Демон городка Й…ов N-ского уезда

Искушение. Что может быть приятнее для темной души любого из нас. Аха. Ишь ты, как все напрягались, при слове нас. Ну да, к этому мы еще вернемся. У Вас ведь тоже есть, весьма не освещенные уголки, светлой душеньки и тенистые аллеи, в сердечной березовой роще. Скажете нет, а вот тут вы лукавите. Значит и к Вам заглядывал, этот пройдоха, лукавый бес.

Он всегда, как чуть чего, так сразу шасть туда, и попробуйте чего, откуда взять. Родственнички. Ну как родственники, так себе седьмой компот на перебродившем кофе, из чайного листа. Мерзкое скажу вам прямо пойло. При случае, ежели кто, по большому блату, будет предлагать, отказывайтесь. Хотя откуда вам знать, что суют под нос. Ах да. Нос тут самое главное. Чуть что учуете подкисшее, всенепременно можете попробовать, это ежели желудок Ваш из железобетона.

В противном случае, эффект сродни селедки с молоком. Хорошо бы запастись конструкционным материалом из целлюлозы, свернутым в эдакие, незамысловатые рулончики. Так вот, о родственниках. Их вокруг снует превеликое множество. Тому под руку слово какое ляпнуть, когда он сосредоточенно нож, скажем точит, а сосед смотрит.

Ушлый бес тут, как тут, дует соседу в ухо, нужное словосочетание. Другого локотком чуть толкнуть и ведь главное, что бы в это время он поднимал любимую вазу тещи, древней династии Минь северного Китая, выполненную все теми же Китайцами, не позднее прошлого года, где-то в производственном объединении сараев близ окрестностей Шанхая. Теперь Вы надеюсь, понимаете приблизительно, весь размах, неустанной деятельности тех, кто остается повседневно рядом с Вами, но скрыт от Ваших глаз. Черти, бесы, бесенята, ну и конечно же мы, демоны. А куда деваться. Работа такая.

Я сам, не так давно закончил академию. Получил диплом с отличием. У меня по всем предметам твердый балл НЕУД. Преподаватели на меня нарадоваться не могли. Ну как нарадоваться. Для них это было сродни как простому человеку манна или манка небесная на голову. Точно не помню. В общем, все облегченно вздохнули, когда я наконец-то покинул стены академии. Диплом дали, да.

Теперь я демон искуситель, первой категории, третьего разряда. И по распределении был направлен в город …ов N-ского уезда. В этом коротеньком очерке я Вам поведаю о своих первых искушениях. Заметьте, О своих. В смысле о том, как я искушал других, а другие соответственно меня.

Ах простите. Совсем забыл представиться. Зовут меня Максим. Коротко конечно же Макс, матушке моей ужасно нравился журнальчик, с аналогичным названьицем. Ну я не против, имя как имя, ношу так сказать, с гордостью, потому как я. Я Лунный кот. В смысле принимаю облик кота, сотканного из ярких нитей, лучиков луны. Это, если надо куда пробраться, незаметно, ночью.

Днем я ни чем не отличаюсь от Вас. Но одни меня видят, другие, успевают лишь краем глаза, заметить что-то, мелькнувшее рядом. Глядь – по глядь, ан нет ничего. Удивляетесь, задумываетесь, иногда трусите, мол де показалось ли. Щас. Когда кажется ваши креститься советуют, наши плюнуть через левое плечо.

Ну наши то в курсе куда плевать, дабы в глаз не промазать идущему сзади. Есть еще и такие. Не редкость, кстати. Которые одновременно крестятся и успевают все вокруг оплевать. Физически никакого вреда, но зато морально успевают обтекать многие. При этом, их не признаю не ваши, и уж тем более, они очень привлекательны для наших.

***

Я скучал. Ну как скучал. В департамент мне идти не хотелось. Решил так сказать отдохнуть душой. Так чтобы с размахом. Стащил у деда старенький, видавший виды маузер, и двинул за околицу. Представляете где та околица, в рамках провинциального городка …ов. Нет, не далеко. Просто мы жили не в центре, а так ближе к окраине, рядом с природой. Вечерело. Не закат конечно, но солнце перевалило за полдень. Как сказал. Аж слеза скатилась со лба. Жарко. Июль месяц, как никак.

