Как без пряников

Дома меня практически не лупили. Ну может раза четыре. Причём по голой никогда, обычно за отметки по математике. Мать брала дневник, смотрела и увидев там пару, тяжело вздохнув лезла в гардероб скрипя дверцей и выбирала ремень. Боже как я ненавидел этот скрип. Далее всё по стандартной схеме. В центре комнаты стоял довольно громоздкий стол и я начинал бегать вокруг него при приближении матери, Сделав безрезультатно пару кругов, она его сдвигала в сторону дивана и я оказывался в западне, она брала меня за левую руку и начинала процедуру воспитания. Десятка полтора от силы раз, заставляли меня конечно кричать и плакать. Длинный ремень стегал всё таки больно и хорошо если попадал через трусы и треники, а чуть ниже где трусов не было, было намного больнее. Отец меня не трогал никогда.

Поэтому когда я поехал в деревню, я плохо представлял себе как некоторые из ребят получают на самом деле, до тех пор пока сам не получил пару раз от матери друга. Дело было так:

Мне было лет n и мама с папой отвезли меня в деревню, вместо пионерского лагеря к бабушке. Привезли много продуктов, побыли с нами выходные и уехали. А я подружился с соседом Лёшкой, моим ровесником. Мы бегали купаться на речку, ходили в лес за грибами и ягодами, играли, ну и просто слонялись по местным достопримечательностям. У него было две сестры, Аня, младшая лет восьми, ябеда и плакса. И старшая Надежда, лет n – ти, но она была не родная, а двоюродная. Дочка умершей старшей сестры матери, которая кстати была близкой подругой моей матери. Отца у них не было, поэтому тётя Маша и взяла племянницу к себе и воспитывала, как родную. А Лёшкин отец работал где то на северах и бывал дома только в отпуске, где то раз в год, присылая деньги семье в остальное время. Тётя Маша, да и Надежда были очень красивые, обе блондинки с выдающимися формами, красивыми правильными лицами и выразительными глазами. Мне нравилось смотреть на них и наблюдать, на Аньку я не обращал внимания. Тётя Маша правда имела одновременно строгий и весёлый характер, она могла шутить и в ту же минуту, если ей что то не нравилось, то сразу менялась и Лёшка и девчонки тогда сразу делали то, что она хочет. Почему? Я скоро сам это узнал.

В тот день они решили пойти в баню. Нагрели воды и не стали топить баню, так как было и так жарко и взяли меня, чтобы и я помылся вместе с Лёшкой. Сначала помылись девчонки и тётя Маша, а потом она позвала нас. Сама в купальнике, а Лёшка сразу догола разделся, а я застеснялся. Я то думал, что мы с Лёшкой вдвоём будем мыться, так что снял с себя всё, кроме трусов. Тётя Маша.

– Ну что Сашка? Стесняешься? Меня не надо стесняться, посмотри на Алексея –

И видя, что я не реагирую, подошла и смеясь сдёрнула с меня трусы. Они упали.

– Ну ка давай, переступай через них –

Мне ничего не оставалось делать.

Мы с Лёхой встали рядом, а она между нами. Она нам поливала на головы воду, а мы намыливались. И тут где то что зашумело. Какой то удар и раздался девчачий плач. Мы с Лёшкой обернувшись полотенцами и с матерью выскочили на шум. Оказывается Анька, захотела посмотреть на нас голых, а так как до щёлки не доставала подставила полешко и не удержалась и упала, покорябалась об стену и заплакала. Тётя Маша

– Жива? –

– Больно –

– Вот и хорошо, что больно, это тебя Бог наказал, чтобы не подглядывала –

– Да? Сашка всё время смотрит на тебя и на Надьку, когда вы в огороде работаете. Особенно ему интересно, когда вы нагибаетесь – сквозь рёв ябедничала Анька.

– Это правда Саша? –

Спросила тётя Маша.

– Нет – соврал я

– Врёт он, смотрит, смотрит. А позавчера когда ты здесь мылась, он смотрел на тебя через эту щелку, он думал я сплю, а я к окну подошла и видела. Только он высокий и смотрел так, а мне пришлось подставку брать, я и не знала про эту щелку –

Уже не от боли, а от запальчивости, продолжая поплакивать ябедничала Анька.

– И это неправда? – спросила тётя Маша. Я молчал опустив голову.

– Ну ка пойдём со мной – сказала тётя Маша и схватив меня за руку повела в баню. Я придерживая полотенце одной рукой вынужден был идти за ней.

Она подошла в бане к лавочке, села на неё отпустив меня и спрашивает.

– Ну что будешь отвечать? Это правда? –

Я молчал в трёх шага от неё, опустив голову.

– Подойди ближе –

Я сделал шажок.

