Джекпот. Главы 6-10

6

Дома я рухнул на кровать лицом вниз и лежал так целый час. Гомосексуализм всегда был для меня табу. В младших классах, когда мальчиков в моём классе было столько же, сколько и девочек, и все ходили в гимназию в одинаковых униформах, мы часто издевались над каким – нибудь изгоем в классе, рисуя ему мелом знак "пидора" на разных местах: сумке, парте, костюме. Это был кружок с точкой посередине и петушиным гребешком сверху. Особым шиком считалось нарисовать сначала знак "пидора" на своей ладони, а потом прихлопнуть этот знак на спине жертвы. Тогда мне казалось, что кружок – это жопа, точка в центре – анус, а гребешок – лобковые волосы, вырастающие у пидоров в районе копчика.

Вспомнив об этом, я с тревогой запустил руку в джинсы за спиной, ощупывая копчик. Пальцы, как будто нащупали волоски. Подскочив, я побежал в ванную, заперся там, спустил джинсы и, вывернув шею, стал разглядывать свой зад в зеркало. Вокруг ануса действительно росли волосы. Я боялся, что первые волоски в этом месте – это только начало.

Мама тоже пугала меня, подсовывая всякие статейки про то, что гомосексуализм – это неизлечимая болезнь, психическое расстройство.

Однажды дала почитать рассказ про молодого человека в одном журнале. Он был девственником, пошёл служить в армию. Во время увольнения познакомился на вокзале с мужчиной, чтобы снять у того комнату на пару суток. Вечером решил принять душ. В ванную зашёл мужчина и начал к нему приставать. Парень поддался искушению, ему понравилось, и после этого он уже не мог остановиться.

В общих чертах из весьма расплывчатых лекций мамы я усвоил следующее: главное – это не оступиться в самом начале. Достаточно один раз попробовать, и назад дороги уже нет. В попе начинаются необратимые физиологические изменения, появляется хронический геморрой, начинает вываливаться кал.

Меня успокаивало только то, что моя попа осталась нетронутой. Я думал об Ане, о том, как сильно гомосексуализм повлиял на её тело.

"Неужели я тоже стану таким?" – с ужасом думал я.

Я тогда ещё ничего не знал ни о транссексуализме, ни о гормональной терапии, ни о смене пола – ничего. Для меня все люди нетрадиционной ориентацией были педиками. Кроме гетеро и педиков в моей голове, как отдельный класс, существовали ещё две категории: лезбиянки и маньяки – извращенцы – нелюди без всякой ориентации.

На следующий день Аня в гимназию не пришла, и я заволновался.

"Может быть, я слишком жёстко обошёлся с ней?" – думал я.

Меня смущало то, что все воспринимали Аню, как девочку, причём очень красивую, а не как педика. Девушки в нашем классе дружили с ней на равных, уважали её, некрасивые в тайне завидовали ей. Парни из параллельного класса заглядывались на Аню, флиртовали. У меня язык не поворачивался сказать "он" про Аню. Никому бы в голову не пришло назвать её педиком или подумать, что она – это он. Ближе к середине дня меня начали терзать угрызения совести.

"Даже если Аня выбрала такой путь, она всё равно человек и заслуживает к себе человеческого отношения. В конце концов мы можем просто дружить", – думал я.

После занятий я долго сомневался идти к ней или нет. Я боялся "крепкой мужской дружбы", боялся, что она соблазнит меня, и тогда я уже точно переступлю эту тонкую грань.

Дверь открыл её отец. Я впервые увидел его. Аня была похожа на него, как две капли воды. У него была такая же восточная внешность: раскосые чёрные глаза, проницательный взгляд, нос с горбинкой и широкими крыльями. Это поразило меня. Я увидел, как могла бы выглядеть Аня на самом деле. У мужчины была густая чёрная борода и усы, но это не меняло сути: Аню можно было представить в мужском обличии.

– Ты Витя? – спросил бородач.

– Да.

Он странно посмотрел на меня изучающим взглядом. Я подумал, как должно быть неловко чувствует себя отец, у которого родился мальчик, который стал девочкой, к которой теперь в гости ходят мальчики.

– Ну проходи.

Я снял куртку, разулся и пошёл по коридору в Анину комнату. Мужчина остался на кухне.

Аня сидела на крутящемся стуле за столом и повернулась, когда я вошёл. На ней был тот же бледно – розовый вязаный свитер из ангоры, что и в прошлый раз, с высоким горлом, те же обтягивающие голубенькие джинсы, те же белые носочки. Глаза распухли, уголки рта опустились. Она попытала выжать из себя улыбку. У неё был такой несчастный замученный вид, что я весь покрылся мурашками и покраснел как рак. Ведь ещё вчера я любил её, безумно.

"Она любит меня, по – прежнему", – думал я.

Я разрывался на части.

– Аня, прости меня, пожалуйста, за вчерашнее. Я не хотел тебя обидеть.

Она шмыгнула носом, поджала губы и кивнула, прикрыв веки.

– Нет, это ты меня прости, – её голос звучал натянуто. Она сдерживалась, чтобы не расплакаться. – Я ведь тебя обманывала, – она опустила глаза.

Я подошёл и сел рядом на кровать. Мы помолчали, то ли виновато, то ли обиженно она отводила глаза в сторону. Наконец, наши взгляды случайно встретились. Я улыбнулся, я ни капельки не злился на неё. Она увидела это и расцвела в улыбке.

– Что? – спросила она, приходя в себя.

– Да так. Ничего.

– Ну что? – неожиданно в ней проснулся игривый задор. Она знала, что я подумал о чём – то смешном, но не решался сказать ей. Я видел по её наполненному любовью взгляду и приоткрытому в предвкушении шутки ротику, что она не обидится. Она никогда не обижалась на меня.

– Знаешь, это ты ловко придумала, чтобы в армию не идти.

