Тами

— Она поделилась со мной: «Я происхожу из еврейской семьи». Ее слова прозвучали так, будто она рассказывает о своем необычном происхождении. Сначала я не осознал в полной мере значение ее слов. Что ж, у нее еврейские корни. И что из этого следует? Но потом до меня дошло и я был слегка потрясен. Я готовил борщ из свиных ребрышек, оставалось только зажарить. А на сковородке томился гуляш из свиной вырезки.

— Впрочем, Тамара... Ты же ешь свинину?

Она удивленно пожала плечами.

— Почему бы и нет? Конечно, я ем.

Я облегченно вздохнул.

— Уф, все хорошо.

— Мы, собственно говоря, не придерживаемся кашрута — пояснила она.

— Кто "мы"?

— Ну... Мама... Папа. Наша семья, короче говоря.

— А что такое "кашрут"?

Она пошевелила пальцами.

— Это... некий список правил относительно того, что можно есть, а что нельзя.

Она была красивой. Очень.

— И... Твоя национальность что-то меняет? — спросил я.

— Мне кажется, это влияет на многое...

— Например?

Она снова пожала плечами.

Я ожидал, что она начнет говорить об особенностях психологии национальности. Но нет. Все оказалось не так политизировано.

— Мне приходится все время брить ноги.

Я испустил возглас, развел руками:

— Что ты говоришь?! У тебя есть бельевая веревка?

— Зачем? — удивленно спросила она.

— Пойду повешусь... Тамара! Все женщины бреют ноги! И что теперь? Мы не можем размножаться?

Она нахмурилась и стала защищаться. Выглядела как маленькая фиолетовая птичка в халатике, сидящая на табуретке между столом и холодильником.

— Я не собираюсь размножаться.

— Ну ладно, извини, может быть, это было грубо... Это и есть все твои отличия от "не евреек".

Она смущенно улыбнулась.

— И еще, я полная.

Я был просто ошеломлен. Она?! Полная?!

— Ты весишь пятьдесят килограммов или даже больше?

— Да, пятьдесят один... Кило...

— А какой у тебя рост?

— Метр шестьдесят четыре.

Я подумал, что это истощение. В то время мы не знали слова "анорексия". И диеты никто особо не придерживался.

У меня возник вопрос.

— Ты специально стараешься похудеть? Поэтому у тебя в холодильнике пусто?

— Ну, мне нужно сохранять форму.

Что-то меня насторожило. Мне все это не нравилось, но я не мог понять почему.

Я перевернул лук на сковородку, сел за стол и спросил ласково, словно психотерапевт.

— А какие ещё, по-твоему, есть недостатки у тебя?

— Ну, я не знаю... - она запнулась. – Когда я потею, у меня плохой запах.

Сгибаясь через стол, я вдохнул ее аромат. Она ещё не принимала душ после "ночи". В моей голове начали перемешиваться разные запахи. Что-то знакомое.

Треск! Вспомнил! Когда моя мама солила огурцы, они точно так пахли. Через два-три дня после засолки. Только у Тамары нет запаха укропа. Некий недостаток в рецепте, можно сказать.

Я спросил.

— Ты не пользуешься огуречным лосьоном?

— Да ну! - возмутилась она. – Он же для мужчин!

— Значит это твой естественный... Малосольный огурчик.

Я взял ее ручку и поцеловал.

Она смотрела на меня вопросительно. Ожидала чего-то. Нетерпеливо спросила.

— Ну?

— А что - "ну"? Запах нормальный. Очень аппетитный. Прямо бы – укусил и съел.

— Правда? Тебе нравится?

И тут я сформировал свои подозрения в мыслях.

— Знаешь, Тома, почему-то у меня такое чувство, что все твои недостатки тебе перечислил один человек.

Она огляделась вокруг. Наступила непроницаемая тишина.

Я поднялся, нарушив паузу, и сел перед ней снова.

— Почему ты так решила?

— Ты представляешь все это так, словно это крайне опасно... Он говорил тебе так же?

Она резко поднялась.

— Кто он?

— Ну, я не знаю... Возможно, муж.

— Он уже не мой муж.

Мы промолчали, уставившись друг на друга в глаза. Я выдержал паузу и спросил:

— А ты не думаешь, что он с каким-то намерением просто лгал тебе?

— Ну... В одном случае точно лгал мне.

— Да... И в чем же?

— Он всегда говорил, что я холодная.

И опустив глазки, она вздохнула со скорбью.

— И? – Ждал я продолжения.

— Сегодня я поняла, что я далеко не холодная.

— Ну и замечательно. Все остальное... Все то, что он насчитал тебе, точно такая же ерунда и глупость. Давай-ка я накормлю тебя. Хочешь порцию борща?

