Джекпот. Главы 25-31, эпилог

С каждым днём латекс всё глубже въедался в сознание Вики. Она чувствовала защиту, исходящую от резиновой оболочки, покрываясь бесчувственной кожей, тёплой, липкой, тягучей. Резиновая куколка забывала человеческие эмоции, каждый день расточаясь в комплиментах, дрессируя барных шлюх на глазах у клиентов, до умопомрачения затрахивая их резиновым членом в разбитые анусы. Шлюхи жаловались Петре, но та только разводила руками: «Работайте или проваливайте». И они работали, разогретые Викой в холле, с удовольствием убегали наверх, подставляясь под живой член клиента в будуарах, хоть на час избавляясь от надоедливой куклы. Вика оставалась непроницаемой к их мольбам, когда они возвращались в бар, и всё повторялось заново. Назойливость куклы веселила клиентов, они начали проявлять сочувствие к шлюхам, всё чаще наказывая Вику в подсобке. Но даже это не помогало. Сняв костюм, Вика продолжала искать комплименты и находила их на дискотеке, в ночном баре, на улице похоти и разврата.

Такая неразборчивость обеспокоила Петру. Однажды она пригласила Вику к себе в офис на третьем этаже, долго рассматривала её заляпанный смазкой молочный костюм, чёрный дилдо, болтающийся между ног, бесстыжие осоловелые глаза, выглядывающие из – под маски, влажные разомлевшие губы, насосавшие за вечер на несколько сотен евро, наконец приблизилась и, поглаживая круглую головку дилдо, спросила:

— У тебя ещё стоит? — на детском личике оленёнка Бэмби застыло любопытство.

Вика, помедлив, кивает.

— Покажи.

Вика медленно отстёгивает стрэпон, разводит тонкую едва заметную ширинку и, подцепив крайнюю плоть двумя пальчиками, вытягивает вялый пенис сквозь круглое отверстие в костюме.

— Давай я тебе помогу, — Петра берёт член и уверенными движениями берётся за работу.

Она начинает нежно, мастурбируя Вике кончиками пальцев. Стручок быстро твердеет, задирается вверх.

— Вот так, уже лучше, — Петра смотрит снизу, изучая реакцию Вики. — Тебе нравится, сучка?

Вика плывёт масляным взглядом. «Битч» звучит грубо, соблазнительно грубо. Безвольно прикрывая веки, Вика выражает согласие.

— Аня сделала операцию полгода назад, — неожиданно сообщает Петра.

Вика открывает глаза, тяжело хватает воздух ртом, неожиданно задыхаясь в стальной хватке корсета.

— Бедняжка, надеется, что теперь ты начнёшь отвечать на её звонки, — Петра беспощадно чеканит слова, агрессивно выдаивая Вику.

Зрачки куколки расширились, она умоляет Петру остановиться, но та только вошла во вкус:

— Её новая вагина получше моей, но ты ведь не интересуешься вагинами? — Петра со смаком выплёвывает «вэджьайна», ударяя «джьай» в каждом упоминании, рассасывая слоги.

Глаза Вики наполняются слезами. Аня ждёт звонка?

Петра произносит по слогами:

— Ты сама вэджьайна, bitch, — зло прищурившись, встаёт на цыпочки, чтобы как можно лучше заглянуть Вике в глаза. — One mother – fucking dirty slut vagina! — последние слова она орёт, выдавливая ручкой остатки воли.

Вика не выдерживает, заливается слезами, выстреливает на платье Петры, выплёскивая в агрессивную ручку горячую манку.

Петра смотрит в шоке на платье, руку, переводит взгляд на Вику:

— Dirty slut! Get the fuck out of here! — бьёт наотмашь по губам, запихивает Вике в рот жидкие ошмётки.

Манка густой слизью сползает по носу и губам, когда Вика пристыженно выбегает за дверь. Эрегированный член, абсолютно твёрдый, настоящий, болтается между ног, как палка.

25

Любовь двулика: разрушительная сила имеет созидательное начало. Вернувшись к бару, Вика погрузилась в воспоминания. Она продолжила на автомате обслуживать клиентов, отдаваясь им за комплимент, по требованию агрессивно работала бёдрами, не замечая хмурых улыбок на затраханных лицах шлюх, но внутри неё разгорался огонь любви, утерянный, вновь обретённый благодаря неожиданному известию.

— С тобой всё в порядке? — спросила девушка, стоявшая за барной стойкой. Неодобрительно поджав губки, она медленно наполняла высокий фужер молочным коктейлем.

— Да, — куколка, не моргая, смотрела в чёрные янтари подруги.

Она успела сдружиться с Ребеккой — юной транссексуалкой, специально выписанной из Аргентины для украшения заведения. Горячая южноамериканская штучка носила неприкосновенный статус невинницы.

«Трахать её табу, она — мешать напитки», — сразу обозначила правила игры Петра.

Покачивая огромным задом, Ребекка даже не пыталась скрыть вялый двадцатисантиметровый хобот, болтавшийся под короткой юбкой. Конус в попе с горящим рубином посередине и два стальных кольца — одно на мошонке, другое на головке члена — сверкали бликами в гладко выбритом блестящем паху, обозначенном тонкими шлейками бледной незагорелой кожи. Юбка длиной с ладонь высоко опоясывала широкие бёдра, переходящие в перетянутую корсетом талию. Огромные буфера — под стать упругим булкам попы — свободно колыхались, выдавливаемые корсетом. Чёрные сердечки, наклеенные поверх сосков, подрагивали при плавной ходьбе на силиконовых шпильках. Ребекка была лицом фирмы, ходила в широком стальном ошейнике с кольцом и шипами, блестящих бронзовых браслетах на запястьях и щиколотках. Всё указывало на её статус рабыни, неприкосновенность предмета интерьера. Молодая обладательница ангельского личика, густых пышных волос, крашеных в гранатовый цвет, служила напоминанием о том, как прекрасна природа обмана. Рубин в попе, утянутой ромбовидной сетью, сверкал так же ярко, как чёрные глаза невольницы, как её пухлые широкие губы.

— Ты когда – нибудь любила? — спросила куколка, взбираясь на высокий стул – крутёлку. Круглая попа расплылась резиновым мячиком по гладкой поверхности седушки, чёрный рифлёный член смешно задрался под давлением стула.

Ребекка снисходительно усмехнулась:

— Был у меня друг, — медленно произнесла она. — Драгдилер, его убили в перестрелке, — и немного помолчав, она, будто стесняясь, добавила: — Я бы всё отдала, чтобы вернуть его.

— Извини, — Вика неловко опустила глаза, чувствуя, что нечаянно задела за живое.

— Да ничего. Ну, а ты, — Ребекка вновь улыбнулась краешком губ. — Ты любила когда – нибудь?

###

По контракту Вика должна была работать комплиментом в Резиновом замке ещё два года. Паспорт наложницы очутился в сейфе Петры задолго до того, как куколке пришла мысль забрать его.

— Даже не думай! — закинув ножки на стол, Петра оценила комплимент презрительным взглядом. — Знаешь сколько я потратила на твой гардероб?

Вика виновато опускает глаза. Все костюмы из латекса делаются в индивидуальном порядке. Снимаются мерки, дизайнер на компьютере подбирает цветовую гамму. Девушки в Резиновом Замке выглядят стильно не случайно. Приходить сюда, трахать их — дорогое удовольствие. Инвестиции требуют отдачи, и шлюхи стараются вернуть каждый доллар, вложенный в них. Клиент по центу выколачивает потраченные деньги. Если не сам, то пользуясь услугами посетителей пивного бара или специально приглашённых рабов. Те работают в масках, залитые мышцами качки подрабатывают в Замке, трахают дорогих путан в латексе по указке клиента, помогают немощным старикам удовлетворить былые фантазии.

Обычно рабы в Замке не занимаются куколками, но Петра, узнав о намерении комплимента разорвать контракт, решила проучить нижнюю, указать ей на законное место в пищевой трах – цепочке.

Вика лежит на спине в деревянном ящике, лишь её головка и попа с задранными вверх ногами выдаются причинными местами наружу. Тонкая молочная плёнка латекса обезличила куколку, кандалы на запястьях и щиколотках обездвижили, во рту она сжимает зубами стальное кольцо, которое удерживает челюсти открытыми. Рот заклеен плотной повязкой.

В Рубиновой комнате приглушенный свет мерцает вдоль стен, тихая органная музыка льётся из динамиков, которые эргономично спрятаны по углам.

Петра самолично проводит инспекцию ритуала: вырядилась, как сука, в костюм из голубого латекса, расхаживает перед куколкой, покачивая искусственным членом. Свой она давно потеряла, хирурги вывернули отросток и вшили внутрь, сделали щель между ног — идеальную имитацию влагалища. Но старые привычки не вырежешь, не искоренишь, Петра на физическом уровне чувствует фантомы утренней эрекции, ищет в дилдо подтверждение мужского статуса.

— Сейчас тебя будет трахать легион, долго и жёстко, сука! — зловеще шепчет Петра, склонившись над куколкой. Холодный пластик её члена скользит по лицу невольницы, приглаживает распахнутую кольцом дырку под повязкой. Петра щипками прихорашивает непослушный комплимент, шлепками проходится по гладкому бильярдному шару головы.

До начала шоу остаётся полчаса, времени как раз, чтобы успокоиться и взять себя в руки, приготовиться к немыслимой экзекуции. Весь бар сорвётся с цепи, десяток рабов по указке Госпожи затрахают Вику в рот и анус.

Петра выходит, и через минуту появляется Ребекка с подносом. Подруга сочувственно созерцает куколку, подходит к ней и, опустив поднос на пол, открывает повязку.

— Помоги мне, — мычит комплимент. Напуганные глаза скользят по комнате, останавливаются на закованной в стальные путы мошонке Ребекки, кольцо подковой свисает прямо над лицом.

— Не могу, — отчаянно шепчет невинница.

— Пожалуйста, — Вика с мольбой смотрит вверх.

Ребекка, помедлив, кивает, расстёгивает ремни, удерживающие руки. Куколка быстро раздвигает ящик, освобождает ноги, снимает кольцо.

— Если сейчас сюда войдёт Петра, нам конец, — в ужасе шепчет Ребекка.

— Возвращайся в бар, дальше я сама, — Вика ладонями разминает онемевшие челюсти. — Спасибо тебе, Ребекка, — подходит и целует красотку взасос.

Та вспыхивает восторгом и убегает, счастливо повиливая задом, тут же позабыв о совершённом злодеянии.

Выбраться из Резинового замка незамеченной не так – то просто. Вика лихорадочно обдумывает варианты. Можно спуститься вниз, зайти в раздевалку, быстренько переодеться и уйти через главный вход, но как только её хватятся, этому плану суждено разбиться о железную стену охранников. Что же делать?

Из коридора доносятся шаги. Петра бодро цокает шпильками, быстро приближаясь к двери.

— Are you ready, bitch? — весело щебечет она, входя в комнату.

Сильным толчком в спину Вика обрушивается на неё и придавливает извивающееся тело подростка к ковру. Куколке понадобится две минуты, чтобы сломить сопротивление оленёнка Бэмби, придушив, заставить её открыть рот. Глотать воздух она будет через кляп – кольцо, её мычание под повязкой усугубится нелестным положением пленницы. Петра останется брыкаться в ящике. Вика снимет с неё стрэпон и наденет повязку на глаза. К приходу Мастера Sinner’а ничто не будет указывать на смену ролей в иерархии Замка.

###

Викин паспорт лежал в полуоткрытом сейфе — ещё один знак в необъяснимой череде совпадений. Возвращаясь назад по коридору, куколка решит взглянуть напоследок на Петру. Та по – прежнему брыкалась, правда, уже не так активно. Её неразборчивое мычание крайне веселило Мастера. Он по старой традиции лично подводил рабов, чтобы заткнуть невольнице рот. Бирюзовая, утянутая латексом, задница Петры торчала в туалете бара. Длинная череда желающих потрахаться на халяву уже выстроилась до двери. Неоновое сияние вывески над входом возвещало начало Happy Hour. Рокеры сношали малышку в анус и искусственную щель, не задумываясь об истинном происхождении предмета искусства, как его окрестил Андреа. Петра впервые очутилась в осадном положении рабыни и до конца обнаруживала бойкость нрава. Её шпильки взлетали, стремясь уколоть берущего сзади. Она брыкалась, как оленёнок, застрявший между двух сосен. Необычная маленькая задница, расстёгнутая в ширинке костюма из латекса, попка, которая к тому же постоянно танцевала и ускользала, поджималась и отказывалась работать на благо общества, возбудила рокеров, привыкших к расслабленным безразличным шлюхам. Она долбили Петру в две дырки, раскачивали качели оргазма, не догадываясь об истинной природе девушки, не рассчитанной на длительные соития.

В Гранатовой комнате кольцо во рту Петры непрестанно принимало члены рабов. Пара клиентов, оплативших шоу, довольно подрачивала колбаски, стоя сбоку. Боровы, залитые мышцами, брали Петру спереди: двумя руками обхватывали голову, обтянутую бирюзовым струящимся латексом, глубоко трахали единственную доступную дырку изнутри, не стеснялись в амплитуде движений.

Это была бесконечная экзекуция, которую Петра придумала для Вики. По замыслу рабы готовят сливки без презервативов и кончают в рот, глубоко засаживая стволы в горло. Снаружи посетителям бара предлагалось воспользоваться резинкой, лубрикантом и оплатить пользование двух дырок по одной цене — пятьдесят центов.

Злой гений заставил Вику занять очередь в череде рабов, расчехлиться и, доведя себя до предоргазменной дрожи, излиться в разбитый рот Госпожи.

Петра к тому моменту вяло реагировала на смену члена. Приспустив повязочку с глаз Петры, Вика вцепилась в затраханный замыленный взгляд Королевы. Новая волна мычания заглохла под напором твёрдого члена, который с трудом влетел в кольцо кляпа. Петра метала искры из глаз, крутила головой, созерцая нежную розовую мошонку, полнящуюся спермой, а куколка впервые за много месяцев насладилась мужским оргазмом.

###

Это была я, был я. Я кончал в горло Петре, удерживая Королеву двумя руками, я агрессивно работал бёдрами, как малышка сама учила когда – то. Я соревновался с рокерами за стеклом в скорости проникновения. В силе и яркости мужского оргазма.

Я потом, спохватившись, покидал Резиновый замок с замутнённым сознанием.

Я бежал из отеля, впопыхах перебирая личные вещи, непрестанно проверяя паспорт в кармане.

Моим неестественным давно забытым голосом звучала просьба продать билет.

Я летел в один конец, бежал из Италии, оставляя разрушенными воздушные замки чужих мечтаний, развеянные крылом самолёта. В моих новых помыслах не было места сомнению, я бежал от себя и к себе. Я бежал к единственному человеку, который когда – либо любил меня, девушке, которая ради меня легла под нож.

Я бежал к Ане.

26

Осенний Минск встретил меня промозглой слякотью. С тех пор, как я покинул город грехов прошло два года — достаточно времени, чтобы потерять связь с прошлым. Я боялся звонить родителям, брату, мне казалось, им давно известно, чем я занимался в Италии. Я стыдился их.

«Даже если они не знают, — думал я. — Они всё равно догадаются, если увидят меня».

Я боялся даже подумать, что они скажут, когда это случится.

Первые дни я жил в самой дешёвой гостинице, потом переехал в однокомнатную квартиру на окраине. У меня остались кое – какие сбережения, привезённые с собой из Италии.

В моей внешности путались две грани, я стал похож на безликое существо, лишённое половых признаков. Окрашенные в блонд, длинные волосы обрамляли вечно задумчивое лицо без малейших признаков растительности. Пухлые женские губы сочетались с волевым мужским носом, нежность глаз сливалась с остротой бровей.

— Молодой человек, — как – то окликнула меня работница в магазине. — Корзину возьмите, пожалуйста. Ой, извините, девушка, — она наивно хлопала ресницами, ожидая реакции с моей стороны.