Она прыснула со смеху, я тоже. И пока мы смеялись, я думал о том, что я обожаю её смех, её запах, её улыбку, что я не хочу всего этого терять. Пускай она будет кем угодно, гомо, лезбо, лишь бы не маньяком – извращенцем, я всё равно буду любить его, её – не важно – буду любить прежде всего как человека.

Перед уходом я взял с Ани обещание, что она перестанет горевать и придёт на занятия. На прощание мы даже обнялись. Я погладил её по спине, какое – то чувство горькой утраты одолевало меня в тот момент.

7

Я скучал по Ане, по её страстным поцелуям, по оральным ласкам, которыми она баловала меня. В такие моменты я включал порнушку и жёстко дрочил, заставляя себя думать о какой – нибудь красавице с курсов английского языка.

Близились выпускные экзамены, и мы с головой ушли в учёбу. Аня по – прежнему была влюблена в меня, я видел это по её взглядам украдкой, по тому, как она ревниво смотрела в мою сторону, когда я общался с другими одноклассницами. Она больше не искала со мной близости. Она сильно поменялась, стала реже смеяться, часто ходила задумчивая. Я догадывался, что виной всему я, но ничего не мог с этим поделать. В мягких выражениях я попытался объяснить ей свою жизненную позицию, и она со всем согласилась.

Мы начали больше общаться. Если отбросить флирт и любовные отношения, останется чистая дружба, если она вообще там была. Странно, но Аня становилась единственным человеком, с кем я мог поговорить по душам: о родителях, о деньгах, о девушках. Она внимательно слушала. Никогда у меня не было такого чуткого слушателя. Аня, наверное, испытывала ко мне то же самое. Я узнал, что она всегда чувствовала себя девочкой, что она принимает специальные таблетки, чтобы подавить мужские гормоны, что мечтает сделать операцию по смене пола, что до меня она только целовалась. Я хорошо дружил с парнями, но Аня стала моим самым близким другом. Так бывает, когда у вас одна тайна на двоих.

На выпускном Аня была в длинном белом платье с высокими разрезами по бокам, из которых выглядывали её стройные ножки в белых чулочках и кремовых туфельках на шпильке. Гладкая шелковистая ткань блестела, образовывая изящные складки, и, как лёгкий ветерок, обвевала её талию и попу. Всё парни зачарованно провожали Аню взглядом, пытаясь угадать очертания трусиков и чулочков под платьем. Единственное плечико поддерживало платье, оголяя ключицы и спину. Пышные локоны тёмных густых волос, сплетённые кренделями в салоне красоты, водопадом спадали на широкие стройные плечи. На смуглой спине платье образовывало глубокий вырез, направленный вниз, который на гране фола открывал изящный изгиб поясницы. Под этим вырезом вздрагивали, напрягались, играли аппетитные глобусы, которые при большом желании могли бы удержать на себе карандаш. Добавьте к этому необычный макияж – розовые, переливающиеся, как хвост павлина, тени под глазами, ресницы, похожие на крылья бабочки, алые губки бантиком, – и вы поймёте, почему в тот вечер ни я, ни мои товарищи не могли оторвать от неё глаз. Она в первый раз включила сексуальность, в первый раз мы увидели её в платье, накрашенной, в первый раз я возбудился, зная что скрывается у неё в трусиках.

Во время банкета, который проходил в столовой, Аня вышла с подружкой в туалет. Я представил себе, как она идёт в женский туалет, заходит в кабинку, плотно закрывает за собой дверь, задирает сатиновое платье – не садиться же ей на грязный унитаз. Подтягивает белые чулочки за кружевные резинки и слегка приседает, откидываясь назад на шпильки, чтобы не замочить платье. Выгибает спину, раздвигает ножки, напрягает попку, выпячивая вперёд лобок, наконец, сдвигает в сторону белые ажурные трусики. Её вялый пенис похож на тонкую сардельку с хвостиком, он слегка набух – Аня долго терпела. Ни на лобке, ни вокруг его нет ни единого волоска. Всё беленькое, депилировано до блеска. Гладко выбритая тёмная мошонка вся скукожилась, покрывшись десятками горизонтальных морщинок. Аня подтягивает крайнюю плоть, оголяя бледно – лиловую головку – так струю легче направить – и блаженно выстреливает, поддерживая кончик члена тонкими пальчиками с длинными накрашенными ногтями. Сегодня маникюр кремовый – под цвет туфелек. Серебристо – жёлтая тонкая струя раздваивается, как язык кобры, потом сплетается в причудливую косичку, тяжесть внизу живота начинает спадать. Аня облегчённо выдыхает. Последняя капелька сползает по уздечке, Аня стряхивает её и напрягается. Остатки мочи угасающим фантанчиком опадают в унитаз.

Я пришёл в себя, только когда она вернулась в зал. Лёгкая эйфория от выпитого шампанского сменилась страхом. Мой член торчал так, что пять минут я не мог подняться из – за стола, чтобы идти танцевать вместе со всеми. Я отлично помнил Анин ротик и попку, и ту лёгкость, с которой можно получить удовольствие с ней.

"Вот она – доступная, сексуальная, любит меня, – думал я. – Если мы займёмся этим ещё разок, ничего ведь не изменится. Хуже не будет".

В последние месяцы я отлично научился убеждать себя, что ничего страшного не произошло. Аня – не гомик, это раз. Во всяком случае, не в обычном понимании. Всё это время моя попа оставалась нетронутой – это два. Значит никаких физиологических последствий для меня нет.

У Ани была своя теория на этот счёт, очень красивая, но, по – моему, наивная. То, что между нами произошло, никак не связано с гомосексуализмом, сказала Аня с грустью в глазах.

– Я родилась в мужском теле, потому что на складе, где выдавали тела, все женские были уже разобраны. "Важно не то, в каком ты теле, а что ты при этом чувствуешь", – сказал кладовщик на прощание.

