Ванесса, девушка викария. Глава 19. Из книги Голые девушки в сауне

Пребывая в сонном, затуманенном состоянии, Сьюзен беспокойно зашевелилась, ерзая своим благородным, обнаженным задком по шелковистой поверхности дивана. Ее наполняли возвышенные, изысканные ощущения, обволакивая и заполняя мохнатую щелку, которую длинный язык викария лизал так яростно, так безжалостно, что солоноватые капли ее любовной росы уже трижды увлажняли место, где она лежала.

Безвольная, будто кукла, она позволила перевернуть себя, ощущая себя так, словно она бесконечно кружится в безвоздушном пространстве. Обхватив ее гибкую, стройную фигуру за обнаженные бедра, дядя плавно подтягивал ее назад, двигая и приподнимая так медленно, что изящно сложенная девушка сама не заметила, как в полной готовности повисла на широком, округлом подлокотнике дивана, а ее попка оказалась полностью готова к вторжению.

Мысль о том, как внушить ей разнообразные ощущения, которые навсегда сохранят ее разум и тело, очаровала Перси. Раздвинув ее длинные ноги так, что сладкая расселина лишь подчеркнула выпуклую форму холмика Венеры под пухлыми половинками ее попки, он слегка шлепнул по ним, заставив свою ладонь восхититься упругостью этих полушарий.

Сьюзен издала писк, но не более того. Проведя пальцем вверх и вниз между ее бледными полумесяцами, он обвел его кончиком вокруг сморщенной задней дырочки девушки, которая манила к себе и обещала его члену восхитительную тесноту.

Еще один шлепок, и в этот раз мягкое и умоляющее «Ох! » заставило Перси одобрительно кивнуть головой. В ее возвышенном состоянии дремоты и откровения сейчас был очень уместен тауз, пусть даже он применялся бы вполсилы, чтобы она не очнулась. Оставив на мгновение девушку, он взял своего кожаного помощника и небольшой горшочек мази, немного содержимого которого взял пальцами, и, раздвинув пухлые щечки ее ягодиц, нанес его на края ее розовой задней дырочки и немного поработал внутри, что заставило Сьюзен приятно пошевелить бедрами.

— Твое помазание, мой ангел, — тихо произнес Перси и тут же шлепнул таузом по предлагаемому ею персику.

— Ууууууууу! — мечтательно выдохнула Сьюзен. Сначала она смутно ощутила жжение, но не более того, потому что тауз приложился ровно, а удар оказался несильным, что вызвало первый легкий румянец на полушариях цвета слоновой кости.

Перси подождал, потому что очень хотел, чтобы она впитала в себя это совершенно новое чувство. Прошло около двадцати секунд, прежде чем он шлепнул ее следующий раз. Звонкий, шлепающий звук удара кожи о плоть понравился ему, как это всегда бывало, когда он обхаживал молодых дам. Кроме того, ее попка была изумительна, и при должной подготовке она могла бы стать постоянным получателем его похотливых намерений. И возможно, вместе с мамой. О, это было бы бесконечно забавно — совершенно новый опыт.

При этой мысли чувства Перси забушевали еще яростнее, ибо когда ум человека становиться одержим какими-либо идеями, он никогда не сможет их позабыть.

«Шлеп! » — прозвучал тауз, чуть более жестче, чем он намеревался ударить, но волнение от предвкушения новизны превысило в нем все остальное, заставив дрогнуть его руку.

Нижние полумесяцы Сьюзен покраснели от жгучего прикосновения. Ее руки беспокойно шевелились, бедра ходили ходуном. Сквозь пелену, окружавшую ее ум, прокралось чуть бóльшее осознание жжения в ее попке. Тонкие язычки похотливого пламени настойчиво лизали промеж бедер и полушарий, вызывая ощущение жара в ее заднем проходе и даже заставив увлажняться ее сочную щелку.

Заметив, что движения ее туловища и бедер участились, похотливый святоша отложил тауз и осторожно просунул ладонь под влажную щелку, которую племянница так откровенно предлагала его взору. Так и есть — там уже был ожидаемый, и самый многообещающий признак: легкое увлажнение. Вновь подойдя к ее распростертому безвольному телу, он стал перед ней на колено, наклонился и, повернул к себе ее раскрасневшееся лицо, коснулся губами ее безвольного рта.