Её замысел провалился: я намеренно молчал. У меня не было желания удовлетворять чужое любопытство. Я вернулся за корзиной, а она растерянно провожала меня взглядом, терялась в догадках, зависнув, видимо, на весь день. Я носил бежевое двубортное пальто с пояском, которое могло сойти как за мужское, так и за женское. Обувь и джинсы ни о чём не говорили. Я часто ловил на себе любопытные взгляды как парней, так и девушек. Этот вопрос, непрестанно волновавший незнакомых людей, выдёргивал меня из размышлений, возвращал к реальности. Я носил женское нижнее бельё, но стеснялся ходить в платье и туфлях на каблуках по улице. Мой голос, который я редко обнажал прилюдно, дрожал мужскими нотками, похожими на женские простуженные всхлипы.

На следующий день после прилёта я отважился позвонить Ане.

— Вы ошиблись номером, — холодно сообщил мне деловой мужской голос.

— У вас давно этот номер? — поспешил спросить я, но в ответ услышал лишь короткие гудки.

У меня оставалось не так много зацепок. Вечером, успокоившись, я набрал номер Сандры. Она долго не поднимала трубку, наконец я услышал настороженное:

— Ало?

Я стоял на краю обрыва, колебался перед прыжком. Передо мной разверзлась пропасть длиною в два года.

— Витя, это ты? — Сандра затаила дыхание, не было похоже, что она сердится.

— Да, — я нервно сглотнул. — Здравствуй, Сандра.

— Ну здравствуй, пропажа ты наша! — Сандра моментально включила сарказм. — Хорошо там тебе в Италии было? А чего вернулся, соскучился небось? — она чеканила вопросы, наслаждаясь поркой блудного сына. — Ну и как там в Италии, весело?

— Ты можешь дать мне телефон Ани? — перебил я её тираду.

— Ишь чего захотел, — Сандра злорадно залилась фальшивым хохотом. — Может, тебе ещё ключи от квартиры, где деньги лежат?

Я молчал, переживая утрату, возможно, последней надежды.

— Скажи только телефон Ани, и я больше не стану тебе звонить, — коротко отрезал я.

Сандра заткнулась на секунду, потом, видимо, ощутив серьёзность намерений, исходящих от меня, решила сменить тактику:

— Давай лучше встретимся. Надо поговорить.

От волнения у меня закружилась голова, я боялся спросить, что такого важного Сандра хочет сообщить мне, для чего понадобилось встречаться лично. Судя по её голосу, внезапно погрустневшему во время нашего разговора, новость эта не предвещала ничего хорошего.

###

Ночной клуб и прилегающая улица бурлили молодёжью. Я шёл с ноющим сердцем, в голове носились нехорошие предчувствия. Я винил себя за то, что оставил Аню в трудную минуту, сдался, когда до любви оставались считанные шаги.

Аня не сдалась, даже когда я исчез. Продолжала верить, что операция — это единственный путь к счастью. Где она сейчас?

Группа молодых людей, полукругом стоявшая возле входа, почтительно расступилась, пропуская меня.

— Девушка, хотите прокатиться на «Бугатти»? — закинул удочку вслед самый пьяный из них, который ещё на подходе оценил мои формы циничным взглядом.

— Нет, — выдохнул я, погружаясь в полумрак гудящего клуба.

Я спустился один пролёт по лестнице и очутился около гардероба. Охранник — немолодой детина с ёжиком на голове — тут же взялся ухаживать за мной: принял пальто, выдал жетончик.

Я шёл, расслабленно покачивая плечами. Впервые с момента возвращения из Италии я ощутил связь с окружающим миром. Знакомые мужские взгляды, жадные, провожающие, оценивали меня, лапали бесцеремонно. Мужчины видели во мне девушку модельной внешности, облизывались на блондинку, чьи пшеничные волосы рассыпались за плечами мягкими прядями. Блестящий поясок идеально повторял изгибы талии. Чёрное открытое платье – шортики с белым отложным воротником стильно сочеталось с высокими замшевыми сапогами. Глубокое декольте почти полностью разоблачало отсутствие груди, оголённые руки, слегка отведённые назад, подчёркивали женственность кошачьей походки.

Я нашёл место у барной стойки и заказал мартини. От волнения кровь прилила к голове, мне казалось, я весь горю, как подросток, выставленный голышом на обозрение. Странное чувство, неведомое мне в Италии, вызвало лёгкую панику. Я боялся поднимать глаза, чтобы случайно не встретить знакомых. «Что, если меня узнают? » — думал я, прикрывая лицо рукой.

Сандра появилась в клубе через пять минут, остановилась возле танцпола, скользнула взглядом по бару. Не заметив меня, раздражённо полезла в сумочку за телефоном.

— Ты где? — спросила она по телефону.

— Здесь, — я махнул рукой.

— Где? — она искала глазами, оглядываясь по сторонам.

— Возле барной стойки.

Сандра, как слепой котёнок, двинулась ко мне наощупь, сканируя местность.

— Да, тепло. Ещё теплее, — комментировал я её действия.

Она подошла совсем вплотную.

— Очень тепло. Горячо. Обжигает, — я улыбался, как дурак, когда её выпученные глаза встретились наконец с моими.

— Это ты? — промямлила она, не выключая телефон.

— А ты совсем не изменилась, — её зелёные изумрудные глаза, которые даже в полумраке светились холодным глянцем, вызвали во мне забытый восторг.

— Ну ты даёшь, Витя, — прохрипела она и откашлялась.

— Что будешь пить? — я счастливо улыбался, разглядывая почти родное забытое лицо фитнес – тренера.

— Водки, пожалуй.

— Узнаю Сандру! — хохотнув в нос, сказал я и заказал водки.

Мы выпили, помолчали. На небольшой сцене в другом конце зала появились музыканты, начали настраивать инструменты.

— Ты уже всё? — Сандра приходила в себя, осматривая меня с ног до головы. Она, конечно, имела ввиду смену пола.

— Хочешь проверить? — алкоголь вызвал у меня необычный приступ веселья.

Сандра впервые усмехнулась. Она была в чёрной обтягивающей водолазке с высоким горлом и таких же чёрных обтягивающих штанах, переливающихся в темноте матовым сиянием. Чёрный наряд пантеры и замшевые сапожки на шпильке прекрасно гармонировали с извечным коротким каре крашеной блондинки. Стильная асимметричная причёска Сандры напомнила мне о нашей первой встрече у Ани.

— Ты знаешь, где сейчас Аня? — набравшись смелости, спросил я, когда мы закончили смеяться.

— Где – то в Москве. Она ждала тебя, Витя. Всё надеялась, что ты вернёшься и вы поженитесь. Рассталась ради этого с Родионом. Сделала операцию, а потом просто взяла и уехала в Москву, никому не сказав. Я случайно узнала от её родителей.

Я смотрел перед собой погрустневшим взглядом, неожиданно весь фарс происходящего проник в душу, прищемил сердце.

— Но как – то же можно её найти? — тихо спросил я.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему?

— В последнее время она часто говорила о тебе. Жаловалась, что ты разбил ей сердце. А потом сказала, что лучше бы ей вообще никогда с тобой не встречаться, — Сандра смотрела на меня в упор, и знакомый огонёк укора, зеленоватый, светился в её непокорном остром взгляде.

— Вот вы где! — неожиданно раздался знакомый голос за спиной. Я обернулся.

— Мириам! — вырвалось у меня.

— Витя, что за маскарад! — жгучая шоколадка в белых шортах и розовом открытом топике, качая головой, дула губки. Она выглядела так же великолепно, как два года назад. В её чёрных глазах озорные огоньки выдавали плутовские намерения.

Неожиданно она наклонилась и поцеловала меня взасос со всей нежностью, на которую способна большая кошка.

— А целуешься как прежде, — оторвавшись, сказала она. — Кажется, он всё перепутал! — обратилась она к Сандре.

Энергично взмахнув рукой, Мириам поправила длинные, разлитые по плечам, волосы цвета вороного крыла.

— Возьмём его с собой? — продолжила она, заигрывая глазками с захмелевшей Сандрой.

— Конечно, — та хмуро улыбнулась в ответ.

###

Мириам снимала ту же квартиру – студию на последнем этаже элитной многоэтажки. Такси доставило нас под самый подъезд, и три девушки навеселе, какими мы могли показаться со стороны, дружно покинули просторный салон старой «Волги», поднялись по лестнице крыльца.

— Ты так внезапно уехал, — проворковала Мириам почти в ухо, когда мы в обнимку подошли к лифту. — Родион — мерзавец! Подставил тебя. Мы с Аней долго искали, куда ты пропал. Почему ты не отвечал на наши имейлы?

— Я не получал ничего.

Она недоверчиво уставилась на меня:

— Теперь всё понятно. Я давно подозревала, что он читает мою почту. Скотина! — Мириам красочно топнула ножкой, поджав губки.

Мы вошли в приехавший лифт.

— А ты получала моё сообщение? — я думал о подлости, на которую способен человек. Известие Мириам вызвало во мне временное помешательство. — Я просил прощения, если помнишь.

— Прощения? — Мириам полезла в сумочку, выискивая телефон. — Вот, до сих пор храню. Это последний имейл от тебя: «Дорогая Мириам! — начала читать она вслух, чеканя слова певучим акцентом. — Я уезжаю далеко и надолго. Мне было хорошо с тобой, но я решил найти нормальную девушку и завести семью. Пожалуйста, не звони мне больше и не пиши. Всё кончено. Я хочу порвать с прошлым. Витя».

— Я такого не писал, — отозвался я, переживая шок. — «Нормальную девушку». Что значит «нормальную»?

— Теперь я знаю, кто это написал, — Мириам гневно сверкнула чёрными как смоль очами.

— Я всегда любил тебя, Мириам. И Аню тоже. И Сандра — очень хороший человек.

Сандра, открывавшая в этот момент дверь своим ключом, фыркнула.

— Я знаю, Витя. Это всё он виноват. Он всё подстроил, — Мириам сжала кулачки. — Ну я ему покажу! Он у меня попляшет! Козёл!

Мы зашли внутрь. Тёплый жёлтый свет настенных светильников озарил просторную прихожую, плавно перетекавшую в зал – студию. Толстое ковровое покрытие, бежевое, устремлялось по комнатам разводами теней, оборачивало современный интерьер квартиры в домашний уют. Не смотря на близкое знакомство с Мириам, я никогда раньше не бывал у неё в гостях. Случайная встреча с Родни пугала меня увольнением и местью. Теперь всё было иначе. «Если он появится, я даже глазом не моргну», — думал я.

— Сандра, сделай нам, пожалуйста, выпить, — попросила Мириам, следуя за мной в глубь зала.

— Чего изволите? — с сарказмом откликнулась та откуда – то слева, где, судя по всему, находилась кухня.

— Твой любимый коктейль.

— Мой любимый коктейль? — Сандра высунула голову из арки и вылупилась на нас в недоумении.

— Да, твой любимый. Два бокала — мне и Вите. А себе красного вина, — Мириам устало откинулась на диване.

— Слушаюсь, моя госпожа, — нараспев ответила Сандра, продолжая пялиться на нас странным взглядом.

Мириам нашла пульт и включила музыкальный канал.

— Вы всё ещё играете в подчинение? — я с любопытством посматривал на Сандру, мелькавшую на кухне.

— Она играет. Я живу.

— Лучше и не скажешь, — я усмехнулся.

— Хорошо, что ты вернулся, — Мириам взглянула на меня. На её лице светилась знакомая хитрая улыбка. — Мне нужен бизнес – партнёр. Согласен?

— С тобой, Мириам, я на всё согласен, — в душе я радовался, как ребёнок. Перспективы работы с Мириам кружили голову. Только я и Мириам, и ещё Сандра. И Аня. Я обязательно найду её. Мы будем вместе, думал я. Я больше никогда не покину её.

— А ты классно выглядишь! — Мириам, сидевшая всё это время в метре от меня, подсела вплотную и приблизилась для поцелуя.

— Тебе нравится? — мне казалось, что жар возбуждения спускается от головы вниз по позвоночнику, растекается свинцовой тяжестью по телу.

— Да, девушки мне нравятся, особенно сумасшедшие, — журчащий голос Мириам, её нежные губы, которые она вдруг облизнула, сверкающие антрациты зрачков вырвали меня из реальности, окончательно погрузили в безумную пляску флирта.

— Я могу быть парнем, если захочешь, — прошептал я. Мой взгляд поплыл, дыхание замедлилось. Мириам почти касалась моих губ. Мы говорили рот в рот, ощущали горячее дыхание друг друга, бесконечно долго выдерживали дистанцию в два сантиметра.

— Ваши напитки, мадам, — прервала нашу идиллию Сандра.

— Переоденься, — не отрывая от меня взгляда, бросила Мириам.

— Во что?

— А ты как думаешь?

— Да, моя госпожа, — Сандра, за два года знакомства с Мириам выдрессированная до беспрекословного повиновения, удалилась в спальню.

Мы тем временем приступили к дегустации необычного густого напитка, похожего по вкусу и цвету на сгущённое молоко. Два больших бокала, наполненные до краёв, стояли, украшенные зонтиками, на журнальном столике.

— До дна, — объявила Мириам, наблюдая за моей реакцией. — Этот напиток поможет тебе расслабиться.

Там был алкоголь и ещё что – то. Что заставило мой член встать колом. Такие же метаморфозы произошли и в белых шортах Мириам: паховая область взбугрилась, ширинка вывернулась наружу. Большой кошке стало тесно, и она расстегнула верхнюю пуговку. Через полчаса поцелуев, поглаживаний мы были во всеоружии — две взведённые девушки с рвущимися залитыми сталью членами.

Когда перед нами грациозной походкой прошествовала Сандра в белом нижнем белье, на шпильках, с поводком в одной руке, прицепленная за ошейник, мы не стали сдерживаться: накинулись на неё, как две львицы на лань, повалили животом на диван и тут же приступили к трапезе.

Сандра, знавшая о действии коктейля, пришла к нам подготовленная. Её упругая детская вагина текла возбуждением, твёрдая, как орех, попа играла рубином. Пальцами и языком я изучал структуру промежности мисс фитнес. Мириам тем временем ухватила жертву за поводок, притянула к себе и с силой вогнала член глубоко в глотку.

— Сандра была плохой девочкой? — дразнила она покорную рабыню, заставляя её давиться.

— Угу, — мычала та.

Мой язык скользнул по горячей щёлке, спустился к клитору, раздвигая внутренние губки влагалища. Двойная атака вызвала сдавленный стон удовольствия у Сандры.

— Сандра заслужила наказание? — заигрывала Мириам, покачивая бёдрами.

Сандра вырвалась на секунду, чтобы выдохнуть из себя:

— Да, — и тут же вернулась на член.

— Накажи её, — приказала Мириам, обращаясь теперь уже ко мне. Она стояла в том же розовой открытом топике и чёрных сдвинутых набок стрингах. Белые шортики валялись на полу, откинутые ножкой в сторону.

— Да, моя госпожа, — я улыбался, соглашаясь играть по правилам. Оторвавшись от горячего влагалища, не отрывая взгляда от спортивных форм Сандры, я встал с дивана. Платье, словно шелуха кукурузы, опало к моим ногам, и я остался в белых ажурных стрингах, натянутых спереди на вздыбленный член. Сдвинув тонкую ткань трусиков, я одним махом вошёл в расплавленное влагалище Сандры. Та выгнула спину, как кошка, глубже насаживаясь на меня, заскользила вперёд – назад между нашими членами.

Коктейль, приготовленный Сандрой, странным образом воздействовал на эрекцию и чувствительность. Казалось, я не чувствовал проникновения, только стальной поршень, впаянный в паху, скользит в горячих недрах Сандры. Она была тугая и нежная одновременно, яркий рубин анальной пробки игриво реагировал на вдавливание пальцем.

