Карты не врут. Глава 4: Обретая свет

Начался новый учебный год, и если раньше я не мог терпеть эти скучные занятия, потому что приходилось расставаться с Артёмом, то сейчас я был самым преданным студентом. На парах я хоть как-то отвлекался от тяжелых мыслей о прошлом.

Остальные студенты ждали входа в аудиторию, а я стоял в укромном уголке. Ко мне подошел Юра.

— Привет, — он протянул руку.

— Здравствуй, — ответил я едва заметным пожатием руки.

— Как дела? — Его интонации меня смущали. Но сочувствия в них не было. Это была просто формальная заинтересованность.

— Нормально, — солгал я, надеясь, что он перестанет допрашивать меня. Но нет, он решил продолжить свое допросное дело.

— Тебе должно быть трудно сейчас?! — Я не мог понять, спрашивает он или утверждает. Мне все равно было.

— Юра, зачем ты ко мне лезешь?

Мой тон заставил его немного отойти от меня. Мы стояли у входа в аудиторию, ожидая начала лекции по философии.

— Я несколько раз раскладывал карты. Ничего не изменилось. В твоей жизни должен появиться человек, — он посмотрел мне в глаза и, удостоверившись, что я слушаю его, продолжил свое выступление. — Это особый человек, который повлияет на тебя и изменит твою жизнь.

— Юра, ты уже достал меня. Я просто хочу быть один. — Он еще некоторое время оставался стоять, но потом отправился к остальным людям, где звучали шутки и смех.

За последние недели я так сильно закрылся в себе, что стал практически невидимым. Меня перестали замечать. В личной жизни я также не позволял кому-либо приблизиться ко мне. Более того, я заметил, что становлюсь социофобом. Ненависть к людям, которые радуются жизни и проявляют любовь друг к другу, начала проникать в меня. И как назло, мои глаза автоматически находили такие пары.

Дверь в аудиторию открылась, и толпа молодых людей захлынула внутрь, теснясь и проталкиваясь. Чтобы избежать физического контакта, я решил подождать, пока все войдут, и только потом сам вошел.

— Добрый день, студенты! — начал декан. — Сегодня у нас новый преподаватель по философии. — В аудитории раздался гул недовольства. — Тише, успокойтесь!

Дверь в аудиторию распахнулась, и мне показалось на секунду, что я увидел световое сияние. Потом вошел он — новый преподаватель. Высокий и стройный без единого лишнего движения. Он не шагал, он почти парил. Его движения были плавными и грациозными. На нем был темно-синий деловой костюм, который идеально облегал его фигуру. У него были аккуратные светлые волосы с аккуратными бакенбардами. Его осанка была идеальной. Каждое его движение было точно и грациозно. Он приблизился к декану, повернулся к нам лицом и светился. У него были прекрасные черты лица: голубые глаза, ровный нос, аккуратные брови и ровные губы. Солнечный свет играл на его костюме, создавая разноцветное сияние, которое казалось божественным. В руках он держал черную кожаную сумку. "Просто ужасно отвратительный тип", подумал я. Я сразу понял, что буду ненавидеть этого человека все оставшееся время. Я засмотрелся в свою тетрадь и перестал интересоваться происходящим.

Когда новый преподаватель повернулся к аудитории, из задних рядов до меня дошел резкий звук скрипящего стула. Я обернулся и увидел, что Юрка начал неудобно двигаться на стуле.

Преподаватель бросил взгляд на декана, давая понять, что теперь он справится сам и декан покинул аудиторию.

— Здравствуйте, — произнёс он с невероятной четкостью звуков — меня зовут Валерий Петрович Бахтин и сегодня я буду преподавать курс философии.

«Вот это произношение. И какой у него голос...» — подумал я. Такой глубокий, мягкий, без лишних интонаций. И не только я это отметил и отреагировал на него. В аудитории воцарилась полная тишина, только Юра продолжал беспокойно вертеться на стуле, словно он был раскаленным.

С каждым новым словом у меня все больше возникало внутреннее отторжение к этому преподавателю. Не могу понять почему, но я начинал его уже даже немного ненавидеть за всю его безупречность.

В нем было все идеально, нет ни одного момента, на который можно было бы зацепиться. И как он вел свой предмет! Просто завораживал. Он рассказывал много интересных исторических и философских фактов, которых не было в наших учебниках. И каждый раз мы словно сами переживали эту историю.

