Стрельба в Милосердном Господе нашем. Часть 5/6

Глава 8: Все сказано

Когда в начале января я вернулся на рабочее место, отец Михалес поделился со мной своими планами относительно новой должности.

– Руководство одобрило создание нового офиса, а не просто назначение на должность. Вам будет предложена руководящая позиция. Кроме того, у вас будет секретарь, который будет следить за актуальностью всех стенограмм и обеспечивать полное освещение других достижений...

Он подробно изложил свое видение моей работы, выслушал мое мнение и оценил необходимость найма дополнительных сотрудников. У него была целая книга планов с предложениями по каждому пункту, которые он рассматривал как спорные. Это была брошюра, которую он представил на заседании правления.

– Я воспользовался вашими отчетами и идеями прошлого года, – сказал он, – и адаптировал контрактную систему из Good Sam в Миннеаполисе, где я работал раньше...

Он хотел узнать больше о программе Кливленда, и я рассказал о новых базах данных, профессиональных организациях и контрактах. Он предложил мне посетить все крупные больницы в этом районе и изучить их работу.

Совет директоров создал комитет, который будет следить за нашей работой и предоставлять консультации. Они разработали план работы на основе брошюры от Михалеса и своего собственного опыта (несколько членов совета были также членами правления других больниц, а доктор Йохансен уже управлял аналогичной программой в службе подбора врачей). Они хотели встретиться со мной.

Мне это очень поразило. Кабинет. Помощник, возможно, еще один скоро. Ответственность за других.

– Вам предоставляется возможность выбрать себе помощника или секретаря, либо из нашего текущего персонала с их согласия, либо привлечь нового сотрудника. Решение остается за вами. Я хотел бы ознакомиться с описанием работы, которое вы составите, прежде чем мы опубликуем вакансию. Ваш новый рабочий кабинет находится над главным входом и вам будет предложена должность заместителя главы администрации по профессиональным полномочиям. Вы будете подчиняться мне и работать с начальниками отделов. Они одобрили ваше назначение, так как понимают, что при расширении больницы многие проскальзывают сквозь трещины не из-за невозможности сохранить лицензию, а из-за чувства того, что они всего лишь ступенька на лестнице успеха. Они обещали оказывать помощь и не обижаться на любые вопросы со стороны вашей стороны. То же самое относится и к цвету стен.

Он улыбнулся, давая понять, что начальники отделов не будут обижаться, если я задам непоследовательный или наивный вопрос.

Мне пришлось принять много изменений. Я больше не отвечал за других с тех пор, как служил в морской пехоте. Меня интересовало, не связано ли все это с стрельбой.

– Отец, повысили меня из-за смертей?

Он задумался, опустившись в кресло. Этот вопрос был для него серьезным и затрагивал глубину наших ценностей. Он сложил пальцы рук и посмотрел на них, а затем на меня.

– Впервые я говорил о необходимости изменений в этой области в апреле прошлого года, два месяца до сегодняшнего дня. Я упоминал о том, что вы были подходящим кандидатом для этой должности, но ваше резюме имело некоторые слабые стороны, если быть откровенным, большая часть из которых связана с вашим возрастом. Вам почти тридцать лет. Вы будете иметь дело с врачами старше семидесяти. Увереными в себе. Критичными. Обвиняющими. Ваша работа была хорошей, но у вас только бакалаврская степень, что для некоторых из этих людей делает вас менее компетентным. Когда мы обсуждали эту должность, мы пришли к выводу, что вы будете отлично работать в офисе, но еще не готовы руководить им.

– После этого произошла стрельба. Затем раскрылся тот, кто устранял убийц, и самое главное – никто не видел вас по телевизору, не слышал по радио и не было интервью в новостных журналах. В руководстве оценили вас выше. На этом этапе я объявил, что отправляю вас в программу в Кливленде и сохраняю вашу зарплату здесь. Они согласились. Они знают, что вы не застенчивы и непритворны, но доброжелательны и никогда не говорите плохих слов о других людях. Они знают, что вам предлагали рассказать свою историю, иногда даже за деньги. Их мнение о вас изменилось.

– Эта должность вам принесла не само убийство, а то, как вы справились с ним. Вам начали доверять. На последнем собрании все единогласно проголосовали за создание этой должности и вашего назначения на нее как можно скорее. Я приказал отремонтировать офис; я хочу, чтобы для врачей было сложно вас избегать, как это часто бывает, когда речь идет о продлении сертификатов, поэтому ваш офис будет находиться впереди, рядом с центром.

– Я очень рад, отец. Но мне понадобятся советы...

– Я здесь. Даже Фил может дать вам немного. Может помочь наблюдательный комитет, доктор Йохансен и каждый начальник отдела. Все знакомы с вами. Они могут быть амбициозными и умелыми манипуляторами... так что ваше предполагаемое смирение может помочь. Сомневаюсь, что они осознают это, и не характерно для них глубоко размышлять о характере администратора, – он улыбнулся.

– Теперь я нервничаю. Спасибо, сэр. Я буду...

