Провинциалка 3

Закемарил. Нехило. Проснулся от холода. Но настроение бодрое и жизнерадостное до щенячьего взвизгивания. Какое-то время соображаю. Где я? Кто я? Скосил глаз. В поле зрения — женская ножка, закинутая на мое бедро. Ступня изящная с алыми ноготками. Но не моей жены. Напряженно думаю — не пора ли домой, не нужно ли торопиться?

Вспоминаю. Прислушиваюсь к своим ощущениям. А девочке-то придется расплатиться до конца! Дотягиваюсь до пультика, делаю чуть повыше температуру. Смотрю на часы. Ага, у Наташеньки еще уйма времени, чтобы заработать свои деньги.

Поворачиваюсь к Наташке. Бормочет чего-то недовольно во сне. Мягко пресекаю попытку перевернуться на другой бок, оставляю ее на спине.

Любуюсь женским телом. Загорелым. Сочным. Доступным. Девчонка еще не проснулась, поэтому скольжу взглядом по всем интимностям не спеша, не боясь ни смущения, ни настороженности (бывает, женщина, даже столь ослепительно приятная для глаза, при внимательном взгляде впадает в неуправляемую панику — типа «Что? У меня лишние 3, 56 грамма на талии?»).

Зрительная картинка доставляет прямо-таки физическое наслаждение. Наслаждение для глаз дополняется положительными эмоциями в паху. Необходимо усилить эффект. Поэтому прижимаюсь к шелковистому бедру хозяйством. Сам склоняюсь к белой полоске на загорелой груди и нежно обхватываю сосок губами. Посасываю, тереблю языком. Наташка протяжно вздыхает. Проснулась? Во всяком случае сосок затвердел. Мгновенно. Это заводит сразу и бесповоротно. На всю полную твердую мощность.

Поднимаю голову. Наташкины глаза пока туманны и бессмысленны. Затем в них начинают проявляться вопросы. Такие же как у меня. Кто я? Где я? А также не такие как у меня. КТО ЗДЕСЬ???

Вот кажется мне, что все вспомнила. Все поняла. Но брыкается. Ну, к чему это, девочка моя? Купленная.

Тем более бесполезно. Одна моя рука, просунутая под талию, фиксирует туловище. Стройные ножки фиксирует моя нога. Верхняя. Нет, все равно упирается ладошками в мое темя. Пытается предотвратить контакт моих губ и затвердевшего соска.

А если так? Сжимаю сосок зубами. Расслабляю мышцы шеи. Девчонка толкает мою голову.

— Ты идиот, что ли? — шипит.

Н-да. Чуть сосок не откусился. Ну, а я виноват? Стараясь загладить свою вину за неудачную шутку, очень нежно глажу пострадавший сосок языком. Вина не заглаживается. Между моим языком и источником наслаждения проникает ладошка.

У меня ведь еще одна рука свободна. Пытаюсь проникнуть между ножек. Бедра крепко сжаты. Какое-то время туплю — груди прикрыты ладонями, до пизденки так просто не доберешься. Наташка хихикает, победно глядя на меня.

Ну, ладно! Усаживаюсь на живот. Ощущаю его мягкость яичками. Берусь за тонкие запястья и без труда развожу ее руки в стороны. Теперь оба соска совершенно беззащитны передо мной. Неторопливо, поглядывая на Наташку, склоняюсь то к одному, то к другому. Посасываю, тереблю языком, слегка прикусываю. Наслаждаюсь упругостью крохотных бугорков. Наслаждаюсь своей властью над беззащитным телом. Наслаждаюсь парой слишком уж глубоких вздохов.

Долго торжествовать не удалось. Девчонка очнулась. Да и принялась долбить меня коленками по заднице. Полная неожиданность. Да еще неуравновешенная поза. Короче с глупым выражением лица выпустил ее руки и завалился мордой в подушку. Думаю, если б Наташка захотела, смогла бы и из-под меня выбраться. Но свободу променяла на смех. Сдавленный и приглушенный — я ведь на нее навалился всем весом, но он ее деморализовал вернее, чем нежные ласки. Пользуюсь деморализованностью. Захватываю новые рубежи. Впиваюсь губами в смеющийся рот. Не ожидала? Делается серьезной. Отвечает пусть и не пылко, но с превеликим удовольствием. Расслабляется. Руки обвиваются вокруг моей шеи. Мое бедро наконец втискивается между женских ножек. Сильно прижимаю к пизденке. Упругое тело подо мной вздрагивает.