Я не мог не заметить, что на его занятиях всегда было тихо, никто не шумел, все внимательно слушали его рассказы. А я все больше ненавидел его, возможно даже ненавидел весь мир за его красоту и счастье, от которых многие пьянели. И похоже Юра тоже разделял мое отношение к нему. Я помню, как после первой лекции он подбежал ко мне в переменах и грубо потянул за рукав.

— Леха, это он. — Шепчет он мне и указывает на нашего нового преподавателя.

— Юра, ты что соображаешь? Это же наш преподаватель.

— Говорю тебе, это он.

— Но он мне совсем не нравится. И даже больше, я его просто терпеть не могу. Ты видел, какой он такой правильный? — Я сделал отвратительное лицо.

В это время преподаватель вышел из аудитории и отправился куда-то. В определенный момент он обернулся в нашу сторону. От его взгляда Юрка словно сжался и поспешил уйти.

Я не понимал, что так сильно повлияло на Юрку? Ведь это был обычный взгляд обычного человека, почему его так испугало?

Три месяца этого учебного беспорядка растягивались для меня, будто три века.

Снова лекция по философии. Каждое занятие я, хоть и относился к нему с презрением и некой отвращением, все же украдкой рассматривал его и не понимал: как так получилось? Я и он? Это просто невозможно! Да, он был приятным, всегда аккуратным, никогда не кричал на кого-либо или матерился. Вокруг него всегда была свежесть. Нет, это не запах стирального порошка или духов. Это именно аромат свежести. Его низкий голос всегда успокаивал меня. Но он не привлекал меня. Напротив, его аккуратность отталкивала. Юрка, например, всегда старался сидеть на его уроках в самом удаленном углу и смотрел на него, как мышь на змею.

Еще одна пара по философии, предмет крайне скучный, по крайней мере для меня. Однако я всегда успевал за ним. Зазвонил звонок. Мы начали собираться.

— Каплин Алексей, останьтесь пожалуйста. — Он обращался ко всем только на "вы". Вначале это звучало странно, но со временем все привыкли и даже начали шутить друг над другом.

Его речь вызвала моментальную потливость у меня. Я складываю записные книжки, учебники и сажусь за свою парту. Юра, выходя, одарил меня таким взглядом, будто провожал в последний путь. Когда все ушли и мы остались наедине, он жестом указывает на табуретку возле своего стола.

— Алексей, вы отстаете в этом триместре. — Начал он пристально глядя на меня. — Предварительно я ознакомился с результатами за третий курс и у вас по этому предмету хороший прогресс. — Он делает паузу, словно дает мне время для осознания его слов. — Мои лекции сложны для вас? — Продолжил он, когда я сел.

— Не в этом дело, Валерий Петрович... — Я буквально трепетал как лист на ветру. Хотя шел обычный разговор. Но только мое присутствие рядом с этим человеком заставляло все мое тело дрожать и покрываться мурашками.

— Тогда в чем дело? — Он говорил абсолютно спокойно, как всегда.

— Я потерял дорогого мне человека и с трудом переживаю это.

— Артем Тимонин. Да, слышал о нем. Примите мои соболезнования. — "Откуда же ты знаешь, ведь тебя даже не было здесь?" — восстает моя мысль, кричу я. — Но сколько бы ни было тяжело, жизнь продолжается и нужно двигаться дальше.

— Правильно. Легче сказать, чем сделать.

— Я могу помочь! — Он встает и его ширинка оказывается прямо на уровне моей головы.

— В чем? — А внутри такая злость на него. Мысль: "Ну не придурок ли? Использует эту ситуацию на свою выгоду. Сейчас будет разводить на какие-то услуги. В конце концов, я был прав на его счет. Такой же подлец, как и большинство преподавателей".

— Могу облегчить вашу боль, Алексей.

Эти слова заставили меня удивиться.

— Где же? Я не испытываю никаких физических болей, — подумал я. В моих мыслях промелькнула злобная мысль: "О, знаю я таких умельцев" — истинно злорадствующе подумал я — "засуньте ему палку в рот и все пройдет". "Ну давай уже", — подумал я, — "вытащи этот грязный член из штанов". Я был готов к этому, лишь бы он отстал от меня.

Однако, вместо того чтобы раздвинуть ширинку, как обычно делается, он подошел сзади и положил свою руку на мое сердце.

— Здесь. — От его прикосновения я вздрогнул. — Я знаю, Алексей, что у тебя очень больно. Ты плохо спишь. Часто просыпаешься по ночам и плачешь. И из-за этого ты стал хуже учиться. — Он убрал руку и медленно вернулся на свое место. — Если разрешишь, я смогу облегчить твои страдания.

