Адвокат обвинения

Я находился в небольшой комнате для допросов в местном полицейском участке, который находился в среднем городе Среднего Запада. Вместе со мной был мой близкий друг и юрист, Ральф Бостон. Он шептал мне уже второй раз за последние пять минут:

– Лукас, я настоятельно рекомендую тебе не говорить ничего; просто воспользуйся своим правом на адвоката.

***

Меня зовут Лукас Уортингтон. Это имя звучит респектабельно (особенно если добавить к нему мое изысканное и никогда неиспользуемое второе имя "Рокфеллер"), потому что мои родители очень состоятельные. Я тоже богат, но не благодаря им. Я сам заработал свои деньги, работая экспертом в сфере интернет-технологий, так что уже к двадцати девяти годам я имел состояние более 50 000 000 долларов.

Однако я не принадлежу к высшему классу – я обычный парень, которому случайно выпала удача. Я люблю пиво, играю в баскетбол, хожу на бейсбольные матчи, иногда попадаю в драки и провожу около сорока часов в неделю на волонтерской работе, преимущественно в благотворительном фонде, который я создал для помощи малообеспеченным детям из бедных районов моего города.

Меня собираются допрашивать два полицейских следователя по поводу преступления – убийства моей красивой, но неверной жены Эшли и ее любовника Брэда Сидли. Произошло это несколько ночей назад в квартире Сидли.

Я не особенно расстроен этим происшествием, так как вскоре после нашего брака Эшли превратилась в золотоискательницу-изменщицу, и я уже собирался подать на развод по обвинению в измене. Что касается Брэда Сидли, он был просто отвратительным типом, которому я пару раз дал по зубам не из-за Эшли, а потому что он был хамоватым хвастуном, говорил неподобающие вещи в неподходящее время.

Когда в комнату вошел опытный детектив Рой Бенсон, за ним следовал новичок – детектив Уилл Уотсон, хотя Уотсон уже несколько лет работал в полиции. Как Уотсона повысили до детектива, я не знаю; он выглядит привлекательно и обладает общительным нравом (что некоторые люди находят "привлекательным"), но, по моему мнению, его интеллект оставляет желать лучшего. Я приподнял бровь и улыбнулся внутренне. Бенсон начал так:

– По-моему, вы готовы поговорить с нами, Лукас, не смотря на присутствие представителя вашей стороны.

– Прежде всего, детектив Бенсон, я – не ваш друг, поэтому обращайтесь ко мне как к господину Уортингтон... – сказал я, но прежде чем закончить свою мысль, Уотсон произнес:

– Загадочная задница.

Я повернулся к Уотсону, посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Знаешь, Уилл, каждый раз, когда вижу тебя, я вспоминаю фильм "Зверинец".

На его лице появилось недоумение, но прежде чем он успел сказать что-либо еще, я продолжил:

– Я помню, как Дин Вермер говорил Флаундеру: "Нельзя всю жизнь быть толстым, глупым и безобразным". (Ну да, цитата не точная, но близкая). Ты так напоминаешь мне Флаундера, и чтобы облегчить этот допрос, держи свой толстый, глупый и безобразный рот на замке. Иначе мне придется сделать то же самое с тобой, что я сделал в раздевалке нашего первого класса в старой школе Хадсона после тренировки по футболу. Ты помнишь это, не так ли?

У меня возникли приятные воспоминания о том инциденте, хотя у Уилла они были не такими приятными. После тренировки по футболу Уотсон назвал меня слабаком и подтолкнул. Я повалил его на землю, обнял и опустил его голову в унитаз. Конечно, меня отстраняли от игры, но это стоило того.

– Говорить так причин нет, мистер Уортингтон, – огрызнулся Бенсон.

– Тогда скажите своему псу на коленях, чтобы он заткнулся на хрен. Я бы хотел дать ответы на вопросы, но не собираюсь мириться с его поведением, – прорычал я.

Уотсон выглядел так, будто хотел на меня наброситься, хотя был слишком труслив, чтобы это сделать. Вы можете задаться вопросом, почему я был настолько глуп, чтобы разозлить копа, который мог осложнить мне жизнь, но причина станет ясна позже.

Бенсон что-то шепнул Уотсону, и тот откинулся в кресле, уставившись на меня.

– До того как меня столь грубо прервали, я также собирался сказать, что это интервью ведется только потому, что ваш отдел согласился вести видеозапись всего процесса и в понимании того, что едва вы солжете мне в первый раз, все будет кончено. Кроме того, задавайте свои вопросы эффективно, потому что через два часа я закончу.

– Мы не согласны на ограничение времени, – сказал Бенсон, заметно раздражаясь.

– Очевидно, либо вы не говорили с шефом Джексоном, либо не слушали его, потому что я четко изложил ему эти условия, и он их признал. Вы согласны или я могу уходить прямо сейчас?

Бенсон и я тридцать секунд смотрели друг на друга, прежде чем он сказал:

– Хорошо, давайте начнем.

Я демонстративно снял часы и запустил функцию таймера.

Бенсон, причем Уотсон только шептал ему, если хотел что-то спросить, потому что знал, что я никогда не отвечу на любой его вопрос, начал свой допрос. Я честно отвечал на все их вопросы (хотя было ясно, что они мне не верят), поскольку знал, что они никогда не смогут доказать, что это я убил свою жену-изменщицу или ее любовника. Примерно через час после того как Уотсон что-то прошептал Бенсону, он сказал:

– Как вы объясните присутствие вашей ДНК на одежде Сидли?

Я остановил секундомер своих часов, надел их на запястье и ответил:

– Ваша первая и единственная ложь, прощайте, – и встал. После этого мы с Ральфом ушли. Бенсон и Уотсон что-то кричали за нами, но я не обращал внимания на их слова.

***

Мы направлялись к офису Ральфа, который находился всего в нескольких кварталах от полицейского управления. По пути мы постоянно смеялись друг над другом. Когда мы вошли в закрытую конференц-комнату, Ральф засмеялся:

– Не знаю, ты самый отважный или глупый клиент у меня?

– Может быть и то, и другое? – улыбнулся я.

– Почему ты был так уверен в себе при общении с этими полицейскими, Лукас?

– Из двух причин: во-первых, я не делал этого, а во-вторых, у меня есть железное алиби подтвержденное видеозаписью, на которой я нахожусь в другом месте во время убийства. Судебный эксперт определил, что преступление было совершено между полуднем и тремя часами дня пятого числа этого месяца.