***

Столы в зале столовой стояли буквой П, во главе сидели учителя, два класса расположились по бокам. Мальчиков было так мало, что классные закрыли глаза и разрешили некоторым девочкам пригласить кавалеров со стороны. Они ещё раз закрыли глаза, и никто не заметил, как под белыми скатертями в пластиковые стаканчики вместо фанты начали разливать шампанское и водку.

Приглашённые парни вели себя тихо, их явно предупредили, что для них вечер сразу закончится, если они начнут буянить. Их было пятеро или шестеро, они сидели в углу, подальше от всех. Одеты по простому, старше нас года на два, они были похожи на тех хулиганов, один из которых ударил меня зимой.

Когда начались танцы, парни оживились. Высокий парень с лицом в оспинах и волосами грязно – жёлтого цвета пригласил Аню на медленный танец. Он как – то просочился с товарищем, и пары ему не было.

Аня отвечала ему улыбкой. Я танцевал рядом, во мне впервые проснулась ревность – жестокое чувство, незнакомое мне.

Рыжий уверенно вёл Аню в танце, кружил её, прижимался сзади. Его руки начали спускаться по талии, пока не остались лежать на изгибе Аниных бёдер. Его пальчик незаметно поглаживал Аню, нащупывая трусики сквозь шелковистую ткань платья.

Наши глаза с Аней периодически встречались, и тогда она быстро отводила взгляд в сторону, облизывая губы и слегка улыбаясь.

Сейчас я понимаю, что она дразнила меня, но тогда мне казалось, что она поменяла меня в одночасье, как перчатки.

Чтобы добить меня окончательно, она пошла в коридор, и рыжий поплёлся за ней.

Длинный тёмный коридор возле столовой всегда пустовал. Две выемки, где обычно стояли стулья, вынесенные из актового зала, находились по краям.

Когда через минуту я вышел за ними, испепеляемый ревностью, они уже исчезли. Я представил, как они целуются в кромешной темноте в одной из выемок. Представил, как Аня присела на корточки и сосёт рыжий член, незаметно мастурбируя под платьем, чмокает губками, вылизывает его рыжие яйца, втягивает их в рот. Как потом предлагает ему трахнуть её в попку. И он, конечно, рад стараться. Напяливает презерватив, смачивает его слюной, задирает Анино платье, стягивает трусики. Она стоит в своей любимой позе: сжав коленки, выпячивая зад. Он вгоняет в неё член и начинает яростно трахать её. Ему всё равно, куда трахать такую красавицу. Сначала он тоже оробел, но мало ли. Может у неё месячные. – Больно не будет? – Нет, я уже пробовала пальчиком. – Тогда какая разница? Она притворно стонет, но он ни о чём не догадывается. Он даже думает, что ей приятно, он ведь где – то читал, что редко, но встречаются девушки, получающий кайф от анального секса. От этой мысли он ещё быстрее работает бёдрами. Она расслаблена, уверена в себе, контролирует процесс. Сколько раз она уже разводила парней на секс? Её пенис оттопыривает трусики, вылезает из них разбухшей головкой, подрагивает. Незаметно она засовывает ручку под платье и начинает мастурбировать. В темноте ведь не видно. От удовольствия её стоны становятся искренними, и парень удваивает напор. Не сдерживаясь, он хватает её за бёдра, вколачивая рыжий кол в упругий зад, о котором он мечтал всю жизнь.

Все эти мысли лавиной пронеслись в моей голове, пока я стоял на углу, вглядываясь в концы двух коридоров. Как пьяный медведь, я поплёлся к вестибюлю. Мне было страшно идти мимо тёмных выемок – вдруг всё, что я представил, правда?

Их нигде не было. Я сделал круг и вернулся к коридору возле столовой. Теперь мне даже хотелось, чтобы они вышли из выемки навстречу. Я бы тогда посмотрел ей в глаза.

Я подошёл к первой выемке – дальней от столовой. Здесь никого не было, залез в дальний угол и сел на сиденье.

"Всё – таки я неудачник. Сам отказался от девушки, которую любил, которая любила меня до сегодняшнего вечера. Просто отдал её другому", – от обиды мне хотелось выть волком. Я попытался отключиться и подрочить, но ничего не получалось. Слишком сильное было для меня это новое чувство – ревность. Я не мог просто выдавить его физическим удовольствием.

Неожиданно я услышал приближающиеся шаги цокающих шпилек. Они противно скребли по бетонным плитам. Я напрягся, встал, кровь прилила к лицу. Мои глаза уже так привыкли к темноте, что я начал различать болты и жвачки на сиденьях. Мимо выемки, с опаской прижимаясь к стенке, покачивая бёдрами, быстро шла Аня.

Я окликнул её, она вздрогнула, остановилась.

– Витя? – она была в шоке. – Что ты здесь делаешь? – её голос смягчился.

Я молча приблизился к ней и накрыл её рот губами. Она не сопротивлялась, сначала растянулась в улыбке, но потом уступила моему напору. Наши языки забили чечётку. У неё был горячий рот, наполненный слюной. Солоноватой? Я попытался уловить вкус спермы. Она, конечно же, трахалась с ним, только не здесь.

Как паук, схвативший муху, я потащил её в свой угол и прижал к стене. Моя рука скользнула по ноге под платье. Лощёная шершавая поверхность чулка тут же возбудила меня. Я провёл ладонью по широкой резинке и выше. Её ажурные трусики наощупь были именно такими, как я представлял. Её слюна, в которую, как минимум, была намешана слюна рыжего, обильно проникала мне в рот. Но не это вызвало мой гнев.

У неё был стояк. Короткий тонкий член, едва умещавшийся в кулак, камнем задрался вверх, вылез головкой из трусиков. Абсолютно гладкий лощёный лобок, яички. Я оторвал губы.

