Прощай, охламон! (эроповесть). Часть 12

Часть 12

Прошло полгода, как в квартире Наталии Лукиничны обосновался новый жилец, названный своей матерью славным, именем Тимур. Ребёнок с первых дней своей жизни располагал к себе окружающих своим дружелюбием, активностью и весельем. Когда Айгуль приносила сынишку в поликлинику на плановые осмотры и прививки, он удивлял присутствующих изрядным спокойствием и оптимизмом, издавая губами забавные звуки, напоминающие мелодичные напевы. На уколы мальчик реагировал с выражением некоторой растерянности и удивления, сопровождая неприятную процедуру снисходительной улыбкой в адрес медсестры, шлёпая при этом, ладошкой по клеёнке на смотровом столе. Взбираясь на руки матери, он упрямо отстранял от себя неумелые руки медсестры, подозревая ту в непрофессионализме в обращение с детьми. Остальные процедуры, как измерение роста и взвешивания, приходилось производить самому врачу. При осмотре богатыря, определяя симметричность складок на ножках малыша, врач с восхищённым вздохом, гася на губах промелькнувшую улыбку, отвела пальцем в сторону крупный писюн своего пациента и произнесла:

– Вылитый Тамерлан. Честное слово, мамочка!

– Он Тимур, – уточнила Айгуль, освобождая свой палец из кулачка сынишки.

– Вам виднее, милочка, но видать, тут без Тамерлана не обошлось, – пощекотав пальцами стопы мальчика, она заключила:

– Развитие у ребёночка нормальное, асимметрии в ножках не наблюдается, сердце без аритмии, лёгкие чистые, рефлексы положительные. Следующий осмотр не пропустите, мамаша, забирайте своего богатыря и зовите следующего.

* * *

Встречусь ли я с тобой, точно не знаю,

Хоть говорит моё сердце, что я с тобой встречусь.

Только разлука она штука такая,

Кого-то лечит она, кого-то калечит.

То, что Айгуль родила мальчика, Пашке стало известно только через четыре месяца после рождения малыша. Навещая Наталию Лукиничну, присутствие ребёнка он не обнаруживал. Бабушка нарочно приглашала его к себе во время прогулок Айгуль с сыном, предварительно прибрав сохнущее детское бельё с верёвок на лоджии. Но однажды, проходя через двор, он узнал в девичьей фигурке, идущей навстречу, Айгуль с ребёнком на руках. Она шла к подъезду и буквально столкнулась с Павлом. Избежать встречи с ним ей не удалось и девушка приветливо улыбнувшись поздоровалась с парнем.

– Здравствуй Паша, смущённо улыбнулась она, – больше года не виделись...

– Привет, Гуля, – ошарашено глядя на девушку, в растяжку промямлил Пашка.

– Ты к бабуси или от неё? – И с усмешкой добавила – у нас тут потоп, надо переодеть в сухое Тимурика.

– А это чей ребёнок?

– Как чей? Мой, конечно. Ты извини, мне на работу пора, вот только Тиму отдам бабуле и убегу.

– Давай помогу...

– Спасибо, Паша. Мы сами.

Айгуль свернула к подъезду и открыла дверь, направляясь по ступенькам к лифту на площадке первого этажа.

– Вы чего так рано, замёрзли? – встретила в дверях Наталия Лукинична – с удивлением глядя на Айгуль.

– Да погуляли и описались не ко времени. Я Тимурку подкормлю и убегу на работу до вечера. Бабусь, мы тут случайно наскочили на Пашу, он к Вам, наверное, шёл?...

– Сказала ему про сынишку? – принимая ребёнка из рук Айгуль, с надеждой в голосе спросила Наталия Лукинична.

– Спросил чей, сказала мой, – раздеваясь в прихожке, коротко ответила Айгуль.

– И что, не спросил про отца?

– Бабусь, Вы мне сами говорили, что мужики не всегда относят на свой счёт, рождение детей, натура у них такая.

– Памятливая ты, дочка. Только с той ему не в радость живётся, а здесь дитё родное. Нечего жалеть, дурака, себя пожалела бы, сынишка у вас, ему-то не объяснишь, чего меж вами произошло.

