Попаданка. Волшебник Изумрудного города. 1

1. Попаданка.

Катя, в принципе, была довольна своей жизнью. С неудачным браком было покончено еще год назад, после развода за ней осталась двушка в неплохом районе Москвы. Работа есть — не пыльная и денежная. В кроватке сопело ее шестилетнее чудо, дочка Танюшка. Без мужика было спокойнее, с одной стороны, но... секс! Как быть с этим? Никакой личной жизни, пока ребенок не сможет оставаться дома один. А нехватка чувственных и физических удовольствий ведет, как минимум, к депрессии. Боясь снова обжечься, она не хотела заводить романов, а потрахаться и разбежаться... Нет, это не вариант, она же не какая-то там шлюшка.

Но ответственность за ребенка не давала возможности расслабиться и пасть духом, поэтому тоска накатывала только по вечерам, когда она сидела в детской и читала сказки Танюшке, чтобы побыстрее усыпить эту маленькую хулиганку.

— Мамочка, — спросила Танюшка, — А теперь волшебники есть?

Началась их ежевечерняя игра, с тех пор как Катя принесла домой, и начала читать дочке сказки Волкова.

— Нет, моя дорогая. Жили волшебники в прежние времена, а потом перевелись. Да и к чему они? И без них хлопот довольно...

Танюшка смешно наморщила нос.

— А все-таки без волшебников скучно. Если бы я вдруг сделалась королевой, то обязательно приказала бы, чтобы в каждом городе и в каждой деревне был волшебник. И чтобы он совершал для детей всякие чудеса...

— Какие же, например? — улыбаясь, спросила Катя, поддерживая игру.

— Ну, какие.... Вот, чтобы каждая девочка и каждый мальчик, просыпаясь утром, находили под подушкой большой сладкий пряник... или... чтобы у каждого ребенка была маленькая собачка.

— Собаку ты и без волшебника получишь, — возразила Катя. — Пойдем с тобой в субботу на рынок и посмотрим. А в книге у Элли уже была собака, ты неправильно рассказываешь.

— Ну и что? Она хотела туфельки, а я хочу собаку.

Катя потянулась, чтобы поправить одеяло.

— Я тебе обещаю, мы обязательно сходим. И...

В голове, будто что-то лопнуло, и Катя не договорила. Зато додумала:

—.. . нсульт!

Она очнулась оттого, что кто-то лизал ее промежность, проникая во влагалище своим горячим мокрым язычком. При этом жалобно поскуливая.

«Это что, собака? Но как же приятно, господи! Еще, продолжай! Шершавый... ммм... »

Она осторожно открыла глаза. Маленький песик, да, именно песик, «собака» как-то не шло этому милому созданию, с упоением вылизывал ее, пофыркивая и смешно чихая. Не двигая головой, Катя осмотрелась, заметив в доме разруху, словно тут проводился обыск, и полиция бесцеремонно бросала осмотренные вещи на пол. Дом был не ее! И не дом вовсе, а фургон или вагончик... Катя резко села, песик громко гавкнул и испуганно отскочил. Она встала с кровати, подошла к зеркалу. На нее с удивленным видом уставилось ее отражение, в коротком банном халате, и еще мокрыми после душа волосами. Песик сердито зарычал.

— Фу! Брысь!.. . Черт, где я? И где Танюшка?!

— Ты не Элли! Р-р-р, гав!

Ее подбросило от неожиданности, и, завизжав, Катя снова забралась на кровать и накрылась одеялом с головой. Голос был странно нечеловеческий, хотя произносил понятные слова.

— Ты кто такая? Женщина, я тебя спрашиваю! Р-р-р.

Катя оскорбилась. Никто еще не называл ее женщиной, она очень молодо выглядела для своих тридцати. Многие давали только двадцать два, двадцать три. Она высунула нос из-под одеяла, чтобы посмотреть на невежливого наглеца, но кроме умильно смотрящей на нее собаки... ладно, все-таки песика, в доме никого не было.

Она вдруг поняла, что уже не ночь — в окно ярко светит солнце, но ведь минуту назад был вечер, она укладывала дочку спать. Катя подбежала к двери, распахнула ее и вскрикнула от удивления:

— блядь! Это что за херня?

