Начало или Приходи в четверг - 16. Серия: Панель машка начало

Поняв, какую оргию пытался устроить для нее Поляков, Бестужева решила принять меры. Убедившись, что все в порядке с делами ее мужа (ему просто понадобится время, чтобы оправиться от шока), она надела красное платье, которое случайно нашла под рукой, и накрыла свои плечи легкой шалью. Посреди безветренной майской ночи она направилась в неизвестном направлении. "Лишь бы уйти подальше от этого чудовища!", - думала оскорбленная женщина, почти бегом удаляясь от дома, где спали ее дети и стонал "пострадавший" Поляков. Она была зла на всех: на своего мужа, разрушенные мечты, талантливого художника и даже на свою внешность...

Однако Нина Георгиевна была не совсем честна себе по поводу последнего. Она всегда ставила свою красоту лица и идеальную фигуру на первое место. Даже своим детям она уделяла меньше внимания, чем своему внешнему виду...

Тьма окружала беглянку, как плотная смола. Пытаясь ориентироваться, Нина Георгиевна дала глазам привыкнуть к отсутствию света и разглядывала все стороны. Она заметила контур бетонного блока - памятника вождя пролетариата. Бестужева оказалась в центре парка, рядом со "своей" скамейкой. Это значило, что неподалеку был Дом офицеров. Куда же принесли ее ноги! Сели на парковую скамейку и подумали, что так хорошо было бы пойти на свидание с любимым в эту ночь: "Где-то рядом люди целуются, пока их не потревожит такая дура, как я. Или возможно здесь есть опасный маньяк? Ведь это весна..." Нина Георгиевна сама напугала себя этими мыслями. Она не хотела столкнуться с маньяком и не знала куда идти.

Вдали она разглядела какое-то тусклое свечение. Она сфокусировала внимание на нем и через стволы деревьев и переплетение ветвей увидела темное, более темное, чем деревья, вертикальное здание.

"Терминатор" - вспомнила Бестужева это одну из зрительных иллюзий от соприкосновения двух контрастов на границе освещения.

Она ощутила дискомфорт при вспоминании этого термина, который казался ей сейчас неподходящим и опасным своим неудачным звучанием:

«ТЕ-РМИ-НА-ТОР... Бррррр... Даже мурашки по коже!» - пробормотала она, дрожа от холода.

Под плащом, который легко облегал ее фигуру, она почувствовала ночную влажность. Вспомнились уют и возможность выпить горячего чая... с пирогами...

Против всего этого поднялся и решительно направился в сторону опасности.

По мере приближения к цели яркость освещения становилась сильнее. Затем оно превратилось в вытянутые четырехугольники. Они были разбросаны по поверхности газона, настриженных кустах и округлой клумбе.

Обогнув угол Дома офицеров (который оказался действительно там!), она увидела, что мистические светящиеся окна принадлежат спортзалу.

«Что можно делать здесь в такое время?» - удивилась Нина Георгиевна, хотя знала очень хорошо - и что, и кто...

Она подошла с боковой стороны от старого сада и оказалась у границы яркой трапеции из электрического света.

Свет бил ей в глаза из распахнутого дверного проема запасного входа в спортзал.

Ее сердце тревожно забилось: "Он там. Остерегайся переступить границу между светом и тенью! Берегись! Там ждет – терминатор!"