– Ближе – как удав из известного мультика продолжила она.

И видя, что я не повинуюсь, сделала резкий выпад вперёд, схватила за руку подтащила к себе и снова села на лавку. Поставила меня боком между ног. Схватила за шею, отшвырнула полотенце, заставила лечь ей на левое высоко поднятое колено. Правую ногу она при этом опустила ниже и обхватила ею мои ноги. Левой рукой, она пригнула меня ниже к лавочке, держа локтем подведя мою правую руку чуть ли не к лопаткам, В общем я лежал у неё на левой ноге в клинче, и хотя правая моя рука оставалась свободной, толку от неё не было никакого. Интересно, что писюн мой, лежал как раз у неё на ноге

– Сейчас я тебя научу и как себя вести и как подглядывать и всему остальному –

– Тёть Маш, не надо –

Я не на шутку испугался, хотя в руках у неё ничего не было, где то с неделю назад, у неё был день рождения, справляли на улице во дворе. Мы с Лёшкой пожрали, запили лимонадом и околачивались рядом, ждали пока сладкое подадут. А тут дядя Толя пьяница, всегда пьяненький припёрся с неизвестно где стыренным букетом и напросился за стол. Выпив пару рюмок, после тоста сказанного моей бабушкой, он не удержался и сказал, что то такое про тётю Машу, что все притихли, а она встала подошла к нему и позвала:

– Толь –, он обернулся к ней, а она ему закатила такую пощёчину, что он с лавочки кубарем полетел, она его подняла на ноги, схватила за верх рубахи сзади и за брюки, за ремень тоже сзади и наполовину отнесла, наполовину отволокла до калитки, но все успели заметить как зарделись на и без того красной роже щека и ухо. Она дала ему пинка и он опять упал, но довольно быстро поднялся и пошёл прочь и лишь отойдя на значительное расстояние, мы услышали площадную брань от него, но больше он не появлялся..

И вот представьте себе как как я испугался этой самой руки.

А тётя Маша продолжила

– Ну что поехали? –

Но сначала она нагнулась вместе со мной к тазику стоявшему чуть в сторонке и окунув руку в горячую воду, только после этого начала шлёпать.

Шлепки были такой силы и такие смачные, что мне сразу стало не в моготу и я заплакал, просясь перестать и обещая, что нигде и никогда не буду. Нет. Ноль внимания. Я уже и плакать устал, а жопа вся горела, как она сказала:

Знаешь по – моему рукой ты не поймёшь ничего и потянулась к тазику, сдвинула его в сторону и взяла с него одну из двух палок, на которых он стоял на лавке. А я то думал, что всё позади уже, ан нет. Она была сантиметров 25 в длину и сантиметров 8 в ширину. И как влепит мне по заднице ею. Я думал, что мне рукой было больно, но это оказалось не так, палкой намного больнее и я взвыл.

– Ааааааа –

А она ещё, ещё, ещё и ещё.

Мне никогда не было так больно. На крики прибежали Лёшка и Надежда.

– Мам хватит, ты что? –

– Тётя Маша миленькая не будууу. Аааааааа.

– Я тебе покажу как себя вести, Получай. Ты у меня узнаешь –

– Не надааааа. Аааааааааа. –

Мой голос срывался на визг.

Наконец она перестала. Отпустила меня. Я встал на колени держась за попу и продолжая плакать.

– Ничего, ничего только на пользу пойдёт. Бабушке будем говорить, что побит и за что? –

Я только головой мог покачать отрицательно.

– Тогда иди в угол, постоишь полчаса, успокоишься как раз., Лёш а ты с ним тогда побудь. –

– Хорошо мам. –

Они ушли, а я понемногу успокаиваясь, стал разговаривать с Лёшкой.

– Ты думаешь она больно побила? – спросил Лёха

– Это хорошо, что она прутья не взяла или прыгалки, тогда бы ты не так ещё орал –

Прошло недели две наверное, я уже начал забывать о полученном уроке, тётя Маша со мной приветлива, бабушка так ни о чём и не узнала. И естественно, ни за тётей Машей, ни за Надеждой, я больше не подсматривал.

И как раз мы с Лёшкой у меня дома были, игривое настроение, бесились, в комнате, потом бороться стали, по полу катались. Анька за столом играет.

Бабулька: – ну ка на улицу марш, не чего в доме беситься, разобьёте, что нибудь. – Ноль на неё внимания. Подкатились к буфету И кто то из нас случайно лягнул буфет, точнее ножку. А он был и так не очень устойчив, под ножки что то подложено было, плюс пол был не ровный, небольшую кривизну имел, домик то старенький. И этот самый буфет стал падать и как раз вперёд на стол где Анька сидела, хорошо ещё, что с другой стороны. Упал он на стол с таким грохотом…. А там же посуда ещё. Дверцы стеклянные банки с крупами. Слава богу, что стол выдержал. Мы перепугались. Анька в рёв. Буфет сантиметрах в десяти от неё остановился, слава богу стол крепкий выдержал. Бабушка к нам.