Она повернулась лицом к столу.

— Да, только немного.

Тамара ела борщ и продолжала разговаривать.

— Я вышла замуж в девятнадцать лет... Глупая я. Влюбилась без памяти.

Тут она положила ложку, встала и ушла в комнату. Вернулась, держа в руках фотографию. Подала мне ее.

О-о-о! Да. Великолепный экземпляр. Холодное, точное лицо. Волосы аккуратно уложены назад. Умные глаза с прищуром. Просто – голливудская звезда!

Тамара продолжала.

— Он был высоким, красивым и изысканным... И какой умный!... А это все. И я пропала в его сетях.

Я поинтересовался.

— Сколько же вы прожили вместе?

— Одиннадцать лет... И все эти годы он обращался ко мне как с котенком. Я была неаккуратной, грязной, неумелой, от меня плохо пахло, я не умела готовить... Я была толстой... А я старалась так сильно... Соответствовать... Постоянно стремилась к идеалу.

Тома прорыдала горько. Закончила есть борщ. Выдохнула.

— Очень вкусно.

Я поднялся, насыпал нам гуляша с лапшой и продолжил внимательно слушать ее рассказ.

— И вот... А потом – перестройка. Все изменилось... Отец стал зарабатывать еще больше. Я сдала экзамены и устроилась в суд как секретарь... Папа помог... А Костя начал заниматься бизнесом. Стал возить строительные материалы из Германии. Ну, разные такие для евроремонта.

Она неопределенно покрутила вилкой.

— И стал, как-то... Все время в командировках... Сначала неделю, потом все больше и больше... А потом вовсе не приезжал... Папа, через своих знакомых, узнал, что Костя женился там. Потом и друзья подтвердили.

— А он что? Там женился, а тебя не развел?

— Да, Юра. Что-то я сама не понимаю – как он это сделал.

— Ну ты посмотри только,- восхитился я,- какой крутой мужик. Я бы так не смог, наверное.

Тома обиделась.

— А чему ты радуешься?.. Когда я узнала, повесилась в ванной... Только кронштейн от душа сломался. Оторвался... Ударилась головой и потеряла сознание. Так меня и нашла мама...

Тамара судорожно вздохнула.

— Папа-то тогда уже уехал. Иначе он бы меня наказал за такое.

— Я не понял. Отец вас бросил?

Тома фыркнула.

— С ума сошел?! Он нас не бросил. Ты просто не знаешь моего отца. К тому времени он уже уехал в Израиль. На разведку. А год назад и мама поехала за ним.

— И сколько времени ты уже одна?

— Говорю же, уже год.

— Нет, я имею в виду – не замужем.

— Почти три года.

Она доела гуляш и отодвинула тарелку.

— Спасибо за еду. Скажи, а как ты так быстро разобрался на моей кухне.

— Ох, Том... Все как всегда. Кастрюли на верхней полке. Сковородка в духовке. Вилки, ложки, ножи – в ящике на столе.

Я подтянул табуретку ближе к ней.

— Дорогая... Могу ли я выразить своё сочувствие?

Она удивленно приоткрыла глаза.

— Ну, конечно.

Осторожно обнял ее, прижал к себе и поцеловал в волосы.

— И как теперь все у тебя?

Она нахмурила брови и подмигнула.

— Кажется, все хорошо.

— Чай хочешь?

Тамара пила чай и рассказывала о своих семейных делах.

Погруженная в размышления, она рассеянно мешала чайной ложкой бисквитные пирожные. И так, задумчиво, съела парочку. Затем она резко осознала и отодвинула тарелку.

— Блин! Ты специально притащил их ко мне?!

Я был удивлен.

— Почему специально?

— Если я буду постоянно есть такое, я же опять располнею!

Меня зацепило слово "постоянно". Это значит, что она предполагает продолжение нашей связи. Это прекрасно. Мне нравится это.

— Тома, правда ли ты думаешь, что раньше я была полной?

Тамара задумалась, прикинула что-то в уме. Вздохнула.

— Теперь уже не знаю...

Мы сидели и молчали. Затем я заметил, как моя девушка закашлялась и сонно моргала глазками.

— Томочка, позволь мне уложить тебя спать. Ты же не выспалась.

Она полусонно кивнула.

— Угу.

Я проводил ее, в полусне, до спальни, уложил ее, накрыл и поцеловал в носик.

А сам отправился на кухню мыть посуду.

Когда я закончил, тоже направился в кровать и забрался к девушке под одеяло.

Она слегка открыла сонные глаза. Я поцеловал ее висок.

— Спокойной ночи, Тамара. Спи хорошо, дорогая.

Она глубоко вздохнула и сказала:

— Меня не зовут Тамара.