— И что же, я забуду все свои проблемы? — Я был поражен, нет, я был буквально потрясен тем, что он не заинтересовался моими половыми органами и особенно его предложением. Кроме того, мне было стыдно за то, что вообще подумал об этом.

— Нет. — Он улыбнулся. Впервые я увидел улыбку Валерия Петровича. "Красивая улыбка", — подумал я. Ровные белые зубы с достаточно выраженными клыками, но это ему шло. — Ты будешь помнить, Алексей, но здесь — и он указал на мое сердце — боль перестанет тебя мучить.

— А может быть, мне нравится эта боль? — Дрожь прошла по моему телу и я чуть-чуть осмелел. Я сказал это с таким интонацией, будто хотел показать ему, что он глубоко ошибается относительно меня.

— Ты знаешь, Алексей, я поверил бы тебе, если бы ты почти каждую ночь не просил в своих молитвах избавления от этой боли.

И тут меня настояще испугало. "Откуда он знает такие подробности? Я был один и никому не рассказывал". Но при этом я видел в его глазах настоящий, искренний интерес. В сравнении я вспомнил взгляд Юры, когда он интересовался моим самочувствием.

— Вы что, магнитофон? — Он опять улыбнулся.

— Нет, просто у меня высшее образование в области психоневрологии. Понимаете о чем я?

— Могу ли я думать? — Я не знаю, почему это сказал. Над чем думать? О чем?

— Конечно. Просто не задерживайтесь на этом. Скоро конец семестра.

Я покинул аудиторию и только когда вышел из учебного корпуса, осознал, что после разговора с преподавателем стало гораздо легче. Как-то даже стало легче дышать и мир приобрел новые оттенки. Юра ждал меня у выхода из корпуса и как только я появился, он тут же подошел ко мне.

— И о чем вы разговаривали?

— Ты не поверишь. О учебе. — Я произнес это с ноткой сарказма.

— Да ну? Вероятно, он был впечатлен?

— Я тоже так подумал, но нет, намеков на это не было.

— Ты серьезно говоришь об учебе? — Его вопросы показали, что он не удовлетворен моими ответами.

— Да, о том, что я плохо успеваю.

— Мне от него не хорошо. — Юра почти шепотом сказал и огляделся по сторонам.

— А мне все равно. Преподаватель - преподаватель. У каждого свои странности, конечно, но это у всех так. — Мне больше не хотелось разговаривать с ним, Юра начинал меня расстраивать, и я поспешил домой, тем более что настроение улучшилось. И уже к вечеру я заметил, что думаю о Валерии Петровиче, точнее об его словах и о том приятном чувстве, которое испытал, когда он прикоснулся ко мне. Мне показалось даже, что на мгновение мое сердце замирало и время останавливалось вокруг меня. И его улыбка. Открытая и искренняя. Где-то в мыслях я даже поругал себя за то, что позволил себе плохие мысли о нем. Но все же я все еще «болел» Артемом. Я как будто ощущал себя между двух огней.

Во сне мне явился Артем. Он стоял в некоем золотом объятии и улыбался мне. Эта улыбка была полна радости за кого-то. Затем он повернулся спиной ко мне и исчез в этом свете. Казалось, будто он попрощался со мной, удостоверившись, что у меня все хорошо.

Когда я проснулся, слезы текли по лицу. Мое настроение было испорчено. Чтобы отвлечься от этих мыслей, я поспешил на занятия.

Две недели я был не в себе. Валерий Петрович предстал передо мной в ином свете. И каждый раз я порицал себя за негативные мысли о нем в прошлый раз. На уроках он оставался тем же самым человеком, только после происшествия я видел его по-другому. Впрочем, его взгляд и отношение ко мне не изменились после нашего разговора. Он так же, как и прежде, вызывал меня к доске, задавал вопросы, требовал выполнения заданий. Казалось, что разговора не было. Но все это время его слова не покидали мою голову. Даже в какой-то момент я подумал о том, чтобы соблазнить его. Однако я почувствовал некоторую стыдливость и отбросил эти мысли. Все эти дни я непрерывно размышлял об этой ситуации и осознал, что мне хочется быть рядом с ним не в сексуальном плане. Мне просто хотелось находиться около него, слушать его голос, ощущать тепло его прикосновений. Я больше не мог ждать и после уроков направился к нему. Постучал и приоткрыл дверь.

— Валерий Петрович, можно войти?

