Беженка. Часть 2

Анька между тем возилась у плиты, разогревая сковородку, шныряла по кухне, открывала-закрывала холодильник, предлагая подруге на выбор яичницу с колбасой или вчерашние котлеты с жареной картошкой. Изрядно проголодавшаяся в дороге Оксана выбрала последнее.

— Пока можешь пожить у меня, — говорила Анька, помешивая котлеты, — квартирка, конечно, маленькая, но места хватит. Только, тебе придётся спать на диванчике. Он хоть узенький, но мягкий. Если немного подогнуть ноги, можно вполне разместиться. А вот что касается работы, то прямо скажу — выбор у тебя не велик. Без образования о престижной работёнке даже не мечтай.

— Да я и не мечтаю, — обречённо пожала плечами Оксана, —мне на первое время хотя бы что-нибудь.

— Можно дворницей, няней, продавщицей, — стала перебирать варианты Анька. Вдруг лицо её просветлело и она радостно воскликнула: — Блин! Подожди-ка, Оксанчик, есть идея! Короче, слушай. К нам в салон одна тетка ходит, постоянная клиентка. Крутая такая, чем-то там ворочает, при делах, ну в смысле не бедненькая. Хату приличную в центре имеет, дачу, машину — всё как надо.

— Жена олигарха что-ли? — хмыкнула Оксана.

— Да какая там жена олигарха! Просто работает в солидной фирме. Не знаю, правда, кем, но уж точно не уборщицей. Так вот, я её уже давно знаю, можно сказать, стала её личной визажисткой, лялякаем с ней о том, о сём. Короче, как-то недавно она сказала, что ей нужна домработница и спрашивала, нет ли у меня среди подружек или знакомых, ну таких — нормальных, порядочных девчонок, без вредных наклонностей и лишних тараканов в голове. Сказала, что искать по объявлению не хочет, в агентство обращаться тоже — ну типа, фиг его знает, какие аферистки могут попасться, лучше через знакомых, чтобы быть уверенной в человеке. — Она выдержала паузу, дав подруге возможность переварить информацию. — Как тебе идея? По-моему, неплохой вариант. Особенно на первое время.

— Ну не знаю, Ань, — неуверенно протянула Оксана. — Можно, конечно, попробовать.

— Не можно, а нужно! — весомо, с нажимом сказала Анька. — Работёнка не сложная. Что, неужели с уборкой, стиркой, готовкой не справишься? Тебе не привыкать. Ты ведь говоришь, что подрабатывала сиделкой у какой-то парализованной бабки там, в Одинцово. Так это почти тоже самое. Только задницу уже никому подтирать не надо, вонищу нюхать, говяные простыни стирать.

— Хм, а что, пожалуй, ты права. Домработница — хороший вариант.

— Ну всё тогда — решено, — обрадовалась Анька. — Если эта клиентка завтра-послезавтра появится, скажу ей про тебя, возьму телефончик и ты сможешь обрулить с ней детали. — Она поставила перед Оксаной тарелку поджаренной картошки с парой аппетитных котлет. — А пока давай, налегай, сейчас ещё чай заварю. Потом можешь принять душ, отдохнуть, вздремнуть. А вечерком мы с тобой прогуляемся, покажу тебе Москоу-сити. Я до утра свободна, как ветер.

Квартира, в которой жила Анька, была съёмной. Родители подруги жили отдельно, в другом районе Москвы. После школы она с ними поцапалась из-за одного пацана, с которым встречалась, и ушла из дома. Со временем разругавшись и с ним, решила забить на всех и какое-то время пожить для себя, поэтому, устроившись работу, сняла однокомнатку. Квартира ей сразу понравилась. Скромненькая, но со вкусом. Конечно, пришлось внести кое-какие поправки в интерьер, сделать генеральную уборку, переставить мебель, повесить новые шторы, подогнать каждую мелочь под себя.