– Ты трахалась с ним?

– С кем?

– С рыжим?

– Нет.

– Целовалась?

– Нет.

– Врёшь.

– Нет, не целовалась, – её голос звучал испуганно и отчаянно правдоподобно. Это заставило меня усомниться.

– А почему член стоит?

– Потому что ты меня возбуждаешь.

Я начинал ей верить. Моя рука совершала знакомые движения. Теперь пришла моя очередь изучать её. Я приспустил её трусики, встал поудобнее справа за её спиной и начал работать пальцами так, как я бы делал это себе.

Как музыкант, играющий на флейте или дудочке, я сжимаю пенис большим пальцем с одной стороны и оставшимися с другой. Начинаю не спеша, вытягиваю крайнюю плоть высоко вверх. Постепенно оголяю головку, стягивая кожицу вниз. Аня твёрдая, как камень. Но всё равно мягче меня. Теперь она кайфует по – настоящему. Нет притворных стонов в разных тональностях, Аня просто выгибает спину, извивается, трётся головой о мою щеку, тяжело дышит, шепчет "ещё", охватывает мою голову рукой, задирает платье, выпячивает попку. Я знаю чего она хочет.

Медленно вгоняю в неё наслюнявленный член. У меня скромный опыт, надеюсь она кончит сегодня по – настоящему.

Я готов взорваться в любой момент. Сдерживаю коней, она сама насаживается, я только стараюсь продержаться дольше неё.

– Быстрее, – шепчет она.

Меня не нужно учить, что значит "быстрее". Быстрее значит ещё и сильнее. Я плотнее сдавливаю её пенис в кулаке и агрессивно, до мышечной боли в суставах запястья, работаю рукой. Мне и самому хочется быстрее. Мой член в её попке превратился в эбонитовую палочку, которая, как магнит, снова притянула к себе элементы удовольствия с каждой точки моего тела. Палочка удовольствия потеряла чувствительность: я больше не чувствую ни сжатия ануса, ни поступательных натирающих движений – ничего, кроме блаженного эндорфинного счастья, которое наполняет моё тело, как сосуд, изнутри и вот – вот готово перелиться через край.

Анин пенис в моей руке начинает смешно дёргаться, попеременно становясь то каменным, то желеподобным. Но не это приводит меня в экстаз. Резиновое кольцо ануса сжимается в такт с пенисом, становясь то камнем, то желе. Аня сдавливает меня, выдаивает из моего сосуда накопленное счастье, которое устремляется такими же ритмичными сокращениями внутрь, заполняет её, переливаясь через край внутри неё, чтобы через секунду вернуться наружу, изливаясь мне в руку.

8

Мысли о том, что я становлюсь гомосексуалистом, не покидали меня. Я плохо спал, ходил всё время понурый, перестал шутить. Аня видела, как я мучаюсь, переживала. Она догадывалась, что я стыжусь наших отношений, хоть я и не выражал этого открыто. Она чувствовала себя виноватой за то, что происходит со мной.

– По себе знаю, как тяжело быть не такой, как все, – сказала она как то раз по телефону.

Аня боялась расставания, а я был трусом. Нужно иметь огромное мужество, чтобы первым разорвать отношения с человеком, которого любишь.

– Пока не найдёшь себе нормальную девушку, я с тобой встречаться не буду, – то ли в шутку, то ли в серьёз предложила она однажды. – Ты был намного лучше, когда мы с тобой просто дружили, – грустно добавила она.

Я и сам это понимал.

Аня не перестала со мной общаться, не запретила звонить ей, но после этого разговора каждый раз при встрече, когда я пытался поцеловать её, она отстранялась и шутливо спрашивала:

– Ты уже нашёл себе девушку?

Так наши пути постепенно разошлись. Я поступил в лингвистический на переводчика, Аня в БГУ на журфак. В самом начале первого курса я познакомился с девушкой и через месяц привёл её домой. Сказывался опыт с Аней. Я не боялся отсутствия денег, не болтал глупостей, уверенно лез целоваться.

Люда была чем – то похожа на Аню: шикарный зад, только рыхлый, чёрные волосы, но не длинные, а в виде каре – тюльпанчика, чёрные глаза. Дальше начинались различия: она была маленькой, на голову ниже меня, слегка полненькой, с большими грудями. Её сиськи не давали мне ночью покоя, на это я и купился. Люда ходила в юбках, обтягивающих тёплых платьях, как правило чёрных, носила на руках браслеты – фенечки, огромные колечки, но главное – на шее она всегда носила колье – ошейник с кольцом спереди.

"Сучка ищет хозяина, – думал я, жёстко мастурбируя. – Куплю ей поводок и буду кидать палочку".

Я почему – то не воспринимал её иначе, кроме как объект для сексуальных утех. Она сама напросилась: шёпотом поинтересовалась во время лекции, есть ли у меня девушка и какие мне нравятся, потом постоянно забывала учебник, чтобы сесть рядом, прижавшись ко мне сбоку. Однажды я спел при ней кусочек песни из фильма Тарантино "Криминальное чтиво":

– Girl, you ll be a woman soon!

Мы стояли одни в коридоре под дверью аудитории. Ничего конкретного я этим не хотел сказать. Мне просто нравилась эта песня. Люда посмотрела на меня, как на неудачника, и кокетливо рассмеялась:

– Ты опоздал!

Трахалась она, как сумасшедшая. Столько темперамента, я не успевал удовлетворять её физиологические потребности. Когда эйфория от первого секса спала, пришло время для экспериментов. Люда любила связывание и шлепки по попе. Всё, никаких поводков.