– Ну до этих объяснений время ещё есть, – развёртывая конверт с ребёнком у себя на пастели предположила Айгуль. Распахнув ворот домашнего халатика на своей груди, она приложила к ней малыша, направив тугой сосок в его чмокающий рот.

– Темнишь ты что-то девонька... может кого приглядела, так я только за тебя рада буду.

Тссс, – приложила Айгуль палец к губам, – засыпает... Бабусь, никого у меня нет, – шепотом призналась она Наталие Лукиничне.

– А надо чтобы был. Ладно, клади Тимурика в кроватку и беги на свою работу.

Айгуль положила заснувшего малыша в кроватку, переоделась и пошла в прихожую надевать сапоги.

– Бабуленька, – уже в дверях попросила она старушку, – не говорите Паше о Тимурке. Пусть живёт, как хочет и с кем хочет. Мы ему не помеха. Мне и с Вами хорошо.

– Хорошо должно быть с мужиком, а с бабкой – удобно, охальница! – Назидательным тоном аргументировала Наталия Лукинична, оправляя воротник на пуховике Айгуль, – ступай горемычная моя.

* * *

Скрывшаяся в дверях подъезда Айгуль, оставила Пашку в полной растерянности. Прошло больше года, как Наталия Лукинична взяла к себе девушку. За всё это время он даже не подозревал о том, что она от кого-то забеременела и родила ребёнка. Свою причастность к её беременности он отмёл тут же, полагая, что если не сама Айгуль, так бабуля непременно бы поставила его в известность, потребовав уйти от Лены и жить в семье. Значит за ним нет вины и Айгуль, толи от отчаянья, а может в отместку ему, завела себе любовника, что называется клин клином. Однако, остаться полностью равнодушным к судьбе Айгуль, Пашка не мог. Ни раз он возвращался в памяти к дням, проведённым в больнице рядом с этой девочкой. Никогда и ни с кем он не чувствовал себя так уверенно, упиваясь своей властью над Айгуль, столь бескорыстно готовой отдать себя ему на забаву, при этом искренне веря в то, что непременно станет его женой в недалёком будущем.

Сидя в зарешеченной беседке на детской площадке, он увидел, как из подъезда вышла Айгуль и оглядевшись по сторонам, торопливо пошла к арке ворот двора. Ему захотелось нагнать девчонку и удостовериться в том, что в её сердце больше не осталось для него места. Пусть признается, в том, что с первого дня их знакомства, она лукавила о своём желание выйти за него. Но до сих пор ему было спокойне верить в эту ложь, а вдруг это подтвердится, станет ли ему покойно от этой правды?... Пашка продрог, сидя на холодной скамейке в беседке, идти в пустую квартиру, где он оставался на правах сожителя, ему не хотелось. Хозяйка квартиры, Светлана Аркадьевна, вернувшись из отпуска, проведенного в обществе главврача Стрельникова, спустя пару дней ушла к своему любовнику. А в скорости вышла за него замуж, разделив одиночество вдовца, искренне привязавшись к нему и опекая его домашний покой. Дочь Вадима Сергеевича одобрила брак отца с его пассией, с лёгким сердцем передав заботу о нём в заботливые руки интеллигентной и любящей его женщины. Жила дочь отдельно со своим мужем и не претендовала на родительскую жилплощадь. Квартира Светланы Аркадьевны осталась за её племянницей, но Лена не считала её своей, не забывая о матери, живущей с кучей домочадцев в Омске и не желающей переезжать к старшей дочери.

* * *

Приближались новогодние праздники. В больнице царило предпраздничное настроение. Выздоравливающие пациенты просили врачей выписать их до праздников. И те с неохотой шли им навстречу, настоятельно рекомендуя не злоупотреблять в праздничные дни ни едой, ни алкоголем, дабы не оказаться вновь на больничной койке на долечивание. Как-то к Айгуль в процедурную постучали в дверь и на пороге появился Лобачёв Юрий Сергеевич, со штативом пробирок в руках и с журналом результатов из баклаборатории.

– Добрый день коллега, заходил в лабораторию, заодно захватил и Ваши результаты, тут в журнале с десяток заключений мои, остальные Вам.