Ухватившись за попу – орех, я мягко работал бёдрами, предчувствуя не скорое завершение акта. Сандра под нами, судя по стонам, приближалась к первому пику. Внезапно Мириам, лишив свою рабыню возможности сосать любимый член, встала на диван и нашла мой рот. Её каменный, обтянутый венками, член с вывернутой сердечком головкой, толстым семенным каналом легко вошёл в мой полуоткрытый от удивления рот.

И я принял Мириам, одновременно трахая Сандру. Свободной рукой я массировал пухлые розовые яйца шоколадки, которая, похоже, не собиралась останавливаться на достигнутом.

Соскочив с дивана, она зашла сзади. Внезапно я ощутил её кол, мягкой головкой приставленный к анусу.

— Расслабься, девочка моя, — проворковала Мириам, сопровождая слова лёгкими шлепками по попе.

Я расслабился, и она забрала меня так же легко, как когда – то я вошёл в неё впервые. Я вздохнул, ощутив огромный член, распирающий изнутри. Он скользил так же легко, как я скользил в Сандре, был таким же твёрдым, как мой член, который под воздействием коктейля оставался каменным. Мириам трахала меня нежными шлепками, ухватившись паровозиком. Её груди прижимались к спине, соски тёрлись об кожу. Я забыл про Сандру, окончательно улетел, поддавшись влиянию большой кошки. Она работала мягко, ритмично, не давая мне покоя. Выгнув шею, я плавился с Мириам в поцелуе.

Она слегка нагнулась и руками ухватились за бёдра Сандры, притягивая их, натягивая и меня, и Сандру на свой член, который теперь волнами посылал импульсы вперёд. Я инстинктивно повторял движения, стал продолжением Мириам. Не я трахал Сандру, а Мириам руководила нами обеими. Она командовала, когда нам кончать, решала, когда я лишусь чувств, сольюсь с ней в её оргазме, почувствую, как замрёт и взорвётся её член, прокачивая струйки семени, как это вызовет цепную реакцию, и я, обсасывая анусом вымя Мириам, взорвусь в свою очередь, затрахивая кончающую подо мной Сандру, кончая в неё своим семенем, но не потому, что я так решил, а потому что Мириам затрахала нас обеих. Она сношала нас по инерции, потому что мы обе — я и Мириам — оставались каменными. Она указывала путь, требовала, чтобы Сандру орошали без презерватива. Она целовала меня как девушку, ласкала как девушку, шлёпала по попе, расслабленной, заполненной её горячим семенем.

Мы повалились в объятия друг друга и ещё долго приходили в себя после невероятного совместного оргазма. Сандра довольно мурлыкала, облизывая наши члены, которые ни в какую не хотели опадать. Мириам шептала слова любви на птичьем языке, затем положила меня на живот и заставила Сандру вылизывать анус, из которого тонкими струйками вытекало молочное семя шоколадки. Сама Мириам играла пальчиком с моей дырочкой, провоцируя меня на новые излияния.

27

Ночью мы переместились в спальню и продолжили исследовать границы дозволенного. Только на рассвете, утомлённые бесконечными прелюдиями, мы сдались на милость Морфея. Наши переплетённые тела ласкали друг друга даже во сне. Временами я просыпался, чтобы с удивлением обнаружить голову Сандры внизу, приникшую к члену. Мириам опять проникала в меня сзади, предварительно смазав дырочку малиновым лубрикантом. Сандра, ощутив свободу выбора, запрыгивала на Мириам спиной, опускалась анусом на её член. Я вновь облизывал детские сосочки мисс – фитнес, которая, насаженная на вертел, скакала, как ненормальная. Мой член туго влетал в горячую писечку, та не успевала остывать между соитиями. Зелёные изумруды Сандры, застывшие на искажённом похотью лице, сверкали в немом подчинении. Волшебство этих глаз заставляло меня сильнее работать бёдрами, прибивать Сандру к хозяйке, которая одновременно долбила рабыню снизу. Сандра кончала плаксиво, как и прежде. Взрывалась поцелуями и девичьими всхлипами. Затем укладывала нас вольтами, чтобы члены соприкасались. Она засовывала сразу два себе в рот, обласкивала нас, натирая стволы до оргазма. Мы кончали, взявшись за руки, — я и Мириам. Я чувствовал сжатие её ладони. Она словно говорила:

«Я — вот – вот. А ты? »

«Я тоже», — отвечал я, придавливая большим пальцем ладонь Мириам.

Так мы сливались в одном оргазме, в две струйки орошали ласковый рот Сандры. Она рычала в этот момент, жадно вытягивая из нас соки, вылизывая члены до основания.

###

Мы проснулись только к полудню. За окном гудели машины, серый свет проникал сквозь плотно занавешенное окно. Сандра первая ускользнула из тёплого гнёздышка, сославшись на работу. Мириам последовала её примеру, предоставив квартиру полностью в моё распоряжение.

— Я позвоню тебе, — сказала она перед уходом. — Мне надо уехать на пару дней, но ты жди моего звонка. Больше не исчезай!

Я кивнул, не подозревая, какую сложную аферу она замыслила. Вечером я вернулся на съёмную квартиру и превратился в ожидание. В интернете я начал подыскивать сыскное агентство в Москве. Найти человека в большом городе не так – то просто, особенно учитывая, что объект поиска сменил пол и, возможно, фамилию. В ожидании звонка Мириам прошло два дня. Вечером на второй день мне всё же позвонили, но не на телефон, а в дверь.

Никто из знакомых не знал, где я живу, поэтому я, не задумываясь, открыл, подумав, что ошиблись дверью.

— Ещё здесь? — на пороге стоял Родни — располневший, заросший, в чёрном пальто, чёрных брюках со стрелками, интеллигентных очочках. Он сверлил меня хориными глазками из – под стёклышек, взгляд садиста не предвещал ничего хорошего.

— Дай пройти, — Родни толкнул дверь, вырвал мою руку из дверного проёма и закатился в квартиру. Не снимая ботинок, прошёлся по комнате, заглянул на балкон. Обернулся.

— Где она? — буркнул он.

— Кто? — я принял враждебную позу, скрестив руки на груди, выставив правую ногу вперёд.

— Слушай, ты мне зубы не заговаривай! — зашипел он, грозно приближаясь. — Думаешь, девкой стал, так теперь тебя никто не тронет?

— Что тебе надо, Родни? — я попытался улыбнуться, чтобы смягчить удар. Опустил руки.

— Где Мириам?

Я молчал, оторопев на мгновение, скрывая восторг. Глаза сами испуганно хлопали ресницами, следуя за боровом, который впадая в ярость, опасно разгуливал по комнате.

— Я не знаю.

— Врёшь.

— Я с ней даже не встречался.

— Ты трахался с ней и Сандрой два дня назад! — заорал Родни мне в лицо. Его слюна невидимыми капельками брызнула по щекам.

Я принял решительный вид:

— Тогда ты должен знать, что я понятия не имею, где Мириам.

— Ах ты сука! — он схватил меня за горло и потащил к кровати. Силы в нём было на двести спецназовцев. Я сражался с мельницей, которая молола жерновами. Он повалил меня на живот, задрал юбку, сорвал трусики, как будто и не было тонких шлеек на бёдрах. В следующий момент твёрдое полено, приставленное к звёздочке ануса, боднуло меня. Я отчаянно сжал ягодицы, но перекаченный стероидами Родни, ухватившись клешнёй за горло, душил меня, не давая вдохнуть. И тогда я сдался, пустив его внутрь. Он вогнал в меня залитый свинцом член, раздирая попу на части, прибивая меня массивным рогом к кровати.

— Где Мириам? — пыхтел он в ухо, дёргаясь надо мной.

Я молчал, сражаясь с желанием расплакаться. Боль в попе острым жжением расходилась по телу, с каждым проникновением становилась всё ярче. Родни нещадно вдирался в плоть, влетая по самые яйца. Казалось, этому действию не будет конца — бык вошёл во вкус.

— Не скажешь? — шипел он, хватая меня за бёдра. — Молчишь? — казалось, он решил использовать насилие в качестве пытки.

— Я правда не знаю, — бормотал я, давясь слезами в подушку.

Его рог застыл, вгрызаясь изогнутым основанием в копчик, задёргался, лихорадочно впрыскивая семя. Родни издал дикий рёв и обрушился на меня круглым твёрдым пузом, примяв под собой, как кильку.

— Если узнаю, что ты заодно, клянусь, я найду тебя и порву, как грелку, — тяжело дыша, прохрипел он в самое ухо.

Затем встал и, заправляя поникший член в трусы, наблюдал за моим барахтаньем на кровати. Я крепился, чтобы не расплакаться, подскочил и засеменил в ванную, сжимая ягодицы.

— Правильно, сходи подмойся, шлюшка, — хохотнул он вслед. Его самодовольную улыбку я ощущал спиной. — Задницу потри хорошенько.

###

Он ушёл, хлопнув дверью, а я наконец разревелся под душем. Я намыливал мочалку, оттирался от грязи. Мне хотелось убить Родни. Его густое семя, смешанное с кровью, сочилось из ануса, капельки его слюны, казалось, всё ещё щекочут лицо.

Я нашёл масляную свечку и вставил в анус, чтобы смягчить боль. Перед глазами опять замелькали свирепые глаза Родни: жадные до наживы, хищные. Его хер вгрызался в попу, разрывал на части.

«Где Мириам? » — вновь индюком шипел он в ухо.

«Неужели она сбежала? » — ликовал я, лёжа на животе, анусом разжёвывая свечку. Боль стихла, уступив место душевному расстройству.

Неожиданно пришла смс – ка с незнакомого номера:

«Купи новый телефон 8029 – ххх – ххх».

Я встрепенулся. Сообщение несомненно было от Мириам, потому что мы обсуждали возможную замену телефонов.

Быстро оделся и выскочил из дома. От волнения дыхание спёрло, руки задрожали. Я семенил, оглядываясь, казалось, Родни вот – вот выскочит из – за угла, накинется, и тогда мне точно конец.

Родни всю жизнь тренировался как раз для таких моментов. Он задушит меня прямо в подъезде, думал я.

Забежав в ближайший салон сотовой связи, я купил дешёвый Nokia плюс временную симку.

— Алло? — дрожащим голосом спросил я, когда все меры предосторожности были соблюдены. Я стоял под навесом чужого подъезда, от страха вытаращив глаза, готовый сорваться в любой момент, чтобы бежать сломя голову, пока хватит сил. Промозглый ветер задувал моросящий дождь в моё перекошенное страхом лицо. Вид у меня был потрёпанный, как у мокрой курицы.

— Привет, — загадочно отозвалась Мириам на том конце провода. — Ты один?

— Да. Ты где? — тоже шёпотом спросил я, боясь прослушки.

— В Москве. Я забрала всю технику, буду теперь на себя работать. Поможешь мне?

По голосу Мириам, по тому, как она отрывисто говорила и дышала в трубку я догадался, что она сильно волнуется. Не меньше моего.

— Ты боишься? — робко спросил я.

— Да, — вымолвила она, обнажая душу.

Иногда она храбрилась, но только не сейчас.

— Я тоже, – мне было нереально страшно. Казалось, лёгкий озноб пробил по спине, скатился по ногам и рукам. — Он приходил ко мне, искал тебя, — я судорожно сжал кулак в кармане, вспоминая тиски на шее. — Ты правильно поступила.

— Ты поможешь мне? — повторила она в этот раз с мольбой.

Тягаться с Родни — безумная затея. Если бы не изнасилование, вряд ли я согласился бы. Одного знакомства с методами бизнес – злодея хватило за глаза, чтобы понять, что он за животное. Но отчаяние, ненависть и желание отомстить за Аню, Мириам, за себя, наконец, возобладали в тот момент, перевесили страх:

— Да. Скажи только, что делать.

###

Москва — большой город, затеряться в нём так же легко, как иголке в стогу сена. На это Мириам и рассчитывала, когда выбирала город. Кроме того, она много лет жила в Москве, когда только прилетела на учёбу из Колумбии. У неё остались кое – какие связи. Она назначила встречу возле заброшенной станции метро, убедилась, что за мной не следят и только тогда подошла, завёрнутая в шарф, взяла под руку.

— Вот мы и встретились! — она напряжённо улыбнулась глазами, пытаясь скрыть волнение. — Идём скорее, здесь недалеко.

Радости её не было предела. Я тоже переживал невероятный подъём энергии.

Мириам арендовала трёхкомнатную квартиру в спальном районе. Студию разместила в самой светлой комнате, маленькая комната по традиции стала операторской. Всё как на старой квартире, если не считать того факта, что третья комната с балконом стала спальней для нас троих: меня, Сандры и Мириам.

— Поживём пока так, — настраивала нас Мириам во время чаепития на кухне. — Будем вести трансляцию с нового эккаунта. Если всё пойдёт хорошо, скоро мы все заработаем много денег и тогда можно залечь на дно. И пускай тогда Родни локти грызёт!

Сандра фыркнула, я тоже улыбнулся. Всё это время я скромно попивал чаёк, не встревая в разговор.

— Где ты этих слов нахваталась? — Сандра потрепала Мириам по щеке.

— А что я не так сказала? — Мириам невинно хлопала ресницами. Затем обернулась ко мне: — Витя, скажи, как правильно. Ты же языки учил.

Я рассмеялся, разглядывая чаинки в чашке, перемалывая варианты, прежде, чем выдать:

— Пускай Родни идёт в жопу!

Сандра с Мириам взорвались хохотом. Похоже, ситуация с побегом и воровством техники их крайне напрягала. Им нужна была хоть какая разрядка.

— Правильно, — подхватила Мириам, отдышавшись. — Только не в жопу, а на хуй. Пускай Родни идёт на хуй!

Мы опять засмеялись, но уже не так бодро. Переглядываясь с Сандрой, мы несомненно понимали, что Мириам лучше нашего знает разницу в предпочтениях Родни.

Впрочем, Сандра весь вечер недовольно поджимала губки. Из её коротких высказываний я быстро смекнул, что она согласилась на авантюру не ради денег, а потому что любила Мириам. Я же, кроме мести и денег, в тайне надеялся найти Аню, которая жила в Москве и, казалось, оставалась ещё более недосягаемой, чем когда – либо.

«Она здесь, где – то рядом! » — вечерами думал я, гуляя по Москве. Обращение в сыскное агентство не принесло результатов. Аня исчезла, и виною всему была моя нерешительность.

Я часто размышлял об этом. Если бы я настоял тогда, перед отъездом в Италию, на встрече, если бы не поддался на шантаж, то ничего этого, возможно, не было бы. Мы бы жили сейчас счастливо где – нибудь в Европе, думал я, только я и Аня. Дарили бы друг другу любовь.

Но всему этому не суждено было сбыться. Мы оставались разделёнными огромным расстоянием последнего шага. Иногда я представлял, что Аня снимает квартиру в соседнем доме или даже подъезде, и тогда я выходил гулять по улицам, осознанно или нет, выискивая её в каждой незнакомой девушке.

###

Как только денежный счёт пополнился первыми отчислениями с сайта веб – представлений, дела наши пошли в гору. Я на ура провёл первое и последующие шоу, модерируя оргазм Мириам, который даже спустя два года не потерял в зрелищности. Пышная шоколадка бурно кончила под завывания публики. Она впервые выплеснула семя, стоимость которого приравнивалась теперь к стоимости золота. Мириам кончала золотом — эта мысль не укладывалась в голове. Когда я впервые озвучил её, мы долго смеялись.

— Моё золотце, — принялась дразнить Сандра, поглаживая Мириам под платьем. Та отвечала ей нежными поцелуями.

В нашей идиллии не было места ревности, конкуренции, тщеславию. Сандра начала проявлять такой же интерес ко мне, который до этого проявляла к Ане и Мириам. Иногда я с удивлением обнаруживал загадочный взгляд изумрудных глаз, обращённый на меня. Сандра изучала мою природу, прежде чем отважиться на новые игры.

В следующий раз она забралась верхом на меня — я лежал на животе, читая книгу, — и, закинув юбку, принялась пальцев прощупывать дырочку под тонкой шлейкой стрингов.