В свободные дни Большаков придумывал какие-то занятия, чтобы казаться занятым. Он перемещал различное оборудование, такое как гири, гимнастические площадки, трамплины, брусья и длинные скамейки, туда-сюда (главное - не оставаться без дела). Он убедил майора в необходимости покрасить полы поэтапно. Сначала нужно было покрасить отдаленные части зала, а после высыхания поверхности переместить оборудование на подготовленное место и закончить окрашивание, двигаясь к выходу. "И это еще не все! Понадобится два дня, чтобы восстановить старую разметку", - сказал он. Майор по возрасту был равнодушен к количеству дней. Ему было важно только то, чтобы все было не хуже, чем раньше и чтобы работы закончились ко Всесоюзному дню молодежи. "А когда это?" - спросил Большаков на всякий случай. "К концу июня. У нас будут мероприятия и соревнования", - сказал майор. "В общем, еще долго. Успеешь. Но главное - сделай все качественно!" Большаков не торопился возвращаться в казарму с ее строгим режимом, подъемами, построениями, военной подготовкой и скучными политическими занятиями. Он предпочитал жить свободно, спать на матрацах, вспоминать о Бестужевой и рисовать пейзажи около Дома офицеров. В общем, "тянуть время". Получив банки с краской, он посмотрел на заходящее солнце и сказал: "Сегодня уже поздно. Начну завтра. С утра". Майор Назаренко был безразличен: "Завтра так завтра..."

Ненастное наступило уже в сумерках. В образе, сами знаете кого – сержанта Намаконова.

Этого бдительного командира отделения и замкомвзвода по совмещению, интересовало, чем занимается рядовой из его подчинения? Узнал о завершении работ с декорацией и пришел с решимостью вернуть отклонившегося военнослужащего в казарму.

«Солдат! » - проклял в его сторону Большаков. И (естественно), изобразил испытанный прием чрезмерной занятости. Начал перемещать гимнастические приспособления на новое место, чтобы, после ухода непослушного бойца, вернуть их обратно, поближе к запасному выходу.

— Долго еще будешь здесь? – задал деловой вопрос Намаконов, заглядывая внутрь зала.

— Сам видишь, сколько нужно перекрашивать, - повел руками рядовой.

— Ага... - неопределенно воспринял информацию Намаконов. – За день успеешь.

— Ага! - передразнил Большаков. – Если всем отделением будем трудиться. Только краска от этого быстрее высохнет.

Сержант, задумчиво почесал под носом, изучил бумажную этикетку на банках.

— Эмаль ПФ, - сказал он с пониманием. – Неприятно пахнущая.

— Еще как!

— Ага... - Намаконов размышлял о чем-то. Потом приказал: – В казарме быть готовым к отбою!

— Никак нет. Из-за токсичности краски, двери спортзала должны быть открытыми круглосуточно. Для проветривания сквозняком. По свежекрашеному слою любой может пройти. Таким образом - нарушить ровность покрытия. Краску, растворитель и даже кисти при открытых дверях могут легко украсть...

— Кто?

— Любой человек. Даже местные жители. В поселке гражданские только что начали ремонтные работы. Лично видел. И «сундуки» не прочь забрать чужое, что плохо лежит под руками. Такие у этих срочников натуры. Поэтому, необходимо охранять объект и днем и ночью. Приказ лично майора Назаренко... Но если вы, товарищ сержант, настаиваете, могу ему доложить, а там как он скажет...

Такого фамилии Намаконов у меня не было слышно. Сколько же в полку майоров! И я решил не спорить с незнакомым офицером за три месяца до дембеля. Ведь среди них бывают такие, что...

Обиженный, он пожевал губами и, не произнеся ни слова, развернулся и пошел под сень старых яблонь. Он растворился в темных сумерках, словно его и не было вовсе.

- Пусть будет как есть, - сказал рядовой говнюку. На всякий случай он потренировался на гимнастических приспособлениях и, решив "что уже можно", уселся на коврики и приступил к позднему ужину.

У него были достаточные запасы: белый хлеб, двойная порция масла, пакет сахара и кусочек колбасы "полтавской". Это прапорщик из хозвзвода столь щедро расплатился за рисунок Большакова, который он нарисовал по фотографии его дочери. В следующий раз он обещал дать пару банок тушенки или кусок свежего мяса за портрет жены.

"Если он даст свежее мясо, надо заранее придумать, на чем жарить его..." - подумал довольный службой солдат-художник, уплетая копченую колбасу...

...

После сытного ужина хорошо было лежать на ковриках. Даже не хотелось вставать и гасить верхний свет. Кстати, выключатели находятся на другой стороне зала!

