Из цикла «В отцы годится» №12: Джек и Джеки 3

Мы с Томом мгновенно обнаружили их, как только попали в это место.

Два силуэта.

Они приближались к нам. И одну из них я узнала.

Эти очки-округлости, этот халат, эта кривая ухмылка были неподдельно знакомыми, хотя я не видела их уже два года...

— Отец?

— Вот она — моя дочурка? — раздался голос, избитый до изнеможения. — Проклятье тебя, черт возьми!..

Второй силуэт был девушкой.

Обнаженной и с большой грудью, как у меня. Красивой, как я. Почти словно я глядела в зеркало.

Только ее тело было не тощим, как у меня, а также не белым или черным — оно было голубого цвета. Она целиком и полностью имела потрясающий насыщенный и насыщенный оттенок небесного цвета — даже для глаз болезненно смотреть на нее. Казалось, что от ее кожи исходит голубое свечение. И ее черные волосы тоже отливали голубым. А на ее лбу, над переносицей, светилась ярко-алая точка, похожая на далекий огонек.

— Вот мы и встретились. Познакомься со своей родной матерью, Джек. И ты, мой хитрый русский зять, — сказал отец, повернувшись к Тому, — познакомься так сказать с тещей.

— Ээээ... Очень рад видеть вас, миссис Осман, очень... — просипел Том. Вдруг его голос стал хриплым. — Но... вы такая юная?

— Мы не стареем.

Я не могла отвести глаз от нее.

И она тоже смотрела на меня своими матовыми глазами — пристально и пламенно...

— Мама?

— Да, Джек, — услышала я густый бархатный голос.

Внезапно осознала, что у меня почти нет сил и уселась на лиловую траву.

— Где ты была все это время, мама? Где?!

— Она... — начал папаша, но я перебила:

— Романтическая сцена, верно? Семья, радостно воссоединившаяся после долгой разлуки, и все плачут? Это не сработает!... Вот уже восемнадцать лет ты издевался надо мной, держал меня взаперти, превратил в кого-то отвратительного, я чуть не умерла из-за тебя... а потом ты спокойно ушел сюда к маме, которая все эти годы даже не посмотрела на меня и не попыталась помешать твоим ужасным экспериментам...

— Джек! Замолчи!

— Она была близка к смерти! — вскрикнул отец, и я замолчала. — Только здесь Дороти смогла выжить. Неужели это так сложно понять?

— А где мы сейчас находимся? — спросил Том. — В другом мире?

— И да и нет, — ответил отец. — Это место называется «Акаши», так же как его обитателей. Хотя они имели много других названий - Эдем, Олимп, Валгалла...

— Ого, как мы сюда попали!

— Хорошо, — вздохнул отец. — Попробую объяснить вам, детишки, что и как. Хотя сам часто задумываюсь, не сошел ли я с ума. Итак... С некоторой точки зрения все, что существует в мире - это иллюзия.

— Да, верно, — кивнул Том.

— Но иллюзия - это не хаос. Это система, организованная по определенным законам. Даже безумный бред подчиняется этим законам. Проще всего это понять на примере писателя или поэта. Их произведения - это иллюзия, созданная по своим правилам, а они - её творцы. Они могут изменять её по своему желанию, но другие люди - читатели, зрители или слушатели - не могут: они только следуют правилам создателя. Или создателей, если таковых много.

— Правильно, — снова кивнул Том.

— А теперь представьте себе невероятно сложную и многоуровневую иллюзию. Она подчиняется законам, управляющим миллиардами системных связей. Эта иллюзия - наш мир. Мир, доступный человеку.

— Интересно...

— Однако, помимо человека, существуют создания, для которых эти законы — всего лишь вымысел. Люди давно знали о таких созданиях и называли их божествами, демонами и прочими.

— Значит, получается, я женат на богине? — произнес Том, глядя на меня.

— Их также называют "акашами". Это не какие-то там призраки или духи — это организмы, достигшие такого уровня развития, что сам организм становится иллюзией. Кстати, все акаши являются андрогинами.

— Конечно! — мурлыкал Том, словно расшифровал какую-то загадку.

— Кто? — переспросила я.

— Андрогины. Они одновременно мужчины и женщины.

Я замерла, а отец продолжал:

— В точности говоря, есть андрогины и гинандры. Дороти — гинандр: она родилась девочкой и обладает женской продуктивностью. А андрогин рождается мальчиком и обладает мужской продуктивностью. Однако и те, и другие могут превращаться в мужчину или женщину по своему желанию и совокупляться с обоими полами.

— Превращаться? Как это? — спросил Том.