— О, Алексей, я не ожидал увидеть вас. — Он вышел из своего уголка за доской. — Проходите, если вы пришли. — Он положил свой портфель на стол. Я положил свою сумку и прошел в класс. — По какому поводу вы пришли, Алексей?

— Я согласен, но я хочу сохранить в памяти.

Он осмотрел меня от головы до ног и снова улыбнулся. «Интересно, он только мне улыбается? »

— Алексей, я уже говорил, что могу облегчить ваше страдание, а не удалить воспоминания.

— Да, да, я помню. — На вид я старался сохранять спокойствие. В то же время внутри меня трепетала тревога настолько сильно, что едва держался на ногах и голос дрожал. «Сейчас наверняка заставит раздеться».

— Ваш свитер не вызывает дискомфорта? Важно, чтобы вы чувствовали себя комфортно, Алексей.

«Вот началось» — пронеслась мысль.

— Нет. Всё хорошо. — Я слегка поправил вырез и опять почувствовал себя глупо из-за своих мыслей. Обычно такие встречи с преподавателями происходят не для разговоров о делах. Я много раз слышал подобные истории в нашем университете. И признаюсь, я уже был готов сделать ему минет и не только. Но ни малейшего намека на сексуальную подоплеку нашей встречи не было.

Он снял пальто и сполоснул руки в раковине.

— Садитесь. — Он указал на табурет. — Вам тяжело стоять, а когда мы начнем, можете потерять равновесие.

«Ха, интересно, от чего это?» — прогремела саркастическая мысль.

Опять эта тревога. Чего я боюсь? Ведь он не домогается меня, не делает ничего такого. Но его голос и взгляд заставляют меня дрожать от страха. Я сел. Он опять подошел сзади и положил руки. Одна на мое плечо, другая на сердце.

— Алексей, для начала перестаньте волноваться. У вас пульс учащенный, нужно успокоиться. Закройте глаза и слушайте мой голос. Избавьтесь от всех мыслей, которые отвлекают вас сейчас, и представьте себя на берегу моря. — Он говорил медленно и тихо, почти нараспев, делая длинные паузы, чтобы мои мысли успевали следовать за его голосом. — Легкий летний ветерок ласкает ваши ноги. Звук прибоя и запах моря. Вы слышите? Вдохните его...

Я осознаю в себе, что отсутствует море и бриз, но все же глубоко вдыхаю. И ух ты, я просто потрясен, потому что смогу уверенно заявить, что почувствовал запах моря и его прибоя. "Просто невероятные ощущения".

Его голос уводил меня все дальше на вымышленный пляж, и вот уже иду по песку, собираю камни и ракушки, бросаю их в воду. Ощущаю приятное тепло в области сердца, но в то же время чувствую холод внутри. Но я становлюсь очень спокойным. Чувствую себя таким умиротворенным. Знаю, что Артема больше нет и никогда не будет, но это уже не причиняет мне боль.

В какой-то момент из этого мира фантазий выводит меня раздражающий кашель Валерия Петровича. Он быстро удаляется от меня и шатаясь подходит к раковине для мытья рук. Я не понимаю, что происходит? Ведь только что все было хорошо.

— Алексей, вы можете уйти. — Произносит он глухо, указывая мне на выход. Он опускается на бок и садится рядом с раковиной.

— Валерий Петрович, вам плохо? Может быть, вызвать врача?

— Идите, Алексей. Все будет хорошо.

Оглядываясь, я покидаю класс. Не буду скрывать, что я обеспокоен за него. Мне не ясно, что только что произошло там, но одно я точно понял. Он действительно избавился от всей боли по Артему. Я помню все, но это не вызывает во мне страданий, которые прежде испытывал... И тут осознаю, что на улице уже вечер. Я провел в его кабинете несколько часов. Но как? Для меня это кажется лишь несколькими минутами. Я ошарашен, полон недоумения, но как бы то ни было, мне легко и свободно внутри. Улыбаюсь и направляюсь домой.

Утром я спешил на первую пару. У нас была философия, и я хотел поблагодарить Валерия Петровича за его помощь. Но когда пришел на учебу, выяснилось, что Валерий Петрович заболел, и нас объединили с другой группой. После занятий я направился к нашему куратору.

— Инна Сергеевна, можно узнать адрес Валерия Петровича? — спросил я.

Она непонимающе посмотрела на меня.

— Зачем тебе его адрес?

— Он оказал мне большую помощь в учебе, и я хочу ему поблагодарить.

Ее недоверчивый взгляд быстро сменился благодарностью.