Он перебил меня.

– Разве вы не хотите узнать о своей зарплате? – Он задумался. – Могу точно сказать, что вас НЕ поймут. – Он назвал число, и я понял, что у меня есть будущее в компании Скай-Грей.

Я отправился в свой новый офис, который выглядел разоренным. Везде был строительный беспорядок. Работники на стройке смотрели на меня так, будто я вторгся на их территорию, поэтому я быстро переместился в другую часть здания.

***

Поздно вечером мне позвонил кто-то и сразу же разрушил доверие отца Майкла ко мне. Я согласился на проведение интервью.

– Алло?

– Я пытаюсь связаться с Джоном Баком, – произнес незнакомый голос. Голос был мужским, молодым и знакомым.

– Это я.

Я не люблю разговаривать по телефону. По моему мнению, это полезно только для назначения встреч и завоевания сердец женщин, но в остальном не приносит особой пользы обществу.

– Это – Тони Спаньоль, мистер Бак. Я – тот парень...

– Тони! Какая неожиданность услышать тебя. Откуда ты узнал мой номер?

– Я позвонил в больницу и меня соединили с отцом Майклом. Он сказал, что вы не будете возражать. В любом случае, мистер Бак, у меня к вам просьба. У меня есть подруга, она работает в школьной газете. Она сказала, что интервью с вами было бы большой сенсацией, так как вы еще никому не давали. У нее уже есть интервью со мной и с моей мамой, но мы уже дали около двенадцати; однажды я даже попал на CNN.

Он был впечатлен этим. Я понимал, какое значение он должен придать этому после того, как чуть не погиб во время бойни.

Он продолжил:

– Поэтому она просит меня спросить у вас: не дадите ли вы ей интервью.

Навредит ли это кому-то, если школьный репортер возьмет свое первое интервью? На тот момент у меня уже не было никаких запросов. Было достаточно взрывов и угроз для того, чтобы «Милосердный Господь» стал информационным бюллетенем для тех, кто не потерял никого и никого не знал, кто не был ранен или поврежден.

– Передай ей мой номер и скажи, чтобы она связалась со мной, – сообщил я без участия.

– Когда бы вы хотели, чтобы она позвонила? – поинтересовался он.

– В любое время. Скажи ей, что сейчас будет хорошо, – ответил я с улыбкой. – Рад был услышать тебя, Тони. Передай привет Мэрилин и Кэлу.

– Конечно, мистер Бак. До свидания.

Я услышал его шепот, когда он положил трубку. Он должен был просто передать ей звонок. И он это сделал: ее звонок раздался немедленно и с того же номера. Мне это доставляло удовольствие.

– Алло.

– Мистер Бак? Здравствуйте, это Сьюзан Даггерс. Я – журналистка газеты «Кларк» средней школы. Я надеюсь на возможность взять у вас интервью о стрельбе в больнице «Милосердный Господь». Не могли бы вы рассмотреть такую возможность?

– Вы опытный журналист, мисс Даггерс? – спросил я.

– Я только учусь. Мне кажется, что у меня есть несколько хороших рассказов о преступлениях, совершенных вокруг школы, и о детях, попавших в беду. Хотя мой руководитель отказался печатать статью о бандитских избиениях. В своих возможностях я стремлюсь к правде.

– Это будет статья о произошедшем или комментарий? – поинтересовался я.

– О произошедшем. Я прочитала несколько полицейских интервью с вами, но они казались мне запутанными.

– Ты их прочитала, да? – значит, ребенок действительно поработал до того, как я согласился на интервью. – Им приходилось опрашивать меня частями несколько раз, поэтому их отчеты могут показаться непоследовательными, – объяснил я. – Ты можешь провести интервью со мной. Приезжай в больницу? Я покажу тебе места и расскажу, что происходило.

На другом конце я ощутил радость. Вероятно, она считает, что это – ее большой успех. Я улыбнулся. Снова стать подростком...

– Можно я приду в субботу? Так я не пропущу занятия. Лучше всего утром, поздно вечером у меня баскетбольный матч.

– Как насчет девяти утра? Можешь взять с собой фотоаппарат, если хочешь. Никаких моих фотографий. Но можешь записывать звук.

– Замечательно!!! Отлично!!! Большое спасибо, мистер Бак. В субботу в девять. Я буду.

Мы положили трубку на место. Я уже и забыл этот энтузиазм молодости.

***

В субботу она пришла вовремя. Я увидел, как она вошла в холл, направилась прямо к информационной стойке и попросила вызвать меня. После стольких месяцев вернулась Джоди и заметила, что я приближаюсь.

– Вы, должно быть, журналист, Сьюзан Даггерс, – сказал я девочке. Это была высокая афроамериканка с кудрявыми волосами. Она была одета в темный деловой костюм, низкие каблуки и имела при себе блокнот и маленький диктофон. Джоди могла слышать каждое слово.

Сьюзан повернулась и улыбнулась мне.

– Вы выглядите точно так же, как на фотографии, – сказала она.