Я немного замолчал, а потом высказал свою мысль:

— Взгляни, сколько открытий уже сделано, хотя всего половина десятого. А впереди ещё целый день...

— А почему ты не спрашиваешь, как меня на самом деле зовут? Тебе это не интересно?

— Если это является секретной информацией, то я не буду настаивать...

— Нет, это не секрет. Меня зовут Тамар.

— Тамар? – переспросил я. – Как мужское имя?

Она обиделась.

— Это старинное женское имя. Иудейское.

Я промолчал, размышляя.

— А если ласково, как ты будешь называться?

— Мама и папа называют меня Тами.

— Тами? Хм... Ничего себе... Красиво... А по отчеству ты, вероятно, не Игоревна?

— Почему бы и нет? Игоревна... Папу зовут "Игор". Без мягкого знака. И его имя начинается с "и" краткого.

— Понятно... Всё в порядке... Есть ли у тебя ещё какие-то загадки?

— Нет, всё, это всё.

— Ладно. Спасибо.

— За что?

— За доверие. Ты ведь не каждому рассказываешь своё настоящее имя.

Тами повернулась ко мне, лицом. Она улеглась головой на моё плечо.

— Нет, не каждому. Только тем... Которым я действительно верю.

И уже задремав, она спросила:

— Теперь ты будешь презирать меня? За то, что я сдалась так быстро?

Я усмехнулся.

— Тами, золотце, я достиг нужного результата с тобой, обольстил и привел в постель. А ты думала – я поделюсь со тобой своими победами?...

Я не закончил фразу. Она уже сладко храпела. Выключилась.

Ничего удивительного. Мы были без сна всю ночь. Безудержные.

Действительно, всё произошло очень быстро между нами.

Мы познакомились в суде в феврале 1992 года.

Время было насыщенным. К тому моменту я уже дважды прошел через арбитражные дела, связанные с исками налоговых инспекций, а также одно уголовное дело. И все же я смог справиться.

А в этот раз я не принимал активного участия в процессе. Я пришел по просьбе моей знакомой, которая работает бухгалтером в одной компании под руководством моего друга. Итак, это знакомая знакомого.

И на этот раз налоговая служба выдвинула претензии по неправомерному иску с надуманной суммой, основанной на фиктивных обстоятельствах.

Пока участники спора спорили друг с другом, я просто сидел на скамейке перед залом заседаний, чтобы поддержать их нравственно.

Кстати говоря, это не был обычный зал для судебных слушаний. Это всего лишь комната — маленькая и обыкновенная. В нее помещались только судья со своим помощником и пять участников процесса.

И тут Тамара (также одна из секретарей арбитражного суда) прошла мимо. Она меня узнала, и это уже было третье наше случайное столкновение.

Я поздоровался, а она подначила меня:

— Вы что-то часто к нам заглядываете.

Я развел руками:

— Ох, Тамара Игоревна... Не мы такие — жизнь такая.

Мы посмеялись.

И вот тут происходит поворотный момент в ее жизни.

Я обратил внимание, что у нее на бейджике фамилия изменилась.

Раньше она имела более длинную фамилию. Я не помнил её точно в этот момент, но она была явно длиннее прежней.

Теперь на бейджике было написано — Шиф.

Я спросил:

— Можно поздравить?

Она удивилась:

— С чем?

— Вы вышли замуж? Фамилию изменили?

Она усмехнулась:

— Замуж? Нет... Напротив, я вернула себе девичью фамилию.

Я испугался:

— Развелись? Простите, извините. Я не знал, что так получилось.

Она отмахнулась.

— Ой... Ничего страшного.

И прокликтала каблучками по коридору в конец.

Тамара очень похожа на актрису, которая играла Аксинью в "Тихом Доне". По моему, фамилия у нее - Быстрицкая.

Похожа - лицом.

Но только вот, худенькая очень. Такая тоненькая, чуть ли не прозрачная.

Тут из комнаты заседаний выбежала растерянная Валентина Леонидовна.

— Юрий Николаевич! Там говорят, что мы перепутали основу для налогообложения!

— Как это?

— Ну, нужно было брать общий доход, а мы взяли с вычетом себестоимости.

— Валентина Леонидовна, - успокоил я ее, - вот посмотрите.

Открыл сборник законов.

— Вы видите, четко написано. "Сумма доходов от продаж" и дальше "Сумма расходов для вычета из суммы доходов".

Валентина Леонидовна побежала обратно.

Через пять минут она выскочила снова.

— Юрий Николаевич, там говорят, что мы неправильно определили налоговый период.

— Ну вот же – написано. Налоговый период – квартал.

Она снова исчезла за дверью.

Через пять минут – снова.