Дороти, которая до этого момента молчала, улыбнулась — и...

Это произошло за долю секунды — я даже не успела заметить этот момент. Ее грудь внезапно стала плоской, бедра сужены, плечи выровнялись, а на его промежности появился член...

На нас смотрел парень с голубой кожей, улыбаясь. Волосы остались такими же, как были раньше.

Улыбаясь нам несколько секунд, он вновь превратился в Дороти.

— Ты тоже можешь также, Джек, — сказала она мне. — Попробуй.

И я попробовал...

— Невероятно! — прошептал Том, грустно глядя на меня.

— Это твоя настоящая форма, Джек, — сказал отец. — Форма, в которой ты изначально бежал.

— Как такое возможно? — ошарашенно спросила я. — Я же девочка. Меня родили девочкой...

И в подтверждение своих слов я вновь превратилась в Джеки, даже не успев осознать, как это — снова иметь мужское тело.

— Нет, Джеки. Ты андрогин, а не гинандр. Ты появился на свет как мальчик.

— Но... — начали мы одновременно с Томом. Отец покачал головой.

— Ты родился мальчиком из материнского чрева, а когда тебя показали врачу, ты уже был девочкой. А затем... случилось что-то необычное. Дороти пришлось уйти, и я разработал лекарство, чтобы сделать тебя как можно более похожим на обычного человека. К сожалению, я сам не до конца понимал его действие. Я так рад, что ты жив, и... прошу прощения за все это, Джеки. Я хотел защитить тебя.

— Я не Джек. Я Джеки, — печально проговорила я. — И получается, если я родилась мальчиком... я не могу иметь детей?

— Не так, как женщина, но ты можешь как мужчина.

После всего, что случилось сегодня, это было слишком. Слишком ужасно.

Так быть не могло...

— Нет, — настойчиво отвечала я. — Нет!... Это неправильно. Я девушка. Я Джеки...

Силы иссякли. Вместо них из глаз потекли слезы, и я обессиленно опустилась на траву...

***

— ... Нет, Джеки, — прошептал голос плотный и бархатный. — Нет. Нет. Это невозможно.

На меня оказывали воздействие две пары рук.

Одни – теплые и родные – сверху, за плечами, и я знала, что это Том.

Другие – холодные и щекочущие – на бедрах, и я знала...

— Мама?..

— Да, Джеки. Открой глаза. Посмотри!

И я открыла глаза, хотя это было трудно.

Надо мной простирается небо цвета янтаря с тремя лунами.

Во мне что-то было не так...

— Нееееет! — прошептала я, глядя на свое тело.

— Успокойся, Джек. Все в порядке...

— Я не Джек, — скорбно сказала я, отвернувшись от розового аппетитного кусочка, который возник между моими ногами. — Я не хочу быть Джеком... Почему я опять парень?

— Ты просто вернулся к своей истинной природе. Твои силы на исходе, нужно укрепить тебя... и только после этого ты сможешь стать женщиной снова, если захочешь.

— Укрепить?

— Да, укрепить здесь, в Акаши. Это древний ритуал. Гораздо древнее первых организмов на Земле...

В руках у мамы был сосуд с голубой жидкостью. Она погрузила туда широкую кисть и... начала окрашивать мне ногу.

Я изумленно вскрикнул. Кисть вызывала прохладное покалывание в ноге, похожее на ощущения от маминых рук, только гораздо интенсивнее. Краска мгновенно впитывалась в кожу, делая ее такой же, как у мамы.

— Что ты делаешь? Я не хочу быть голубым!..

— В любой момент ты сможешь стать таким, каким захочешь, — мама внезапно стала загорелой, как мое прежнее, милое женское тело, и через секунду снова побледнела. — В конце концов, все это всего лишь иллюзия...

— И ваша страна — тоже иллюзия? — спросил Том.

— Конечно. Это, что вы видите сейчас... представьте себе голограмму. Это декорация, созданная в память о нашей давно исчезнувшей родине миллионы лет назад.

— С другой планеты?

Мама кивнула, продолжая окрашивать меня.

— Мы называем ее просто Домом. У каждого из нас есть воспоминания о Доме и тоска по нему. Мы сохраняем древний код, который позволял нашим предкам вернуться домой в любое время. "Дом" - это наше священное призывание. И мы передаем его потомству через гены...

— Сколько акаши проживает в вашей стране?

Мама не сразу ответила:

— Мало. Очень мало.

— Сколько их?

— Все они здесь, перед тобой, — отвечал отец.

— Как так?!

— Да, — подтвердила мама. — Мы с Джеком — последние из свободных носителей акме.

— Невероятно! А... а вы, господин Осман?

