Дорогая, ты в порядке?

— Нет, - ответила Лилиан. - У меня не все хорошо.

Я подумал о нажатии кнопки вызова персонала. Однако Лилиан попросила меня не делать этого.

— Не нужно, Марк. Пусть офицеры закончат, - сказала жена дрожащим голосом.

— Нам нужны ответы на несколько вопросов, миссис Додсон. Можем продолжить?

— Да... - прошептала жена.

— Итак. Гастман был влюблен в вас, миссис Додсон. Вы об этом знали?

— Да, - кивнула Лилиан.

— Он записал в дневнике, что вы были его любовниками в течение года. Это правда?

— Да, - последовал тихий ответ.

— И вы знали, что он еще не достиг совершеннолетия?

— Да, я это знала.

— Судя по его записям... Вот что произошло,- рассказывал Джеймс бесстрастно. - Второго января этого года вы, Лилиан Додсон, встретились с Эдвардом Гастманом в кафе "Bee Gee's". При встрече вы сообщили ему, что ваши отношения заканчиваются. Как записал юноша в дневнике: - "Она использовала меня и бросила".

Детективы смотрели на мою жену с недоумением.

— Нет. Все было не так. Я его не бросила... У меня была своя жизнь, своя семья, и я больше не могла обманывать мужа...

Лилиан опустила голову с печалью.

Я напряженно ожидал продолжения, но оставался безмолвным.

— Эдвард решил отомстить за то, как он писал: - "издевательство над его любовью". Он изготовил почти килограмм пероксида ацетона - достаточно сильного взрывчатого вещества - у себя в подвале. Пока ваш автомобиль "BMW" стоял на парковке возле католического храма "Виллиам", Эдвард приклеил полиэтиленовый пакет с этим веществом под сиденьем водителя - монотонно зачитывал детектив.

У меня волосы на голове зашевелились. И я, и жена, были на волоске от смерти.

— При выезде на шоссе, от тряски, вещество сдетонировало. Мужской организм крепче женского. Преступник не рассчитывал, что за рулём окажется не жертва, а её муж. Именно поэтому вы, миссис, живы.

Посмотрев на наши, видимо не совсем здорово выглядящие лица, детектив Веккер продолжил:

— Вчера, в одиннадцать часов вечера, Эдварда Гастмана нашла в подвале его мать. Он повесился на проводе от принтера. Смерть наступила от асфикции. В оставленной записке он обвинил в своей смерти некую миссис Додсон. То есть вас, мэм.

Второй Джеймс, тот который Хантер, вздохнул печально:

— У парня в библиотеке книги Dostoevsky, Tolstoy и Gumilyov зачитаны до дыр. Наверное чтение русских классиков отрицательно влияет на психику подростков.

Я застыл в ступоре и шоке.

Моя жена целый год изменяла мне с малолетним пацаном? Ему же ещё было только двадцать! Чёрт!...

И из-за неё мы чуть не оказались на кладбище! Ну и ну... А если бы с нами были дети?

Чёрт! Никак я не ожидал от Лилиан такого. Сорок один год женщине и такая подростковая безответственность. Что же я такого натворил, что она со мной так...

У меня мутилось в голове, плыло перед глазами, я горел негодованием, но понимал, что надо держать себя в руках.

— Так вот, миссис Додсон. Мать покойного Эдварда, миссис Гастман, подала заявление в прокуратуру округа, с обвинением в доведении до самоубийства несовершеннолетнего. Что вы можете сказать по этому вопросу?

Жена закрыла лицо руками.

— Боже... О Боже, какой кошмар...

Джеймсы подождали достаточно долго, согласно своему мнению, чтобы жена пришла в себя, и продолжили.

— Мы не требуем вашего явления в полицейский участок и не планируем арестовывать вас и отправлять в тюрьму округа, учитывая ваше физическое состояние. Общественность не одобрила бы таких действий.

Однако нам нужны ответы. Пожалуйста, соберитесь и поясните нам свою точку зрения. Нам действительно нужны ответы.

Затем я переключился на режим адвоката.

У юристов-практиков часто возникают ситуации, когда специально пытаются вывести из равновесия. В надежде на то, что эмоциональный выброс может привести к ошибке.

Решение конфликтных ситуаций требует большой стойкости и духовной силы. Важно отходить от обстоятельств. Рассматривать конфликт как чисто техническую задачу и без эмоций её решать.

На этот раз мне пришлось сделать огромное усилие, чтобы не вспыхнуть и не совершить глупость. От страшного напряжения всё внутри меня окаменело, даже сердце забилось медленнее обычного. Скулы сжались, виски защемило, слова выходили с трудом, а глаза постоянно щурились от яркого света.

Наверняка, я выглядел ужасно. По крайней мере - необычно. Лилиан во время разговора беспокойно поглядывала на меня и тут же отводила глаза. А полицейские наблюдали с подозрением.

Я справился со слабостью, которая накатила на меня, и хрипло заявил:

— Господа детективы... С этого момента я возьму на себя ответственность адвоката миссис Додсон.

— У вас есть лицензия на адвокатскую деятельность? - осведомился Веккер.

— Да. Вы можете позвонить в Эльбервилльское отделение "American Bar Association". Они подтвердят, что у меня есть лицензия на ведение гражданских и уголовных дел.

— Мы не будем беспокоить коллегию, сэр. Я думаю, что вы, известный в городе человек, и не станете вводить нас в заблуждение при таком серьёзном деле.

— Итак. Я прошу вас, господа, учитывая физическое состояние моего клиента, перенести следственные действия на более поздние сроки.

— Мы понимаем вашу озабоченность, но вынуждены будем требовать в суде принудительной доставки миссис Додсон в участок для проведения допроса.

— Да, господа. Я согласен, это ваше право. Но, надеюсь, это произойдёт после выздоровления миссис Додсон. Сейчас, как видите, она находится в нетранспортабельном состоянии.

— Само собой разумеется, - после выздоровления.

В голове мутилось. Я боялся упасть и держался чудовищным усилием воли. Но сосредоточился и продолжил:

— Хорошо. С такой постановкой вопроса я согласен.

Мы закончили расшаркиваться в любезностях и перешли к прозе жизни.

— Пусть миссис Додсон подпишет вот эту бумагу. Ей запрещено покидать город до окончания следствия.

— Миссис Додсон, - попросил я, - подпишите эту бумагу.

После отъезда детективов у меня в голове крутилась только одна мысль - "fucked up"...

Всё, что выстраивалось в течение четырнадцати лет, рухнуло за несколько минут. Все планы, мечты и надежды рассыпались пылью. Всё оказалось замком из песка.

Или из дерьма. Тут как посмотреть.

Детективы ушли, а я долго сидел в состоянии шока. Наконец, немного придя в себя, заговорил:

— Госпожа Паркер, — спросил я Лили с грустью, — зачем все это произошло?

Жена тяжело дышала, словно ее скоро задушит.

— Хорошо, — попытался я отступить назад, — давайте отложим этот разговор до завтра. К вечеру вам нужно успокоиться. Постарайтесь собраться с мыслями. А сейчас поужинайте и ложитесь спать.

Вот так, просто и повседневно, два человека пришли и уничтожили мою жизнь.

Моя свекровь вошла в комнату, бледная не меньше Лилианы. Я понял, что она подслушивала нас. Моя мама стояла у двери с напряженным лицом.

Безмолвно и не глядя на меня миссис Гвен Паркер начала нервно вытирать тело дочери влажной тряпкой. А я отправился домой. Или вернее сказать - меня отвезли.

Мама ничего не говорила. Она была не менее потрясена, чем я. После ужина я принял предписанные таблетки и ушел в одну из гостевых комнат. Спать в кровати, в которой возможно изменяла с бедным мальчиком моя жена... Нет, спасибо. Еще хорошо, что была свободная спальня.

Не знаю почему, но я мгновенно выключился.

Многие мужчины, с которыми я разговаривал на подобные темы, говорили о долгой и изматывающей бессоннице, о страданиях от обиды и гнева. У меня ничего такого не произошло. Я достиг кровати, повалился на нее и уснул. Все.

* * *

Утром я прихрамывая отправился в подвал, где у меня был оборудован небольшой тренажерный зал.

Сев на тренажер, я начал делать упражнения средней интенсивности, привыкая свои ослабшие мышцы и нервную систему к движению.

Я шагал на тренажере около двадцати минут до тех пор, пока мама не позвала меня на завтрак.

После безмолвной и неудачной попытки позавтракать я вернулся к компьютеру. Есть совсем не хотелось. Мне нужно было спланировать свои действия. Ситуация сложилась непросто, и мне следовало быть готовым ко всему.

Плохо, что внутри всё застыло. Мозги ворочались медленно и болезненно. Что-то такое случилось с психикой. Её приходилось подталкивать усилием воли. Поэтому всю информацию приходилось перепроверять на два раза. Но дело не терпело отлагательств.

Я не большой специалист в вопросах уголовного и уголовно-процессуального права, но знаю общие принципы построения законодательства. Поэтому я быстро сориентировался в хитросплетениях кодексов и пояснений к ним.

Потом долго сидел, обдумывая ситуацию, отрешившись от моих личных проблем. Наконец я принял решение - надо ехать в прокуратуру, знакомиться с делом.

Мама сказала мне:

— Сынок, я не могу постоянно оставаться с тобой, мне нужно выходить на работу.

— Мама, не волнуйся. Я отлично справлюсь сам.

Мы обнялись, и я поцеловал маму в щёки и прижал её к себе.

— Мама, я так тебя люблю.

— Спасибо сынок. Спасибо, дорогой. Я тоже тебя люблю... Я тебя попрошу - держи себя в руках, не делай глупостей. Хорошо? Обещаешь?

Я усмехнулся:

— Хм, мам. Глупостей от меня никто не дождётся.

— Я могу не волноваться?

— Абсолютно.

Перед выездом я заглянул под днище моего "Шевроле". Наверно это станет фобией на всю жизнь. По дороге я заехал в клинику, и Лили подписала наш договор об оказании услуг лояра.

Сорок миль до Фор-Пейна прошли в раздумье.

Дело в том, что в нашем маленьком городке прокуратура не представлена. И прокурор со своей командой торчал в окружном центре.

Я катил неспеша, не перегружая резкими движениями позвоночник.

По моим соображениям, если всё пойдёт так, как я предположил, то до суда дело не дойдет. Если только миссис Лилиан не сглупит. С некоторых пор я перестал надеяться на её разумность.

Для того, чтобы все идентично плану, необходимо серьезно сотрудничать с клиентом.

В Алабаме иногда зимой выпадает снег. Не часто, но иногда бывает. Однако в предгорьях и горах он ложится каждую зиму и задерживается на долгое время.

Текущий февраль оказался очень теплым и солнечным. Прибор отображал температуру на улице 44 градуса.

Контраст между обнаженными ветвями гикори и дубов рядом со ярко зелеными кронами желтой сосны на фоне прекрасного голубого неба имел успокаивающее действие.

Эта поездка успокоила меня и придала мне решительности.

Предоставив все необходимые документы, мне была передана папка с делом Лилиан Додсон.

Из содержания стало ясно, что у обвинения есть лишь несколько улик: дневник Гастмана, его послесмертная записка и свидетельство самой Лилиан Додсон. И все.

Только этого достаточно? С таким набором можно закрыть дело без каких-либо улик. Похоже, Лили была достаточно хитрой, чтобы не оставлять следов и избегать свидетелей.