– Откуда у тебя это видео?

– Это запись из баскетбольной клиники, где я проходил обследование. На видео отчетливо видно все время: начало в 11 утра, перерыв на обед в 12:30 и окончание в 16:00. Его сделал парень, работающий полицейским оператором, но я заплатил ему за съемку в этой клинике, так как планировал использовать его для презентаций в клубах для детей по всей стране через свою благотворительную организацию. У меня дома в сейфе есть несколько копий.

– Позволь мне попросить помощника юриста пойти с тобой, чтобы получить копию для меня, – улыбнулся Ральф.

– Только после того, как вты угостишь меня обедом; работа с Уотсоном и Бенсоном заставила меня проголодаться, – хмыкнул я.

***

Два дня спустя в 6:30 утра Уотсон и еще около полудюжины копов вручили мне ордер на обыск. Уверен, что они хотели меня разбудить и доставить мне неудобства, но я уже полчаса как занимался тренировкой. Когда Уотсон вручал ордер, на его лице была большая ухмылка пожирателя дерьма.

– Развлекайся, придурок, – проворчал я, доставая велосипед, чтобы закончить тренировку на улице. – Не укради ничего, все ценные вещи занесены у меня в каталог.

Уотсон ответил раздраженным:

– Пошел ты.

Две причины, по которым я без проблем оставил их обыскивать мой дом, заключались в том, что мне нечего было скрывать, и в том, что в каждой комнате у меня были профессионально спрятанные высокотехнологичные камеры – именно так я первоначально поймал Эшли на измене, хотя никогда не сообщал ей об этих доказательствах.

Когда я вернулся с велосипедной прогулки чуть больше чем через час, полицейские уже уезжали. Уотсон увидел меня и с широкой ухмылкой протянул пакет с уликами, в котором, как оказалось, был пистолет. Поскольку у меня не было оружия, я знал, что его подбросили, но не беспокоился, потому что камеры зафиксировали, что его подбросили.

После проверки камер – это заняло около часа – я сразу же позвонил Ральфу и ввел его в курс дела.

Через два дня меня собирались арестовывать. Друг Ральфа в полицейском участке предупредил его, и мы с ним явились в участок как раз в тот момент, когда оперативная группа собиралась выезжать, чтобы арестовать меня в моем благотворительном фонде самым публичным образом, уже договорившись о присутствии двух местных телеканалов. Они очень разозлились, что я украл их славу – я лишь улыбнулся. Ральф уже подал прошение самому справедливому судье местного суда о слушании дела о залоге на следующее утро.

Я провел всего одну ночь за решеткой. Эти ублюдки посадили меня в одну камеру с типом по имени Мелвин Брикси, который, я уверен, был договориться об избиении меня. Однако план не сработал по двум причинам.

Я застал Мелвина врасплох, как только вошел в камеру, и сказал ему, что знаю о его договоре с полицией о моем избиении. Затем я бросил ему вызов, заявив, что я богатый и опасный человек. Я предложил ему свидетельствовать в мою пользу, и взамен обещал оплатить услуги лучшего адвоката в округе для его дела. Но если он откажется от такого предложения, то будет жалеть о своем решении, потому что я не остановлюсь до тех пор, пока один из нас не умрет.

Учитывая размеры и происхождение Мелвина, он мог бы легко избить меня до полусмерти. Однако он был заинтригован моим агрессивным подходом. На следующий день Ральф повстречался со мной на слушании по моему освобождению под залог. Я сказал ему, что оплачиваю защиту Мелвина и попросил его старшего коллегу, адвоката по уголовным делам, встретиться с ним того же дня. Прощаясь, я пожал руку Мелвину, а два тюремщика, которые меня сопровождали, уставились на нас с открытыми ртами.

На слушании присутствовал сам окружной прокурор - полный идиот, который уже имел дело с моим отцом, когда он занимался частной практикой. Он рассматривал это дело как возможность получить громкий результат и обеспечить свое переизбрание.

Прокурор проявил неприязненное отношение ко мне и это очень меня разозлило. К счастью, Ральф был гораздо более хладнокровным и умным. Он логически опроверг аргументы прокурора вместо того чтобы оскорблять его. Ральф также указал на то, что если меня посадят в тюрьму, то это будет означать срыв моей благотворительной деятельности, и что я не представляю угрозы для общества. Меня отпустили под залог в два миллиона наличными и заставили сдать паспорт, но без наручного монитора.

Когда я вернулся в офис Ральфа, чуть более чем за два часа мы выработали нашу стратегию. Закончив, мы ухмылялись. Он немедленно попросил своего технического эксперта просмотреть DVD с моим алиби, который я ему дал, мы поместили соответствующие сцены с моих домашних камер во время полицейского обыска в легко отображаемый формат, и Ральф начал связываться со свидетелями алиби, чтобы сказать им, чтобы они как можно меньше сотрудничали с полицией. Однако первое, что сделал Ральф, – это подал в суд уведомление о том, что мы пользуемся своим правом по закону штата и местным правилам на проведение судебного процесса в течение девяноста дней после моего ареста, что было бесконечно быстрее, чем привыкли прокурор и суд. Большинство обвиняемых по уголовным делам – особенно если они выпущены под залог – хотят затянуть процесс как можно дольше.

Также, в отличие от большинства обвиняемых, я не избегал СМИ. Давал интервью каждому репортеру, который просил об этом, радио, телевидению, газетам, социальным сетям, чему угодно. В каждом интервью я называл окружного прокурора олухом, который некомпетентен и на следующих выборах должен быть смещен, а полицейских детективов, ведущих мое дело, – коррумпированными и неэффективными (в то же время восхваляя остальных полицейских). Я точно знаю, что разозлил многих – таково было мое намерение.

***

Прокурор назначил ведущей по этому делу женщину-прокурора Сюзанну Карни. Она была молода, но уже опытна, хотя только что перевелась в его офис из более крупного города после грязного развода, о котором я узнал, найдя ее в Интернете. Ей было всего тридцать – лишь на год больше чем мне – и, судя по фотографиям, она была просто сногсшибательна.

Несмотря на то, что она проявляла явные признаки интеллекта и компетентности, проведение дела менее чем за 90 дней – когда она была занята другими обязанностями и работала в новом рабочем окружении – представляло для нее значительные трудности. Поэтому, спустя примерно две недели после того, как дело было передано ей, она предложила провести конференцию с Ральфом и со мной для обсуждения вопроса о признании вины. Мы согласились только из-за моего желания встретиться с ней.

