Маменькин сынок

Как я увидел первый раз ее грудь — моя мама с детства проявила не совсем обычную любовь к себе. Еще в детстве она трогала меня за тогдашний маленький пенис и, как потом выяснилось, ждала того, когда у меня будет первое семяизвержение. Сейчас мне девятнадцать, и она стала вести себя еще откровенней со мной, и сделала из себя некую госпожу. Я совсем не удивлялся и не протестовал. Мне не было противно и даже наоборот немного скучновато. Более того, мне немного было жаль тех, кто до двадцати-тридцати лет и женского тела не трогали. А то, что описано дальше, так проходит почти каждый день, пока я не решил кое-что изменить, чем поплатился и все равно ничего не вышло...

Как и всегда я проснулся утром в своей комнате. Ибо комната у меня отдельная, правда я не имел права закрывать дверь и не дай Бог, мама узнает, что я в ней занимался самоудовлетворением, она считает, что каждая сперма, что из меня выходит, не должна покидать меня без ее надзора. Когда это было в прошлый раз, она заставила меня подрочить в стакан и все это выпить. Так вот я проснулся, оделся и вышел из комнаты. Мама сидела на кухни. Она была в темно-красном халатике, краешек черного лифчика выходил наружу, а ножки покрывали тонкие черные чулочки. Ей тридцать n лет, но выглядит она на чуть больше, чем тридцать. Она очень красивая. У нее черные пышные волосы с такой прической, что они окружали ее загоревшее лицо. Черные глаза почти всегда подведены черными тенями. Заметный носик и худые щеки. У нее стройная фигура и прямые ноги с выделяющимися коленными чашечками, что будто смотрят на тебя, куда бы ты ни пошел. Сейчас она сидела нога на ногу и читала книгу.

— О, наконец-то ты встал! — сказала она, — что ты будешь? Чай?

— Да, давай.

Она сделала чай и перед тем, как налить в кружки, поставила на стол корзинку с кремовыми пирожными. Я поблагодарил, когда кружка оказалась возле меня, и потянулся к пирожным.

— Стой, — скомандовала она, — Слижи крем с моего живота.

— Хорошо, попробую, — спокойно ответил я.

— Как будто у тебя есть выбор, — усмехнулась мама.

Я встал, подошел к ней и сел на колени перед ее стулом. Мне открылся вид ее ножек, она держала нога на ногу. Я прислонился к ним губами, так как делал это много раз и это не вызвало у меня смущений. Я нежно облизал ее, после чего мама резко дернула ногой и достаточно сильно, но главное неожиданно ударила меня по лицу.

— Я не разрешала!

— Извини.

Она расстегнула халат. Теперь я смотрел на ее красивую талию с чудным пупком заметно выходящим вперед. Она поделила пирожное и выдавила из него весь крем на живот. Часть его застыл там, куда она его выдавила, а часть сползла вниз. Ее халатик все еще слегка прикрывал нижнюю часть, и сквозь темноту под ним я не видел, есть ли у нее там трусики или нет. Черный лифчик плотно прижимал ее довольно большую грудь. Я приоткрыл рот и прильнул к животу. Мой член сразу уперся в трусы и штаны, но большего я ему позволить не мог, если только мама не разрешит. Я сжимал и разжимал губами, чмокая, пропуская крем в рот. Мама взяла руками за мой затылок и стала медленно водить по животу так, где она хотела. Шелковистая кожа живота щекотала мои щеки. Она подвела меня к пупку. В нем скопилось много крема. Я полизывал и слегка покусывал этот небольшой выпирающий бугорок. Из-за того, что я был внизу, казалось, казалось, что у нее большой живот и сама мама огромная. Мамин живот сейчас от возбуждения и правда немного надулся и выпирал под мой рот. Я обхватывал пупок передними зубами и потягивал на себя, но ее руки толкали меня обратно. И так несколько раз. Ее живот начал быстрее и быстрее шевелиться. Я слышал ее сопение.

— Вытащи язык, — возбужденно сказала она.

Руки отпустили мою голову, я немного повел ее назад и вытащил язык. После чего она сильно прижала меня к себе и провела мою голову с языком с пупка до бюстгальтера. Ее живот шершавил мне язык, а лямка, в которую я уткнулся, немного поцарапала его. Слюна и крем стекали с подбородка и капали ее на живот. В конце, она отпихнула меня.