Я поблагодарил секретаря и отправился домой, испытывая глубокое удовлетворение от выполненной работы. Одно дело было разрешено.

* * *

После обеда я находился в палате Лилиан.

— Разрешите мне, Лилиан, рассказать вам о текущей ситуации. Вы меня слушаете?

Лилиан испуганно кивнула головой.

Эта женщина была очень сложной. В 1999 году она успешно защитила диссертацию на тему "Воздействие профессионального правосознания на формирование положительного права в Империи Византий". Год назад мы с мисс Паркер поженились, и я активно помогал ей подбирать статьи, книги и другие материалы для ее исследования.

После аспирантуры и "кандидатской", Лили начала работать преподавателем в университете Гасдена (там же, где и мой отец). Она вела теорию государства и права.

Потом...

Потом были четыре наших ребёнка. Один за другим.

Последняя наша девочка, наша красавица, наша принцесса, родилась в апреле, четыре года назад. И Лилиан начала готовить материал для "докторской".

Как она могла так оскоромиться с этим пацаном? Что случилось с её головой? Почему она, умная женщина, кинулась во все тяжкие? Непонятно. Да я и не собирался именно сейчас вникать ситуацию. Мне надо было решить более важные задачи. Умение отложить второстепенное в угоду главным проблемам, это элементарные правила тайм менеджмента юриста.

Итак, я начал вполне официально:

— Лилиан, ты сделала глупость. Тебе не следовало признаваться в сексуальных контактах с покойным Эдвардом Гастманом.

— Прости, Марк. Я была под впечатлением покушения на мою жизнь. Сейчас я понимаю, что надо было промолчать.

— Я просмотрел заведённое на тебя дело. Из доказательств у прокуратуры - только его дневник. Посмертная записка, как доказательство, не значит ничего. Да и дневник... Мы выдадим записи в нём за фантазии влюблённого подростка. Это ясно?

— Марк... Мальчик умер... Он умер из-за меня, и я чувствую себя виноватой. Я обязана понести наказание... Это я его убила...

— Так! Стоп! Тут вот какое дело...

Я задумался. Надо было встряхнуть психику жены... Нет, язык не поворачивается назвать её "женой". Пусть будет - "мать моих детей". Да. Так думаю - правильно.

— Когда ты начала запретную связь с молодым человеком...

— Я!... Нет!... - возмущенно воскликнула Лили.

— Послушайте, миссис Паркер, если вы будете уклоняться от ясных определений, то я не буду продолжать работать над вашим делом. В таком случае, другой коллега скажет вам точно то же самое. Пока мы можем оставить это конфиденциальным.

— Хорошо, дорогой. Извини, я нервничаю.

— Лилиан, - прервал я ее, - позволь мне попросить одну услугу.

— Слушаю тебя.

— Пожалуйста, перестань обращаться ко мне словами "дорогой", "милый", "любимый"... и подобными. Будь добра.

— Почему?

— Потому что это звучит насмешкой. Мне это не нравится.

— Хорошо, больше не буду. Просто "Марк" подойдет?

— Да. Продолжим.

— Итак, когда ты, женщина средних лет, начала запретную связь с молодым человеком, ты разрушила свою семью. Но тебе не доставляло угрызений совести. И ты не стремилась понести наказание. А сейчас ты хочешь быть наказана за его смерть... Ты хочешь оставить четверых детей без матери, меня - без жены, то есть ты хочешь окончательно разрушить людей, которые для тебя дороги. Какой вывод?

— Какой вывод? - отозвалась "мать моих детей".

— Ты предпочитаешь Эдварда нам всем. Больше Алиши, Остина, Сандры и Молли. Про меня я уже молчу... Для тебя любовник на первом месте, а не твои дети.... Что скажешь?

Лили лежала, взгляд устремленный в потолок, слегка подняла брови. Размышляла...

— Вот как ты к этому относишься... - наконец проговорила она.

— Это не только мое отношение, - поправил я ее, - это правда и реальность жизни. Это объективность, миссис Паркер. Тут выбор либо в пользу твоего маленького любовника, либо в пользу твоих маленьких детей. Вот такая ситуация. Иначе быть не может. Так что скажешь ты?

Лилиан судорожно вздохнула:

— Хорошо. Что я должна делать?

Я тоже удовлетворённо вздохнул. Мои психологические заготовки действовали.

— Мы представим дело так... Ты никакого отношения к Эдварду Гастману не имеешь. Ты порядочная женщина и его инсинуации тебя не касаются. Записи в дневнике покойного?... В дневник можно написать всё что угодно. Он начитался сомнительных романов и фантазировал о сомнительных поступках. Это ясно?

— Да, - вздохнула Лили, - ясно.

— Посмертная записка, это вещь из той же категории. Твоя вина заключается только в том, что ты при встрече... Первой и единственной встрече в том злополучном кафетерии. Поняла? "Первой" и "единственной"... Запомни - "первой" и "единственной"... Ты при встрече, в резкой форме, отказала ему в сближении. Это ясно?

— Да, доро... Извини... Да, ясно, Марк.

— Теперь о детективах... Во время их посещения ты была под действием обезболивающих и успокоительных средств. Вот копия рецептурного листа. Амитриптилин, это сильнейшее психотропное вещество... Ты просто плохо понимала то, о чём тебе говорят. И ты была поражена тем, что твой ученик попытался тебя убить. Именно так и будешь при допросе объяснять твои "неверные" ответы на заданные в тот день вопросы. Я ясно выражаюсь?

— Да, Марк. Всё понятно.

— Я всё время буду рядом. Чаще смотри на меня. Сомневаешься, как ответить - смотри на меня.

— Хорошо, Марк, - соглашалась "мать моих детей".

— Дальше. Тебе устроят очную ставку с матерью покойного, с Эмми Гастман. Она будет истерить, давить на психику, обвинять и угрожать. Поняла?

Лилиан кивнула головой.

— Разрывайся! Плачь по тому, что тебе жалко и мальчика, и его маму. Но ты ничего не предпринимала. Ты не понимаешь, о чем она говорит. Возмущайся как белуга, но не признавайся в чем-либо. Даже если совесть будет мучить тебя, как аппендицит... На кону стоит твоя жизнь и самое главное - жизнь твоих детей. Понимаешь ли ты, о чем я говорю?

Лили была очень расстроена. Однако она согласилась.

— Да, любимый... Да, Марк, я понимаю.

— Прекрасно. Если ты допустишь ошибку где-то, то получишь от минимальных четырех до максимальных семнадцати лет заключения. Ты выйдешь из тюрьмы уже старухой с разрушенным разумом. Твои дети возненавидят тебя и забудут о тебе. Ты не увидишь рождение своих внуков и не сможешь лелеять их. Они вырастут чужими для тебя людьми. Ты испортишь свою жизнь даже из-за маленькой оплошности в разговоре с детективом, который расследует твое дело. Поэтому будь осторожна. Ты все поняла?

— Да, Марк. Тебе удалось напугать меня до безумия... - Лили смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

Значит, я до нее дошел.

— Вот и отлично. Если ты совершишь ошибку, но каким-то чудом удастся избежать тюремного заключения, то потеряешь работу, репутацию и уважение детей. Понятно?

— Да, Марк. Ты все предусмотрел. Но...

— Подожди. Во время допросов, или как они это называют "разговоров", нужно выглядеть так же, как сейчас. Запомни выражение своего лица. Растянутое лицо, опущенная челюсть, широко открытые глаза и потерянный взгляд... Это то, что нужно делать. О'кей?

— Да-да. Я поняла. Но Марк... Зачем ты все это делаешь? Зачем ты спасаешь меня?

— Ты, что - не понимаешь? Лилиан, не будь дурой. Ты мать четверых детей, которые возможно мои родные. Я спасаю своих предполагаемых детей. Ясно?

— Но это твои дети. Марк, как ты можешь сомневаться?

— Ты думаешь - у меня нет повода сомневаться?... Впрочем - я это проверю. Сдам пробы на анализ ДНК. Ладно, на этом - всё. Завтра я приду, и мы с тобой прорепетируем твою реакцию на вопросы и твои ответы. До завтра.

И я ушёл.

* * *

Я сходил к Лили ещё один раз, девятнадцатого числа. Мы проиграли с ней все возможные ситуации, и я остался относительно удовлетворён.

Причём я предварительно осмотрел палату на предмет видеонаблюдения. На всякий случай. Всего учесть невозможно, но от основных опасностей Лилиан была ограждена. По крайней мере - я так надеялся.

Больше в "Маршалл Медикал" я не появлялся. Один раз привозил детей, но сам в палату не поднялся. Не было никакого желания видеть эту женщину.

Лилиан Додсон выписали из клиники второго марта.

В парках Эльбертвилля цвели магнолии, а рядом со складами, на границе моего участка, крона жакаранды покрылась облаком фиолетовых цветов.

Весна...

Я привёз Лили домой и дети радовались, крутясь возле неё как восторженные щенки. Лилиан стояла на костылях посреди этого бедлама и откровенно была счастлива. Я смотрел на картину воссоединения семьи, и непроизвольная улыбка наползала на мою физиономию. Семейная идиллия... Мать её.

Мама и тёща устроили грандиозный семейный ужин. И все предки напряжённо поглядывали то на меня, то на Лили, видимо ожидая чего-то плохого. Но я не дал им повода для огорчения. Пировал, вместе со всеми и делал вид, что всем доволен.

Гости ушли домой, чувствуя облегчение. Когда дети легли спать, и остались только мы с Лили, она решила высказаться:

— Марк, нам нужно поговорить.

— Не сегодня, Лили. Давай отложим этот разговор. У нас предстоит трудная работа, и нам не стоит забивать голову мелочами. В понедельник у нас будет повестка, и нам придется явиться в отделение следствия. Поэтому тебе нужно хорошо отдохнуть и подготовиться. Иди готовься ко сну.

— Марк, это не "мелочь". У нас серьезная проблема и ее надо...

— Лили! - прервал я ее, - Мы обсудим это позже!

— Когда "позже"? - не унималась Лилиан.

— Тогда, когда придет время. Иди спать!

Как вы уже поняли, Лилиан старше меня на два года и часто вела себя как начальник. Я почти всегда с ней соглашался. Но не сейчас. Она потеряла свое право указывать мне, что делать. Вообще, она потеряла все свои привилегии в отношении меня.

Я ушел в гостевую спальню и уснул. Я был очень уставший после активного дня.

* * *

За выходные мы так и не обсудили это. Мы только повторили наши криминальные практики, тренируясь на выражении удивления и смущения. Если вы думаете, что это глупости, то вы ошибаетесь.

А в понедельник утром пришла повестка. "Прибыть в полицейский участок по адресу Санд-Маунтинг-Драйв в 15:00".

— Ну вот, дорогая. Это началось.

Все прошло точно так, как я и планировал. Вопросы, истерика миссис Гастман и недоумение следователя из-за изменения первоначальных показаний. Но полицейским чиновникам не удалось сломить мой непроницаемый щит.

Дело закрыли.

Я отвёз Лилиан домой, а сам помчался через весь город на работу.

Да! Забыл сказать! Калеб действительно оплошал. Он пропустил в договоре ссылку на спецификацию. Понимаете? Спецификация есть, а ссылки нет. Партнёры, воспользовавшись этим упущением, изменили ассортимент поставок. Конечно, они поступили непорядочно, но бизнес есть бизнес, надо использовать все возможности для увеличения прибыли.

