МЮРИЭЛ или итоги работы победившей похоти. Глава 20. Минет на работе

Из дневника Мюриэл

Милая, драгоценная, юная Дейзи! О, как же чудесно я ее пробудила! В ней сидит как раз тот самый чертенок, которого пока еще нет в Сильвии. Последняя чуть спокойнее, но и она, конечно же, проторит свой путь. Что же касается Селии, то она все время ходит по краю пропасти, но должна признаться, что с ходом событий я все больше и больше похожу на нее, вопреки моей воле.

— Это все потому, что ты любишь ее, и хочешь, чтобы она плакала по-настоящему, — сказала мне Джейн и усмехнулась. Она замечает во мне перемены, не знаю, правда, какие именно. Но я согласилась с ней и добавила, что то же самое мы проделали и с Филиппом, и она не могла не признать, что я права.

Дейзи хорошо прошла через испытание, о чем я и сообщила Джейн

— Ну что ж, теперь настал черед Сильвии, — заметила она.

Я лишь пожала плечами и ничего не сказала. Неделю тому назад я бы сразу распорядилась отвести ее к нему, а что же теперь? Неужели я старею? О, нет, конечно же, нет! Я представила себе теплый язык Селии, ее нежный ротик... Господи, какие же причудливые фантазии иногда приходят на ум...

— Если тебе не хочется это сделать самой, ее отведу я, — подвела итог Джейн. Она взяла меня за руку, и мы встали рядом, как добровольные сообщники, глядя сквозь окно в сад, но ничего там не видя.

— У тебя игривое настроение, — снова заметила она.

— Нет, нет, что ты, конечно же нет! — ответила я, и мы, рассмеявшись, поцеловались. Сегодня во мне нет желания ничего делать, кроме как оказаться в одной постели с Селией и Роджером одновременно. Я спросила у Джейн, отчего это. Она посмотрела мне в глаза и отвернулась.

— Ты хочешь сбежать, — неожиданно для меня заявила она.

— От чего? — спросила я. Она обеспокоенно посмотрела на меня и покачала головой.

— Я не знаю, — ответила она.

Мы прижались друг к другу и застыли. Мой старый дух вновь ожил, когда сегодня ночью нас посетила Сильвия. Я сказала, чтобы она снова заставила своего отца встать.

— Я знаю. Хорошо, — сказала она как-то по-старомодному, и потом отправилась к нему. Я не могла ничем помочь, только стояла и прислушивалась. У них все было тихо, я услышала лишь как скрипнуло кресло, и все. Через десять минут она вышла и, ничего не сказав, ушла в свою комнату. Затем к Филиппу пошла Джейн, которая вернулась лишь спустя длительное время, сообщив, что он находится «в надлежащем виде» — он просто умирал, но не кончил.

— Джейн, смотри, чтобы он ни в коем случае не кончал, — сказала я.

— О, ты правда сегодня какая-то странная, — ответила она и снова ушла в его кабинет, заперев за собой дверь. Бедняга Филипп, его стоны слышали, кажется, все. Роуз спросила у меня, можно ли ей пойти в комнату Сильвии, и я ей разрешила. До меня потом доносились их перешептывания, но это никоим образом не повредит. Как же странно! Сейчас мне все это кажется таким далеким, моя душа рвется в другой дом. Я должна освободиться от всех этих фантазий касательно Селии и Роджера, это полный абсурд. Неужели я люблю их обоих, или я ищу у них защиты? Боже, я совсем себя не узнаю.

Из дневника Роджера

Черт возьми, я ничего не мог с собой поделать. В ее комнате было темно, шторы были задернуты, лампа погашена. Я добрался до ее кровати, нащупал ее голую ногу. Она лежала обнаженная, ее пещерка была влажной.