— Я просто обычный человек. У меня нет акме.

— Акме?

— Акме это способность, которая позволяет мне делать все эти вещи, — объяснил я, и Том кивнул.

Мое тело было окрашено до самых волос - насыщенным цветом, как только что покрашенная скамейка. Краска проникала в мою кожу, и она светилась изнутри. Постепенно усталость и напряжение начали исчезать из моего тела по мере его насыщения голубым цветом. Я чувствовал прохладный освежающий поток...

— Вот так, — сказала мама, брызнув оставшимися каплями на мою голову и хорошенько разотрув корни волос. Теперь я был полностью синим так же как и она. — А теперь закрой глаза, Джек. Будет немного больно.

— Я не Джек, — пробормотал я, сжимая руку Тома, которая находилась в моей ладони.

И тогда мне в лоб вонзилась ледяная игла...

— ААААААА! — кричал я, падая в глубокую яму боли, и Том орал со мной.

"Немного больно"?... Боль скрутила и разорвала меня на части, жгучая боль проникла в мозг, нервы и всё тело. Внутри меня осталось только пустота, полная боли...

— Иииииыы... — выдавила из себя стон я, когда она покинула меня, оставив после себя едкий след.

Том и отец удерживали меня под руками.

— Всё-всё-всё уже позади, — шептала мама и гладила меня по спине. Но я отвернулся от нее и прижался к Тому. Никогда еще мне не было так больно...

— Что вы сделали, госпожа Осман? — спросил Том.

— Разблокировала Око — источник акме. Раньше люди называли его "третьим глазом"...

— Зачем?

— Так необходимо. Теперь Джек — взрослый акаши.

— Что-то вроде инициации?

— Можно так сказать.

Я прикоснулась к своему лбу. Палец между бровей словно погрузился в мучительный туман.

— И что, я теперь всегда буду с отверстием в голове?..

— Твое Око будет жить вечно. Но ты всегда можешь поступить так...

Мама снова перестала быть синей. И красная точка на ее лбу исчезла.

— А что означает «жить вечно»? В каком смысле? — спросил Том.

— В самом прямом. Акаши бессмертны, если никто их не убивает. И ты теперь тоже бессмертен, Том. Как и мой муж, и все, кто проникает сюда.

— Фью, — протянул Том... — Это может свести с ума. Сначала узнаешь, что твоя жена — богиня, потом видишь, как она становится парнем... и наконец выясняешь, что и сам теперь бессмертен, как бог! Кстати... я надеюсь, Джеки останется девушкой? Мне как-то не хочется иметь жену-парня, даже бессмертную.

Я и не заметила, как снова стала Джеки.

***

Холмы мерцали и переливались в свете янтаря. Казалось, что это огромные волны безграничного лилового моря.

— Где ваши города? Где леса, горы, животные? Есть здесь что-нибудь помимо этих холмов? — спрашивала я, расположившись на траве.

Мама сидела рядом и гладила меня.

Сначала я немного сопротивлялась, но прохлада мятного запаха, исходящего от ее руки, так приятно обволокла тело, что я ослабла и предоставила ей бедро и зад.

— Нашего Дома уже нет миллионы лет. Никто не помнит, каким он был. Это все, что осталось в коллективной памяти.

— Значит мы — последние из последних? Где же пропали другие акаши?

— Раньше нас было много. А потом... За несколько веков Шамбала истребила нас. Ты разрушила их центр, но пощадила людей, и они будут продолжать преследовать тебя.

— Каково значение понятия «Шамбала»?

— Шамбала была основана давным-давно с целью изучения акаши. В последнее время она больше занимается подчинением и использованием акаши в своих интересах. Серые кардиналы из разных стран уже около ста лет контролируют Шамбалу.

— А как они могут нас подчинить?

— Это очень просто. Достаточно впрыснуть свое семя мужчине в женскую матку акаши. Они называют это «ритуалом обладания».

— И что произойдет после этого?

— Акме акаши будет зависеть от воли своего первого мужчины, и он сможет в некоторой степени контролировать ее. В Шамбале они веками развивали это искусство — управление акашей. Мужчины, способные делать это, назывались махатмами. Сейчас почти нет свободных акаш, и все они рано или поздно погибают. специально для bеstwеароn.ru Многие добровольно устанавливают контакт с людьми, вмешиваются в их дела...

— Получается, что моя акме зависит от Тома? — удивилась я.

— Конечно. А моя — от Марвина.

— Но... они же не мешают нам?

— Во-первых, они этого не умеют. А во-вторых, они любят нас и доверяют нам.

— Так Марвин не возражал, когда ты его покинула?