Длинные ресницы Сьюзен все еще трепетали. Ее веки были слишком тяжелыми, чтобы полностью открыться, она видела гостиную как в туманном сне. Чей-то язык скользнул по ее губам, проник в ее в рот. У нее над ухом, будто издалека, прозвучал голос, хриплый и глубокий, вкрадчиво проникавший в ее ум:

— Ремень, задок и член, Сьюзен. Повторяй за мной.

— Ре... ре... за... за... за..., — запинаясь, бормотала Сьюзен, потому что слова застревали у нее горле.

— Учишься. Ты учишься. Повтори, что ты учишься, Сьюзен.

— Я... я... учусь. — голос у нее был тяжелым и сонным, ее язык с трудом ворочался, но она скоро проснется, подумал Перси.

— Хорошие девочки слушаются, Сьюзен. Повторяй за мной, хорошие девочки слушаются.

— Х... хо... рррош... шие... дев... дев... очки...

— А что делают хорошие девочки, Сьюзен?

—. .. ются... слушаются.

— Да, моя дорогая. Твой дядюшка собирается приложить тебя к своему члену прямо здесь и сейчас, посему будь хорошей девочкой и лежи неподвижно. И держи свою попку выше.

— Выше... — эхом отозвалась Сьюзен. Голос ее прозвучал глухо.

Викарий снова встал и подошел к ней сзади. Руки ласкали ягодицы девушки, заставляя ее бедра двигаться более плавно, пальцы раздвинули ее упругие половинки, обнажая то, что она никогда не думала обнажать перед мужчиной или женщиной. Мазь, которой Перси снабдил ее ранее, блестела вокруг ее сжатой задней дырочки, застывшей в безмолвном ожидании.

Его член уже давно был во всеоружии, головка блестела. Он спустил бриджи ниже колен и осторожно приложил пылающий гребень так, чтобы его кончик прижался к еще девственному, неопытному, заднему проходу Сьюзен. От его прикосновения бедра девушки слегка дернулись, после чего Перси отстранился, смочил головку своего нетерпеливого скакуна слюной и затем без колебаний вошел в ее теплую и изысканно тугую дырочку — поначалу всего на дюйм, но даже это вызвало еще один рывок тела его племянницы и приглушенный шепот, сорвавшийся с ее губ.

— Хорошие девочки слушаются, Сьюзен...

— Ооооооооо! — чуть громче застонала Сьюзан. Теперь она отчетливее ощущала присутствие у себя сзади дерзкого незваного гостя. Как и ожидал священник, она полусознательно попыталась сжать попку и подтянуть бедра, но давление ее обтянутых чулками бедер на подлокотник дивана помешало этому.

На мгновение колечко ее попки стало таким тугим, что он не мог идти дальше. Это было похоже на то, как если бы его член угодил в палец перчатки, но он уже сталкивался с этим ранее и знал, что единственный выход при работе с подобным девственным вместилищем — продвигаться дальше плавно, но без колебаний.

Соответственно, бедра викария напряглись, и он стал проталкиваться вперед, что вызвало у Сьюзен чуть более громкий невнятный звук. Она слабо приподняла верхнюю часть своего тела, после чего он изогнулся над ней и крепко прихватил рукой ее затылок, удерживая тем самым девушку в том, что он считал классическим положением для раскупоривания девственных попочек, — ведь в этой позе женщина-проситель более доступно, и казалось, совершенно волшебным образом предлагала мужчине свою попку. Так, как сейчас делала Сьюзен.

Правда, белоснежные щечки ее попки стали извиваться, когда его твердый мясистый ствол безжалостно вонзился в ее самое сокровенное отверстие. Тихие крики отчаяния, смешанного с удовольствием, вырвались из ее груди. Ее лицо начало тереться о сиденье дивана, заметалось из стороны в сторону. А тем временем неумолимый горячий поршень, хоть и двигался медленно, вошел в нее почти полностью, и ее затуманенные чувства стали и мучительными, и возбуждающими одновременно. Он растягивал ее, раскрывал, наполнял... Ооооооооо, как же он ее покорял!