– Ну что Вы, Юрий Сергеевич, я и сама бы забрала, спасибо, конечно, – встала навстречу Айгуль, принимая из рук Лобачёва штатив с пробирками. – Хотите чайку, только заварила, у меня и шоколадка найдётся.

– Только с одним условием, мы перейдём на ты и будем не только коллегами но и друзьями. Нет, правда, столько уже знакомы, а всё, как чужие.

Айгуль смущённо улыбнулась и пожав плечами, приняла предложение Лобачёва:

– Я не против Юрий Сергеевич, но у нас женский коллектив, могут неправильно истолковать...

– А ты, что предлагаешь, наедине на ты, а на людях на вы? В таком случае я могу неправильно истолковать.

– Тогда лучше вести себя без двусмысленности для окружающих. Тебе чай покрепче?

– Сделай, как себе. Как твой малыш? С кем ты его оставляешь на весь день, пока сидишь на работе?

– С ним всё в порядке. Он со своей бабусей и они каждый день ждут меня после работы. А тебя кто-нибудь ждёт вечером?

– Старый попугай Жако с Мадагаскара. Ему за восемьдесят, он помнит ещё моего прадедушку. Сварливый и дряхлый болтун. Он знает больше двухсот слов. Перед сном мы с ним подолгу разговариваем.

– О чём? – улыбнулась Айгуль.

– О разном, например, обсуждаем с кем я буду встречать Новый год? Я предлагаю встречать одним, а он мне - «Юрик дурак! ». Как будто у меня есть варианты.

– А их нет? – Удивилась Айгуль, передавая Юрию чашку с чаем, – сахар себе сам положи.

– Я ведь живу в Москве, а сюда по направлению, из друзей у меня, как выяснилось, только ты, Айгуль, и попугай. Может нам стоит объединиться, я тебя приглашаю.

– Из меня неважный компаньон, – усмехнулась Айгуль, ломая плитку шоколада. И потом, я уже приглашена в компанию моего сына и его подружки, бабуси.

– Всё же подумай, может быть стоит принять наше приглашение, двух одиноких мужчин. Ты не представляешь, как скучно встречать Новый год с этим старым болтуном. Он живёт по привычному для него распорядку. В двенадцать начнёт бубнить, что завтра на работу и туши свет Юрик. Ему бы с твоей компанией было привычней. Словом не отказывайся, Айгуль, мы могли бы неплохо провести новогоднюю ночь. Ты дома попытайся договориться, скажи, что девчонки с работы собираются, тебя зовут и всё такое...

Айгуль неуверенно пожала плечами и соглашаясь, кивнула головой

– Отлично! Буду считать, что мы договорились. Спасибо за чай Айгуль.

Юра поднялся и коснувшись руки девушки, попрощался, захватив свои бумажки из журнала, скрылся за дверью. Айгуль с грустью долго смотрела ему в след, что-то вспоминая, улыбка невольно тронула её губы.

Не сотвори очарования, разочарованной быть не легко.

Не повтори свои страдания, склеить, что сломано не суждено.

Качается на ниточке весь шар земной сейчас, встречается, что таит он

И ниточка вот-вот рванёт сейчас и не оставит нас на ниточке вся жизнь на ниточке...

* * *

Долго не решалась Айгуль сказать Наталие Лукиничне о полученном приглашении на встречу Нового года. Но собравшись с духом, она всё же поделилась с бабушкой своими сомнениями по этому поводу. На что Наталия Лукинична возмущённо воскликнула:

– Да что тут думать, Гуленька! К чему себя в четырёх стенах томить. Коли зовут в компанию, чего ж не пойти?

– Бабусь, это с работы. Что-то не хочется. Мне с вами и так хорошо.

– Ты женщина свободная и без мужика всю жизнь не проживёшь. А послабление себе надо давать иногда. Я с Тимуриком прекрасно посижу, а тебе на люди не грех показаться, не всё ж с дитём и старухой, как привязанная сидеть. Ты ещё молодая, чего в себе женское загодя убивать, природа сама позаботится в своё время. Никто к тебе на белом коне сюда не явится. Так и незачем мужику всю душу отдавать, обойдётся и тем, что самой не для кого беречь. Ступай и не думай ни о чём, я тебе не судья, передо мной ты всегда будешь чище других.