— Хорошо, я уточню. — Она ушла.

Через несколько минут мне пришло сообщение с адресом.

Я быстро нашел его квартиру и нажал на звонок без раздумий. За дверью раздался приглушенный кашель. Замок щелкнул, и дверь открылась.

— Алексей? — Он стоял в багровом халате с вышитыми разноцветными узорами. Мое появление его явно удивило, но было неясно, удивился ли он моему появлению или тому, как я нашел его адрес. — Проходите.

— Здравствуйте. — Я огляделся. Квартира выглядела как музей. В прихожей висело огромное зеркало с деревянной резьбой вокруг него. На полках стояли различные скульптуры, на стенах висели деревянные маски со сложными символами и узорами. Огромные вазы были покрыты запутанными рисунками. Везде были различные фигурки. И аромат просто потрясающий. Я глубоко вдохнул.

— Сандал и лаванда, — пояснил Валерий Петрович, видя, как я наслаждаюсь запахом. — Проходите, Алексей, в кухню. — Он медленно прошел шаркающим шагом, словно возраст у него прибавился на 40 лет. — Что предпочитаете: чай или кофе?

— Можно кофе, без добавок. — Я снял обувь и направился вперед. Проходя в зал, случайно взглянул на потолок. Я замер на месте. Там, на светло-голубом фоне, развернулась эпическая битва между вымышленными существами и фигурами в белых одеждах. К тому же изображения казались движущимися при каждом шаге. Зрелище было потрясающим, особенно если бы была еще звуковая составляющая.

— Это специальная техника рисования, которая создает реалистичность движения. — Пояснил Валерий Петрович, поняв почему я задержался. — Алексей, я приготовил тебе кофе.

Медленно, не отрывая глаз от потолка, я прошел на кухню.

— У тебя что-то случилось? — Он закашлял и прикрыл рот рукой.

— Нет, нет. Я очень благодарен тебе. Просто меня немного испугало, когда у тебя стало плохо.

— Ничего страшного, наверное в корпусе сквозняк. Все пройдет.

Я видел, что ему больно, но он скрывал это. И это были не сквозняки. Я был уверен, что он заразился этим непонятным заболеванием от меня, когда мы коснулись друг друга. Но я здоров, у меня нет болезни. Почему ему так плохо?

— Мне очень жаль, все началось после того... ну... — Я не мог подобрать правильные слова.

Он насильно улыбнулся.

— Алексей, не переживай об этом. Ты не виноват.

Я знал, что он просто пытается успокоить меня, но ему это не удавалось.

— Может быть я могу помочь чем-то?

Он посмотрел на меня и сделал улыбку. Такую же искреннюю и открытую, даже если сейчас ему было очень больно.

— Если не трудно, Алексей, вы можете забрать мусор при уходе? — спросил меня Валерий Петрович.

— Конечно, без проблем, — ответил я. Я искренне желал помочь ему.

— Простите за грубость, но я бы предпочел остаться наедине сейчас.

— Хорошо. Где у вас находится мусорное ведро?

— Я сам его заберу.

— Позвольте мне сделать это.

— Вот здесь ведро и ванная комната, если вам не сложно.

— Нет-нет. — Как я мог отказать ему после того, как он помог мне, а сам заболел? Я взял оба пакета. — Валерий Петрович, можно я буду заходить к вам после занятий? — спросил я уже на выходе.

— Да, конечно, приходите. — Он снова улыбнулся.

— Может быть, вы что-нибудь хотите купить?

— Нет, спасибо, Алексей, у меня все есть.

Но всё же я не смог удержаться.

— Можно я вас обниму?

— Нет, Алексей, лучше не надо. — Он отступил назад, и я заметил на его лице какое-то беспокойство. Я никогда раньше не видел такого выражения на его лице. Но я объяснил это его состоянием. Я взял мусорные пакеты и ушел.

На следующий день после занятий я снова пришел к Валерию Петровичу. Он ожидал меня и заранее открыл дверь. Когда я вошел, он был в ванной, по характерным для этого помещения звукам.

— Это я, Валерий Петрович, — произнес я голосом, чтобы сообщить о своем приходе.

— Хорошо. Я выйду сейчас. Проходите на кухню.

Я медленно прошел через комнату, разглядывая интерьер. В гостиной я обратил внимание на еще одну маску на стене, такую же безобразную, как и все остальные десятки масок. Я изучал их и в какой-то момент услышал, что меня кто-то зовет. Голос доносился прямо из одной из масок словно эхом на ветру. Я приблизился, чтобы лучше услышать. И все повторилось. Под воздействием неведомой силы я захотел прикоснуться к маске.