"Пусть горит. Что жалко? - подумал Большаков, ощущая приятное тепло и прохладный воздух открытых дверей. - А в казарме сейчас такое скопление задниц, что можно спать в противогазе..."

Майская ночь перешла в новые сутки. С клумбы с фиалками и яблоневого цвета уже шел прекрасный аромат со стороны старого сада.

«В прошлые времена здесь сажали...» - размышлял воин о тех, кто посадил эти яблони много лет назад.

Он начал задумываться о ходе времени. Как оно неуклонно идет вперед. Сколько людей уже побывало в этих местах, видевших эти деревья... И сколько их будет после того, как солдат Большаков закончит свою военную службу... Призыв за призывом – бесконечный поток человеческих судеб...

«Будут, если только не станут жертвами бульдозера. Сейчас такая мода - уничтожить все до основания, а потом...»

Никто из ипостасей с Большаковым не спорил, и Борис начал медленно засыпать...

В его памяти возникла Нина... Георгиевна. (После конфликта отчество само собой вернулось к ее имени). Вежливый Борис Петрович прочитал строки сочинения:

«Ночь. Мы успели всем насладиться. Что нам делать? Не хочется спать. Мы бы хотели молиться, но не знаем, о чем просить...» - Некрасов сочинил эти великолепные строки когда-то, и, вероятно, в очень похожую ночь...

«Ты успел насладиться, а я – нет! – возразил засыпающий Большаков поэту. - И я знаю, что хочу. Я хочу, чтобы ОНА перестала сердиться, пришла и позволила мне целовать ее...»

И уже во сне рассудительный Борис Петрович напомнил Большакову о философском романе Одоевского «Русские ночи», где мыслитель эпохи романтизма в своих новеллах из двух триад выражал основную идею смысла жизни – жить с пользой...

«С пользой для кого?» — спросил во сне Большаков.

«С пользой для общества», - учительно пояснила первая ипостась.

«Ну, если речь о работе или службе, это понятно. А если о непотребстве? Какая в этом польза обществу?»

Солдат улыбнулся счастливым воспоминаниям и сам ответил на свой вопрос:

«Ты хороший разносчик семени, Боря. В этом есть твоя польза обществу. Не так ли?»

Глубокий сон не дал Большакову возможности ответить.

Снилась сцена соблазнения интеллигентной Елены Павловны - жены капитана Калинина. Она первый раз проглотила "малыша", приняла сперму... Страстные пошлости и просьбы продолжать...

Солдат блаженно потянулся.

«А с Бестужевой у тебя не получилось», - прозвучал голос Бориса Петровича из глубины сна.

«И на старую бабку бывает промах! - произнес Я, который долго молчал. - Будем искать других...

Все персонажи одновременно оживились:

«Ого! И кто к нам пришел!?»

В рамке открытой двери стояла Бестужева!

...

— Вот, проходила мимо... — сказала Нина Георгиевна.

«Во втором часу ночи - она "проходила мимо"!» - подумал солдат, вскакивая на ноги, готовый высказать грубость Борик.

«Парень, не могу поверить, но у тебя есть шанс! - воскликнул Я, оживляясь. - Приведи ее сюда, поспешай!»

— Вас могут заметить и подумать плохое... — сказал сообразительный Борис Петрович с заботой в голосе. — Заходите, Нина... Георгиевна. Пожалуйста.

Женщина беспомощно оглянулась в сторону сада.

Но что можно разглядеть в ночи, кроме полной темноты? «Это моя территория!» - пронеслось в голове жены офицера. Она ухватилась за блестящую дверную ручку и шагнула в помещение.

За ее спиной щелкнул язычок надежного замка.

«О, это неожиданно!» — вздрогнула от всего тела Бестужева.

Брюнетка двадцати четырех лет, жена полковника, мать двоих детей и девятнадцатилетний солдат-новобранец стояли рядом друг с другом почти вплотную. Они ощущали запах друг друга: он - аромат ее волос, тонкий запах косметики, она - проникающий запах военной формы с эфирными испарениями каких-то растворителей.