Ее каким-то чудом занесло в место необычайной красоты: вокруг расстилалась зеленая лужайка; по краям ее росли деревья со спелыми, сочными плодами; на полянках виднелись клумбы красивых розовых, белых и голубых цветов. На ветках деревьев сидели золотисто зеленые и красногрудые попугаи и кричали высокими странными голосами. Невдалеке журчал прозрачный поток, в воде резвились серебристые рыбки. Из оцепенения ее вывел тот же странный голос:

— Вы игнорировали мой вопрос относительно....

— Что? Так это ты тут... разговариваешь? Я сплю?

Катя ущипнула себя, и, на всякий случай, дернула за волосы.

«Больно! Значит, это все не сон. А что тогда? Чей-то эксперимент? Гипноз? Что-то мне все это напоминает... »

— Э... женщина! Позвольте представиться, я Тото!

Песик совершенно по-человечески шаркнул лапкой и уселся, высунув язык.

«Ага, а я тогда Элли... погодите! Точно! Это же... но как? »

— Катя, — рассеянно ответила она, продолжая размышлять, как она попала в... куда? В книгу? В другой мир? Что это за фэнтези вокруг?

— Вот, что, Катя. Раз ты не Элли, тебе придется быть ей, иначе ни тебе, ни мне не вернуться домой... И как так могло получиться? — Тотошка принюхался. — Между прочим, я сразу понял, что ты это не она. Твоя писька пахнет совсем по-другому.

— Вот еще, что за пошлости? Ничем она не пахнет, я совсем недавно помылась. И если ты меня еще раз назовешь женщиной, я отдеру тебя за ухо.

«Элли оказывается, еще та сучка, заставляла его лизать. А ничего, я даже потекла немного».

Катя взяла себя в руки. И раз уж она не могла понять, как тут оказалась, надо было разобраться и выжить, как минимум. А как максимум — вернуться домой. Там же Танюшка совсем одна.

— Р-р-р... Это для вас людей не пахнет, а у меня лучший нюх во всем Канзасе. И ты Элли в матери годишься, потому я так тебя и назвал.

Пока Катя стояла на пороге, из-за деревьев появились самые забавные и милые человечки, каких только можно вообразить. Мужчины, одетые в голубые бархатные кафтаны и узкие панталоны, ростом были не выше Кати; на ногах у них блестели голубые ботфорты с отворотами. Но больше всего Кате понравились остроконечные шляпы: их верхушки украшали хрустальные шарики, а под широкими полями нежно звенели маленькие бубенчики.

Старая бабка в белой мантии важно ступала впереди трех мужчин; на остроконечной шляпе ее и на мантии сверкали крошечные звездочки. Седые волосы старухи падали ей на плечи.

Вдали, за плодовыми деревьями, виднелась целая толпа маленьких мужчин и женщин; они стояли, перешептываясь и переглядываясь, но не решались подойти поближе. Катя от удивления осела на пороге.

«Точно, как в книге. Я все себе так и представляла, даже родинка на носу у Виллины точно такая же... »

Подойдя к ней, эти робкие маленькие люди приветливо и несколько боязливо улыбнулись, но старушка смотрела на Катю с явным недоумением. Трое мужчин дружно двинулись вперед и разом сняли шляпы. Старушка обратилась к Кате:

— Скажи мне, как ты очутилась в стране Жевунов, милое дитя? И где Элли, фея убивающего домика?

«То женщина, то дитя! Вы уж определитесь».

— Знаете, бабушка, — злорадно начала Катя, — если бы я знала, как я тут очутилась, я бы тут же вернулась назад. Некогда мне тут с вами в сказки играть.

— Странно, очень странно! — покачала головой старушка. — Сейчас ты поймешь мое недоумение. Дело было так. Я узнала, что злая волшебница Гингема выжила из ума и...

— Я в курсе, бабушка. — Прервала ее Катя. — Тотошка, сбегай за туфлями в пещеру, и полетели домой. Мне срочно надо.

Виллина поперхнулась и заговорила снова, словно выполняя какую-то программу:

— а где ты живешь?

— В Канзасе, — ехидно проговорила Катя.

— Никогда не слыхала такого названия, — сказала волшебница, поджав губы. — Нас здесь было четыре волшебницы. Две из нас — волшебница Желтой страны (это я — Виллина!) и волшебница Розовой страны Стелла — добрые. А волшебница Голубой страны Гингема и волшебница Фиолетовой страны Бастинда — очень злые. Ты погубила Гингему, и теперь осталась только одна злая волшебница в нашей стране.