Домовитая и практичная в хозяйских делах Оксана оценила обитель подруги по достоинству. Несмотря на скромные размеры, квартира показалась ей уютной, чистенькой, со вкусом обставленной. В единственной спальне — она же гостиная — кровать, маленький диван, два кресла, журнальный столик с вазочкой и телефоном, платяной шкаф из красного дерева. На стене, почти во всю длину, — пёстрый ковер, на полу — палас зелёного цвета. Там-сям — мягкие разноцветные игрушки. Над дверью настенные часы в форме сердечка. Так приятно было очутиться здесь, отдохнуть душой и телом, почувствовать отсутствие всякой ответственности, удалиться от проблем. Хотя бы на какое-то время.

Разомлевшая после сытного обеда и горячей ванны гостья легла на Анькину кровать, завернулась в плед и с наслаждением погрузилась в таинство сна. Проснулась через несколько часов, полная сил и радостного ожидания предстоящего вечера.

Анька врубила кассетник, и, пританцовывая под Таню Буланову, уже марафетилась у зеркала.

— Ой, я же совсем забыла, — встрепенулась вдруг Оксана, подбегая к телефону. — Надо маме позвонить, сказать, что у меня всё в порядке, что я добралась. — Она начала было набирать номер, но Анька её успокоила:

— Расслабься. Пока ты дрыхла без задних ног, она сама позвонила, поговорила со мной. Я хотела тебя разбудить, но твоя мама сказала «пусть спит». Главное, она узнала, что ты в норме, у меня, жива-здорова.

— А ну тогда ладно. — Оксана вздохнула, заправила за ухо выбившуюся прядь волос и принялась извлекать из сумки свой нехитрый скарб: одежду, туалетные принадлежности, несколько книг. Выбрав, как ей показалось, более-менее подходящие для вечернего моциона шмотки, стала спешно переодеваться, прихорашиваться.

Наблюдавшая за ней Анька, критично покачивая головой, изрекла многозначительное «м-да уж», и после вынесения подруге модного приговора, распахнула шкаф, стала подбирать ей более подходящий прикид, попутно просвещая о том, как должна выглядеть современная столичная девчонка.

Время было уже позднее, за окном совсем стемнело, когда они вышли на прогулку.

Вечерняя Москва окутала их тёмной вуалью. Дождь уже прекратился, но последние капли словно оцепенели в воздухе холодным липким маревом и с готовностью оседали на волосы и одежду девушек. Они долго ездили, пересаживаясь то на трамвай, то на автобус по широким улицам столицы, гуляли по залитым огнями проспектам. Анька показала достопримечательности, мимо которых они проезжали или шли: Кузнецкий Мост, Варварка, Большая Покровка.

Оксана чувствовала воодушевление. Теперь она смотрела на этот огромный, казавшийся бесконечным, город, восторженно. Ей нравилось всё: тёмные силуэты высотных зданий, висевшие в ореоле ночи безмолвными громадами, тротуары, залитые разноцветными огнями от рекламы и витрин магазинов, даже свинцовые тучи, всё ещё закрывавшие небо, уже не казались такими мрачными, как днём. А когда они оказались на набережной, перед Оксаной открылась такая великолепная панорама, что просто дух захватило: многочисленные огни города, отражаясь в тёмной воде Москвы-реки, под воздействием течения переливались всеми цветами радуги, превращая водную гладь в волшебный калейдоскоп.

Ей также нравилось просто идти рядом с Анькой, болтать на разные темы — глубокие и повседневные, серьёзные и смешные...

Напоследок они посидели в небольшом уютном барчике, выпустив весь бурный фейерверк своих впечатлений и эмоций за парой-тройкой коктейлей.

Ещё несколько дней назад Оксана чувствовала себя подавленной и была закрыта от мира. Сейчас же, наоборот, её душа распахнулась, она была готова делиться со всем миром тем, что у неё на душе. Всем этим она делилась с Анькой, которую знала с первого класса, которая сейчас была самым близким и родным человеком.

Была уже глубокая ночь, когда они вернулись домой. Поболтав ещё с полчасика, Анька плюхнулась на кровать и уснула, а Оксане не спалось. Перед глазами проносились чередой события минувшего дня. Столько впечатлений и открытий! Оксана чувствовала, что с приездом в столицу произошло что-то серьёзное, очень важное для неё. Москва словно преобразила её, несчастную беженку, вдохнула надежду, энергию, и жизнь теперь казалась простой и ясной, лежала на ладони, как пойманный на лету пушистик одуванчика...