— Пмммммфффффф! — задохнулась Сьюзен. Ее чувства, взбудораженные глубоко укоренившимся в ней дядиным пенисом, пробуждались и раскрывались все сильнее. Облака в ее голове медленно расходились, позволяя пробиться и свету, и сознанию. К тому времени ее задок уже был полностью вдавлен в его живот, и под своей мохнатой киской она могла почувствовать покачивание его ядер. Но был ли это он? Как такое может быть? Разве она не подверглась похотливому нападению со стороны незнакомца и не мечтала обо всем остальном?

Почувствовав, что хватка на затылке ослабла, Сьюзен повернула голову и широко открыла глаза, ожидая, видимо, увидеть лик самого Дьявола, но вместо этого, к ее удивлению, она встретилась взглядом со своим дядюшкой.

— Ах, любовь моя, наконец-то я у тебя в заднице, — прохрипел Перси.

— О нет! Дядя, нет!! Только не это!!! Убери! Убери его!!! Аааааааа! Ты просто зверь, скотина! Вытащи его!

— Извлечь свой член из твоей попки, моя милая племянница? Только не это! Никогда и ни за что, моя дорогая, ибо он хочет заполучить множество приветствий, подобных твоему божественному гнездышку. Ну же, позволь мне прокачать твою дырочку и не слишком суетись, иначе я снова угощу тебе таузом, моя девочка.

— Аааа! Мама! Мамочка, мама!!!! Уууууооооооо! Аааа! Он слишком большой! Мне больно!!!

— Спокойно, Сьюзен, спокойно. Ты должна научиться быть тихой, — прохрипел священнослужитель, извлекая свой член из ее сосущего обволакивающего заднего прохода лишь наполовину, оставив вторую половину внутри нее в качестве кратковременного утешения.

Громко всхлипывая, Сьюзен зажмурилась. Насколько первое дерзкое и такое развратное вторжение поразило, раздразнило, уязвило и обожгло ее, настолько же более мягкие движения — всего лишь на дюйм или два вперед и назад — начали против воли успокаивать и воспламенять ее. Обхватив ладонями ее упругие половинки, Перси держал ее попку раскрытой, слегка откинувшись назад, чтобы затуманенным от удовольствия взглядом наблюдать за основательным укоренением своего члена в ней. Ее упругий и тугой ободок все еще крепко сжимал его, и все же его естественная эластичность уже позволяла делать все более и более легкие движения.

— Боже, нет, нет!!! Какой ужас! Какой позор! Разврат!!! Оооооооо!!! — без устали стонала Сьюзен. Но крики заметно стихли, и лишь дыхание вырывалось из ее сжатых губ, когда Перси начал размашисто двигаться своим естественным образом, вытягивая член почти до самого конца, а затем мощно вторгаясь в ее цепкий тугой канал до самого корня.

— Йееее... йееее... йееее... оооооо! Мама, мама, мамочка!!!

Шлеп, шлеп, шлеп! — Попка Сьюзен зазвенела о твердый живот Перси, в то время как его горячий твердый жезл таранил ее еще быстрее.

— Дай мне пощупать твою киску, Сьюзен, дай мне пощупать ее, дай дяде пощупать ее!

— Ооооооо! Неееееет! Ааааааа!!!

Просунув одну руку между краем дивана и ее животом, Перси обхватил ее теперь уже набухшую щелку, проведя кончиком указательного пальца вокруг нежной пуговички, которая становилась все более дерзкой от его поступательных ударов. Стиснув зубы, закатив глаза и мотая головой с искаженным гримасой лицом то в одну, то в другую сторону, Сьюзен сделала последнюю отчаянную попытку посопротивляться и соскочить с этого безжалостного стержня, но уже через секунду или две еще более волнующие ощущения, подобно электрическим разрядам, пронзили ее гибкую фигурку. Ее сладкая интимная розочка еще больше раскрылась навстречу ободряющему пальцу дядюшки, а толчки его члена в ее задок стали еще сильнее.