Пускаю в ход язык.

Ну, что опять? Девчонка отталкивает меня с неожиданной силой. Едва не сваливаюсь с нее.

Бля, в чем дело-то? Язык, что ли у нее с мужем — это святое? Вот в рот брала, сама меня трахала. Попку опять же готовит... А язык — ни-ни? Ну, что же с вами, женщинами, все не так?

Однако смотрю — взгляд с хитринкой, грудь вздымается, ножки мое бедро охватывают по-прежнему. Игрунья, бля! Еще поиграть захотела! А я ведь уже собирался что-нибудь куда-нибудь заправить... Ну, ладно, желанье женщины — бла-бла-бла...

— Не хочешь язык, — говорю, — как тебе это?

Сажусь ей прямо на сиськи, прижимая ногами руки. Провожу членом по смуглой щечке. Глазки удивленно распахиваются, ротик приоткрывается. Пытаюсь воспользоваться, тычу раздувшейся головкой в пухлые губки.

— Не-а! — чуть отворачивается от члена. Глаз хитро косит в мою сторону.

Все! Пиздец. Тупик. И ведь вижу, что ей самой уже хочется почувствовать Малыша в ротике! Бесит.

Но Наташка — настоящая женщина. Почувствовала, что дальше будет плохо всем. Вижу — ротик медленно приоткрывается. Головку не поворачивает, не поднимает, чтобы мне было удобно. Но приглашает! Ну, а мне-то? Я, конечно, лентяй. Но не до такой же степени! Привстаю, упираюсь локтем и лбом в стену. Направляю Малыша сверху вниз в услужливо открытый ротик

Наконец, мой член в плену нежных губ. Наташка на этот раз подходит творчески. Элемент сосания не основной. В ход идет и язычок. Сама извивается подо мной, чтобы было удобно проделывать то одно, то другое. А то так и вопьется кулачком в ствол и тянет вверх, чтобы, значит, яйца оказались напротив рта. Сейчас, после предыдущих раз, может, и не так интересно, но пальчики-то на члене. Мнут и подрачивают. Ну, ладно, пососи яйца. Мне жалко, что ли?

Выпускает член. Зверь во мне недовольно взрыкивает. Пожалуй он уже хочет потерзать это сладкое тело всерьез.

Наташка с вызовом смотрит на меня снизу вверх.

— А теперь ты!

Оборачиваюсь. Девчонка высоко поднимает разведенные ножки.

Заманчивая цель. Терзать можно по-разному. Ну, берегись!

Падаю грудью на нежный живот и впиваюсь губами во влажные нежные складки. Словно целуюсь с ее киской, слушая благодарные стоны девчонки. Язык поглубже, в сладкую глубину. Клитор. Уголок киски... Жестко, чтобы стоны становились все громче. Одна рука мнет ягодицу, средний палец возле вожделенного ануса. Вминается в нежную кожу, там, где ее не тронул загар. Почти проникает в анус. Другую руку — на грудь. На изощренные ласки уже нет сил. Просто сжимаю в пятерне податливую плоть.

Наташка тоже молодец. Ее пальчики ходят на моем члене, понукая меня ко все менее нежным ласкам. Вплоть до прикусывания нежных губок. Наташку это заводит до потери соображалки. Мне всерьез кажется, что ее пальцы сейчас сдерут кожу с члена. Хриплю:

— Поосторожнее!

— Не могу! — стонет. — У меня не получится!... Возьми меня!

Дважды приглашать меня не надо. И самому уже не терпится, да и страшно — обдерет ведь мне Малыша!

Переворачиваюсь. Нависаю на женским телом в самом его женственном виде — раскрытом передо мной. В этом теле для меня нет больше тайн. И от этого оно самое прекрасное на свете. Самое желанное. Ничего больше не надо, только взять ее.

Нетерпеливые пальчики на члене. Врываюсь резко. Одним рывком. Мой рык и ее стон звучат в унисон.

Долблю насколько хватает физических возможностей. Иногда привстаю, упираюсь ладонями в сиськи, опираюсь в них. Девчонка не протестует. Иногда падаю лбом в подушку и наношу более редкие, но глубокие удары. Так, чтобы прочувствовала меня на всю глубину, до самых яиц.

Наташка ведет себя правильно — не пытается подмахивать, пришпоривать пятками, проявлять инициативу, тем более руководить. Сейчас только мой ритм. Моя жесткость. Мое наслаждение.