Разговоры после секса. Из книги Первый опыт анального секса

Посетовала как-то Вальпургиева дочь на зашкаливающее количество мата в некоторых моих рассказиках.

подписалась на вас. жду продолжение про находчивую сестренку и лопоухого мужа)))

если можно поменьше мата?

Отчего же нельзя. Мы жа, деревенские, всё могём. И пусть мы матом разговариваем и думаем, могём и вовсе без него. Чай не рукавом соплю вытираем, и топором давно бриться перестали, и шти лаптем, из-за отсутствия последних, перестали хлебать. Так что читай, лапушка (Ничего, что я так?) без мата. Не знаю, что получится. Сюжетец, как обычно, взят из личной жизни (не всегда моей, но тут точно в цель), кое-чего добавить для красочности, выставить себя этаким, которые на пляже пузико подтягивают, стараясь понравиться девушкам. Ну и девушку тоже приукрасить. Не с мартышкой же такому крутому чамо... Отставить!. .. крутому мачо кувыркаться. Честно признаюсь, девушка, пардон, женщина практически соответствует описанию. Внешне. Ну, так прошу вас, Дочь, испробовать новое блюдо и дать отзыв. От хохлушки тоже желательно было бы получить. Пиши котяйкину. "Всё, поехали!" - как сказал кирпич, скатываясь с крыши на голову прохожему.

Венера потянулась сладко-сладко, со стоном. Закинула руки за голову, вытянула ноги, даже пальчики на ногах вытянулись в струнку. Попа приподнялась, потому как хозяйка этой чудесной попы упёрлась пяточками и затылком в постель, выгибая тело.

— Оооххх! Данильчик, сегодня исполнились все мои мечты.

— Я исполнил? - Погладив животик, задал вопрос. - Так неправда это ваша, тётенька.

— Почему неправда? - Венера возмущённо спросила, повернувшись ко мне лицом и подперев голову рукой. - Где неправда?

— А везде. Мечты исполняются с Газпромом. А я не Газпром.

Засмеялась.

— Нет, ты не Газпром. Ты лучше. У тебя такая труба, что пробурила мне всё до самой печёнки. Думала, вывернешь всё.

— Венера, Венера, лапушка ты моя. Мы где живём? Где работаем? Уж ты-то должна знать, что бурит не труба.

— А что?

— Буровой инструмент. Для каждой категории грунта свой. Есть алмазные шарошки. Есть победитовые керны. Короче, буровые головки.

— Головки? Тогда у тебя головка. Точно. Буровая. И ты меня ей буравил.

— Бурил.

— Что? - Венера потянулась рукой, достала до уставшей от бурения буровой... Тьфу!... просто головки. - Да плевать. Главное, что пробурил так, что не скоро захочу. Данильчик, давай просто полежим.

— А мы что делаем?

— Так ты сейчас приставать начнёшь.

— А ты не давай.

— Ага, не давай. Ты так хорошо им... руками тоже хорошо делаешь, что я не могу отказать. Данильчик, ты ко мне не прикасайся.

— Почему?

— Потому что я сразу хочу.

— Тогда не тереби головку, буровую. Иначе она начнёт буровые работы.

— Жадина!

Вынеся вердикт, солнышко моё повернулась на спину, вновь потянулась. Титечки выставили вишенки сосков в потолок. Провёл рукой от горлышка до лобка, погладив свою прелесть, легонько сжал ладонь на лобке. Не открывая зажмуренных глаз, Венера промурлыкала

— Ещёёё...

Мне не жалко. Мне даже очень приятно гладить бархатистую кожу свой подруги, своей любовницы. Не считаю слово любовница чем-то нехорошим, тем, какой смысл вкладывают в это понятие некоторые мало сознательные граждане нашей страны. Добрынин пел: А любовники от слова ЛЮБИТЬ. Точка. Отлито в бронзе. На века. Есть категория любовниц и есть категория жён. Ещё неизвестно, кто из них получает больше. Апина тоже вон пела, в песне про звонок жены к любовнице мужа: Для тебя крутит крылья жизни мельница, а меня сгубила клетка золотая. Я в одном из рассказов уже писал, что к любовнице мужчина никогда не придёт грязным, не мытым, вонючим, в драных носках и засранных трусах. И она никогда не встретит любовника с бигудями на голове, в засаленном халате, без боевой раскраски. Однажды меня любимая женщина продержала в прихожей, не разрешая войти в комнату, потому что я пришёл раньше назначенного времени и она элементарно не успела навести шмон и прихорошиться. Урок усвоил.

Раз любимая женщина просит, почему бы и нет. Погладил ещё раз.

— Ещёёё...

Поглаживаю, сам приговариваю

— Потягушечки, длинушечки, поперёк толстушечки...

— Не надо.

— Что не надо? - Замер, соображая, что сделал не так. - Я где-то накосячил?

— Толстушечки не надо. Только потягушечки. И так жопу наела, в трусы не влезает.