— Такая нежная! — пришла она в восторг, ощутив вибрацию сфинктера под средним пальцем.

— Да, — игриво отозвался я, польщённый комплиментом.

Отложив книгу, я открылся навстречу, поддался пальчику, который бережно наносил холодную смазку по краям, проталкивая её частично внутрь. Мой анус радостно захлюпал, гоняя желатин вверх – вниз. Холодная основа лубриканта моментально стала горячей. Возбуждённая, Сандра достала двусторонний стрэпон из прикроватной тумбочки. Этот агрегат имел небольшое ответвление для одновременной стимуляции влагалища. Оседлав меня, Сандра вновь принялась гладить ягодицы, тыкая головкой стрэпона в розочку ануса.

— Мириам, — негромко позвала она шоколадку, которая разговаривала по телефону на кухне. — Иди посмотри.

Та прибежала через минуту и сразу включилась в игру:

— Какая красивая девочка! — воскликнула она театрально. — Почему ты раньше молчала?

Мириам зашла спереди, села на кровать передо мной. Наклонилась, чтобы поцеловать. Она смотрела мне в глаза, словно говорила:

«Вот так, моя хорошая. Доставь нашей Сандре удовольствие. Она ведь этого заслужила! »

И гладила при этом по волосам и спине. Затем она сама расстегнула пуговку, ширинку и, скинув джинсы, предстала перед нами во всей красе: торчащий колом член даже после трёхдневного воздержания выглядел ошеломляюще. Я принялся обсасывать его, облизывать кругами, втягивая яички по одному в рот, избегая активных фрикций.

«Мириам нельзя кончать, — думал я. — Нельзя мастурбировать. Можно только возбуждаться и немного участвовать. Соучаствовать…»

Что она и делала со всей наглостью большой кошки. Скинув с себя всю одежду, Мириам забралась под меня и полностью втянула мои гениталии в рот. Я был расслаблен, выбрит, о твёрдой эрекции не могло быть и речи. Пухлые губы шоколадки мягким кольцом сомкнулись вокруг яичек и члена.

Сандра тем временем трахала меня, сражаясь с собственными демонами, которые призывали её двигаться быстрее. Почувствовав зачатки возбуждения во рту, Мириам решила выдоить меня без остатка. Я держал её огромный член с вздутой сердечком головкой, перетянутый эрекционным кольцом, словно спаянный из трёх стальных штырей, и мне нельзя было его сосать — только целовать. Только втягивать розовую мошонку, по одному выискивая большие орехи, хранящие золотые сливки. Я мог только покрывать золотоносный пах Мириам десятками мелких поцелуев, выражать любовь, вряд ли сравнимую с тем удовольствием, которое девушки доставляли мне внизу. Мириам и Сандра решили затрахать меня в одностороннем порядке, каждая по – своему доводя смысл недосказанного. Сандра уже не дёргалась по – мужски, как прежде, а только насаживалась на стрэпон, торчащий в анусе. Окончательно загнав себя, она подвела к обрыву и меня. Хотя, может быть, это сделала Мириам. Но со своей стороны я чувствовал лишь активные действия Сандры, которые вдруг вызвали непроизвольное семяизвержение. Мой анус задёргался, обсасывая стрэпон, ритмично сжался несколько раз, как женское влагалище реагируя на агрессивные проникновения. Вялый член во рту Мириам на секунду налился твёрдостью, на мгновение перехватил инициативу, острые струйки спермы ускорились в хлюпающее горло шоколадки, и я тут же провалился обратно в анальный оргазм, который Сандра навязывала активной ролью.

28

Зима вступила в права хозяйки. Ударил жуткий мороз, и на следующее утро белая пелена накрыла город. Сандра вернулась в Минск на пару дней, Мириам отдыхала после очередного джекпота, я же готовился к новогоднему розыгрышу. По плану золотая лихорадка, вызванная двухмесячным воздержанием, должна была привести к фееричному выбросу стоимостью в миллион долларов. И это только выигрыш победителя, примерно такую же сумму получит Мириам. Я свои двадцать процентов.

Всё складывалось как нельзя лучше. Я даже засомневался, что деньги на счету в банке реальные. До сих пор все наши расходы ограничивались самым необходимым, месяц без Родни стал настоящим прорывом в финансовом положении членов команды. Это чувствовали все: Мириам, я, особенно Сандра, которая подсуетилась, организуя безопасную схему для отмывания денег. И тем не менее мы скрывались и боялись выходить из дому. Что уж и говорить, все наши заработанные деньги оставались на счету до лучших времён.

— Ещё немного! — успокаивала Мириам. — Чуть – чуть! Заработаем на пенсию и сразу на покой. Правда, Витя? — она искала поддержки, скрывала неуверенность под формальными улыбками, хотя боялась до чёртиков.

Впрочем, я не спешил, медленно, но верно мы катились к логическому завершению карьеры в порно – бизнесе. Одна только мысль не давала мне спать: «Где сейчас Аня? »

Я не догадывался, что Сандра тоже занималась поисками Ани. Её внимательные взгляды, вопросы часто наводили на мысль, что ей небезразлична наша с Аней судьба. И однажды мисс – фитнес прислала сообщение:

«Посмотри – ка! »

Я перешёл по ссылке и очутился на сайте «Индивидуалки Москвы».

Девушка, о которой шла речь, стояла, опёршись рукой на стол, слегка опустив голову набок, и, не смотря на обилие макияжа и фотошопа, была очень похожа на Аню.

В лице дорогой путаны угадывались восточные черты. Глаза, губы, нос и уж тем более волосы были как у Ани. Женственные формы тоже вполне могли сойти за Анины. И всё же я усомнился. У девушки были натуральные упругие груди, слегка приподнятые бюстгальтером. Шёлковые трусики тёмно – синего бархатного перелива гладко обтягивали лобок. Проститутка стояла на фоне серебристой студийной стены, явно в тон нижнему белью, позировала, скрывая глаза. Изгиб бедра подчёркивал талию, левая рука, поднятая в локте, удерживала растрёпанные волосы, продолжала изгиб, начатый внизу. Тёмные чулки, пристёгнутые тонкими подвязками, блестели глянцевым лоском. Ажурный чулочный пояс высоко сидел на талии.

«Анабель» — так она себя называла — предлагала классику, орал, анал, золотой дождь, лёгкую доминацию, стрэпон, групповой секс.

«Позвони мне сейчас! » — просила девушка под стандартным посланием. Её расценки были чуть выше среднего, номер телефона значился большими цифрами по центру.

Я набрал его.

— Да, слушаю вас, — незнакомый женский голос, слегка охрипший и деловой, отозвался на том конце.

— Я бы хотел встретиться с Анабель, — выдохнул я испуганным голосом.

— Цена вас устраивает? У нас предоплата.

— Да, всё устраивает.

— В шесть часов удобно вам будет? — где – то за её спиной послышались женские голоса, смех.

— Да.

Диспетчер назвала адрес и бросила трубку.

###

Большая элитная квартира располагалась на Арбате, камера наблюдения в подъезде, домофон встретили меня неприступной стеной.

— Я к Анабель, — пискнул я.

Меня пустили, и я поднялся на лифте на последний десятый этаж, где была всего одна дверь. Я вновь позвонил.

Женский вид посетителя — не то парня, не то девушки — явно не внушал доверия, глазок потемнел и замер в сомнении. За дверью долго думали, пускать меня или нет. Наконец электронный замок звякнул, и тяжёлая металлическая дверь медленно отворилась.

Мама – сутенёр встретила меня критичным оценивающим взглядом. Это была она, та самая женщина, которая говорила со мной по телефону, — баба за пятьдесят с опухшим кругловатым лицом, крючковатым носом, властными узкими губами. Мелко вьющиеся волосы, крашенные в блонд, были собраны на затылке, сползали бурыми корнями на лоб, притянутые вместо чепчика очками на голове.

Баба молодилась. На ней был чёрный балахон до колен с разрезами на руках. Глубокое декольте овалом открывало плоскую грудь. Отвисшие буфера висели где – то в районе живота. Завершала картину безвкусная золотая цепь.

— Давайте я вам сразу правила объясню, — включилась мама. — Вы платите за два часа, куда входит только классический массаж. Можете договориться с девушкой о других процедурах, но это на ваше усмотрение. Давайте тогда сразу рассчитаемся, — жадный блеск в её глазах странным образом напомнил мне повадки Родни.

Я достал кошелёк.

— Меня интересует только Анабель, — предупредил я, отсчитывая купюры.

— Да, конечно. Присаживайтесь, сейчас она освободится. Может, пока хотите других девушек посмотреть? — баба облизнулась, щупая деньги, стесняясь проверять их на свет.

— Нет, не хочу.

— Сейчас тогда я попрошу кого – нибудь принести вам чаю, — и баба ускакала с деньгами на кухню, где, судя по голосам, находилась вся честная компания.

Я уселся на диван, обтянутый красным дерматином. В просторной прихожей жёлтое освещение создавало атмосферу уюта, огромная репродукция с психоделическим сюжетом висела напротив, настраивая посетителей на сумбур в голове.

В домофон позвонили, и мамка, шаркая тапками, выскочила с кухни. Через минуту она открывала дверь клиенту, судя по всему, постоянному. Это был пузатый сорокалетний мужик с оплывшим красным лицом, носом – картошкой, плешью и одышкой. Он вполне мог сойти за строителя или дальнобойщика. Выцветший свитер, потёртые брюки и мятые чёрные туфли неприятно ударили в нос городскими запахами. И тут же тяжёлые часы на волосатом запястье и кольцо с перстнем намеренно мелькнули перед моими глазами, указав на обманчивость первых суждений.

— Здрасьте, — мужик плюхнулся на диван, выкатив пузо и бесцветные глаза. Он был похож на злого колобка — резкого круглолицего царька, который всегда скалится, замышляя плохое. Он скалился.

Я легонько кивнул ему, чтобы не обидеть, и инстинктивно вжался в диван.

— Зови всех, кто есть, — устало сказал колобок мамаше, и та, получив деньги, исчезла за поворотом, ведущим на кухню.

Оттуда послышались недовольные голоса, дверь распахнулась, и девочки одна за одной нарисовались в проёме перед нами.

Они выстроились вдоль стены, хмуро улыбаясь и тихо переговариваясь. Одна поставила поднос с чаем на журнальный столик и присоединилась к подругам. Они стояли полураздетые, как на подиуме, выставив одну ногу вперёд, нетерпеливо переминаясь. Мужик, облизываясь, рассматривал наряды девушек, вставляя циничные замечания:

— Лизонька, совсем сегодня неважно выглядишь. Ты не заболела, зайка? Уж больно усталый у тебя видок. А где наша Наташа? Нет её? Лариска тут как тут. Вот где секс – машина, а? Уже на пенсию пора, а она всё молотит и молотит. Кого ж мне выбрать – то, а? — он деловито прищурился, отпивая чаёк.

Неожиданно он перевёл похотливые свиные глазки на меня, и я буквально почувствовал его лапающий взгляд.

— А это что за тёлка? — спросил он. — Новенькая? — он повернулся к мамаше. — За сколько отдашь?

Проститутки прыснули со смеху. Мамаша тоже слов не находила, прикрывая рот ладонью.

— Это клиент, — сказала она, немного успокоившись. — Извините, — добавила она, обращаясь ко мне.

Колобок перевёл изумлённый взгляд на меня. Выпученные глаза вызвали очередной взрыв хохота. Теперь я понимал, что колобок веселил шлюх намеренно.

— Так, может, мы это? — мужик включил дурочка. — Вдвоём? Тандемом, так сказать.

Девки заржали ещё громче. Придурь в его голосе веселила честной народ не на шутку.

Я тоже не удержался и расплылся в ангельской улыбке:

— Нет. Я работаю один.

Теперь пришла пора колобка сложиться пополам, если можно представить в таком положении человека, придавленного пузом.

— Не, ты слышала, мать, — колобок рухнул набок, схватившись за живот. — Он работает один! «Он»! Он работает один! Работает!

Шлюхи держались друг за дружку, чтобы не попадать. Никто явно не ожидал, что колобок раскрутит ситуацию до абсурда.

В этот момент в коридоре со стороны комнат показался мужчина в деловом костюме. Неторопливо поправляя манжеты, он ухмылялся, рассчитывая стать свидетелем ещё одной шутки.

— О, коллега! — обратился к нему колобок. — Мы тут нашему коллеге, — он кивнул на меня. — Выбираем подругу. Работает он один, — девки опять заржали. — Поэтому тандем не предлагать.

Смех вокруг моего прихода в бордель, возможно, продолжался бы до вечера, если бы следом за бизнесменом из комнат не появилась Анабель.

Я сразу узнал её. Аня приложила максимум усилий, чтобы порвать с прошлым, но есть взгляды, выдающие связь независимо от времени. Она безмолвно стояла в коротком чёрном платье, охваченная волнением, пялилась на меня и не верила. Шок в её глазах сменился тревогой, печаль нахлынула, приглушив сожаление. Наконец затаенная радость и стыд окатили её с ног до головы, ничем не нарушив видимое спокойствие. Я слишком хорошо знал Аню, чтобы прочитать неуловимые знаки любви в её глазах, каждом дрожании пальчика.

— Анабель! — заблеял колобок, прервав ход моих мыслей. — Ты ведь тоже, кажется, работаешь одна? — шлюхи захихикали. — Почему бы тебе не поработать сегодня со мной, а?

— Не получится, — отозвался я, сохраняя спокойствие. — Я первый договорился о встрече.

— Охренеть! — взорвался колобок. — Я хочу это видеть!

От смеха шлюхи согнулись пополам. Мамка сопливо зашморгала носом, истекая слезами. Клиент, вышедший от Ани, тоже беззвучно посвистывал, скалясь до ушей.

— Я хорошо заплачу! — не унимался колобок. — Я буду стоять за дверью и дрочить! Дайте посмотреть, как он работает, а?

Мамка первая пришла в себя, почувствовав, что рамки приличия расширились до неприлично дешёвого фарса.

— Ладно, Стас. Можешь взять две по цене одной. Думаю, девочки будут не против.

Она обратилась ко мне:

— А вы идите, пожалуйста, в третью комнату. Там свободно и убрали только что.

Мне не нужно было повторять дважды. Подскочив, я прошмыгнул мимо столика и, схватив безвольную руку Ани, потащил подругу за собой в комнату.

###

— Как ты меня нашёл?

— Извини, что так долго искал тебя. Я думал, что…

— Тише, молчи, — она приставила палец к моим губам. — Зачем ты вернулся? — строгость в её глазах противоречила любовным поглаживаниям.

— За тобой.

— Нет, зачем ты пришёл сюда?

— Нас обманули, Аня. Родни не хотел, чтобы мы были вместе.

— Я не понимаю. Зачем ты уехал? — она осуждающе следила за движениями моих губ, словно искала в них ложь или намёк на правду.

Я вздохнул, собираясь с мыслями. Как давно это было.

— Родни шантажировал меня. Я боялся, что он расскажет моим родителям и брату, — глаза мои забегали, выдавая волнение.

— Обо мне? Ты стыдился меня?

— Нет, ты не так всё представляешь. Это не стыд, просто некоторые вещи лучше не рассказывать родителям.

Она отворачивается.

Мы сидим на широкой двуспальной кровати с роскошным плюшевым изголовьем, напоминающим времена Людовика четырнадцатого. Прозрачный балдахин укрывает траходром с трёх сторон, согревает гнёздышко для весёлых услад. Вряд ли здесь пересекались более заблудшие души, чем мы с Аней.

— Будешь трахаться? — спрашивает она, равнодушие на её лице сливается с монотонным перещёлком круглых часов на стене.

— Я люблю тебя, — пытаюсь взять её за руку. Аня вырывается.

— Будешь трахаться? — повторяет она, металлический скрежет голоса вгрызается в совесть.

— Выходи за меня, — произношу почти шёпотом. Руки мои наконец ухватились за неё. Хочется повернуть её лицо, увидеть глаза, но я вижу лишь слёзки, искрящиеся по щекам.