Пришло время для одного из них уступить.

— Меня только что почти изнасиловали, — сказала Нина Георгиевна.

— Кто? — Большаков схватил женщину за плечи и почувствовал, как она трясется.

— Не поверишь, мой муж... И... его было не один...

— Нет!

— Да. Я решила уйти от него. Сразу после спектакля. Без развода. Пусть продолжает свою карьеру... Я не буду помехой. Уеду как бы в отпуск...

«И ты наставишь своему мужу пару рогов! — подумал Большаков, натолкнутый мыслью Борика. — И первую пару он получит сегодня...»

«Зачем я здесь?» - сомневалась Бестужева, ошеломленная неожиданным вопросом.

Молодые люди продолжали стоять рядом молча. Неподвижно. Не нарушая этого ощущения близости словом или движением. Казалось, что между ними не было недавней ссоры и упорной борьбы...

— Я думал, что потерял тебя навсегда, — голос Большакова был тихим от возбуждения.

— Потерял меня?

— Но ты пришла... сама. Скучала?

— Как игла в пуанте на моей ноге, — пошутила Нина, все еще держась за колючую сторону Бестужевой.

— Ты здесь... В эту ночь... Мы одни и можем...

— Это глупость. Я уйду прямо сейчас...

— Ты не уйдешь. Сегодня - ТВОЙ четверг.

Бестужева удивленно посмотрела во мрак его глазниц. Ее пухлые губы задрожали. Казалось, что она вот-вот расплачется. Но нет. Рот исказился нервным выражением:

— Когда муж не будет дома, я отправлюсь к родителям в Москву. Уеду, а ты поможешь мне с чемоданами на вокзал?

— О чем ты говоришь?! — ответил Большаков, стараясь сохранить непринужденность, хотя его "малыш" уже пробивался сквозь галифе.

— Мне странно просить тебя об этом... — Нина говорила с придыханием, словно только что закончила бег. — Оказывается, помимо обычного Большакова у меня нет никаких друзей, кому я могла бы доверить свои планы...

— Поверь мне и не пожалеешь! — Большаков повторил фразу, которую он когда-то сказал ей в этой же комнате. И он начал медленно снимать легкое пальто со широких плеч гостиной.

— Ты туда же... — осуждающе произнесла Нина, не препятствуя рукам солдата.

Сжав свое горячее лбо к её прохладному лбу, он увидел расстоянием затуманенный взгляд податливой жертвы.

Через секунду их губы и дыхание соединились!

О, это был самый нежный и продолжительный поцелуй в жизни Большакова!

Раздвинув языком её послушные губы, он нашел остренький кончик её языка за приоткрытыми зубами, втянул его в страстном поцелуе, а Нина теперь уже ЕГО, наслаждалась шершавым языком долгожданного любовника...

"Ты еще не насытился", — радостно прозвучало в голове Борика.

Сдаюсь этому пошлому образу, Большаков настойчиво подтолкнул покорное тело Бестужевой к "постели" из матов.

"Я все-таки сделаю это!" — с гордостью подумал он, наклонившись к запрокинутой жене замполита полка.

Осторожно, получая от этой плавности восторженную радость, приподнял он подол красного платья. Того самого, в котором москвичка, в день их первой встречи, гордая от сознания своей недоступности, поиздевалась над испачканным в краску озадаченным солдатиком, потерявшимся на свидании с библиотекаршей.

Не прошло и трех месяцев с того дня и вот - лежит теперь эта столичная гордыня на спортивном мате с поднятым платьем, послушная, готовая сама стать солдатской подстилкой.

«Недолго же ты, шлюха, продержалась! » - подумал Большаков мыслями Я.

Его разум уже избавился от романтического облака неожиданной связи, работал четко, направляя все действия к конечной цели перед ним с холодным расчетом.