— Я настоятельно рекомендую вам воздержаться от этого, Алексей, — прервал меня голос Валерия Петровича.

Я резко отпрянул и вдруг все исчезло, словно ничего не произошло.

— Простите, я не знаю, что со мной случилось. Просто захотелось прикоснуться.

— У меня есть к вам одна просьба, Алексей. Вы можете всему смотреть, но пожалуйста, ни к чему не прикасайтесь, сколько бы вам этого ни хотелось.

— Ого, а почему бы нет?

— У каждого предмета в этой квартире есть своя история и прошлое — он указал на маски и статуэтки,— настоящее — его рука переместилась к прекрасным цветам в не менее изящих горшках,— и будущее — он указал на огромные пустые вазы. — Когда вы касаетесь их, вы касаетесь их истории и жизни. У одних она такая же прекрасная как у вас была, у других не очень хорошая, а у третьих такая ужасная, что лучше не знать.

Я ошарашенно смотрел на Валерия Петровича, словно сам только что пережил все эти события, погрузился в мир этих предметов. И мне все больше и больше нравилось разговаривать с ним и проводить время у него дома.

Каждый день я приходил к нему после занятий и помогал ему по хозяйству. Собирал грязное белье и потом вешал его на балконе. Хотел помыть пол и посуду, но он не позволял мне этого делать. Не знаю почему, но он не разрешал обнимать его, хотя так хотелось прикоснуться. Я не мог объяснить это чувство, просто возникало желание выразить свою благодарность. Однажды, придя к нему в очередной раз, я заметил, что картинка на потолке уже не вызывала такого эффекта, хотя первый раз мне казалось, что некоторые фигуры двигались.

Мы снова сидим в кухне, пьем каждый свое напиток — он чай, а я предпочитаю кофе.

— Валерий Петрович, а что означает эта картина на вашем потолке? — спросил я, привлекая его внимание от кружки. Он посмотрел на меня исследовательским взглядом, словно проверяя мою готовность к ответу.

— Это изображение одного из ключевых событий во Вселенной. Вечная борьба между Светом и Тьмой, — ответил он.

— А ради чего они сражаются? — спросил я с некоторой насмешкой.

Он снова прицелился своим взглядом в меня.

— Они борются за ваши души, — произнес он таким образом, будто сам участвует в этой борьбе. У меня пробежали мурашки по коже от этих слов.

— И вы говорите "ваши"… А за вашу душу уже не нужно бороться?

Валерий Петрович засмеялся.

— Вы меня развеселили, Алексей! Это всего лишь выражение, ничего больше.

Я был рад, что смог его развеселить. Раньше никогда не слышал его смеха. Только несколько раз видел, как он улыбается мне. Вспоминая нашу первую встречу, я понял, что ошибался в своих предположениях о нем, основываясь только на его внешности.

— Алексей, что вас беспокоит? Вы вдруг стали грустным.

— Просто вспомнил неприятную ситуацию.

— Расскажете? Я с радостью помогу ее решить.

— Когда я увидел вас в первый раз, плохо подумал о вас.

— И о чем именно вы плохо подумали обо мне?

— Не принимайте близко к сердцу… — я нервно скрючил пальцы — …ничего конкретного. Просто вы были такой… — я замялся, ища слова — ...идеальный. Это меня очень раздражало. — Мое лицо почернело от стыда. Я даже не смел поднять глаза на него. Но вместо возмущения я услышал его снова звучащий смех.

— Идеальный, ты говоришь? — сказал он, смеясь. — Никто ещё не называл меня так.

Я улыбнулся в ответ. Было приятно видеть, что его не задели мои слова. Я понял, насколько ценна для меня наша дружба.

Так началась наша новая дружба. Кто бы мог подумать, что всё обернется таким образом. Все свободные часы после занятий я проводил с Валерием Петровичем. Мне было комфортно рядом с ним. Я узнал его по-новому. Он был очень умным человеком и со мной было интересно общаться, одновременно чувствуя легкость и простоту в его компании. Он рассказывал мне о своих путешествиях по разным странам, о своих встречах с мудрецами, показывал фотографии особых мест. Но никогда не предлагал мне остаться у него на ночь. Всегда перед полуночью он отправлял меня домой. Но я хотел остаться у него до утра. Я понимал, что это неправильно, что если кто-то узнает, он может потерять свою работу. Но я не мог сдержать своего желания. Потому что это уже было больше, чем простое желание. Я любил его. Но боялся признаться ему в этом и продолжал ходить к нему домой.