— Нет. Я была последней свободной акашей, — тихо сказала мама. — Последней. Меня едва не убили, и он сам настоял на том, чтобы я ушла.

— Но почему ты не забрала меня с собой?

— Я забрала. Но ты не хотел оставаться здесь и сам вернулся к отцу.

— Что-то не так?

— Всегда был своенравным, Джек... Как жаль, что ты не хочешь быть Джеком, — говорила мама, ласково гладя меня. — Ты так прекрасен. И как девушка выглядишь намного лучше меня...

Забавно: теперь я была голубого оттенка, а она — обычного цвета кожи. Мы словно поменялись местами.

И она тоже выглядела очень привлекательной.

Необыкновенно привлекательной...

Я не могла, просто не могла представить свою мать в этой обнаженной красавице, которая так нежно прикасалась к моим бедрам и ягодицам, приближаясь сзади к самому интимному уголку...

— Нет! Нет! — вскрикнула я и резко вскочила на траву.

— Джесс, что случилось? — спросила она с удивлением.

— Никогда не называй меня Джесс! Никогда, слышишь?

— Хорошо, — ответила мама, смотря на меня с недоумением. — Что так сильно напугало тебя?

— И больше не прикасайся ко мне!..

— Ты не знаешь всей правды, Джессика, — прошептала она опустив глаза. — Ты даже не представляешь, что может скрываться за любовью, потому что...

— Потому что давно не занималась сексом с женщинами, мама, — грубо перебила я. — Вот что я тебе скажу!... Мне надоела эта странная безлюдная область. Мне надоела эта фиолетовая трава и эти странные три луны. Мой дом — не здесь. Мой дом — в городе Воронеже, на улице Машиностроительной, 3Б. Мой дом — с Томасом. И я с ним возвращаюсь домой.

Это слово — домой — вызвало у меня печальное трепетание... но я подавила его.

— Зачем? — спросила мама, вставая на колени в траве. — Ты вернешься прямо в руки опасных людей.

— И что они мне сделают?

— Убьют тебя так же, как и других жертв акашей.

— А как можно убить акашу?

— Способов много. Главное — чтобы это произошло внезапно, чтобы организм умер до пробуждения акмы.

— И что, я буду бесконечно блуждать по этим фиолетовым полям? — вскричала я. — Нет, спасибо! Том! Том! Где ты?

— Я не могу помочь тебе, — проговорила мама тихим голосом. — Акаши не мешают друг другу. Ты слишком неопытна, ты...

— У меня есть интеллект. И у меня есть это, как его... вершина. Они у меня еще покружатся, — сказала я. — Том! Ну где же ты?

— Я здесь, — появился он из-за холма. — Мы с мистером Османом обсуждали, под чью защиту лучше взять информацию — ФБР или КГБ...

— Потом обсудите. Мы возвращаемся!

— Действительно? — обрадовался Том, и тот же страх: — А это не опасно?

— Ха! Если захочу, я заставлю их работать на твоей больнице, не шевеля ни пальцем... И еще у меня есть что-то особенное для тебя. Что именно?

— Увидишь. Пока, мама, — крикнула я Дороти, склонившей голову. — Была рада знакомству. Пока, отец! — помахала рукой отцу, стоявшему на вершине холма. — У вас здесь красиво, но скучно. У нас с Томом лучше. Том, обними меня!

И снова вокруг наступала пустота и трещали искры, только уже в обратном порядке...

***

— Как ни крути, это удобно, — сказал Том, когда мы оказались прямо в нашей постели. — Отпадает необходимость в транспорте...

— Почему я без одежды, а ты все еще одет? — спросила я, и одежда Тома сама собой исчезла в шкафу.

— Эээ! — вскрикнул он, поднимаясь вместе со мной в воздух. — Что ты задумала?

Мы парили между кроватью и потолком. Сначала Том был немного растерян, но быстро освоился и прикасался ко мне Вот там, а я издавала звук радости от того, что у меня есть это. Какое же счастье быть женщиной!..

И я уже не была голубой. Наверное, в обычном мире такого цвета не видно...

И потом началось. Не знаю, кто двигался и каким новым чувством мы ощущали друг друга, но Том сразу понял, что можно обнять меня своим телом, как... как не знаю кто, и мы переплелись с ним в живую косичку, и ничто не мешало нам — ни кровать, ни тяжесть, совсем ничего!

— Это еще что, — говорила я, когда он прижался ко мне под особым углом, и я по-иному почувствовала его присутствие в себе. — Вот сейчас будет... готов?

