Ласково и больно. Из книги Первый анал больно

Вот каковы правила этого вечера:

Удары наносятся только по ягодицам и М. не знает, сколько он их получит, чем и каких.

Их число V. и А. записали на листочке и не скажут, пока M. не выиграет или не проиграет.

Инструменты тоже их, а сам ход экзекуции — на усмотрение А., но под контролем V.

Зачем контроль? Затем, что если М. сдаётся до окончания счёта, он получает в довесок ещё половину уже принятых ударов, а вот если он выдержит испытание — ха! — тогда ему достаётся А. на весь остаток ночи, так что никакой халтуры!

И главное, затем, что А., ради которой всё действо и затеяно, очень свойственно увлекаться.

Увлекаться? Ну да, в отличие от профессионалок, работающих за деньги и в отличие от «продвинутых жён», потакающих мужьям-извращенцам без особого желания, А. это дело действительно любит и может в запале даже нанести травму, чего, разумеется, делать категорически нельзя. В принципе, V. доверяет А. Но они не первый год вместе и отлично знают, как прихотливо могут меняться желания у возбуждённого человека.

Что означают буквы V. и А.? Нет, это не инициалы реальных людей — моих друзей по тематическому форуму, просто «V» слегка напоминает традиционную «мужскую» пиктограмму, треугольник острием вниз, а «А» — соответственно, женскую. Хотя, если чисто по очертаниям, для А. куда больше подошла бы буква, получающаяся нажатием той же клавиши в кириллической раскладке;) Реально, редкая фигура: при невысоком росте, сравнительно узких бёдрах и стройном телосложении — непропорционально мощный бюст, это даже накладывает отпечаток на её осанку. Её мужу, V., на вид лет 35, это сильный среднего роста мужчина, слегка начинающий полнеть. Ну, а буквой «M» обозначен я, стройный 23-летний парень, и будем считать, что это пиктограмма мужская зафиксированная.

Именно фиксацией V. сейчас и занят. Я стою возле кровати, раздвинув ноги так широко, как только могу, а он, накинув хитроумные петли на мои лодыжки, тщательно привязывает другие концы прочной верёвки к ножкам. В это время А. по другую сторону «снаряда» исполняет что-то среднее между гимнастикой у-шу и стриптизом. Разминается перед экзекуцией. Оставшись в трусиках и корсете, она перебирается по постели на нашу сторону, садится на край кровати и, прижавшись ко мне грудью, берёт мой член в руки. Разумеется, я уже раздет догола, а иначе как вы себе представляете снятие трусов с человека, привязанного за ноги?

Немного поиграв с моментально восставшим органом, легонько прикусив мои соски зубками и мягко, но решительно отклонив попытки обнять её, А. отползает назад, увлекая меня за собой и перегибая через ложе. Тем временем, V., закончив с ногами, обходит кровать и накидывает петли мне на запястья.

— М., приподними пожалуйста попу — просит А., доставая из тумбочки свёрнутое валиком одеяло. — Да, вот так, хорошо — подсунув валик мне под живот, А. поощрительно проводит рукой по ягодицам — V., натягивай!

Туго привязанные к стойкам, верёвки вынуждают меня встать на цыпочки. Я знаю, это ненадолго. Довольно скоро либо узлы слегка поползут от рывков, либо валик промнётся, но пока что я ловлю кайф от будоражащего ощущения растянутости и от ласковых рук А., пробежавшихся по спине... ниже... между ног... вытянувших прижатый к одеялу член промеж ног наружу... массирующих его... Ох, сжатие мошонки было не сильным, но несколько неожиданным!

— Не передумал ещё? — шепчет А., оседлав меня верхом и затем обняв руками.

Хм, передумаешь тут, пожалуй, когда её грудь, даже сквозь лиф, так упруго касается спины. — Нет, конечно!

— М., это будет действительно больно. Ты же понимаешь, я люблю играть, так играть. И сегодня намерена оттянуться.

— Я готов. Помни только, что у меня очень низкий болевой порог и если вдруг кричу, это ещё не означает никакой опасности. Я здоровый молодой человек без каких-либо паталогий с сердцем, а мы договорились даже без крови, так что отрывайся. Лишь бы тебе было хорошо.

— Ну, ок. Люблю, когда жэртва (она так и произносит это слово, чётко выговаривая «э») не лежит бревном, а бурно реагирует.

А. слезает с меня, берёт в руки какой-то узкий кожаный ремешок (собачий поводок, как я узнал позже), складывает вдвое и гладит меня им по ягодицам. Захватывает петлёй член и мошонку, вытягивает ремешок за один конец, снова складывает его вдвое и несколько раз легонько шлёпает.

— Это так и будет дальше? — недоумеваю я.

— Ну что ты, пока идёт просто разогрев. Ты же видишь, мы с V. эти шлепки даже не считаем. А вот теперь — раз!

Короткий свист и резкая жгучая боль, тут же сменяющаяся приятным ощущением от руки А., пробежавшейся от пояса по ягодицам и далее до кончика члена.

— Так лучше? Не бойся, они не все такие будут. Да мне и сил-то не хватит каждый раз так лупить. Это я так, в ознакомительных целях. Два!