Проведя ладонью по теплому животу, солдат нащупал край женских трусиков, запустил пальцы под резинку. Оттянул ее вниз. Проник под атласную ткань. Покрыл ладонью бритый лобок. Немного нажал на крайнюю плоть влажного клитора...

Из полуоткрытого рта Бестужевой вырвалось что-то, похожее на просьбу.

Поздно, милочка, поздно!

Солдатские руки стянули узкие трусики до колен. Носок кирзового сапога зацепил их резинку и придавил к полу. Одна за другой, по очереди, стройные ноги прима-балерины оказались на свободе. Мозолистые ладони служивого прошлись по внутренней коже гладких бедер. Примеряясь, сжали бедра и по-хозяйски потянули вверх.

С раздвинутыми коленками ноги танцовщицы легли на помятые погоны рядового.

— Нет... Я не хочу... — закачала головой Нина Георгиевна.

Но идиот долго ожидал этого момента.

Он раздвинул ноги девушки и, преодолевая последние сопротивления, пустил слюну на обнаженные влагалищные губы.

У преданного лица Бестужевой светилась нескрываемая похоть. Глаза были закрыты, а рот приоткрыт для всего, что в него поместится...

"Малыш" освободился из ширинки, словно собака из узкого вольера. И сразу же вонзился туда, куда нужно.

Женщина была готова к сексуальному акту, ее возбуждение звучало в голове Большакова как фанфары триумфа.

Борик и я поспешно подбадривали: "Ну, давай!"

Но в Большакове был также Борис Петрович.

- Ты разрешаешь мне это сделать? - спросил шеф Борис Петрович деликатным голосом.

Рот Бестужевой искривил нервный рывок между запретом и желанием. К Большакову прилетело что-то похожее на просьбу:

- Не мучай меня...

- Скажи, что разрешаешь тебя трахнуть.

- Можешь...

- Сама просишь?

- Да!

- Скажи: "Трахни меня во влагалище" - и смотри на меня.

- Это важно?

- Я хочу быть уверенным, что ты осознанно поддаешься сексуальным утехам.

- Трахни меня во влагалище своим большим членом, рядовой. Трахни законную жену полковника! Не затягивай! Засунь его до самых яиц! - вскричала кандидатка в любовницы громко.

Не отводя глаз от потрясающе красивого лица московской дамы, Большаков надавил "малышом" на ее горячие недра.

Темные глаза офицерской жены расширились. Для полковницы, которая не принимала ничего, кроме плотной сосиски мужа, Большаковский член был слишком большим. Изо рта подстилки вырвалось болезненное "Ох!".

Солдат внимательно слушал тяжелое дыхание женщины и ее стоны, когда она окончательно сдалась греху. Он медленно, очень медленно, чтобы тело само собой начало двигаться навстречу, вводил половину своего опасного оружия в ее узкую вагину.

Влагалище Нины Георгиевны судорожно сокращалось внутренними мышцами.

"О, это первое проникновение в святая святых любой замужней женщины! Это непередаваемое чувство радости от ощущения чужого имущества! Вот оно, прямо сейчас - под тобой! Безвольное, отданное по доброй воле. Изменяющее обетам верности. Уходящее в неизведанный мир будущего блуда. В мир, который ты даришь чужой жене. Ее хозяин и любовник!" - думал Большаков, погружаясь фаллосом.

Когда "малыш" достиг края матки и немного заглянул в ее глубь, чтобы узнать, кто его там ожидает, спортзал наполнился тихим стоном пронзенной жертвы. Глаза Бестужевой расширились до предела. Хрупкая женщина "умирала" от неизведанного опыта.

- Ну, привет, неженка! - сказал Большаков и вошел в привычный ритм своего движения.

Что успела подумать в этот момент подергивающаяся в судорогах и разрывавшаяся от небывалого оргазма женщина, мы можем только догадываться...

...

Любовники были ненасытны в своей страсти.