Я вот так бродил, бродил, в поисках, где бы в уединении по банкам пошмалять. И тут. Наткнулся на стену. Да такая себе невидимая стена из добротного, призрачного кирпича. И главное все под охраной. Кто бы удивился, а я сразу понял куда попал. А чего не понятного, закрытая территория, одного из многих, уголков Эдема. Огляделся никого рядом, лунным котом обернулся, непринужденно на заборчик вскочил, а там, главное не задевать волшебные колокольчики, знай себе шагай, любуйся. В середину, конечно же зась. Там меня на один чих срисуют. Короче, мало мне не покажется. Я бы и не рискнул.

Что я вижу. Я просто обалдел и обомлел. Под заборчиком, скрытый от всего пространства высокой густой порослью малинника, по мишени тренируется молоденький амурчик. Не долго думая, присел на краешек понаблюдать, за искусством этого с позволения сказать Робен Гудуриана, любовной агрессии. Вот жжет стервец, ток за зря снаряды изводит.

Сами посудите, допотопный карамультук, состоящий из палки, ажурно изогнутой и веревочки. Снаряды многоразового использования в подсумке на манер котомки. Мишеню поставил, в человеческий рост и красным сердечко с лева примастырить не поленился, но вот незадача. Стрелы то в глаз, то в пятку, порой и вообще в область паха. Наш одним словом ангелочек. Ну там, когда кого покалечить в смысле, просто незаменимый товарищ. А как иначе. У него оружие допотопное. Приклада нет устойчивого ружейного ложа, тоже не предвидится.

– Эй снайпер. – Позвал его я, и тут же чуть не пожалел, Благо он промазал. Вот учили же нас в академии, под руку что нить, как нить. Рефлекс я и позвал, он и пальнул. Стрела в аккурат над ухом просвистела. – Ты чего это тут делаешь? Спрашиваю.

– Да вот тренируюсь. А ты кто? И чего тут отираешься? – Почти не удивился он

– Тренируешься? – По видимому, мое удивление было написано на моей же, кошачьей мордахе такое, что он засмущался и зарделся, аки девица на сватанье.

– Понимаешь. Я только, только, прошел курс молодого стрелка. При семинарии. А там нам учебно-показательно, дали старенький раздолбаный лук и всего три стрелы. Разве же научишься чему. Тут скоро в дозор выступать, сердца любовью ранить, а у меня все не получается.

– Закажи арбалет. Из него и удобнее и поубоистее будет, опять же и целкость тоже не так страдать сподобится. Одним словом удобственно.

– Так нельзя нам.

– А я вот тоже вышел пострелять по банкам на пустыре, хотя мне вроде как тоже нельзя, а тут ты.

– Ты пострелять? А где же твой лук? – Он внимательно меня оглядел.

– На кой мне лук. У меня вота, чего есть. – Я не без гордости вытащил образчик оружая, любимец революционных матросов. – Калибр 7,62. Вещь, скажу тебе, просто замечательная. Хошь дам стрельнуть разок.

– Хочу. – Тихо проговорил он, воровато оглядевшись по сторонам. – Только тут нельзя. Архангелы в момент набегут на грохот.

– Айда со мной на пустырь. Там и постреляем. У меня патронов просто завались. Заодно посмотрим. Может быть тебе, не то из арсенала подобрали.

Как вы понимаете, ЛЮБОПЫТСТВО – это сильнейший двигатель в прогрессе. Им зачастую вооружаются женщины. И двигают, все что под руку не попадет. Готовы горы свернуть, лишь бы узнать, как это соседка умудрилась вес сбросить, животик втянуть, грудку поднакачать и попку орешком держать, при этом ни грамма силикона. Вот блин, силища какая у любопытства. А тут молоденький амурчик. Летает парень, как у них говорят дай бог каждому.