— Юрий Николаевич, там говорят, что мы перепутали продолжительность периода и второй квартал со третьим.

— Вот видите, в отчете о доходах и расходах указаны конкретные суммы.

— А! Правда! Я как-то запуталась.

Снова убежала.

Еще через пару минут бухгалтер вышла и сообщила.

— Юрий Николаевич, там вас просят, - кивнула головой на дверь, - зайти... Чтобы я не бегала.

Ну ладно... Я пошел.

Судья меня знала. Как и я ее. Дважды она была председателем судебной коллегии на "моих" процессах.

Я поклонился.

— Здравствуйте, Ольга Владимировна.

Она протянула руку.

— Ааа! Так вот вы кого здесь прячете!

И с усмешкой повернулась к людям из налоговой инспекции.

— Ну, господа. Ваше дело не очень...

Все эти местные юристы, судьи и налоговики там знают друг друга как родных. И поэтому на суде такая обстановка... Дружеская, черт возьми.

Нет, там конечно нельзя ржать. И я себя держал.

Мы выиграли суд чисто.

И пока мы одевали шубы, в коридоре снова появилась Тамара.

Тут меня как будто обожгло. Мои ноги самостоятельно пошли к ней.

Валентина Леонидовна позвала меня.

— Юрий Николаевич, вас нужно довести.

— Нет, спасибо. Я сам найду её.

Тамара остановилась, увидев, что иду именно к ней.

— Тамара Игоревна, - начал я смущенно, - так как вы теперь свободна, разрешите мне пригласить вас на свидание.

Бедная девушка почти уронила папку.

Но затем она собралась с мыслями и спросила.

— Откуда это вдруг?

Я горько вздохнул.

— Не знаю... Меня только что как будто ударило. Я понял, что если я не подойду к вам сейчас, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Она посмотрела на мое измученное лицо.

— Вы как-то нерадостно делаете предложение...

— Так, я понимаю, что вы скорее всего откажете мне... Вероятно.

— Хорошо... Допустим, я соглашусь... И куда мы пойдем?

— Куда хотите. Куда вы выберете, туда и пойдем.

— Прямо так – куда я скажу?

— Да. Выбор за вами.

Она задумалась. Затем осторожно так.

— Вы думаете, что я смогу решить ваши проблемы? - И указала глазами на судью, который выходил из комнаты.

— Ох нет, нет! Я сам найду решение для этих проблем, — сказала она с подозрительным взглядом.

— А какие вопросы вы намерены со мной обсудить? — поинтересовался я.

Я прикинулся задумчивым.

— Вероятно, это будут вопросы о нашем одиночестве.

Затем я осознал свою глупость.

— Но если у вас уже есть кавалер, то это предложение отменяется, конечно.

Тамара немного задумалась, затем выразила свое мнение.

— Сегодня у меня очень много работы, я буду сидеть допоздна. Сегодня не получится.

У меня возникло желание - "Кавалера" у нее нет!

И я начал решать эту ситуацию.

— А в субботу и воскресенье у вас выходные? Хорошо. Вот моя визитка со всеми моими номерами телефонов. Если вы дадите знать, как связаться с вами, то я составлю список культурных программ и позвоню вам в пятницу. Вам останется только выбрать.

Тамара посмотрела на меня с недоверием.

— Просто культурная программа? И все?... Никаких попыток накормить? Никакого неприличного домогательства?

Я сделал вид, что ошеломлен такими подозрениями.

— Тамара Игоревна! Я не ребенок. Я порядочный человек.

Она еще немного сомневалась, затем приняла решение.

— Куда мне записать ваш номер телефона?

Как фокусник, я достал записную книжку и ручку из своей сумки.

В пятницу Тамара выбрала поход в драматический театр. Она сказала, что уже десять лет не была там.

Хорошо. Я позвонил своей знакомой, работающей в драмтеатре, и заказал билеты на субботу. Восьмой ряд. В центре.

Знакомая только предупредила нас одеться потеплее, потому что в зале "прохладно".

Начало спектакля в полседьмого. Была поставлена пьеса "Мещанин во дворянстве".

Я подъехал к Тамариному дому на такси.

Оказалось, что она живет совсем рядом со своим местом работы. В пешей доступности, примерно пять минут ходьбы.

И от драмтеатра тоже не так уж и далеко.

К середине первого акта актеры разогрелись, разошлись и начали выкручиваться настолько, что зал просто трещал от смеха.

Мольер, бедняга, вертелся в гробу как пропеллер.

"Чтобы фигура стала изящной, нужно уменьшить количество сникерсов!" - объявила служанка Николь своему хозяину...

И так далее в том же стиле.

Это наши сибирские артисты-хулиганы. Такие творчески неугомонные.

