Швея из Швейки

Я сидел без работы. Радуясь и не радуясь. Отдых — это такая вредная штука, что привыкаешь к нему быстро. Но мне не дали по привыкнуть. Раздался телефонный звонок. Освобождалось место в швейной мастерской, а так как я был мастер на все руки, пригласили туда. Подорвавшись с места уже через полчаса был там. Предо мной брезжила новая неизведанная профессия. Мне хотелось стать незаменимым специалистом в ней. Я шёл туда как на любовное свидание.

Пожилой мужчина лет за сорок, увидев меня, очень засомневался в моих особенностях, способностях. Я читал его мысли: «Прислали пацана! Что он может смыслить в этом? ». Однако рассказал все секреты и хитрости ремонта швейного оборудования. Главное там было: натяжение ремня, проверка и замена угля в реостате и конечно же деревянная киянка, которой надо было от души лупцануть сбоку, где находился фрикцион и всё начинало работать... Только не долго. Но на пол смены, смену хватало.

Оформив документы и приняв инструменты, я направился в цех. По моим представлениям, почему-то, швейка, представляла собой комнатушку, в которой сидели 4—5 симпатюлек, которые швеили трусы и верхонки... Да, такая комнатёнка была, называлась раскроечной. И там не сидела, а танцевала дородная матрона, кроя огромные стопы материи по лекалам. Она действительно танцевала: танцевали её руки, двигая стопку, танцевали и ноги, и она постоянно что-то напевала себе под нос.

А сам цех представлял собой огроменный зал в котором стрекотали швейные машины, за коими восседали прелестные девы, симпатичные девушки, красивые женщины и не очень. Короче довольно разношерстная публика, но все женского сословия. Было их там или 60, или сто (не помню). Все были в тёмно-синих одеяниях, именуемые халатами. Мужчин там не было, кроме вашего покорного слуги. Но так как я был пока ещё безусым юнцом, мужчину во мне не наблюдали.

Бригадирша, подойдя ко мне, поздоровавшись, предложила пройти в самое начало и попытаться отремонтировать машинку в третьем ряду, за которой восседала сердитая, чернобровая красавица. Объяснив мне: что крутится, но не шьёт, она уступила своё место. Полюбовавшись на неработоспособный аппарат, отрубил питание и принялся к съёму двигателя.

— А Сергей стукал молоточком и всё работало, — пояснила работница.

— И надолго?

— Нет, — погрустнела она.

— А я хочу надолго, — отцепил двигатель, потащил его к себе.

Там сделав, профилактику, замену износившихся частей, вскоре принёс назад и установив, стал дожидаться куда-то упоровшую работницу. «Не Боги пошивают труселя», — этакая разумная мысль посетила мою буйную головушку. Ухватив кусок ткани, я стал его портить, а вместе с ним и расходовать нитки. То машинка строчкала медленно и печально, то взревев, как ленинский локомотив пулемётила, как пулемёт Максим по зазевавшимся белогвардейцам. Я понимал, что во всём нужна сноровка, закалка тренировка, а то, а то получится дерьмо! Исшив кусок ткани вдоль и поперёк и наискосок, будущий швейных дел мастер, потянулся за другим. Но был остановлен радивой работницей, коя, как оказалось, давно пришла и наблюдала за моими кургузыми попытками в деле, в котором она была ас.

Усевшись на своё место она стала лихо пошивать предмет мужеского туалета. Её руки танцевали джигу, шейк и сиртаки. Через пару секунд, готовое изделия было заброшено в стопку.

— Тебя как зовут? — поинтересовалась она.

— Юра, — ответил молодой человек в моём лице, сильно беспокоясь, что швее не понравилась его работа.

— Юрочка, дай я тебя расцелую! — Внезапно, вставая со своего места, сказала она, — я не помню, чтобы она так хорошо работала!

Кажется, я покраснел. Чмокнув меня в щёчку, она приступила к монотонной работе. Я ещё постоял возле её раб места, любуясь за танцем рук и прелестных ножек, пританцовывающих на педалях и поплёлся зацелованный к себе в каморку. Меня ождали великие дела. Мне нужно было подготовить побольше запасных частей, чтобы работа не простаивала, а происходила быстрая замена. Мой предшественник, хоть и был мастером высокого класса, но к работе своей относился спустя рукава. Не знаю почему. Может его не целовали молоденькие симпатичные женщины, а может Лень-Матушка, родилась на 40 лет раньше его? Или тому были иные причины? Но мне хотелось быть: «лучшим из лучших, сэр! ». И хотя в то время ещё не вышел, нашумевший боевик: «Люди в чёрном», — мне эта фраза нравилась.

Обыкновенные работники, если над ними не было начальства, просиживали день-деньской в своей каморке. От скуки накачиваясь дешёвым вином или водкой. Я тоже был сам себе хозяин. Но мне скучать не приходилось. Рассортировав груду, казавшеюся металлолома, стал создавать шедевры швейного искусства, точнее производства. Я был три в одном, как современный Хед нд Щолдерс: и электрик, и слесарь, и наладчик. Мне хотелось четвёртого: Стать непревзойдённым швеем-мотористом, но это будет потом. А сейчас я перебирал поломанные моторы и фрикционные коробки к ним. Создав за смену три агрегата, не спешил домой. Со своей девушкой я поругался, точнее она меня отшила, поэтому сублимируя половые инстинкты, окунулся с головой в новую работу. Зайдя в цех, заприметил одинокую работницу, которая, вероятно, пользуясь служебным положением, пошивала, что-то для себя.

Испросив у неё позволения попортить несколько кусков ткани, дабы приобрести мастерство в важном и нужном для меня деле, на какой-нибудь машинке и быть моим гуру швейных дел, принялся учиться. Изредка отвлекаясь от своего важного занятия, Тамара, так звали моего тогдашнего учителя, давала мне важные советы.

— Юр, ну не дави сильно! Нежно нажимай... а сейчас спишь! Ну, не спи — замёрзнешь. Резвее тяни. По прямой ведь.

И я строчил, строчил труселя, верхонки и ещё какие-то пошивочные изделия. На пятый день, теперь уже Зинаида, дозволила мне пошить брюки для се"бе. Заоверложив все швы, я натянул их на своё худенькое тельце.

— Весьма неплохо, — заметила она, — только вот тут затянул, а здесь топорщится... распарывай!

Я шил и порол, познавая поговорку: «Шей да пори, не будет поры»

Тогда были модными цветастые рубашки с огромными воротниками. Парнем я был весьма коммуникабельным и забурившись на склад, выпросил у симпатичной женщины три куска ткани, объяснив ей, что её красота может поспорить с лунной и очень сожалел, что она замужем. Будь она свободной, пошил бы ей подвенечное платье и выпросил руку и сердце. Она смеялась, совершенно не видя во мне конкурента с её теперешним. Муж — мужчина почти двух метрового роста, баскетболист в прошлом, услышав мои велеричивости, совершенно не ревнуя, поинтересовался как меня зовут и подав мне руку для знакомства, пояснил, что у меня совершенно нет шансов. Его благоверной нравятся настоящие герои, а не юнцы навроде меня. Я не обиделся. Я был молод и верил, что не все женщины смотрят на внешность. Некоторым нравятся в них ум и их золотые руки, которые растут из тех мест.