Нам было скучно вместе, Люду интересовали рок – концерты, странные дешёвые украшения, крошечные мягкие игрушки. Она любила выпить в весёлой компании, и её интерес ко мне был скорее инстинктивным, чем осознанным. Высокий, умный, популярен – это всё, что она во мне видела. Когда через два года после очередной ссоры мы сказали друг другу "прости – прощай", я не удивился, увидев её с другим парнем всего через неделю. Она действительно была сучка в том плане, что постоянно искала себе хозяина.

Я не почувствовал ревности, только унижение и пустоту. Некоторые девочки – однокурсницы сочувственно заметили, что новый парень Люды похож на меня – такой же высокий. Самые некрасивые из них сразу начали подбивать ко мне клинья. Я был вымотан, измождён, всякие отношения с женским полом вызывали у меня внутреннее отторжение, и я решил взять таймаут.

Я думаю, такой период, когда ты ни с кем не хочешь серьёзно встречаться, рано или поздно наступает в жизни каждого человека.

Мне катастрофически не хватало денег. Вернее, у меня их совсем не было. С первого курса я искал приработок. Речь уже не шла о репетиторстве или переводах, я готов был работать хоть курьером, но студенту везде были дороги закрыты. Родители платили за моё обучение, стояли на морозе каждый день, продавая шмотки в палатке на вещевом рынке. Они таскались с баулами, злились, ругались между собой. Мама командовала процессом, ездила в Польшу, целые сутки героически проводя в автобусе. Отец подсиживал её, чтобы потом упрекнуть. Деньги из бизнеса смешивались с расходами на семью. Родители едва сводили концы с концами. Однажды в конце года налоговая заставила их доплатить за оторванные квитанции, и у мамы произошёл нервный срыв. Примерно в это же время мама начала подозревать отца в измене. Нашла конфетку у него в машине, и понеслась.

Мне хотелось поскорее вырваться из этой квартиры, начать самостоятельно зарабатывать деньги. Кризис в нашей семье наступил не сразу, это тянулось – вызревало лет пять – семь. Я чувствовал себя потерянным в семье, семьи как таковой уже не было. Мой младший брат чувствовал себя примерно так же. В десятом классе он увлёкся веб – дизайном, после школы поступил в политех на программиста. Когда началась вся эта заварушка с разводом, он принял оборонительную позицию и начал открыто посылать всех на три буквы.

Я был на четвёртом курсе и вяло ухаживал за одной мамзель, когда наши пути с Аней опять пересеклись.

***

Однажды в начале зимы я возвращался с очередного интервью на должность внештатного переводчика. На одну позицию пришло человек десять. Узнав, что я студент, нервный начальник постарался избавиться от меня, дав какое – то глупое тестовое задание. Шансов у меня не было никаких.

В метро на платформе я незаметно погрузился в жвачку. За время учёбы две трети людей, с которыми я начинал учиться, остались в Штатах, а у моих родителей даже не нашлось денег, чтобы отправить меня по программе "Летний лагерь".

"Чистые переводчики никому не нужны, везде знание иностранного языка – лишь плюс к основной специальности", – с горечью думал я, всё больше убеждаясь, что выбрал неправильную профессию.

Я вышел из поезда и неожиданно столкнулся с Аней. Она была с каким – то парнем. Нарядная, в приталенной бежевой дублёнке с меховыми оборками, воротником, в высоких сапожках с острым носом, пряжкой, на шпильке – Аня вся светилась от счастья.

Они решили пропустить поезд. Мы редко общались с Аней, в основном созванивались раз в полгода, и совсем не встречались.

Парень влюблённо поглядывал на Аню, пока мы говорили. Аня представила его Родионом, хотя сама называла его Родни.

Это был здоровяк лет на пять старше нас с Аней, в очках, с густой чёрной бородой, как у Аниного папы, короткими чёрными волосами с залысинами, голубыми проницательными глазами с прищуром, орлиным носом, узкими губами. Ростом он был чуть пониже нас с Аней, но его фигура и осанка компенсировали этот недостаток. На нём было строгое чёрное пальто, брюки со стрелкой и дорогие кожаные туфли. Он был похож на загримированного омоновца. Тоже как будто вытесан из куска скалы: прямоугольные плечи, квадратная форма черепа. Единственное отличие – очки, борода и слишком хитрое для омоновца выражение лица. Рядом с ним я выглядел подсосом, мечтательным юношей, парнишкой из Аниного детства. Никакой конкуренции для него я не представлял.

У меня не было от Ани секретов. Я не жаловался, просто обрисовал ситуацию, как есть. Спросил, как у неё дела.

– Нормально, – она задумалась. – Слушай, а давай ты завтра к нам зайдёшь? Может, Родни тебе кое – что сможет предложить. Правда, Родни? – сказала она и посмотрела на него выразительным взглядом.

Тот доброжелательно кивнул, он был влюблён в неё по уши. Отказать ей означало бы утратить частичку её любви и доверия.

Я записал Анин адрес в телефон, и мы договорились о встрече.

9

Аня с Родионом жили в собственной трёхкомнатной квартире на последнем этаже элитной двенадцатиэтажки. Недавно построенный дом находился в историческом центре Минска, недалеко от станции "Фрунзенская".

Впервые окунувшись в роскошь, я почувствовал себя неуютно. Мои родители получили квартиру от государства в сером панельном доме на окраине. Соседи постоянно пили, ругались матом, гадили в подъезде. А тут консьержка и кнопки в лифте все новые, блестят. Дальше хуже: изящные позолоченные ручки на дверях из красного дерева, гипсовая лепнина на потолках, паркет, люстры, мебель из массива, как в музеях – Аня сама занималась дизайном.

Я человек независтливый, но в тот вечер я ещё больше почувствовал себя неудачником.

Может быть, поэтому я так легко согласился.

***

Мой первый день на работе...