Том уставился на меня вопросительно — и сразу же издал стон, а я вместе с ним, ощущая, как он все глубже проникает в меня. Он находился там, куда еще ни один мужчина не попадал ранее.

Мы оба кричали — я оттого, что он так глубоко во мне, а он оттого, каким стал твердым и раскаленным... и внезапно в какой-то момент стало так жарко внутри меня, что не было возможности выдержать этого, и мы вырвались вместе — сквозь перекрытия, потолки и крышу, в бескрайнее черное небо над Воронежем или райскими полями или адской пропастью — мы не знали точно, потому что соединились настолько тесно и глубоко и бросались туда-сюда в темной бездне словно живые факелы... а затем рухнули в бездну и в полете разлетелись кипящим огнем, липким и пышным, пока не растворились в нем до последней капли...

Проснулись мы в нашей постели.

— Что это было? — прошептал Том.

— Не знаю. Но... думаю, будет еще интереснее. Я только начинаю осознавать свои возможности.

Мы отдыхали и ласкали друг друга, словно щенки — облизывали лица друг друга, и я подумала о том, что это очень интимное проявление нежности и что Том раньше этого не делал — или из-за стеснения, или...

И вдруг я увидела его.

Увидела подростка-мальчика, который на самом деле был Томом. Он стоял передо мной на улице, где были припаркованы старые смешные автомобили, и смотрел на меня снизу вверх (потому что был ниже меня) — смотрел с восхищением, надеждой, отчаянием и...

— Придешь ко мне? — спрашивал он.

Его взгляд проник в меня, затрагивая запретные границы... и я последовала за ним. Последовала с Томом-мальчишкой в его святая святых, ощущая, как его нервы трепещут от смешения радости и ужаса. Я уже знала, что мне предстоит делать, когда мы окажемся там.

Я не задержалась и сразу же приступила к действию после нашего прихода. Том был словно неуклюжее молодое создание, а я исполнила то, что хотелось мне - ласково обхватила его лицо ладонями и начала по-кошачьи лизать.

Том перестал дышать... и я произнесла: "Хорошо... ты так хочешь этого, верно?" - и развернула платье. Откуда-то появилось старомодное голубое полосатое платье на мне. Я сняла его, ощущая холодную пустоту на груди, которая была разоблачена перед блестящим взглядом Тома.

"Не бойся, потрогай их", шептала я, делая вид что не стесняюсь, хотя на самом деле мои стеснения доходили до истерического визга. "Они этого хотят, правда. Ты даже можешь положить их себе в рот, если захочешь".

И я прижалась своей грудью к его лицу.

Том испустил тихий стон и погрузился в них, словно в теплый сироп, погрузившись головой и выпрямив уши... Я была для себя игрушкой, отданной щенку на лизание. Когда он нагулялся, я раздела его, избегая смотреть в его недоверчивые глаза... Сняла его трусы, поцеловала кончик розовой пушки - аккуратно, чтобы не преждевременно разрядить ее - и легла раздвинув ноги:

"Ложись на меня. Не бойся, я помогу нам двоим сделать все правильно..."

И он окунался в меня своим достоинством и забавно трясся на моей спине, а я целовала его в ответ, лаская его рот изнутри. А потом он проник глубже, все глубже и наконец-то осознал, что к чему, и наполнил меня своим быстрым, лихорадочным, почти грубым движением. Он скоро разлился во мне горькой струей и вылизал каждый уголок моего лица, а я смеялась и уворачивалась, словно от настоящего щенка, и ощущала как его пушка продолжает брызгать и брызгать во мне, не желая останавливаться...

Мы находились в нашей спальне. Том сжимал меня сильно и рыдал, а я была полностью пропитана его слезами, которые окутали меня изнутри и снаружи... Раньше никогда не видела его плакать, и внезапно сама начала рыдать, даже не зная почему.

— Что случилось? — шептала я, всхлипывая.

— Как ты это сделала? Ты стала той самой Мэри, в которую я был влюблен еще мальчишкой. Я мечтал о ней, и ты... сделала так, чтобы все осуществилось...

— Подожди.

Внезапно до меня дошло что-то.

— Когда-то я видела секс на телевизоре и очень впечатлилась этим, а потом ты украсил комнату зеркалами и повторял все так же, как я видела на экране... Ты же читал мои скрытые желания, Том.

Внутри меня словно отложился лед, словно я подошла к обрыву.

Том прижал меня к себе так крепко, как только мог... И вдруг наше горящее от страсти тело исчезло. Мы стали одним целым.

Как это было, как выглядело — я не знаю. Но больше нас не разделяли тела. Я ощущала каждый нерв и каждую клетку Тома, а он — мои. Я могла двигать его конечностями, а он — моими. Я могла мыслить его мысли, а он — мои. И мы были счастливы, потому что не существовало «мы», было только единое существо в блаженном покое...