Мы посетили ее в офисе, где она уже ждала нас вместе с двумя помощниками прокурора по имени Бенсон и Уотсон. Там также была привлекательная, но странно одетая молодая женщина, чья должность мне не была известна и которую никто не представил. Мы с Ральфом проявляли вежливость, но общались минимально.

Карни изложила основные аспекты дела. Орудие убийства – пистолет калибра 380 – было обнаружено в моем доме во время обыска и подтверждено баллистикой, а на нем также были найдены мои ДНК. Видеозапись моего алиби оборвалась в 13:50, что оставляет достаточно времени для совершения убийства к 15:00, по мнению судебного эксперта. У меня имелся серьезный мотив, поскольку Сидли и Эшли поддерживали роман, и устранить ее было дешевле, чем разводиться. Карни также упомянула о прошлых конфликтах между мной и Сидли, где она заявила, что превзошла меня (что не соответствует действительности, но эту информацию я получил от своего друга, который хотя и не врал, но предоставил неверную интерпретацию). Однако благодаря своей щедрости она согласилась признать меня виновным в случайном убийстве первой степени с вынесением приговора на срок от восьми до пятнадцати лет лишения свободы.

Как и было заранее оговорено, во время ее выступления мы с Ральфом просто улыбались – похоже, это нервировало всех с ее стороны. Когда она закончила, я сказал:

– Мисс Карни, не могли бы мы с вами встретиться индивидуально, без посторонних.

Это прямо ошеломило всю ее команду.

– Я... э-э... я не могу этого сделать; это неэтично – разговаривать с вами наедине, когда вас представляет адвокат.

– Вообще-то, мисс Карни, – улыбнулся Ральф, – поскольку и мистер Уортингтон, и я полностью согласны, этической проблемы нет, и мы оба подпишем заявление об этом.

После минуты неловких переговоров туда-сюда я усмехнулся, сказав:

– Пожалуйста, позвоните своему секретарю, продиктуйте ей или ему это заявление и попросите его или ее принести его сюда на подпись мне и Ральфу.

Сюзанна позвонила своему секретарю, продиктовала то, что хотела, и пока мы ждали документ, я вовлек Сюзанну в самый приятный неюридический разговор, на который только был способен, постоянно улыбаясь ей. Менее чем через пять минут ее секретарь – мужчина – вошел с документом (я был рад, что сказал «она или он»). После беглого просмотра мы с Ральфом подписали его, секретарь и один из помощников прокурора засвидетельствовали наши подписи, и секретарь ушла, чтобы сделать копии для нас. После этого все вышли из комнаты, кроме меня и Сюзанны.

Как только дверь закрылась, я начал:

– Сюзанна, поскольку вы здесь относительно недавно, я хочу рассказать вам некоторые вещи, которые вы, возможно, не знаете. Детектив Уотсон коррумпирован, а ваш босс, окружной прокурор, некомпетентен. Если вы продолжите это дело, и полиция, и ваш офис будут совершенно опозорены – опозорены настолько, что оправиться от этого будет трудно. Другие, кто работает с вами, не преследуют ваших интересов.

– У вас есть что-то конкретное, что вы хотите мне сообщить? – сказала она недовольно.

– Нет, я предпочту передать это на рассмотрение суда, если вы продолжите дело. Просто хочу предупредить, что все не так просто, как кажется, и вам стоит более тщательно изучить находку пистолета и проверить мое алиби. Мне не хотелось бы, чтобы это затронуло вас лично. Если вы не будете проводить дальнейшее расследование, я предлагаю вам обратиться к окружному прокурору с просьбой переназначить дело.

– И зачем это вам так важно? – спросила она, надувшись еще больше.

– Потому что вы мне интересны, и я ищу новые отношения после смерти своей изменяющей жены. Я бы хотел познакомиться с вами получше, – ответил я с улыбкой.

Сюзанна была очевидно потрясена и целых две минуты просто уставилась на меня с открытым ртом. Наконец она нашла слова:

– Вы серьезно или это какая-то шутка?

– Я скажу, насколько серьезно я говорю. Я знаю, что вы любите Бон Джови, и я куплю нам с вами два билета на его концерт в Нью-Йорке в первом ряду через 123 дня у моего знакомого, – улыбнулся я, доставая свой телефон.

После еще одной долгой паузы она сказала:

– Ты сошел с ума. Просто скажи мне, принимаешь ты или нет сделку о признании вины, которая после сегодняшнего дня будет недействительной.

– Мисс Карни – мне жаль, если я вас расстроил. Возможно, после признания моей невиновности вы передумаете и я буду относиться к вам хорошо. Однако отвечая на ваш вопрос, я отклоняю ваше предложение о признании вины и все последующие. Потому что я невиновен.

В этот момент, пока она все еще была в полушоковом состоянии, я быстро взял ее руку, поцеловал ее и вышел из комнаты.

Когда мы выходили из здания, проходя мимо Уотсона, я показал ему средний палец. Ральф захихикал.

– Как все прошло? – спросил он.

– Она отклонила мое предложение о свидании на концерте Бон Джови в Нью-Йорке, но я ее заинтересовал. Попробую еще раз после суда.

– Учитывая то, что там произойдет, станет ли она когда-нибудь снова с тобой разговаривать?

– Надеюсь, что да, – усмехнулся я. – Может быть, у нее проявится чувство юмора.

– Мечтай, – засмеялся Ральф.

***

Я не хочу заранее портить для вам результат моего суда, но должен сказать несколько вещей. DVD, который мы дали обвинению с моим алиби, кажется, обрывался на 1:50, но если продолжать проигрывать его еще тридцать минут, он возобновлялся на 1:50 и показывал меня, пока не обрывался в 4:00 вечера. Если бы прокуратура или копы продолжили его проигрывать, а не обрывали на статике, они бы это увидели. Кроме того, у прокуратуры сложилось впечатление, что у меня с Эшли не было брачного контракта, однако он был, хотя единственными людьми, которые знали об этом, были мой бизнес-адвокат Ральф и ее подруга, бывшая свидетелем подписания, но сейчас живущая за 2000 миль. Мы указали ее в качестве свидетеля в длинном списке, но обвинение так и не смогло с ней связаться, а по местным правилам мы не обязаны были раскрывать того, что могут сказать свидетели.