– Я избегаю фотографов, но некоторые из них меня запечатлели, так что я даже не знаю о каком изображении вы говорите. Не хотите ли поговорить со мной в моем кабинете? А еще лучше, я проведу вас по больнице, покажу, где, что и как происходило. Вы можете делать фотографии, но я предпочел бы не быть запечатленным на них. Может появиться безумный человек, который захочет отомстить или прославиться. Я хочу минимизировать количество своих фотографий. Хорошо?

Она выразила свое недовольство фотографией следующим образом:

– Мне немного не понравилась ваша фотография, но я понимаю, что вы защищаете себя. Так, где все это произошло?

– Похоже, здесь же. – Я бросил взгляд на Джоди. – Вы давали какие-нибудь интервью?

Она ответила:

– Меня упоминали в некоторых историях, но только одной строкой. Я думала, вы не даёте интервью?

– Только тогда, когда уверен, что это хорошее дело.

Джоди улыбнулась и кивнула.

Сьюзан вмешалась:

– Вы участвовали в перестрелке, мэм?

Джоди:

– Мне пришлось потерять часть селезёнки из-за ранения живота.

Сьюзан остановилась на мгновение, похоже, от удивления.

– Здесь было замешано много людей, и кое-кто до сих пор скорбит. Нам нужно быть осторожными, – объяснил я. Она кивнула. – Стрелки проникли туда и начали стрелять во всех подряд, Джоди была одной из первых жертв.

Я показал ей места, где произошла стрельба, и где я находился. Рассказал о своих действиях: как я направил врачей в класс, как нашёл Томми с пистолетом и патронами, как шёл за телами в кафетерий. Она сделала фотографии разных мест, особенно комнаты ожидания, где несколько человек получили ранения или погибли. Я подробно описал то, что видел и делал в кафетерии.

– Вот здесь стоял Тони, – указал я, – а один из убийц держал левую руку на его шее, а винтовка была направлена как будто на охранников в другом конце зала. Миссис Спаньоль была здесь, – я снова указал пальцем, – и ее парень обнял ее левой рукой за шею, а правой держал пистолет направленный к ее виску. Его винтовка лежала на полу; возможно она заедала или он должен был перезарядиться, но не успел перед появлением охранников.

– Отсюда я сделал сигнал охранникам, шагнул вперед и выстрелил в парня миссис Спаньоль, отобрав у него пистолет. Пуля проникла сквозь его череп и ранила меня в руку, – сообщил я, поднимая руку, – а затем приблизился к парню Тони и выстрелил в него. Он пристально смотрел на меня, и я выстрелил ему под глазом. Оба они упали, Тони и его мать не пострадали, и все закончилось.

Я продемонстрировал ей свою правую ладонь со зловещим шрамом.

– Впечатляюще, – откликнулась она. – Я читала о том, что вы служили в морской пехоте. Это помогло вам в этой ситуации?

– Морпехи научили меня анализировать обстановку и принимать решения. Как только я понял, что есть возможность положительно повлиять на ситуацию и у меня появился хороший шанс спасти людей и самому остаться живым, я начал действовать. Думаю, что я был всего лишь несколько секунд позади убийц, прежде чем открыл огонь по ним. Все произошло очень быстро. К счастью, они находились в затруднительном положении из-за заложников и охраны.

– Что случилось с парнем, у которого вы отобрали пистолет?

– Он уже... исчез. Я наткнулся на Джоди. Она была ранена и лежала прямо там, где вы ее видели – расстроенная, боясь, что может умереть. Помню, я сказал: "Надеюсь, что нет" или что-то в этом роде. Она подумала, что речь шла только о двух парнях.

– Вы были женаты на момент происшествия?

– Да. Сейчас мы разведены. Это случилось вскоре после стрельбы.

– Она почувствовала облегчение, узнав, что ваши ранения не были серьезными?

– Полагаю, да. Она подумала, что я – плохой стрелок из-за того, что ранил себя в руку. Мне тоже нравится такая точка зрения.

– Есть ли связь между этим инцидентом и вашим разводом? – поинтересовалась она.

Ого! Неужели ей всего пятнадцать лет?

– Ты потенциальный талант в области журналистики, Сьюзан, – произнес я и глубоко вздохнул. – Да, это открыло нам обоим глаза на то, что мы не должны продолжать наше супружество. Это было крайне тревожным. Самый мрачный период в моей жизни, как в больнице, так и дома.

– Почему вы до сих пор не даете интервью? – спросила она.

– Потому что они только подпитывают его. Один убийца вдохновляет другого. Убийства повсюду, резня, джихад... Это самое страшное время в моей жизни. Оно унесло столько жизней. Я не хочу возвращаться к этому. Я рассказываю это вам только потому, что хочу, чтобы все это закончилось.

Сьюзан была очень заинтригована. Мы купили немного мороженого из автомата в кафетерии и сидели там, обсуждая тот день, о тех людях, которые умерли и прожили свою жизнь тогда. Потом она спросила, изменилось ли мое отношение к жизни.