Однако девицы, работающие в швейке, мужчину во мне не наблюдали. Даже погодки. Это объяснялось ещё и тем, что им хотелось постарше, повыше и мужественнее. Во мне они видели симпатичного пацанчика, худенького отрока, скромного до ужаса и пока ещё не годящегося для серьёзных семейных отношений К тому же, когда я занимался свойственным мне делом, отключался напрочь. Крутил гайки, провода, регулировал натяг. А надо бы было по ходу пьесы, закручивать романы, регулировать отношения. Короче, работая, я окунался в работу. Не видя и не слыша сторонних раздражителей.

Женщины, вскоре перестали замечать во мне существо противоположного пола, и вели свои женские разговоры, совершенно меня не стесняясь, будто я был девочкой ремонтницей или ученицей швеёй-мотористкой. Я ведь тоже ходил в синем бесполом халате с длинными волосами. Тогда была такая мода. К тому же зачастую усаживался за свободную машинку, совершенствовался в мастерстве пошивания.

Однажды ко мне подошла кладовщица из другого цеха и, попросила подрубить и подшить юбку для её дочери. Больно она длинная была. Конечно для меня это был пустяк. Я уже поднаторел в этом деле. Просить кого-нибудь из работниц, ей было не с руки. Перенастраивать машинку, не каждая была готова. К тому же во время социалистической действительности, в основном всё делалось «за спасибо», ну или за пузырь. Сия работа не стоила поллитровки. Я с удовольствием выполнил её просьбу. Получил за это слова благодарности, переданные от её дочки через маму, впоследствии.

Прознав о том, что я никогда не отказываюсь, ко мне стал приходить разнообразный люд с аналогичными просьбами. Женщины обычно платили шоколадками или шоколадными конфетами, которые я резво раздавал понравившимся мне работницам. Парни и мужчины стеклянной тарой, заполненной разноцветными жидкостями, кои я утаскивал домой, затаривая холодильник или раздавая страждущим.

Совершенствуясь в новом деле, ваш покорный слуга уже мог дать сто очков вперёд многим работницам, которые проработали по несколько лет. Потому что они монотонно шили простенькие изделия, а я уже попытался изготовить несколько брюк с нуля и ушил модный пиджак. В общем и целом, я был профи в этом деле. Потому что ремонтируя и настраивая швейный агрегат, нужно было понимать, как он должен работать. Бригадир не нарадовалась на меня. Я медленно но верно перебрал все машинки, зачастую оставаясь после работы на пару часов, а то и дольше. Общага в которой я жил, была в трёх минутах ходьбы от завода. Делать там было нечего, кроме как спать или читать книги.

Женский пол меня не интересовал. Постольку, поскольку. Сильно битый судьбой в недалёком прошлым, юноша не готов был засунуть свою шею в ярмо семейных отношений. Секс на один два раза меня не интересовал. Я всегда был настроен на долговременные отношения. Конечно иногда хотелось спасу нет. Но я это дело сублимировал, круча и верча гайки, сбивая и набивая подшипники, промазав их циатимом и оргазмировал от качественно выполненной работы. Книги в основном читал не любовные романы, а те что относились к швейному производству и пошиву разнообразной одежды. К слову: я был упакован в одежду от собственного производства. Начиная от трусов до самопальных джинсов, уделанных снизу копейками и разнообразных джинсовых курточек с заклёпками изготовленными из подручных средств.

Женский коллектив был сплочённым, но порою там кипели недюжинные страсти, заканчивающимися драками. Мною было подмечено, что женщины дерутся в отличие от мужчин совершенно не так. Более жестоко и без сожаления. Они хватались за волосы пускали в ход когти, совершенно не заботясь о состоянии друг друга. Женская драка очень некрасиво смотрится со стороны. Но они были редки. В основном они били словами, походя, отмечая недостатки врага своего. Или заглазно опорочивая ненавистницу.

Я был независимым наблюдателем, всё же невольно впитывая их жизненную психологию. Интересно то, что они были гораздо раскованы обсуждая свои семейные перепитии. Если мужчины не мерялись членами со школьной поры, то их женщины мерялись, да ещё как! Описывая мужние достоинства как в длину, так и в ширину и свойства изгиба.

Постоянный стрёкот машин приводил к тому, что даже в относительной тишине в курилке, они разговаривали громким шёпотом или вообще достаточно громко. Курилка, на самом деле была именно тем местом в котором находились рубильники с подсоединёнными к ним щитами с огромным количеством автоматов. Предполагалось, что на каждую машину был свой автомат, но мои ленивые предшественники, при поломке соседнего просто соединяли два провода на одном. Работает и ладно. Но мне это не нравилось. Пучок проводов торчал как попало. Они были подгоревшими, искрили, и тем самым нарушали стабильную работу.

Поэтому получив на складе новые щитки переставлял их, порою под напряжением. Тока я не боялся, и если он бил меня своими 220-ю вольтами, то обычно ласково и нежно. Щитки были маленькими по шесть автоматов. Поэтому отключив 6 работниц, делал своё дело, а они сидели в курилке и чесали языками. Курильщиц женского сословия было мало, зато о сексе они говорили не хуже теперешних. Однажды они затронули тему минета и куннилингуса, а я почерпнул много дополнительных знаний для себя. Они меня в упор не видели. И откровенничали со страшной силой, пока я сидя на корточках на полу, в углу, протягивая винты на щитках. Закончив профилактику, взял одну коробку и пошёл в их сторону. Неподалёку от «курильщиц» нужно было её прибить на дюбеля. Тут-то они меня и заметили и, умолкли на самом интересном месте. Но вскоре продолжили о кулинарии.

Когда я кончил стучать и стал перекидывать провода, одна из работниц спросила у меня:

— Юра, а что ты что любишь на ужин?

Не знаю почему, я вдруг сморозил понравившиеся мне названия некоторых терминов из куни.

— Обожаю полёт мотылька и Венские палочки, — ляпнул не подумав, безусый юнец.

— Вот так ни фига себе! — Воскликнула одна из работниц, ты всё слышал?!

Назвавшись груздем, пришлось лезть в кузов, к тому же сказано было таким тоном, будто я не слышал, а подслушивал.

— Я не глухой. К тому же вы достаточно громко разговаривали, — не поворачиваясь, пояснил электрик.

При работе под напряжением не следует отвлекаться, а я отвлёкся. Электроток не заставил себя ждать и сладко цапнул меня за палец. Ойкнув, решил сделать перекур. Я-то курил. И тут на меня посыпались вопросы со всех сторон. Они по-прежнему не видели во мне мужчину, но видели профессионал во всём. Зная, что я ко всему подходил основательно. Шил я может и не быстрее многих присутствующих, но точно лучше и профессиональнее. Большинство машинок работали не абы как, а на много лучше, чем раньше, а теперь я занялся ремонтом подходящих проводов и кабелей. И это за довольно короткий срок. Предположив, что и в доставлении наслаждения, я тоже «лучший из лучших», однако они были уверены, что только в теории, уповая на моё поведение. А раз в теории то можно поспрашивать у Гуру о чём угодно. Они спрашивали, а я рассказывал о том, чему меня научили женщины, значительно меня старше, но опытные в любовных утехах.

— Тебе уже пора писать монографию об этом, — чуть ли не на полном серьёзе сказала одна женщина лет 35-ти — 38-ми.

Она была уже в четвёртый раз замужем, а количество бывших любовников, думаю, у неё перевалило за тысячу. Моих же любовниц было меньше, чем пальцев на одной руке, я так и сказал.

— Я так и думала, что ты теоретик! — фыркнула одна из молодушек, лет на 5 меня старше.