Наши правда вторят, ну и черт с ним, ежели по земле размажется. Раззнакомились. Его кстати Валентином зовут. Первую обойму я высадил без промахов. А этот крылатый херувимчик с собой помимо всего и свою мишеньку из фанеры восьмислойной, ручным лобзиком вырезанную прихватил. Я не жадный, сам позвал. Дал ему оружие, снарядив новой обоймой, правда встал на всяк про всяк, чуть позади, этого снайпера командарма Ворошилова. Что я Вам скажу.

Сам удивился, признаю. Из пяти подряд выстрелов все шесть в десятку. Думаете ошибся? Не фига. Этот с позволения сказать стрелок. Умудрился все пули положить одна в одну причем, прямохонько в сердце. При этом, последняя врезалась в хвостовик, застрявшей предшественницы словно наткнулась на лезвие ножа. Разрезалась пополам и поразила цель двумя осколками.

Искушение. Валик млел. Он пребывал в таком неописуемом экстазе. Так любовно прижимал к груди маузер, что я по неволе начал переживать за то, что придется устраивать скандал и драку, дабы возвернуть, дедовский раритет. Благо, его попустило. Амурчик Валентин, отдышался и попросил еще перезарядить. Я согласился, Но. Я ведь демон искушения. Предложил ему стрельнуть с левой руки. А что. Надо было до конца его протестировать. Не подкачал. Расставались мы закадычными врагами. А как иначе. Ежели бы наоборот, нам бы обоим по загривку прилетело. Но опыт. Опыт первого искушения я испытал.

Дед мне всыпал за пистоль. Что говорится вставил пистон по самые мама здравствуйте. Задница под хвостом горела, огнем праведным, от десяти горячих розгами. Правда, когда я поведал ему, кого я привлек к этому незамысловатому развлечению. Наш глава рода, одарил меня поощрительным подзатыльником. Я чуть не кончил от гордости за самого себя. И так осмелел, что выклянчил пару пистолетов для своего приятеля. Дед у нас голова. Он вишь, отыскал на складе. Наверное. Пару никелированных ТТ с глушителями, коробку патронов. Прочел над ними заклинанье и попросил передать Валику. Пусть мол, не отстает от моды и разит сердца из порядочного оружия, а не допотопного раритета, времен лесной братии Робина Гудмана.

Не срослось. В том плане. Что заклятие деда ушло в молоко. Сей шустрый малый, перекрестил подарок, прочитал над ним три раза, отче наш и все. При этом патроны с демоническими письменами на пулях, окрасились в нежный, алый цвет. Убивали не на смерть, а лишь разили любовью на повал. Валентинчик не нашел ничего лучшего как садануть мне с двух стволов в сердце. Редкостный паразит и сволочь. С тех пор я стал демоном искусителем любви. И ведь подействовало буквально сразу. Розовая, тугая попка, этого горе охотника, мне тут же впала в око, но я памятуя о тех познаниях, в любовных утехах, что нам преподавали и которые я видел в наочных журналах с картинками, посоветовал ему завести себе приличные штаны. Нефиг мол, меня вводить в искушение.

Искушение. Как можно искушать человека, если сам ничего не пробовал. Нет знать об этом, я знал, а вот попробовать мне ни разу не довелось. Два моих близки кузена, Вейл и Даймон, братья близнецы. Это были прожженные потаскуны. Когда Вейл узнал, что у меня никогда не было секса, он сначала очень удивился, затем истерически рассмеялся и закончил все сдержанным гомерическим хохотком, и философской фразой. – Это надо исправлять.

Сказано сделано. Благо мы в провинции. И живу я со своей мамой. По человеческим меркам, женщиной вполне порядочной. Я никогда не задавался глупым вопросом, кто же папа. Хотя некоторые предположения, на этот счет у меня были. Вейл под большим «секретом» поведал моей маман, об том обстоятельстве, что Макс девственник. А значит …

– А иди кА сюда мой милый. – Была первой фразой матушки, когда она вся словно венера, обнаженная, буквально парила, выйдя из ванной. Нет. Парила тут не от слова летать, взлетать, передвигаться по воздуху. Разгоряченное мокрое тело было окружено легким паром. – Будем восполнять пробелы твоего образования, эдакий ты негодник. – Забегая вперед скажу. Мне не просто понравилось. Я буквально проваливался в гиену огненную от того наслаждение которое мне довелось на себе испытать. Вернее испытал я его на своей матушке, но прочувствовал, глубоко в себе.