Катя нетерпеливо дослушала до конца и возмутилась:

—Вот только не надо мне инкриминировать сто пятую статью, я никого не убивала.

— Я тебя в этом не виню, — спокойно возразила Виллина. — Ведь это я, чтобы спасти людей от беды, лишила ураган разрушительной силы и позволила ему захватить только один домик, чтобы сбросить его на голову коварной Гингемы, потому что вычитала в моей волшебной книге, что он всегда пустует в бурю...

Виллина вынула из складок одежды крошечную книжечку величиной с наперсток. Волшебница подула на нее, и книга начала расти, расти, и превратилась в громадный том. Он был так тяжел, что старушка положила его на большой камень. Виллина смотрела на листы книги, и они переворачивались под ее взглядом.

— Нашла, нашла! — воскликнула вдруг волшебница и начала медленно читать:

— «бамбара, чуфара, скорики, морики, турабо, фурабо, лорики, ерики... Великий волшебник Гудвин вернет домой маленькую девочку, занесенную в его страну ураганом, если она поможет трем существам добиться исполнения их самых заветных желаний, пикапу, трикапу, ботало, мотало... »

— Пикапу, трикапу, ботало, мотало... — в священном ужасе повторили Жевуны.

— А про Екатерину Васильевну Иволгину в вашей книге ничего не написано? — спросила Катя.

— Об этом ничего не сказано в моей волшебной книге. Это прискорбно. И ты не маленькая девочка. Это странно. Но иди, ищи, борись! Я буду время от времени заглядывать в волшебную книгу, чтобы знать, как идут твои дела.... Прощай, моя дорогая!

Виллина наклонилась к огромной книге, и та тотчас сжалась до размеров наперстка и исчезла в складках мантии. Налетел вихрь, стало темно, и когда мрак рассеялся, Виллины уже не было: волшебница исчезла. Жевуны задрожали от страха, и бубенчики на шляпах маленьких людей зазвенели сами собой.

«Волшебница называется! Бла-бла-бла, Гудвин-мудвин... А про меня не знает ничего. Сумасшедшая старуха».

Когда все немного успокоились, самый смелый из Жевунов, их старшина, обратился к Кате:

— Могущественная фея! Приветствуем тебя в Голубой стране! Ты убила злую Гингему и освободила Жевунов!

Катя заметила, что он смотрит на нее, но куда-то совсем не туда. Она спохватилась и прикрыла полами короткого халатика свою недавно вылизанную промежность. Жевун громко сглотнул и отвел взгляд.

— Вы очень любезны, но тут ошибка: я не фея. И ведь вы же слышали, что домик упал на Гингему по приказу этой милой старушки...

— Мы этому не верим, — упрямо возразил старшина Жевунов. — Мы слышали твой разговор с доброй волшебницей, ботало, мотало, но мы думаем, что и ты — могущественная фея. Ведь только феи могут разъезжать по воздуху в своих домиках.

— Хорошо. Убедил, красноречивый. Пускай я буду фея. Мне надо отсюда выбраться, что скажешь?

— Могущественная госпожа Катя! — заговорил старшина. — Хочешь стать нашей повелительницей вместо Гингемы? Мы уверены, что ты очень добра и не слишком часто станешь нас наказывать!..

— Нет, — возразила Катя, — я же сказала, мне нужно домой. Тотошка, маленький засранец! Где туфли Гингемы?

Тотошка вынырнул из кустов, с серебряной туфелькой в пасти, положил ее у ног Кати и снова исчез. Чрез несколько минут он появился снова, неся вторую туфельку.

— Это очень хорошо, что ты получила башмачки злой Гингемы, — сказал старший Жевун. — Кажется, в них заключена волшебная сила, потому что Гингема надевала их только в самых важных случаях. Но какая это сила, мы не знаем.... И ты все-таки уходишь от нас, милостивая госпожа Катя? - со вздохом спросил старшина. — Тогда мы принесем тебе что-нибудь поесть на дорогу...

«Госпожа Катя... устроили тут садомазо».

Жевуны ушли, и Катя осталась одна. Подхватив Тотошку на руки, Катя стукнула задниками туфелек и крутанулась вокруг себя. Не сработало. Попробовала еще раз. Ничего.

«Черт. Видимо, придется пройти этот квест до конца».

Она переоделась в чистое платье матери Элли, трусы и лифчик надевать не стала.