Он мстил за то, что она так долго сопротивлялась, а она наслаждалась изменой мужу. В клубке бесконечных проникновений и взрывных оргазмов было выражено недовольство молодых и сильных тел, стремящихся исправить прошлое...

Читатель имеет полное право назвать Большакова циником, потому что совершенно ложно утверждать, что во время этих забав со чужой женой у него возникали мысли о морали.

Он просто делал то, что хотел делать! Брал, что желал, без насилия и с обоюдным согласием. Завершая намеренное соблазнение жены полковника, он проявлял опыт начинающего искусителя.

Поэтому не удивительно, что по окончании своих действий он встал и, рассматривая красивую девушку на разложенных гимнастических матах, спокойно заправил свое "хозяйство" в глубину хлопчатобумажной одежды. Затем он вышел на улицу (давая партнерше возможность привести себя в порядок), справил нужду и вернувшись, поставил перед Бестужевой ее портрет:

- Это для тебя. В память о нашей ночи со среды на четверг. Ты понимаешь о чем я?

- Спасибо, - ответила Бестужева, вытирая от вафельных губ пухлые губы и ощущая приторный вкус проглоченной спермы. Она взяла портрет и спросила: "А какое отношение к этому имеет среда и четверг?"

- Помнишь ту надпись, которую школьница Лена прочитала на стене общественного туалета под рисунком большого члена? "Даю сосать. Приходи в четверг. Ты следующая!". "Следующая" - это ты, Нина. Ты пришла и отсосала. А сегодня как раз четверг.

Бестужева была в состоянии, когда она реагировала на грубость любовника лишь кивком головы, расчесанной взлохмаченными волосами. Она, конечно же, вспомнила. И поразилась странному совпадению. Еще она подумала, что нужно указать эту деталь в своей книге...

- Можем ли мы встретиться завтра? - спросил Большаков.

- Здесь? - ответила Нина Георгиевна, окинув затуманенным взглядом спортзал.

- У тебя дома. Я хочу иметь жену полковника на своей постели.

Рядовая выебанная женщиной приняла это желание как должное. Она просто сказала:

— Он уедет только послезавтра...

— Тогда в библиотеке.

— Хорошо...

— Ты хочешь этого?

— Да.

— Ладно. Я возьму у Ленки ключ. Но должен буду сказать, для чего.

— Говори. Мне уже все равно.

— Но, если ты этого точно хочешь.

— Я хочу повторения сегодня, завтра и послезавтра. ХОЧУ! - твердо произнесла Бестужева.

На улице начал светать.

— Что скажешь мужу?

— Скажу, что обиделась и всю ночь просидела в парке рядом с дедушкой Лениным. Встретились случайно...

Нина Георгиевна нервно засмеялась. Вид её был не то чтобы испорченным, а по-настоящему изможденным вокзальной девкой.

— Тогда сегодня. В шесть вечера. В библиотеке...

— Да, - кивнула Бестужева и приготовилась выходить.

— Постой! Давай, ещё раз закрепим наше примирение. Приложимся язычками. Хочу ещё раз покормить прима-балерину и настоящую жену полковника солдатской жизни. Чтобы домой вернулась не голодной...

Для удовлетворенного Большакова уже не было предела выражениям.

Бестужева тоже не возражала. Только заметила:

— Ну, ты, Боря, настоящий самец...

...

Когда Большаков получил ключ от библиотеки, Елена Павловна попросила:

— Трахни эту шантажистку за тем же столом, что и меня... И член после анала дай облизать...

Солдат внимательно посмотрел в лицо своей первой симпатии:

— Ты стала злой, - сказал он. – Сожалеешь о том, что случилось?

— Нет. Не жалею. Но я, в глазах этой женщины, стала проституткой. Хочу, чтобы и она оказалась такой же. Даже хуже. Сделаешь это?

— Ты мать моего будущего первенца. Как я могу отказать?

Калинина согласно кивнула. Уже на выходе из библиотеки задержалась:

— Что думаешь, Нинка забеременеет?

— По моему мнению, это возможно. У нас с ней будет несколько свиданий.