– Живы? – Аня? –

Аня ревёт ничего сказать не может. Вдруг вскочила и домой побежала, и через две минуты уже тётя Маша к нам с Анькой на руках и Надеждой. Как мы поднимали шкаф, приводили всё в порядок, подметали стёкла, крупы, говорить не буду. Помню мрачную тётю Машу, как она сказала:

– Ну всё. вроде –

И Лёшке:

– Ну пойдём домой. Сейчас разбор полётов будет –

Все поняли, что то будет, у Лёшки быстро, быстро задрожала губа и он захныкал, не в силах ничего сказать.

И вдруг высказалась бабулька, обращаясь ко мне, никогда ей этого не забуду:

– Ну что же Сашенька, сейчас твоему другу достанется по первое число, а ты сухим из воды выйдешь, говорила ведь вам. Маш, возьми и этого чтоль? –

– А как же, возьму конечно, вместе хулиганили, вместе и ответ держать будут. –

Она отдала Анку Надежде. Взяла за одну руку Лёшку, а меня за другую. Я шёл ошеломлённый и только думал, розги или скакалка или не дай бог опять та палка. А Лёшку приходилось вести с усилиями он плакал и пытался сопротивляться. Мать то и дело останавливалась и давала ему пинков с криком.

Наконец пришли. Привела нас в комнату. Аньку отправила гулять во двор. Надежду попросила принести лавочку, верёвки и закрыть дом на засов. А когда та вернулась, чтобы не оставлять нас без присмотра пошла к рукомойнику и что то стала мыть, когда вернулась в руках у неё была самодельная мухобойка. Палка не слишком длинная с прикреплённым к ней большим куском толстой чёрной резины на конце и попробовав её себе по коленке удовлетворённо хмыкнула. Надежда принесла лавочку и поставила её на открытое место.

– Алексей, ты первый иди сюда, вот мы подложим тебе валик чтобы повыше, поудобнее было. –

Скамейка и так хоть и не длинная но достаточно широкая и высокая, валик она положила не поперёк, а почему то вдоль лавки. Алексей к лавке идти не желал Пришлось его брать за руку и вести, чтобы не церемониться она сама, сдёрнула с него всё включая трусы и сама подняла и положила поперёк лавки на валик, и попросила Надежду связать ему ноги и потом их держать на весу, сама взяла и связала ему руки.

Потом повернулась к Надежде и посмотрела как у неё дела. Ноги уже были связаны и Надежда их держала между своих ноги придерживала руками.

– Отлично – сказала тётя Надя.

– Так и держи –

А сама взяв Лёхину голову за волосы, поместила её у себя между ног, прямо себе под попу впритык. Всё Лёшкино тело было примерно на одном уровне. Только ноги чуть ниже, так как Надюшка была чуть пониже тёти Маши. При этом Лёшкина спина, задрала её и так отнюдь не длинную юбку тёти Маши спереди, а голова приподняла юбку сзади, да так, что были видны её трусы, но её это похоже не смущало, впрочем, мне тоже было немного не до этого, по вполне понятным причинам. Я сидел сбоку и ждал своей очереди. В голове пустота. И сейчас меня интересовало лишь насколько больно этой мухобойкой будет.

– Ну что начнём? – спросила тётя Маша непонятно к кому обращаясь и подняв мухобойку с силой обрушила её на задницу сына. Раздался смачный шлепок.

– Уйяяя –

Первый был по одной половинке, второй естественно по другой. По размеру резина мухобойки покрывала сразу всю половинку задницы. Поэтому когда по второму разу пришлось получать Лёха уже намного громче реагировал. А после третьей пары взмолился.

– Мамочка пожалуйста. Ааааайя –

И вдруг после наверное где то шестой пары, что то случилось, я не видел, но тётя Маша вскрикнула и схватилась за внутреннюю часть бедра, или ягодицы.

– Ах ты, Ах ты негодяй. Укусил. Мать укусил. Ну я тебе сейчас –

Лёшка ревел. А мать схватила его приподняла и развернула валик поперёк лавки. Потом подняла и его положила вдоль лавки на валик. Руки и ноги у Лёшки были связаны. Но она взяла верёвки и привязала его ещё к лавочке в четырёх местах. Теперь его можно было не держать.