«Я еще чужих трусов не носила! »

Да и выглядело это белье, как бабкино. Широкие белые труселя, мягкий лифчик с широкими же лямками и какими-то убогими стальными крючками-застежками.

«Ну, правильно, книга же в тридцать девятом году написана, что ты хочешь».

Катя закрыла дверь фургона и написала на ней мелом, который нашла у порога: «Fuck you Гингема». Тем временем вернулись Жевуны. Они натащили столько еды, что Кате хватило бы ее на несколько лет. Здесь были бараны, жареные гуси и утки, корзины с фруктами...

Катя со смехом сказала:

— Ну, и куда мне столько?

Она положила в корзину немного хлеба, фруктов, утиную тушку, попрощалась с Жевунами и отправилась искать эту чертову дорогу вымощенную желтым кирпичом.

Неподалеку было перепутье: здесь расходились несколько дорог. Катя выбрала дорогу желтого цвета, и вяло потащилась навстречу приключениям на свою задницу. Солнце сияло, птички пели, а девушка, заброшенная в удивительную чужую страну, чувствовала себя совсем херово.

«Путь займет несколько недель, хоть бы Танюшка догадалась пойти к соседям. Господи, сделай так, чтобы с ней все было хорошо! »

Дорога была огорожена с обеих сторон красивыми голубыми изгородями, за ними начинались возделанные поля. Кое-где виднелись круглые домики, выкрашенные в голубой цвет. Крыши их были похожи на остроконечные шляпы, на которых сверкали хрустальные шарики.

Все Жевуны, которых встречала Катя на пути, с боязливым удивлением смотрели на Тотошку и, слыша его лай, затыкали уши. Когда же веселый песик подбегал к кому-нибудь из Жевунов, тот удирал от него во весь дух: в стране Гудвина совсем не было собак.

К вечеру, когда Катя проголодалась и подумывала, где провести ночь, она увидела у дороги большой дом. На лужайке перед домом плясали маленькие мужчины и женщины. Музыканты усердно играли на маленьких скрипках и флейтах. Тут же резвились дети, такие крошечные, что Катя глаза раскрыла от изумления: они походили на кукол. На террасе были расставлены длинные столы с вазами, полными фруктов, орехов, конфет, вкусных пирогов и больших тортов.

Завидев Катю, из толпы танцующих вышел красивый высокий старик (его звали Прем Кокус) и с поклоном сказал:

— Я и мои друзья празднуем сегодня освобождение нашей страны от злой волшебницы. Осмелюсь ли просить могущественную фею Убивающего Домика принять участие в нашем пире, разделить с нами кров, пищу и постель?

Что-то было в его просьбе неправильное... Такого она не помнила в книге. То есть, Прем Кокус был, но говорил он не совсем так. Отбросив все сомнения, Катя согласилась.

— Если честно, то с удовольствием... Кров, пищу и постель.

Катю не оставляло ощущение, что она только что ввязалась в какую-то авантюру. Ее встретили как королеву, и бубенчики непрестанно звенели, были бесконечные танцы, было съедено великое множество пирожных и выпито бесчисленное количество прохладительного, и весь вечер прошел так весело и приятно, что Катя вспомнила о Танюшке, только засыпая в постели. Но уснуть ей не дали.

Возле ее кровати выстроились три дюжих молодца и Прем Кокус.

— Госпожа фея, пришло время разделить с нами постель, по нашей древней традиции. Это, — он указал корявым пальцем на Жевунов, — лучшие парни нашей общины. Самые выносливые и умелые. Выбирай.

— Что значит выбирай?

— Э-э-э... Вы хотите всех сразу?

«Твою мать! Меня что, хотят трахнуть эти коренастые и мускулистые жеребчики? Катя, не будь дурой. Тем более, есть подозрение, что это все не по-настоящему».

— Конечно! Разве я не фея?

«Ага, вокзальная или придорожная. Пофиг».

— Это великая честь для нас!

Прем Кокус удалился, и молчаливые парни тут же скинули одежду. У Кати побежали мурашки по телу от такого вида. Кроме рельефной мускулатуры, Жевуны обладали весьма внушительными членами, и это вовсе не казалось от того, что они были небольшого роста. Толстые и длинные члены, фиолетовыми наконечниками головок и рисунком вен, напоминали древние магические жезлы, перевитые загадочным орнаментом. Жевуны, как по команде поработали кулаками, приведя свои стволы в боевое положение, и опустились на кровать.