К счастью, нам достался хороший, но лишенный всяких сантиментов судья, хотя, учитывая силу нашего дела, подошел бы любой. Присяжные были отобраны всего за два часа; наш консультант по присяжным и Ральф остались довольны. Хотя мы и чувствовали, что у нас все в порядке, не было причин не выбрать хороших присяжных.

Начало обвинения было отмечено выступлением эксперта судебной медицины, который демонстрировал изображения ужасной смерти и рассказывал о времени и причинах этого трагического случая. Главными показаниями были следующие: "Между полуднем и третьим часом дня пятого числа", "два выстрела калибра 380 в голову Сидли и один сквозной, который стал причиной смерти Эшли". Единственный перекрестный допрос Ральфа был направлен на то, чтобы точно установить время и способ смерти.

Далее свидетельница из полиции, ответственная за оценку моего финансового состояния, представила информацию о том, сколько денег я должен был бы выплатить Эшли в случае развода. Важно отметить, что измена в браке не является основанием для развода, а также нет никаких доказательств наличия брачного контракта.

Ральф смог набрать много очков, представив в качестве материального доказательства брачный контракт (документы и другие материальные доказательства, используемые только для обеспечения допроса, не должны быть предоставлены противоположной стороне до судебного заседания), который ограничивал выплату в случае развода из-за неверности только до $50 000, а в случае развода по другим причинам - до $1 000 000.

Кроме того, Ральф поставил свидетельницу в неловкое положение, спросив ее, пыталась ли она когда-либо связаться с моим деловым адвокатом, чтобы узнать о наличии брачного контракта, а не просто опираться на слухи от подруг Эшли. Ее ответ "нет" вызвал выражение отвращения на лицах нескольких присяжных.

Затем был вызван эксперт по баллистике Сюзанной, который однозначно идентифицировал найденный в моем доме пистолет калибра 380 как убийственное оружие. ДНК-эксперт также подтвердил наличие моей ДНК на этом оружии. Ральф провел перекрестный допрос с целью показать всем, что эксперт по баллистике не имел личного знания о том, как пистолет был найден, а эксперт по ДНК показал, что на пулях в пистолете не было обнаружено ДНК и что мою ДНК можно было передать на оружие через контактные поверхности.

До этого момента Сюзанна казалась уверенной в себе. Она получила первый реальный признак того, что ее обвинение разваливается, когда вызвала своего главного свидетеля, детектива Уилла Уотсона.

Уотсон дал показания об ордере на обыск моего дома, о том, как через тридцать минут капрал Шерил Биллингс, один из офицеров, проводивших обыск, нашел пистолет, подозвал детектива Уотсона, взял его в руки в перчатках и положил в пакет для улик, в то время как детектив Уотсон на это смотрел. Его показания заняли всего около двадцати минут.

Когда Ральф встал для перекрестного допроса, в его руке был пульт для управления проектором для большого экрана в зале суда.

– Детектив Уотсон, во что вы были одеты в день обыска? – спросил Ральф.

– Э-э... не помню.

Ральф показал фотографию, сделанную возле моего дома со всевозможными полицейскими вокруг (снятую камерой на входной двери), на которой он был изображен в темно-синих брюках, светло-голубой рубашке с длинными рукавами, характерном красно-желтом галстуке, черных парадных туфлях и твидовом спортивном пиджаке, который казался громоздким.

– Это ваша фотография в день обыска, на которой изображена ваша одежда?

– Э... да, похоже на то, – ответил Уотсон.

– Я не спрашивал вас, похоже ли это. Ваша одежда в день обыска изображена или на этой фотографии нет. При необходимости мы можем вызвать капрала Биллингса или других офицеров для дачи показаний, – неприязненно прорычал Ральф.

– Э... да; именно так я был одет в день обыска.

– Как часто вы носите этот галстук?

– Редко бывает такое – вообще-то это – новый галстук, и поскольку день был важный, я решил его надеть, – ответил Уотсон.

– Вы когда-либо бывали в доме мистера Уортингтона до дня обыска?

После некоторой задержки, начиная что-то заподозрить, Уотсон ответил:

– Не помню.

– Не помните? Вы знакомы с мистером Уортингтоном или с его бывшей женой Эшли?

– Нет.

– Какова была причина вашего пребывания в их доме в любое другое время, кроме как во время обыска?

– Ни одной не припоминаю.

– Таким образом, вы никогда не были в доме Уортингтонов, кроме дня обыска, верно ли я понял, детектив Уотсон? – проговорил Ральф с грозным тоном.

После ещё одной паузы Уотсон переместился на стуле и ответил:

– Да.

– Вот видеозапись сцены, на которой некто берёт зелёную зубную щётку из ванной комнаты мистера Уортингтона, – тут же продолжил Ральф, показывая кадр с моей ванной. – Вы с вашим характерным жёлто-красным галстуком, детектив Уотсон?

– Я... я... я никогда раньше не видел этого видео, – неловко пробормотал он.

– Наверняка, нет, – усмехнулся Ральф. – Просто ответьте на вопрос.

После следующей задержки:

– Да.

– Также это вы берёте из корзины для белья в прачечной мистера Уортингтона часть красно-белой одежды?

Ещё одна задержка:

– Да.

– Именно вы достали пистолет из-под своего твидового пиджака в комнате хранения мистера Уортингтона, натёрли его зелёной щёткой для зубов, затем натёрли им красно-белую рубашку и положили её в верхний ящик шкафа возле окна в комнате хранения мистера Уортингтона?

Шокированный Уотсон безмолвно уставился на экран, когда видеозапись была воспроизведена три раза подряд.

– Я заявляю о пятой поправке, – задыхаясь, произнес он.

– У вас был роман с женой мистера Уортингтона Эшли?

Потрясенный Уотсон пробормотал так тихо, что судебный репортер попросил его говорить громче.

– Я настаиваю на пятой поправке.

– Вот видео, снятое за две недели до убийства, на котором вы занимаетесь сексом с Эшли в одной из гостевых спален мистера Уортингтона.

После наглядного показа секс-видео в течение пятнадцати секунд судья сказала:

– Можете выключить видео, мистер Бостон, мы поняли суть дела. Отвечайте на вопрос, детектив Уотсон.

Тот пробормотал:

– Я заявляю о пятой поправке.

– Вопросов больше нет, – провозгласил Ральф.

Весь зал суда уставился на Сюзанну, когда она медленно встала.

– Ваша честь, можно нам сделать перерыв?