Руководство потребовало найти выход из этой ситуации. Нам прямым текстом указали:

— Решите этот вопрос или мы будем считать ваш юридический отдел абсолютно бесполезным для компании. Ясно?

Я ломал голову три дня. И нашёл способ надавить на партнёров. Все мы ошибаемся и все пользуемся чужими ошибками. Бизнес, это не аквариум с золотыми рыбками. В этом болоте плавают акулы и крокодилы. Остальные не выживают.

Где ошиблись поставщики? Они из штата Айова. А местом заключения договора указана Алабама. Понимаете? Маленькая неточность. Но она имела большие последствия.

Я поднял муниципальный реестр зарегистрированных в штате корпораций, и не нашёл там фирмы сотрудничающей с нами. А она обязана быть. В строгом соответствии с федеральным корпоративным законодательством.

Тогда я в частном порядке позвонил в Айову и объяснил директорату предприятия - какую они совершили ошибку, и какая сумма штрафа полагается для внесения в бюджет. Но мы можем исправить это маленькой недоразумение, бла-бла-бла, тру-тру-тру.

Они согласились. А куда им деваться? Сумма санкций такая, что вся операция для них теряет смысл.

Я не известен своей строгостью. Пришел к руководителю и объявил, что разобрался с этой проблемой. Необходимо лишь внести изменения в договорные документы, исправляющие ошибки как нашей стороны, так и их стороны. Поставка будет выполнена в полном соответствии с нашими требованиями. В Айове согласны на эти условия.

Калеба отправили на заслуженный отдых. Мужчина потерял свою эффективность. К сожалению.

Меня назначили начальником юридического отдела, конечно же, с соответствующим повышением зарплаты до двух с половиной тысяч в месяц. Моя годовая заработная плата теперь составляет 156 000 долларов.

Но это всего лишь отступление. Не обращайте внимание.

Когда я приехал домой, Лилиан снова начала:

- Марк, нам нужно поговорить. Сколько можно откладывать?

Я перебил:

- Мы поговорим в эти выходные. Я отвезу детей к твоим родителям, и мы сможем обсудить наши проблемы.

Переоделся и пошел убирать прошлогодние опавшие листья на газоне.

На этом Лилиан временно успокоилась.

Черт возьми. С новой должностью у меня возникло столько трудностей... Хотелось отложить решение семейных вопросов хотя бы на месяц, чтобы я мог спокойно выполнить организационную работу, не забивая голову посторонними делами. По крайней мере, должностные проблемы отвлекали меня от давящих мыслей о том неприятном положении, в которое попала моя семья.

* * *

Из-за беспокойства я зашел в интернет почитать советы психологов о женской измене. Меня интересовал вопрос - можно ли сохранить семью в такой ситуации и как это сделать.

Ну, это все ерунда, должен я вам сказать.

"Нужно искренне прощать". "Забыть и никогда не вспоминать". Как будто у меня есть выключатель на заднице. Щелк - простил. Щелк - забыл.

Что самое смешное во всех этих советах?

Да то, что когда речь идёт об измене жены, то муж "должен понять", он "должен проанализировать", - что он сделал не так, чтобы довести супругу до состояния измены. Мужику же прямым текстом вменяют в обязанность не просто простить неверную супругу, а самому попросить у неё прощения.

А если изменил муж, то он мерзавец и негодяй, его надо гнобить и гнобить. Без всякого сочувствия и попыток понять.

Интересно - правда?

Короче, я послал всех этих советчиков подальше. В конце концов, я сам учил психологию, правда криминальную и судебную. Но это даже эффективней чем психология общего характера.

Печально, что я потратил на эту ерунду целый вечер.

В субботу я отвёз детей к тёще с тестем. Они всегда были безумно рады внукам, баловали их и выполняли все из прихоти.

Я думаю, что и Гвен, и Томас тратили не меньше четверти своей пенсии на развлечение моих отпрысков и на покупки внукам всякой ерунды. Моя банда всегда возвращалась от бабушки с дедушкой с подарками. Все четверо всегда просто вопили от восторга, когда мы собирались навестить Паркеров.

* * *

Мы остались в доме одни. Пришло время разговора и выяснения отношений. Кофе, сахар и сливки. Тросточка - на коленях, костыли - прислонены к столешнице. Я и Лили за кухонным столом.

Посидели молча.

— Лили, ты хотела поговорить?

— Марк, пожалуйста, не торопи меня. Я должна сосредоточиться.

Помолчали ещё...

Наконец Лилиан начала:

— Марк, спасибо тебе...

И на мои удивлённо вскинутые брови пояснила:

— Если бы не ты... Без тебя я бы попала в большую беду.

— Ли, прежде всего я заботился о своих детях. Но даже учитывая то, что ты моя жена и у тебя есть право на скидку, тебе нужно заплатить мне шесть тысяч.

И мы оба посмеялись над этой ситуацией. Лили пошутила:

— Я могу отдать тебе деньги прямо сейчас. Но я предпочла бы оплатить это иначе.

Моя реакция на намек на интим была негативной. Внутри меня появилось чувство неприятности. Лили увидела, что я не в восторге от её шутки.

— Извини, Марк. Это было неуместно с моей стороны.

— Давай перейдем к делу, дорогая.

Лилиан согласилась.

— Итак, Марк, у нас возникла сложная ситуация в семье. Нам нужно что-то предпринять.

— Предлагай варианты. Что бы ты хотела?

Лили подумала и спросила:

— А что хотел бы ты, дорогой?

— Лили, мы же договорились... Никаких "дорогих".

— Марк, позволь мне сегодня называть тебя так... Прошу.

— Хорошо. Только сегодня.

— Что же ты хочешь, дорогой?

— У меня есть план, и я буду придерживаться его.

— Не поделишься им?

— Конечно поделюсь. В первую очередь мне нужно привыкнуть к своей новой должности.

Лили раскрыла глаза:

— У тебя новая должность? Тебя перевели? Куда?

— Это пока не важно. Мы сейчас обсуждаем другое.

— Но, дорогой, мне интересно. Я беспокоюсь.

Хотел сказать, что это уже не её дело... Ну ладно. Почему бы и нет.

— С середины недели я становлюсь начальником юридического отдела.

— А Калеб?

— Он уходит на пенсию.

— Дорогой! Поздравляю! Это замечательно!

Я спокойно наблюдал и ждал, пока её восторг утихнет. Лили заметила мой взгляд и замолчала со смущением.

Я продолжил:

— Когда наведу порядок на службе, мы с тобой разведёмся. Надеюсь - без скандала... Чтобы не травмировать детей, мы будем делать вид, что остаёмся мужем и женой до того момента, когда Молли исполнится восемнадцать. Тогда мы продаём дом и расходимся окончательно.

Я говорил с ней глухим бесцветным голосом. В груди опять нарастала тяжесть и боль. Скулы сводило, горло закаменело, и поэтому голос изменился. Стал монотонным и скрипучим.

Лилиан напряжённо смотрела на меня.

— Вот такой план, - подвёл я итог. - Мне кажется всё вполне разумно.

— Это плохой план, - отрезала жена. - Этот план никуда не годится. Зачем нам разводиться, если мы будем жить в одном доме? Это походит на капризы подростка.

Я открыл рот. Хотел сказать, что уж она-то в подростках разбирается детально. Но... Совершенно ни к чему ёрничать, выплёскивая свою обиду. Мне и так хреново, а от желчных подковырок будет ещё хуже. И я захлопнул рот.

Лили ждала моих объяснений.

— Видишь ли, дорогая, мне нужно будет банально работать, чтобы обеспечить будущее своих детей. Это надеюсь достойная цель?

— Ну! Это правильно! Так и обязан делать настоящий отец.

— Скажи - могу ли я плодотворно работать, если постоянно буду находиться в неудовлетворённом состоянии?

— Ты имеешь в виду - секс?

— Да, дорогая. Я имею в виду секс.

Лили пристально уставилась на меня:

— Я могу дать тебе секса столько, сколько ты хочешь.

Она чего-то недомысливала.

— Дорогая, я не могу заниматься с тобой сексом. Прости, но это физиологически невозможно. Мои... Э-э... Мои органы перестали реагировать на твои "чары". Только горечь и обида. Прими этот факт.

— Послушай, Марк, всё это пройдет... - она сама поняла неуверенность своих слов и замолчала.

— Лили, дорогая, ты предлагаешь мне потратить всю оставшуюся жизнь в ожидании, когда "это" пройдет?

Лилиан задумалась.

— То есть, ты хочешь развестись со мной и начать отношения с другой женщиной.

— Конечно, дорогая. Разве люди разводятся по другой причине?

— Но... но, Марк... Для этого не обязательно разводиться. Ты можешь завести себе любовницу.

— Молоденькую девушку... - все-таки я подметил с иронией.

Лили нахмурилась, но согласилась:

— Хорошо - молоденькую девушку.

Затем поспешила добавить:

— Дорогой, у нас есть дети. Мы не должны разрушать семью.

Я подумал, что Лили слишком поздно осознала неправильность такого поступка. И вслух объяснил:

— Видишь ли, Лили, в таком случае есть риск, что это именно ты разведешься со мной, оправдываясь моей предполагаемой изменой.

— Я не сделаю этого.

— Но риск есть. Я не хочу быть поставленным в глупое положение.

— Хорошо... Хорошо... - она лихорадочно искала выход. Наконец пришла к мысли:

— Дорогой, давайте сделаем так: - Мы заключим официальный договор о свободных отношениях. И если...

— Стоп, Лили. Что это за "свободные отношения"? Каков будет смысл этого договора?

Жена пожала плечами:

— Ну... Ты можешь завести себе любовницу...

— А ты?

— А я не могу этого делать...

— Тогда сколько времени ты сможешь протянуть в таком состоянии? Как скоро тебя потянет на глупости? Понимай, в конце этого договора будет насаждаться развод. Это неизбежно.

— Хорошо, - произнесла жена серьезным тоном, - мы укажем в договоре, что если я брошу тебя, то уйду отсюда без одежды, только в халате. Дом останется тебе. Опека над детьми - тоже.

— Лили, а мне-то от этого какая радость? Ты уйдёшь из дома в домашнем халате, и думаешь - я, на столе в гостиной, буду плясать "джигу" от счастья?

— Марк, - подалась ко мне жена, - ты же ещё любишь меня. Это же очевидно. Найди себе женщину, я не возражаю. Ни слова не скажу. Я заслужила такую участь... Только не надо развода.

— Господи, Лили! Тебе настолько важна запись в муниципалитете?

— Да, Марк. Это... Это стабильность. Это даёт мне ощущение стабильности... И потом. Я же искренне люблю тебя, - она остановила мои возражения, - Да-да! Ты мне сейчас не веришь, но я всё же надеюсь, что когда-нибудь... Что хоть когда-нибудь, ты вернёшься ко мне. Не отнимай к меня эту надежду.

— Ну, ладно. Хорошо... Если решить вопрос по твоему... Как ты думаешь, - я найду себе для секса какую-нибудь шлюху, какую-нибудь оторву? Разве я такой человек, чтобы искать секс на помойке?

— Господи! Марк! Ну, найди себе нормальную женщину!

— Ты предлагаешь мне, как сопливому Эдварду, разбить чью-то семью?

— Дорогой, ты как ребёнок, - Лили положила ладошку мне на руку. - В нашем городе уйма одиноких женщин.

— Видишь ли, Лилиан... Ты женщина. Вот ты потешилась с парнем, а потом без сожаления бросила его...