— Хочешь провести практические занятия? — ничуть не смущаясь поинтересовался я

Разговор, вроде касался запретных тем, но мы его так поставили, будто говорили о швейных делах.

— С удовольствием! — усмехнулась Катя (так её зовут, вспомнил я)

— Где и когда?

После работы, — ответили она, ничуть не смущаясь остальных, — потом поговорим...

Это было, как бы вступление к автобиографическому рассказу. Продолжение, возможно будет написано

Часть — 2

— Знаешь, почему родители назвали меня Катей?

— Узнаю, если скажешь.

— Я родилась в конце июля в год Тигра. По знаку зодиака, я львица. Мама посчитала, что из породы кошачьих самое лучшее имя подходит: Кэт — кошка. К тому же кошки непревзойдённые чистюли. Я очень люблю чистоту. Тебе предстоит с этим смириться.

— Эм-м-м, кажется мы ещё не настолько короткой ноге, чтобы давить на меня. Не находишь? — Любезничал и велеречивился я.

Моему взгляду не укрылся строгий порядок в квартире девушки. Всё сверкало чистотой. Она не произнесла стандартную фразу: «Извини у меня не прибрано», — перед тем, как мы вошли в её обитель. Этого не требовалось. Более того — это скорее бы было несуразностью. Первое, что она сделала, раздевшись, усадила меня в кресло в комнате и попросила подождать, пока она примет душ. Затем Катя провела меня в ванную комнату и показала на шампунь, мыло, зубную щётку и полотенце, аккуратно повешенное на специальный крючок. Я заподозрил, что она их прикупила, когда попросила меня подождать у входа в магазин бытовых товаров. Основательно помывшись, ваш покорный слуга в новых тапочках, резво извлечённых из целлофановый упаковки девой со словами: «Надеюсь, я не ошиблась с размером? », прошествовал в комнату. Где и произошёл этот разговор.

Катя немного волновалась перед предстоящим. Я же просто был сбит с толку — какую линию поведения мне выбрать. Со мной такое было впервые. Привыкший катится по накатанной дорожке, юноша, обычно делал первый шаг при подобного рода знакомств. Ему требовалось какое-то время, чтобы перейти от конфетно-букетного периода к постельному режиму. Ну уж точно не в первый день. Здесь же всё происходило несуразно. Не укладывалось в рамки отношений. Я чувствовал себя не в своей тарелке, а Катя тем более. Получалось, будто я продавец, а она покупатель... любви.

Но ещё с младых ногтей мне было известно, что Любовь не продаётся и не покупается. Для меня это было противоестественно. Да, она мне нравилась, как женщина. Симпатичная мордашка, нежные ресницы обрамляющие, чуть улыбающиеся глаза. Приятные, чуть припухлые губки. Глядя на них я представлял, как целую их. Шейка, плечи. Да у неё всё было прекрасно! Прекрасно настолько, на сколько это прекрасно у молодой женщины её возраста. Она едва разменяла четверть века. А в этом возрасте все женщины прекрасны. Так, по крайней мере думал юноша в моём лице.

Нам было очень неуютно обоим. Чтобы разрядить создавшуюся обстановку, хозяйка предложила пройти на кухню:

— Кофе, чай, немного вина?

— Кофе и немного водки, а лучше коньяк, — внезапно ляпнул я.

— Хорошо, — сказала она и, мы прошли на кухню.

Там, очень аккуратно налив кипяток в чашку, она не поставила её на стол, а подстелила специальный симпатичный кружочек под неё. Тут же на столе появились две рюмки, которые были заполнены коньяком. Ни ода капелька воды и драгоценной янтарной жидкости не закончила свой полёт мимо сосудов.

Мы чокнулись, выпили: «За нас». Закусили лимончиками и стали аккуратно поглощать какую-то снедь.

— Расскажи что-нибудь? — попросила Катюша, после того, как трапеза была окончена, посуда перемыта, и расставлена по насиженным местам, стол вытерт. На нём появилась хрустальная пепельница, а окно было приоткрыто на должную длину.

Закурив, я очень сильно старался, чтобы пепел попадал именно в пепельницу, а не мимо, подозревая, что Катя будет очень недовольна, если я совершу промашку.

— Это было очень давно. Не знаю сколько столетий назад и в какой стране, толи в Китае, а может в Японии? Не знаю, — Начал я свою историю, коими был напичкан до отказа.

Син Дзю с самого детства воспитывали, как Воина. Практически с самого рождения. Их было двадцать сирот. Ни у кого не было родных. Но у Син Дзю был брат среди воспитанников. Брат был старше на два или три года. Лонг Дзю был не только старше, но и сильнее. Это и понятно по возрасту положено. Шли годы, их обучение заканчивалось. Лонг больше всего на свете, даже больше своей жизни любил брата. И когда пришёл день испытаний, учитель забросил их в клетку и сказал:

— Живым отсюда выйдет только один! — И бросил туда два ножа.

Сначала они не хотели драться. Братья любили друг друга, ведь у них больше никого не было. Что там произошло и как, я точно не помню. Думаю Лонг поддался младшему. Умирая он сказал брату:

— Живи, брат и помни, я любил тебя больше своей жизни!

Учитель не выпустил из клетки Син Дзю. На следующий день он забросил в клетку другого ученика со словами:

— Живым отсюда выйдет только один! Он должен быть лучшим.

Син Дзю не хотел жить. Ему было очень горько, что брат мёртв, а он жив. Но вышло так, что его тело не слушалось хозяина. Долгие годы тренировок сказались. В этот раз он снова победил... Так продолжалось много дней. Наконец дверь клетки открылась и из неё вышел единственный оставшийся в живых. Первое, что он сделал — это убил своего учителя и всех его слуг и охрану. Затем забрав всего один единственный меч, немного еды, все деньги, поджёг бывший ему много лет родным дом и, отправился в путь на поиски своей судьбы...

— Кажется что-то подобное читала или видела на экране, — сказала Катя, — но ты прекрасный рассказчик. Продолжай, мне интересно, что будет дальше.

В тоже самое время в другой местности была рождена девочка. Она была почти погодкой Син Дзю. В одну из дождливых ночей, её нашли в плетённой корзинке подле дверей одного из домов с запиской, в которую была завёрнута цепочка с амулетом. Оказалось в этом доме воспитывали девочек-сирот для защиты особ приближённых к Императору. И хотя испытания по достижению зрелости тоже были жестокими, но не такими бесчеловечными, как в той школе, где учился мальчик. Кроме того девочек учили искусству ублажать мужчин. Из них выращивали, как бы два в одном: воинов ниндзюцу и гейш. Лин Чи была лучшей ученицей и именно ей было поручено ответственное задание негласно сопровождать важного чиновника перевозящего печать императора в другую провинцию для какой-то надобности.

По воле судьбы Син Дзю попалась навстречу имперская процессия. Встав чуть в стороне, он преклонил голову, чтобы пропустить экипаж.

— С дороги оборванец! — воскликнул возница и со всего маху попытался огреть кнутом оборванца.

Точнее он был уверен, что ему это удастся, но не тут-то было. Парень поймал конец кнута и сделал неуловимое движение. Мужчина, имевший в два раза больший вес, чем у отрока, поднялся в воздух и с силой шмякнулся в грязь, надолго обездвижив.

— Вам что дороги мало? — насупился воин, одетый в простые одежды, — я же стоял с краю.