Второй удар слабее, но тоже вполне ощутим. От третьего я вжимаюсь в кровать и А. ласково просит меня вернуться в прежнее положение.

— А то как я буду тебе рукой помогать? Я же не могу оставить тебя с болью наедине. Во-от, так и стой... Три удара подряд выдержишь? Четыре! Пять! Шесть! Всё-всё, мы уже делаем паузу, давай тебя погладим, вот тут немножко пощекочем, а то что это он опадать вздумал, когда рядом такая красивая девушка... Готов?

— Да.

— Семь.

— Уй!

— Восемь.

— Ай!

— Девять и десять!

— Аа!

— Что-то он у тебя совсем упал. И ты сам опять упал. Давай-ка я тебя буду за него придерживать? — предлагает А.

— Зачем?

— Затем, что так тебе будет легче, а мне — приятнее. Знаешь, как классно чувствовать жэртву не только на слух, но еще и наощупь! Наощупь... Наощупь-наощупь... О да, вот теперь у тебя снова есть, чего наощупь! Готов?

— Угу.

Следует неспешная серия ударов то ли менее сильных, то ли действительно ласки А. действуют, как своего рода обезболивающее. специально для . оrg На некоторое время мы с ней даже входим в своего рода ритм: свист, чувствительная, хоть и не очень сильная боль, я вжимаюсь в кровать, А. кольцом из двух пальцев тянет меня за яйца вверх, успевая другими пальчиками в то же время слегка пощекотать основание члена, я приподнимаю зад и почти тут же следует новый удар. Наверно, если бы какому-то порнографу вздумалось сделать любимый им (но не зрителями, ага) крупный план на гениталии, когда всего остального человека не видно, это выглядело бы, словно я в таком странном рваном ритме трахаю кровать.

V. считает.

Где-то на тридцатых ударах внезапным диссонансом в эту идиллию врывается резкое ощущение, будто меня огнём обожгли: очередной удар А. пришёлся вместо ягодиц по чувствительной зоне чуть ниже поясницы.

— Упс! — А. откладывает поводок в сторону и начинает аккуратно массировать мне пострадавшее место. — Извини, немного промахнулась. Впрочем, нам всё равно уже пора переходить к основному блюду программы. Ты как, по ощущениям, уже достаточно разогрелся?

— Вроде, да, — отвечаю.

— V., поможешь? — Тот, обойдя кровать с другой стороны, кладёт мне руку на затылок.

— Готовы?

Видя, как А. меняет поводок на длинную пластиковую розгу и уже догадываясь, что за этим последует, тем не менее утвердительно киваю. V. вжимает меня лицом в постель и тут же следует длинная серия ударов быстрых и резких. Пытаюсь орать, пытаюсь извернуться набок, пытаюсь выдернуть руки из захватов, но V. держит крепко, а верёвки привязаны на совесть.

К тому моменту, когда серия заканчивается и V. отпускает меня, давая вздохнуть, мои глаза уже полны слёз, и едва только приподняв голову, я кричу:

— Подожди! Хватит! Я не могу!

— Так быстро?... — разочарованно протягивает А. — Дай-ка я попробую тебя уговорить на ещё.

Она обходит кровать, садится на пол прямо перед моим лицом и медленно снимает с себя остатки одежды. Почему-то начав с трусиков, она некоторое время вертит их на пальце, а затем привстаёт, наклоняется ко мне и две

тугие гради, вывалившись из расстёгнуого лифа, шлёпают меня по макушке. Приподнимаю голову, и они плавно скользят сосками по щекам. Пахнет от А. чисто вымытым здоровым женским телом с очень лёгкой примесью какого-то парфюма.

— Хочешь их почувствовать вплотную?

— Хочу, — отвечаю, не задумываясь.

— Тогда у меня есть одно предложение с приложением. — А. игриво шлёпает меня грудью по левой щеке, затем другой по подставленной правой. — Тебя по-любому уже перетягивать пора, верёвки совсем разболтались. И мы можем совместить приятное с приятным. Как ты смотришь на то, чтобы полежать на мне?

— Положительно! — каламбурю в ответ.

А. выдёргивает сбившийся набок одеяльный валик, садится передо мной на край кровати и, попросив приподняться на руках, просовывает под меня ноги.

— А приложение вот какое, — уточняет она, протискиваясь бёдрами, — пока я буду снизу, V. будет тебя пороть. Ну да, я помню, мы договаривались, что лупить тебя буду я, но ведь ты же не откажешь мне в такой малости? M., милый, это не для того, чтобы вынудить тебя сдаться, просто пойми, это такой дикий кайф прижиматься к парню, которого секут, чувствовать всем телом его содрогания, напряжение его мышц... M., мне это так редко достаётся, обычно-то жертвы стесняются V. и предпочитают один на один... Ну M.!

А. дотягивается ступнями до моего члена и я решаюсь:

— Ну, если ты этого так сильно хочешь... Только чур, не сильно!