Я пытался начать разговор о нашем отношении, но как бы я не старался, он всегда точно определял время, когда мне нужно уходить. Но в любом случае я уходил от него с хорошим настроением.

Валерий Петрович не только умел рассказывать интересные истории, но и умел слушать. Я рассказывал ему о себе, конечно, не затрагивая наших отношений с Артёмом. Я ещё не был готов открыть перед ним эту часть своей жизни, хотя я думаю, что он уже знал об этом. Он слушал меня, задавал вопросы и не вторгался туда, где я не был готов его пускать. Ему становилось лучше с каждым разговором и однажды вечером, когда он перестал кашлять и начал лучше передвигаться, я не удержался и крепко обнял его.

— Большое вам спасибо, Валерий Петрович! — Он отступил назад и строго посмотрел на меня.

— Этого не стоило делать, Алексей.

— Почему? — Произнес я с негодованием в голосе. — Зачем мне запрещено выразить вам свою благодарность? — Я был ошеломлен и чувствовал себя обиженным его тоном. Я ничего такого не сделал, что заслуживает порицания. И тогда до меня начало доходить. — А-а-а, вероятно, вам рассказали, что я гей? — Я зло фыркнул в ожидании адекватной реакции. Мне казалось, что Валерий Петрович точно не гомофоб или просто человек, который не интересуется сексом. Ведь за эти три недели он никаким образом не проявлял свое отношение к этому вопросу. Несмотря на то, что я пытался показать ему свое особое отношение: я не просто друг или знакомый или ученик. Но он никак не реагировал на мои подмигивания. И, пылая от стыда и обиженности, я уже был готов уйти с места, чтобы он не увидел мои слезы, готовые начать литься из глаз.

— Нет, мне никто об этом не рассказывал. Я знаю это сам.

— Тогда почему? — Сразу не обратив внимания на вторую часть предложения, спросил я. Но потом до меня дошло. — Откуда? — Прошептал я едва слышно, продолжая терпеть стыд.

— Я же говорил тебе о своей докторской степени... И если знать, куда смотреть, то все становится понятно.

— Вы не позволили мне вас обнять из-за этого?

— Нет, Алексей, не из-за этого.

— Тогда почему? — Я понимал, что давлю на него, но хотелось узнать. Не знаю почему, просто хотелось всё выяснить.

— Потому что... — Он наклонился ко мне и его губы прикоснулись к моим. Мы стояли у двери какое-то время, а меня наполнили невероятные эмоции и ощущения. Я никогда не испытывал такого. Тепло от его поцелуя проникло в мое тело, расплываясь по нему. Мой член тут же отреагировал. Я почувствовал, как всё стало влажным от возбуждения. — ... я влюблен в вас, Алексей. — Отстранившись, он ответил. — Потому что я с трудом сдерживал себя раньше.

Внутри меня пронесся странный импульс, пронизывая каждую клетку моего тела. Я не мог найти объяснение тому, что произошло внутри меня. Слова, которые он произнес, и поцелуй, который он мне подарил, вызвали у меня глубокое потрясение. Внезапно что-то щелкнуло внутри меня, и я быстро вышел из его квартиры. Я не понимал почему я плакал, ведь мне было так хорошо. Его поцелуй был таким сладким, что я не хотел его прекращать. Я стоял в подъезде и облизывал свои губы, на которых осталась влага от его поцелуя. Это было сумасшествие. Я все время боялся признаться ему в своих чувствах, опасаясь разрушить нашу "дружбу". И сейчас, когда все раскрылось так, как я думал, я плакал от счастья. Я шел домой и продолжал плакать. Прикасаясь к своим губам, я возвращался мысленно к тому моменту, когда наши губы соприкоснулись в поцелуе. Хорошо, что была ночь, и никто не видел моих слез.

Мои мысли не покидали меня всю ночь. Провалявшись в постели до утра, я спешно направился к Валерию Петровичу. Я стучал и звонил, но дверь не открывалась. Из соседней квартиры раздался звук открытия замка. На пороге появилась хрупкая старушка, которая казалась на грани распада от сквозняка.

— Как вас зовут, молодой человек? — Прозвучал противный голос.

— Алексей Каплин.

— Валерий Петрович просил передать вам это. Он сказал, что вы придете сегодня в это время. — Она протягивает мне плотную черную картонку размером с небольшую открытку и скрывается за своей дверью.