Я прихожу к шестнадцати часам по адресу, записанному на бумажке. Родион выдал мне ключ и подробно проинструктировал. Двухкомнатная квартира в спальном районе, почти пустая. Ни мебели, ни даже холодильника на кухне. В одной комнате стол с компьютером, в другой – кровать, чемодан с игрушками, весёлый агрегат с поршнем и небольшая видеокамера, закреплённая на штативе и подключённая к компьютеру.

Через полчаса приходит Лиза. Расфуфыренная блондинка – стриптизёрша с шикарными формами, смазливым личиком, нарисованными бровями до ушей, жадным блеском в глазах. Мы впервые видим друг друга, она старше меня года на три, держится холодно, враждебно, брезгливо. Высокомерие из неё так и прёт.

Проверяем связь: Лиза засовывает маленький наушник в ухо, я надеваю гарнитуру, настраиваю мощность микрофона. Наконец, всё готово.

Лиза идёт в комнату и закрывает за собой дверь. Я сажусь за компьютер, звоню по скайпу Родни. С сегодняшнего дня я буду делать его работу. Он успокаивает меня, его деловитость и полное отсутствие эмоций действует расслабляюще.

На экране чата появляется Лиза в розовой маечке, белых шортиках, тонких белых носочках по щиколотку. Бюстика на ней нет, соски торчат, груди выпирают, колышутся в разные стороны под майкой. Лиза специально сводит плечи, маечка задирается, обнажая брошку в пупке. Лиза улыбается, поглаживая пышные волосы. Сидит на коленках, разведя под собой ноги в стороны, как Бритни Спирс.

Ждём минут десять, народ быстро прибывает:

"Покажи писю", "Можешь дотянуться до сосков языком?", "Ты сегодня трахалась?"

Я – модератор. Моя задача – вести это шоу так, чтобы зрители платили и оставались довольны.

Говорю в микрофон:

– Лиза, пишем.

Лиза делает вид, что набирает на клавиатуре. Английского она не знает. Особенно ломаного, на котором я сегодня буду отвечать. Печатать тоже вряд ли умеет. Ей вообще всё по барабану, да и клавиатуры на экране не видно.

"Ещё не трахаться. Очень хочу".

Вывожу меню:

– снять майку – 1000 токенов

– снять шорты – 2000 токенов

Первая цель: раздеться до гола.

sugarfree: "Поласкай себя руками через майку".

– Лиза, пишем.

"Ласкать соски – 100 токенов".

Через пять секунд сваливаются первые токены. Они красиво звенят.

– Поласкай соски через майку, 30 секунд.

Лиза зажимает соски двумя руками между указательным и средним пальцем и начинает крутить их по кругу. От этого сиськи вытягиваются и прыгают под майкой. Лиза водит язычком по губами, развратно стонет, томно прикрывая глаза, крутит бёдрами, насаживаясь на невидимый член.

Народ в восторге. Токены сыпятся по пять, десять и пятнадцать.

– Повернись попой и покрути задом 30 секунд.

Лиза становится раком к камере и профессионально вертит тазом. Это вызывает золотую лихорадку в чате.

Первая цель быстро достигнута. Лиза эффектно снимает маечку. Набирает на клавиатуре:

"Спасибо, loverboy666, сиськи твои".

Вытягивает сиськи сосками в камеру, делает губки бантиком, посылает воздушный поцелуй – моя затея.

Начинаем вытворять всё мыслимое и немыслимое с сосками, тискаем груди, трясём их. Лиза дразнит нас, засовывая ручку в шортики. Печает:

"Хочу кончить. Кто помочь?"

Лес рук. Все хотят протянуть левую, свободную руку помощи бедной девушке из восточной Европы. Токены сыпятся рекой.

Вторая цель даётся с трудом, но после долгих переговоров юзер sugarfree расстаётся с 200 токенами взамен на трусики. Лиза вешает трусики на искусственный розовый член среднего размера, выбранный sugarfree.

У Лизы целый арсенал искусственных членов. Один из них она закрепляет на трах – машине. Это специальный агрегат с поршнем, подключённый к компьютеру. Выбор насадки – члена – 25 токенов. Лиза аккуратно насаживается разработанным анусом на член, и пользователи начинают по очереди трахать её. Теперь каждый токен приравнивается к одному движению поршня. Лиза одновременно мастурбирует, стонет, закусывает покрывало, вбивает постоянно в чат:

"Пожалуйста, стоп!"

"Нет!"

"Fuck you!"

"Спасите меня – 1000 токенов!"

Конечно, всё это набираю я, но кто догадается? Родион подсказывает в скайпе, как лучше вести торг, изображать тупую блондинку с ломаным английским.

Таинственный спаситель останавливает шоу, и Лиза благодарно сосёт член, который он выбирает.

Я выключаю камеру.

***

Когда Лиза ушла, не попрощавшись, я занялся изучением её профиля. Добавил спасителя в список героев, ответил на личные сообщения, придумал, как Лиза собирается провести этот вечер, расширил меню заказов. Пятьдесят долларов за четыре часа непыльной работы на компьютере – это треть месячной зарплаты, на которую я претендовал совсем недавно в качестве внештатного переводчика.

В конце недели Родион выдал мне аванс и пожал руку. Он был очень доволен, я тоже. Я впервые держал 250 баксов, заработанные лично. От этого мне хотелось петь и танцевать. Где – то в глубине души скребли две кошки: с таким опытом работы меня вряд ли куда – нибудь возьмут, и вторая: до сих пор я только пользовался порнографией, а теперь вроде как стал её изготавливать.

Когда во время первой встречи с Родионом я высказался насчёт порнографии, он успокоил меня, сказав, что пользователи дарят деньги, а не платят за услуги или материал. Модель не является профессиональной порноактрисой, она сидит дома и от нечего делать мастурбирует перед камерой. Никто не снимает видео и не продаёт контент. С юридической точки зрения придраться не к чему. Кроме того, Родион пообещал официально оформить меня в фирму отца в качестве переводчика.