– Да, также как и все остальное. Люди думают, что я справился с этим тяжелым периодом хорошо. Хорошо потому, что многое могло пойти не так и даже хуже. Иногда у меня бывают кошмары, но они не связаны с тем, как все могло бы быть. Я уверен, что делаю что-то полезное и это дает мне душевный покой.

Прошло два часа. Ее мать должна была забрать ее.

– У тебя баскетбольный матч?

– Да, мы играем против "Спасителя" здесь, в Скай-Грей. В четыре часа.

– Может быть, я успею. Моя подруга училась в "Спасителе". Я бы хотел получить копию газеты и прочитать ваше интервью. Это возможно?

– Я отправлю вам газету или просто захожу сюда. Я часто прохожу мимо этого места. Моя мама работает на соседней улице. Она адвокат. Газета должна выйти в пятницу. А вот и моя мама, – сказала она, вставая. Я тоже встал. Ее мама была такой же высокой и элегантной, как и она сама. Прекрасная женщина, одетая очень профессионально. Возможно, она служит образцом для своей дочери.

– Мистер Бак, мы почти закончили. Я – Джон Бак, – сказал я, пожимая руку. Она ответила широкой улыбкой.

– Моя дочь считает, что иметь интервью с вами – большой успех, мистер Бак.

– Она уговорила меня; сказала, что для Тони я готов на все и заставила его позвонить.

Она облегченно засмеялась.

– Тони влюблен в нее.

Я улыбнулся и посмотрел на Сьюзан.

– Значит, мы знаем, что у него есть здравый смысл.

Обе они улыбнулись и вскоре мы прощались.

Я предупредил отца Майка о нашем интервью. Он подумал, что это – лучший способ привлечь внимание к моей части истории и рассмеялся:

– Школьная газета? Газета Тони? Отличный выбор!

Я позвонил Марии и спросил ее, не хотела бы она посмотреть баскетбольный матч в своей старой школе. Она ответила: "Нет", может быть "ну нет", или скорее "хорошо". Так что, немного раньше четырех мы заняли места на трибунах, чтобы посмотреть матч между "Милосердным Спасителем" и "Джорджем Роджерсом Кларком". В эту субботу трибуны были заполнены болельщиками из обеих школ. Мы поддерживали "Милосердного Спасителя", но миссис Даггерс заметила меня и помахала рукой. Мария увидела несколько знакомых и поздоровалась с ними. Мы нашли свои места, и я указал Марии на Сьюзан.

– Она такая высокая.

– Да. Ты играла в баскетбол?

– Играла, пока не поняла, что это – игра для высоких девушек. Женщины в нашей семье всегда были низкого роста, поэтому нас подбадривали играть в другие игры, такие как софтбол, футбол или лакросс. Но не волейбол и баскетбол.

– Я был третьим игроком в хардболе. Не особо талантливым, но умел бить и мог хорошо бросать на первую базу. В баскетболе в старших классах я часто сидел на скамейке запасных.

Мария улыбнулась так, как улыбаются все женщины, понимая, что мужчина каждым своим действием хочет произвести на них впечатление – будь то бросок мяча, открытие банки или починка машины.

– Это правда! – подтвердил я.

Мария улыбнулась в ответ.

Весело было на игре. Сьюзан оказалась отличной нападающей. Она забила гол со штрафного защитника Кларка. Мария поддерживала свою школу и я старался не слишком радоваться победе Сьюзан. Когда ты знаешь только одного ребенка на поле, твое сердце принадлежит только ему. После матча мы с Марией познакомились с несколькими ее знакомыми, а я представил ей маму Сьюзан. Это происходило в перерыве между сменой формы и уборкой вещей.

Мне кажется, Марии понравилось вернуться в свою старую школу. Она была немного напряжена, но встреча со старыми друзьями придала ей энергии. Она смеялась, шутила и громко реагировала на все удачные и неудачные моменты игры. Тихая и замкнутая Мария превратилась в ярость из-за блокировки или штрафных очков! Я наблюдал за ней, видел, как ее лицо покраснело, как она требовала справедливости и оказывала протест на поле. Я почувствовал жалость к судье. Когда мы сели, Мария ударила меня по плечу, заметив мою улыбку.

В этот момент я увидел ту Марию, которой она была всегда – ту женщину, что спускалась по лестнице своего дома и не давала мне уходить. И опять же – впечатление.

Интервью с Сьюзан вышло в пятницу. Вечером того же дня я нашел газету со статьей в своем почтовом ящике на работе. Заголовок гласил: "Герой из нашего "Милосердного Господа" больницы". Об этом говорили на разных каналах – Fox, CNN и MSNBC. "Герой" со странным написанием стал моим псевдонимом, и поэтому я улыбнулся и покачал головой: ребенок из школьной газеты придумал мне это прозвище. Его интервью было показано на нескольких каналах – Fox и MSNBC – и он сказал: "Он не хочет, чтобы все это стало причиной еще большей трагедии. Это был самый худший день в его жизни". Сьюзан получила свою славу по-своему. Ей повезло.