Эта прелестница пустила в ход все свои чары великолепного тела, благоухания и ароматы, нежные поцелуи, жаркие объятия. Когда мои губы коснулись ее упругих и сладких словно виноград, сосков, она буквально всколыхнулась морской волной с протяжным стоном. Ее дыхание, плавно набирая обороты, становилось все глубже и протяжнее. Эти прелести полушарий огромного размера вздымались под ласками губ, языка и трепета рук, какими я мял и гладил, скользил и сжимал. Искушение. Мысль о желании мягким проблеском еще только зарождается в сознании, а одна моя рука, стремительной змеей струится вниз, ощущая подушечками пальцев, всю гаму красок шелка, нежной кожи.

Скользя по рельефу всех выпуклостей и впуклостей. Туда, туда, вниз. К заветному цветку. По нежным дебрям, мягкой поросли лобка. К укрытой капюшоном неге. Коснувшись пальчиком клитора, его твердеющего в напряжении возбуждения, Я вдруг ощутил легкую дрожь всего своего тела, что соприкасалось с горячим телом матери.

Она целовала мне шею, ее шаловливый язык скользил по мочке моего уха. Соприкосновения, на столько волшебные, что перехватывало дыхание. А руки. Какие, то были руки. Она легким ветерком скользила по мне одной, обвивая словно плющом, а второй успевала везде. Сжимать мои ягодицы, оглаживать бедра, и прижавшись ладонью к трепещущему животу, со скоростью гильотины, обрушиваться вниз, плавно оплетая пальцами ствол стоящего, упругого, члена.

Я разрядился. Выстрел был столь мощным и неожиданным, но в то же время ярким и неописуемо приятным. Семя упругой струей, будто выпущенная стрела из баллисты, выплеснулось прямо на живот матери. Член пульсировал, под ее умелыми пальцами. Она вся вжалась в меня, плавно прогибаясь всем своим, по моему телу, размазывала тонким слоем, вязкую сперму.

Затем присела, ее язык стал слизывать остатки с головки, высасывать из уретры все, что не вылилось. Губы начали волшебный танец. Они в паре с языком, хороводили вдоль всего ствола, обхватывали головку, погружая ее в глубину гортани. Сжимали и лизали, страстно в засос ласкали тугую вершину, а в след за этим, ее язык раскачивал в ласках мою мошонку. Словно феникс из пепла, мой фаллос вновь просыпался, наполняясь стремительно текущей кровью в сосудах, предавая ему невероятную стойкость.

Пришло мое время. Теперь уже я присел пред женщиной. Ее правая ступня стала мне на плечо. А между ног, лепестками буйной розы, расцветал бутон любви. Я постигал совершенство искушения. Невероятного желания, испить росу, что нежной каплей, слегка дрожа, сползала по изгибам лепестка. Язык, не мешкая слизнул слезу любви. То был божественный нектар и дьявольское наслажденье. Я буквально впивался, в сей бутон, налитый соком сладострастья. Она стонала при каждом касании губ, скольжении языка, что раздвигал завитки, зигзагов губок, тенистых врат в чертоги сладкого греха.

Рука матери сжимала в кулак, шевелюру волос на моей голове, буквально вдавливая лицо, в горячее, мокрое и благоухающее похотью междуножье. Я лизал и пил ее. Я проваливался в некий потусторонний, полный яркого солнечного света мир, доставляя удовольствие лаской, получая стократную отдачу, любви и нежности. Как она кончала. Крик сладострастия, наполнял комнату звуками сродни похожими музыке. Стон и трепет. Яркий фейерверк оргазма. Тягучие капли сока, вплеснувшиеся мне прямо в лицо. Ее взмыленная промежность скользит по губам, носу, бровям, застилая влагой глаза, и назад. Она нежно трахает мое лицо, своей похотливой девочкой. Меня облизали.