***

Том все еще спал.

Я взлетела с постели и исполнила утренний танец под лучами солнца.

Затем проникла сквозь стены в ванную и игриво брызнулась там, словно безумная собака, создавая фонтан до самого потолка, при этом ни капли не упав на пол!

Мне было хорошо.

Это даже слабое слово: я чувствовала себя опьяненной, как безумная. Я немного потеряла рассудок. Я была рада тому, что я женщина, что у меня есть эти прекрасные груди, волосы, бедра и все мое тело, и я могу подарить все это Тому. Возможно, я никогда больше не захочу превращаться в мужчину.

Я была счастлива быть Джеки... и не только. В эту ночь я по-настоящему осознала свою всемогущесть. Раньше я даже не представляла, насколько это все широко распространено, но...

Меня охватило эйфорическое чувство величия. Мне хотелось разрушать и создавать миры, и я бы так и поступала, если бы не опасалась разбудить Тома. Квартира стала тесной для меня, и я выбежала на улицу. Буквально пролетев сквозь стены и лестничную клетку. Пространство не имело значения для меня, ничего! Оно было всего лишь иллюзией, которую создали акаши! Зачем мне бояться в этом мире, если я сама его творец?

Внезапно до меня дошло: акаши создали мир. Господь Бог - это просто мы сами! Нас осталось только двое, и мы что-то забыли... ничего страшного! Мы быстро все вспомним! И после этого... мы уничтожим зло на Земле! Никаких войн или плохих людей больше не будет. Нужно только понять, с кого начать... Враги? Они реально думают, что могут мне что-то сделать?

Мне стало смешно, и я хихикнула, танцуя по улице Машиностроителей, словно Карандашовский клоун. Люди оборачивались на меня - вероятно, они подумали, что я пьяная или сумасшедшая. Прекрасные забавные русские! Вы верите в Ленина, работаете на своих начальников и думаете, что строите коммунизм... С вами мы тоже разберемся, правда не с вами лично, а с вашими боссами... но это будет потом. Потом-потом-потом...

Я танцевала и пела - то на русском, то на английском языке, уже не помню точно. Затем решила вернуться к Тому и разбудить его немного по-разному, если он еще спит. Я его так разбужу...

От непристойных мыслей мне даже стало неловко, хотя их никто не смог прочитать кроме Тома. Зато я могла читать мысли любого человека! Там, возле подъезда, стояла мрачная парочка - молодой человек с девушкой. В руке у парня

Канистра. Зачем они здесь стоят и так подозрительно смотрят на меня? Посмотрим-ка, посмотрим-ка...

Я проникла в их память, словно в гардероб, и обнаружила там тревожного мужчину. Он произнес:

— Видите эту девушку? Перед вами самый опасный индивид на Земле. У нее есть сверхспособности, которых мы даже не можем представить себе полностью. Уничтожить ее намного сложнее, чем любого из наших суперагентов, а она без труда может уничтожить вас и целый город вместе с ним. Ее существование представляет угрозу для всего мира. Приказываю: уничтожить ее любой ценой...

Ага, конечно. Размечтались.

— Привет! — приветствовала я. — Как дела там, в легендарном Шамбале?

Они напряглись, словно звери в западне, а я подошла к ним с улыбкой на лице. Такие милые парни, чуть старше меня, только выглядели так мрачно, будто им оставалось жить всего две минуты...

И внезапно парень поднял свою канистру и облил меня. В руках у девушки вспыхнула искра, и...

... боль пронзила меня так сильно, что я тут же утонула в ней до самого дна...

... и она разрывала меня на множество пылающих осколков...

... и каждый из них кричал и умирал...

... и мои нервы горели и рвались на части...

... и я все глубже погружалась в бездонную черно-пурпурную боль, от которой не было спасения...

... и я пыталась ухватиться за То Самое в этой бездне, но оно тоже горело и разлеталось на части...

... а из меня вырывалась только боль, вспарывая все вокруг...

... я бросалась ею то направо, то налево, чтобы хоть как-то справиться с ней, но она только усиливалась...

... и откуда-то из самых глубин глубин я, превращаясь в пепел, все же достала То Самое, раскрыла его и наполнила его силой. По капле, по осколку, я выжимала боль, которая испарялась из меня, оставляя пустое тело, словно у робота...