Высыпавшая из повозки охрана не слушала его. Они внимательно озирали окрестности обнажив мечи и другое оружие. Им мнилось, что это подстава и сейчас выскочит горстка разбойников из чащобы и начнётся драка. Однако ничего не происходило. Решив проучить щенка, они бросились все на одного. Лин Чи в это время сидела неподалеку на высоком кустистом дереве и, наблюдала за происходящим, через устройство с увеличительными стёклами, сильно напоминающем современную подзорную трубу. Ей стало противно видеть такое: вооружённые до зубов профессиональные воины всем скопом решили проучить одинокого паренька. Она решила не вмешиваться, предрекая судьбу несчастного. Однако у парня был меч и он им неплохо владел. Вскоре все воины лежали в разнообразных позах. Похоже они были живы, но серьёзно ранены. Лин Чи тихонько спустилась с дерево и стала красться к месту событий.

Войдя в повозку, глазам воина представился трясущийся от страха чиновник.

— Не убивайте меня! — Взмолился тот, падая ниц, — возьмите всё!

— Давай, — протянув руку, сказал Син.

Чиновник, встав с колен, повернулся и открыв шкатулку, достал оттуда небольшой клинок невиданной красоты и поклонившись подал его грабителю вытянув обе руки. Невольный грабитель залюбовался прекрасным оружием. Выдвинув лезвие из ножен, он был чуть не ослеплён блеском стали, отразившей луч солнца, попавшего в полуоткрытую дверь.

— Красивая вещица! — Признал воин, и вышел из повозки не тронув безоружного чиновника. Ему было неведомо, что клинок и был той пресловутой печатью. Точнее она находилась внутри закручивающейся ручки. Прицепив его к поясу, он направился дальше навстречу своей судьбе.

Лин, завидев имперскую печать на поясе простолюдина, однако не готова была вступать с ним в бой. Ей не понятен был мотив ограбления. Точнее она была более чем уверена, что юноша не подозревает, что болтается у него на поясе. Иначе он бы спрятал клинок в одеждах. Решив действовать хитростью, девушка вскоре попалась навстречу парню.

— Господин, — совершая поклон, — сказала она, — я прошу защиты и сопровождения до провинции Син. Я заплачу!

— Откуда ты знаешь моё имя? — Подивился господин.

— Я не знаю его, — в свою очередь подивилась прекрасная незнакомка, — Меня зовут Лин Чи, а Вас?

— Син Дзю, — ответил тот, кланяясь в ответ.

— Ах, вот в чём дело! — улыбнулась девушка, — провинция называется Син, так же как Ваше имя. Так вы согласны? Вижу вы вооружены и смогли бы сопроводить одинокую девушку, — мило наклонив свою головку и облизав губы, змея начала источать яд своих чар.

Она сразу догадалась, что юноша ещё девственник. Он показался ей милым и наивным. Но дело есть дело. Печать была у него. Пусть доставит её в город, а там посмотрим.

— Хорошо, — ответил, кажется уже по уши влюблённый юноша, — я сделаю это и совершенно бесплатно. А Вы не вооружены? Не пристало одиноким девушкам бродить по лесам без охраны. Возьмите это, — отцепляя от пояса и передавая незнакомке, держа на вытянутых руках клинок, предложил он.

Змея спряталась в тайниках души, девушка засомневалась в своих мыслях. Не может парень быть таким простым. Он или хитрец, проверяет её или... она даже не могла предположить, что или... Но взяв клинок, стала его разглядывать.

— Это очень дорогая и красивая вещь, Вам не жалко с ней расставаться?

— Совсем, нет! Я потерял самое дорогое, что у меня было, а это... — парень махнул рукой.

Больше она не стала расспрашивать. Они молчаливо побрели по дороге.

— Как далеко до города? — Спросил Син.

— Километров сорок, — ответила Лин. (в современных измерениях)

— Два дня пути, — для поддержания разговора, сказал воин.

— Вот ещё, — надула прелестные губки его спутница, — я сильная и выносливая. Побежали? Догоняй!

И она пустилась вскачь, как молоденькая лошадка. Каурый коник, не отставал от неё, держась чуть поодаль сзади. Преодолев почти треть пути, они наконец остановились. Девушка тяжело дышала, а парень, будто и не бежал вовсе. Его дыхание было совершенно ровным. «Нет, он не прост. Совсем не прост! », — подумала она: «Конечно охрана разжиревшие тюфяки с которыми справится даже младенец, но все же... »

Вечерело. Чуть отойдя в глубь чащи, молодые люди развели костёр. Син Дзю, достав свои нехитрые припасы стал готовить ужин. Полная луна освещала окрестности. Вдали рычали одинокие звери. Но парочку это не страшило. На одном из испытаний прежде, Лин Чи расправилась с пантерой, причём ей предварительно завязали глаза. Простоватый парень всё больше и больше нравился девушке. Но она должна была выполнить свою работу до конца. Печать должна была быть доставлена по назначению. Однако ей надоело хитрить и изворачиваться перед тем, кто ей нравился. И она рассказала всё начистоту, раскрутив ручку оружия и демонстрируя золотую печать императора. Также она созналась, что её задание было негласно сопровождать важного чиновника до места.

— Ты ведь могла вмешаться? — подивился воин, — раз тебя в единственном числе отправили на такое ответственное задание. И ещё не известно, кто бы вышел из этого боя победителем.

— Не приуменьшай своего искусства — я видела тебя в бою, а ты меня нет, — рассмеялась девушка, всё больше проникаясь чувством к юноше.

— Но проверять кто из нас сильнее, я не намерен. Я помогу тебе, раз стал невольным участником событий.

Я предпочитаю померяться силами с тобой в другом бою, — со всею серьёзностью, сказала девушка, — ... в любовном.

— Почему ты так говоришь? — Удивился юноша, даже не подозревая, что она так скажет.

— Мы наёмники, милый. Наши жизни ничего не стоят. Мы можем уже не оказаться в живых завтра. Почему же не воспользоваться случаем.

— Ты права! — Сказал влюблённый юноша и порывисто обнял девушку.

Затем они страстно поцеловались. Любовь вмиг разожгла их сердца. Но юноше пришлось признаться в своей неопытности. Покраснев так, что это было заметно при отблесках костра (луна была скрыта за тучей), он нежно погладил волосы любимой.

— Не страшно, любимый, решила сознаться Лин Чи, — кроме боевых искусств, нас обучали любовным, — однако заметив, как помрачнел её будущий любовник, сказала — но ты будешь у меня первым.

— А ты у меня! — обрадовался счастливчик.

Он стал осторожно раздевать возлюбленную, целуя её во все открывшееся места. Следует отметить, что в те времена, одежда состояла из многих предметов, чтобы их все снять, нужно было обладать определёнными знаниями. Но опытная жрица любви, подсказывала как это сделать, своему будущему мужчине. Вскоре они предстали пред матушкой природой в чём их родила мать.

— Сначала ты должен поцеловать мой цветок, — сказала девственница.

Парень незамедлительно сделал это и, понукаемый её ласковыми командами, приступил к оральной ласке. Он не ожидал, что ему это очень понравится.

— А они, что делали это не умывшись? — внезапно перебила меня Катя.

— Нет, конечно же, нет! — заверил её рассказчик, — Они помылись предварительно в протекающем неподалеку ручье. Там же они набрали воды...

— Продолжай, — попросила Катя, — хотя за окном тоже вечерело, основательно.