— Ах, моя хорошая девочка, дай мне ее, поработай своей попкой, — хрипло вымолвил он, облизывая своим языком место между уголком ее рта и похожим на нежную ракушку ухом.

— Ооооооооууууу! Иииииии! Неееееет!!! Дядяяяяяяя!

Но теперь это была скорее мольба, чем протест, и он хотел только ободрить ее. Милая племянница уже текла — девушка на самом деле проливала на его пальцы маленькие молочные струйки любовного нектара. Он был уверен, что такого она, вероятно, никогда прежде еще не испытывала.

Сьюзен действительно не испытывала ничего подобного прежде. В одно мгновение все ее тело и разум превратились из холодного, закрытого и застенчивого льда в безумное пламя сладострастного наслаждения. Ее ягодицы начали похотливо вращаться, когда Перси вновь выпрямился, его член быстро двигался взад и вперед между ее упругими половинками навстречу стонущим восторгам безумной любовной пары, пока с несколькими сдавленными всхлипами он не взорвался длинными струями своего оргазмического удовольствия в самых глубинах ее безупречной попочки, а Сьюзен в это же время вновь и вновь проливалась своим нектаром на округлую верхнюю часть диванного подлокотника в своем новообретенном восторге.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем пара наконец расцепилась. Перси вытащил свою слабеющую плоть из ее хорошо смазанной сливками задней дырочки девушки, а Сьюзен застенчиво подвинулась вперед и легла вдоль дивана, в немом изумлении пряча разгоряченное лицо.

Поправив бриджи и чувствуя некоторую слабость в коленях, дядя осторожно присел рядом с ней на самый краешек дивана и ласково похлопал ее по задку.

— Была непослушной...

До него донесся приглушенный голос племянницы, чье лицо было скрыто, но в голосе которой звучало удивленное удовольствие, которое многое сказало Перси. Воздержавшись от ответа, он продолжал ласкать ее кончиками пальцев, проводя ими по припухлым, бархатистым поверхностям гордых нижних половинок.

— Если мама узнает... — услышал он отчаянный писк.

— Она скоро проснется. Пожури ее за то, что она выпила, и ничего не говори об этом. Если ты будешь послушной, я снова доставлю тебе удовольствие сегодня ночью, Сьюзен, когда она уснет.

— Нет... не надо, — снова послышался сдавленный возглас, больше напоминавший смешок, и Перси развернул к себе стройную, гибкую фигуру племянницы, так что ей пришлось спрятать свое покрасневшее лицо у него на груди.

— Послушание, Сьюзен. Помнишь, что я говорил о послушании? Ты ведь знаешь, не так ли?

Послышался вздох. После секундного колебания Сьюзен кивнула. Она незаметно подтянула ягодицы, чтобы удержать в себе густые запасы спермы, которые он в нее влил. Она чувствовала их внутри себя, они были теплыми и бесконечно развратными, но такими восхитительными. Она все еще ощущала, как его толстый длинный член неуклонно двигается между пухлыми половинками ее попки, которая теперь более охотно приподнималась навстречу его ласкающей ладони.

— Сегодня вечером, Сьюзен, ты поняла?

— Я хочу сейчас же пойти к маме, дядя.

— Я сказал, сегодня вечером, Сьюзен.

С этими словами Перси снова вставил палец в ее кремовую розовую дырочку, заставив ее застонать и извиваться.

— Да, дядя. Мама ведь ничего не узнает, правда?

Поразмыслив, викарий воздержался от ответа и, убрав свой ищущий и липкий палец, поднялся.

— Иди, моя милая, иди к своей дорогой мамочке. Оставьте свои вещи там, где они лежат. Сегодня они тебе больше не понадобятся, — сказал он, повернувшись к ней спиной и глядя из окна на сад.

— Хорошо, дядюшка.

Улыбаясь от полученного удовольствия, Перси не обернулся. В данный момент лучше всего было продемонстрировать ей властность. Ведь его племянница уже почти встала на тот путь, по которому он мог бы повести и ее, и ее матушку.