Вот Любушка Полищук была одной из них. Пусть ей будет царствие небесное.

Тамаре спектакль очень понравился. Мне тоже.

Мы шли под ручку по вечерним улицам в направлении её дома и, перейдя на "ты", обсуждали спектакль, культуру, Мольера и будущее театров в России.

Она умная! Её мысли острые и логика глубокая. С ней интересно.

Когда мы проходили мимо "Торгового центра", Тамара заметила ресторанчик и спросила:

— Юра, а у тебя есть деньги?

— Конечно, есть. Пойдем.

И я повернул в сторону этого заведения.

Честно говоря, обстановка в ресторане мне не понравилась.

Все как-то открыто и видно. Нет уюта. Сидишь, как на сцене.

Порции здесь крохотные. Но еда готовится неплохо.

Тома ещё раз поинтересовалась:

— Я не сделаю дыру в твоем бюджете? Как у тебя вообще дела с деньгами?

Я рассмеялся:

— У меня все хорошо с деньгами, Тамара. Не беспокойся.

Мы сделали заказ. Моя спутница заказала языковый салатик, а я выбрал телятину.

Позже, когда первая смена закончилась, я повторил свой заказ. А Тома выбрала стейк из лосося.

Может возникнуть вопрос: "Откуда у меня такое точное запоминание блюд и их последовательности?" Хочу сказать, ребята...

Каждую секунду, проведенную со мной, я помню. Каждое движение, каждое слово, каждый взгляд.

И пока мы наслаждались простым ужином, разговаривая о разном.

Затем перешли к политике. В России невозможно обойтись без обсуждения политических проблем, особенно на первом свидании.

Я не столько слушал смысл ее слов, сколько наслаждался мелодией ее голоса. Меццо-сопрано в низком регистре с легким хрипотцой.

Тамара объясняла, что сейчас все очень плохо. Но так продолжаться не может. В конечном счете всё это закончится и люди начнут жить нормально. Тогда культура поднимется и театр возродится.

А самим театрам следует поспешить. Ставить больше современных пьес. Сейчас классика не очень актуальна. Нужны модернизм и авангард. Иначе залы будут полупустыми.

Она ожидала моей реакции, смотрела на меня с интересом.

Мне нужно было ответить и, желательно, немного поспорить с ее мнением. Ведь разговор неинтересен без противоположных взглядов.

- Не знаю, Тамара. Я думаю, что мы будем жить "ненормально" еще очень долго. Ну... Не так, как в Германии или Америке... Просто всегда будет по-своему.

Она слушала меня внимательно, прищурив глаза.

- А что касается нового репертуара... Ты знаешь, в некоторых театрах Москвы начали добавлять порнографические сцены в спектакли. Или даже ставят откровенную порнографию. Это модно. Это новаторский подход. Это выражение свободы слова и раскрепощение. И люди толпами идут на это. Кассовые сборы просто шокирующие. Думаешь нашему драматическому театру следует пойти по такому же пути...?

— Подожди, не перегибай палку. – Угрожающе указала она пальцем. – Не стоит впадать в крайности. Хотя я считаю, что можно добавлять элементы эротики. Разумеется, с умеренностью. Согласен?

— Не до конца, конечно. Но согласен.

— Хм, как дипломатично... А в чем же ты не согласен? Все-таки.

— Понимаешь... Ты рассматриваешь театр как абстрактное понятие. И предполагаешь некую абстрактную театральную аудиторию. Посмотри вокруг. Сколько людей сейчас ценят театральное искусство? И сколько из них могут выделить время на глубокомысленное представление с философским подтекстом?... Люди борются за выживание, Тамара, им не до высокого искусства. Общество обеднело просто до невозможности для многих походов в театр.

А то малое количество зрителей, которое может позволить себе свободное времяпровождение, оно... Это те, кто с энтузиазмом относится только к порнографии... Это люди, которым сложно задумываться о морали и нравственности. Покажу честность – это глупое быдло, нажившееся деньгами. Им не нужны интеллектуальные изыскания. Их устраивают только голые женщины... Именно эти люди сегодня у власти и определяют направление культурного развития...

Тамара долго задумчиво смотрела на меня.

— Знаешь... Все у тебя как-то пессимистично.

— Ох, Тамочка, пессимист, скажу я тебе, это просто хорошо информированный оптимист.

— Ай, Юрий. – Отмахнулась она. – Все вы мужчины одинаковые. У вас на все есть готовая фраза.

Вот так мы незамысловато беседовали во время ужина, после чего я проводил Тамару до ее дома.

Он находился поблизости. Пять-десять минут ходьбы всего лишь.

Во время нашего пути мы серьезно обсуждали перспективы нашей страны. Мы анализировали ситуацию и деловито прогнозировали будущее государства.