Это она зря. Это она кокетничает, как любая женщина. Это же одно из их тайных оружий. Слабее, чем слёзы, но всё же. Попробуй согласись, что она толстая. Мигом отставка и горшки врозь: Забирай свои тряпочки, отдавай мои куклы. Мне в моей татарочке нравится всё. Исключительно всё. Да в ней от татарского лишь миндалевидный разрез глаз на круглом личике. Глазищи, не глаза. Зелёные, колдовские. Ресницами взмахнёт - ветер поднимается. Носик прямой. Небольшой ротик, в котором за красными пухленькими губками прячутся бритвенной остроты белые мелкие. зубки. Грудь небольшая, упругая. Венерушка лифчик носит скорее, как дань традиции. Положено так. И покрасоваться перед своим мужчиной, поворачиваясь к нему спиной, чтобы расстегнул застёжку. Талия довольно узкая. И широкие бёдра, которые кажутся ещё шире на фоне узких плеч. И на эти шикарные бёдра, меж которыми так чудесно и приятно лежать, опирается округлая, твёрдая попа, которую Венера только что назвала толстой, пардон, жирной жопой. Я что, жопу целую, или всё же попу, попочку.? Бред. Она, эта попа, прекрасна.

Кто-то скажет: Идеализирует. Таких женщин в природе без фотошопа не бывает. Бывает, сомневающиеся и неверующие. У любимой женщины не бывает изъянов, а всё остальное бывает. Есть всё, что можно и нужно ласкать, гладить, целовать. У моей кызымочки кожа гладкая, напоминает персик. Ни единого волоска. И это от природы. У неё и на лобке волосы будто по линейке отчерчены, небольшим полумесяцем направлены к пупочку. Ну так татарка же. Ведь у них не крест, полумесяц. А прикольно бы было, если бы на лобках волосы росли в виде разных фигур. Не делать, как сейчас модно, причёску на лобном месте, а от природы. Крестик там, кружочек. Ага. В крестики-нолики играть. У кого сошлось, те и пара.

Нагладил. Венера вновь повернулась, только теперь не подпирает голову руками, потому как руки заняты. Головку буровую в рабочее состояние привести старается.

— Данильчик, ну почему он у тебя такой хороший? - Поцеловала головку. - Я не знаю, как я раньше жила без него. Большой, твёрдый. А как долго не падает. А, Данильчик?

— Неправда ваша, тётенька. И не очень он большой. Совсем даже небольшой.

— Да все вы, мужики, друг другу завидуете. А у тебя правда большой. Когда входит, так распирает, так далеко проходит, что... Даже не знаю, как сказать. Дух перехватывает. Правда, Данильчик, мне он так нравится. И не думай, для меня он в самый раз. Идеал. Газпромовская мечта. Нет, Данилина мечта. Да что я буроблю? Венеркина мечта.

— Венерушка, у меня был знакомый... Ой! Не кусайся! По губам получишь. А если я тебя там укушу?

— Лучше поцелуй. Мне подвинуться?

— Поцелую. Потом. Дай доскажу, а то с тобой всё на свете позабудешь. Так вот, был у меня знакомый, кликуха Мешок от фамилии происходила. Сам гон даже совсем не мешок. У него конец едва не до колена доставал. Так он так страдал от такого инструмента. Нищета от богатства.

— Почему?

— А ему бабы не давали. Одна сдуру дала, так потом говорила, что лучше бы тройню враз родила. Потому и нищета. Хоть самому себе вставляй.

Венерка притихла, чего-то соображая, помолчала и выдаёт.

— Данильчик, а у твоего друга что, правда такой был, или привираешь?

— Правда, правда.

— Вот бы попробовать. - Венерка мечтательно закатила глазки. - Нет, ты не думай. Мне тебя выше крыши. Просто любопытно.

— Любопытство кошку сгубило. Про Луку Мудищева почитай.

Отмахнулась

— Читала. Сказки всё это. Данильчик, а вот если бы у мужиков было так: Захотел - он стал больше. Захотел - меньше. Вот было бы здорово!

— Ага. И у женщин: Захотела - мелкая и узкая. Захотела... Хотя нет, навряд ли захочет, как у кобылы.

— Ну почему? Тогда твой приятель мог бы таких кобыл осеменять, как на конюшне.

— Венер, а зачем у мужика становиться меньше?

— Для другой дырочки. - Венерка глянула на меня. - Но тебе я туда не дам. Толстый очень, больно будет.

— Венер, а ты туда пробовала?

— Ты думаешь я одуванчик? Я же с мужем жила, с Валеркой. А у него мелкий совсем. Не шучу. Встанет и меньше десяти сантиметров. Мы измеряли. А в другую дырочку и ему, и мне хорошо.

— Вы поэтому развелись?

Венера махнула рукой.

— Да ну. Он на автобусе работал. От своей кондукторши трепак подцепил. Хорошо меня не наградил. Я пока от матери приехала, у него потекло. Я и выгнала. Интересно, как он таким её, кондукторшу эту?

— Венер, а почему ты решила, что я у тебя буду туда просить?

— А то нет? Вон глазки какие масляные стали. Уууу, бесстыжие! Мои любимые.

Венерка передвинулась, глаза целует

— Это чтобы на других не смотрел. - Потрогала буровой инструмент. - Данильчик, а ты уже готов. Ты у меня такой... Такой... Заводной просто. Чуть приласкай и ты, как юный пионер. Данильчик, я как собачка хочу. Нет, я на диване встану, а ты на полу. Ну пожаааалуйстаааа....

Будто я в чём-то могу ей отказать. Тем более, наслаждаться созерцанием любимой попы. Не со шрамом, как в песне у Макаревича, но любимая.

А дальше лишь изредка издаваемые звуки.

— Данильчик, миленький! Любименький! Если хочешь, можешь попробовать в ту дырочку. Только не делай своей Венерке больно.

— Хорошо, я с самого краешка. Ты скажешь.

— Скажу, любимый, скажу. Ну, смелее. Ох, мамочка, я ведь не хотела туда давать...