– Он вам определенно нужен, мисс Карни. Соберемся через два часа, – сказала судья, а затем стукнула молотком. Все присяжные либо улыбались, либо качали головой.

В зале суда находился детектив Бенсон. Я подошел к нему и спросил:

– Вы сейчас арестуете Уотсона?

У него было остекленевшее выражение лица, но он ответил:

– У меня нет ордера.

– Но есть достаточные основания для обвинения если не в убийстве, то по крайней мере в подтасовке улик, – ответил я.

– Убийстве? – ахнул он.

– А кто, черт возьми, по-вашему, убил Эшли и Сидли? Это парень, подбросивший орудие убийства! Отрастите яйца Бенсон и арестуйте его! – рыкнул я.

К моему удивлению, Бенсон кивнул приставу, и они вдвоем поместили Уотсона под арест.

***

Когда мы обедали, Ральфу позвонила Сюзанна. Она хотела встретиться. Мы ожидали, что она скажет, что отказывается от дела. К нашему удивлению, вместо этого она сказала:

– Я разговаривала с прокурором округа, и он сообщил, что мы можем достичь соглашения о признании вины по непредумышленному убийству второй степени, и наказание будет составлять два года лишения свободы.

Я был возмущен и вскричал:

– То есть, вы хотите сказать, что Уотсон, убивший мою жену, получит всего лишь два года?

Сюзанна показала вид смущения и ответила:

– Нет, я предлагаю это соглашение о признании виновности вам, так как мы полагаем, что у вас могли быть связи с Уотсоном.

Я потерял дар речи. Я обрушился на нее гневной тирадой, которая заставила ее выглядеть до смерти напуганной. Благодаря Ральфу, который сумел меня удержать физически и эмоционально, я не ударил ее (никогда не причинил бы ей вреда), хотя моя ярость была безграничной. Когда мы вышли из зала заседания, я выкрикнул:

– Прочь от меня!

Ральф успокаивал мою ярость и, уводя меня, пробормотал:

– Так значит, ты не пойдешь с ней на концерт Бон Джови в Нью-Йорке?

Я посмотрел на него несколько секунд, все еще испытывая гнев, а затем расхохотался.

***

После двухчасовой задержки мы снова собрались. Судья пригласила адвокатов подойти к пюпитру. Они оживленно обсуждали что-то. Когда Ральф вернулся, я спросил его, что происходит. Он ответил:

– Судья предполагала, что Сюзанна откажется от иска из-за предубеждения. Но когда она этого не сделала, судья рассердилась на нее, но она осталась на своем мнении и сказала, что прокурор хочет продолжить дело.

Я усмехнулся.

Когда Сюзанна вызвала следующего свидетеля – парня, который по ее словам сообщил детективам о том, что Сидли меня избивал и дал мне мотив для убийства – она поняла, что все идет наперекосяк. Во время прямого допроса (Ральфу даже не пришлось проводить перекрестный) он сказал:

– Детектив Уотсон, должно быть, неправильно меня понял. Я сказал ему, что, хотя Сидли спровоцировал драку и первым ударил Лукаса, Лукас начистил ему морду. Сидли провел ночь в больнице.

Затем Сюзанна позвонила видеооператору насчет записи моего алиби. Уточнив, что он является официальным видеографом полицейского управления города, в котором находится моя баскетбольная клиника, она спросила:

– Вы просмотрели видеозапись, сделанную вами, которая является вещественным доказательством штата № 14?

– Да.

– Это полная видеозапись мероприятия?

– Да.

– Видно ли на ней, что подсудимый мистер Уортингтон находился там примерно до 13:50?

– Нет, там видно, что он был там примерно до 16:00, и даже после этого мы с ним разговаривали примерно до 16:30, когда он уехал, чтобы проехать девяносто миль обратно домой.

– Что? – удивленно сказала прокурор. – Я просмотрела DVD, и он останавливается в 13:50, а после этого там лишь помехи.

– Вы, очевидно, не просмотрели помехи, и я понятия не имею, как они попали на вашу копию DVD. Если вы сделаете это, то увидите, что она продолжается до четырех часов.

Сюзанна дала свидетелю пульт дистанционного управления; он перемотал вперед через помехи, показав остальную часть видео, и она остановила его, когда он перемотал вперед до трех часов, а затем села.

Ральф заставил свидетеля перемотать вперед до конца – DVD показывал 16:01, затем видеограф подтвердил, что он видел меня собственными глазами на мероприятии примерно с 11:00 утра до 16:30 вечера.

Сюзанна с видом загнанной собаки сказала:

– У обвинения все пропало.

Обычно в такой ситуации судья отпускает присяжных, а защита подает формальную просьбу о вынесении вердикта. Судья не стала заморачиваться и спросила:

– Мистер Бостон, у вас есть предложение?

– Да, Ваше Превосходительство, я предлагаю признать мою невиновность.

– Разрешено, – произнесла она, постучав молотком. – Мисс Карни, жду вас в своем кабинете. Присяжные освобождаются с моей благодарностью.

***

После этого журналисты были готовы накатить на меня интервью. На лестнице перед зданием суда Ральф начал говорить о том, как обвинение нанесло мне большой ущерб и что он с самого начала предсказывал такой исход дела. Он был более осторожен в своих словах. Я же не стал церемониться.

После разговора с Ральфом я заявил, что все те, кто поддерживает нечестного окружного прокурора на предстоящих выборах, глупцы; что убийцей был Уотсон и что полиция должна провести собственное расследование. Я также заявил, что подам иск против окружного прокурора за ложное обвинение.

Другой адвокат из фирмы Ральфа подал иск на следующий день, назвав в качестве ответчиков окружного прокурора, Сюзанну (которую я считал бессердечной глупой женщиной) и детектива Уотсона. Местные СМИ раздули эту историю. Окружной прокурор и начальник полиции скрылись от публичности.

***

Через три дня после снятия обвинения, когда я заканчивал работу в своей благотворительной организации, только что проведя экстраурочную программу для малоимущих девочек и мальчиков, ко мне подошла молодая женщина. Я едва ее узнал.

– Мистер Уортингтон, я – Ширли Уильямс, – сказала она, протягивая руку.

Я пожал ее, а затем сказал:

– Мне кажется, что я видел вас раньше, но не могу признать.

– Да, хотя мы не были представлены друг другу, я сидела в зале заседаний, когда вы вели первые переговоры о признании вины с мисс Карни, и я присутствовала на вашем судебном процессе.

