Полюбить себя - 1

Меня постоянно преследует чувство страха. Ощущение, словно я хожу по тонкому льду, который через несколько секунд не выдержит мой вес. Всего несколько секунд и каждый человек, которого я видела хоть раз в жизни, узнает все мои секреты, которые я бережно храню несколько лет. Мне противно смотреть на себя в зеркале. Когда я стою в прихожей, и натягиваю на себя шерстяное пальто, я опускаю глаза, чтобы не встретиться со своим отражением – с девочкой в коричневом платье с белым фартуком, которая должна гордо носить красный галстук на шее, но ей стыдно. Свои волнистые волосы я затягиваю в тугой хвост, чтобы лишний раз не смотреть в зеркало и не поправлять косы, которые носят все девочки в моём классе. Ненавижу себя.

С этим чувством я живу несколько лет, с момента, когда я первый раз увидела пыльные книги под родительской кроватью. Тогда для меня открылся новый мир, завораживающий, взрослый. Словно этот день предначертан мне судьбой, и после него я каждую минуту должна помнить о своём грехе. Каждую минуту я должна брезгливо смотреть на свои руки и вспоминать как я перелистывала ими страницы иностранных книг, и как ими ласкала себя внизу живота, стараясь обуздать горячее желание, которое с каждой минуты нарастало после прочитанной страницы.

«Я не виновата», - мысленно оправдываюсь каждый раз, как вспоминаю трепетное чувство в груди, настоящее пламя в сердце, которое заставляет меня лишиться рассудка. Вина лежит на родителях, ведь они никак не участвуют в моей жизни. Мама спрятала книги от меня под кроватью. Скорее всего, она сама их читала, и мне страшно думать об этом. Мне страшно представлять, что она могла так же, как и я, откидывать книжку, закрывать глаза, и погружаться в негу сладостных чувств. Для меня семья – это нечто чистое и неприкосновенное, абсолютно правильное. Меня пугает мысль, что родители поддаются опьяняющей страсти, как это делаю я. Но я уверена, что они даже не думали об этом до совершеннолетия, тогда получается, вся вина на мне.

— Люда, ты меня слышишь? Ты пойдешь к доске? – тишину разрезал голос Светланы Владимировны.

Я вздрогнула от неожиданности, и сразу перевела взгляд на учительницу. Её взгляд был настолько проницательным, что мне стало страшно смотреть ей в глаза. Меня охватила дрожь. Она знает мои мысли, а если нет, то я уверена, что она догадывается.

Трясущимися руками я взяла учебник по профильной алгебре и вышла к доске. Я услышала шептание девочек, которые постоянно говорили обо мне за спиной. Возможно, они тоже знают? Может быть, об этом догадываются все? Дрожь прошлась по всему моему телу, а в горле был ком. Мне нужно было что-то сказать, оправдать себя, а может заплакать и убежать, спрятаться в руках у мамы и забыть всё, как страшный сон.

Прозвенел звонок. Резкий и громкий. Радостные дети взяли в руки портфели и побежали в коридор. Последними вышли ребята с красными галстуками на шее, у них серьёзный взгляд, все они целеустремленные личности, на которых равняется вся школа. У меня появилось ощущение, что мой галстук развязался, и я схватилась за него, за ниточку, которая выбилась из полотна ткани. Мне стало жарко и душно, охватило чувство, словно галстук завязан очень туго, как у моего отца перед работой.

— Ты заболела, Люда? Может быть, тебе стоит уйти домой с последних уроков? – заботливо спросила учительница математики.

Я горячо закивала, не в силах произнести ни слова, ведь всё это ложь. Мне было страшно смотреть на неё, любоваться красиво уложенными светлыми волосами, ямочками на щеках, губами, на которых тонким слоем нанесена алая помада. Мне страшно смотреть на её белую рубашку и строгий серый пиджак в клетку, на стройные ноги, обтянутые бежевой юбкой ниже колен. Страшнее пыльных книг под родительской кроватью есть только одно – моё влечение к женщинам.

Первые раз моё чувство пробудилось в старой школе, когда я еще училась в среднем звене. У нас был урок физкультуры, на котором я почувствовала себя не такой, как все. Именно тогда привычный для меня мир стал разрушаться. Полина, моя бывшая одноклассница, отличалась необыкновенной красотой и утонченным складом тела, который я не наблюдала больше ни у одной девушки. Момент, когда я впервые увидела оголённую девичью грудь, навсегда останется в моей памяти.

— Люда, ты бы не могла выйти?

– я испугалась и мгновенно обернулась назад.

Этот мягкий звонкий голос принадлежал Полине, девочке, которая не закрыла свою обнаженную грудь перед одноклассницей, которая не постеснялась при ней замереть в движении, когда она снимала трусики. Наверное, этот момент длился меньше десяти секунд, но я успела запомнить каждую деталь, которая заставляет моё сердце биться чаще каждый раз, когда я вспоминаю об этом. Спокойные голубые глаза, которые выражали уверенность и лёгкую улыбку, поднимающаяся при дыхании грудь и очерченная талия, плавно переходящая в рельефные бедра. Шелковые белые трусики, которые Полина придерживала, застыли на её тонкой ноге. Мой взгляд упал на редкие тёмные волосы. Каждый раз я перестаю дышать, когда вспоминаю этот момент, и с блаженством закрываю глаза, лаская себя, свою маленькую грудь и низ живота, в котором сладостно растекается чувство блаженства и свободы. Кто она? Небесная нимфа, выражающая чистоту и непорочность или девушка лёгкого поведения, привыкшая быть голой? Мне было неловко, когда я нелестно думала о Полине. Я вспоминала её доброту и мягкость, внешность, которая должна воспеваться поэтами: вьющиеся шоколадные волосы, глаза цвета небесной синевы, игривый румянец на щеках и розовые пухлые губы.

— Можешь идти, я передам твоему классному руководителю, - Светлана Владимировна прикоснулась рукой к моему лбу, - Да, ты сильно заболела.

Лёгкое прикосновение мягкой руки. Взволнованные голоса не умолкают, они заставляют меня стыдиться, помнить о своей испорченности. Не помню дальше ничего. Я беру портфель, надеваю пальто, скольжу по льду, припорошенному тонким слоем снега, звук ключей.

Я перелистываю жёлтые страницы в горячем желании, мимолетно проносятся буквы, а на самых волнующих моментах строчки сладко тянутся, заставляя трепетать горячее сердце. Моя рука скользит по внутренней стороне бедра, ласкает низ живота и пальчиками проходит вниз к бутончику роз, который одновременно нежно и горячо отзывается на неловкие касания. Тёплый солнечный свет заполняет родительскую комнату, их уютную кровать, под которой хранятся многочисленные страницы, повествующие о страсти, эротики и любви. Мамины очки, которые небрежно лежат чуть ли не на краю тумбочки. Кто знает, возможно, мама в сонном полудреме ласкала себя, наслаждаясь повествованием пожелтевших книг, а потом вспомнила, что опаздывает на работу? Стоило мне подумать об этом, как мысль приятно растеклась по телу, и сердце забилось в неге томительных чувств.

Скрежет дверного замка, холодный стук, первый оборот прошёл. Голоса женщины и мужчины на лестничной клетке. Я замираю.

P. S. Написано по заказу.