... Боль ушла, но осталось пустое чувство. Внутри меня не было ничего, просто я существовала без каких-либо эмоций. Я могла дышать, видеть, слышать и двигаться. Вокруг было много людей, которые либо уставились на меня с открытыми ртами, либо прыгали вокруг двух тел в огне. Никто из них не кричал. Я осознала, что это я спалила их. Это было нечто, что я никогда не сделала бы...

Потом до меня дошло, что я обнажена. Моя одежда сгорела, а волосы тоже исчезли в огне. Несмотря на это, на моем теле не было ожогов. Они продолжали смотреть на меня.

Я пристально смотрела на них, а они на меня. Затем я исчезла, проходя сквозь стены и полы к Тому.

Он мучился в постели. Я прижалась к нему и поглотила всю эту темноту, которая разрывала его нервы, а затем вытолкнула ее вникуда. Потом я заплакала на его груди, хотя знала, что он жив и невредим, просто ему было больно так же, как и мне...

"Прости меня, прости", шептала я и пыталась сливаться с ним в одно целое, словно мы делали это ночью. Но ничего не получалось. Внутри Тома был разорен, словно он действительно обгорел. Я плакала от стыда и отчаяния, затем обняла его всем своим телом и провалилась с ним туда, куда потайной голос призывал меня. Домой...

***

- Мамааа...

Я тыкалась ей в платье. Теперь она была одета, но я предпочла бы видеть ее голой.

- Я же предупреждала,- говорила мама и гладила по лысой голове.

Опять я была лысой и безбровой, ресницы также сгорели. Вся я была в золе. Я могла вернуться к своему прежнему виду в любую минуту, но не хотелось. Мне больше ничего не хотелось делать. Я испачкала мамино платье сажей - оно было старомодным, с кружевами...

— Почему вам такой наряд, мисс Осман? — спросил Том. Он уже давно был в норме, а я все еще не могла выбраться из бездны, где застряла у подъезда.

— Это мое самое любимое платье. Я родилась более ста лет назад, — ответила мама, продолжая гладить меня.

— Действительно?

— Абсолютно. До пятнадцати лет я не знала своего истинного происхождения. Затем оказалась здесь... и это уже совсем другая история. В свое время я поведала ее мистеру Бауму, автору... но он сильно искажен ее содержание. Все было не так.

— Мама, — внезапно прервалась я. — Куда попадают люди после смерти?

— Сюда.

— Я так и предполагала. Как можно встретиться с теми, кого мы знали в жизни?

— Ты можешь встретиться только с теми, кого знала при жизни. И то — если они согласятся.

— Понятно, — произнесла я и позвала: — Наташа! Наташа!..

Я призвала ее мысленно, внутри.

И сразу же она появилась передо мной.

Точнее, тем, чем она превратилась.

Из янтарного воздуха передо мной образовалось обугленное тело, рассыпающееся в пепел. Оно полностью сгорело и не имело глаз или ушей.

— Зачем тебе я? — спросило тело таким же обугленным голосом.

Я не могла вымолвить ни слова. Я задыхалась, глядя на нее... а она стояла и ждала.

И тогда я все-таки произнесла:

— Наташа... Я тоже сгорала. Я была пожаром, как и ты. Теперь я знаю, что это значит... Почему ты такая, Наташа?

— Какой еще я могу быть? Мне больно. Я все еще горю. Мне всегда будет больно... Я предала тебя и получила заслуженное наказание... но все равно мне больно. Больно... Оставь меня и больше меня не трогай.

Она исчезла. А я молчала и продолжала задыхаться не знаю уже сколько времени, пока меня не стали тревожить мама с Томом, и только тогда я осознала, что они не видели и не слышали ее...

— Мама, — спросила я, — а можно ли вернуть к жизни умерших?

— Неужели тебе это интересно? — ответила мама. — Нет, конечно нельзя.

— Почему?

— Я сама не знаю всего. Ведь я родилась и выросла в Соединенных Штатах, как и ты, только на сто лет раньше. Просто я знаю, что это невозможно. Все перед смертью равны — люди и духи.

— Но... но... — что-то меня смущало, но я не могла понять что. — Я сама чуть не умерла... и все-таки выжила! И у меня есть эти невероятные способности — перемещаться сквозь пространство и прочее. Обязательно же есть какой-то способ!..

— Такого способа нет, Джеки, — раздался голос отца. Он спускался с холма к нам. — Как нет способа вернуть потерянный дом миллионы лет назад. Дороти не расскажет тебе ничего нового - она такая же новичок как и ты. Твои предки знали гораздо больше меня, но... их знания утрачены. Можешь мне поверить...

— И пожалуйста, Джеки, разберись со своей прической, — сказал Том. — Ты ведь можешь это сделать, я знаю.