Наше свидание было полно романтики. Поздний вечер, хруст снега под ногами, прекрасная женщина. И основной вопрос - как улучшить Россию. Тамара открыла дверь подъезда ключом и приказала мне зайти.

— Заходи.

Я неуверенно стоял перед дверью.

Она объяснила мне снисходительным тоном:

— Юра, тебе нужно вызвать такси. Позвони от моего телефона. Шесть-пять.

В полутьме она насмешливо хмыкнула.

— Ты не думай, что я имею какие-то скрытые намерения, приглашая тебя?

— Нет, Тамара, конечно нет!

— Вот именно, - продолжила она, - мы взрослые люди. У нас все хорошо здесь, - она похлопала себя по виску, - я правильно понимаю и ты правильно понимаешь. Так что заходи. Я хотела рассказать тебе еще одну историю...

Она снимала шубку, говоря:

— Дом, милый дом.

Стоя на одной ноге, она расстегивала замок на ботинке. Я наклонился и помог ей расстегнуть молнию на обоих ботинках. Она улыбнулась.

— У тебя просто фонтанирует галантность. Чай будешь?

— Давай... Вот так... Погрей руки кружкой.

— Пока я приготовлю, посмотри, как я живу.

Я осмотрелся. Секретарь суда неплохо живет. "Низкооплачиваемый работник", да-да.

Тамара крикнула из кухни:

— Там, в коридоре под тумбочкой лежат папины тапочки. Обуй их.

Я зашел на кухню.

— Ты думаешь, что все это осталось у меня после мужа?

— Ну... Я догадываюсь.

— Нет, - отрицательно покачала она головой. – Это квартира моих родителей.

— А они у тебя, где-то далеко?

Она вздохнула с грустью.

— Они находятся за границей. В другой стране.

— А кто это у тебя?

Она пожала плечами.

— Люди... Моя мама работает офтальмологом. А отец...

Она посмотрела на меня с любопытством.

— Тебе фамилия Шиф что-то говорит?

Я задумался.

— Нет, ничего не приходит в голову.

— Профессор Шиф. Онколог, — подсказала мне Тамара.

— Нет, Тома. К счастью, я не имел дела с онкологией.

— Понятно.

Мы сели за стол и начали пить чай.

— Извини, Юра, я не ожидала гостей, поэтому... только это есть.

Она указала рукой на небольшую порцию варенья и тарелку с печеньем.

Я успокоил ее. Мы только что поужинали.

Тамара рассказала мне несколько интересных историй из своей юридической практики. В процессе рассказа она случайно поморщилась и потерла правую руку. Заметив, что я обратил на это внимание, она объяснила.

— Весь день печатаю на клавиатуре. Много документов. После 90-х годов все просто без ума. Арбитраж переполнен делами. Я работаю на полторы ставки. Хорошо, что мы купили электронную печатающую машинку, иначе бы я потеряла руки.

Я осторожно взял ее руки и начал сжимать каждый пальчик по отдельности. Тамара расслабленно закрыла глаза и издала приятный звук. Я продолжал массировать и немного поворачивать ее пальцы.

Тома открыла глаза и спросила:

— Кто научил тебя делать так?

— Никто. У меня была военная специализация - телеграфист. Иногда у меня тоже болели руки от работы. Сам научился снимать боль и напряжение таким образом, как и ты.

В целом, дорогие женщины, всегда помните...

Ваши руки - это очень чувствительный, изящный и точный инструмент. Умело манипулируя ими, умный мужчина может достичь гораздо большего, чем просто благосклонности.

Не хочу сказать, что я опытный соблазнитель, который приводит женщин в постель контейнерами. Но я знаю - как это делается.

Нет, не из книг. И не из интернета. Из личного опыта.

Я никогда не сводил отношения с женщинами к состязанию. Мне не нужны баллы и очки. Потому что рядом с женщиной я "расцветаю". Поглощаю тепло. А чтобы получить от женщины тепло, нужно ее любить. Без этого все "рекорды" бесполезны и пусты. А "рекордсмены" выглядят глупо и жалко.

А я... Я изучал каждую свою женщину. Анализировал. Размышлял о том, как ей доставить удовольствие. Экспериментировал. Ненавязчиво. Тихонько.

То, что Тамара так неосторожно передала мне свои руки, было случайностью. Но я безжалостно воспользовался этим.

Когда женщина потеряла контроль над своим телом, я, как первобытный охотник, схватил ее и потащил в спальню.

Она чуть пришла в себя по дороге и попыталась изменить ситуацию.

— Юра, что ты делаешь? Не нужно...

Ну да! "Не нужно".