Погрузившись в радужные мысли, девушке думала о ближайшем будущем, мечтая о том, как накопит денег, поступит в универ, как однажды у них с мамой будет собственная квартира в Москве.

К подобным мыслям примешивались иные, более личные чувства, когда сознание вдруг перескакивало с перспектив житейских на более прозаические, но нужно сказать — такие же приятные, радужные мысли — в свои девятнадцать лет Оксана ещё ни разу по-настоящему не влюблялась, не имела серьёзных отношений; она надеялась, что здесь ей посчастливится встретить свою любовь. Москва казалась тем миром, где должны исполнится самые сокровенные мечты.

Ночь тянулась и тянулась, а она, ворочаясь с боку на бок, всё думала и думала, томно вздыхая, прислушиваясь к тиканью часов и мерному дыханию Аньки. О, как сладко мечталось Оксане, какие картины рисовались в воображении!

Неожиданно в памяти возникли образы из недалекого прошлого: школьная скамья, сосед по парте Коля Машков, урок географии в восьмом классе, нечаянное скольжение руки по её коленкам. А потом вспомнился девятый класс, и этот мальчик вновь прикасался к ней. Дело было на дне рождения одной подруги. Коля подошёл и, заискивающе улыбаясь, пригласил на танец. Его руки дрожали, когда ложились на её талию, во всех движениях чувствовалась неуверенность. И всё же эта были сильные руки — руки мужчины. До этого дня Коля ни чем особо не выдавал своих симпатий, а тут, с удивлением глядя на него, Оксана поняла, что нравится ему. Она читала это в его карих глазах, пылавших желанием, чувствовала это в его теле, излучавшем тепло и дрожавшем от напряжения. Его руки скользили по её талии, медленно опускаясь всё ниже и ниже... Кажется, тогда она впервые почувствовала сексуальное возбуждение. Ей было приятно и томительно, а ещё очень странно, что прикосновения Колиных рук вызывали приятные ощущения внизу живота. После этого она начала часто грезить наяву и видеть эротические сны.

Как и большинство сверстниц из её окружения, про многие вещи Оксана узнала не от мамы. Секс в семье не обсуждался. Источником запретного знания был учебник по биологии, да шушуканья с подругами, знавшими всё на свете. Ещё была соседка с коллекцией дамских романов в мягких обложках. Оксана тайком брали эти книги, закрывались в комнате, находили нужные абзацы и читали-перечитывали про то, как «он нежно, но жёстко вошёл в её лоно». Многое было непонятно. Например, она не могла понять, как такая большая штука, как мужской член, может войти в письку. Ведь там совсем маленькая дырочка, в которую проходил только палец.

Оксана усмехнулась, вспомнив, что самая большая тайная мечта была — чтобы кто-то однажды решился и раздел её догола, посмотрел и потрогал. Но такого смельчака не было, да и сама она, скованная путами моральных догм почти пуританского воспитания, никогда сознательно не позволила бы такого с собой. Поэтому она раздевалась догола, рассматривая себя с чувством сладострастия в одиночестве, чаще всего ночью, когда все спали. Она вспомнила, как горела, пылала, раздвигала ножки, сладко вздыхала, рисуя в воображение картину стоящего передо ней красивого парня; она протягивала руки, чтобы обнять его, и её девственная писечка пылала необычайным огнём, но девочке никогда не хватало смелости засунуть туда пальчик. Всегда останавливаемая страхом, что это причинит боль, она терпела в этом месте наиболее живое и непреодолимое желание, зуд, не осмеливаясь его успокаивать. Иногда она уже была готова удовлетворить свою страсть и подносила туда кончик своего пальца, но в последний момент, испуганная своим намерением, поспешно его отдёргивала и сжимала руки в кулак, пытаясь успокоиться.

Конечно, Оксана в то время стыдилась своих откровенных фантазий и мыслей, прятала их в глубины сознания, но они выныривали оттуда вновь и вновь, пока не начала всерьёз задумываться о сексе. Реальном, настоящем сексе, как в тех эротических книгах. Тогда же впервые оценила, как чутко низ живота отзывается на прикосновения пальчиков.