Среди всех рассказов о мне, из всех материалов, где меня упоминали и показывали на разных телепередачах, именно интервью Сьюзан Даггерс стало причиной активности одного скрытого члена IWC. Он заметил его на CNN и запечатлел, что позднее обнаружила Национальная служба безопасности. Он не спешил, но знал, что хочет сделать, и намеревался выполнить свое задание с "Неверным Спасителем". У него была работа, никто не знал о его статусе "нелегала", и он только что через Интернет связался со старым другом в строжайшей конфиденциальности. Этот друг не являлся членом IWC, но слухи о нем распространились. Ясин до сих пор находился на свободе в Америке.

Филу заинтриговал двусмысленный смысл, который в конце концов прикрепился ко мне после того, как одна школьница дала мне прозвище. Он живет с "спасителем нашего милосердного Господа".

***

В марте мне позвонила Карен Энн. Она звучала делово и холодно как в голосе, так и в своих словах. Мы обсудили цену на дом и другие сопутствующие вопросы. Дом был небольшим, с протекающей крышей и недорогим строительством. Мне показалось, что запрашиваемая цена была завышена, но она настояла сохранить эту цену. Я упомянул о детях, но она сказала, что не хочет видеть их рядом с человеком, который ведет аморальный образ жизни. Она сказала:

- Я не хочу, чтобы мои дети были в окружении людей, которые свободно выставляют на показ свой аморальный образ жизни, живя без брака.

Да, она именно так сказала: женщина с двумя детьми от другого мужчины, которая сама замужем за одним и живет со вторым.

Я почти не удержался от смеха.

- Карен Энн, мы не живем вместе со Марией. Никогда не жили. У нас серьезные отношения, но нет, мы не живем вместе, - сказал я. - Ты предположила и мы это допустили. Прошу прощения.

Карен Энн замолчала. Мне было интересно, почему она не проявляет негодования и не сопротивляется.

Наконец, она сказала:

– Джон, я хотела бы улучшить наши отношения. Спокойной ночи, – и повесила трубку.

Глава 9: Сила привязанности

Иногда я встречался с Марией на церковной службе по пятницам или воскресеньям. Во время всего богослужения мы сидели вместе, после чего она причащалась, а потом мы шли завтракать в местный кафе или иногда заходили на ее работу. Мы держались за руки. Мария здоровалась с людьми, которых видела, но давно не общалась со своими старыми знакомыми. Мы разговаривали о ее лечении (которое проводилось по четвергам с 7 до 8), бейсболе, политике, религии, книгах и практически обо всем.

Она утверждала, что у нее естественные рыжие волосы. Я сказал ей, что она когда-нибудь должна будет это мне доказать.

Она на секунду задумалась, а потом щелкнула языком и сказала:

– Однажды я это сделаю.

Мое сердце забилось быстрее.

Но это было просто дружеское общение. Мы уже не подростки, и по мере того как недели перетекали в месяцы, я замечал разницу. Мы смотрели телевизор с ее родителями или гуляли на теннисном корте, наблюдая за игрой детей, или читали книги в одной комнате. Она навещала меня у родителей и иногда разговаривала с моей мамой, после чего звонила мне и приглашала на ужин к себе домой. Моя мама дважды ходила с ней за покупками на гаражные распродажи, а папа упоминал, что они вместе смотрели предсезонную игру "Редс". Я никогда не представлял, что моя подруга может так хорошо ладить с моими родителями.

Я общался с ними о Марии и ее проблемах, об ужасной трагедии, которая привела к ее болезни, о причинах ее замкнутости. Они замечали это в ней, однако, видели ее и со мной, и она казалась им нормальной. То, что она начала разговаривать с ними, давало им надежду. Они обсуждали отсутствие у нее диплома и ее работу на менее высокой должности – то же самое, о чем будущие родственники говорят. Они никогда не воспринимали это как критику, но теперь понимали, что последствия трагедии были долгосрочными.

– Она такая мягкая," – сказала мама.

Я избегал предположений. Мы виделись несколько раз в неделю, хотя не каждый день. Я любил ее, хотя после рождения Хэнли прошел только год после развода. Мы были вместе наедине и часто целовались, но мы контролировали свои страсти и избегали секса. Я все еще не знал многого о ней; она то жаждала секса, то открыто его избегала. Мы обсуждали это, но ей, казалось, требовалось разрешение. Я задумывался, не опасается ли она привлечь недовольство своих родителей. Позже я понял, что дело не в них. Она нуждалась в разрешении от самой себя.

***

В одно воскресенье, в начале апреля Мария пригласила меня на ужин. Они с ее матерью готовили, а отец жарил стейки на гриле. Я все еще не спешил в развитии этих отношений.

Я пришел на час раньше, чтобы посмотреть игру "Редс" по телевизору. Мистер Грей положил несколько стейков на гриль и присел смотреть игру и болтать.

Наконец я спросил:

– Как вы связаны с основателями Скай-Грей? Полагаю, через вас, мистер Грей?