В конце месяца я получил ещё 750 баксов. Для студента это было целое состояние. Я не знал куда девать внезапно свалившиеся на меня деньги. Я просто не умел их тратить. Поэтому первое время я складывал хрустящие пятидесятидолларовые купюры в "Золотого телёнка" в секции.

Я стал частым гостем у Ани и Родиона. По Аниной инициативе мы встречались как минимум раз в две недели, ходили двумя парами в ресторан или театр. Я приводил Вику – свою новую подружкой, с которой пока не спал, но уже во всю целовался. Родни остроумно шутил, везде совал нос, вежливо спорил с официантами, деликатно ставил на место зарвавшихся охранников. Он был таким живчиком, крайне предприимчивым, говорил постоянно о бизнесе, деньгах. Мы слушали его, развесив уши, восхищались его находчивостью, умом. Вика завидовала Ане, я завидовал Родни. Он создал простой доходный бизнес, в котором я стал винтиком, рабочей лошадкой.

Деньги быстро меняют человека. Я нашёл однокомнатную квартиру с мебелью недалеко от дома родителей и переехал туда жить. Научился самостоятельно выбирать одежду, стал подумывать о покупке квартиры в кредит. Моя пассия Вика, увидев, наконец, что во мне проснулись уверенность и холодный расчёт, соблазнилась и начала со мной спать.

10

Родион был талантливым программистом, гениальным комбинатором, великим и ужасным. Аня, наверняка, рассказала ему про нас. Иначе он не стал бы со мной так сюськаться и откровенничать по многим вопросам. Он знал, что я знаю про него, и, видимо, поначалу стеснялся этого факта. Но потом, когда мы начали ходить вместе на парные свидания, он постепенно расслабился, и эта тайна наоборот объединила и сплотила нас троих: его, меня, Аню. Сложно представить, чтобы этот человек чего – то стеснялся или боялся. Он занимался бодибилдингом, как ненормальный, питался пять раз в день специальными подкормками. Везде проявлял решительность, граничащую с дерзостью. Это был человек – гора, человек – танк. У него была только одна слабость – любовь к девочкам с перчиком.

Долгое время он работал над одним секретным проектом. Мне посчастливилось стать свидетелем зарождения революции в онлайн – развлечениях.

Однажды осенью, когда я перешёл на пятый, последний курс, Родион привёл на квартиру новую модель.

Это была иностранка: среднего роста мулатка с чёрными, как смоль, длинными волосами, бархатной кожей кофейного цвета. Чрезмерный макияж и серьги – конго сразу вызвали у меня неприятие. Лиза красилась и одевалась примерно так же. При таком количестве грима сложно судить о возрасте и истинной красоте девушки. Перманентные брови, тени на веках, накладные ресницы, как у куклы, губы скорее всего подкачены ботоксом – вся эта показушная красота ассоциировалась у меня с высокомерием, с которым мне предстояло столкнуться.

Когда они сняли куртки и разулись, девушка осталась в голубых потёртых джинсах, чёрной обтягивающей водолазке, белых носочках. И пока Родни представлял нас друг другу, Мириам, так звали мою новую протеже, стеснительно улыбалась, поглядывая в мою сторону. Её располагающая улыбка обезоружила меня, и я начал корить себя за предрассудки.

"Как и все иностранцы, она, наверняка, чувствует себя чужой в нашем краю", – думал я.

К иностранцам у нас часто относятся, как к детям. В какой – то момент те привыкают и начинают подыгрывать, исполняя роль этакого взрослого ребёнка, которому всё нужно объяснить да показать. Именно так Мириам и выглядела и вела себя: как большая любопытная девочка – кукла в гостях, которая хочет в туалет, но стесняется или не знает, как это сказать.

Словно услышав мои мысли, Мириам смущённо спросила по – английски, где тут ванная.

Внутри меня всё перевернулась. Знакомая модуляция, тембр.

– Она, что, транс? – шёпотом спросил я у Родни, когда Мириам скрылась за дверью ванной.

– Да, – он кивнул, невозмутимый, как скала.

У меня не укладывалось в голове, как можно родиться мужчиной с такими формами. У Мириам были абсолютно женские бёдра, грудь, и главное талия. Узкая талия, подчёркивающая ширину бёдер и высоту грудей, талия без всяких складок и обвислостей, вызывавшая внутри меня скромный трепет и благоговение. Про Аню ещё можно было подумать "родилась мужчиной". Всё – таки у неё почти не было груди, и талия гармонично соединяла изгибы бёдер и грудной клетки. Но Мириам имела настолько женские формы, что, увидев член у неё между ног, я бы подумал, что его туда пришили.

Я нервно сглотнул, представляя, что нам предстоит. Я думал о том, как Родни удаётся выискивать таких людей.

"Деньги могут всё", – в очередной раз пришёл я к грустному выводу.

Дверь ванной снова скрипнула, и я чуть не рухнул на месте. Мириам шагнула в коридор ножкой в бархатной красной туфельке на шпильке. Она была в чёрном нижнем белье: чулках, стрингах с завязочками по бокам, чёрном шёлковом корсете с ремешками и пряжками. Корсет прикрывал груди, поднимая и выдавливая их так, что, казалось, они вот – вот выскочат из него. Я скользнул взглядом по трусикам – они были гладенькие, как у девочки.

Родни довольно заурчал, как тигр, приблизился и поцеловал Мириам в губы. Она ответила ему поглаживанием по плечам. Я стоял, смущённый, ожидая, когда они закончат.

Родни шлепком по попе проводил Мириам в зал, а сам вернулся со мной за компьютер.

Мириам начала разогревать публику: достала спрятанный между ног длинный вялый член, вытянула поверх стрингов розовую разомлевшую мошонку с двумя перекатывающимися сливами. Как доярка, которая готовит корову к доению, Мириам разминала своё вымя, следя за тем, чтобы оно не высохло, но и не прыснуло молоком.