— Исцеловав и вылизав цветок любовницы, юноша предоставил ей свой мужской меч, который она с радостью и в упоении сосала и облизывала, не забывая про мужские шарики. Нацеловавшись вволю молодые люди, наконец приступили к прощанию с девственностью. Мужчина был ласков, нежен и осторожен со своей женщиной. Но когда преграда была сломлена, она не издала ни одного звука. Ведь она была воином в первую очередь. Испытание болью было для неё частым занятием.

Зато, когда любовные переживания затопили их молодые тела, они стонали и даже кричали, достигнув наивысшего пика наслаждения...

Немного помолчав, рассказчик в моём лице заявил:

— На этом всё... На сегодня... Пора и нам познать прелести любовной борьбы, как думаешь, Катя? Кажется, я готов поцеловать твой цветок, а ты не хочешь попробовать на вкус мой меч?

— Ах, Юрочка! Ты настоящий соблазнитель! Пока я слушала твой рассказ, признаюсь, даже намокла... мой цветок намок! — рассмеялась она, — Как тебе удаётся вытянуть женщину на откровенность? Я бы ни за что не сказала бы такое другому!

— Конечно же в этом виноват мой рассказ... — пояснил рассказчик.

— А что было дальше?

— Я расскажу тебе про это завтра. А сейчас, я предлагаю пойти в душ вместе, чтобы мы немного попривыкли друг к другу.

— Юра я должна сознаться... Я совершенно не готова к таким отношениям с тобой, извини...

— Зачем же ты привела меня к себе домой? Мне сейчас лучше уйти?

— Нет, пожалуйста, останься... на ночь, — умоляюще попросила Катя.

— Я ничего не понимаю? Объясни...

— Это из-за женщин... Они считают меня недотрогой. Их подколки уже достали... А Марина соседка по моей площадке... Она видела, как мы входили в мою квартиру. Если ты сейчас уйдёшь, завтра они меня сожрут на завтрак. Пожалуйста, останься. Я прошу тебя. Ну, что тебе стоит?

Сказать, что я был растерян — это ни сказать ничего! Эта молодая женщина морочила мне голову, лишь для того, чтобы показать себя в ином качестве. Но в каком? В распутном? Что она вовсе не недотрога, и готова подстелиться под мужчину, если он соответствует каким-то сексуальным её критериям? Однако я всегда отличался некоторой мягкотелостью. Женщины вертели мной, как хотели, порою. Конечно я согласился.

Катюша была ниже меня почти на голову. Вероятно поэтому она предложила мне лечь на её широченную трёх спальную кровать, сама же собиралась отдаться в лапы Морфея на небольшой кушетке подле окна. Я был непреклонен. Пояснив, что сплю «калачиком», длина ложа для меня не принципиальна. Но в основном мне претили уступки женщины. В моём понимании — это было не слыхано чтобы хозяйка ютилась на кушетке, а её гость нежился на хозяйской постели.

В конце концов спор был завершён, девушка застелила кровати и отправилась в ванную. Мне удостоилась честь полюбоваться её прекрасными формами, пока она нагибаясь, расправляла постельное бельё. На большее ваш покорный слуга пока и не рассчитывал. Нет я не был зол на неё. Мне казались понятными её чаяния. Основательно помывшись, я прошаркал в комнату в новеньких тапочках на босу ногу. Моё голое тело было обёрнуто в один из хозяйских халатов.

— Погаси, пожалуйста свет, — попросил юноша.

— Ты стесняешься меня? — Удивилась девушка.

— Да стесняюсь, — пояснил я, — привык спать голым.

Она выпросталась из под одеяла. На ней была надета элегантная розовая ночнушка с оборочками сверху и снизу, едва достающая до колен. Несомненно у меня было время полюбоваться её прелестными грудками, просвечивающими из полупрозрачной ткани. А сладкое местечко, почему-то оказалось лишённым волос. Почему? Я не знал. Ведь её не интересовали мужчины. Губки обрамляющие прекрасный цветок сверкнули, когда она подбежала к выключателю и погасила свет. Конечно, я сразу возбудился, но из окна лился лунный свет, как в моём рассказе, поэтому, возбуждённый юноша, всячески постарался не вставать боком. Дабы смотревшая в его сторону дева, не смогла наблюдать его конфуза. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы попытались уснуть. Но сон не шёл к нам. Мы периодически ворочались на своих ложах.

— Юра ты ведь не спишь? — полуутвердительно, полувопросительно спросила Катюша, — иди ко мне. Мне холодно... Мы просто полежим рядом, — кажется в её голосе прозвучали нотки обиженной девчонки.

Её злило то, что ей не интересуются, её не добиваются, её не вожделеют, её не хотят! Женская натура возобладала над Скромностью, она надавала по щекам Непорочности, пнула под зад Целомудрие. В конце концов ей просто захотелось! Какая в принципе разница: переспит она со мной по настоящему или будет претворяться потом. Она ведь не была девочкой, но ей хотелось ощутить себя женщиной, пусть даже с безусым юнцом. Я догадывался об этом, но был немного зол на неё, поэтому утвердился в своих желаниях: «Пусть, сначала попросит! А я, с понтом, посмотрю брать ли мне то, что предлагают или нет».

Лежать рядом в постели с женщиной, что может быть прекрасней! Ощущать тепло лежавшего рядом тела, запах... Даже не касаясь её, но осознавать, что стоит только протянуть руку, как ты сможешь ощутить гладкость её кожи, шёлк волос. О каком сне вы говорите? Я слышал стук её сердца, так явственно, будто она была в моих объятиях. Я ждал и дождался!

— Юра поцелуй меня, — жалобно попросила она.

Я поцеловал, едва касаясь её щеки. Именно так, как целует первоклассник в щёчку позволившей сделать это его подружке. О! Я помнил это незабываемое чувство! Я кричал в своём мозгу: «Проси ещё! Умоляй! ». Она услышала. Положила свою руку на мой живот, но ещё не решаясь её подвинуть ниже, громко сказала:

— Поцелуй мой цветок, как в том, твоём рассказе. Хочу познать, что это такое: полёт мотылька! Покажи мне свои Венские палочки!

Затем она повернулась ко мне и со всею страстью впилась в мои губы. Этого я уже выдержать не мог. Я растаял, как та мороженка, забытая на кухне нерадивой хозяйкой. Откинув одеяло и задрав ночнушку, тут же прильнул к её голенькой писечке губами. Катюша застонала. Нет она не была холодной женщиной. Она была жаркой как горячая водопроводная труба. Со всех её щелей исторгалось пламя чувственности. Как ей удавалось прятать её, мне было непонятно. Мне не нужно было показывать полёт мотылька, она текла, как распоследняя сука. Её чувственность вырвалась на волю, раздавая тумаки Совести, Женственности, Непорочности. Теперь ей было плевать, что о ней скажут товарки из швейного цеха. Ей хотелось Любви, Наслаждения, Женского счастья!

— Иди ко мне! — уже не просила, а приказала она.

Я пришёл. Поцеловал её в губы, коснулся напряжённых сосков её грудей, подсунул руки под её попу и вошёл. Врата любви были открыты и с радостью пропустили таран. Крепость по имени Екатерина пала. Она сдалась на милость победителя. Но не чествуя себя поверженной перевернула меня на спину. И начала любить меня, так как ей этого хотелось. Но она чувствовала своего любовника, и когда я хотел выйти наружу не дала: «В меня! В Меня! », — кричала она оргазмируя. Она посмотрела свой женский календарик?! Чёрт меня побери — эта женская натура! Никогда не узнаешь для чего все это делается. Душа женщины, даже не потёмки, а чёрная дыра... И уже по прошествии многих лет, я всё больше и больше убеждаюсь в этом.