Я положил ее на кровать и продолжил заниматься ею. Тамара снова оказалась в бессилии.

В самый ответственный момент она слегка пришла в себя.

— Юра, ты... Не нужно.

— Тамара, мне прекратить?

Она задумалась на секунду.

— Нет. Не нужно... Не прекращайся.

И я не собирался останавливаться.

Утром в 9 часов я привел себя в порядок, оделся и, уже в шубе, тихо разбудил Тому.

Она медленно моргнула, сконцентрировалась на мне и начала стремительно бледнеть. Ее губки задрожали, сжались. Глазки стали влажными. Она, не глядя на меня, спросила.

— Что же, получил свою долю и теперь собираешься бежать?... Позвала на свою голову...

Голос ее дрожал.

Я уселся на край постели.

— Тамара, что с тобой? Я же вообще-то собирался в магазин. Хочется поесть, а у тебя в холодильнике – пустота. Два яблока, черт побери!

Ее лицо покрылось румянцем, затем краснело еще больше.

— Юра, я не знала, что так выйдет. Если бы я заранее... Я бы и закупила все продукты и приготовила...

— Успокойся, моя дорогая.

Обнял ее.

— Скажи лучше – где здесь ближайший продуктовый магазин?

Она указала пальцем на окно.

— Вон там, в соседнем доме.

— А с какого времени он работает?

— Круглосуточно.

— Ну, тогда знаешь что... Просто дай мне ключи, а сама спокойно ложись. Хорошо?

Тамара на меня посмотрела с некоторым испугом. Я прекрасно понял ее. Отдавать ключи от квартиры неизвестному мужчине... Но потом она как-то успокоилась.

— В прихожей, на тумбочке есть сумка. Откроешь ее. Ключи прямо сверху.

Сказала она мне по дороге.

— Прости. Сначала я подумала не то.

Нагрузившись как верблюд, я вышел из магазина и увидел через дорогу радостный плакат цветочного магазина. "Мы открылись!". Ну что ж, думаю, хорошая новость, что они открылись. Купил букетик роз и отправился со всем этим набором для еды и души в Тамарину квартиру.

И вот так мы начали жить.

Буквально за три месяца Тамара перестала соблюдать свои диеты, поправилась и приобрела округлые формы там, где нужно и сколько нужно. Такие, чтобы привлекать внимание мужчин с любой стороны.

Каждый раз, когда мы оставались наедине, я первым делом разворачивал свои руки, легко прикасался к ней и исследовал каждую деталь ее фигуры. Она смеялась и задавала вопрос:

— Это проверка наличия?

Но это было только началом.

Я начинал массировать ее пальцы, и похоже, что в ее сознании возникала связь между этим простым массажем и либидо.

Тамара расслаблялась настолько сильно в такие моменты, что у нее подкашивались ноги, и я должен был ее поддерживать. Иногда я просто брал ее на руки.

Она шептала.

— Ты подлец...

— Да.

— Ты негодяй...

— Правильно.

— Ты жестоко изнасиловал меня уже после нашей первой встречи...

— Я зверь...

— Я протестовала... Но ты был сильнее...

— Да, моя радость. Я просто использовал тебя... Ты ничего не могла поделать, дорогая.

Тома закатывала глаза, ее дыхание становилось все более неровным.

— Быстро поцелуй меня. Животное...

Через восемь месяцев у меня накопилась достаточная сумма для покупки отличной квартиры.

Но Тамара категорически и буквально запретила это. Она жаловалась как старушка.

— У нас есть место, где жить. Зачем тратить деньги? Купи доллары и оставь их лежать.

В конечном итоге она была права.

Она всегда мыслила очень разумно.

Например, когда я спросил ее, что она думает о заключении брака, она ответила мне:

— Знаешь, дорогой... Как только мы заключим официальный брак, мы обязаны любить друг друга и заботиться друг о друге. Понимаешь? Обязаны... А сейчас у нас чистые, неизменные и изысканные отношения. И мне это очень нравится.

И еще сказала.

— Я уже была там. Замужем. Ничего интересного...

— А если у нас будет ребенок? – спросил я.

Она засмеялась.

— Посмотри вокруг, дорогой. Какой ребенок? Нет, я подожду, пока этот хаос не прекратится.

И мы жили вполне счастливо два с половиной года.

А в июне 1994 года приехала мама Томы и увезла дочку в Хадеру, чтобы навестить нас, посмотреть - как мы живем.

Тамара взяла отпуск. Я проводил их на аэродром. И когда самолет исчез в ночном небе, освещенный огнями и мигалками, я четко понял, что потерял Тамару.

Через десять дней мое счастье вернулось задумчивостью.

И начала уговаривать меня переехать жить в Израиль.