Таким образом, стейкам пришлось подождать долгого и краткого рассказа о прошлом города. Я узнал о разведчике Грее и его жене Той, Кто Сияет, из Майами, об одном из Пис Грей - их ребенке, найденном на тропе разгромленной армии после поражения в битве при Вабаше. Он рассказал о том, как сын Писа, Скай Стивен Грей, открыл здесь автостоянку на дороге. Исходно она называлась "Стоянка Скай Грея", но в конечном итоге была сокращена до "Скай-Грей". Было также рассказано о смелых поступках двухсотлетней давности: о Безумном Энтони Уэйне, Павших Тимберсах и сделке в Грин-Вилле. Особое внимание уделено Мичикиникве - великому вождю Майами, стремившемуся к миру с белыми людьми. Они заключили временное перемирие с генералом Уэйном в фермерском домике. И этот домик до сих пор принадлежит Бену Грею.

Я сказал:

- Мой отец будет рад этой истории.

Стейки были хорошо приготовлены, но пирог с ревенем, испеченный Марией и ее матерью, оказался кислым и просто идеальным. Женщины выглядели разочарованными, в то время как мы, мужчины, думали, что все было отлично.

***

Как только наступила поздняя весна, мы стали опять проводить воскресные вечера на крыльце со священниками, наблюдая за закатом солнца, появлением луны или дождем. Иногда я часами сидел один и читал романы в темноте при помощи фонарика или подсветки электронной книги. У меня не было строго определенного времени начала работы - просто работа. Мне нравилось находиться на крыльце со священниками или с книгой.

Мне не хватало детей. Карен Энн сообщила мне о предложении по продаже дома, которое ей не понравилось. Она обдумывала его несколько часов и пришла к выводу, что цена слишком низкая. Меня заинтересовало, есть ли у нее другие мотивы. Пока она еще не полностью семьей, дом подходит ей по размеру. Коммунальные услуги недорогие, ипотека приемлемая, дом находится в хорошем районе на тихой улице с другими подобными домами, и она знакома со своими соседями. Дети могут играть на игровой площадке без выезда за пределы района, и возможно, она хочет сохранить это наследство для них. Я задумался, может быть она хочет остаться там как можно дольше до тех пор, пока не найдет нового мужа.

Однажды в воскресенье, в середине мая, я получил звонок от Марии. Это было необычно, так как она провела весь день с родителями на каком-то блошином рынке за городом после ранней мессы, и мы не виделись. Она просто хотела поговорить, сказала она. Мария спросила, чем я занимаюсь вечером в воскресенье, и я пригласил ее ко мне. Она пришла после ужина, около 7:30 вечера, когда ещё светло из-за продолжающегося лета. Я сидел на адирондакском кресле, а Майк и Фил уютно расположились на деревянных креслах-качалках. И тут по тротуару появилась эта очаровательная рыжеволосая девушка – Мария. У неё были руки на бедрах, шорты и светлая белая рубашка на пуговицах с короткими рукавами. На ней был потрясающий наряд.

– Так это же некий клуб для мужчин? – спросила она, сделав вид возмущения, говоря нормальным голосом. Позже я понял, что она была менее сдержанной, чем обычно. Видимо, её знакомство с Филом и мной и влияние католического священника на неё имели свои последствия. Майк для неё был новым лицом, хотя она не знала, кто он такой.

– Добро пожаловать, Мария, всегда рад тебя видеть, – приветствовал я.

Я поднялся из адирондакского кресла (не очень элегантно) и спустился по ступенькам к ней. О. Майк и о. Фил стояли рядом.

– Мария, это отец Михалес, главный исполнительный директор больницы. Майк, представляю тебе Марию Грей – мою девушку.

Они пожали друг другу руки, и я увидел блеск в глазах Майка.

– Очень приятно познакомиться с вами, юная леди. Фил и Джон рассказывали мне о вас. Рад наконец-то узнать вас лично, – сказал Майк.

– Это для меня большая честь, отец, – ответила Мария.

– Присаживайтесь, выбирайте место – адирондак или садовое кресло, – предложил я, держа её за руку. Когда она села на моё адирондакское кресло, Фил засмеялся, а Майк улыбнулся. Я показал видимость возмущения и занял садовое кресло рядом с ней. Ведь адирондак было удобным и позволяло наслаждаться видом женских ног в шортах. Нужно находить приятное в любой ситуации.

Я все еще держал ее за руку. Меня всегда привлекала близость вместе с рукой в руке.

И вот по воскресеньям Мария начала присоединяться к нам, радовалась и делится своими историями. Она знала много о прошлом своей семьи от отца, и я интересовался ею, а Филу и Майку нравилось погружаться в местную историю. Фил был из другого конца нашего края, и его первая встреча со Солнечной Рощей случилась после его прихода как священника, а Майк приехал из Индианы и оказался здесь после работы в различных католических больницах. Оба мужчины считали, что знание истории этого места - даже прошлых столетий - поможет им лучше понять людей и общение с ними в таком сообществе, как Солнечная Роща.