«Что-то я поторопилась, по-моему. Порвут же... У меня секса не было уже год!.. . Катька, ты в групповухе, первый раз в жизни, наслаждайся».

Она решительно откинула одеяло. Первый Жевун, кудрявый блондинчик с голубыми глазами, впрочем, глаза у них у всех были голубые, тут же припал губами к ее лобку, медленно целуя и продвигаясь к ее половым губкам. Катя, вздрогнув от его прикосновения, широко раздвинула ноги. Двое не теряя времени, окунули ее соски в свои горячие рты, синхронно поигрывая языками.

— Да-а-а! — Только и смогла выдавить из себя Катя, задохнувшись от возбуждения.

Блондинчик, наконец, добрался до ее клитора, но не тронул. Облизал вокруг, поддел языком ее губки и ввинтился в дырочку.

— Да, блядь! Так!

Он удивленно посмотрел на Катю, и поинтересовался:

— Блядь, это значит хорошо?

Катя никогда не отказывала себе проявлять свои чувства таким образом. Стыд от грязных ругательств только еще больше возбуждал и распалял ее желание.

— Еще как! Не останавливайся!

Ободренный Жевун снова принялся за работу.

«Говорят по-русски, а матов не знают? А... ну да, сказка-то детская. Хотя, то, что со мной сейчас делают, совсем не для детей».

Его друзья тем временем прилегли рядом, будто ожидая своей очереди, но не забывали ее нежно гладить и целовать. Катю бросило в жар, она нетерпеливо полезла двумя пальцами к клитору, но блондинчик ее опередил. Подскочил как мячик, встал на колени и приставил член к влажным коричневым лепесткам.

Катя немного стеснялась своих петушиных гребешков. Хоть и маленькие, но, по ее мнению, они портили всю картину. Раньше была аккуратная писька, гладенькая, а тут вылезло за последний год. Стыдно показывать.

Жевун выждал мгновение, и медленно-медленно, с усилием вошел в нее, поглядывая на ее реакцию. А какая может быть реакция, когда в тебя впихивают толстую палку? У Кати расширились глаза, и открылся рот. Она судорожно задышала, совсем как тогда, когда в муках рожала Танюшку.

«Интересно, у Жевуних широкие влагалища? Иначе это не секс, а сплошное мучение... ».

Боль прошла, Жевун почувствовал, что она немного расслабилась и подвигал членом. Было страшно, и в то же время так приятно. Эти двое тоже смотрели на проникновение, как на чудо, тот, что слева даже восхищенно прошептал:

— фея, фея...

Блондинчик, наконец, заработал бедрами, выбивая из Кати дух. Ее громкое «А! А! А! » понеслось по дому, и где-то далеко раздались аплодисменты и улюлюканье.

«Вот паршивцы! Они еще и подслушивают! Бамбара-чуфара на ваш дом! »

Жевун не успев кончить, уступил место другому, и теперь уже второй продолжил распахивать ее влагалище. Катя поймала себя на том, что до сих пор напряжена, и заставила себя расслабиться. Вагина тут же захлюпала и зачавкала, от нее волнами пошло ватное тепло по всему телу. Катя начала выгибаться и заорала:

— Да, Жевунчик! Я сейчас кончу, не остана....!

Мышцы свело, и Катя рухнула на постель, договорив уже шепотом:

—.. . вливайся...

Третий трахал ее, когда она была в состоянии обморока. Полностью расслабленная, она как кукла дергалась от его толчков, чувствуя, что из нее течет. Ни одна мышца не желала повиноваться.

«Екатерина Васильевна, вас только что жестоко оттрахали... »

Утром после сытного завтрака, она спросила Кокуса:

— Далеко отсюда до Изумрудного города?

— Не знаю, — задумчиво ответил старик. — Я никогда не бывал там. Лучше держаться подальше от Великого Гудвина, особенно если не имеешь к нему важного дела. Да и дорога до Изумрудного города длинная и трудная.

Катя знала, что только этот обманщик Гудвин вернет ее домой, и поэтому, попрощавшись, снова побрела по дороге вымощенной желтым кирпичом. Она шла походкой кавалериста, широко ставя ноги — натертая промежность зудела, мешая нормально передвигаться. А рядом весело скакал Тотошка, временами пропадая в придорожных кустах.