... Утром, мы по обоюдному сговору и согласию сыграли небольшую сценку, практически перед дверьми соседки. Я довольно ощутимо хлопнул ладонью по заднице Катюшу и сделал заявление, что было семь раз, а не шесть! И пусть не смеет мне перечить.

— Но я то не кончила в седьмой раз, — гневилась подружка, — значит шесть!

— Ну, ты считай за себя, а я за себя. На моё мнение семь!

По правде говоря, в ту бессонную ночь мы кончили всего четыре раза. Но оба и враз. Но моя любовница попросила именно так сказать и обязательно хлопнуть её по попе.

Ох уж эти женщины! На какие только жертвы не приходится идти нам мужчинам! Даже на ложь!

Часть — 3

На работе я работал. Мне было не до любовных переживаний. Однако Катя забегая на перекуры, лезла ко мне на поцеловаться. Причём выбирала ракурсы, чтобы её видели товарки. Я догадывался, что она продолжает демонстрировать статус отвязной девчонки, чтобы её не подкалывали. Поэтому, иногда в секунды наших откровений, то укладывал руку на её симпатичную попу. То как бы ненароком облапывал прелестные груди.

Буквально вчера меня в упор не видели в качестве мужчины. Я был всего лишь ремонтным приложением к швейному цеху. А сегодня всё изменилось. Меня стали замечать, когда проходил мимо рядов машинок, отвлекаясь от монотонного стрёкота, даря разнообразные улыбки от оценивающих, до соблазнительных. Пару раз вызвали абсолютно без причины, чтобы просто поболтать. Причём тончайшие намёки, порою были очень толстыми.

Из безусого юнца я вдруг превратился в мужчину. Конечно виной тому была Катя. Она всячески подчёркивала своё правообладание мной. Несколько раз я приносил газировку из автомата в коридоре, по её просьбе, чтобы сильнее утвердить её статус. Жаль, что в то время не было кофейных автоматов, как в нынешнее. Принести кофе своей возлюбленной, смотрелось бы намного значительней и импозантней. Мне было совсем не трудно подыгрывать её самолюбию — делал я это с превеликим удовольствием.

Повторюсь, на работу молодой человек приходил работать, а не накачиваться алкоголесодержащими жидкостями, дабы скрасить своё безделье. Чего не скажешь о кладовщике. Он тоже был сам себе хозяин. По совместительству — грузчиком. Затаскивал на склад тканевые рулоны или оттаскивал готовую продукцию. Именно сегодня у него был праздник. Не знаю в честь чего: дня Парижской коммуны или миллионолетия возникновения жизни на Земле? В общем и целом он был пьян в нитку, а на склад пришла машина с материей. Её надо было срочно разгрузить.

Бригадир решила поручить это важное задание субтильному пареньку, дабы тот подтвердил свою мужественность, пообещав заплатить тут же наличностью. Пред моим взором брезжил целый четвертак, на эту сумму можно было по накупить разнообразных финтифлюшек для моей новой подружки. Включая изысканную еду и или всевозможные женские штучки и вещички. В то время это было большие деньги, за которые надо было горбатится два дня, а то и больше. А тут делов-то на пять минут, так думал молодой человек, сопровождаемой бригадиршей во двор предприятия.

Машина стояла не у ворот склада, а метрах в пятнадцати. Увидев сколько там рулонов материи, я был сильно разочарован. Мне показалось, что их сто, а может двести? Или даже триста?! Нет они были не тяжёлые. По первости ухватывал по два. Но и внутри склада надо было пройти почти такое же расстояние и аккуратно уложить их в стопку. Почти полдня их туда перетаскивал, проклиная свою мягкотелость, жадность до денег, но в основном недостаток физической силы. Клянясь самому себе, что теперь начну делать физзарядку и бегать по утрам три километра, нет — пять, молодой человек изнемогая, таскал тяжеленые тюки. Я не мог понять, как мне в армии удавалось протащить два мешка с цементом на горбушке на такое же расстояние? Правда один раз, и на спор.

Настал момент, когда я на трясущихся ногах перетащил последний рулон и завалился вместе с ним на стопку. Силы полностью оставили меня. Вошедшая бригадир, просто не нарадовалась на мою работу

— Может пойдёшь кладовщиком на полставки? — заговорщицки подмигнув, предложила она, — тебе сейчас нужно будет хорошо зарабатывать.

— Нет! — Категорически, заявил молодой человек, которого похоже женили без него.

Вместо этого я протянул руку, заявив:

— Соловья баснями не кормят!

Бригадирша совершила расчёт. Целых 25 рублей жгли мне карман. Осушив сразу три стакана газировки, тут же попал в объятия Катюши.

— Ты где пропадал? — обеспокоено поинтересовалась она, — тебя нет и нет...

— Деньги зарабатывал, — радостно пояснил пропащий, доставая огромную сумму из левого кармана штанин, — вот держи, сделай себе подарок.

— Нет, Юрочка, не возьму, — нахмурилась женщина, — так не пойдёт. Мы пойдём вместе в магазин и купим и тебе, и мне, а ты рассчитаешься.

— Хорошо, как скажешь...

В то благословенное время, слово шопинг отсутствовало в лексиконе советских граждан, но его священнодействие ничем не отличалось. Парочка прогуливалась по магазинам с продуктами, одеждой, бытовыми товарами. Внезапно глазам моей девушке представилось симпатичное колечко с камешком именуемым: кошачий глаз. Глаза у Кати, тоже немного соответствовали её имиджу. Иногда посверкивали зеленотой. Короче, она хоть и не затряслась в вожделении обладания этим предметом роскоши, но её взгляд в сторону своего мужчины красноречиво говорил: «Хочу! », а колечко на её пальце будто кричало: «Купи меня! ». Осталось за малым, узнать цену. Я узнал. Цена была всего каких-то 28 рублей с копейками. Я не был богат, как Крез, но деньги у меня водились.

Напялив приобретённое колечко на безымянный палец левой руки, девушка так и светилась от счастья и всю дорогу, верча и круча своей прелестной ручкой перед моим лицом и так, и эдак, выспрашивала меня, нравится ли мне это колечко, и не сожалею ли я о потраченной баснословной сумме. Мне нравилось и я не сожалел. Я был рад, что доставил эти минуты удовольствия своей женщине. Никогда не умел распоряжаться деньгами, и никогда не сожалел об их утрате, растрате. Есть — хорошо! Нет? Не так уж и плохо — заработаю. Женщины считали это недостатком, а мне было безразлично... Но я старался если они были рядом.

Конечно кроме духовной пищи мы купили и насущной и, устроили праздник для двоих с цветами и шампанским. Точнее вместо шампанского был коньяк. Но не всё ли равно? Главное, что в вазе на столе стояло три красивых цветка, которые я купил по дороге домой и вручил своей девушке нежданчиком. Кажется, я был влюблён? Конечно же — нет! Я играл в игру, носящую название: «Семейная жизнь». Катя тоже играла. Мы оба понимали это, но нам нравилось...

— А когда будет продолжение истории, — убрав посуду в шкафчик, аккуратно расставив и разложив всё в определённых позах по своим местах, Катюша протёрла стол, пол и умывальник, уселась напротив меня, подперев милую головку ладонью, приготовилась слушать.

