Шесть воспоминаний

По прошествии многих лет, оглядываясь на свою жизнь, я могу выделить несколько ярких моментов, оказавших непосредственное влияние на мою дальнейшую жизнь. Смешно, что все эти момент имеют явный сексуальный подтекст и напрямую связаны с моей матерью. Для воинствующих инцестофилов сразу хочу сказать, что с матерью я никогда не спал, и описаний вторжения моего органа в запретное мамино лоно они здесь не найдут. Однако воспоминания, изложенные здесь, в отличие от абсолютного множества вымыщленных историй, действительно РЕАЛЬНЫ в моей жизни, и выкладывая их перед читателем, я испытываю давно неведомое мне смутное волнение, граничащее с возбуждением.

Итак, по порядку. Ярких моментов, связанных с моей юностью и половым созреванием, я насчитал шесть.

ВОСПОМИНАНИЕ ПЕРВОЕ: Все свое осмысленное детство я испытывал проблемы с общением с противоположным полом, связанные с моей, мягко сказать, нестандартной внешностью. Я был маленького роста, с огромным, как мне казалось, на пол-лица, носом, тусклыми невыразительными глазками и прыщавым лицом, в общем, мечта девчонок в их страшных снах. Неудивительно, что ко мне прицепилась и осталась намертво кликуха – Хоббит. В то далекое время компьютеров и смартфонов не было и в помине, и дети занимались тем, что исследовали реальный, а не виртуальный мир. В нашем дворе сложилась ватага ребят, и я туда был вхож благодаря своим друганам (до сих пор при воспоминании о Славяне и Сереге у меня наворачиваются теплые слезы благодарности). Мы лазали по гаражам, балансируя на недостроенных стенах гаражных кооперативов, так что дух захватывало, воровали яблоки, убегая от разъяренных садоводов-любителей, а когда к нам присоединялись девчонки, мы часто заныривали в подвал, расположенный под нашей типовой пятиэтажкой.

Запах подвала навсегда теперь ассоциируется у меня с первым сексуальным возбуждением, поскольку там мы играли с девчонками в прятки, осторожно пробираясь по неосвещенным затхлым помещениям, вытянув руки и надеясь поймать нетерпеливыми ладонями дрожащую попискивающую девчачью плоть. Я бегал там вместе со всеми, и хотя моя кликуха давала мне на это полное право (я был сказочный Хоббит, подвалы, подземелья и все такое), девчонки с удовольствием выпнули бы меня наверх, к свету, только бы не ощущать на своих мелких задницах мои потные ручонки. Однако Серый, бывший предводителем нашей ватаги и по совместительству, моим соседом по этажу и лучшим другом, мне всегда покровительствовал (опять вытираю теплые слезы), и я спускался вместе со всеми в треклятый подвал, чтобы играть в треклятые прятки.

За все время мне так и не удалось никого полапать, я избегал этого пуще огня, боясь уязвить и до этого крайне уязвленное самолюбие, и спустившись в темноту, забивался в уголок, слушая топот молодых разгоряченных тел и прерывистые шорохи и вздохи пойманных девчонок, которых жадно «лапали» наши пацаны. Вскоре к нам во двор переехала новая девочка, такая красивая, что не только Серый и другие пацаны, но и жалкий Хоббит вытянул нос по ветру. Юля вскоре стала причиной моих ночных мечтаний, в своих грезах я был красивым, высоким и стройным парнем, и Юлька западала на меня сразу же, оставляя Серого на бобах. В моих мечтах она добивалась меня долго и упорно (я был холоден, задумчив и крайне непонятлив), и засыпая счастливым сном, я наконец сжимал ее в объятиях и сливался в долгом поцелуе.