— Там, в ночи, я слышу всадников, — произнесла она. Что это, бред? И вдруг, внезапно, один рот накрыл другой. Погружаясь в пучину греха, я стянул с себя штаны, мой член выпрыгнул, такой сильный и твердый, как никогда за мою жизнь. О, устрашающие порывы нашего дыхания! О, сладостная боль, когда я входил в ее гнездышко! Эти удары, вздохи, и ее такая гладкая попка, вновь извивающаяся на моих бесстыжих ладонях. На этот раз смятение и буря снесли в темноту все мосты. Теплые, влажные и ищущие пещерки ртов, наши сцепленные ноги и руки, ее мед, стекающий вниз по моему молотящему члену — и взрыв! Да, он взрывается, и я взрываюсь вслед и затапливаю ее гигантским вихрем желания. Она всхлипывает, втягивает в себя мой член, пока из него не будут исторгнуты мои последние, маленькие жемчужинки, и не будут поглощены, как ранее выплеснутые струи. И слова «спокойной ночи», высказанные томными языками, а после, — опять колебания («Да! » — простонала она), — и опять погружение в нее, и ее стройные ноги, широко раздвинутые подо мной, и снова наполнение спермой ее пещерки до тех пор, пока все наше дыхание не покинуло нас, и мы не оказались, будто выброшенные на берег потерпевшие.

Когда Селия вернулась, было уже светло. Как же тогда могло быть так темно, или это я спал и видел сон? То место, где я застегнул пуговицы на брюках, было залито белой засохшей спермой.

Я твержу себе, что это все сон. Было темно. Между этими тяжелыми шторами, не пропускающими солнечный свет, оставалась лишь одна щель, оставленная для ищущего и проникающего луча. О, горячие точки ее сосков на моих губах... Скажи, что мне это приснилось, что мой разум помутился! Кто-то иной выводит сейчас слова моим пером по бумаге. Я одержим, — и знаю об этом.

Из дневника Селии

Время от времени, когда все становится тихо, слишком тихо, тогда эта тишина облекает твое дыхание, твои глаза и нос подобно паутине. Так было и в тот раз, когда я вернулась с колотящимся сердцем. Роджер, как капитан потерпевшего крушение корабля, стоял в дверях без штанов.

— Я переодевался... — сказал он, а я кивнула ему в ответ. Его член безвольно свисал и поблескивал на свету.

— Роджер, я хочу сказать тебе... Я хочу признаться... — произнесла я. Он подался назад, его штаны упали и остались на полу. Сапог на нем тоже не было.

— Нет, молчи и ничего не говори мне! Это я должен во всем признаться тебе, я обязан... Я хочу... — его голос смолк, он выглядел совершенно потрясенным. — Там... Дейзи была у себя в комнате... — Его голос дрожал, а я еще больше прочувствовала свою вину. Все эти часы ожидания он не знал, куда деваться и что делать, твердила я себе, и бросилась ему на шею, обвивая руками.

— Признаться... Позволь мне признаться! — повторила я.

— Нет, Селия, не надо... Мы оба... Мы оба должны признаться...

— Что ты делал, кроме того, как ждал? — спросила я и заплакала у него на плече.

— Мы оба согрешили, — услышала я его ответ. Я знала, что он имеет в виду, что он простил мои чудовищные грехи, но, чтобы развеять его страхи, я сказала, что я понимаю его.

— Неужели? И все же ты не можешь знать, — простонал он.

— Что я с тобой сделала? Я знаю! Я никогда больше не пойду к ней, обещаю, Роджер. И кроме того...

— Да, что? — в его голосе послышался страх. О, я довела его до края пропасти — того, кто предан мне до конца и потакает моим самым грешным капризам! Я единственная должна обладать силой, твердила я себе.

— Который час? Разве сейчас не ночь? — спросил он.

— Сейчас только сумерки. Я имею ввиду, что еще не поздно.

Я отодвинулась от него. Его член не реагировал на меня, и как будто был покрыт каким-то белым налётом. Я было подумала, что он... Но он не мог! Он не смог бы!!! Ведь здесь нет другой женщины. Я сказала, что устала и пойду спать. Этот день ознаменовался таким моральным падением! Даже дорогая Дейзи не зашла пожелать мне спокойной ночи. Возможно, она тоже беспокоится за меня.