Но вот началась война, наложившая свой отпечаток на внутренний мир — вообще на всё. Потом переезд в Россию, смерть отца, уход брата из семьи. Пара лет прожила в какой-то пустоте, отчужденности, потерянности. Пока не оказалась у Аньки. За каких-то несколько часов прогулки с ней душа и тело пробудились, запульсировали жизнью.

Прокручивая в памяти сегодняшний день, Оксана вспомнила бар, где видела молодых, не старшее её, парней — таких симпатичных, милых, жизнерадостных. Чувство деликатное и пикантное, не похожее даже на обычное чувство удовольствия от присутствия сверстников, охватило Оксану, приятно взволновав и заставив обратить на них свое внимание. Правда, они не смотрели в их с Анькой сторону. Сидели в стороне за столиком, что-то бурно обсуждали, смеялись, пили пиво. Но они излучали непреодолимую, прямо-таки магнетическую притягательность. При виде их ей захотелось любви, любить и быть любимой!

И сейчас она снова грезила наяву. Представляла, как идёт со своим мальчиком по Москве, держит его твёрдую сильную руку, как они сидят в парке на скамейке, целуются, чувствуют пульсацию взаимного желания.

От этих мыслей по телу пошла жгуче-сладкая волна, которая накрыла с головой. Внизу живота как будто колыхалось болото из мириады сладких мурашек. Стоило Оксане чуть-чуть сильнее сжать ножки, как это болото выплескивалось и новой волной разливалось по телу.

Рука под пледом сама собой легла на живот, и, помедлив мгновение у трусиков, скользнула под резинку. Пальцы перебирали нежные, шелковистые волосики лобка. Сна ни в одном глазу — потаённые желания, закипавшие в мыслях, развеяли чары Морфея. Оксана поняла, что не в силах противостоять напору сексуальной энергии, настойчиво требующей выхода. Но рядом посапывала Анька и это смущало девушку. Поколебавшись несколько минут, Оксана неслышной тенью, мягко ступая, направилась в ванную.

Там она медленно стянула с себя верхнюю одежду и, встав у зеркала, покрутилась в нижнем белье. Ей казалось или это было на самом деле — на неё смотрела стройненькая, как березка, такая же белотелая очаровашка с плоским, чуть впалым животиком, гибкой кошачьей спинкой и аккуратной попочкой. Светлые волосы окаймляли симпатичное личико, струясь по плечам густыми локонами; линия бровей подчёркивала красивые, полные осмысленности своего существования, большие васильковые глаза.

Неужели это она? И когда только успела стать такой лапочкой?

Улыбаясь своему отражению, она также неторопливо расстегнула и сняла лифчик, опустила до колен трусики. Дрожа от стыда и возбуждения, потрогала свою мохнатую писечку. Там, между упругих валиков половых губок, всё горело и растекалась влага. Другой рукой помяла небольшие полушария груди с торчащими, как маленькие пеньки, твёрдыми сосочками. Все эти нехитрые манипуляции с телом она уже не раз проделывала, но сейчас присутствовала какая-то новизна ощущений, от чего перехватывало дыхание. Захотелось чего-то ещё, и она подумала, что если побрить лобок и оценить своё тело без этой треугольной мохнатки между ног. Недолго думая, сняла полностью трусики, включила воду и залезла в ванну, после чего, найдя бритвенные принадлежности у Аньки в шкафчике и как следует намылив низ живота с промежностью, приступила к делу.

Она осторожно водила бритвенным станком между ног, вздрагивая от чувственных ощущений.

Наконец, сбрив всё начисто, смыла мыльную пену с остатками волос и вновь покрутилась у зеркала. Гладенький, слегка выпирающий лобок привёл Оксану в неописуемый восторг. Она села на край ванны, расставив широко ноги и подняв их на противоположный край. Плотно сжатые губки девственной писечки немного разошлись в стороны, словно створки чудной раковины, открыв розовые лепесточки малых губ с пупырышком клитора и маленькую пещерку, которая нещадно текла. Прерывисто дыша, буквально задыхаясь от волнения, она завороженно любовалась в зеркале прелестями своего обнажённого тела. Удивление, радость, стыд и растерянность — всё смешалось на её разгоряченном лице.