Да мой друг. Меня облизали словно того, только что, родившегося теленка. Мать слизывала с лица всю ту массу влаги, что размазала по мне, в порыве экстаза, ловя каждый момент, каждую каплю наслаждения. Затем резво развернулась ко мне спиной, стоя на коленях, она высоко оттопырила свой зад. О всемогущий Вельзевул, что то был за зад. Эта с ровным бронзовым загаром задница, с упругими булками, разделенная экватором притягивала к себе взор, нежно-коричневой звездой ануса, а ниже жерло ее, яркой розовой кожи с ореолом некогда пробитой девственности. Рука матери поймала стоящего члена и притянула меня в себя, направляя головку, во внутрь своей принцесски.

Пещера чудес. Невероятных открытий и познаний. Что тот Алладин, с его пещерой сокровищ. Не одна, даже самая дорогая золотая безделушка, не идет в сравнении с тем ураганом страсти и услады, что таит в себе женское лоно. Мой первый опыт, крутил мной как тот черт луною. Я взлетал к небесам и стремительно рушился в низ, сжимаемый бархатом мышц, неимоверно нежными объятиями, ласковой кожи, орошенной мягкой смазки любовного сока. Я имел свою женщину.

Меня впервые имела моя первая женщина, моя мать. Мы занимались любовью, снова и снова, меняя позы и положения, сползая с кровати и взгромождаясь на дубовом, овальном столе гостиной. Раскладываясь на полу, а затем, перенеся ее к окну, постепенно не торопясь и нежно, я брал ее в зад, а ее упругие полушария грудей, упирались в прогретый, ярким солнцем подоконник.

Мы отдыхали, под струями горячего душа, валялись на охлажденных в морозилке простынях из черного с фиолетовым отливом шелка. И лишь спустя несколько часов любовных утех, она вдруг промолвила. – Пора.

Меня выводила на охоту. Я весь пропитанный потом и страстью, ароматом женщины и дикого секса, абсолютно голый, иду под руку со своей , такой же обнаженной, матушкой. Жаркий день, девушки скользят в легких сарафанах коротких легких юбочках и прозрачных батистовых блузках. Бесы склоняя головы, пропускают нас не мешая двигаться в потоке, ничего не замечающих жителей городка. Здесь можно все. Касаюсь невидимыми пальцами, чуть выступающего соска молодой, не так давно вышедшей замуж женщины, приводя ее в состояние некоего замешательства.

Она приостанавливается, оглядывается по сторонам, едва заметно, ведет носиком. Ее ноздри ловят еле заметный аромат секса, исходящего от меня. Провожу, нежно соприкасаясь рукой по ее животу, вниз, скольжу по лобку, чуть приминая встречным ветерком легкую ткань юбки, и словно изюминка поверх пирожного, несколько плавных движений, по клитору. Все. Кончики ее ушек зарделись. Она вдруг ощутила легкое жаркое дыхание в промежности, а в низу живота, где то там внутри, легкий танец, хоровода бабочек.

Тем временем мать, что-то нашептывая в ухо, сидящему на лавочке парню, в легких светлых шортах и белой футболке, нежно мнет его член. Он смотрит на растерянную женщину, что мимолетно, огладила свой бугорок, и оправила юбку. Она не моргая, не отводя взор ни на миг, прямо смотрит, на вздыбленные бугром шорты. Парень, чуть прикрыв рукой причинное место, вдруг призывно кивает ей головой, в сторону глубины паркового леса. Оглянувшись по сторонам, она согласно кивает, и направляется туда, куда предложил ей внутренний голос. Так сладко обещающий моими устами, не забываемый момент. Я проходил великолепную практику в полевых условиях, под руководством, самого прекрасного и желанного преподавателя.