Она отворачивается и сжимается:

— Будете трахаться? — её голос дрожит. Рука вновь рвётся на свободу.

— Только если ты согласишься стать моей женой, — обнимаю Аню со спины, целую в шею.

Аня совсем не изменилась, моя девочка, в ней столько же любви, как и прежде. Только старая рана сделала её уязвимой, неприступной.

— Зачем ты так говоришь? — всхлипывает она. — Тебе мало того, что ты со мной сделал?

— Это всё в прошлом, Аня. Нас подставили. Родни разлучил нас. Если бы я не был трусом, мы бы давно были вместе.

Она оборачивается и, кажется, тень улыбки пробегает по заплаканному лицу.

— Я тоже трусиха, — произносит она, ласково сверкая слёзками в глазах.

— И Мириам боится, и Сандра. Родни всех запугал, поэтому мы должны быть вместе.

Аня грустно улыбается:

— Как там Мириам поживает?

— Она здесь, в Москве. Мы взяли с собой всю технику и сбежали.

— Он найдёт вас.

— Не найдёт, если мы будем действовать осторожно.

— Он найдёт вас и убьёт, — Аня смотрит на меня с таким сожалением, словно я уже покойник.

— Мы хотим заработать немного денег и уехать за границу.

— Он найдёт вас и там. Ты не знаешь его, и Мириам тоже не знает.

Я молчу. Наконец, собрав волю в кулак, твёрдым голосом произношу:

— Я хочу, чтобы ты ушла со мной прямо сейчас. У меня есть деньги, нам должно хватить. После Нового года мы купим билет в один конец и исчезнем там, где нас никто не найдёт. Ты пойдёшь со мной?

Аня мнёт ручки, заламывая запястья. Смотрит на меня чистым не терпящим сомнений испытующим взглядом:

— И ты больше меня не бросишь?

— Нет.

— Поклянись.

— Клянусь, я всегда буду рядом.

Аня улыбается краешком губ. Я целую её, и наши зубы стукаются, как тогда в детстве, когда мы впервые нашли выход чувствам.

###

У счастья нет причин, нет границ у любви, не бывает зимы без сказки. Мы сняли квартиру в соседнем с Мириам доме, маленькую однушку в старом пятиэтажном доме, занесённом сугробами по пояс, с вытоптанными дорожками к магазину, с крошечным катком под окнами. Утром я варил для Ани кофе, готовил тосты и нёс всё это в постель. Она потягивалась, мурлыкая, как кошечка, игриво пряталась под одеяло. Я нырял за ней, её шёлковая ночнушка взлетала вверх, бархатная горячая кожа дрожала под поцелуями. Аня стонала под холодными ладонями. Мои ласки языком заставляли её выгибать спину, извиваться подо мной, в экстазе оттягивая пальчики ног. Аня медленно дышала, поглядывая на меня из – под прикрытых век, её красивая грудь мерно вздымалась, стройные плечи сводили вместе мягкие сферы, увенчанные твёрдыми сосками. Я вытягивал их губами, накрывал её тело своим, нежно проникая в складочку влагалища. Аня стонала громче, обхватывая меня ногами.

— Витя, — шептала она.

Руками она находила мои ягодицы, притягивала их, чтобы полностью ощутить член, застывший глубоко внутри.

— Какой ты там хороший, — её глаза закатывались, полуоткрытый рот дышал порывисто. Она молила не останавливаться, и я работал бёдрами, как ненормальный. Мы забывали про кофе, сказку, про всё на свете. А потом я кончал в неё, и Анино влагалище наполнялось моим семенем. Мы лежали бездыханные на боку, прижавшись калачиком друг к дружке, мой член долго оставался в ней. Я вновь возбуждался, водил расслабленно, пока твёрдость не становилась очевидной.

— Да! — выдыхала Аня. — Я хочу ещё.

Я поднимал её, ставил на коленки и локти. Большая мягкая попа по – женски раскрывалась широкими бёдрами. В этот раз я брал её быстро и слаженно, выколачивая оргазм бешеным ритмом.

— А – а – а! — ревела она, зарываясь лицом в подушку. — Ещё, ещё!

— Хочу, чтоб ты кончил мне в ротик, — поскуливала она, выкручивая шею.

Я вырывал член из горячего лона, Аня тут же переворачивалась, чтобы приникнуть к головке губами и, активно работая рукой, забрать весь оргазм.

— Какой ты сладенький, — шептала она, отрываясь на секунду. — Как я скучала по тебе.

Как я скучал по Ане, как жил всё это время один, блуждая в потёмках. Как сильно я ошибался, отталкивая её с самого начала.

— Я люблю тебя, — шепчу ей нежно, едва прикасаясь губами к мочке уха.

29

Мириам пришла в восторг, узнав, что я нашёл Аню:

— Вы созданы друг для друга! — не скрывая зависти, проворковала большая кошка.

Она не ревновала, не впадала в депрессию, просто приняла мой уход на квартиру в соседнем доме как данность.

Сандра вернулась из Минска на пару недель, чтобы провести с нами Новый год и рождественские каникулы. Мы собрались у Мириам двадцатого декабря, четыре девушки, каждая по – своему несущая женское знамя.

Сандра родилась в женском теле, но всегда мечтала быть мальчиком, стыдилась этого, в итоге нашла девочек с мужской природой.

Аня закончила трансформацию, даже её влагалище ничем не отличалось от настоящего. Увлажняя себя бесцветным лосьоном перед сексом, она текла как возбуждённая сучка. Меня всегда поражало умение Ани вести себя во всех отношениях более женственно, чем девяносто девять процентов женской половины человечества.

Мириам замерла на полпути. Её член и жирная мошонка, приносящая ежедневно до тысячи евро в копилку команды, — единственное, что осталось от рождения. Бархатные модуляции Ани и Мириам не вызывали сомнений: они — яркие представительницы женского рода с взрывным характером.

Я оставался в подвешенном состоянии перехода. Аня активно общалась с Петрой в предоперационный период и знала в подробностях о моих итальянских похождениях. Чувство такта удерживало её от поспешных выводов, она давала мне шанс решать за себя, потому что совсем недавно сама находилась в похожем положении.

По улице я ходил в джинсах, пуховике, ботинках и вязаной шапочке. Незнакомые люди, как правило молодые, обращались ко мне «девушка», видимо, расценивая нейтральную сумочку как абсолютно дамский атрибут. Но услышав мой глубокий грудной голос, смущались. Зерно сомнения западало в душу, прорастало корнями недоверия, сея смуту и неловкость.

Дома я часто надевал юбку и чулки. Женские трусики и бюстик с вкладышами неизменно символизировали моё личное отношение к вопросу. Мужского белья у меня принципиально не имелось. Я не испытывал проблем с эрекцией, хоть и гладко выбривал гениталии. Сливаясь лобками с Аней, я тёрся об её колючую полоску, оставленную сверху. Мы занимались любовь, не замечая неравенства полов, не чувствуя разности ролей. Мы становились одним целым.

В гости к Мириам мы пришли нарядные, в похожих просторных юбках до колена, чулках, кофточках — Аня бежевой, я — чёрной. Мириам встретила нас в открытом чёрном платье, босоножках на шпильках. Сандра в неизменном костюме Тринити добродушно улыбалась, созерцая честную компанию из угла прихожей.

— Какие вы холодные! — заметила Мириам, целуя нас по три раза в щёки. — Идёмте греться скорее.

В зале она не без помощи Сандры накрыла стол: острые южноамериканские закуски, вино, шампанское украшали белоснежную скатерть. Мириам налила красного вина в хрустальные фужеры. Любимчик шоколадки Джо Дассен тихо признавался в любви, его ласковый мужественный голос лился из четырёх колонок, расставленных по углам. С кухни доносился дразнящий аппетит запах индейки, запечённой со специями и черносливом по специальному колумбийскому рецепту. Разрумянившаяся Мириам сама напоминала индейку: такая же заботливая квоктуха с большим сочным задом и двумя шарами грудей, свободно колыхающимися под платьем с глубоким декольте. Её пышные чёрные волосы, стилизованные с помощью геля под непокорные лавинообразные водопады, замерли небрежными локонами, обрамляя прелестное хитроватое личико. В глазах шоколадки извечные чёртики высекали искры, танцуя сальсу.

— Выпьем за Аню, — Мириам подняла фужер, искрящимися чёрными зрачками встречаясь со мной, переводя взгляд на Аню. — Я так рада, что мы нашли тебя.

— За Аню! — сказал я, обнимая любимую за талию.

— Спасибо, — Аня светилась от счастья, стеснительно опускала глаза. Её переглядки с Мириам и Сандрой будто вызывали у неё чувство вины.

Вечер продолжился по сценарию, предложенному Мириам. Мы пили, ели, потом играли в ассоциации специальными карточками с эротическим смыслом. В какой – то момент Сандра пригласила Аню на танец, и мы остались с Мириам наблюдать, как они постепенно сближаются.

Сандра целует Аню, и та бросает на меня испуганный взгляд, словно спрашивая разрешения на акт измены. Я киваю, Аня улыбается и вновь сливается губами с подругой дней минувших. Она целуется, томно прикрывая веки, а сама смотрит на меня, рассасывает удовольствие не только с Сандрой, но и со мной. Рука Мириам ползёт по моей коленке. Шоколадка заняла стратегически выгодное положение рядом на диване. Теперь я понимаю манёвр Сандры. Хитрая задумка Мириам удалась: мы остались одни на диване. Теперь большая кошка руками закидывает подол моей юбки, разглаживает чулочки – сеточки, распрямляет тонкие шлейки подвязок, тянущиеся к поясу на талии. Аня улыбается, в свою очередь давая понять, что не против наших с Мириам игр. Мириам опускается передо мной на коленки, длинным острым маникюром алого цвета скользит по моим бёдрам, достигает белых ажурных трусиков и вытягивает пенис, сдвигая ткань на бок.

Я плавлюсь от удовольствия, раздвигая ножки для Мириам. Она сосёт меня нежно, как леденец, как мороженое на палочке вылизывая от основания до головки. Указательным пальчиком правой руки Мириам заигрывает с анусом, и скоро я впускаю её. Теперь она потрахивает меня пальцем и одновременно высасывает член в твёрдую палочку.

Неожиданно Мириам закидывает платье, подползает ко мне ближе, оставаясь стоять на коленках, и медленно вгоняет в меня свой пыром торчащий член. Она легко забирает меня, продолжая гонять мой мягкий пенис в руке, наклоняясь к нему, чтобы пососать.

Её усилия замечает Сандра. Она опускается рядом на диван и присасывается к моему члену, Аня заходит с другой стороны. Их ротики сливаются в страстном поцелуе вокруг головки. Они лижутся и заигрывают с бордовой напряжённой плотью, прохаживась по ней губами, Мириам тем временем набирает ход. Она держит меня за разведённые в стороны ноги, на которых чулочки и туфельки – лодочки, принесённые с собой, слегка съехали под мощными ударами шоколадки. Я открываю рот в экстазе, кончик языка взлетает, закручиваясь вверх.

Я требую продолжения банкета!

Аня отрывается от члена и целует меня взасос. Она сама раскраснелась от возбуждения, её пальчики с молочным маникюром скребут по моей гладко выбритой розовой мошонке. Наши языки сплетаются.

Внезапно Мириам задирает Анину юбку и ставит мою девочку раком к дивану. Она вгоняет в Анино лоно распаренный член, болтающийся в перерывах, как огромный насос с набалдашником.

— А – а – а! — Аня закидывает голову назад, рот широко открывается, она опускается головой на член, зажатая между мной и Мириам.

Мириам трахает грубо, не сбавляя оборотов. Сандра залезает тем временем под шоколадку, вылизывает жирную мошонку, скользящую вслед за стволом. Мириам бьёт наверняка, как в старые добрые времена, не зная пощады.

Шоколадка меняет диспозицию и ставит меня на специально приготовленную для такого случая подстилку. Я сам для неё становлюсь подстилкой, и Аня тоже. Большая кошка всем своим видом даёт понять, что не потерпит сопротивления. Она вновь забирает меня сзади, предоставляя Ане с Сандрой свободу выбора. Теперь Аня залезает под меня и ласкает поникший член ротиком, пока Мириам мощными ударами выколачивает из меня дух.

Я опускаюсь ртом на Анин предмет искусства. Вагинопластика сделала из неё прекрасную даму, даже складочка клитора, торчащая наружу, бурно реагирующая на прикосновения языком, говорит за то, что Ане нужен ещё один член. Сандра возвращается в полном обмундировании: на ней толстый розовый стрэпон, такие же как у нас с Аней чулочки – сеточки. Аня лягушонком распахивает ножки, давая фитнес – тренеру свободу действий.

Из меня тем временем решили сделать отбивную. Мириам звонкими шлепками и чёткими указаниями сопровождает постановку оргии четырёх лесбиянок. Мириам вытягивает член, переходит к Ане, давая Сандре указание поменяться.

Рифлёный стрэпон влетает в мою разбитую дырочку, Мириам так же легко забирает Аню. Моя девочка ласкает мой член, громко чавкая ротиком и сочной вагиной. Мириам вытрахивает из неё всё желание, скопившееся за года разлуки.

Аня стонет как ненормальная под воздействием железной эрекции Мириам. Словно услышав её сдавленный порыв, шоколадка стягивает меня в сторону и кладёт на спину, Аню сажает сверху разбитой текущей дырочкой, а сама забирается сверху. Я чувствую, как несоизмеримых размеров член Мириам продавливает путь в попку Ани, забивая её железным штырём. Мы сливаемся с Аней в поцелуе. Она, придавленная, трётся буферами, возбуждёнными сосками об мою грудь. Наши губы в улыбке расходятся, Мириам не разлучает нас даже в моменты совместной интимной близости. Она работает слаженно, так что я едва поспеваю за ней. В два штыка мы выколачиваем из Ани дух.

Сандра садится сверху на моё лицо, языком я нахожу её клитор и быстрыми мазками растираю его до оргазма. Теперь фитнес – тренер требует пощады. Сандра дёргает мускулистой попкой, заставляя Аню давиться рифлёным пластиком.

В этот момент Мириам даёт команду перехода, и её огромный красивый член зависает прямо надо мною. Я присасываюсь к яичкам, скользящим под тонкой кожей, Аня обласкивает лиловую головку, которая сегодня уже доставила нам кучу довольствия, которая окончательно залилась сталью готовая вот – вот лопнуть. Ногтями – лодочками Мириам направляет ствол, чтобы досталось и мне. Она трахает меня в рот, попеременно подставляя мне и Ане свой член. Наши губы смыкаются на горячей вывернутой залупе Мириам, когда та не выдерживает и взрывается брызгами семени.

Невероятный фонтан, извержение горячей лавы окунает наши лица, губы в солёный коктейль!

Аня жадно ловит струи, я тоже открыл рот. Всё стекает в меня по губам, чтобы через секунду я мог вернуть полный рот золотой спермы в рот Ани. Каждая капля этого нектара стоит огромных денег.

Сандра отвлекается от Аниной попки и присоединяется к нам. Я делюсь с ней, золотая лихорадка охватывает нас. Втроём мы вылизываем поникший ствол Мириам, рассасываем её сперму на языках, обмениваемся поцелуями. В этот момент наклоняется и Мириам, чтобы присоединиться к трапезе. Большая кошка забирает у меня молочный солоноватый вкус, взбалтывает во рту и раздаёт нам троим, чтобы мы вновь могли обменяться золотым оргазмом Мириам.

Я не выдерживаю и кончаю. Анино влагалище, скользившее всё это время по члену, доводит меня до непроизвольного взрыва. Анины глаза, горящие похотью, встречаются с моими. Пальчиками она собирает золотистую пыльцу Мириам, размазанную по моему лицу, и запихивает сгустки мне в рот. Её искрящийся задором взгляд источает любовь, когда она опускается, чтобы слиться со мной в поцелуе.