— Теперь вытри то, что ты тут накапал.

Я поднялся с колен, взял салфетку и посмотрел, где надо вытирать. Ее гладкий животик блестел на свету, а на темном халатике чернели темные пятна. Я старательно все вытер и сел обратно за чай.

— Давай быстрее, а то на работу опоздаешь.

— Хорошо, мам. Постараюсь.

Когда чая оставалось чуть меньше пол кружки, она со вздохом встала, подошла ко мне и взяла у меня чашку. Она выпила то, что там осталось, и посмотрела на меня сверху вниз. Ее щеки стали округленными, а губы были в трубочку. Видимо, она не проглотила чай. Она загораживала собой и люстру и окно, поэтому вид у нее был грозный, а глаза поблескивали, смотря на меня. Ее рука мягко обхватила меня за волосы сзади и направила так, чтобы лицо было повернуто вверх к ней. Спустя секунду, она подергала меня и помычала, пытаясь что-то сказать. Я все понял и послушно открыл рот. Ее губы приоткрылись, и мне в рот полетел теплый, почти горячий чай. Сильный поток ударил мне в рот по зубам, губам и в глотку, которую я прикрывал языком. Я стал крутить голову, отстраняясь от чая, но она крепко держала меня за волосы, что мне стало немного больно. bеstwеароn По щекам все вытекало и капало мне на футболку на плечи. Я старался глотать, но все быстро проглотить не получалось. Наконец в меня влилась последняя часть чая из ее рта, и я смог проглотить последние капли. После чего мама еще раз сжала губы в трубочку. На них появилось что-то белое и пузырчатое и медленно, толстой нитью ее слюна спустилась в мой все еще открытый рот. Я перестал видеть ее основание и через секунду я почувствовал у себя на языке что-то слизкое и холодное, по сравнению с горячим чаем. Я прижал ее к небу и медленно проглотил. Мама посмотрела и, убедившись, что я проглотил, отпустила меня.

— Вот так быстрее, — отряхнула мама руки, — Теперь иди, не то опоздаешь.

— Спасибо, мама, — вздохнул я.

На следующий день я собирался сходить в кино с подругой. Я стал одеваться в своей комнате. Я надел трусы, свободные штаны, футболку. Одеваясь, я заметил, что нижняя часть у меня до сих пор немного ноет, как и всю ночь. Вчера мама заставила меня сильно и жестко дрочить перед ней три раза подряд. Это ее развлекало. Она неотрывно смотрела на мелькающую руку с пенисом, смеялась и била в ладоши, после чего поблагодарила, чмокнув в щеку, и отпустила. В общем, сегодня мне ничего не хотелось. Сама мама ходила где-то в коридоре, на кухне, я слышал ее. Но не обращал внимания, мне надо было собираться. Я наклонился, чтобы положить нужные вещи в рюкзак, когда услышал голос мамы:

— Сынок, любимый, подойди сюда.

Я обернулся и увидел, что она уже сидит у меня на кровати. Как она вошла, я не заметил. Она улыбалась, сверкая глазами на меня. На ней были джинсы и свисавшая блузка.

— Мама, я в кино, опаздываю.

— Так с тобой по-другому начать говорить? — Заговорила она построже, но улыбка с губ не пропала. — Говорю, иди сюда, кино никуда не денется.

— Ма, я сегодня ничего не хочу.

— Мама не может просто поцеловать своего сына? Тем более, мама главная, чему я тебя учила. Говорю — иди, значит должен быстро прискакать и делать, что я хочу от тебя, понял?

Я кивнул.

— Иди сюда!

Я бросил рюкзак и подошел к ней. Она не собиралась вставать с кровати, а так она намного ниже меня. Она велела, подойди ближе, и я нехотя подошел вплотную. Я возвышался над ней. Ее голова смотрела мне в живот. С игривым взглядом она подняла руки к штанам. Ее пальцы отогнули резинку штанов и трусов сразу. Я сразу почувствовал на животе холодные ногти ее рук. Потом она расстегнула пуговицу, молнию и спустила трусы. Посмотрела на них, прижала к ним руки и нетерпеливо стянула и их. Под ними она увидела вялый пенис с морщенной и оттянутой вниз мошонкой. Ее улыбка сразу убралась.

— Я не поняла, а

что это такое? — Мягко ударила по моим ногам. — Давай, поднимай его!

— Я не хочу.