Мать потянула меня вслед за парочкой, что углубились в кусты, идя друг за другом, сначала она, затем он. Это было невероятно. Совершенно неизвестные люди. Они молча, ни говоря ни слова, занимались сексом. Женщина, присев оттянула шорты парню, сладостно сосала, а он мягко подмахивая, входил в ее рот по влажному скользящему туннелю губ, своего боевого товарища. Затем он развернул ее к себе спиной, чуть прогнувшись, она оперлась руками о ствол дерева.

Подол летней, легкой юбки взлетел, обнажая, белую, не тронутую солнечными лучами, голую попку, лишенную белья. Женщина широко расставила ноги и со стоном, приняла в себя член незнакомца. Мать подтолкнула меня рукой, глазами указав на ее лицо. Я все прекрасно понимая, провел головкой своего члена, по ее губам. Это было великолепно. Возбужденная женщина трахается, и при этом, вдруг неожиданно начинает сладостно облизывать свои губы. Мое возбуждение достигало предела. Я тоже хотел эту женщину.

Матушка прислушивалась и к чему-то принюхивалась и в одни момент, когда парень стал интенсивнее всаживать свой кол, в хлюпающую и чавкающую влагой вульву, собираясь кончать, она просто проникла в его зад указательным пальцем. Он резко прогнулся, основательно всадив, протяжно застонал раненым буйволом, изливаясь в ее лоно. Женщину трясло, от оргазма. Она истерически подмахивала, продолжая насаживаться на изрыгающий сперму член. Конец был весьма прозаичный. Присев перед ним она обсосала труженика глубокого проникновения.

Достав из сумочки влажные салфетки, отерла член парню, а затем пописав, тут же не вставая и не стесняясь кавалера, привела в порядок и себя. Расходились они из кустов в разные стороны, неожиданно для самих себя, обретя сексуальное удовлетворение. И лишь когда женщина почти вышла из кустов, обернулась. Я услышал ее легкий приятный смешок и тихое. – Каков проказник, Лунный кот.

Да я такой. Я просто ужасный, не сносный, вульгарный демон искуситель. А вы как думаете, тут такой жаркий и незапланированный секс проходил. Я стою как бригантина торча мачтой, с убранными парусами. Моя голая маман, облизывается с лицом неделю не евшего енота. Не мудрствуя лукаво, приставив мамку ручками к тому же дереву, я повторил подвиг предшествующего героя сексопроходимца. Чем заработал кучу комплиментов, от двух молоденьких бесовок, что ради такого спонтанного представления, присели на небольшое бревно, поваленного дерева, и натирали себе промежности, изящными пальчиками, а затем словно по уговору, разлеглись на травке в позе шестьдесят девять. Чем все закончилось у них я не знаю Мы удались с моей горячей любовницей.

***

Начиная со следующего дня, я вышел на охоту самостоятельно. Ну как самостоятельно. Я был не совсем один. Это было соблазнение. Все предельно просто. Я шел по парку в легких брюках, белой спортивной майке в облипочку, легких мокасинах. А в это время, на ветви липы, восседало это чудо. Нет. Он был в шортиках. Джинсовых женских шортиках, на столько коротких, что половина ягодиц, представлялись для всеобщего обозрения тем, кого как правило, не видят нормальные люди. На него облизывались, та самая парочка бесовок, пожилой черт, засунув руку, в карман своих военных галифе, не двусмысленно, мял изрядного размера болт. Судя по всему, мой знакомец, амурчик Валентин, мог прямо здесь, под аплодисменты толпы, быть насильно превращен в Валентину.

– Привет! – Поздоровался с ним, как бы, между прочим. – Как охота? Смотрю, ловишь на живца.

– Ага. Ты только посмотри, сколько претендентов, схлопотать, нежданную любовь. – При этом он достал один из двух ТТ, провел по кругу, обводя стволом по зрителям. Подействовало моментально. Болт черта, враз сник до уровня незначительной гайки, бесовки лесбияночки, переключили свой взор друг на дружку. – Сам то, как?

– Твоими молитвами, чтоб тебе не икалось, чуть насупившись, прорычал я.

– Ты демон. Я узнавал, расспросив некоторых из братьев. Так зачем ты все же пожаловал тогда.