###

Накануне Новогоднего розыгрыша Мириам воздерживалась от любых контактов. Золотой оргазм, заливший наши лица, стал последним перед событиями последнего уходящего дня года. Сандра помогала украсить студию новогодней атрибутикой. Мириам вырядилась в Снегурочку: в коротком приталенном кожушке ярко – красного цвета, вышитом золотыми нитками, с причудливыми узорами снежинок, с белыми меховыми оборками она выглядела обворожительно. Из – под нижней оборки пальтишка постоянно выглядывали достопримечательности Мириам, утянутые в тугие шёлковые трусики алого цвета: тугие булки попы и гладенький лобок без намёка на пенис, который черноволосая шоколадка искусно скрыла между ног. Студия замелькала разноцветными гирляндами огоньков, ёлочка со снежной ватой на развалистых ветвях – лапах замерла по стойке смирно в углу. Камера, направленная на большую двуспальную кровать, открытую, с одним изголовьем, выхватывала действие, совершаемое Мириам перед десятками тысяч зрителей. Обсуждение возможных сценариев розыгрыша новогодней феерии началось с раннего утра. Количество прибывавших пользователей зашкаливало. Казалось, никому нет дела до оливье, шампанского, подарков, семьи. Впрочем, судить о том, что творилось по ту сторону баррикад, я не берусь. Нас смотрело много одиноких людей, для которых новогоднее шоу стало единственной отдушиной, скрасившей отсутствие семьи.

Посмотреть на Мириам во всей красе пришла Аня. Сандра заняла свободное место за камерой. С некоторых пор она активно помогала настраивать камеру и микрофоны, закреплять трах – машину на широких бёдрах Мириам. Мы с Аней уединились в операторской, расставляя последние штрихи в правилах Новогодней игры. По сценарию Мириам встретится лично с Королём Новогоднего бала — так мы называли самого щедрого спонсора, который выложит кругленькую сумму в качестве новогоднего подарка для Мириам. Таких желающих оказалось немало, и мы увязли в торгах за почётное первое место. Скоро стало понятно, что цена свидания с Мириам перевалит за десять тысяч евро.

— Представляешь, сколько у людей денег! — Аня с трудом переваривала финансовый успех колумбийской шоколадки.

— Это ещё что, — рассмеялся я. — Мириам могла бы жить во дворце у шейха, если бы захотела.

Мы продолжили окучивать желающих побороться за личную встречу с кумиром. Шоу тем временем набирало обороты: разложив хозяйство на виду у зрителей, Мириам окунула пенис в сгущённое молоко. Неожиданно голая Сандра в птичьей маске на пол – лица вышла из – за камеры и грациозной походкой кошки подкралась к лакомству. Она опустилась на коленки, оттопырив свой железный круглый зад в камеру, чем вызвала бурю эмоций в чате. До сих пор Мириам работала на камеру одна, спортивная помощница, ловко вытягивающая вялую плоть в дубинку, создала прецедент для помешательства. Народ ликовал, буянил, мне приходилось пачками усмирять серых пользователей — так я называл неплательщиков, которые только смотрели и вечно ныли. Впрочем, в этот раз они зашлись слюной, их болтовня десятками замыленных сообщений наводнила чат. Мне пришлось отключить серых, чтобы мотивировать их на финансовые подвиги.

Примерно в этот момент и случилось то, о чём я потом долго сожалел как о самой непростительной ошибке, стоившей мне покоя.

В дверь позвонили. Обычно мы заказывали пиццу, иногда суши, кроме курьеров никто больше не мог прийти. Я заглянул в глазок и увидел Деда Мороза — настоящего румяного мужика с искусственной пушистой бородой, в красном тулупе, с посохом. Рядом с ним красовалась Снегурочка — в бирюзовой дублёночке, расшитой золотом, красных сапожках, в кокошнике, украшенном синими стекляшками, стилизованными под драгоценные камни.

Картина показалась мне знакомой и весьма забавной. К тому же дедушка в этот момент скинул красный мешок с плеча и закхекал в варежку:

— Хо – хо – хо! — забухал он добрым баском. — Открывайте, мы вам подарочки принесли!

И я открыл.

То, что случилось потом, тяжело вспоминать. В квартиру ворвались двое в кожаных куртках. Они отпихнули и повалили меня на пол в прихожей. В следующий момент пластиковые стяжки парализовали движения рук и ног. Рот мне заклеили куском скотча. Через мгновение рядом упала визжащая Аня, она захлебнулась под скотчем, её мычание и глаза, наполненные ужасом, как немой укор, заполнили моё сознание виной. Непростительная ошибка стоила нам всем свободы. Сандра отбивалась дольше всех, но и её, абсолютно голую, перепачканную сгущёнкой, скрутили и привязали в грубой форме к батарее в зале. Только Мириам оставалась бесстрастной к происходящему, словно злой рок, настигший её, наконец принёс умиротворение в мятежную душу. Она принимала наказание за совершённое преступление.

Камеру в студии выключили, меня с Аней усадили на стулья. Мириам оставалась несвязанное всё это время. Видимо, её спокойствие и безразличие охладили пыл бандитов. Их было трое, Снегурочка испарилась, как только маскарад у двери достиг апогея. Дед Мороз скинул праздничный тулуп, бороду и остался в румяном макияже, джинсах и свитере. Это был пузатый дядечка лет пятидесяти, похожий на грузина или абхаза, плешивый, с большими мясистыми губами, бесформенным горбылём вместо носа, чёрными зарослями бровей с проседью, бритой синевой, разлитой на половину нижней части лица. Заплывшие жиром щёки, холёные, мелко шевелились, когда пузан, усевшись верхом на стул напротив нас, начал говорить.

Он говорил спокойно, словно рождественскую сказочку детям читал, и интонация у него была такая же. Возраст и статус позволяли ему вести себя вальяжно, как сытый лев перед загнанной добычей. Его коротко стриженные быки вышли за дверь охранять прайд.

— Ай – ай – ай! Что – ж это получается? — запричитал абхаз как мамаша, выскочившая на детскую площадку за домом. — Украли дорогое, можно сказать бесценное оборудование и развлекаетесь тут без папочки? Цыпочки должны знать, что всякое воровство будет наказано.

— Они ни в чём не виноваты, — подняла голос Мириам. — Это я украла, меня и наказывайте.

— Ну это мы ещё разберёмся, кто украл и кого наказывать.

— Что вы хотите? — презрительно выплюнула Мириам, полируя грузина холодным яростным взглядом.

— Я? — тот удивлённо задрал брови. — Лично я ничего не хочу. А вот ваш друг Родион, кстати он и мой теперь друг, так вот, Родион поручил мне вернуть неустойку в размере десяти миллионов евро. Когда я узнал, что честно заработанные деньги были бесчеловечным образом украдены у джентльмена, бизнесмена, можно сказать с большой буквы бизнесмена, раз такие деньги заработал, то я сразу вызвался помочь.

Мириам опустила потухший взгляд.

— Мне нужно время, что собрать три миллиона. Это всё, что у меня есть.

— Боюсь, трёх будет мало. Три — это только цена за мои услуги коллектора. Вы же понимаете, что я не могу вернуться к заказчику с пустыми руками. Иначе, он пустит слух, что дед Хассан уже не тот. Лично я, может, и простил бы вам семь миллионов. Девушки вы красивые, жалко было бы лишать жизни таких красоток. Но бизнес есть бизнес. Всякое воровство должно быть наказано.

— Но у меня нет таких денег! — Мириам бросила отчаянный взгляд на меня с Аней, словно прося пощады.

— Понимаю, — дед Хассан сочувственно покачал головой. — Послушайте, Мириам, кажется, вас зовут? Я бизнесмен, а не убийца, и когда должник просит об отсрочке, я всегда готов пойти навстречу. Если через три дня вы не найдёте деньги, то ничего страшного, конечно, не случится. Каждый день будет стоить вам жалкие сто тысяч. Но если денег не будет и к пятнадцатому января, я начну присылать по маленькому сувениру. Напоминание о том, что за всё нужно платить. Сначала это будет мизинчик вашей подруги, — он указал на Аню, — потом ушко, потом ещё один пальчик. Потом, когда все мелочи будут истрачены и мне надоест возиться, случится, как вы тут это называете, джекпот, кажется? Так вот, у меня тоже случится джекпот.

Я похолодел, забился привязанный к стулу, наблюдая, как бандиты уносят связанную Аню, заворачиваю её в мешок в коридоре. Всё это время Мириам сидела не моргая, уставившись стеклянным взглядом в пустоту. Сандра билась голая у батареи, ревела белугой. А я заплакал.

За окном разгоралась Новогодняя вакханалия, ракеты взлетали одна за одной, взрываясь салютом. А мы сидели в гробовой тишине за праздничным столом, боялись звонить в полицию, чтобы не навредить Ане.

Раздался ещё один звонок в дверь. Сандра пошла открывать, через мгновение в дверном проёме замаячила гориллообразная фигура Родни:

— С Новым годом! — заорал он, находясь в пьяном угаре. — С новым счастьем. Витёк, а где Аня? — он повёл безумным озлобленным взглядом. — Ты ж, кажись, теперь с ней зажигаешь?

Я схватил столовый нож со стола и кинулся на него. Он отшвырнул меня в угол мягким движением руки.

— С ума сошёл? — проревел он, прошёл и бухнулся, не снимая чёрное пальто на стул. — Налей – ка, — обратился он к Мириам.

Та до краёв наполнила бокал для вина водкой. Родни вздрогнул, опрокинул бокал и выпил одним махом. Потом занюхал рукавом и громко отрыгнул.

— Хорошо тут у вас, — промычал он, расплываясь в гнусной улыбке.

30

Родион Эпштейн — великий комбинатор собственной персоной — сидел в пальто за праздничным столом, заливал в горло водку огромными бокалами, закусывал красной икрой и выражал лёгкую озабоченность по поводу Аниной судьбы:

— Ну, дед Хассан, конечно, мужик деловой, шутить не станет. Как у вас с деньгами, кстати? — он взял маринованный помидор и начал громко вытягивать его, одновременно зыркая на Мириам и Сандру, которая успела приодеться.

— Ты же знаешь, у меня нет десяти миллионов, — вяло отозвалась Мириам. Она сидела, подперев голову локтями, погрузившись в тягостное созерцание хрустальных граней бокала. Её неподвижные чёрные зрачки расширились, она по – прежнему пребывала в состоянии шока.

— М – да, — Родни причмокнул и скривился. — С Аней, конечно, нежданчик получился, — он вытянул шею, заглядывая в угол, где я сидел на полу ссутулившись, поджав под себя ноги. — Витёк, может, у тебя лишние деньги завалялись?

Я вздрогнул, взглянул в его холёные свиные глазки, и мне захотелось плюнуть ему в лицо.

— Понятно, — Родни расплылся в идиотской пьяной улыбке. — Денег нет, но вы держитесь тут, — он заржал, закашлялся в кулак. Он был явно простужен, шарфик, замотанный на горле, красные пятна вокруг носа дополняли блестящий осоловелый взгляд, который поначалу показался мне обычным признаком глубокого алкогольного опьянения.

— Что бы вы без меня делали, а? — Родни сел на любимого коня. Он и раньше корчил из себя финансового гения, супергероя, всегда приходящего на помощь. Деньги липли к его рукам, невидимые связи с руководством страны завязывались самым неожиданным образом. — Слушайте, что я придумал.

И он начал распрягать ахинею про супер – джекпот с участием вип – персон, приглашённых на шоу. Он, якобы, давно планировал провести акцию невиданных масштабов, но дерзкая выходка подопечной сорвала планы срубить бабла по – крупному. Теперь, учитывая опасное положение, в котором находилась Аня, а также личное пристрастие деда Хассана к играм в казино (Хассан являлся негласным владельцев сети ночных клубов в Москве), других вариантов «срубить десятку» Родни не видел.

Я приуныл, чувствуя подвох. Родни явно действовал в своих интересах, притворяясь, что ему небезразлично, где сейчас Аня и что с ней. Мириам легко велась на подобные авантюры. Её глаза загорелись знакомым жадным блеском, она и в Москву – то смоталась, чтобы повысить шансы на безбедную старость.

— Я иду в полицию, — тихо пробормотал я, поднимаясь.

— Я бы не советовал этого делать, — Родни сразу отбросил добродушный тон, которым он заигрывал с нами, как с детьми, всё это время. Опьянение в глазах как рукой сняло. — Ты ведь не хочешь получить Аню по частям?

Я на короткое мгновение представил глаза следователя по особо опасным делам, как я рассказываю ему про подпольные трах – шоу с участием Мириам, про то, как мы украли трах – машину, как Аню похитили и требуют выкуп. Моя внешность не вселяла доверия даже маме – сутенёрше, что уж говорить о следователе. Доказательств похищения тоже не было, Аня скрывалась по всем канонам беглянки, жила на конспиративной квартире под чужим именем, я даже паспорта ни разу не видел у неё в руках. Все эти мысли стремительно пронеслись в моей одурманенной ночными событиями голове, пока я шёл в коридор одеваться.

— Витя, постой, — Сандра нарисовалась рядом. — Не спеши, — она взяла меня за руку, заставила взглянуть на себя. Наши взгляды встретились, она страдала не меньше моего, но держалась, сохраняя не дюжее хладнокровие. Истерика у батареи прошла, уступив место отупению, переосмыслению.

Я вернулся в зал, ведомый за руку. Сандра усадила меня рядом, придерживала за талию, пока довольный Родни распределял незамысловатые роли в новой авантюре.

###

Мы арендовали манежное помещение на краю Москвы. В заброшенном здании ДК «Железнодорожников» разве что мыши не водились. С другой стороны, откуда им там было взяться зимой? Обветшалые сиденья рядами восходили к куполу, окружая сцену – манеж, на которой возвышался помост с нашей техникой. Родни подсуетился, и в зале, как сонные зомби – мухи, заползали два очкастых техника в свитерочках и джинсах. Они устанавливали пульты с кнопками.

— Всё по чесноку! — возбуждённо потирал ладони Родни. — Как там бомонд?

Я целыми днями занимался составлением персональных приглашений для тысяч фанатов, которые за три года нашей деятельности проявили себя наиболее активно. С финансовой точки зрения. Кроме того, Родни запряг девочку – пиарщицу, присланную Хассаном, на небывалую секретную промо – акцию, нацеленную на богатых посетителей казино по всему миру. Их вип – места распределились полукругом в первом и втором ряду. Мой пульт управления находился слева от выхода на манеж, хотя управлять особо было нечем. По замыслу вся инициатива отдавалась зрителям, то есть игрокам.

Мы получили десятки отказов, но нашлись и сотни желающих принять участие в лайв – розыгрыше джекпота. К десятому января стало понятно, что, если не случится форс мажора, первое и, пожалуй, единственное трах – шоу с реальными зрителями – участниками состоится. Дед Хассан периодически появлялся в зале во время подготовки, его роль спонсора в предприятии гарантировала ему успех в любом случае.

— Я — бизнесмен, — неустанно повторял он мне с детской улыбочкой на жирных губах. — Аня ваша в хороших руках. Хорошая девочка! — так он пытался втереться в доверие, чтобы заставить людей любить его. Но за детской простотой скрывался хищный волчара, я видел это по тому, как менялось выражение его лица, каждый раз, когда речь заходила о деньгах. Хассан рвал и метал, пытаясь ухватить кусок побольше. Он даже принял решение лично поучаствовать в розыгрыше, так сказать, прочувствовать азарт на своей волчьей шкуре. Его интерес к моей персоне легко объяснялся тем фактом, что я управлял ставками, я знал о Мириам достаточно, чтобы предсказать момент истины. Хассан надеялся выведать у меня секрет фирмы. Просматривая шоу с Мириам, он всё больше заряжался идеей сорвать большой куш.

Однажды, это случилось за две недели до розыгрыша, он пришёл к нам не один. Я как раз заканчивал тестирование кнопок на всех пультах, когда в зале нарисовались быки Хассана. Они пасли Аню, следовали повсюду за ней, не отпуская ни на шаг.

Я бросился вниз по лестнице.