Она млела, водя рукой по своей бархатистой коже, даже лёгкое прикосновение к гладко выбритой писе дарило непередаваемое наслаждение, разжигая во всём теле пожар страсти, лишая её сил сопротивляться подступающему желанию. Голова кружилась, туманилась, теряя оковы запретов и табу, усвоенных с молоком матери. Бешено колотилось сердце, готовое выскочить из груди. Правду говорят, запретный плод особенно сладок, и она жаждала его вкусить. Хотя бы мысленно, в своих фантазиях. В конце концов, она уже взрослая, практически самостоятельная, никто не вправе осуждать её за шалости со свои телом. Всё, что естественно — не безобразно. Ведь это нормально — целоваться, заниматься сексом, мастурбировать. Все люди это делают. А она из-за своего почти пуританского воспитания не могла себе позволить близость с парнем, считая это неприличным. Разумеется, близкие отношения с кем попало нельзя назвать добродетелью, но по нынешним временам, даже это не такой уж большой грех.

«Хочу секса», — сами собой прошептали её пересохшие губки, и шёпот этот показался громче раскатов грома.

О, как много скрывалось в этой нехитрой фразе, которую она раньше и мысленно-то стыдилась произнести! А сейчас говорила почти вслух. Эти «запретные» слова звучали так волнительно, сладостно-пьянящие, и словно какое-то магическое заклинание, пробуждали новые чувственные ощущения, от которых мурашки бегали по коже.

Дрожащими пальчиками Оксана нежно прошлась по писечке вниз, а потом вверх, повторяя эту сладкую процедуру снова и снова. Розовая влажная плоть пульсировала, сочилась соком. Девушка не громко застонала от удовольствия. От смущения она не знала что делать — то дерзко смотрела прямо в глаза своему отражению, то, наклонив голову, следила за своими ласками.

«Хочу секса», — снова едва слышно прошептали губы, но в словах, как они были произнесены, был слышен отголосок тех бурь, что бушевали у в её груди. Это было возбуждение такой силы, что даже дышать было трудно.

Вдруг ею овладела нестерпимая похоть, словно бес вселился. Девушка легла в ванну, погрузившись в мыльную воду до подбородка, раздвинула бёдра и стала тереть пальцами межножье от лобка до ануса, то усиливая нажим на половую щель, то совсем ослабляя его, плавно скользя по нежной коже половых губок и гладкого лобочка. Она закрывала глаза, хватая воздух широко раскрытым ртом и, мучительно сгорая от сладкой судороги, сводившей живот, ласкала, ласкала свою девственную киску...

Рука летала всё быстрее, выполняя па фантастического танца. Пальчики, то кружились вокруг волшебного бугорка, то ныряли в пещерку. Темп возрастал. Уже всё тело извивалось, дыхание сбилось, ноги непроизвольно и сумбурно дёргались, от чего вода в ванной бурлила, ходила волнами, едва не выплёскиваясь за края. «Да-а... Ещё... Ещ-щё... Ещ-щ-щё... О-о-о, как хорошо», — шептали её губы, она облизывала их язычком, словно пробуя похотливые словечки, срывавшиеся с них, на вкус. Спазм — и голова непроизвольно дёрнулась, а тело изогнулось дугой, отрывая голову и плечи от ванны. Бёдра девушки самопроизвольно сдвинулись, зажимая там руку. Ещё спазм, ещё! А-а-а! Оксана зашлась в экстазе, тяжело дыша и прикусывая губу, чтобы не закричать, когда жаркая волна оргазма накрыла её со всей силы, растекалась по всему телу. Каждая клеточка, словно закричала от удовольствия и наполнилась жизнью.

Какое-то время она плескалась в воде, нежно, почти невесомо, кончиками пальцев поглаживая плечи, животик и грудь, утомлённая и расслабленная после всех своих шалостей. Потом оделась и мышкой проскользнула в спальню. Отправляясь в объятия Морфея, девушка сияла блаженной улыбкой.