– Случайно. Посмотреть. А сейчас есть предложение к тебе.

– Говори. – Он ловко крутанув на пальце пистолет, в лет вогнал его себе под левой рукой в кобуру. – Ведь наверняка хочешь поискушать.

– Вон там. – Я показал пальцем на того самого черта. – Сидит тот, кто хочет тебя и поискушать и даже поиметь. В полной мере присоседившись к тебе сзади.

– Это как? – Амурчик недоуменно уставился на черта.

– Это его греховодным отростком, в твою девственную попку. А кстати? Ты девственник.

– В смысле? – Валентин буквально полыхал ярким маком.

– В прямом конечно. Ты кого то любил, или может тебя кто?

– Я всех люблю. И меня все братья любят.

– Прямо все? А по твоей тугой розовой заднице, не скажешь, что ты весь из себя довольно голубоватый.

– Ты не нормальный? Я в духовном плане говорил.

– А в физическом? Кого ни будь, под прицелом пистоля, не хотелось бы?

– Разве что тебя и прямо здесь. – Он ехидно усмехаясь, потянулся к рукояти оружия.

– Ты мне это брось. Меня тебе не следует. Вот мне тебя, это вроде как норма.

– Это для ваших норма, а для наших Содом и Гомора.

– Ладно, проехали. – Я махнул рукой. – Вот только скажи мне. А у тебя никогда еще не появлялось мыслишки потрогать там, или погладить какую залетную уточку, что берешь в прицел.

– Мы амуры, несравненные любовники. Нас даже воспевали художники в своих творениях, а ты мне каких то, не топтаных кур предлагаешь.

– Помню, помню, Амуры охмуряющие венеру. И что? Они ее только охмурили или как? Чисто отработали язычком, ублажая небожительницу?

– Ты все опошляешь демон. Ну хотя, если смотреть правде в лицо, то все что там было, осталось за закрытой вуалью полога.

– Ты как на счет горло промочить?

– Ну разве что вина, розового, полусладкого.

– Да не вопрос. – Я щелкнул пальцами и в руках моих оказался темный не прозрачный пакет. – Пошли отсюда в тенек, вон той липы. Там на лавочке и продолжим беседу. Еще вчера там восседал один весьма интересный юноша гордый, с взором горящим.

– Знаю. Я сам в него и нее с двух рук всадил по пуле.

– Ты? И когда же?

– Ну как когда. Когда в кустах все закончилось, а они вновь пересеклись на выходе из парка.

– И зачем спрашивается?

– Ты видел, какой неземной благостью, светились их глаза во время соития. Я лишь дополнил, что бы любили друг друга.

– А то что она замужем, ты в расчет, конечно взять не соизволил.

– Одно другому не мешает. – Пожал Валентин, когда мы опрокинули уже по паре бокальчиков, полусладкого крепленого, из подвала деда.

– И то верно. Пусть теперь оба мучаются томлением в сердце, думая каждый о навалившейся любви.

– Не- а. – Чуть захмелевший амурчик, покрутил головой. – Они номерочками обменялись и договорились на сегодня повторить забег. Я же пришел к выводу, что ты занимаешься интересным делом, ежели не усердствуешь, сверх меры.

– Это как?

– Пошалим? Валентин явно плыл.

– А давай. НО. Только аккуратно. Я развожу, ты пуляешь свои любовные снаряды.

Мы еще немного посидели, допивая вторую бутылку попутно всматриваясь в прохожих людей.

– Вот эта. Как тебе? – Спросил я у Валентина, указывая на молодуху с небольшим пакетом, в котором были уложены овощи. Помидоры, и приличного вида огурцы, совершенно соответствующие своему названию, Дамская-радость.

– Вполне. – Амур утвердительно, кивнул пьяной головой. – Ты разводишь, я стреляю.

– Когда выбранная лотереей судьбы, прохожая женщина поравнялась с нашей лавочкой. Я скользнул к ней под бочок, начал нашептывать на ухо, что было бы очень кстати, присесть в тенек и отдохнуть в прохладной неге. Затем вальяжно присел рядом, лаская ее грудки. Надо заметить, что ее округлости весьма крупные и упругие, тут же отозвались со всей готовностью. Я мял, а хозяйка овощей, обмахивалась платочком, при этом млела от навалившегося на нее приятного ощущения.