— Аня, — окликнул её, не веря глазам.

Она держалась стойко, с безразличием ведя рукой по спинкам сидений, но, завидев меня, покачнулась. Её глаза заблестели, Аня кинулась в мои объятия.

— Витя, как я соскучилась, — зашептала она, прижимаясь влажной щекой.

— С тобой всё в порядке? Они тебя не трогают? — дрожа от потрясения, сбивчиво говорил я ей вполголоса.

— Нет – нет, не волнуйся. Хассан сказал, что как только он получит деньги, он отпустит меня. Как ты? Он сказал, что ты очень стараешься.

— Не слушай его. Если у тебя будет возможность бежать, беги и не думай. Я могу позвонить в полицию прямо сейчас.

— Они всё равно найдут нас, помнишь, я тебе говорила, что от Родни не скрыться? — Аня посмотрела на меня серьёзным покорным взглядом, как человек смирившийся с судьбой.

— Если хочешь, я их всех убью, — едва слышно произнёс я. Быки находились в пяти метрах — достаточно, чтобы слышать обрывки фраз.

— Ты — мой герой, — Аня улыбнулась и поцеловала меня. Я слился с её губами, параллельно замечая любопытные взгляды быков, они никогда не видели, как девушки целуются, не подозревали, что станут свидетелями лесбо – шоу, хоть и догадывались, что у меня в штанах скрывается больше интересных моментов, чем они изначально предполагали.

— Ну всё, ваше время истекло, — замаячил дед Хассан за спиной быков. — Идём, Анечка. Я хочу показать тебе новые игрушки, — он подмигнул, вызвав смешки у быков.

Аня испуганно оглянулась на них, прежде чем попрощаться:

— Не скучай, Витя, скоро мы снова будем вместе, — кажется, она сама не верила в то, что говорила. Наши руки насильно расстались, взгляды разорвались притяжением неумолимых сил двух тиранов. Родни и Хассан диктовали условия игры, в которых мы — пешки – плашки — выполняли мелкие ходы для достижения успеха наших хозяев.

###

С самого начала я подозревал, что Родни и Хассан действуют заодно. Попытка Родни играть доброго полицейского провалилась, выглядела местами глупо, и по большей части великий комбинатор оставался самим собой — хитрым жадным скунсом. Его волновала только личная выгода, в общении с Хассаном он заискивал, но в каждом слове чувствовался холодный расчёт. Мои опасения разделяла и Сандра:

— Хитрожопый еврей, — шипела она, поглядывая в сторону толстопузой парочки, вьющейся у сцены, — хочет натянуть старого пердуна!

— Думаешь, Хассан позволит себя обмануть? — я пялился на них с не меньшим интересом.

— Думаю, они оба друг друга стоят. Козлы! — Сандра презрительно поджала губы.

Все эти дни Сандра помогала Мириам справиться с чувством вины, которое охватило большую девочку. Мириам срывалась, уходила гулять по улицам, замыкалась у себя в комнате, чтобы выйти оттуда через час с распухшим зарёванным лицом.

— Не вини себя, — просила Сандра, — мы ведь сами захотели убежать с тобой.

— Но Аня, она в чём виновата? — Мириам смотрела на нас жалостливо, словно просила прощения.

— С Аней всё будет в порядке, — жёстко отсекала Сандра, неожиданно взявшая на себя роль родительницы.

— Ты уверена? — скулила Мириам.

— Да, уверена, — Сандра садилась на корточки напротив Мириам, брала со строгой улыбкой на губах её за руку, как ребёнка, гладила пальчики, утешая ласковыми прикосновениями.

— Хорошо, — покорный взгляд Мириам улетал в окно, где холодная пелена обледеневших сугробов сковала город стеклянным панцирем.

Моя незамысловатая роль сводилась к простому следованию по пути наименьшего сопротивления. Я сам ненавидел себя за бесхребетность, за осадное положение, в котором вновь очутился, вся моя жизнь подчинялась чужим правилам. Было время, когда я на короткое мгновение вырвался из оков чужой воли, но вот я снова был скован страхом возмездия за безликую слабость. Слабость, которая парализовала всё моё существование. От отчаяния я готов был совершить безумный поступок, любой, даже ставивший под угрозу мою жизнь. Окажись у меня в руках автомат, я бы не раздумывая, перестрелял всех бандитов, включая Родни — главного злодея, сделавшего мою жизнь невыносимой пыткой.

###

К концу января количество желающих принять участие в живом розыгрыше джекпота перевалило за пятьсот. Дед Хассан, понимая серьёзность мероприятия, решил дать отсрочку. Всё – таки он действовал в своих интересах, давление, оказываемое им на Мириам, выражалось в постоянном присутствии на репетициях, которые мы начали регулярно проводить за неделю до выступления. Формально Мириам, я и Сандра согласились отработать должок за провинность перед Родни. Дед Хассан вошёл в долю с комбинатором и чувствовал себя в полном праве распоряжаться нашими душами. В реальности страх за жизнь Ани постоянно подстёгивал нас подчиняться воле сильного, идти на уступки, соглашаясь с малейшими капризами. Дед Хассан, например, захотел полностью обладать правами на видеотрансляцию в интернете. Он заключил сделку с порно каналом и был крайне доволен первыми денежными поступлениями в пенсионную копилку.

Я не лез на рожон и уговорил деда разрешить мне встретиться с Аней. Её держали в элитном коттедже на Рублёвке. Моя первая и последняя поездка напомнила проведывание богатого родственника в элитной психбольнице. Те же быки – охранники, следующие по пятам, решётчатый забор, КПП на входе. Аня жила во дворце с круглыми башенками, балюстрадой на балконе второго этажа, колоннадой на крыльце первого. Золотая клетка внешне не сильно отличалась от Художественного музея. Вычурный архитектурный стиль — мешанина всего — кричал богатством и безвкусицей.

Поднявшись по лестнице крыльца, я зашёл в вестибюль — просторный зал с холодным бетонным полом и огромной хрустальной люстрой под потолком, местом, назвать которое «прихожей», язык не поворачивался. Здесь же дворецкий, по совместительству начальник охраны, принял у меня пуховик. Я разгладил волосы перед зеркалом, поправил сумочку на плече и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Всё, как музее. Гобелены, висевшие на стенах, рассказывали о величии хозяев замка, вернее о полном отсутствии у них вкуса. «Грабь награбленное! » — читалось в витиеватых латинских надписях на позолоченных цветущих рамах.

Аня встретила меня радостным возгласом:

— Витя! — она кинулась на шею, обхватила меня двумя руками и заплакала.

Я гладил её по голове, обнимал за спину, успокаивал, чувствуя, что сам вот – вот расплачусь.

— Нам нужно сообщить в полицию, — прошептал я. — Давай ты запишешь видео сообщение на телефон, и я отнесу его в полицию?

Аня сделала полшага назад, чтобы заглянуть мне в глаза. Её грустный испуганный взгляд с сомнением изучал решительность на моём лице.

— Хассан сказал, что, если приедет полиция, он отпустит меня, но потом убьёт кого – нибудь из нас четверых. Просто подбросит монетку и решит кого. Мы должны ему деньги, это всё, что его волнует.

— Нельзя всё время бояться, мы должны убежать все вместе. Я знаю место, где нас никто не найдёт…

— В последний раз ты тоже так говорил. Видишь, как всё обернулось?

Она была права, или так мне казалось. Всесильная рука главы преступного мира дотянется в любом месте, любой стране. Моя попытка избежать наказания могла лишь усугубить положение.

Я полез в пакет достать фрукты, которые купил по пути. Не знаю, как мне пришла дурацкая мысль, что Аню держат на голодном пайке, но, увидев продукты, она расхохоталась. Потом погрустнела, взяла немытую грушу и сразу принялась её есть.

Мы молчали, сидя на кровати по – турецки, время от времени целуясь. Потом Аня наклонилась и запустила ладонь под мою рубашку. Её холодные влажные пальчики приникли к животу, скользнули по талии, опустились под ремень джинсов. Аня нежными поцелуями спускалась по шее, расстёгивая рубашку, прокладывала влажный путь к солнечному сплетению, пупку. Я дал ей стянуть с себя джинсы, она разгладила напряжённый пенис под ажурной тканью трусиков, притёрла его и вытянула наверх. Губы трубочкой сомкнулись на головке, опустились до корня, вернулись наверх. Пальчиками Аня заигрывала с мошонкой, потягивая яички словно дорогие колокольчики.

В этот момент за спиной раздался скрип двери. Мы всполошились, я накинул джинсы сверху, прикрывая вздыбленный член.

В комнату вошли начальник охраны и двое быков. Они ухмылялись, глядя на нас.

— Что вы хотите? — с притворной строгостью произнесла Аня. Она дрожала от страха, равно как и я сражался с неприятным чувством отвращения, охватившего меня.

— Посмотреть, — спокойно отозвался начальник охраны. Это был здоровый шкаф с ёжиком на голове, мужчина лет сорока. Его перекаченная фигура лишь слегка отличалась от комплекции соплеменников, стоявших за спиной. Наглый взгляд излучал похоть, два быка льстивыми шакалами скалились, ожидая отмашки.

— Взять их, — рявкнул начальник, и быки кинулись в нашу сторону.

Сопротивление с помощью ногтей и зубов длилось не долго. Скоро они связали нас по рукам и ногам знакомыми пластиковыми стяжками. Мы вновь очутились с Аней лицом к лицу, распростёртые на кровати. Кричать тоже не имело смысла. И я, и Аня отлично понимали, к чему всё шло. Мы просто отрешённо смотрели друг другу в глаза, держались за единственную возможность сохранить достоинство.

— Ну, поцелуй её! — заржал начальник охраны тыкая меня лицом в Анин рот.

Я неловко вытянул губы. Слёзы катились из Аниных глаз, а я ничего не мог поделать. Острая боль пронзила меня сзади, расщепляя пополам. Первый бык, скинув брюки, медленно вогнал мне кол в зад. Осознав невозможность лёгкого проникновения, он выругался, спустил густой плевок на копчик и, дождавшись пока слюна скатится на розочку ануса, с лёгкостью вошёл в меня до конца.

В этот момент второй бык оседлал Аню, она билась в истерике, сражаясь с бессилием своего положения.

— Не смотри, — яростно прошептала она, и я закрыл глаза.

Бык трахал Аню в попу, и я не сомневался в его способности доставить максимум боли моей девочки, она визжала, как ненормальная, а я корил себя за то, что втянул её во всё это, что приехал тогда в бордель, чтобы забрать её. Там она, как минимум, была в безопасности, пока я не нашёл её.

Меня трахали с не меньшим усердием. Бык сменяли друг друга, уставая работать сверху, они отпускали нас передохнуть, чтобы, вновь освоив следующую позу, загнать в нас толстые чугунные члены, утянутые латексом.

Начальник охраны, скинув брюки, залез на кровать. Его вздыбленный хер нашёл мой рот. Я давился с закрытыми глазами, отказываясь присутствовать, повинуясь последнему желанию Ани. Перед тем, как насилие над нами превратилось в хаос, она сказала заветные два слова: «Не смотри! », и я понял всё, что она хотела этим выразить. Некоторые вещи нужно просто пережить, пройти через них, чтобы вылезти из дерьма с чистой душой.

«То, что творят с телом быки, никак не связано с тем, что у тебя в душе», — сказала Аня. Она тоже закрыла глаза. Я больше, чем уверен, что она не смотрела, как нас трахают, ведь она с раннего детства привыкла к насилию. Её рождение в этот мир ознаменовало первый акт насилия над душой. Она всю свою изнасилованную жизнь противостояла насилию и готова была пострадать ещё столько, сколько придётся.

Захрюкав, задёргавшись, охрана кончала нам с Аней в рот. Я чувствовал хлёсткие струи спермы, брызжущие в твёрдое нёбо. Нас вновь заставляли целоваться, слизывать сперму друг у друга. В этот момент мы жили с Аней другой жизнью, эти звери не подозревали, что такое возможно, что нет власти над душой человека, нельзя заставить его жить в мире, основанном на человеческой прихоти.

Когда всё закончилось, нас развязали. Мы лежали, приходя в себя, отхаркивая семя, вытирая густые плевки спермы с лица, волос. Аня повела меня в уборную, находившуюся здесь же за углом. Мы молчали, и каждый думал за себя. Не думаю, что она стыдилась. Странно, но случившееся сблизило нас ещё больше. Наше молчание только усугубило понимание этого факта.

— Обычно я работаю с пятью парнями и больше, но сегодня полный штиль. И ты ещё тут, — я попытался выдавить из себя недовольную улыбку.

Аня изумлённо вытаращила на меня глаза, и вдруг заржала, как лошадка, заблеяла, как овечка, заклокотала индюшкой, замекала козочкой, зачирикала воробушком. Она сложилась пополам, задохнулась, рухнув на пол. Она дёргалась, держась за живот, до слёз вгрызаясь в мои слова:

— От пяти, да? — её глаза слезились, красное лицо пошло бледными пятнами. — И это ты называешь «полный штиль» ?! — беззвучный ржач мешал ей говорить.

Она валялась на кафельном полу уборной не меньше пяти минут. Стресс, страх, накопившиеся за последний месяц, изнасилование вылились эмоциональным взрывом, полным выносом мозга с межпланетным улётом. Я тоже сходила с ума, повалившись на дверной косяк. Мы ржали как ненормальные.

Потом, вернувшись в комнату, я заметил чёрную каплю камеры наблюдения, прилепленную в углу комнаты, и, указав на неё пальцем, сказал:

— Когда всё закончится, я найду этих ублюдков и заставлю отработать полнометражку.

Она опять упала на кровать, накрыв лицо руками. Я уходил словно ничего не случилось. Мой холодный взгляд прошёлся по мебели — двум самодовольным шкафам, — скользнул по сейфу — начальнику охраны, ухмыляющемуся исподтишка.

— Сюда, пожалуйста, — вызвался он открыть мне дверь.

Я приспустил солнцезащитные очки, выуженные из сумочки, чтобы взглянуть в его ослиные глазки:

— Странно, почему у начальника всегда член короче, чем у подчинённых? — это была чистая правда. Быки реально выигрывали в длине и толщине. Коротыш только хорохорился, выгибая грудь колесом, его член был как минимум в два раза меньше. Его размеры оставляли желать лучшего, и моё замечание, небрежно брошенное на прощание, ударило в самое темечко, согнало хамоватую улыбку с каменного лица.

Он растерянно захлопал глазами, силясь выдавить из себя сумятицу объяснений или ругательств, или смесь угроз, но всё, на что был способен его одноизвилистый мозг, свелось к тупому молчанию и пылкому глотанию воздуха — зевки зажатого формализмом заики от рождения.

31

Человеческая жадность не имеет границ и сравнима разве что с похотью — второй по значимости силой в круговороте социальных коллизий.

Первого февраля в заброшенный цирковой манеж на Замоскворечной улице набилось восемьсот толстосумов, обуреваемых одним желанием — сорвать большой куш. Они слетелись с разных концов света под предлогом зрелищности мероприятия. На самом деле все они жаждали славы и наживы. Предыдущие розыгрыши раз за разом приносили удачу случайным игрокам, доказывали, что такое возможно. Можно унести миллион евро, трахнув Мириам механическим фаллосом, можно получить заветный билет в зал славы. Мы регулярно публиковали интервью со счастливчиками, заретушированные фотографии победителей, отдыхающих в обществе дорогих путан – транссексуалок, постоянно фигурировали в новостях агентств эскорт услуг. Родни пиарил бизнес на тематических сайтах, не стесняясь огласки. Не удивительно, что в итоге к нам присоединились не только ценители девочек с перчиком, но и прожжённые игроки, не имеющие ничего общего с транс – тематикой.

С целью сохранения конфиденциальности место проведения розыгрыша оставалось в тайне до последних секунд. Я лично отвечал за массовую рассылку СМС – сообщений, имейлов, обработку подтверждений.