Именно с из-за Юльки случилось так, что вылилось в мое первое возбуждающее воспоминание. В тот день мы наконец то уговорили ее поиграть в прятки в подвале, девчонка она была скромная (что мне особенно нравилось), и понадобилось все обаяние Славяна, бывшего у нас главным плейбоем, чтобы она наконец осчастливила подвальное подземелье своим присутствием. Однако, когда мы направились всем скопом к подвальной двери (она была всегда закрыта, однако у Серого был ключ), Сашка, самая мерзкая девчонка, хуже всех относившаяся к бедному Хоббиту, внезапно визгливо засмеялась, указывая на меня:

— Встал... у него встал! Зырьте - я перевел взгляд на свои шорты и мои мохнатые уши зашевелились от ужаса: под тонкой тканью шорт отчетливо прослеживалась рельефная «колбаска»... удерживаемая обтягивающей тканью, она предательски спускалась вниз вдоль правой ноги. Вокруг сдержанно засмеялись. Я повернулся, молча поднялся наверх и пошел вдоль по улице, постепенно убыстряя шаг, пока не перешел на дробную рысь. Дойдя до крайнего подъезда, я остановился и отдышался. Внезапно слезы хлынули у меня ручьем, я влетел в подъезд, забежал на свой этаж и дрожащей рукой нащупал ключ.

Зайдя в квартиру, я ощутил запах выпивки и салатов – отец был в командировке, и мама с моей теткой и еще одной теткой, уже не моей, неспешно отмечали уходящее лето и свою молодость (наверно). Тогда мне было шестнадцать лет, и значит, маме было тридцать восемь. Я попытался незаметно прошмыгнуть мимо кухни, вытирая лицо рукой, однако добрые пьяные женщины кинулись ко мне обниматься, чего я и боялся. Оттолкнув горячие теткины руки, я бешено крикнул в пространство «Отстаньте» и кинулся в свою комнату, где упал на кровать.

Мое лицо горело от стыда, я нагрубил тетке, которая мне всегда нравилась, а про то, что произошло во дворе, я и вспоминать не хотел – любое мысленное прикосновение к данному событию отзывалось мучительной болью моего израненного самолюбия. На кухне тем временем женщины затихли, негромко переговариваясь, и я стал понемногу засыпать. Однако несколько слов, случайно проникших в мой затуманенный мозг, заставили меня открыть глаза в ужасе: они говорили обо мне! По видимому, мама, разгоряченная выпивкой, говорить достаточно тихо не могла, и я отчетливо все слышал. Оказывается, мои проблемы, связанные с внешностью и женским полом, маме были давно известны, и сейчас сей познавательный факт добросовестно пересказывался двум подвыпившим тетенькам!

Я, оказывается, слишком скромный и тихий мальчик, чтобы нравиться девочкам, которые не могут оценить из-за этого мою физическую красоту (вот так то). Собеседницы сочувственно поддакивали, сойдясь с матерью в едином мнении и восхваляя мою внешность на все лады, что заставило меня в немом ужасе зарыться головой в подушку. Вынырнув через некоторое время из спасительной глубины перьевой пещеры, я напряженно вслушался и уловил перемену в разговоре. Теперь женщины громко шептались, иногда, в запарке, переходя на обычный голос. Мама в чем то их, по видимому, убеждала, а тетки не соглашались, что было странно, ведь спорный факт моего внешнего превосходства над остальным миром был утвержден на кухне единогласно.

Наконец, я разобрал отдельные слова, заставившие меня в волнении присесть на кровать: оказывается, мама уговаривала взрослых женщин, годящихся мне в матери, зачем то зайти ко мне к комнату. «УтешИте его» - убеждала мама их, растягивая слова, как всегда делала, когда немного была пьяна.

— Да ты что, Лен, совесть поимей! - возмущение ее родной сестры меня удивило и обрадовало, поскольку я вовсе не желал иметь в своей комнате тетю-утешительницу, гладящую меня по голове и причитающую «какой красивый мальчик».... Бррр. Я предпочитал горевать в одиночестве, и был рад, что тетки в этом вопросе были со мной заодно. «Лен, я готова купить твой браслет, я давно тебе это говорила, но бесплатно таким образом он мне не нужен, оставь его себе» - голос второй тетки меня немного удивил, похоже они не хотели меня утешать даже больше моего.