Цветы были чуть передвинуты на край стола ближе к окну, возле меня стояла пепельница. Сделав основательную затяжку я продолжил:

Утро застало новоиспечённых влюблённых в объятиях друг дружки. При свете утреннего солнца, юноша, наконец был удостоен чести, полюбоваться небесной красотой своей возлюбленной.

Его взгляд остановился на необычном кулоне на шее Лин Чи

— Что на нём изображено? — заинтересовался парень.

Девушка натянула верёвочку и вновь разглядывая, скорее по привычке свой амулет, пояснила:

— Дракон, свернувшийся в кольцо.

— Хм, интересно, мой брат носил точно такой же, — сказав это, парень немного забеспокоился.

Он полез в потайной карман, чтобы достать, то единственное, что осталось у него в память о брате.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что кулоны походят друг на друга как две капли воды.

— Откуда у твоего брата взялся этот кулон? — Сильно волнуясь, спросила девушка.

— Он говорил, что это память об отце. Наши родители погибли, почти сразу после моего рождения.

— А мой от моей матери. Мои мама и папа тоже умерли после моего рождения. Сердобольная женщина подкинула меня к воротам школы. В записке не значились: ни моё имя, ни фамилия, там был только кулон и просьба позаботится обо мне, — девушка сильно разволновалась. Она уже была готова расплакаться.

— Постой, но может ты ошибаешься, — попытался успокоить её Син Дзю. Это какое-то совпадение.

— Нет! — разрыдалась Лин Чи, — это не может быть совпадением. Мы родные брат и сестра. Мы даже похожи. Наверное мы близнецы. Когда ты родился?

Син сказал.

— Теперь я буду знать когда у меня день рождение, — сквозь слёзы улыбнулась сестра, — расскажи мне о брате.

— Это я убил его, — признался брат, надевая кулон на шею.

Затем он рассказал, как всё произошло. Потом они обнялись и разрыдались, повторяя:

— Брат...

— Сестра...

— Нам не стоит корить себя, — прервал тягостное молчание мужчина, — мы ведь не знали.

— Ты прав, — слёзы женщины давно высохли, — не стоит. Это я виновата — соблазнила тебя.

— Чепуха! — возмутился её брат, — мы оба были влюблены...

— Да ты прав. Забудем про это и никому не расскажем.

— Забудем и не расскажем, — эхом повторил брат.

Молодые люди обнялись и взявшись за руки пошли в город. Их ждали великие дела. Они горевали, что это произошло именно с ними, но вместе с тем радовались, что обрели родственников: сестру и брата.

Войдя в город они попали на базар. В одной из лавок на глаза Лин попалось больше зеркало. Подойдя к нему парочка наконец увидела друг друга рядом. Они были похожи как две капли воды. Только черты лица девушки были немного мягче и грациозней. Убедившись до конца в своей правоте, они не произнесли ни слова. У Лин Чи было задание, а Син Дзю, обещал помочь ей его выполнить. А что будет после, неизвестно. Жизнь наёмников коротка, как правильно подметила Лин Чи.

Прислушиваясь к разговорам воины выяснили, что для жителей грядут тяжёлые времена. Город Син и пять близлежащих селений по приказу императора продали соседнему вражескому государству. Дело было за малым — поставить печать на документе. Но прибывший в град важный чиновник, не смог предоставить печать, объяснив, что на них напали разбойники, численностью превышающих их в трое. Перебили всю охрану, чиновнику чудом удалось бежать.

— И где он сейчас? — спросил Син Дзю словоохотливого торговца.

— Вон висит, — показал тот на труп мужчины подвешенный на центральной площади.

— Значит тебя никто не сможет узнать, — прошептала Лин Чи.

— А охрана?

— Они скорее всего мертвы. Трусливый чиновник выгораживая свою шкуру, добил их, — уверено сказала девушка.

Зайдя в таверну они расположились в дальнем углу и в ожидании трапезы и тихонько переговаривались.

— Печать у тебя, — прошептал брат, если ты отдашь её, что станет с жителями этого города?

— Они станут рабами соседнего государства, — вздохнула сестра.

— Идя на это задание ты знала это?

— Да знала, — опустив голову, сказала Лин Чи, — долгие годы меня готовили к подобной миссии, тебя, вероятно, тоже. Но ты разорвал цепи, а я не могу. Я должна выполнить приказ, чего бы мне это не стоило!

— Даже если я встану на твоём пути?

— Даже если ты встанешь! Мне придётся тебя убить. Но ты ведь не встанешь?

— А если бы наши мама и папа встали на твоём пути. Ты бы их тоже убила?

— Но их же ведь нет, — горько улыбнулась женщина-воин.

— Ошибаешься! Лин Чи! Они есть! В наших сердцах. Это их город. Это наш город! Они жили здесь. Мы были рождены здесь. Посмотри, — воин встал и показал на знак свернувшегося в кольцо дракона на одном из зданий. Знак был точь в точь как на амулетах брата и сестры. Он давно его заприметил, но не говорил, поджидая подходящего случая.

— И что нам теперь делать, брат?

— Ты связана долгом приказа, а я нет. Отдай мне печать, сестра.

Сестра находилась под какими-то чарами, возможно под гипнозом. Она медленно достала клинок, под столом раскрутила рукоятку и передала печать брату прикрыв её ладонью. Парень видел с каким трудом ей это давалось. Приказ был настолько силён, что она была готова убить родного брата, но его чары не могли устоять перед памятью о её родных.

Зажав в кулаке печать, Син попросил Лин подождать его здесь, пока он вернётся. Неподалеку от таверны была кузница. Вбежав в неё, парень забросил печать прямикам на раскалённые угли горна. Не прошло и нескольких минут, как золото расплавилось и тоненькими струйками стекло вниз.

— Можете забрать это себе, — сказал он изумлённому кузнецу и его помощнику.

Вбежав в таверну глазам мужчины представилась неприглядная картина.

Его сестра стояла на коленях уперев в них ладони с опущенной головой. Напротив стояли двое мужчин в знатных одеяниях. Вероятно это были важные чиновники. Чуть поодаль от них стояла стража в количестве двух десятков человек. Мужчина справа, более похожий на учителя школы боевых искусств, раскрутив ручку клинка, зло спросил провинившуюся:

— Ты я вижу, не торопишься выполнить приказ?! Где печать? Отвечай!

Лин медленно подняла голову, и увидев брата, тихо сказала:

— У него... — на её лице отразились муки внутренней борьбы с собой, но она подняла руку и указала на Сина.

— Была, — усмехнулся воин, — а теперь уже нет. Её совсем нет. Я бросил её в огонь. Она расплавилась.

— Взять его! — вскричал другой мужчина.

Стража, обнажив мечи, набросилась на преступившего закон. Закон императора, но не закон совести, который был важнее для Синь Дзю... Первые десять человек лежали на полу. Они были мертвы. Никто не успел заметить, что произошло. Многим посетителям таверны показалось, что воин не доставал меч из ножен, тот по прежнему находился там. Остатки стражи откатились назад в страхе взирая на своих погибших товарищей. Они поняли, что их ожидает та же участь.

Главный остановил их взмахом руки, сказав что-то на ухо, подоспевшему слуге, встал скрестив руки в ожидании, что произойдёт дальше. Слуга пулей выскочил из таверны и побежал, вероятно, за подмогой.