— Там тепло, - рассказывала она, - там чисто и тихо. Пробуждаешься – пахнет морем. Все такие дружелюбные. Там так красиво, словно попал в сказку.

И с каждым разом все настойчивее.

Я отказывался.

— Тама, моя рыбка, я окажусь там на самом дне. Я не знаю языка. Я не знаком с обычаями и порядками. У меня там нет никого из знакомых. И как бы я ни старался вписаться в тамошнюю жизнь, я всегда останусь "гоем", чужим.

— Юра, если ты меня любишь, поедешь со мной.

Я не стал говорить ей, что эта формула работает и в обратную сторону. Я продолжал объяснять.

— Тома, я бы преодолел все трудности там. Выучил бы язык и нашел бы свое место в бизнесе... Но у меня есть мама здесь. Я не могу ее бросить. Она на пенсии. У нее двое внуков без родителей – моих племянников. Она никуда не поедет, а я ее бросить не могу. Она больна и нуждается в постоянной помощи. Но зачем я это говорю? Ты сама все знаешь... А дочка! Она учится в институте. Ей тоже будет тяжело. Ты не одна, мое солнышко. Оставайся здесь. Что тебе не нравится?

Она молчала, сильно скривив лицо и как-то удалялась.

В конце августа ее отец приехал и забрал ребенка в "землю обетованную".

Он также просил меня поехать с ними. Но он понял, что у меня есть еще близкие люди, за которых я отвечаю.

Игорь Давыдович оформил доверенность на меня и попросил продать квартиру. Если возможно. Также... следить за жильем.

Тами улетела со слезами.

Потом мы несколько раз говорили по телефону. И она всегда звала меня. Уговаривала.

Последний раз она позвонила в декабре. Она кричала.

— Юра! Зачем ты там сидишь, мерзнешь задницей?! Бросай все! Ты представляешь, как мне без тебя плохо?! Мама уже начинает уговаривать вернуться!

— Ну так вернись, солнышко. Возвращайся. Ты знаешь - я все сделаю для тебя.

— Нет, Юра, я не хочу возвращаться в этот кошмар. Ты даже не представляешь, как плохо ты там живешь...

И все.

Через два года, в 1996 году, в конце лета, я уже собирался жениться на Танечке. Мы уже подали заявление в ЗАГС.

И тут по телевизору показали, что исламские боевики обстреливают Хадеру ракетами.

Я был взволнован. Позвонил Тамаре. Трубку подняла незнакомая женщина, не говорящая по-русски.

Обратился через своих знакомых к одному врачу, другу Игоря Давыдовича. Позвонил ему. Он объяснил, что семья Шиф переехала из арендованной квартиры, потому что купила дом. Он знает их новый номер телефона, но естественно не может мне его дать. Вдруг что-то случится? А сообщить им о том, что я пытаюсь с ними связаться - он попытается.

На следующий день после полудня ко мне на работу позвонила Томочка.

— Юра, ты искал меня?

— Да, Тами. Слушай внимательно. У вас там что-то происходит. Город подвергается ракетному обстрелу. Если ситуация действительно такая серьезная, то бросай все дела, садись в самолет и приезжай сюда. Квартира еще не продана. Можешь приехать в любой момент. Я всегда помогу - и с деньгами, и с поиском работы. Вообще со всем.

Она грустно вздохнула.

— Юра, знаешь... Мы только из телевизора узнали, что нас бомбят здесь в Хадере. А так мы ничего не замечаем. Наши солдаты все ракеты успевают перехватить до попадания. Так что у нас все спокойно... А как у тебя? Говорят, ты хочешь жениться и зовешь меня вернуться.

— Тами, если я решил жениться, это не значит, что я должен забывать о всех остальных: дочке, маме, сестре и тебе... А ты сама как?

— Да все нормально. Живу, работаю. Спасибо тебе.

— Боже! За что ты благодаришь?!

— За то, что заботишься. В этом мире сейчас только три человека заботятся обо мне: мама, папа и ты. Ну ладно, Юрочка, я пойду поплачу. Прощай.

— Прощай, Тами, - сказал я вздохнув и положив трубку.

Вот и всё. Это всего лишь история.

Иногда задумываюсь о том, что нашим правителям достались подлые люди. Они разрушили страну и превратили ее в помойку. Все, у кого есть возможность, стремятся уйти от этого беспорядка и держаться подальше от него.

А эти власть имущие алкоголики и подонки строят пышные памятники за народные деньги. Они открывают президентские центры стоимостью во многие миллиарды рублей. И никто из верхушки не задумывается о том, сколько судеб было разрушено этими "героями", сколько людских жизней они уничтожили.

А может, кто и задумывается, только им насрать.

Суки, короче.