А потом потянулись очереди такси, подъезжавших к цирку с разных сторон. Мы заранее предупредили участников, чтобы они не трепались, не привлекали внимание, выгружаясь где – нибудь в квартале от цирка, и дальше шли пешком. На входе люди Хассана сканировали приглашения, выдавали билеты с указанием мест. Дальше гости направлялись к пяти кассам, расположенным в гардеробных подсобках, меняли деньги на цифровые подписи.

Среди гостей были в основном мужики, хотя попадались и парочки, для которых поездка в Москву совпала с периодом отпусков. Мы попросили гостей прийти нарядными: мужчины в смокингах, дамы в вечерних платьях. Человек незнающий мог бы предположить, что народ валит на концерт оперной дивы или, как минимум, выступление знаменитой балетной труппы. Собственно, так мы и позиционировали себя: просили игроков рассказывать о визите в Москву как о поездочке на концерт оперы и балета.

В зале и фойе праздничная атмосфера усугубилась присутствием десяти транссексуалок в коротких платьицах, белых передничках — униформе секс – работниц общепита. Они продавали попкорн, программки, заигрывали с мужчинами, охотно оставляли им визитки.

Родни с Хассаном хорошо поработали в тандеме, организуя мероприятие. Были снаряжены рейды к лучшим индивидуалкам Москвы.

Мне отводилась немаловажная роль ведущего. Когда толстосумы усадили свои жопы на стулья и свет красочно погас, как в настоящем театре, я вышел на манеж и в ярком свете прожекторов насладился громкими аплодисментами в мою честь. Я не волновался, не спешил, мне было абсолютно плевать, кто победит.

— Дамы и господа, — торжественно объявил я по – английски, когда звуки фанфар утихли. Специально приглашённый оркестр из четырёх музыкантов понятия не имел, какое шоу им предстоит. — Добро пожаловать на ежегодный розыгрыш джекпота! Сегодня на ваших глазах состоится уникальное представление. Вы станете свидетелями невиданной по красоте и зрелищности трагедии. Или комедии — кому как нравится.

Зал засмеялся, а я продолжил упражняться в красноречии. Этого мне не занимать. Годы филфака отложили неизгладимый след на моём вывернутом сознание. Я стоял перед толпой толстосумов в атласном чёрном платье, на силиконовых шпильках, с диадемой на голове, микрофоном, и всё во мне отдавало фальшью: ватные вставки вместо сисек, стекляшки в оправе короны вместо драгоценных камней, даже браслет на запястье лишь казался позолоченным.

Но всё это меня мало волновало, я думал об Ане, о том, что её, возможно, каждый день насилуют охранники, сам Хассан отмахнулся от моих претензий. Она терпит всё это ради меня, потому что боится, что иначе кто – нибудь из нас может пострадать. Она жертвовала собой ради нас, делала то, что не могла не делать, повинуясь своей природе.

Внесли прозрачный шар с человеческий рост, заполнили его наполовину деньгами. Сотни купюр различного номинала полетели внутрь сквозь круглое отверстие в основании. Затем шар перевернули и подтянули к куполу. На манеж тем временем вышла дрожащая от холода Мириам в бежевом вечернем платье, длинный шлейф тянулся за ней, пока она шла по кругу, как цирковой пудель, покачиваясь на задних лапках – шпильках, ведомая мною за руку.

Сандра помогла ей взобраться на помост, воздвигнутый посреди манежа, и под «Розовую пантеру», улюлюканье и свист публики Мириам устроила грандиозное обнажение. Усатый концертмейстер, махавший всё это время палочкой, замер в шоке, раззявив рот, разглядывая заряженные формы шоколадки, болтающиеся между ног, как бычьи причиндалы. Похоже, он один во всём зале, плюс музыканты, ничего не подозревали о предстоящей шоколадной эйфории. Это не помешало музыкантам с успехом отгудеть «трам – парам» от звонка до звонка. Мириам стояла в полной боевой готовности, член лопатой торчал на девяносто градусов, Сандра хлопотала с трах – машиной, застёгивая ремешки на бёдрах, публика подтекала слюнями. Концертмейстер держался рукой за парапет, чтобы не упасть.

В этот момент ко мне подошёл Родни. Он уже успел изрядно накидаться.

— Ну как тут у нас, всё готово? — спросил он, сопроводив вопрос невинной улыбкой.

— Да, — я понуро уставился в монитор. Сообщения с пультов о готовности отображались зелёными маркерами на карте зала.

— Отлично, тогда приступай. Надеюсь, ты меня не подведёшь, — он резко сменил дружелюбную улыбку на хищный оскал.

Я кивнул, боясь даже встречаться с ним взглядом.

— Гут, — неожиданно он шлёпнул меня по заднице и, хохотнув, направился гулять по залу.

Все зрители, конечно, видели, какие отношения у меня складываются с начальством. Я закрыл глаза, чтобы не думать об этом, мысленно возвращаясь к Ане.

«Не смотри! » — шепнула она.

Я открыл глаза и взял микрофон:

— Дамы и господа, мы начинаем! Прошу вас взять пульты в руки ваши.

Зрители приступили к разогреву. На большом экране выводились ставки: 50 евро, 100 — всё летело в общую копилку, висящую в большом шаре под куполом. Луч прожектора выхватывал струящийся поток денег, который осенними листьями наполнял бокал терпения.

Я взял микрофон и направился к Мириам. Она большой смуглой женщиной возвышалась на помосте в огнях рампы, зажатая в безжалостные тиски трах – машины. Покорно склонившись в коленно – локтевой позе рабыни, Мириам переживала не лучшие времена.

— Как ты себя чувствуешь, дорогуша? — спросил я по сценарию.

— Бывало и хуже, — жмурясь от слепящего света, отозвалась шоколадка по тому же сценарию.

Зал взорвался хохотом, затем аплодисментами. Ставки посыпались с двойной скорость. Мы продолжили троллить друг друга странными вопросами:

— Когда планируешь кончить? — спросил я.

— А кто сказал, что я планирую кончить? — Мириам играла на публику, и та отзывалась взрывами смеха.

Кричали:

— Давай, Мириам! Не подведи нас!

— Кончи для меня, детка!

Перещёлки пультов по всему залу заглушали медленную барабанную дробь, семенящую из оркестрового угла. Усатый дядечка — руководитель оркестра, выряженный дятлом во фрак и красный галстук – бабочку, — устал махать руками. Его взмокший лоб блестел, как бильярдный шар, безумные вытаращенные глаза полировали события на манеже.

Механический поршень, смазанный прозрачным лубрикантом, только набирал ход. Круглый расщеплённый зад Мириам принимал тридцатисантиметровый фаллос словно резиновая подушка с дыркой. Временами я подносил микрофон к хлюпающему месту проникновения, чтобы зрители до конца понимали глубину трагедии, разворачивающейся на их глазах.

Родни закрепил специальный датчик на члене Мириам, предварительные тесты показали, что в момент оргазма её расслабленный пенис резко твердеет, расширяется в толщину и этого как раз достаточно, чтобы уловить момент слития. Раньше мы действовали по наитию: оргазм фиксировался визуально по первому сбросу спермы в презерватив. Теперь всё было серьёзно: «полная автоматизация фиксации выигрыша» — значилось в программке и почтовой рассылке.

Все ждали этого момента, и чтобы как – то подхлестнуть публику, я начал ласкать себя под платьем. Сначала едва заметно проводя рукой по бёдрам, но постепенно вошёл во вкус и уже уверенной рукой гладил вздутие под облегающей тканью.

— Дай мне его, — тихо попросила Мириам.

— Ты уверена? — шепнул я, убрав микрофон в сторону.

— Да, — она улыбнулась.

Трах – машина взбила смазку в белые брызжущие сливки, пенис Мириам покоился в стеклянной колбе, сама красотка, за неполный час ставшая символом биполярности человеческой природы, повиливала задом, притворно улыбаясь, стиснув зубы. В последнее время она кончала без дополнительных стимуляций, одной лишь силой мысли достигала оргазмических сокращений сфинктера за счёт анальных проникновений, микроощущения по внешнему краю нежной головки усиливались до болезненного зуда, Мириам мысленно связывала анальные фрикции с удовольствием в паху.

Я сдвинул разрез платья, открывая для Мириам член, заложенный набок под ажурным треугольником белых стрингов. Зал вздохнул в очаровании, и я не смог сдержать самодовольной улыбки. Усатый дядечка — глава концертной банды, который до сих пор видел во мне единственную вменяемую девушку – координатора во всей организации, «Вика» — ласково обращался он ко мне, как к дочке, пока мы договаривались о том, да о сём, — сидел бледный, как берёза, пережёвывая мохнатые бобровые усы, растирая двухдневную щетину на двойном подбородке. Он, пожалуй, был единственным человеком в зале, который меня искренне тревожил в связи со своим внешним и общим сходством с моим отцом. В этот момент, полируя меня обмякшим взглядом, он протянул невидимую нить между мной и моими родителями. Я мысленно просил у него прощения. Рассматривая его расстроенное отеческое выражение лица, я не думал о том, что происходит внизу, что Мириам взялась за меня не на шутку. Моя розовая гладенькая мошонка, вытянутая на обозрение, колыхалась в такт с её посасыванием. Дядечка – музыкант не отводил глаз от меня, мне казалось, он возбудился. До сих пор он испытывал тайное влечение ко мне, отеческая любовь, возрастной ценз — всё летело в тартарары при виде сексуальной девочки, деточки, которая и не девочка вовсе. Он сходил с ума, борясь с комплексами, инстинктами, устоями. Я видел это в его глазах, утративших смысл. За пять минут он диаметрально поменялся, отказался от прошлого, сославшись на будущее. Он горел желанием трахнуть меня, и я это чувствовал.

Я почувствовал эйфорию нереальности происходящего, неизбежности неминуемого, Мириам довела меня до абсолютного предела, и в этот момент я сделал шаг назад.

— Открой рот, — скомандовал я. — Пускай эти придурки полюбуются!

Моя шоколадка не нуждалась в повторных приглашениях, она широко распахнула ротик и закрыла глаза. Я отклонился на шпильки, рукой согнал свинцом залитый член, под дикие крики публики, сходившей с ума, нащупал накатившую волну. Вот она — первая линия цунами, накрывающая меня с головой!

Густая струя вдарила по стволу, вылетая на полметра, приземляясь шоколадке прямо в ротик. Когда – то мы репетировали этот момент, никогда бы не подумал, что наши тренировки могут оказаться полезными. Публика заревела в экстазе, а я продолжал выстреливать — снова и снова, встречаясь с концертмейстером глазами. Его глаза возбуждённо блестели, он давно отбросил стеснение. Мой стыд ушёл с его стеснением. Он готов был принять меня, мой отец.

В этот момент вспыхнули прожектора по периметру, знаменующие джекпот. Датчик, закреплённый на члене Мириам, зафиксировал «стоп – игру», тысячи мгновенных анальных фрикций достигли цели, или так казалось зрителям. Мириам кончала, громко озвучивая состояние души бурными стонами.

Публика ревела от восторга, шар под куполом, набитый деньгами медленно опускался на разделочный стол. Родни бежал к панели управление, кто же счастливчик? Дед Хассан скакал, как козлик по залу, раздавая подзатыльники службе охраны. Все должны оставаться на местах!

Мы, затаив дыхание, ждали оглашения результата.

И в этот момент со стороны входа на манеж просочились автоматчики в камуфляже, чёрных масках, ботинках. Десяток людей в форме спецназа заорали, забегали по залу, тыкая во всех дулами автоматов.

— Всем сидеть! Руки! Руки за голову! — неслось из разных концов зала.

Охрана Хассана, сам дед оказались на полу в первую очередь. Родни попытался занять место в зрительном зале, но его быстро раскусили, и скоро он тоже валялся в общей куче бандитов.

На манеж тем временем вышел Стас – колобок в краповом берете. Его довольная рожа лоснилась от счастья. Он взял у меня микрофон:

— Дамы и господа! — объявил он по – английски в своём придурковатом стиле. — Прошу всех оставаться на местах для проверки документов. Вы будете свободны через тридцать минут. Кто не успел кончить, можете продолжать дрочить при условии, что вы не станете мешать соседям. Спасибо за внимание!

И он отправился гулять по залу, поигрывая микрофоном, посмеиваясь над озадаченными иностранцами, успокаивая толстосумов своим хамоватым юморком.

Я опустился на помост. Сандра помогала Мириам снять трах – машину, принять надлежащий вид. Мы хорошо поработали на публику, и оставалась самая малость — освободить Аню.

Стас обещал, что не бросит старую подругу в беде, позаботится о её безопасности в первую очередь.

Эпилог

На Тенерифе есть пляж «Плая де лос анхелес» — пляж ангелов. Это не самое популярное место среди туристов. Из – за отвесной скалы здесь меньше места для гуляний, водоросли вымываются на песок, остробокие валуны клешнёй захватывают водную гладь с двух сторон, разбивают метровые волны, несущиеся белыми лавинами к берегу. Здесь тихо и очень пустынно. По близости нет отелей, чтобы добраться до этого места, потребуется как минимум час спуска на машине по серпантину или полчаса пешком от ближайшего населённого пункта. Собственно, населённым пунктом два дома с курятниками язык не повернётся назвать. Так, две заброшенные фазенды, примостившиеся птичьими гнёздами на вулканической породе. Выдолбленные в основании скалы площадки обрели цивилизованный вид, когда в семидесятых годах прошлого века здесь обосновались две семьи колонистов, уставшие от повседневной рутины, повсеместной урбанизации. Их дети выросли, сами они давно ушли на пенсию и вернулись на континент.

Агент по продаже недвижимости — русскоговорящая девушка из Ташкента. Её акцент завораживает врождёнными мелизмами. Мы сразу облюбовали это место, ещё когда ехали вдоль побережья.

Мириам, привыкшая жить в городской суете, не против уединения. Сандра хандрит, но готова летать перелётной птичкой в Европу. Ей есть о чём задуматься. Зато нам с Аней большего и не надо для счастья.

Вечером мы впервые спускаемся на пляж. Никого нет, и можно загорать голышом. Мириам нежится на песке в лучах заходящего солнца. Рядом Сандра удивлённо ощупывает живот, третий месяц.

Надо ещё так много успеть!

Я влетаю с Аней в парное молоко, нагретое за день. Атлантический океан замер между трёх островов, африканские ветра несут зной, Атлантика веет прохладой.

В этот момент мои солёные губы находят рот моей девочки, она скользит под водой, притираясь попой о член.

— Как ты нашёл это место? — спрашивает Аня, отрываясь на секунду. Её каштановые волосы стали мокрыми, но не потеряли золотого блеска.

— Ты не поверишь, — я отфыркиваюсь, барахтаясь, как выдра. — Когда – то я мечтал жить в Сан – Паулу.

— Но ведь ещё не поздно туда отправиться? — она дразнит меня, рукой заигрывая с членом под водой. — Сколько денег у нас осталось?

— Девять миллионов с копейками. Не считая пенсионного фонда Мириам.

Во время конфискации выяснилось, что деньги в шаре — фальшивка высшей пробы. Сандра подвязалась откатать десять миллионов в подпольной типографии, преступное дело по нынешним временам. Устроить подмену тоже стоило немалых усилий и нервов.

Я наконец ловлю Аню за бёдра, притягиваю её к себе, насаживаю на член. Вхожу сзади, найдя упор под водой.

— Да, вот так, — стонет Аня. — Я тебя обожаю! Да!

Белая пена взбивается между нами, расходясь кругами. Мириам машет рукой, что – то говорит Сандре со смехом. Та прикладывает руку козырьком, усмехается.

— Сандра, Мириам, идите к нам! — кричит Аня. — Вода такая тёплая!

Аня бьётся попой навстречу, разбивается пышными ягодицами, насаживаясь на член. Я играю с её девочками, пальчиками заигрываю с сосками. Чувство невесомости захватывает дух.

Перед соблазном невозможно устоять.

Мириам с Сандрой бросаются в воду. Их идеальные песочные тела струятся по воде, переливаются огненными контурами в лучах заходящего солнца.