Теперь все встало на свои места. Хотя ее платье было сдержанным, а на ней были, похоже, намеренно уродливые очки, я изначально заметил, что она привлекательна, а сейчас, стоящая лицом ко мне, она выглядела еще лучше.

– Какое отношение вы имеете к моему делу? – спросил я, задержав ее руку чуть дольше, чем это было необходимо или уместно.

– Я – стажер, только что закончивший юридическую школу и наблюдатель. Моя стажировка закончится на следующей неделе. Мисс Карни было слишком неловко самой прийти к вам, поэтому попросила прийти поговорить с вами меня, – продолжила Ширли.

– Пойдемте в мой офис, – улыбнулся я, поддерживая с ней светскую беседу, пока мы шли пару сотен метров до моего офисного здания от центра отдыха, где я проводил программу после уроков.

Когда мы вошли в мой кабинет, я предложил ей присесть. Она огляделась.

– Ваш офис намного красивее и опрятнее, чем я ожидала, – сказала она.

– Простите, что разочаровал вас, – улыбнулся я.

Она улыбнулась в ответ, затем продолжила:

– Все члены команды обвинения извиняются за ошибки в суждениях, имевшие место во время вашего дела, но озадачены статическим пробелом в DVD, который вы предоставили в качестве алиби.

– Их смущает, верно? – я улыбнулся.

– Кроме того, мисс Карни и другие участники процесса хотели бы извиниться. Если бы все было более тщательно расследовано, дело закрылось бы до суда.

– Верно, – я снова улыбнулся.

После паузы Ширли заговорила:

– Вы не намерены облегчить ей жизнь?

– А зачем мне это делать? – Я снова улыбнулся.

Ширли вздохнула.

– Кроме того, мисс Карни интересует, что она может сделать, чтобы вы отказались от иска против нее.

После долгой паузы я спросил:

– Почему она здесь, а не сама?

– Думаю, после вашей атаки на нее в последний день суда она боится вас.

– Почему она была такой жестокой и безжалостной до того, как я напал на нее? Она должна была защищать окружного прокурора и закрыть дело после показаний Уотсона.

– Теперь она это понимает и честно извиняется.

– Позвольте мне задать вам несколько вопросов. Конечно, вы не обязаны отвечать на них, и если не хотите, можете просто уйти без комментариев с моей стороны. Понятно?

– Да, – она ответила с опаской.

– Сколько вам лет?

– Мне двадцать шесть.

– Эти очки подделка?

– Да.

– Зачем вы их носите?

– Чтобы отпугнуть парней, которые пристают ко мне.

– У вас есть романтические отношения?

– Нет.

– Вы гетеросексуалка?

– Да.

– Какие планы у вас после окончания стажировки на следующей неделе?

– Я надеюсь получить предложение о работе в прокуратуре, но если нет, то найду работу в местной юридической фирме, так как этот район мне нравится. У меня уже есть два потенциальных предложения.

– Что вы делаете в субботу вечером?

– По состоянию на сегодня у меня нет никаких планов. Может быть, мы с моей соседкой по комнате пойдем в клуб.

– Каков номер вашего личного мобильного телефона?

– XXX-XXX-XXX.

Все мои вопросы и все ее ответы были заданы совершенно бесстрастно, без эмоций и мимики.

После долгой паузы я сказал:

– Передайте мисс Карни, что если вам предложат работу в прокуратуре, я откажусь от иска против нее. Скажите, чтобы она передала окружному прокурору, что если он принесет искренние публичные извинения, Уотсону будет предъявлено обвинение в убийстве моей бывшей жены, и не только в отношении его нынешнего обвинения в фальсификации, и если вам предложат работу в прокуратуре, я прекращу дело против него.

Ширли солча усмехнулась.

– Вы меня дразните?

Я стоически ответил:

– Ни в коем случае. На самом деле, позвольте мне изложить это в письменном виде.

Я зашел в компьютер, составил то, что только что сказал, распечатал, подписал и поставил дату. Внизу же дописал: «В противном случае увидимся в суде».

Я протянул бумагу Ширли. Она просмотрела ее, улыбнулась и сказала:

– Спасибо, мистер Уортингтон, – и протянула руку.

Пожав ее, я сказал:

– Не за что, мисс Уильямс.

Выглянув в окно и увидев, как она выходит из моего здания, я позвонил ей на мобильный телефон. Она достала его из кармашка на боку своей сумочки, посмотрела на определитель номера и улыбнулась, ответив:

– Ширли Уильямс.

– Алло, мисс Уильямс, – сказал я. – Лукас Уортингтон.

– Уж не тот ли Лукас Уортингтон, с которым я только что встречалась? – спросила она с легкой ноткой усмешки в голосе.

– Именно так. Понимаю, что у вас нет никаких конкретных планов на предстоящий субботний вечер, и хотел бы предложить вам поужинать со мной и посетить "Мышеловку" в Artist's Playhouse – это самая продолжительная пьеса в истории.

Я заметил, как она широко улыбнулась из окна. С небольшой задержкой она ответила:

– Да, я согласна, мистер Уортингтон. Хотите, чтобы мы встретились в ресторане?

– Если не возражаете, напишите мне свой адрес, пожалуйста. Я заеду за вами в 6:15 вечера в субботу.

– Конечно, сделаю так, – ответила она со все еще улыбкой на лице.

После завершения разговора я заметил, как она печатает что-то на своем смартфоне. Как только она положила его обратно в сумочку, я услышал звуковой сигнал на своем телефоне – сообщение содержало ее адрес и улыбающийся эмодзи.

***

С того момента, когда Ширли встретилась со мной во вторник, до того времени, когда я забрал ее в субботу, я заказал и получил полный досье о ней от частного детектива. Мне не нужна была еще одна "золотоискательница" подобная Эшли, и я почувствовал особую связь с Ширли, которая заинтриговала меня всего за короткое время нашего общения.

Оказалось, что она пережила грязный развод во время учебы на юридическом факультете. Ее бывший муж изменял ей, тогда она отлично успевала в учебе, работала неполный рабочий день в благотворительной организации и была примером порядочного гражданина. Она выросла в приличном районе с родителями – врачом и художником – и двумя старшими братьями – предпринимателем и врачом.