— Что значит, не хочу? Ты должен делать все, что я говорю! Это все, — она показала на низ живота, — мое! Я тебя родила!

Не смотря на то, что она слегка разозлилась и повисила тон, я ее не так боялся как когда-нибудь раньше, когда у меня не стоял. Теперь она говорила это немного лениво и улыбка в ней все равно чувствовалась. Но все же она недовольна, а мама всегда должна быть довольна, она меня так воспитала. Всегда делать то, что она хочет, и не дай Бог что-то не получиться.

— Нет, я просто не хочу. Внутренне.

Она вздохнула и закатила глаза. Она попыталась поднять маленький член вверх, будто поставив его, но ничего не получалось. Она продолжала держать член в пальцах, а другой рукой полезла под блузку. Наружу она вытащила одну свою грудь, но я ее не видел, она прикрывала ее рукой. Голой я ее никогда не видел. Все, чем она ограничивалась, это приказывала мне лизать ее ножки, пальцы, живот, спину, иногда брала мой пенис в рот, но я никогда так и не видел ее грудь. Она была круглой и достаточно большой. Она мяла ее в руках, после чего отпустила. И тогда мне открылся на нее вид. Маленький сосок, грудь, напоминающая большую белую грушу, упругая, что она до сих пор дергалась при каждом мамином движении. Она полезла и вытащила втору грудь. Теперь обе смотрела на меня своими сосочками. Я не мог оторвать от них глаз. Я давно фантазировал, что мну их, целую, представлял какие они, но мне не было велено их трогать, а значит, я только мечтал. Теперь я увидел их вживую, как будто осуществилась давняя мечта, к которой долго шел. Пенис стал потихоньку наполняться. Рукой она подняла грудь, чтобы они смотрели вверх на меня. Это их деформировало, изменило их, как воду, когда к ней прикасаешься. Они пружинили и шевелились, как рождественские колокольчики, дразня меня. Очень сильно дразня. Я хотел остановить их дергание, прижаться к ним так плотно, чтобы они уже не казались такими упругими и больше не дразни меня.

Тогда мама будто прочитала мои мысли. Она потянулась за моей рукой, взяла ее и подвела к груди. Маленький сосок уколол меня в ладошку. Пышная, упругая, как очень мягкая пуховая подушка, на которой быстро и легко засыпаешь. Мои ноги чуть не подкосились. В животе сразу все заиграло, а пенис сразу поднялся и посмотрел ей в лицо. Она улыбнулась, и прильнула ко мне. От удовольствия я непроизвольно слегка отстранился. Ноги уже реально подкашивались, и стоять становилось труднее. Рука елозила мамину грудь, пенис в ее ротике сильно дергался изнутри. Как мама погружалась в пенис — ее рука прижимала мою руку к груди — все в напряжении — грудь, рука, пенис и я сам. Как мама отодвигалась от пениса — все расслаблялось, а я только сильнее сжимал пальцами ее грудь, на что она тоже сжимала своими пальцами мою руку, показывая, что не надо так делать.

Так продолжалось долго. Я достиг того, что так долго фантазировал, смотря на мамину грудь сквозь майки, блузки. Я мял ее, с напряжением сжимал и просто наслаждался, тем, что ощущаю такое нежное и мягкое чудо.

Наконец, сперма стала подходить к выходу. Я сжал мамину грудь так сильно, что испугался, не поврежу ли я ее. Но ей это видимо даже понравилось. Я напряг ягодицы, выдвинул к ней живот... и в этот момент, в мокрый от слюни язык и рот полилась сперма, освободив меня от того напряжения. Мама втянула это в себя, проглотив. Еще немного пососав член, жуя его, как пищу, она вытащила его. Все это время я просто наслаждался мягкостью и прелестью ее груди.

В этот день я уже никогда не пошел. Когда мама освободила меня, я со спущенными штанами рухнул на кровать. Мама улыбнулась мне:

— Что, так понравилось?

— Очень.

— Мне тоже.

Поняв, что я никуда не иду, она включила телевизор в моей комнате, легка со мной на кровать и положила свои ноги на меня. Ее пятки упирались мне в грудь, что мне было слегка больно, но больше приятно. Иногда она поднимала одну ножку и возила пяткой по моему носу. Этот день был самым лучшим из всех. Столько удовольствий — и грудь, и ножки с пяточками. Самой приятное в жизни — ощущать это на себе.