Из дневника Дейдр

Я неотчетливо подумываю о возвращении домой, но что меня там ждет, кроме пустоты? Я тоскую без Сильвии, но не ищу ли я в этом оправдания? Я могу потерять свою свободу, могу потерять все... В своем письме Мюриэл пишет, что мне лучше оставаться там, где я нахожусь, и что Сильвия очень скоро приедет ко мне, но не одна, а вместе с Джейн. Думаю, что Мюриэл права.

Милая Эвелин, она призналась мне во всем, что она проделала.

— Какая ты храбрая, — сказала я ей. Тут появился Морис и грубовато спросил, о чем мы разговариваем.

— Иди и скажи ему, — попросила меня Эвелин, но я никак не смогла решиться. — Мы разговаривали

о Мод, — ответила она за меня, в ответ на что он рассмеялся и сказал, что рад, что правда наконец выплыла наружу. Тогда он рассказал мне о том, что он говорил ранее им обоим, и Эвелин выглядела очень гордой.

— Как ты можешь видеть, мы либертарианцы до мозга костей, — добавила она, хотя уже выглядела не столь уверенно, как могла бы. Это был странный день, по-своему пустой. Я почти ожидала того, что они скажут, хотя и не очень-то доверяю словам Мориса. Это что, женская интуиция? Что ж, возможно. Это все равно, что сказать: «Я больше не буду есть шоколад из этой коробки», — в то время, как все мысли только о том, чтобы протянуть к ней руку. Я хорошо знаю об этом, ибо я сама ныряла в эту коробку. Соблазн греха подобен мыслям ребенка о Рождестве. Если бы только у Ричарда было другое лицо... О, я знаю, что так бы и сделала, прямо сегодня вечером.

Эвелин сообщила мне, что скоро у них будет «вечеринка». «Лишь для избранного круга гостей» — добавила она и подмигнула.

— А Мод там будет? Или, может быть, нет? — спросила я. Она густо покраснела и отвела взгляд, Морис тоже ничего не ответил, лишь что-то напевал себе под нос.

— Ну... ты мог бы сопровождать ее особым образом, — наконец выдавила из себя Эвелин, посмотрев Морису прямо в глаза. Полагаю, их замок выстроен из песка. Он пожал плечами и сказал:

— Конечно, а как же еще? — Но никто из нас с Эвелин не понял, на какой вопрос он ответил. Я повсюду видела себя малолеткой и знала, что я ничем не лучше, чем они.

Когда я вернулась, Ричард был в комнате у Эми. Оба они сидели прямо на кровати.

— Это хорошо, что вы разговариваете, — сказал я. Не могу же я помешать этому миру вращаться. Ричард вскочил, поцеловал меня в губы и все повторял «мама», как попугай, в то время как Эми жеманно улыбалась и, опустив глаза, теребила свое сильно помятое платье. На подушках я увидела две вмятины. Придется Морису снова позаботиться о ней, — теперь я знаю все о «Клубе», ведь Эвелин мне все рассказала и во всем призналась.

Я взяла ключ от двери Ричарда и тихо заперла его, когда он отправился спать. bеstwеароn Он подождал, кажется, пока я засну, и попробовал открыть дверь. Я слышала, как он бормочет себе под нос. Мне кажется, что теперь нужно запирать еще и Эми, — не могут же они заниматься этим так, как они хотят. Несмотря на все мои грехи, я все еще не считаю себя такой уж либертарианкой! И у Эвелин, я уверена, есть иные соображения по поводу Мод. Кусающий, кого однажды самого укусили, хорошо знает, что такое боль.

Из дневника Мориса

Мы находимся «между жизнями» новым, и весьма странным образом. Несмотря на всю браваду и заверения, не все так хорошо, и это раздражает. Так быть не должно. Неужели все испорчено? В конце концов, Мод — ее дочь, а не моя. Я могу быть для девушки родней, но я же не кровный родственник.

Кроме того, Мод сама провоцирует меня и бросает на меня искоса взгляды, которые в присутствии Эвелин бесполезны, поскольку, по-моему, она их замечает. Оказавшись между двух стульев, я решил еще раз переговорить с Мод, и — проявив строгость в разговоре — немного сбить волну своих желаний. Увы, у нее привычки матери, поэтому все вышло не так, как я задумывал, но возможно, на самом деле все получилось так, как я надеялся. В конце концов, человеческий ум — это паутина «желаний» и «не желаний», и с этим ничего не поделаешь. Все мы такие, какие мы есть, и должны просто принять это как факт.