– Смотри за ним – сказала мать Надежде кивая на меня и вышла, а через минуту вернулась держа в руке уже намотанную и сложенную вдвое скакалку. Это была не та скакалка, что сейчас продаются в магазинах. Более плотная и толстая резина. Было понятно, о чём говорил мне Лёшка в бане. Мать подошла к нему с левой стороны. Лёха увидев прыгалки в руках у матери заголосил, но он заголосил в три раза сильнее, когда она его со всей силы, очевидно в запале начала хлестать. Сразу же вздувались рубцы и быстро наливались кровью. Лёшка и визжал и орал и рыдал и просил, всё вместе одновременно, но разжалобить взбешённую мать не удавалось. Методично, без жалости, она его стегала прыгалками, большая грудь её при этом довольно забавно прыгала в такт ударам.

– Паршивец. Я тебе покажу. –

Мне стало страшно и я стал поглядывать на открытое окно, подумывая улизнуть. Но тут же поймал Надькин взгляд на себе и со словами:

– Даже не думай об этом –

Она подошла к нему и закрыла его. Закрыла мою последнюю надежду. А Лёшка орал, запрокидывая до упора голову вверх. Хоть его попа и была примерно на уровне моей головы, так как я сидел на низеньком диване, но даже мне были видны следы от набухших кровью петель. Не знаю, может и правильно Надежда закрыла окно, потому что Лёшкин крик мог, как мне казалось собрать под окнами всю деревню.

Но вот наконец кончилось и мать со словами:

– Ну что, может продолжим, или ты всё понял? –

Начала его отвязывать.

– Иди в комнату и стой в углу два часа, ты понял? –

Лёшка кивнул продолжая рыдать.

– Ты понял или нет? Или ещё всыпать?

– Понял –

– Вперёд –

– Сашуля –

О Господи, это уже мне.

– Твоя очередь. Говори сразу, будешь кусаться? В общем прыгалки или мухобойку? –

– Не надо прыгалки –

Она положила валик вдоль скамейки и подманила меня пальцем я сделал шаг вперёд и остановился, ноги меня дальше не несли. Она опять рывком подскочила ко мне содрала всю одежду, подвела к лавке и подняв как пушинку положила писюном прямо на валик. Сказав Надежде чтобы связывала мне ноги, сама занялась руками, однако оглянувшись посмотреть как там дела у Надежды что то неправильно привязала и не заметила.

– Надюшь, ну всё у тебя?

– Всё. Ну держи тогда –

И взяв меня за волосы приподняла мне голову и шагнула ко мне и зажала голову как первоначально Лёхе. Прижав уши в результате в ушах зашумело и ещё закололо шею, очевидно её волосами выбивавшимися из под трусов или пробившимися сквозь. А на затылок чуть напирала её аппетитная попа своими ягодицами.

– Ты готов к уроку? –

– Не надо тётя машенька, ну пожалуйста, не надо –

Голос её доносился приглушённо, а мой наоборот как мне казалось громко, но я понимал, что виноваты зажатые ляжками уши. И вдруг, что то очень сильно обожгло правую половинку попы, и сильно сильно защипало, не успел я айкнуть, как тоже самое с левой половинкой. Но это было пол беды, моя правая ещё не отошедшая от первого удара получила опять и с эффектом наложения одной боли на другую заставил меня уже не айкнуть, а вскрикнуть. Ну а после стало совсем невмоготу и я заплакал и заревел. Но ничего не происходило, а с каждым ударом всё больнее и больнее. И тут я стал искать пути к спасению, вспомнив про неправильно связанные руки. Я постарался их освободить и мне это удалось тут же я закрыл попу ладонями вверх.

– Ух ты. Развязался – раздался удивлённый возглас тёти Маши. При этом она так долбанула резинкой сначала по одной, а потом по другой руке, что я перестал прикрываться и предпочёл получать по попе. Но это было настолько невыносимо больно, что не доставая пальцами до пола схватился руками за тётьмашины ноги и попытался высвободить голову, чтобы отвернуть многострадальную попу от жалящих, болезненных ударов. . Тогда она перестала лупить развернулась, схватила мои руки и на сей раз связала правильно. И всё. Битву за своё освобождение я проиграл, экзекуция продолжилась. Я орал, пытался трясти ягодицами, освободить ноги, безрезультатно. Иногда она останавливается и говорит мне что то говорит нравоучительное, спрашивает буду ли ещё. Понял всё ? И продолжает. Жалит и жалит, больно ужас. Сколько? Не знаю, она не считала, я тем более. Наконец то прекратила. Я весь обрёванный, отправляюсь в компанию к Лёшке в соседний угол.

Придя к вечеру домой. Я посмотрел конечно на попу в зеркало. Один сплошной синяк в разноцветных разводах. Во как. С бабкой потом дня три не разговаривал.