Супруга покраснела и хотела что-то сказать, но я её остановил:

— Дослушай. Ты женщина, а я мужчина. Если у меня роман с женщиной, то я за неё отвечаю. Отвечаю, понимаешь? Для меня было бы нормально встречаться с нормальной, порядочной женщиной. Но я приму за неё ответственность. Так же, как когда-то взял ответственность за тебя.

— Ты хочешь сказать, что это будет твоя вторая супруга?

— Ли, у меня на данный момент нет первой жены. Это грустно, но это факт.

— Хорошо... Я согласна... Будет вторая... Э-э... Еще одна. Я думаю, мы сможем наладить отношения. Я даже готова позволить ей жить в этом доме.

Я покачал головой с огорчением.

— А что насчет детей? Как мы объясним им такую ситуацию? И вопрос остается тот же. Как долго ты выдержишь? Когда тебе надоест? И будет ли эта "третья" женщина рада такому положению дел? Все это нереально. Единственное решение - развод.

Ли опустилась на стол, приблизив свое лицо к моему:

— Марк, послушай меня. Послушай меня, Марк. Я не сделала ничего ужасного. Я не подожгла дом, не потратила все наши сбережения, не бросила детей и не пыталась отравить тебя. Я просто...

Она поняла, что говорить о любви бессмысленно.

— Дело не в том, дорогая, что ты сделала или не сделала. Дело в том, как я себя чувствую. Мне больно. Ты причиняешь мне боль... Просто своим присутствием.

— Мне тоже больно. Пойми, я уже испытала достаточное наказание.

— Какое это имеет отношение ко мне? Твоя самоистязание не облегчит мое страдание?

И так мы продолжали "разговор" безрезультатно более часа.

В конце концов, мы пришли к выводу, что разрушить - легко, а восстановить - невозможно. Сдвигая стулья и обнимаясь, мы плакали от бессилия. Представляете себе эту картину? Главный юрист крупной корпорации и кандидат педагогических наук обнимаются и рыдают вслух.

Лилиан посмотрела мне в глаза сквозь слезы, словно провожая меня далеко и надолго, и прошептала:

— Спасибо тебе Марк. Спасибо.

— За что, Ли, ты меня благодаришь?

— За то, что не отталкиваешь меня. И не ненавидишь.

И осторожно поцеловала меня в сведённые мучительной горечью губы.

* * *

Суббота продолжилась относительно спокойно. Мы больше не пытались терзать друг друга анализом случившегося и поисками лазеек для исправления ситуации.

На заднем дворе я испёк на гриле гору креветок и открыл бутылку "Монтекрус Крианца". Вечер прошёл умиротворённо.

На следующий день Лилиан не удержалась и начала заново:

— Дорогой, - говорила она, - мне кажется, мы сможем всё исправить...

— Чёрт возьми! Ли! Почему сразу - "мы"? Как будто это я тебя подтолкнул к предательству. Это оскорбительно. Зачем ты перекладываешь на меня ответственность за твои косяки? Лично я не вижу пути исправления. Это твоя проблема, - тебе её и исправлять.

— Но...

— Вот скажи мне, Ли, - что я сделал неправильно? Что я сделал не так, чтобы ты легла под какого-то мальчишку? Скажи мне, пожалуйста, - где мои ошибки?

Ли посмотрела совсем уж горестно:

— Ты не делал ошибок. У нас всё было хорошо.

— Ты просто успокаиваешь меня. Ты не хочешь окончательно уничтожать моё самолюбие.

— Нет, Марк! - горячилась Лилиан. - Ты всё делал прекрасно. И в жизни, и в постели.

— То есть... Мне ничего исправлять не надо? Тогда почему я должен это делать? Почему "мы" а не "ты"?

— Я всё исправлю.

Каждый раз, когда мне напоминали об адюльтере жены, в груди что-то такое каменело. Я глубоко подышал, успокаиваясь.

— Как? Ты мне не даёшь ответа на мой вопрос - как?

- Я стану лучшей женой для тебя.

- А кто-то другой будет моей лучшей любовницей? - я немного подразнил ее, не сдержавшись.

Лили обиделась:

- Если бы ты только послушал меня!..

- Хорошо. Я слушаю... Дорогая Лили, я говорю серьезно... Сейчас я искренне надеюсь, что ты найдешь выход из этого неприятного положения. Предлагай конкретные варианты.

- Я стану самой лучшей женой...

- Ты не можешь быть лучше. Ты не можешь быть лучше Синтии Оливер.

- Что у тебя с Оливером?! - возмутилась Лили.

- Она меня даже не знает.

- В чем же она лучше меня?

- Ты серьезно?.. У нее было приданое в 12 миллионов, она зарабатывает полтора миллиона в год, она любит своего мужа и не изменяет ему. Как ты можешь быть лучше ее?

- Так тебе нужны деньги? Тебе нужны эти деньги?!

Я усмехнулся:

- Ну-ну, Лили. Не нужно делать из меня чудовище и обвинять в жажде денег. Я сам хорошо зарабатываю. Зачем мне чужие деньги? Я же не утащу их с собой в могилу? Мне нужна та самая Лилиан, которую я боготворил, которая не попала в этот... В этот ад.

Ад - это правильное слово для описания ситуации.

- Боже мой! - Лили взяла голову руками. - Я превращаюсь в обычную, пошлую женщину. Дорогой, послушай меня. Я понимаю, что ты хочешь решить все цивилизованно, разумно и по-человечески. Давай поговорим без скандалов. Я постараюсь... Просто помоги мне найти выход из этой ситуации.

- А какой выход ты ожидаешь? Я до сих пор не понимаю, чего ты хочешь... Ну... Из возможного.

- Марк, прости меня за...

— Стоп! Не надо так говорить! Не надо просить прощения, говорить - как ты меня любишь и как ты сожалеешь, что сделала мне больно. Не надо.

— Хорошо-хорошо, дорогой... Кхм... Марк. Послушай меня. Послушай, а потом скажешь, что ты думаешь.

— Я слушаю, Ли.

— Понимаешь... Этот мальчик... Он был прирождённый интриган. Талантливый и бессовестный манипулятор... Он загнал меня в угол... Но самое страшное, что он был больной человек. Монстр. Мир должен был облегчённо вздохнуть, когда этот паршивец засунул голову в петлю. Я надеюсь, что ты поймёшь меня...

— Почему ты не пришла ко мне с этой проблемой?

— Не знаю, дорогой. Не могу понять. Я будто была под гипнозом. Я, взрослая женщина, но этот мелкий сопляк так ловко манипулировал... Он то просил, то умолял, то жаловался, то грозил. Он льстил и делал пошлые комплименты, он постоянно старался прикоснуться... Видимо я слаба... И глупа...

И замолчала, глядя в окно, на зеленеющий тёрн вдоль дороги.

— Не знаю, нужно ли тебе это... - я тоже решил исповедоваться, - но я постоянно отгоняю от себя картинку. Раздвинутые ноги моей жены, моей любимой женщины. Её розовая щель в обрамлении слипшихся от соков каштановых волос. К этой вагине приближается бледный, почти детский членик. Он прикасается головкой к преддверию, раздвигает валики больших губ, потом лепестки малых губ и проникает внутрь.... .. Глупость конечно. Мужику было двадцать лет и орган у него, наверняка, в пределах нормы. Но отогнать это навязчивое и глупое видение я не в силах. Не пойму, зачем я тебе это говорю.

— Марк ушел из жизни. Его больше нет, — сказала Лилиан. — Теперь он не сможет нам доставлять неприятности. Марк, давай забудем об этом. Давай начнем все сначала... Я не испытывала к нему любви. Я даже презирала его. Когда он начинал...

Я перебил ее:

— Не нужно, Ли. Сделай мне одолжение - не вдавайся в подробности. Ты только вскрываешь старые раны... Когда это было. Сколько времени прошло. Где это случилось... Эти вопросы, конечно, беспокоят мое сознание, но я запрещаю себе интересоваться ими. Ведь это нездоровое любопытство и вызывает боль во мне. И я хочу, чтобы это не касалось меня... И в конце концов, стоит ли говорить о том, каким образом меня ударили по лицу.

Я повернулся к ней:

— Я понимаю - ты просто не устояла. Возможно, здесь нет большой вины. Может быть, здесь есть и моя вина. Но... Теперь у нас нет будущего. Предательство - это конец любви. И если я условно "прощаю" тебя и просто живу, делая вид, что ничего не произошло, то это будет мое наказание. Я буду наказан за неизвестно что... Жизнь слишком коротка, чтобы тратить годы на страдания и горе, осознавая свою никчемность. И кроме того, Лили...

Я замолчал, формулируя свои мысли.

— В университете много студентов. И нет гарантии, что следующий твой партнер по любви не сможет уничтожить нас. Я еще более-менее ладно. У меня уже сорок лет за плечами. Я прожил хорошую жизнь, есть чем вспомнить перед смертью... Но о тебе даже речи нет. Если хочешь играть с огнем - пожалуйста... Но в этот момент у нас могут быть дети... Это было невероятным везением, что наших дочерей и сына не было в машине. Мне кажется, что тебе лучше рисковать своей жизнью одной, не подвергая опасности наших четверых детей.

Я, неожиданно для себя всхлипнул:

— Молли совсем маленькая... Я не хочу никого из них хоронить. Это... Это несправедливо и гадко - подвергать их опасности...

Лили смотрела на меня широко раскрытыми глазами и слёзы скатывались по её щекам. Видимо она не задумывалась всерьёз о страшной вероятности развития событий.

Но, в этот момент, до неё "дошло".

Нас окончательно развели в июне.

Судебное решение внешне не сказалось на нашей жизни. Единственное, что удивляло детей - их мать и отец спят в разных комнатах.

Развод прошел настолько незаметно, что тёща узнала об этом только осенью, в октябре или в ноябре. Естественно все родственники тут же были уведомлены. Пошёл шквал звонков и встреч с выражением озабоченности, сочувствия и недоумения.

Но ничего уже изменить было нельзя. И, наконец, вся родня приняла этот факт и успокоилась.

Наши матери знали подоплёку этого беспорядка, но, как ни странно, хранили её в тайне. Видимо справедливо полагая, что слава изменщицы и рогоносца нам, их детям, ни к чему.

* * *

А теперь история о другой женщине.

Той же осенью, в ноябре, моя судьба вплотную соприкоснулась с судьбой Кирстин Мартинес. С женщиной на шесть лет моложе меня. В 2013 году ей исполнилось тридцать четыре а мне ровно сорок.

Её мать, мексиканка, иммигрировала в конфедерацию в 1979 году. Она тогда была уже беременна девочкой. Которая, повзрослев, превратилась в красивую девушку, отличающуюся небольшим ростиком и впечатляющими формами.

Бразильская попа в сочетании бюстом, как у актрисы Келли Брук, вызывали слюнотечение у всех без исключения мужских особей нашей фирмы. Когда она входила в контору, работа на минуту приостанавливалась. Все, не отрывая глаз, смотрели на её походку, пока она не скрывалась за дверью отдела претензионной работы.

Вы помните, я рассказывал о двух женщинах в моей команде? Кирстин - это наша бухгалтер-аудитор. Она не только обладает прекрасными формами, но также имеет и другую особенность.