Оба предполагали, что название города somehow связано с климатом вокруг его основания; они не знали, что это фамилия человека. Они отметили, что это место казалось одержимым своей историей: Средняя школа Антония Уэйна, начальная школа Маленькая Черепаха, Солнечная Роща, средняя школа Джорджа Роджерса Кларка, Форт Уэйн, Форт Рекавери, Форт такой-то и такой-то. Даже Гамильтон и Гринвилл изначально были Форт-Гамильтон и Форт-Гринвилл. Мария всегда любила делиться своими знаниями.

За все эти месяцы она менялась. Становилась все увереннее в себе и своем окружении. Я снова влюблялся, но на этот раз не одиноко - я был уверен, осознанно уверен. Никакой спешки в отношениях. Я решил попробовать предложить ей выйти за меня замуж.

***

В следующее воскресенье, когда исполнился год после трагических событий, в СМИ появились большие материалы о стрельбе: что известно об этом случае и связь с другими террористическими происшествиями. Национальная безопасность провела "основательное" расследование и схватила участников заговора. Были опубликованы биографии двух лидеров Исламского Мирового Конгресса, а также призывы к более тщательной проверке международных туристов и статьи о природе исламистских убеждений.

По одному из докладов, представленных Национальной безопасностью, было обнаружено, что Ясин Талиб ознакомился с этими рассказами и видел их по телевизору; несколько из них он записал. Он работал в мотеле и пытался найти средства на следующий год обучения в колледже. Согласно данным «Хоумленд», он ощущал себя неудачником в жизни. Ему приходили мысли о возвращении домой, но ему казалось, что его там будут рассматривать таким же неудачником, каким он считал себя. В то время его брат строил большие планы и хотя надеялся на большее, он умер героической смертью. Ясин написал в одном из своих последних электронных писем в начале следующего года: «Убит "Спасителем нашего милосердного Господа"», – этот христианский аллюзия была для него унижением. Ясин сам был человеком без определенного пути. Один из аналитиков «Хоумленд» полагал, что он пытался найти выход из своего положения.

***

В четверг вечером, в июне Мария предложила мне сопроводить ее на терапевтическую сессию. Ее терапевт предложила мне присутствовать на ней. Я решил, что это означает, что я становлюсь значимым для Марии, и познакомился с доктором Кэрри Морган. Ей было около пятидесяти лет, она была высокого роста и крепкого сложения. У нее были улыбка и глаза, которые свидетельствовали о ее сообразительности.

– Мистер Бак, я рада видеть вас здесь, – сказала доктор Кэрри.

– Для меня Мария очень важна. Я буду приходить, когда она или вы попросите меня об этом, – ответил я.

– Рассказала ли вам Мария о своих чувствах?

– Да. Мы начали обсуждать брак. Мой последний брак развалился в августе прошлого года, а вскоре после этого я познакомился с Марией, – сообщил я.

Мария выразила свою мысль:

– Джон встретился с моими родителями, а я – с его.

– Хорошо, – ответила Кэрри. – Мария дала мне разрешение обсуждать все аспекты ее проблемы с вами, верно, Мария?

Улыбнувшись, Мария подтвердила:

– Конечно.

– Хорошо, Джон, позвольте задать вам вопрос. Какие поведенческие черты у Марии вы замечаете, которые указывают на ее проблему? Эта проблема уже беспокоит нас почти десять лет.

– В некоторых ситуациях она кажется хрупкой и неуверенной в себе. Она испытывает легкий страх перед темнотой, большими группами незнакомцев и отдельными людьми. Ей тяжело подходить к незнакомцам и звонить по телефону. Когда она звонит кому-то, она выглядит очень растерянной, как будто нужно собрать всю свою силу воли. В начале разговора она говорит очень тихо, и ее сложно услышать. Но по мере продолжения разговора она становится громче. Я знаю несколько женщин и некоторых мужчин, которые похожи на Марию. Я видел таких людей в больнице и даже среди врачей. Они имеют все эти характеристики.

– Значит, вы полагаете, что ее состояние можно контролировать?

– Да, совершенно верно. Она заставляет себя делать то, что нужно или то, что она действительно хочет. Она более спокойна в присутствии священников; я видел, как она без колебаний открыто и дружелюбно встречалась с моим начальником. Я представляю ее в роли моей жены – как матери наших детей, которая справляется с их поведением. И со мной.

Было странно произносить эти слова вслух, когда Мария была рядом со мной – это женщина, с которой я только что познакомился.

– Ну а ты, Мария? Как ты относишься к этому описанию?

Мария сидела на диване рядом со мной, держа мою левую руку между своими.

– После Джона я стала более открытой, но всегда ищу его поддержку. Например, сегодня перед этой встречей я чувствую легкую нервозность, поэтому не отпускаю его руку, – сказала она с улыбкой.

– Я это заметила, – ответила Кэрри. – В этом нет ничего необычного. В таких случаях совершенно естественно искать утешения у того, кого любишь или кто может быть защитником. Я тоже держусь за руку своего мужа.