Народ быстро прибывал. Мы продавали билеты на оргазм – шоу по 100 токенов. Доброжелательная весёлая Мириам говорила о какой – то лотереи, джекпоте. Читала вопросы, отвечала вслух, исполняя мелкие прихоти пользователей без всяких подачек.

– Что ещё за лотерея? – спросил я у Родни, полный недоумения.

– Сейчас увидишь.

За десять минут мы продали пятьдесят билетов, желающих принять участие в лотереи с джекпотом было завались. Вымя Мириам, как воздушный шарик, из которых делают игрушки, вытянулось сантиметров на двадцать пять и стало твёрдым, как камень. Розовая головка вылезла из шоколадки наружу и торчала, как у жеребца. Груди Мириам высоко вздымались, ей было тяжело дышать в корсете и ещё сложнее мастурбировать: кожа на члене так напряглась, что вверх уже не тянулась. Яйца приподнялись к стволу, они всё так же перекатывались и смешно подпрыгивали, прилипая к бёдрам, пока Мириам разминалась.

Мы, наконец, набрали нужное количество зрителей и перешли в приват. Цена билета увеличилась до 150 для тех, кто ещё хотел поучаствовать в лотереи.

Я продолжил общаться со зрителями, подогревая их интерес, а Родион пошёл помочь Мириам готовиться к шоу.

На мой экран выводился сигнал с трёх камер. Пока что его видел только я. Мириам стала раком на кровати, оперевшись локтями на пуфик, выгнула спину, и Родион закрепил ремешками у неё на пояснице и бёдрах какой – то аппарат. С виду это устройство напоминало продвинутую переносную модель трах – машины. Только в дополнение к анальному стимулятору внизу находился специальный стимулятор для члена – мягкая активная трубка с двумя отверстиями спереди и сзади. На одной из камер, расположенной прямо под Мириам, я мог крупным планом наблюдать, как Родион тестирует работу этого стимулятора. Трубка плотно обхватила член Мириам, одетый в презерватив, и начала совершать медленные поступательные движения. Розовая головка и три сантиметра члена торчали наружу. Всё это было упаковано в прозрачный презерватив и снималось крупным планом камерой, которая находилась прямо под Мириам.

Родни вернулся ко мне, и мы подключили камеры к чату. Крупным планом вывели Мириам сбоку, в верхнем углу поместили её член в стимуляторе, в нижнем – лицо.

Народ быстро смекнул, что к чему. Первые мелкие токены привели машину в действие, которая начала вгонять член в зад Мириам и на одно такое движение делать десять стимуляций члена.

Это вызвало восторг и ажиотаж в чате. Родни выводил правила игры на экран:

– Победитель получит 30% от общего фонда.

– Выигрывает тот, на ком произойдёт первый выброс семени.

– При приближении оргазма настройки стимуляции могут быть изменены.

– Стимуляция не может быть остановлена.

– Максимальная продолжительность шоу – 30 минут.

– Если оргазм не будет достигнут, все токены будут возвращены.

Мириам отлично работала на камеру, направленную в лицо. Мы периодически выводили её крупным планом. Народ вкидывал по 50, 100 и 200. Так что нам быстро пришлось сбавить обороты, чтобы игра не закончилась слишком рано. Мириам командовала процессом, давая нам подсказки. Но скоро и это не помогло. Они затрахали её так, что мы были вынуждены отключить стимулятор члена полностью и приравнять одно движение анального стимулятора к десяти токенам.

Нужно было видеть, как Мириам, доведённая до изнеможения, через двадцать минут траха в попу и бесконечной мастурбации, не выдержала и сдалась. Люди уже начали сомневаться, что она вообще способна кончить, хотя она постоянно кричала, что вот – вот должна. Мы не дрочили ей минут пять, и все по очереди скидывались по 5 – 10 токенов на анал в надежде на то, что она не врёт.

Родни был тонким психологом, он знал, что в азартной игре главное не выигрыш, а надежда. Мириам должна была чётко сообщать о приближении оргазма, чтобы у нас была возможность отложить его. Это завело зрителей не на шутку. Кто – то кричал, что это развод, что никакого приближения оргазма от анальной стимуляции не бывает, но мы уверенно продолжали шоу.

Повторяю: мы не дрочили ей пять минут, как минимум, и все по очереди трахали её в попу, мы только увеличивали скорость проникновения. Мириам сама попросила. В конце концов это было её шоу. От успеха этого шоу зависел её заработок и в тот и в последующие дни. Она была великолепна. Попросила ещё быстрее, и ещё. Народ озверел. Токены летели сотнями. Мы снова прировняли одну анальную стимуляцию к одному токену, но и это было слишком медленно. Слишком. Половина токена за стимуляцию. Одна десятая. Искусственный член на камере общего вида стал похож на отбойный молоток дорожных строителей. Мириам жмурилась, широко открывала рот, обнажая великолепные жемчужные зубы, и стонала, как ненормальная.

И она сдалась, не выдержала. Взорвалась в презерватив белым клейстером, залив его до конца так, что тот раздулся вокруг головки и свесился мешочком. Мы сразу начали замедлять анальную стимуляцию до полной остановки.

Всё крупным планом выводилось на экран.

Мириам искренне благодарила всех, кто доставил ей это неземное блаженство. Родни поздравлял счастливчика – победителя и желал остальным удачи в следующий раз. Никто, никто не остался в проигрыше в тот день. Пользователи слёзно выражали нам признательность, спрашивая, когда следующий розыгрыш. Забавно, но по всем канонам игры победителем в тот день стал участник лотереи, который делал ставки по одному токену за раз.

Примерно за час с Мириам мы заработали столько токенов, сколько не зарабатывали с Лизой за неделю.

Но это было только начало.