– Бабуленька! Меня пригласил парень, понимаете о чём я?...

– Чего ж тут не понять, милая моя, ну парень, да и ты не старуха. Что же тут не понять, девочка.

– Но он мне не нравится вовсе...

– Он что тебя замуж зовёт, глупая? Ну позабавишь себя немного, как же в твоём возрасте без этого? Нутро своё, поди, не обманешь, может и выйдет что у вас... А и не выйдет, хоть какая польза. Только до деток не доводи, на этих мужиков полагаться никак нельзя. Сама уж поняла.

– Тимурик от любимого человека. Он не ошибка, бабуленька.

– Тимурик чистый бриллиант, только вот любимый человек оказался ошибкой. А ожерелье из бриллиантов на одну шею, не сдюжить тебе, красота моя.

– Я аборты делать не буду, бабусь.

– Тьфу ты! Мне что ли в аптеку за этими презервативами идти? Аптекарша под прилавок от смеха упадёт. Что же ты бестолковая какая, Гулька! Дал же Бог внучку бабушке на старости лет. Не перед кем тебе виниться загодя, а твой грех я сама отмолю.

* * *

В больнице на работу вышла Вера Николаевна. Приятная полнота молодой женщины придавала ей несравненное очарование, на которое всё чаще заглядывались мужчины отделения.

– Что делает с женщиной материнство! – Поражалась Чекменёва Татьяна Ивановна, любуясь своей напарницей. – Ай да Пружинкин! Так жене угодить... На кого детей оставила, Вер?

– Мама и свекровь помогают. На близняшек не надышатся. Я тебе фотку покажу, такие очаровашки! – Вера достала из сумки фотографию малышей и показала подруге.

Татьяна Ивановна подняла глаза на довольную Верку и задумчиво произнесла:

– Значит Пружинкины?... Ты молодец, Вера Николаевна! Дочурку я для своего Никитки оставляю. Нам такая порода дорога, как память. Не бегай глазами, шельма, сама же тебя научила, Серёжка не в курсе пока? Спрячь фотку, дура, и не показывай никому.

И уже другим тоном добавила:

– Чудесные, Верочка, у тебя детки! Сноху мне береги. Как назвала? – поинтересовалась Чекменёва.

– Костиком и Анечкой, – упавшим голосом сообщила Вера.

– Ну да, только с фамилией не угадала, а так всё как я люблю: Константин Сергеевич Станиславский и Анна Сергеевна – героиня чеховской дамы с собачкой. Я тебя обожаю, Верунчик! Чего сникла, дурёха! Главное чтобы твои няньки не разглядели. Ты уж постарайся. Как у вас с Серёжкой?

– Любит меня и детей тоже...

– А ты его?

– Очень. Он правда хороший, о таком муже только мечтать можно.

– Вот и цени мужа, но и о себе, Верунь, не забывай. Смотрю я на тебя, милая моя, Пашка нам на прощанье хорошую идейку подкинул.

– Какую это? – не поняла Вера.

– Чем с чужими мужиками валандаться, да приключений на свою жопу искать, не лучше ли самим друг другом обходиться, тут хоть беременность не грозит. Или забыла? Сама ведь от него привет передавала.

– Ты серьёзно, Тань?... – опешила подруга.

– После твоего Хинштейна, я хуже что ли? Всему необходимому Павлик нас научил, попытка не пытка. Ты как на это смотришь?

– Даже не знаю, Танюш... А тебе этого хочется? – краснея лицом спросила Вера.

– Не отказалась бы Верунь... – прямо взглянув в глаза своей подруге, твёрдо ответила Татьяна, положив ладонь на круглое колено молодой женщины. – С нового года по две медсестры в смену будут работать. Я от тебя не откажусь, подружка, со мной будешь. Или не хочешь?

– Как скажешь, Танюш, куда ты, туда и я, – робко опустив свою ладонь на руку Чекменёвой, согласилась Вера.