Когда я забрал Ширли, она выглядела прекрасно: стильная одежда сдержанного стиля, легкий макияж, аккуратная прическа без фальшивых очков. Прежде чем мы уехали, я попросил познакомиться с ее соседкой по комнате. Я ненадолго побеседовал с ней и подарил два билета на концерт в местном заведении на следующие выходные. Это произвело впечатление как на соседку, так и на Ширли.

Ужин с Ширли был самым странным в моей жизни. После светской беседы по дороге в ресторан – самый дорогой в нашем городе, по крайней мере, на мой взгляд – мы просидели всего минуту, когда она сказала:

– Нам ведь не нужно обмениваться основной информацией друг о друге, правда, Лукас? Имею в виду, что я уже знаю почти все существенные факты о вашей биографии из расследования, проведенного полицией и прокуратурой в отношении вас до вашего суда, и уверена, что у вас есть опытные люди, которые провели глубокое погружение в отношении меня. Почему бы нам просто не перейти к тому, что заставляет нас тикать, что делает нас счастливыми, каковы наши цели в жизни, важные вещи, как то, где мы ходили в школу, сколько детей в наших семьях и т. д..

Я был удивлен – но не настолько сильно, как мог бы подумать.

– Хорошо, сначала вы. Каковы ваши краткосрочные и долгосрочные цели в жизни, – усмехнулся я.

Исследование, которое я провел в отношении Ширли, в сочетании с обменом информацией во время нашего ужина, длившегося 101 минуту, означало, что я знаю ее так же хорошо, как и любого другого человека в моей жизни. Нам пришлось пропустить десерт, чтобы попасть на представление вовремя, но поскольку оба заявили, что не являемся большими любителями десертов, это не было большой проблемой.

«Мышеловка» – это комедийная загадка Агаты Кристи об убийстве с развязкой в конце. Ни один из нас никогда не видел ее раньше, но нам обоим она понравилась, и мы решили, что два с лишним часа, которые мы потратили на просмотр, того стоили.

Когда спектакль завершился, часы показывали без четверти одиннадцать. Ширли все больше раскрепощалась в физическом контакте, а я все больше ценил ее фигуру и индивидуальность. Когда мы добрались до автомобиля, я задал вопрос:

– Не хочешь ли пойти в клуб или заняться чем-то еще? Для нас двадцатилетних еще не слишком поздний вечер.

Она смотрела мне прямо в глаза, словно на свою добычу – кобру или мангуста – и продолжала это делать долгое время перед тем, как ответить. Ее ответ был скорее вопросом и стал самой неожиданной частью этого невероятного вечера. После глубокого вдоха она спросила:

– Ты когда-нибудь занимался сексом на первом свидании?

Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать смысл ее слов, но я не просил повторить. Я ответил спокойно:

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Мы уже так хорошо знаем друг друга, как пары, встречающиеся каждую неделю в течение нескольких месяцев. Единственное, чего мы не знаем друг о друге, это насколько совместимы мы сексуально – в постели, на кухонном столе, в бассейне... ты понимаешь. У меня есть сильное сексуальное влечение к тебе. Если ты чувствуешь то же самое по отношению ко мне, давай сделаем этот вечер особенным для обоих нас, – сказала она стойко и широко улыбнулась.

Я подошел к ней ближе, обнял и начал целовать ее все страстнее. Последний поцелуй не был коротким – он продолжался около двух минут и закрепился в моей памяти как доказательство того, что она целуется прекрасно и является очень нежной личностью. Когда мы разорвали поцелуй, я спросил:

– Не хочешь посмотреть мои гравюры?

Она засмеялась, ответив:

– Давай!

***

Только глупые люди вступают в интенсивные отношения сразу после того, как только что избавились от супруга-изменщика, Ширли – через развод, я – через убийство. Очевидно, мы с Ширли – идиоты.

Когда м добрались до моего дома, наш сексуальный контакт не был бурным. Мы не срывали друг с друга одежду. Вместо этого мы стояли лицом к лицу и смотрели друг другу в глаза. К этому времени я понял, что мне и впрямь нравится личность Ширли... и ее тело. Каждая часть ее тела, которую можно было определить, когда она была одета, выглядела идеально. За исключением попы, ничего не было слишком большим, и ничего не было слишком маленьким. Поскольку мне нравятся большие упругие попки, я был в восторге.

Ширли медленно и методично снимала с меня рубашку только на ощупь, поскольку ее глаза были прямо на моих. Когда она ее сняла, я решил сказать то, что было у меня на уме:

– Хочу трахнуть тебя на кухонном столе.

Не медля ни секунды, она ответила:

– Склоненной над ним или чтобы я на нем лежала, раздвинув ноги?

– Последнее.

– Ты делай все сам, – хмыкнула она.

Я поцеловал ее и поднял ее скульптурные бедра так, что ее ноги оказались на моем торсе, и, не разрывая поцелуя, хотя и ударившись о несколько стен, потому что глаза были практически закрыты, я понес ее на кухню. К счастью, на столе лежали только документы и несколько кусков нержавеющей посуды – ничего бьющегося – потому что я смахнул их со стола одной рукой. Затем положил ее попу на стол и прервал поцелуй.

Когда мы вновь перевели взгляды друг на друга, я протянул руку под ее платье с намерением снять трусики, но они оказались отсутствующими.

– Ну ты, по-настоящему шаловливая, верно? – ухмыльнулся я, и она ответила:

– Да, черт возьми!

Я приподнял ее платье и со всей энергией окунулся лицом в ее интимное место, как никогда ранее не брался за что-либо. Она откинулась на стол и вскоре издала стон. У нее была удивительно красивая гладкая киска с половыми губами и клитором, которые выглядели просто обворожительно. Я начал проводить непревзойденные ласки языком. Она достигла оргазма настолько быстро, что если бы она была гоночным автомобилем, то могла бы разогнаться до шестидесяти миль за две секунды...

После этого она пробормотала:

– Я думала, что тебя интересует только секс.

– Я все же был немного голоден, поэтому решил начать с перекуса, – проговорил я угрюмо.

– Подонок, – сказала она, развязывая мой ремень и опуская свою руку на мой возбужденный член. Я уже был настолько готовым, что испугался, будто кончу преждевременно.

Я снова поцеловал ее, одной рукой отводя ее руку и другой снимая брюки и трусы. Когда головка моего члена коснулась ее влагалища, она застонала и легла обратно на стол. Я проник в нее одним мощным движением, вызвав из нее еще один стон, звучавший громче, чем шум двигателя старого грузовика на подъеме. Мои движения были такими быстрыми, как 146 ударов в минуту в песне Бруно Марса "Locked Out of Heaven", а мои руки крепко сжимали ее упругую попку. В ответ она издавала неопределенные звуки блаженства.