Она заложила ногу на ногу, но в скорости поменяла их местами, а спустя еще пять минут, сидела чуть расставив и разведя колени в стороны. Давала поостыть своей горячей и изрядно влажной промежности, прикрытой узенькими трусиками, кои можно было уже выжимать.

Я навивал в ушки женщины, всевозможные срамные помыслы, а Валентин резво чистил свой пистолет, что сиял ярче причиндалов пресловутого кота, прежде правда вынув обойму. Готовился. Спустя несколько минут, дама встала и поспешно направилась все в те же кусты, где вчера происходило соитие. Приземлив попку на поваленное бревнышко, она очень торопясь, приподняла полол сарафана, принялась пальчиком, ублажать свою киску. Сначала поверх белья, а потом и просто, оттянув его чуть в сторону.

Мне показалось этого мало, я лизнув ее левое ушко, мягко зашептал. Женщина заерзала на своем месте. А правая рука, резво нырнув в сумку, на ощупь выискивала нечто зеленое, цилиндрическое и упругое. На “огу” начинается, на “рец” заканчивается. При этом совсем не паровоз. Хотя о чем это я. Зачем бы он ей понадобился. Пещерка влажновата, да и рельсы туда пока не проложили. Нет. Ей не нужен паровоз.

Тут только, огурчик подойдет. Искушение. Вот когда сей плодородный фаллосзаменитель, под томное постанывание проник внутрь, появились первые зрители. Это вся та же, пресловутая парочка бесовок. И не успел я возмутиться, что негде яблоку упасть, лишь бы с ними не пересечься, грянули тихими хлопками четыре выстрела. Он не промазал. Досталось всем четверым.

Бесовкам, женщине, и даже герою любовнику огурцу. Что тут началось. Групповуха в полной мере. Зеленый, весь обильно смазанный, упругий и неуемный ОХурец, невероятным образом успевал вскочить уже в три полнораскрытые отверстия. При всем при этом, хозяйка проказника, разинув рот, тяжело дыша, наблюдала невероятную картину. Огурец самопроизвольно вылетал из ее киски, стремительно устремлялся вскакивал в пространство так, что было видно только его незадачливый кончик. Затем все повторялось вновь, но он перепрыгивал уже в другое невидимое лоно, а только потом возвращался к ней.

Я разведя руки возмущенно, удивлено смотрел на совершенно пьяного Валентина. А он лишь пожал плечами, коротко ответствовал. – Дуплет. – И подмигнул мне самым непристойным образом.

– Два раза? – Я терял всякую возможность сообразить как это.

– Эхо войны. Брат. Из этих татошек невероятно классно палить. Может еще кого, присовокупим к группе овощеводов. – Я отрицательно покачал головой, а поздно. На полянку вышли двое. Оба в форме полицейских и с весьма симпатичными, изделиями из плотной резины. Грохнул еще один дуплет. Искусились все. И любительница овощей, оттопырилась на двух жезлах любви, стражей порядка. Бесовки упругими дубинками.

Валентин носком моего мокасина под зад. И Ваш покорный слуга. Правда розгами, по голой жопе, от любящего деда. Догадались? Правильно за пару бутылок, розового крепленого, а так же, не санкционированное, групповое собрание дачников огурцеводов. Раз нет мне 21, то и нефиг красть то, что рано, а также превращать еду в непотребство. А вы расслабьтесь. Возможно вас и минует чаша сия, а возможно и в вашем населенном пункте, хулиганят вот такие недоучки.

Тогда прислушивайтесь ко всему тому, что шепчет Вам, Ваш внутренний голос. Я же при случае. Когда еще чутка потренируюсь в искушении, всенепременно расскажу, про иные приключения, или безобразные похождения Лунного кота, Вейла и Даймона. Ладно про Робин Гуда, из Эдемской чащи тоже, если Вам это будет интересно.