* * *

Вернёмся на полгода назад и заглянем к Лене и Пашке. Что у них изменилось за это время? Они обзавелись собственной трёхкомнатной квартирой. Светлана Аркадьевна съехала к своему любовнику, оставив Лене свою квартиру на условиях проживания в ней, с оплатой за жилплощадь по счетам коммунальных услуг.

– Хотя у вас есть где жить, но не спешите с ребёнком, пока не закончишь институт и не начнёшь работать, – наставляла Светлана Аркадьевна свою племянницу, – ты как планируешь со своим Пашей дальнейшую совместную жизнь? Ведь случись тебе забеременеть, он у тебя на правах сожителя, с него и взятки гладки. А если и женится на тебе, так семью не прокормит со своих заработков. Ты подумай, голубушка. Любовь скоротечна.

– Тётя Света, я мою интимную жизнь держу под контролем. Беременность в моём случае исключена, да и Павлик не торопится в этот хомут. И потом, я ещё не встретила мужчину, который заменил бы мне моего молодого человека.

– Где же ты его встретишь, если этого бросить не хочешь?

Вечером Лена, дождавшись с работы Павла, села с ним за стол ужинать.

– Леночка, с солью ты не перестаралась? Есть невозможно. Сама попробуй.

Лена взяла ложку и попробовала явно пересоленный бульон, пожав плечами с возмущением воскликнула:

– Чего выдумываешь, избаловала тебя твоя бабка. Не хочешь, не заставляю, ешь у неё, внучек! – но вдруг вскочив из-за стола, метнулась в туалет.

– Ну я же говорю, что пересолила, огрызнулся Павел, бросив на стол ложку.

Вернувшись на кухню, Лена села за стол, с раздражением глядя перед собой.

– Не злись, Ленк, чуть пересолила... Кипяточку плесни и всего-то делов.

– Иди к чёрту со своим кипяточком! На хрен себе плесни.

– Ты чего, Лен? Что с тобой случилось?

– Беременность со мной случилась. По твоей вине, придурок! – она вскочила из-за стола и в слезах убежала в спальню.

Пашка, стиснув зубы, сидел за столом, стараясь вспомнить, когда он пренебрёг осторожностью и нарушил договор между ним и Леной. Он вспомнил тот вечер их бурного примирения, после очередной ссоры, когда пришёл с работы слегка на веселе, по поводу победы институтской команды в баскетбольном соревнование с командой пединститута. Презерватива в прикроватной тумбочке не нашлось и Павлик, не предупредив Лену, допустил оплошность, вовремя не прервав желанный процесс, что явилось дополнительным поводом продолжить начатую ранее ссору.

– Тебе хоть что-то можно доверить, охламон! – кричала Лена на своего сожителя, – ты понимаешь, чем мне это грозит в дальнейшем? Что ты вообще способен понять! Мне необходимо закончить институт, устроиться на работу в тётушкину клинику, пока её муженёк ещё не вышел на пенсию. А если я залечу по твоей милости? Брать академ за год до окончания института и сидеть с ребёнком до трёх лет!...

– Может и не залетишь... В конце концов сделаешь аборт, да хочешь, хоть завтра распишемся, Ленок...

– С человеком, который неспособен обеспечить жену и ребёнка? Да ещё готовый выпить по каждому поводу с друзьями. Нет уж, покорно благодарю!

Тогда этот неприятный разговор так и остался незаконченным молодой парой. Пашка не стал выяснять перспективы их совместного будущего, полагаясь на благоприятный исход конфликта между ними.

Павел, сознавая свою вину перед Леной, вошёл в спальню и присел рядом с ней.

– Может, попросить Светлану Аркадьевну... Она могла бы посодействовать с этим.

– Сделать оборот и остаться бесплодной, как она?, – всхлипывая сквозь, слёзы зло ответила Лена. – Нет, милый, буду рожать, но ребёнка оставлю тебе. Не надейся, я не собираюсь твои косяки всю жизнь терпеть. Презервативы можешь не покупать, мне они не скоро понадобятся и уж точно не с тобой, охламоном! Раздевайся и в постель.

Продолжение следует