Когда Кирстин была двенадцатилетней девочкой, она попала в аварию. Вернувшись из школы, ее сбил велосипедист, который даже не остановился. Девочка оказалась в больнице с серьезным сотрясением мозга. После этой травмы у Кирстин произошли изменения в левой части коры головного мозга, отвечающей за правую сторону лица. Из-за этого улыбка на ее лице всегда выглядит иронично насмешливой.

Я был раздражен постоянной ухмылкой Кирстин вначале, пока мои коллеги не объяснили причину.

Но как специалист, Кирстин заслуживает самых высоких похвал.

В ноябре двенадцатого года я застал странную картину. Кирстин сидела за своим столом и плакала, а Глория и другие женщины из соседних отделов окружали ее, предлагая салфетки, лекарства и минеральную воду.

Оказывается, муж Кирстин, Лукьяно Мартинес, украл все деньги и скрылся. Как жаль! Всегда думалось, что мексиканцы ценят свою семью превыше всего.

Я успокоил Кирстин и попросил ее обратиться ко мне, если возникнут проблемы с оплатой дома или потребностью в продуктах. Обещал помочь ей без каких-либо стеснений.

В первую очередь я вынул из кошелька двести долларов наличными и отдал ей. Кирстин не отказалась. Представляете, она приехала на работу после того как попросила водителя автобуса подвезти ее бесплатно.

Такая ситуация могла для неё закончиться плохо.

Когда она сказала, что будет искать адвоката по разводам, я тут же снова её успокоил, объявив что у меня есть оплаченная лицензия и пообещав выполнить для неё всю адвокатскую работу. Бесплатно.

Мне было удивительно - как можно было бросить такую симпатичную малышку? На кого её можно было променять? Дурак, наверное, этот её Лукьяно.

Когда Кирсти немного успокоилась, я предложил ей не горевать, а действовать. И она до конца дня занималась своими собственными делами. Закрывала все общие карточки, которые были и без того пустыми, разделила счёт 401k, и заблокировала банковскую ячейку, до которой её ушлый муж ещё не добрался.

А я тем временем написал "исковое" о разводе и требование о запрете на приближение. После обеда отвёз документы в городской суд. Через двадцать минут получил предписание. На этом и успокоился.

Ровно через десять дней Глория...

Кстати, надо рассказать, кто такая Гло. Она специалист с двумя дипломами - экономиста и IT разработчика. Глория моя старая подруга и соратница. Я пришёл на завод в девяносто восьмом, а она в девяносто седьмом году. Мы работаем бок о бок уже четырнадцать лет, и я не представляю своего отдела без неё. Мне доставляет какое-то садистское удовольствие постоянно выколачивать из руководства повышение ей зарплаты, а она добровольно взяла на себя обязанности моего административного щита. Все в отделе безоговорочно считались с её мнением.

Так вот она сообщила, что Кирстин хочет поговорить. Ну отчего же и не поговорить.

Мартинес вошла в комнату, выглядя расстроенной и испуганной.

— Что случилось, Кирсти? Твой супруг явился и беспокоит тебя?

Кирсти прищурилась:

— Откуда ты знаешь?

— Видишь ли, молодая девушка, я уже давно живу и пристально наблюдаю за этим миром. Итак, расскажи...

— Что посоветуешь мне делать?

— Кирсти, у тебя есть ограничение на контакт. Используй его на полную мощность. Поняла? Если что-то случится - сразу вызывай полицию. Не вступай в переговоры. Не позволяй ему войти в дом. Пусть он умоляет, угрожает и обманывает - не верь ничему. В противном случае это может закончиться плохо. Понятно?

Кирсти задумалась:

— Марк... У меня нет никого в этом городе, кто мог бы помочь мне... Мама? Что она может сделать?... Может быть ты?...

— Какую помощь ты нуждаешься...

— Понимаешь... Лукьяно придет сегодня вечером... Он обещал... И я...

— Ты можешь устоять и отправить его назад?

— Да, Марк. Ты правильно сказал. Хотя я понимаю, что это может закончиться катастрофой, но, боюсь... Я не смогу отказать ему.

Я вздохнул:

— О-хо-хо. Женщины... Ладно. В какое время он придет?

— Когда я вернусь с работы.

После шести часов на выходе из офиса меня ждала целая группа женщин под руководством Глории. Дамы были решительно настроены и собирались преподать урок мужу-тирану.

Феминистки, что можно от них ожидать.

— Так, дамы... Прекратите проявлять мне такое геройство. Поехать буду один. Понятно?

Клер Нельсон, наша административный работник, заявила:

— Марк, мы не на работе, и ты не можешь нам указывать что делать. Мы не оставим девушку в беде.

Я усмехнулся их решительному мужеству.

— Да... Мы не на работе. Но подумайте, дамы, о следующем - а если у него, у Лукьяно, есть оружие?... А у всех вас, без исключения, - дети. Вы рискуете сделать их сиротами. Считаете ли вы этот риск оправданным?

Женщины смутились и задумались.

Только Клер не унималась:

— Марк, у тебя тоже дети. И там может сложиться ситуация...

Я перебил:

— В этой ситуации хватит и меня одного. Если дело примет криминальный оборот, то я, в конце концов, прошёл школу рейнджеров. А вы, как я понял, собираетесь закидать его тапочками. Это не разумно... Всё. Ступайте домой. Подробности я вам завтра расскажу.

И митингующие разошлись.

Вот, чёрт возьми, почему люди не задумываются о простых вещах? Это меня всегда удивляет.

Только мы вошли в квартиру, как в дверь постучали.

Кирсти даже затрясло:

— Это он.... Это он...

— Кирстин, не трясись. Звони в 911. Быстро.

И Кирстин набрала номер.

Я открыл дверь. На пороге стоял...

Да. Мексиканец... Типичный представитель. Смуглый, мелкий, с тонкими усиками.

— Ты кто? - сходу начал он.

— Я адвокат миссис Мартинес. Хотел бы вас предупредить, что у меня имеется предписание суда, которое запрещает вам приближаться к Кирстин Клемент Мартинес и к её жилищу менее чем на пятьдесят ярдов. Вот бумага.

— Я что, буду орать ей с другого конца улицы? Знаешь что, адвокат, засунь эту бумагу себе в задницу. Я имею право поговорить со своей женой, - зашипел Лукьяно.

— Кирстин Мартинес не желает с вами разговаривать...

— Кирсти! Детка! Я хочу с тобой поговорить! Просто поговорить! - завопил мексиканец.

Кирсти вышла в прихожую:

— Луки, дорогой, уходи. Я не собираюсь с тобой говорить. Ты обокрал меня. Ты бессовестный человек.

Лукьяно окрысился:

— Слушай меня, адвокат. Тебе лучше уйти с дороги. Иначе я тебе все рёбра переломаю.

Однако, шаги полицейского патруля уже раздались по лестнице.

Я вздохнул и улыбнулся:

— Хорошо. Начинай.

Мексиканец схватил меня за реверы пиджака и попытался отпихнуть, но из-за разницы веса ему это не удалось.

На площадку вышли полицейские.

— Немедленно прекратите! Все замереть! Держите руки так, чтобы я видел их!

Лукьяно как-то опустел и отступил от меня. Полицейский, готовый использовать тазер, потребовал:

— Быстро объясните мне ситуацию. Женщина звонила и находится в опасности.

Я достал официальное постановление.

— Офицеры, я адвокат госпожи Мартинес. У меня есть документ, запрещающий господину Мартинесу приближаться к своей жене. Он проигнорировал мое предупреждение и хотел проникнуть в квартиру насильно.

Полиция проверила у всех присутствующих документы, прочитала решение суда и попросила мексиканца удалиться на расстояние пятидесяти ярдов.

Он смотрел на меня, как камышовый кот, но не мог сделать ничего.

Я закрыл дверь, и мы остались в тишине и безопасности.

— Вот и все, — подытожил я, — теперь можешь спокойно жить.

Мартинес тряслось. Я посадил ее на диван:

— Кирстин, у тебя есть аптечка?

— Н-н-нет...

— Хорошо. Нужно поехать в аптеку...

Внезапно мне пришла на ум плохая мысль:

— Подожди, Кирсти! Скажи мне - твой муж бил тебя?... Он действительно причинял тебе боль?

Девушка скрывала глаза и нервно ломала пальцы.

— О-о-о, Мартинес. Вот что... А почему ты это выдерживала?

— Я любила его... Я думала, что он поймет, что я его люблю и...

Я только развел руками:

— Ну что же ты даешь. Как можно любить человека, который физически унижает. Ты же не мазохистка?

— Нет, Марк. Я... Я просто думала, что это я что-то не то делаю... И я старалась...

— Так. Стоп. Не хочу слушать этот бред. Скажи мне прямо, - ты боишься, что он ворвётся к тебе ночью и станет снова тебя унижать? Бить?

Девушка, глядя в пол, мелко покивала.

Я подумал пару секунд, потом решился:

— Собирайся Кирсти, поехали ко мне.

— Зачем?

— Тебе нельзя оставаться одной и надо принять что-то успокоительное. Поехали. Заночуешь у меня.

Дома, и Лилиан, и дети встретили нашу парочку с удивлением.

Я коротенько объяснил ситуацию, и все перестали вести себя настороженно.

Мы спокойно сидели, ужинали, перебрасывались незначительными фразами. Но в голове постоянно крутилось некое недоумение. И оно никак не могло оформиться в мысль. А когда оформилось...

— Кирсти, меня удивляет и настораживает вот какой вопрос. Этот твой Лукьяно, забрал все деньги, бросил тебя без средств к существованию. А сегодня вернулся... Зачем?

— Я не знаю...

— Лукьяно... Он кололся, нюхал, покуривал?

— Ну... Ну, да. Он, иногда, курил травку. А иногда и порошок нюхал.

— А ты?

Кирсти удивлённо уставилась на меня:

— Марк, как ты себе представляешь мою работу под кайфом? Да я один единственный нолик пропущу, или припишу лишний, и у "конторы" будут такие неприятности, что меня не просто уволят. Меня прибьют.

— Чёрррт! - прорычал я. - Собирайся, поехали.

— Куда? Что случилось? Я не пойму...

— По дороге расскажу.

Только Лилиан на пороге остановила меня:

— Марк, я тебя прошу, - будь осторожен.

— Хорошо, дорогая, я буду максимально осторожен.

Поднявшись на второй этаж, я тихо приложил палец к губам, давая жестом знать женщине, чтобы она проявила осторожность.

— Дай мне ключ, — шепотом сказал я.

Ключ не сработал. Я хорошо знаком с такими замками. Если изнутри повернуть ручку задвижки, то ключ блокируется. Значит, внутри кто-то есть.

— Кирс, позвони в полицию.

— А что им говорить?

— Скажи, что произошло ограбление в квартире.

Мартинес спустилась на нижний этаж и начала набирать номер на своем мобильном телефоне.

Я услышал шаги за дверью. Тихо вставил ключ в скважину и ждал. Как только раздался щелчок открывающейся задвижки, я повернул ключ и оставил его в замке.

— Чёрт! Блин! Что за фигня с этим замком?!

Лукьяно страстно крутил ручку задвижки. Затем попытался использовать свой ключ с другой стороны замка. Но мой ключ не позволял ему сделать это. Он бормотал и ругался, не понимая, что происходит. А мне нужно было выиграть время до приезда полиции.

Мартинес долго возилась с замком, минут пять. Потом шепнула:

— Неважно. Здесь есть второй этаж...

Я быстро спустился по лестнице и выбежал из подъезда. В этот момент подъехала патрульная машина. Те же самые полицейские, которые приходили к нам в первый раз.