Мод сказала, что сегодня собирается поехать в город купить чулки и туфли. Что касается меня, то я сказал, что отправлюсь на ферму и меня не будет около часа. Взяв лошадь, я последовал за Мод, и, догнав ее на дороге и поравнявшись с экипажем, сделал знак кучеру остановиться в следующей деревне, что он и сделал. Мод вышла из коляски и с понимающей улыбкой спросила меня, что я делаю. Я же ничего ей не ответил, а отвел ее в ближайшую гостиницу, спросил свободную комнату и повел наверх.

— И что же мы теперь будем делать? — спросила она и сняла шляпку. Затем, если это можно так назвать, последовала комедия.

— Мы должны были вести себя прилично, — произнес я. Мои слова прозвучали неубедительно, и она это знала.

— Я знаю. Я все понимаю, — сказала она, а потом, посмотрев на кровать, добавила: — Но ты мог бы меня и поцеловать. Ты, кажется, обещал.

Последовало молчание. На мгновение мы замерли друг напротив друга.

— Ты же знаешь, что я ничего не скажу маме, — сказала она, подошла ко мне и обвила руками за шею. Господи, помоги мне! Через мгновение мы были уже на кровати, моя рука оказалась у нее под юбкой, раздвигая ее ноги. Ее длинный и влажный язык оказался у меня во рту. Она подтянула юбку и согнула колени, чтобы я мог почувствовать ее киску.

— На тебе же нет панталон, Мод!

— Я знала, что ты последуешь за мной. Мама была очень развратной, наблюдая за нами, так почему же я не должна быть таковой? О, позволь мне прикоснуться к твоему члену! Пожалуйста! Я так хочу его!

— Ах ты сучка! Как быстро ты научилась!

— У меня же были хорошие учителя, не так ли? — произносила она, одновременно освобождая меня от штанов, беря мой член в свою гладкую, теплую ладонь, и пробуждая во мне внезапную лихорадку желания. Ах, какой же ласковой кошечкой она, оказывается, была! А я... Я же ничего не мог с собой поделать. Ее чулки терлись о мои обнаженные бедра, когда я вошел в нее. Непристойные слова полились из наших уст. Да, эти джентльмены овладевали ее попкой! Да, ей это понравилось! Да, я тоже могу так делать! Ее киска превратилась в жадное и ненасытное устье, так же, как и ее губы, которые были под моими. Эти бесстыдные движения ее тела, этот дикий взгляд ее глаз! Она обвила ногами мои бедра и застонала от удовольствия, когда мы вместе кончили в бурных потоках экстатического блаженства, а потом лежала, тяжело дыша, тихая и неподвижная, пока я целовал ее напудренные щеки.

— Кучер может заподозрить неладное, если мы будем тянуть время, — наконец, произнес я.

— Я знаю, — капризно отозвалась она. Когда мы оба одевались и приводили себя в порядок, она выглядела мрачновато. — После всего этого, ты же не любишь меня, — сказала она. Опять призраки ее матери!

— Тогда зачем, как ты думаешь, я сделал это ДЛЯ тебя? — вспыхнул я. О, какую же глупость я сказал!

— О, а я-то думала, что ты проделал это СО мной, — заявила она и вышла из комнаты, а я, очень расстроенный, с помутившимся рассудком и в сильном смущении, последовал за ней, как какой-то нелепый юный поклонник. Потом я вскочил на лошадь, поехал прямо домой, где и уселся, не зная, что теперь делать.

— Что это с тобой? — спросила Эвелин. К счастью, Мод не было еще целый час, так что никто ничего не заподозрил, хотя для этого и не было никаких причин. Я уже не хочу еще одной «вечеринки» и сказал об этом Эвелин. Она вздохнула с облегчением, и я уверен, она знает, что это из-за Мод.