Я осмотрел ее со всех сторон. Ничего особенного. "Зачем он передал мне этот кусок картонки?" Только подумав об этом, я увидел на одной стороне золотые буквы, написанные пером, величественно, чтобы чернила не сливались.

Уважаемый Алексей, хочу извиниться перед вами за свои поступки. Очень сожалею о неудобствах, которые причинил вам своим поведением, осмелившись прикаснуться к вашим губам без вашего разрешения. Ваше объятие лишило меня самоконтроля. Теперь я сожалею о том, что не решился открыться раньше, так как боялся возможной неприязни с вашей стороны. Я полюбил вас ещё тогда, в парке, когда вы кормили уток у пруда.

Я обращаюсь к вашему благородству и прошу прощения за то, что должен был так спешно уехать из-за неотложных дел в Египте. Моя поездка продлится четыре года. К этому времени вы уже закончите обучение и возможно покинете этот город. В случае если вы соизволите подождать меня, я буду здесь ждать вас через четыре года точно в этот день." И ниже - подпись.

"Необычный стиль написания письма слегка удивил меня. В наше время уже никто так не выражается." Я сел на ступеньку, прижав этот лист бумаги и снова горько заплакал. Я ругал себя и ненавидел за то, что вчера убежал. В руках я почувствовал движение. Посмотрев на листок, точнее то, что от него осталось, я увидел, что он разлетается в мельчайшие частицы прямо в моих руках.

Протерев слёзы, я пошёл домой. Оставалась надежда на то, что мы встретимся через четыре года и я буду ждать. А ночью мне приснился Валерий Петрович. Он улыбался мне и успокаивал меня, говоря, что скоро увидимся и что четыре года - это не так уж и долго. Прощаясь, мы снова поцеловались и крепко обнялись. Когда я проснулся, я был уверен, что в моей комнате ощущается запах Валерия Петровича, а на моих губах ещё сохраняется его поцелуй. Тогда я не придал этому большого значения и списал всё на свою бурную фантазию.

В прошлом году я полностью погрузился в учебу, стажировку и защиту диплома. Юрка стал моим постоянным компаньоном. Он всегда был рядом со мной, интересовался делами Петровича. Он как-то узнал, что я недавно был у Петровича дома. Но что я могу ему рассказать? Я рассказал правду, но опустил некоторые детали о его квартире и последних событиях. Он всегда говорил мне, что карты не дают никакой информации о Петровиче - будто его просто нет и никогда не было: ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. И я замечал, что каждый раз, когда мы говорим о Валерии Петровиче, Юрка шепотом подходит ко мне и старается быть ближе.

И вот два года обучения подошли к концу. Пройдена преддипломная практика и успешно защищен диплом. Мы отмечали все вместе в ресторане, который арендовали наши родители. Я стоял в уголке зала и наблюдал, как парни выпивают и флиртуют с девушками в откровенных нарядах. Одни танцуют, другие прячутся в темных уголках. И внезапно Юрка появляется из тени.

За эти два года он превратился в нечто мрачное и безжизненное. Он уже не был красивым, а теперь выглядел как оживший мертвец.

— Привет, Лёх.

— Здорово. — Мне не хотелось особо общаться с ним, но он всегда подстерегал меня. Ну что ж, скоро все это закончится и я забуду о нем. В последнее время он начал меня раздражать своими постоянными вопросами о Петровиче. И сейчас опять начнется эта старая песня.

— Так, наша учеба закончилась.

— Да.

— Уже решил, куда пойдешь работать?

«Да-да, точно так я и говорил», — поддержал я с улыбкой.

— И что, нет никаких новостей от нашего философа? — Так он называл Валерия Петровича.

— Юра, зачем ты ко мне лезешь? — взорвался я. — Я не знаю, где он и что с ним. Он пропал куда-то. Мне не докладывал.

По моим интонациям и внешности он понял, что не получит ничего нового, как и раньше, поэтому безмолвно исчез в темноте зала.

Весь эти два года он пытался выведать у меня информацию о Валерии Петровиче: кто он такой, какая его жизнь дома, был ли у нас роман, о чем мы разговаривали, куда ходили. Казалось, что я на допросе. Естественно, я отказывался отвечать и ничего не рассказывал.

И вот закончилось обучение, все разбегутся каждый своей дорогой, а я буду ждать. Я прощаюсь со всеми в зале словно насовсем и избегая столкновения с пьяными однокурсниками, исчезаю в темной ночи.