Я закричал:

— Он собирается прыгнуть через окно! — указывая пальцем на предполагаемое место приземления Лукьяно.

Когда уважаемый господин Мартинес упал на газон, его тут же задержали полицейские.

Я обратился к офицерам:

— Проверьте его сумку, пожалуйста.

Прежде чем самому прыгнуть с парашютом, Мартинес выбросил большой чемодан через окно. Когда его открыли, полицейские были поражены. Один из них побежал к машине и что-то пробубнил в рацию. А другой указал на нас с Кирстин:

— Сэр, мэм, я прошу вас быть понятыми при задержании наркоторговца с партией кокаина.

Вот такие пирожки. С котятами. Шесть килограммов кокаина стоимостью $250000. Непонятно, зачем он выгреб у супруги все её сбережения. По сравнению со стоимостью кокса в его сумке, на картах у Кирстин лежали сущие гроши.

В половине первого после полуночи, я отвёз Кирстин из участка в её квартиру. А сам отправился домой. Надо было хоть немного поспать.

Лилиан ещё не ложилась. Беспокоилась. От её вопросов я отмахнулся:

— Лили, я жутко устал и перенервничал. Расскажу всё завтра.

На следующий день, подходя к своему кабинету, ещё не повернув за угол, я подслушал разговор двух женщин. Говорили Глория и Кирстин.

Последняя удивлялась:

— Я не пойму, как он догадался. Как он понял, что Лукьяно пролезет в квартиру? Тем более что там окажутся наркотики.

Глория ей объясняла:

— Кирсти, ты не забывай, что Додсон - гений. А мы с тобой обычные люди.

У меня грудная клетка стала шире сантиметров на десять. Такого прилива самоуверенности я давно не испытывал.

* * *

На суде, Лукьяно, понял, что он попал в крупные неприятности и его упрячут куда-нибудь в "Сент-Клер" лет на пятнадцать, а то и двадцать. И он, зачем-то, начал "топить" Кирстин. Он выставлял её сообщницей и наркоманкой.

Наивный мексиканский мальчик.

Когда пришла моя очередь задавать вопросы, я поинтересовался, помогала ли ему супруга перемещать и складировать его "товар". Он энергично подтверждал этот факт. А когда я поинтересовался - почему ни на сумке, ни на пакетах с кокаином, ни на половицах тайника нет её отпечатков пальцев, он начал что-то выдумывать о резиновых перчатках и прочей ерунде. Всё это было настолько неубедительно, что ему добавили один год за лжесвидетельство.

Перед тем, как отправить присяжных на обсуждение, судья горько спросил:

— Мартинес... Мы уже не в первый раз знакомы. Ты мог бы, по крайней мере ради приличия, не нарушать ни одного закона штата? Посмотри - драка в баре, вождение в состоянии алкогольного опьянения, кража алкоголя, вымогательство, попытка грабежа. А теперь еще и наркотики!... И еще пренебрежение моим "запретом на приближение" и нелегальное скрытое ношение оружия... Ладно. Хорошо... Пришло время присяжным решать твою судьбу.

Беднягу осудили за все эти правонарушения и отправили на 18 лет лишения свободы в тюрьму Спрингвилла. Кирстин же полностью оправдали.

Ирвин, от имени совета директоров, поблагодарил меня за участие в судьбе ценного работника.

Да - ценного. Возможно, Кирстин не блещет в повседневной жизни, но в цифрах она просто мастер. Она умело оперирует данными, что меня просто слепит.

На следующий день сама Кирстин сказала мне так, как когда-то Лилиан:

— Марк, если бы не ты, я бы очень пострадала.

Я стоял в проходе между столами и ждал продолжения. Но Кирстин заплакала, отвернулась и убежала в свой отдел.

Позже Кирстин пригласила меня на благодарственный ужин в роскошном ресторане. Я отказался. Нет смысла тратить деньги на это. Слишком дорогой жест признательности.

* * *

И казалось бы, все закончилось. Но нет.

Каким-то образом на завод просочилась информация о моем разводе. И сразу появилось более десятка женщин, делающих двусмысленные и прямые намеки на "интересное общение".

И здесь уже две женщины - Гло и Кирстин - выступили на защиту моей нравственности. Они гоняли приставших ко мне дам, которые хотели получить "юридическую консультацию".

Кирсти шипела:

— Вы мешаете работать. За советам обращайтесь к адвокатам... В конце концов, можно ведь крутить задницей в нерабочее время?!

А я, благодаря моим защитницам, спокойно работал, ничего не подозревая. Отслеживал изменения в законодательстве, рассматривал сомнительные предложения и анализировал проекты договоров на предмет возможных лазеек и казусов.

В январе, в понедельник седьмого числа, Кирстин зашла ко мне в кабинет и с порога заявила:

— Марк, у нас будет ребёнок!

Я выронил папку, которую собрался поставить в шкаф.

— Ой... Извини... Я хотела сказать, что нам надо распустить слух, что мы с тобой... Ну, в общем...

Я поднял папку.

— Кирсти, так ведь и убить можно...

— Марк, ну прости. Я просто была в восторге от этой идеи и не смогла сдержаться.

— И что мне это даст?

— Вот ты работаешь, и не знаешь, что творится. Я с Гло не успеваю отбиваться от претенденток на твою руку и сердце. А нам надо работать... А они... Ну...

Я понял, что бездарно выпустил из под контроля настроение в коллективе. Немного подумав - согласился.

— Хорошо, Кирсти, запускай эту дезу.

В конце рабочего дня за проходной выстроилась небольшая стайка местных мисс. Мартинес, шедшая рядом, прошипела:

— Ч-ч-чёрт! Наблюдают!

— Ничего страшного, - успокоил я, - садись в мою машину. Подброшу тебя до дома.

Кирстин подошла к моему "Экиноку", открыла пассажирскую дверку и гордо задрав подбородок, посмотрела со своей убийственно кривой ухмылкой на раздосадованных соперниц.

По дороге у нас получился разговор.

— Марк, тебе стыдно было пойти со мной в ресторан? Тебе было бы неприятно сидеть за одним со мной столиком? - спрашивала Кирстин.

Я ощутил некоторое замешательство:

— Нет! Конечно нет. Абсолютно нет... Кирсти, любой из мужчин, которых я знаю, был бы рад провести время с тобой на романтическом свидании.

— Только не ты?

— Я также был бы рад. Однако учитывая твою зарплату в размере сорока восьми тысяч, вряд ли у тебя хватит денег, чтобы водить начальство по ресторанам. Это не обязательное условие. И если у тебя нет навыков готовки, то...

Мне не удалось закончить фразу, так как последовал громкий выкрик:

— Я?! Не умею готовить?! - Кирстин выразила свое возмущение.

Я понял, что произнес глупость, но уже было поздно для отступления.

— Да ты же знаешь, что я умею готовить?! Да я!... Даже моя мама меня учила готовить! Я покажу тебе, насколько я "не умею готовить"! Пойдем уже!

Я осознал, что попал в неприятную ситуацию. Мы только что подъехали к пятиэтажному домику Кирстин.

После того, как мы зашли в квартиру, Кирстин посадила меня на диван перед телевизором и приказала:

— Жди здесь!

Через двадцать минут раздался шум ножей, скрежет терки и шипение масла на сковороде. Кисти в фартучке вошла в гостиную:

— Готово, идем...

Она повернулась и бормоча сердито: - "Не умею готовить... Это же надо..." - повела меня в столовую-кухню.

На столе стояли тарелки с обжаренными золотистыми рулетами, бутылка без этикетки и подсвечник с тремя свечами.

— Что это? - грубо указал я пальцем на неизвестное блюдо.

— Это Чимичанга. Пробуй.

Дамы и господа! Это было потрясающе!

Эта, "чимичанга"... Она была острая, сочная, с тонкой хрустящей корочкой, просто таяла на языке, радуя все вкусовые рецепторы. Я пришел в себя только после того, как съел последнюю крошку и запил это пикантное блюдо вином.

— Что это за вино?

— Это мой дядя делает. Он его никак не называет. Просто - "вино".

Это "просто вино" оказалось обманчиво лёгким. И в голове и на сердце у меня потеплело.

— Ну как? - спрашивала меня Мартинес, со своей фирменной усмешкой.

— Кирсти, это потрясающе!... Слов нет... Ты замечательно, великолепно, превосходно, восхитительно готовишь. Прости, я брякнул, не подумав.

Хозяйка снисходительно посмотрела на меня, как на неразумного ребёнка:

— Я сейчас кухарила так... На скорую руку. Когда я берусь за дело основательно, гости выползают из-за стола придерживая животы.

Она налила нам ещё по бокальчику.

— Давай выпьем за тебя.

— И за тебя, - добавил я. И понял, что я переусердствовал со спиртным. Мир вдруг стал казаться прекрасным, жизнь замечательной, будущее волшебным, а женщина, сидящая напротив меня за столом, божественной. Я быстренько встрепенулся и прекратил это благодушие. Мир снова вернулся к исходному состоянию. К серости, будничности и скорбности.

Кирстин от выпитого порозовела, и начала жестикулировать энергичней чем обычно.

— Я вот что тебе хочу сказать, Марк. Если бы не ты, то я не знаю, что бы со мной стало. Ты меня спас... Мой муж, который должен быть моей опорой и защитой, чуть не утопил меня в дерьме, вместе с собой. Козёл!... Но сейчас не о нём речь...

Я сосредоточился. Начало было настораживающим:

— Продолжайте миссис Мартинес.

— Когда ты стоял там... Там, перед судом. И спокойно доказывал мою невиновность. У меня в душе что-то хрустнуло... Что-то повернулось. Понимаешь?

— Пока не очень...

Хозяйка немного просидела, опустив взгляд, затем решила сказать:

— В тот момент я полюбила тебя. Все остальные мужчины в этом мире стали невидимыми для меня, а остался только ты. Моя любовь наполнила все уголки моего существа. С того дня моя душа принадлежит только тебе. Вот...

Я молчал, переваривая услышанное. Кирстин также замолчала. Наконец она спросила:

— Что скажешь, Марк?

— Кирсти, это... Хм-хм... Непредвиденно. Ты потрясающая женщина и способна завоевать сердце любого мужчины в этом городе. Искренне говорю. Любой бы полез за тобой как щенок, высунув язык. Ты нравишься всем без исключения. Ты – настоящий афродизиак. Я представляю, какое удовольствие быть твоим любовником и супругом. Ты занимаешь частичку моего сердца. Но я...

— Понятно, – горько кивнула хозяйка.

— Ой, ничего ты не понимаешь. Подумай сама – у меня четверо детей, которых я люблю и не могу оставить. У меня сложная и запутанная семейная ситуация... Я проклят. Не знаю от кого. Бога, судьбы или кого-то еще...

Я взглянул в ее грустные карие глаза.

— Я не имею права разрушать твою судьбу.

— Я уже давно все это осознала. Меня интересует другое. Скажи мне прямо, как ты относишься ко мне. Это очень важно для меня.

Я не задумываясь ни секунды ответил:

— Я просто восхищаюсь тобой.

Она удивленно раскрыла глаза:

— Ты серьезно?

— Абсолютно серьезно. Ты прекрасна как произведение искусства. Твое тело, лицо, энергия – все создано для любви и поклонения.

На лице Кирсти появилась слегка ироническая ухмылка. Но я знал, что она просто счастливо улыбается.