Я кончил так быстро, что испугался, что кончил преждевременно, но, видимо, она была возбуждена не меньше, потому что после моей первой струи в ее влагалище ее затрясло, как будто у нее был припадок.

Когда последний залп покинул головку моего члена, я практически потерял сознание. У меня было чувство эйфории, которое я не думаю, что когда-либо испытывал раньше. Полагаю, что я лежал головой между ее сисек, когда мой член все еще был погружен в нее, но уже не был способен ее гладить, а ее стоны превратились в мурлыканье.

Через некоторое время мы оба пришли в себя, я поднял с нее свое тело, мой обмягший член выпал из ее киски, и она села.

– В кровать, – был ее единственный комментарий.

Я прыгал вокруг, пока не скинул туфли, брюки, боксеры и один носок, в то время как она стянула через голову платье и расстегнула лифчик. Она прыгнула в мои объятия, и я периодически целовал ее, пока, спотыкаясь, поднимался по лестнице, то и дело натыкаясь на стены, в свою спальню.

Хотя это не было намеренным решением с нашей стороны, в итоге мы провели вместе все выходные. В постели у Ширли не было никаких заморочек. Ей нравилось трахаться в сиськи (что она прекрасно умела делать) почти так же, как и в киску, и она кончала почти так же сильно. Анальный секс не был нашим любимым, прежде всего потому, что вагинальный трах был настолько потрясающим, но мы все же попробовали. Она любила обниматься и иметь интимный телесный контакт, даже если мой член не был в одном из ее отверстий.

Вне постели она была более приятной, чем любая другая женщина, которую я знал: веселой, искренне ласковой, игривой, и с ней было легко разговаривать на самые разные темы – от обыденных, мирских до серьезных и духовных.

Когда мы сидели за столом, где меньше двух суток назад я был близок с ней, вспомнил о наших разговорах в моем кабинете. Во время того, как я ел свой завтрак, я спросил:

– Ширли, мы так хорошо провели эти выходные, что я забыл спросить, передала ли ты Сюзанне и Говнюку информацию?

Она проглотила кусочек пирога и ответила:

– Да, Сюзанна была довольна и обещала предложить мне работу на следующей неделе.

Она проглотила еще один кусочек пирога и продолжила:

– Однако она попросила не рассказывать об этом Говнюку. Он уже знает, что из-за тебя он проиграет выборы, поэтому если я скажу ему о предложении, то он может задержать мое трудоустройство. Кроме того, она считает, что он никогда не извинится и хочет продолжения судебного процесса.

Я утвердительно кивнул и продолжал есть.

– Интересно, что Сюзанна спросила меня о ее личных чувствах. Я думаю, несмотря на твои резкие высказывания в суде, она надеется на отношения с тобой.

После этого комментария она посмотрела на меня с загадочной улыбкой.

Я ответил ей улыбкой.

– Это не случится; я нашел что-то лучше, – сказал я и закончил завтракать.

***

Когда я припарковался перед домом Ширли, она стала более откровенной, чем кто-либо другой в моей жизни.

– Так, Лукас, мы уже несколько дней знакомы и обнаружили, что мы лучше всего подходим друг другу как в постели, так и за ее пределами. Мы такого никогда раньше не испытывали. Знаешь ли ты, что ты бы сделал, если бы был умным? – она хихикнула и поцеловала меня быстрым и заметным поцелуем. – Ты бы предложил мне переехать к тебе в эти выходные и подарить мне кольцо после нескольких месяцев проживания вместе.

После еще одного поцелуя и улыбки она вышла за дверь, покачивая своей приятно большой упругой попкой, и вошла в здание, не оглядываясь.

Я крепко задумался – секунд примерно на тридцать. Затем достал мобильник, набрал номер, который теперь был №1 в списке моих контактов, и когда Ширли ответила, сказал:

– Слушай, Ширли, у меня только что появилась идея получше. Почему бы тебе в ближайшие выходные не переехать ко мне?

– С чего бы, Лукас? Это так неожиданно. Ты в этом уверен?

– Да, я много думал, кажется, целую вечность.

– Хорошо, – засмеялась она, – но тебе придется оплачивать мою долю за аренду квартиры, потому что Джуди не сможет сама этого сделать, – и прервала звонок.

Коварная сучка, – усмехнулся я про себя.

***

Я мог бы еще много страниц рассказывать о том, как глупо мы поступили, сразу же бросившись в отношения, как потрясающе, что они не только сложились, но и сделали наши жизни лучше, чем те могли бы быть, как оба приняли мою благотворительную деятельность, хотя она была жестким прокурором, и как все было правильно в мире. Но один эпизод расскажет вам все, что вы хотите знать.

Я был в зале суда, когда Ширли Уортингтон, находящаяся на восьмом месяце беременности, мастерски выступила с заключительным словом на процессе по делу об убийстве и препятствовании правосудию со стороны Уилла Уотсона в связи со смертью Эшли Уортингтон и Брэда Сидли. В своем заключительном слове она убедила всех, что Уотсон был влюблен в Эшли, был возмущен тем, что у нее был роман с Сидли, и решил убить Сидли, чтобы заполучить ее в свое распоряжение и подставить меня. К сожалению, он был неосторожен, стреляя в Сидли, и одна пуля прошла сквозь него в Эшли, убив ее.

Когда заседание присяжных подошло к концу, я обнял Ширли и проявил свою гордость ей. Мы вернулись с полудня, всего лишь час прошел с тех пор, как присяжные начали обсуждение дела. В это время Ширли получила уведомление о решении присяжных. Когда старшина объявил "Виновен" по всем пунктам, я ждал, чтобы поздравить Ширли вместе со всеми остальными, даже адвокатом противоположной стороны. Когда настала моя очередь поздравить ее, я шепнул ей на ухо:

- Сегодня вечером я устрою для тебя релаксационную ванну с пеными волнами, заказав твою любимую еду из самого изысканного итальянского ресторана города. Затем я сделаю тебе нежный массаж ног и подарю тебе незабываемые мгновения...

Ширли улыбнулась, поцеловала меня и ответила:

- Звучит заманчиво. Приятно осознавать, что отныне ты не сможешь сделать меня беременной, когда будешь любоваться мной.