— Договорились. Сильно не сильно. Приподнимись-ка чуть повыше, я что-то не пролезаю дальше... Хм... Вот чёрт! V., ослабь верёвки пожалуйста. Да уж, рассказать кому, что залезть под мужика сиськи помешали, так не поверят же.

— Ага, обычно они в этом деле только помогают;)

Отсмеявшись, мы втроём решаем эту проблему, после чего А. зажимает мой член бёдрами, уперев головкой в своё лоно. Очень хочется двинуть его вперёд и войти в эту манящую пещерку, но А. все попытки решительно пресекает, подтягиваясь за мои плечи вверх, и тут же, дразня, снова почти насаживается на мой до предела напряжённый член... от слова «почти», к сожалению. Её восхитительные груди перекатывается при этих движениях подо мной, сводя с ума. Кажется, я сейчас вот-вот кончу даже не входя.

— Погоди, осталось совсем немного и скоро ты меня получишь всю, — успокаивает А., — впрочем, если ты хочешь поиграть...

Пытаясь поймать А., отодвигаюсь тазом подальше, чтобы затем внезапным рывком догнать её вагину, но тут же получаю шлепок по заду — не резкий, но какой-то увесистый, что ли. Мощный. От неожиданности упускаю момент и А. вновь избегает проникновения. Лукаво улыбнувшись, она опять подаётся вниз, но ещё несколько попыток приводят лишь к соответствующему числу ударов, всё более сильных с каждым разом. Наконец, А., в очередной раз подтянувшись вверх, обвивает мою шею руками и глубоко, взасос целует меня в губы, накрывая мой рот своим. Я пытаюсь ответить на поцелуй, но очередное касание розги, на этот раз хлёсткое и обжигающее, заставляет забыть обо всём. За ним тут же следует ещё одно. И ещё! И ещё! То ли у V. от этого поцелуя взыграла ревность, то ли just аs рlаnnеd, но на всю следующую почти минуту мне становится совершенно не до игр.

Я извиваюсь ужом на ослабленных верёвках в попытках уклониться от сыплющихся один за другим жалящих ударов, я пытаюсь высвободить голову из обьятий А., чтобы закричать... К счастью, мне не пришло в голову её этой самой головой ударить, то ли благодаря крепко сиящему внутреннему табу, то ли благодаря её глазам с расширенными зрачками и каким-то странным, ни разу ранее не виданным гипнотизирующим взглядом, который я запомню, наверно, на всю жизнь.

Так или иначе, все усилия тщетны, V. разит без промаха. Как я с удивлением обнаружил позже, он даже ни разу не попал мимо моей задницы, но от этого было, конечно, ненамного легче. Так что в момент, когда А. наконец освобождает мои губы и шею, комнату оглашают сразу два отчаянных крика: её страстное «Давай же, входи! » и мой отчаянный вопль «Нет! Пусти! Стоп, СТОП! »

— Чёрт, чёрт! — А. суёт руку, чтобы самой направить мой член, но лишь убеждается, что направлять там особо нечего, поскольку всё уже успело упасть. — V., давай ты!!!

V., похоже, отлично знает, что ему делать. Мигом обежав кровать, он одним движением выдёргивает А. за руки из-под меня, тут же перегибает её через постель и со смачным хлюпом вставляет сразу на всю длину. И когда только штаны снять успел?..

— Ааа! — кричит А. — Да! Да!

V. принимается долбить жену, забрызгивая меня каплями смазки, и вскоре я чувствую, как ногти А. впиваются в мои свежепоротые ягодицы. С усилием приподняв голову, наблюдаю мелкую дрожь мышц внизу её живота. Кончает А. не громко, но мощно, сотрясаясь всем телом. Почти одновременно с ней выстреливает и V., я вижу, как сокращаются его яйца.

— Оооох... — со сладостным стоном А. падает на меня и, перевернувшись, откатывается набок. — Дорогой, ты был великолепен! Ты, M., тоже молодец. Это было тааак... так волнующе! Однако, уговор есть уговор, тем более, что я, как видишь, ужЕ. Так что сейчас покурим, потом сполоснусь и быстренько выпишу тебе на дорожку... V., сколько там ему теперь причитается?

— 31. Ну, или 32, смотря, в какую сторону округлять.

— ?

— Я досчитал до 63. Из 64 запланированных. Так что всё честно, M. же сказал «стоп».

V. приносит со стола бумажку с нарисованным на ней «круглым» (для программистов) числом, заодно захватив и сигареты с пепельницей. Одну из них А. прикуривает для меня и заботливо помогает стряхивать пепел, пока мы с ней курим. После чего, бросив «Мальчики, я скоро», отправляться в душ — как раз на время, нужное V., чтобы перетянуть верёвки и запихать на место валик.

Окончание этого вечера 18-летней давности, в принципе, могу «по просьбам трудящихся» дописать и выложить, но сразу скажу, что в реальности там дальше не было ничего особенного: допороли меня неспешно, но без перерывов, без лишних слов и нежностей и да, это было очень больно; сочинять же красивости на пустом месте мне сложно, и не факт, что выйдет что-то путное — собственно, поэтому я и решил прервать здесь наиболее интересную часть рассказа, чтобы не портить впечатление.