— Кирсти, - продолжал я, - я не влюблён в тебя только потому, что запрещаю себе делать это. Сама подумай - зачем я тебе нужен?

Мартинес встала, с грохотом отодвинув стул, подошла и села мне на колени.

— Марк, дорогой, отпусти своё сердце. Зачем ты держишь его в клетке? Отпусти.

И она начала целовать моё лицо. Скажите - что я должен был сделать?

Я "опустил".

* * *

Не знаю, как там складывалась интимная жизнь Кирсти с её благоверным супругом. Но когда я немного побаловался с её "фасолинкой", она взорвалась. Просто - взорвалась. Она билась, рыдая сухо без слёз, выгибаясь, становясь на мостик как в эпилепсии и поливая меня сквиртом. Я даже испугался.

Наконец она успокоилась, - лежала, расслабившись и тяжело дыша.

Я попытался повторить экзекуцию и прикоснулся губами к сокровенному. Кирси оторвалась от подушки, захрипела:

— Нет! Не надо! Я больше не вынесу!...

Потом сама же себя и оборвала:

— Вот дура! Не обращай внимания, дорогой... Да - Марк! Да! Сделай так ещё!

Второй взрыв не заставил себя ждать. Женщина залила своей струёй мне лицо и грудь. Мы оказались в луже на мокрой простыне.

Потом были третий и четвёртый разы.

После последнего приступа безумства, Кисти отключилась. Мне показалось, что она потеряла сознание. Но нет. Мартинес дышала ровно и спокойно посвистывала носом.

Умаялась! Уснула! Ну и ну!

Я разложил диван в столовой, поднял девушку на руки и отнёс на новое, сухое место, вместе с одеялом. Она даже не проснулась. Там, рядом с ней, я и сам вырубился.

Проснулся от того, что на меня уселись верхом.

Кирсти устроилась на моих бедрах и сосредоточенно принялась утверждать в себе мою утреннюю эрекцию.

Я попытался остановить ее:

- Милая, ты же еще сухая. Давай, я сначала порадую тебя языком, а потом...

"Милая" указала мне пальцем в грудь:

- Лежи. Молчи. И не мешай.

- Понял-понял. Я лежу и не мешаю.

Она стонала, как расстроенный ёжик и двигалась. Когда Кирсти достигла нужного положения, она вскрикнула и напряглась, прижимая меня своими бедрами. Затем медленно расслабилась, блаженно вздохнула и уселась на меня, целуя меня со стороны по утренней щетине.

- Сейчас... Я скоро буду влажной.

Мартинес подвигала задницей, и мы одновременно застонали. Я не знаю, почему это произошло с Кирсти, но я испытывал блаженство от нахождения в любимой женщине. Да. Это было истинное, незамутненное блаженство.

- Подожди, - остановил я сам себя. - Любимой? Серьезно? Любимой?

И я сам ответил на свой вопрос:

- Да, черт побери. Именно так - любимой.

А Кирсти прижала свои напряженные соски к моей груди, и я сразу забыл о всех философских размышлениях. Потому что я оказался в раю.

Кирсти медленно двигалась на мне. Она покраснела и закрыла глаза, иногда коротко постанывая от возбуждения. Я не мог скрыть своих чувств:

- Боже, как хорошо... Кирсти, ты чудо... Ты ангел...

Она шептала:

- Тебе хорошо?... Я делаю тебе хорошо?

- О-да... Я хочу, чтобы и тебе было хорошо.

- Ох, - откликнулась Кирсти, - мне так хорошо... Так хорошо... Внутри меня... Так вкусно...

Затем она улыбнулась:

- Я такая нахальная... Такая бесстыжая...

- Я благодарен тебе за это.

На этот раз мы медленно наслаждались друг другом, пока нас не охватил жаркий и восторженный экстаз.

"Это" обрушилось на нас одновременно. Раньше такого у меня никогда не было, обычно Лилиан приходила первой. Да и до неё... Тем утром я впервые испытал нечто небывалое. Одновременно с её первым спазмом у меня низ живота скрутило, и я выстрелил так, что казалось - шланг лопнет от напора.

Я мычал, Кирсти всхлипывала и сучила ножками, заливая струйками своей влаги шерсть на моих ногах.

Потом наши тела лежали бутербродиком, сипло дыша и нежно поглаживая друг к другу.

— Боже-Боже... - думал я. - Это не женщина, это - награда. У нас с Лилиан такого не было даже в медовый месяц. Я понимал, что со временем весь восторг первых контактов поутихнет, и линия интима сдвинется ближе к рутине. Но даже если всё сохранится в половинном размере от сегодняшнего, то этого будет более чем достаточно для вечного восторга. Да!

— Марк, я хочу быть с тобой. Ты же не бросишь меня? - шептала девушка.

— Да как же я брошу половину моей души. Я без неё не смогу жить.

И мы ещё минут десять целовались. Пока Кирсти не забеспокоилась:

— Марк, сколько времени?

Я взял со стола телефон:

— Три часа двадцать минут.

— О-о-о. У нас ещё есть почти три часа.

Мартинес легла рядом со мной на спину:

— Ложись на меня. Давай попробуем как все нормальные люди. Посмотрим - как у нас получится.

Как это ни странно, но мой посох даже и не думал о покое и безмятежности. Я был твёрд, как никогда и готов к новым подвигам.

До того момента, как нам поехать на работу, я ещё два раза ублажил и Кирсти и себя. И, главное, на эмоциональном подъёме, совершенно не чувствовал усталости.

По дороге Кирсти неизменно улыбалась. Когда мы припарковались и она обернулась ко мне, я замер.

Она была обеспокоена:

— Марк, что случилось?

— Дорогая, посмотри в зеркало.

"Дорогая" присела перед задним зеркалом:

— Я что-то испачкала?

— Улыбнись...

Кирсти растянула губы в улыбке и снова выпрямилась:

— И что?

Вдруг осознав, что произошло, она резко вернулась к зеркалу.

— Проклятье! Проклятье!

Мартинес трогала свою правую щеку и губы.

— Невозможно!...

В пути к нашим офисам Кирсти сияла утренней звездой своей потрясающе симметричной улыбкой. Я наблюдал за счастливой Мартинес и задавался вопросом:

— Зачем же тебе это понадобилось, старый пердун?

И сам отвечал на него:

— Потому что хотел — и сделал.

А после этого полным самоуверенности и уверенности добавил:

— У меня есть право на эту девушку. Право на любовь. Ясно?

Позже, когда я пошел пригласить "свою женщину" на обед, я случайно подслушал разговор. Кирсти объясняла Глории:

— Это из-за того, что он так сильно меня любил... Понимаешь, Гло? Марк не занимался со мной сексом, он любил меня. Он перевернул мою голову. Он сделал меня такой счастливой, что я просто не могу не улыбаться всем своим лицом. Представляешь?

— Кирстина, я очень рада за тебя! Ты ни в коем случае не обижай его. Он уже так страдает из-за своей бывшей...

Тут они увидели меня. Я решил сделать вид, что ничего не слышал и пригласил дам в ближайший ресторан-кафетерий "Bee-Gee's".

* * *

После этого все произошло очень быстро, как в калейдоскопе.

В субботу мы с Кирсти поехали к ее матери домой.

Бланка Акоста работает на заправочной станции. Вы, наверное, знаете эту маленькую бензоколонку на схождении улиц "Гудвин-роуд" и "Роуз-роуд". Она называется интересно - "Перекати-поле".

А живет Бланка в доме, прямо рядом с заправкой.

Я чопорно и официально пригласил Бланку и Кирсти в ресторан "Устричный дом Винцелла" в Гартенсвилле, на берегу озера. Мне там нравилось. Тихое место, вдали от дорог, хорошая еда и тёплая семейная обстановка. Устрицы, запечённые в панировке с лимоном там очень хороши. А если кому не нравятся устрицы, то имелось обширное меню из морепродуктов и речной рыбы.

Короче, - во время ужина, при большом стечении народа я преподнёс Кирсти кольцо с бриллиантом в 4 карата, и попросил стать моей женой.

Кирсти визжала от восторга. А гости заведения, которых набилось человек сорок-пятьдесят, встретили это громовыми аплодисментами. Они не знали, что официально Кирсти была ещё замужней женщиной, но этого им знать и не обязательно.

Пятого февраля, Мартинес получила судебное решение о расторжении брака.

А через две недели, шестнадцатого февраля, мы сочетались браком в костёле "Виллиама".

И дети, и Лилиан, с пониманием отнеслись к моему демаршу.

Только Остин сказал печально:

— Ну, вот. Теперь мы как все...

Когда я спросил - "почему как все", он ответил:

— В классе только у двоих детей есть и папа, и мама. Все остальные живут только с матерями.

Мда. Что-то происходит с семейными ценностями в нашей стране.

Лили не настраивала детей против меня, как бы сделали это большинство женщин. Она честно сказала детям, что именно она виновата в нашем разрыве. Без объяснения подробностей.

И Лилиан, и мои дети, они были приглашены на мою свадьбу. А моя Молли, моя королева, мое солнце и радость, мое птенчик и зайчик... Прошу прощения за эмоции... Она достойно исполнила роль "цветочной девочки" в церкви.

А спустя месяц я обнаружил и приобрел прекрасное жилье на пересечении "Тестил-авеню" и "1-я стрит". Восхитительный дом темно-красного цвета с черепичной крышей. Позже я перекрасил его в голубой цвет неба (это так нравилось Кирсти). Он был не таким просторным, как мой старый дом на "Дикси", но я верил, что это будет достаточно для нас на долгие годы. Если не на всю жизнь.

Самое большое преимущество этого коттеджа заключалось в том, что он находился всего в трех минутах ходьбы от дома моих детей и бывшей жены.

Лилиан выполнила свое обещание и старалась установить хорошие отношения с Кирсти.

Честно говоря, меня это беспокоило. Эти две женщины стали очевидными подругами. Кирсти делилась с Лили рецептами (она действительно была отличной поварихой). А Лили размышляла о материнстве и делала Кирсти некоторые советы.

Лилиан всегда была тактична и умна. Она осталась в моей жизни очень деликатно. Я всегда надеялся, что она найдет свою половинку и начнет жить настоящей жизнью. Но она отказывалась строить личные отношения.

Кирсти и Лили нашли общий язык еще и в религии. Обе из верующих семей, обе исповедуют католичество. Они каждое воскресенье одевались в строгие черные платья, укладывали свои волосы в аккуратные прически, накрывали головы платками и достойно шли в маленький католический храм на "Дикси-стрит". Он находился всего в нескольких сотнях метров от моего старого дома. И даже дети ходили с ними.

Потом, возвратившись с богослужения, утраивали бранч. Чаще всего в доме Лили.

Я не ходил в костёл, ссылаясь на занятость. Но на поздних завтраках после мессы моё присутствие было обязательным. На этом настояли обе женщины.

Однажды, будучи в гостях в своём старом доме, у нас с Лили зашёл разговор о... О разном, короче.

Она призналась:

— Вот ты думаешь, - что я тебя разлюбила? Нет, ты не прав. Меня очень беспокоит твоя судьба. Твоё здоровье и твоё благополучие. Добавь сюда то, что ты отец моих детей... Я надеюсь...

Она закрыла глаза и вздохнула:

— Я надеюсь, что смогу вернуться в твою жизнь. Когда-нибудь...

— Лили, - сказал я ей, - да найди ты себе мужика. Что ты мучаешься.