— Нет, не хочу, — ответила я. — Хочу быть лысой и непривлекательной. И грязной. В память о Наташе.

— И сколько времени ты собираешься такой быть?

— Не знаю. В конце концов, время — всего лишь иллюзия, ты же забыл?

Я издевательски повторила слова мамы и папы.

И вдруг...

— Отец, — медленно заговорила я, стараясь запомнить эту странную мысль. — А подумай: если наш мир — это иллюзия и мы можем изменять его, то может быть мы также можем контролировать время?

— Хм... Должен признаться, я не задумывался об этом...

— Том! — закричала я. — Подойди сюда!

— Куда ты опять собралась? — встрепенулась мама. — Джеки, тебе этого ещё мало было? Ты хочешь снова рисковать, погореть или даже взорваться, и чтобы Том опять все это пережил вместе с тобой?

— Том, — проговорила я. — Ты будешь со мной?

— Да, — вздохнул он и приблизился ко мне.

И я обняла его так крепко, как только смогла.

— Прости, мама. Я вернусь к вам. И больше не буду так глупо поступать, обещаю, — произнесла я. — Вперед!

И опять засверкали искры в пустоте...

***

— Что у тебя на уме? — спросил меня Том, когда мы приземлились в нашей квартире.

— Посмотри на этот отрывной календарь, — ответила я.

— Фьююю, — протянул он и подошел к столу. — Я точно помню, что переворачивал дни...

— Именно так. Мы вернулись на пять дней назад. Спрячься: скоро придет Наташа.

— Только не забудь вырастить волосы! — сказал Том, уходя на кухню. — И не ешь ее конфеты! И вообще будь осторожна!

— Буду! И ты не подглядывай, как мы это делаем, хорошо?

Когда Наташа пришла — живая, прекрасная и нежная — я не смогла сдержать слезы на ее шее, а потом долго ласкала ее тело от пальцев до головы, от ушей до ног. Я чувствовала, как она разрывается между мной и своим заданием. Я словно слышала треск ее нервов...

И я знала, что мы на правильном пути. Но сначала я полностью насладилась Наташей и ее телом. Я просто погрузилась в ее шелковую кожу, слушала звук ее ушек, играла с ее маленькими розовыми сосками, которые были такими отличными от моих больших коричневых... И я целый трепет испытала языком от ее тайного места, которое она называла "пещерой Алладина"...

И когда она растаяла в постели, я произнесла ей:

— Послушай внимательно то, что я тебе скажу. Я сделала так, чтобы ты не могла ни двигаться, ни говорить, пока я не выскажу все то, что хотела.

Ее глаза засияли синими искорками. И я продолжила:

— Не думай, что я не осознаю свою сущность. И я знаю, что ты пришла за мной. Знаю, на чьей стороне ты находишься. И знаю, что тебя интересует то же самое, что и меня. А теперь я хочу показать тебе нечто. Вот какая будет моя судьба, если ты выполнить свои намерения...

Я проникла в ее разум и Наташа увидела изображение меня в огне.

— Вот какой будет Шамбала...

Она увидела, как разламывается и рассыпается в пропасть сладкий кубик.

— А такой будет твой конечный результат...

Сначала Наташа увидела себя скрученной на полу, а потом — обугленное тело на столбе.

— Пожалуйста, подумай хорошенько. Ты можешь уйти, и я не помешаю тебе. Но... ты очень дорога мне, и если решишь остаться со мной — я помогу тебе укрыться от своих хозяев. И — у меня есть для тебя другое задание... Ты свободна, Наташа.

Она вздрогнула на кровати и отступила в угол, смотря на меня пристально.

Вдруг она разрыдалась...

Через несколько секунд мы возобновили поцелуи, страстно и беспричинно.

— Хочешь быть со мной? — спросила я, целуя ее грудь, и Наташа кивнула — "да". — Не бойся меня. Ничего не опасайся...

И вдруг выражение ее лица изменилось.

Таким образом, что я даже испугалась за ее психическое состояние.

— Помоги мне. Я никогда этого не делала... — я старалась ввести член в ее "волшебную пещеру", но он все время выскальзывал. — Разве ты не знала, что я могу быть мужчиной? Ох!..

Я не особо любила быть мужчиной — но, возможно, стоило хотя бы однажды попробовать.

— Это и есть твоя новая миссия, — говорил я и скользил в Наташе, морщась от странного, непривычного удовольствия. — Мы с Томом не сможем иметь детей. Во всей Вселенной осталось только двое акаши — я и моя мама. Хочешь родить третьего? Хочешь иметь от меня ребенка-акаши?..

— Да, — кивнула она.

И я перестал сдерживаться...