Наконец, шептания женщин утихли, и я начал потихоньку засыпать, пока не услышал тихий стук в дверь. Я в очередной раз разлепил глаза и недовольно посмотрел на осторожно открывающуюся дверь, где вместо ожидаемой тетки увидел маму. Она медленно подошла к кровати и присев, погладила меня по голове. «Начинается» - подумал я.

— Я все понимаю, Андрюш – тихо сказала мама, обдав меня слабым винным запахом и внезапно по детски шмыгнула носом. «Не сомневаюсь, я все слышал» - недовольно подумал я, решив выдержать 5 минут поглаживаний и утешений, а потом выставить мать за дверь. Внезапно мама решительно поднялась и вышла из комнаты. Я снова услышал женский шепот, постепенно повышающийся в громкости и переходящий в остервенелое шипение теток: «Лен, не смей, я тебе сказала»..., «он еще пацан, блядь», пока, наконец я не услышал резкий хлопок и вслед за ним изумленный теткин вскрик – похоже она получила по пьяной морде.

— Ну и пошла нахуй! - эти слова я услышал уже очень отчетливо, поскольку моя дверь уже открылась и мама вошла вновь, заставив меня подскочить как ужаленного: мама, добрая родная мама, была почти голой, в одних белых простых трусиках... блестящие черные волосы были всклокочены в бою с тетками, а я невольно уставился на большие белые сиси, поддерживаемые сдернутым книзу лифчиком и нелепо контрастирующие с загорелым стройным телом.

Насколько я помню, мамина внешность, в отличие от моей, всегда была «на высоте»: ее хвалили за красоту, ничуть не лукавя – худощавая, невысокая брюнетка, у нее было два неоспоримых качества для восхищения сильным полом: красивое тонкое лицо и большая грудь, особенно заметная на фоне невысокого роста и среднего веса. Я знал, как восхищаются и завидуют маме, и гордился ею, тем более, поводов обозвать ее блядью завистливым бабам она никогда не давала. Я тихо гордился ею, просто как красивой мамой, пока не увидел ее в своей комнате, почти голую, с опухшими глазами, странно уставившимися на меня из под спутанным волос.

Она молча стояла передо мной, а я тупо рассматривал ее знаменитую грудь, машинально отметив едва заметные сбоку растяжки и большие коричневые окружности с торчащими сосками, чего я, честно сказать не ожидал: я всегда полагал, что у взрослых женщин грудь такая же, как у девчонок, только больше размером... в остальном же сиси были просто супер - идеальной формы и гладкости, они спокойно свисали через лифчик, пока она не обхватила их ладонями, сжав в нервном возбуждении и нерешительно шагнув ко мне. Я сидел на кровати, открыв рот, и тут в комнату залетели тетки и шумно гомоня, вывели притихшую маму из моей комнаты, тут же закрыв за собой дверь. Я ошеломленно уткнулся лицом в подушку и стараясь ни о чем не думать, наконец, уснул.

На этом кончается мое первое воспоминание, которое можно дополнить двумя фактами: первый – мама никогда не вспоминала об этом случае и тетки тоже об этом не говорили, правда, при встрече со мной они явно смущались и старались быстрее закончить общение, это было видно, но меня не волновало. Факт второй: прятки в подвале вскоре закончились после одного случая: однажды с нами увязался достаточно взрослый оболдуй, Рыжий, который, поймав первую же жертву (не Юльку!), тут же попытался ее трахнуть, о чем мы догадались по звукам борьбы и сдавленным всхлипам испуганной девчонки. Привлеченные звуками, мы все собрались в одном помещении подвала, напряженно вглядываясь в темноту, в пыхтящий клубок, пока девчонка наконец не вырвалась и испуганно подвывая, не устремилась к выходу. «Только членом по жопе провел» - небрежно бросил нам Рыжий, проходя мимо нас к выходу.

Надо ли, говорить, что наши игрища после этого случая прекратились, по крайней мере девчонок туда было уже калачом не заманить.

Конец первого воспоминания

Продолжение следует....