Она усмехнулась:

— Ты думаешь, что "мужики" продаются на птичьем рынке?... Знаешь, я нашла себе "мужика". Да-да. Сейчас покажу.

Она вернулась из спальни с сиреневым мастурбатором.

— Вот мой мужчина, с тех пор как ты ушёл! И знаешь - кого я представляю во время... Во время этих сеансов? Знаешь?

Что я мог ей сказать?...

Ну вот. Я ничего и не сказал. Тем более Кирсти вернулась со двора.

Дети? А что - "дети"? Дети теперь жили на два дома и даже хвалились этим перед сверстниками.

Жизнь вошла в стабильное, хоть и до крайности странное русло. Наши с женой интенсивные эротические упражнения постепенно вышли из области экстрима. Они перестали быть безумным пиршеством и превратились в маленькие ежедневные праздники. Праздники любви и нежности.

И, вполне закономерно, это привело к беременности Кирстин. В начале апреля она за ужином заявила.

— Марк, у нас скоро будет ребенок... Я нахмурился, вспомнив ее предыдущие неожиданности. — Опять? — Дорогой, я говорю серьезно. Я беременна, - она положила руку на живот. - У нас будет малыш. Я не прыгал по комнате от радости как сумасшедший кролик. Это было прошлым, когда Лили забеременела от Алиши. На этот раз я спокойно улыбнулся и обнял жену, прижав к себе: — Спасибо, дорогая. Я очень рад.

***

Все шло хорошо до июня. Было полное удовлетворение собственными достижениями в жизни. В каждом отношении.

Воскресным днем девятого июня кто-то постучал в дверь моего нового дома. Появился полицейский.

— Добрый день, сэр. У нас есть информация о том, что Кирстин Акоста или Кирстин Мартинес или Кирстин Додсон проживает по этому адресу.

Я напрягся. Что опять случилось?

— Да, офицер, вы правильно информированы.

— Могу я поговорить с ней?

— Пожалуйста, входите, - пригласил я полицейского в дом.

— Дорогая! К тебе полиция!

Кирстин вышла из спальни. Она была настороженной и спросила:

— Здравствуйте, сэр. В чем моя помощь?

— Мэм, - сообщил полицейский, - вчера в полдень ваш бывший муж Лукиано Мартинес сбежал из тюрьмы. Если вы увидите его или обнаружите что-либо подозрительное, просим немедленно сообщить нам.

Я поинтересовался:

— А как он смог сбежать? Надеюсь, это не секретная информация?

— Нет, не секрет. В субботу гроза разразилась над Спрингвиллом и молния ударила в трансформатор городской подстанции. Электричество отключилось. Сотрудники тюрьмы проходили через ворота с электрическим замком. Двери не закрылись... Заключенные находились во дворе на прогулке. Мартинес сбил охранника у одних ворот, нанес удар охраннику у вторых и сбежал.

— А подстрелить его не могли? - расстроился я.

— Охране пришлось бы стрелять в сторону города. Сами понимаете, - это чревато.

— И что теперь? - испуганно спросила Кирсти.

— Теперь есть вероятность, что преступник выйдет на вас. Он уже угнал машину, и полиция Спрингвилла ухитрилась его потерять. Он где-то прячется. Поэтому, мы надеемся на ваше благоразумие и гражданскую ответственность. Досвидания.

Полицейский козырнул, развернулся по-строевому и ушёл, оставив нас в минорном настроении.

— Что будем делать? - спросила Кирс.

— Ничего особенного делать мы не будем. Но мы не станем делать глупостей...

Я внимательно посмотрел на жену и повторил:

— Мы не будем делать глупостей. Хорошо?

— Конечно, дорогой!

Чтобы наверняка "предотвратить" глупости, в понедельник вечером я поехал на "Колониал-авеню" и купил себе пистолет.

Вы наверное знаете, что в маленьком Эльбертвилле, с населением двадцать две тысячи человек, имеется 14 (четырнадцать!) оружейных магазинов. Представляете - сколько оружия на руках у населения. А если учесть сверхлояльные законы Алабамы относительно огнестрела, то я не мог исключить возможности вооружённого нападения от Лукиано Мартинес.

Мне особенно понравилась "беретта-шторм". Легла в руку как родная. Прямо - не хотелось отпускать. Я и не отпустил - отдал тысячу четыреста долларов и ещё три с половиной сотни за патроны, запасной магазин и поясную кобуру.

Тут же, в магазине составил заявку на разрешение скрытого ношения. Silent Wolf Armament предоставлял и такую услугу.

Вторник оказался днем, когда мне вручили лицензию. Сразу же я почувствовал себя настоящим мачо, самым крутым из всех. Однако с каждым днем напряжение все возрастало. К середине недели не поступало никаких новостей о том, что беглец был пойман. В городе объявляли об опасном преступнике, которого нужно быть настороже и вечерами лучше оставаться дома.

И вот случилось все очень быстро и неожиданно. После работы я и моя жена подъехали к дому. Я уже открыл входную дверь, как раздался звук завизжавших тормозов за спиной. Я повернулся и увидел, как Лукиано выскочил из тойоты словно черт из шкатулки. Даже не успевшая полностью остановиться машина, а он уже был в паре метров от меня.

Я рывком потянулся к своему пистолету в кобуре на поясе, но не успел достать его. Мартинес опередил меня всего за долю секунды. Он совершил четыре удара, все попавшие прямо в живот. Несмотря на боль, я продолжал вытаскивать пистолет, но внезапно ощутил странную слабость. Мои ноги подкосились, и я рухнул лицом на крыльцо.

Лукиано приближался к Кирсти, крича:

— Я тебя же предупреждал! Я, черт возьми, тебя предупреждал!

Наконец-то мне удалось достать свой "беретту". Кирсти отступала по коридору спиной вперед, а Мартинес продолжал наступать на нее, размахивая руками.

Перед глазами начали мелькать темные пятна. Лежа и приложив все последние силы, я направил ствол противнику в спину и нажал на курок. В этот самый момент все стало темным.

* * *

Очнулся я уже в медицинской палате. Лежал под капельницей. Повернув голову, заметил женщину, которая дремала в кресле рядом со мной. Протерев глаза для освобождения от мутного зрения, узнал Линнет Додсон, свою мать. Все это показалось мне таким знакомым.

— Мама... А где... Кирсти...

Мама подскочила:

— Господи! Марк! Ты очнулся!...

Теперь я начал чувствовать, боль. В животе, внутри, медленно разгорался небольшой костерок. Твою мать.

— Мама... Где... Кирсти... - настаивал я.

— Она здесь, в коридоре сидит. Это снова "Маршалл Медикал", сынок.

И на мой вопросительный взгляд ответила:

— С ней всё в порядке.

Боль в животе стала просто невыносимой. И я снова провалился в спасительное беспамятство.

Второй раз очнулся с достаточно ясной головой. Боли не чувствовал. Была некоторая заторможенность, но это вернее всего от обезболивающего.

Лежал с закрытыми глазами долго. Пока не начался обход.

Это был тот же доктор, который лечил меня прошлый раз. Он посмотрел в папочку, потом достал авторучку-фонарик и посветил зачем-то мне в глаза. Спрятал инструмент и укорил:

— Что-то, Марк, ты к нам зачастил.

— Да вот, Фреди, обстоятельства постоянно не в мою пользу.

— В общем так... Ты знаешь, что произошло?... Мда. Не знаешь... Тебя четыре раза ударили в живот отвёрткой. Удачно, что парамедики быстро среагировали, и доставила тебя ко мне без перитонита. Тебе повезло.

— Видимо не очень...

— Отчего же... Я тебя отлично заштопал. Разрывы кишечника зарастут через пару недель. Даже резекция не понадобилась. Так что - всё весьма неплохо. Четыре дня придется воздержаться от пищи.

— Фред, ты случайно не в курсе, что с нападавшим на меня человеком?

Фред вздохнул:

— Случайно в курсе. Его привезли ко мне, но он не выжил. Ты сначала прострелил ему правое лёгкое, Пуля экспансивная. Разорвала крупную артерию, мужчина захлебнулся бы кровью. Но потом ты попал в позвоночник. Пятый позвонок грудного кифоза раздробил. Просто на куски.... Две раны не совместимые с жизнедеятельностью.

— Две? Так точно - две?

Разинский засмеялся:

— Марк, ты сомневаешься в моих арифметических способностях?

— Нет-нет. Всё в порядке, Фред. Всё в порядке.

После полудня пришли мама и папа, Кирстин и Лилиан, и даже Гвен - моя бывшая свекровь.

Отец подошел, погладил меня по голове, как ребенка, и сказал:

— Сынок, я горжусь тобой. Я знал - всё будет хорошо. С тобой всё будет хорошо. Извини, я ухожу. Мне нужно на работу.

Неугомонный старик. Думаю, он так и умрет преподавая на кафедре.

Меня тревожил только один вопрос: - Как Лукиано узнал, где мы живем? Как?

Я спросил:

— Кирстин, а ты случайно не знаешь, кто ему дал наш адрес?

— Знаю,- опустила глаза жена.

Я поднял бровь вопросительно. Кирстин запнулась:

— Мартинес приехал к маме...

— И твоя мама дала ему наш адрес?! - возмутился я.

— Нет. Она позвонила мне и передала ему трубку.

Я ждал. Кирстин начала говорить быстрее:

— Марк, он просил деньги. Он просил десять тысяч. Он хотел уехать в Мексику. У меня есть на счете двенадцать. Я хотела их ему отдать. Он обещал уехать и больше никогда не появляться в моей жизни. Вот...

Я сжал губы от горечи.

— И ты дала ему адрес?

— Да,- прошептала жена.

— А со мной посоветоваться? Нет? Не судьба?

Кирстин молчала печально.

— Тогда вопрос... Ты рассказывала кому-нибудь эту свою романтическую историю?

— Нет, Марк, никому.

— Тогда замолчи. Поняла? Замолчи, потому что ты хотела стать соучастницей преступления. Ты задумала помочь беглому преступнику. Ты меня понимаешь?

Кирстин смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Я повысил голос:

— Кирс! Ты меня услышала?!

— Да, дорогой. Я понимаю. Никому не скажу.

Я обратил взгляд на Лилиан. Она подняла руки вверх:

— Дорогой, я никому не расскажу. Я же... Марк, Кирсти - моя подруга. Не волнуйся. Я ее не предам.

Все замолчали в тяжелом молчании. И я тоже помолчал немного, а потом улыбнулся:

— Моя первая жена после четырнадцати лет брака попыталась меня уничтожить. Вторая попыталась убить меня через четыре месяца после свадьбы. Следующая сделает это прямо перед алтарем.

— Какая "следующая"? – перепуганно спросила жена. – Марк, нет нужды говорить о какой-то "следующей".

Она бросилась ко мне, но Лилиан крепко схватила её за руку.

— Отпусти его! – оттягивала Кирс руку.

— Тебе хочется, чтобы его швы разошлись? – строго спросила Лили.

Жена остановилась.

— Марк, будь осторожен. Я ничего...

Она подошла к кровати, взяла мою руку и прижала ее к своей щеке.

— Марк, – шептала она, – выздоравливай. Если ты что-то захочешь, просто скажи...

— Я устал. Я хочу, чтобы вы ушли и дали мне покойно умереть.

Действительно, я устал.

Все послушали и вышли из палаты. Все, кроме мамы. Она сидела в кресле и с вопросительным взглядом посмотрела на меня, а я ответил:

— Спасибо, мама. Благодарю тебя за то, что осталась.