— Значит у моего сына в Москве появится брат или сестра... Приятно провести время, дорогой.

Когда дверь библиотеки закрылась, Борис Петрович заметил:

— Кажется, ты еще не насытился этим.

— И у тебя было хорошее начало с ней, - без иронии выразил свое мнение Борик.

Самые размышлениями от Я:

— Тебе предстоит запомнить эту девушку на всю жизнь. Боюсь, она всегда будет препятствием в серии твоих приключений... Или может быть помощницей...

...

До самого спектакля в гарнизонной библиотеке солдат и прима-балерина давали уроки Полякову. В разных частях помещения, на различных столах, в различных позах.

Большаков, а точнее его третий образ, научил Нину Георгиевну всему, что знала Елена Павловна. Но более тщательно. На двери библиотеки висела табличка "Временно закрыто", и никто не мешал прилежной ученице исследовать свои возможности своего совершенного тела. Устраиваться на похоть, позволять жаждущему партнеру делать с ней все, что ему захочется...

Удовлетворенные любовники лежали голыми на матрацах и медленно разговаривали.

— Что будешь делать, Нинок, когда состоится балет?

— Мой муж организует банкет. Я выпью на нем и меня оттрахают.

— Кто? - обратился Борис к Бестужевой.

— Кто угодно. Может быть, даже двое сразу. Дам тому, кто будет самым смелым.

— И Намаконову дашь?

— А кто это такой? - спросила Нина Георгиевна и начала подрачивать пробуждающегося "малыша".

— Молодой человек из сержантов. Он отличается редкой устойчивостью.

— И Намаконову я отдам. Главное, чтобы у него было так же хорошо, как у тебя.

Большаков внезапно вскочил:

— Ты что, черт возьми, Нина?

— А кто меня такой сделал? Разве не ты, моя дорогая?

После этого она засмеялась:

— Успокойся. Я не буду давать своему молодому человеку. Он ещё может умереть от счастья. А скажи-ка мне — Бестужева встала на колени и оказалась лицом перед поднявшимся половым членом Большакова: — с кем тебе лучше, со мной или с Ленкой?

— Я любил Калинину, — ответил Борис, — А тебя просто хочу.

— Вижу, что хочешь, — Бестужева — стала направлять в рот солдатский член...

После минета она встала раком и вызывающе завиляла разработанным задом.

Наблюдающие за этим действием фигуры единогласно решили, что жена полковника Полякова уже была изрядно исследована и нужно найти что-то новое для шефа...

ЭПИЛОГ

После двух успешных спектаклей Бестужева, ссылаясь на неблагоприятный климат для своего здоровья, уехала в Москву со своими близнецами, где она открыла балетную студию.

Новорожденную дочь она назвала Бориславой.

Портрет «неизвестного художника» висит в ее спальне над кроватью.

Поляков успокоился, получил звание генерал-майора и вернулся в столицу, чтобы работать преподавателем в Академии, где он раньше учился. Семья снова объединилась. Они живут в достойном согласии. Все "высокие отношения" между супругами заранее обговорены.

В Москве, Ленинграде и Владивостоке ходят слухи о страстных приключениях столичной дамы. Автор скрыт под псевдонимом, который я не буду называть вам, дорогие читатели, по соображениям актуальности. Себя я ценю выше...

Иностранные издатели благоприятно оценили рукопись. Были заключены договоры, автор получает гонорары. Все это осуществляется через посредника. Деньги перечисляются на его счет...

Капитан Калинин теперь имеет звание майора. Он готовится стать отцом во второй раз. Его последний ребенок зачат от разных мужчин с известными артистическими именами...

Идея Владимира Федоровича Одоевского о том, что главная цель жизни - быть полезным обществу, все еще актуальна для обычного Бориса Петровича Большакова...

Таков конечный результат этой истории, которая началась в одном из гарнизонов Приморского края в февральский четверг в четыре часа дня.

И это еще не все...

(Окончание первой части)