Мария продолжила:

– Больше я не думаю о том, чтобы убежать в магазин. Мне опять нравится церковь и я готова вступить в совет или что-то подобное. Независимо от того, делает Джон что-то для церкви или нет. Он не верит... Я думаю о будущем. Дети, которых я хотела бы иметь, уже не кажутся такими далекими. Брак, похоже, может состояться в будущем. Но есть много вещей, которые я могу сделать не так...

Она на мгновение замолчала. Она была потрясена. В ее мыслях рождение ребенка и его воспитание в семье были целью, символом успеха в жизни. Я подумал о ее родителях, и это легко понять.

Кэрри улыбнулась и спросила:

– Как ты относишься к Брэндону? Брендон – это тот парень, что напал на тебя, – пояснила она мне.

– Я его ненавидела, но сейчас все по-другому. Думаю, если бы я увидела его в магазине, то просто пошла бы в другую сторону. Раньше я думала, что у меня может произойти припадок или я потеряю контроль, – сказала она. В этот момент она не двигалась, ее глаза выражали спокойствие, а одна из ее рук сжимала мою сильно.

– Как бы ты справилась со сложной ситуацией с ребенком, если бы Джона не было рядом? Смогла бы ты самостоятельно справиться?

Мария молчала, не высказывая своих страхов и сомнений. Она опасалась, что ее действия могут привести к негативным последствиям. Моя рука была крепко сжата ею, показывая, что она воображает различные сложные ситуации, с которыми каждый может столкнуться: возгорание на сковороде или ребенок, забравшийся на дерево. Она боялась несправиться, принять неправильное решение и не суметь защитить своего ребенка. Больше всего она опасалась того, что все пойдет не так и она будет беспомощной.

Кэрри успокоительно произнесла:

– Я абсолютно уверена, что ты сделаешь все возможное и примешь лучшее решение в данном случае. В этом нет ничего особенного - каждый из нас так поступает.

Мне вспомнился фильм, где одна мать спросила своего спортсмена-отца: "Сколько из этих бейсболистов испытывают страх потерять любовь отцов при каждом матче?". И он ответил: "ВСЕ".

Я сказал:

– Я всегда буду любить тебя, независимо от твоего выбора в любой ситуации. Будь то для наших или чужих детей, не имеет значения, как все обернется, потому что я знаю, что у тебя большое сердце.

Она продолжала держать обе мои руки в своих, а Кэрри смотрела на нас.

Мы разговаривали о нападении в больнице и о моих пятнадцати минутах славы. За все эти годы терапии Кэрри стала Марии другом и хорошо знала ее личность, принципы, характер и страхи. Наш разговор был не парной терапией - он был о Марии и ее внутреннем мире.

Кэрри продолжила:

– Помнишь, сколько времени у нас ушло, чтобы заставить тебя начать бегать самостоятельно и найти работу? У тебя появилось много новых друзей, ты встретила мужчину и полюбила его. Теперь ты ходишь в кино и церковь, становишься все более самостоятельной и строишь свои планы. Многие из этих изменений произошли, чтобы радовать тебя или потому, что она хочет быть с тобой так сильно.

Кэрри пристально посмотрела на Марию.

– Были ли у вас с ней интимные отношения? – спросила Кэрри. Она смотрела Марии прямо в глаза, словно ответ был очень важен.

Мария недовольно ответила:

– Если мы займемся интимными делами и решим, что тебе нужно знать, мы сообщим тебе. Если мы собрались здесь для обсуждения каких-то проблем, связанных с интимной жизнью, то мы бы об этом говорили.

Кэрри колебалась, а потом улыбнулась, и я понял, почему она задала этот вопрос. Она очень хорошо знала Марию. На лице Марии исчезло возмущение при виде моей улыбки.

– Она напоминает мне некоторых женщин-морпехов, которых я помню, – сказал я. – Ты кажешься ее хорошо знающей, доктор.

С улыбкой Кэрри добавила:

– У нее четкие представления о правильном поведении, о том, как люди должны общаться и что является личным, а что подлежит комментариям. Это то, что делает ее такой строгой к себе. Думаю, Мария, мы можем уменьшить наши встречи до одного раза в месяц и через несколько месяцев прекратить их полностью. Ты готова? Конечно, ты всегда можешь позвонить мне и назначить дополнительную встречу, если захочешь, а я буду звонить, чтобы узнать о твоих делах. Как тебе такое предложение?

Мария удивилась, но вскоре поняла. Кэрри приняла ее возмущение как проявление сильного характера.

– Хорошо. Прекрасно. Ты уверена?

Кэрри только улыбалась и кивала. Мария глубоко вздохнула, будто этот момент должен был наступить рано или поздно, и вот он наступил.

– Что я буду делать по четвергам вечером? – спросила она.

– Ты придумаешь что-нибудь. Займись софтболом, вступи в хор, поработай в столовой. Все будет в порядке.

Они обе ощутили радость от того, что долгая борьба наконец принесла свои результаты.

Я поднялся вверх.

– Было приятно познакомиться с вами, доктор.

Мария обняла Кэрри, затем они тихо и с улыбками обсудили что-то между собой, возможно, о мне, и мы ушли.