— Невероятно! — усмехнулся учитель Лин, — брат встретил свою сестру. Нелепая случайность. Предатель! Ты уничтожил школу, которая готовила лучших воинов для Императора. Ты предал своего Императора и будешь казнён без суда и следствия!

— Он не мой! — воскликнул предатель, — мой император никогда бы не продал шесть своих городов в рабство соседнему государству.

По залу прошёл ропот. Для многих жителей это было откровением.

На лице учителя отразилось презрение, повернувшись к стоявшей на коленях женщине-воину, он сказал:

Ты нарушила приказ! Ты нарушила клятву данную тобой Императору. Ты знаешь, что делать! — Прежде чем ты умрёшь, я должен сказать тебе, что это по моему приказу убили ваших родителей. Они были мятежники и шли против Императора, — сказав это он бросил клинок к её ногам.

Лин Чи взяла смертоносное оружие и подставив его прямо к сердцу, собралась выполнить последний приказ в своей жизни.

— Не смей! — Вскричал брат, — Ради памяти наших родителей! Ради нашего города, защищайся!

Чары пали. На лице покорной судьбе, отразилась лютая ненависть к убийце её родителей. Она встала с колен и бросила клинок в сторону своего бывшего учителя. Тот сделал движение рукой, отбив оружие и обнажил меч. Лин Чи тоже обнажила меч и набросилась на ненавистного ей человека. Син Дзю не остался безучастным, он пришёл на помощь сестре. Однако оба воина не могли справиться с профессионалом. К тому же они были ослеплены яростью мести, а это ослабляло их силы и умение.

— Перестань злиться! — воскликнул брат, — нам нужна согласованность действий и трезвый разум.

Лин опустила оружие и расплакалась. Син понял — это уловка. Учитель не преминул воспользоваться этим и набросился на неё. Два меча мгновенно вошли в его тело. Лин мгновенно собралась и её хозяин буквально насадился на её меч, как букашка на иголку коллекционера. Её брат тоже воспользовался случаем.

— Кажется это Вы меня учили таким подлым приёмам, учитель, — презрительно скривившись сказала она, извлекая меч из пока ещё живого воина.

Они отомстили за своих родителей, но радоваться было рано. В почти разрушенную таверну ворвалось целое войско. Брат встал спиной сестре и прошептал:

— Я люблю тебя сестра! Пусть этот бой будет последним для нас, но наши родные отомщены. Умрём вместе!

— Я люблю тебя, брат! — ответила сестра, — умрём вместе!

Силы были не равны, я имею ввиду, что два воины были сильнее целой армии, — пояснил рассказчик в моём лице, — но в городе были пороховые ружья. Брата и сестру просто изрешетили свинцовыми пулями. Развернувшись они обнялись и умерли вместе, — закончил я свой рассказ.

— Печально, — скривила своё милое личико, почти готовая заплакать, сказала слушательница, — очень их жаль, а что стало с городом?

— Теперь, когда жители знали какая им уготована участь, думаю они решили подготовиться, пока прибудет новая печать. Но это другая история и мне она неизвестна.

— А я думала ты всё это сам выдумал? — улыбнулась Катюша.

— Конечно выдумал, но опираясь на другие произведения, прочитанные мною раньше, ласково погладив нежную ручку, сознался рассказчик.

Катюша соскочила со своего места и усевшись ко мне на колени стала мягко меня зацеловывать в лицо, нежно поглаживая спину и плечи своими тёплыми ручками. Нет я не возбудился от этого. Ей поцелуи не были чувственными и горячими, как это обычно бывает в прелюдии к любви. К тому же она перехватила инициативу. Ведь начинать должен мужчина. Я просто млел и мне было легко и радостно. Мне сначала было непонятно зачем она это делает? Ведь мы не делали этого на показ и были у неё дома, а не в швейке. Наконец до меня дошло: так она благодарит меня за подарок. Вскоре, стал делать с ней тоже самое. Нежно целуя её сладкие щёчки, губки и шейку. Тогда она возбудилась и попросила остановиться.

— Ещё не вечер, — пояснила она, — и я должна сказать тебе — сегодня мы должны предохраняться. Мы ведь ещё не готовы заводить маленького, правда?

Правда была совсем в другом — я не готов был к серьёзным отношениям с Катей. То, что она была старше меня почти на пять лет, не было для меня преградой. Преградой была её просто мания чистоты и отъявленная педантичность. Даже любовью она занималась чуть ли не строго по расписанию. После каждого раза бежала в душ и требовала того же от своего любовника. Любовник был не против этого. Но все мелочи складывались в одно большое целое, которое разрастаясь, как снежный ком, грозило смести нашу любовь начисто. Но я тогда ещё не до конца понимал, чем это чревато в наших отношениях.

Поэтому я просто покачал головой из стороны в сторону, боясь неосторожным словом обидеть её. Но она не обиделась. Она была достаточно взрослой женщиной и понимала, что с бухты-барахты так не делается. К тому же на её мнение, я не совсем был именно тем человеком с которым она была готова связать свою судьбу и идти рука об руку по этой жизни.

Любовницей, на моё мнение, она была не плохой. Не чуралась всяческих новшеств и, была не против разнообразных сексуальных экспериментов. Она очень любила целоваться и лизаться. Могла заниматься этим часами и чтобы её партнёр ублажал её тем же. Оральный секс ей нравился по стольку поскольку. Зато она любила экспериментировать с тёплым кофе или вином. Однажды провела со мной экзекуцию с её любимым эскимо. Но он быстро замёрз и скукожился. Пришлось отогревать его кофе. С любовными отношениями у нас была полная идиллия и гармония. Её щёлочка, как нельзя лучше подходила к моему мальчику. Нам

вполне и даже с избытком хватало друг друга. Однако я не мог смириться с патологической аккуратностью, манией чистоты и всепоглощающей педантичностью во всём.

Судите сами. Капли воды на столе, полу, в ванной считались у неё чуть ли не преступлением. Полотенчики, полотенца, полотеннища должны были висеть на определённых крючочках, крючках, крюках в строго отведённых им местах, строго по ранжиру, с точностью до миллиметра. У посуды тоже были насиженные места. Все кружки стояли в шкафчике не просто так, а симметрично повёрнутые под определёнными углами. Крышка унитаза должна была быть всегда закрыта. Одежда расправлена, выверена и висеть в шифоньере на своих вешалках и в определённом направлении. У неё было прекрасное зрение. Завидев пылинку, соринку, волосинку, капельку, пятнышко, Катюша тут же бросалась её убирать, чистить, вытирать.

Всё бы ничего. Может это бы и было даже хорошо. Поначалу мне даже импонировала её любовь к чистоте. Но вскоре, она стала ходить за мной как жандарм, сначала вытирая, поправляя за мной, потом выставляя требования. Начались скандалы. И какой бы я не был мягкотелый, меня это стало напрягать. Я начал постоянно злиться. Однажды у меня случился конфуз — не встал на неё. Именно после одной из таких ссор. Демонстративно улёгся на кушетку, сильно обозлённый, уснул прямо в одежде.

На утро она попросила прощения и клялась, что больше не будет. Три дня мы продержались. Потом разразился настоящий скандал из-за какой-то мелочи. То ли разбитой мной случайно чашки, то ли поставил кружку в шкапчик ручкой вовнутрь, не на свой место, а надо было — наружу под углом в 33 и 3 десятых градуса или я умудрился попить кофе, забыв подстелить кружок? Не помню. Но причин было так много, что любая подходила к этому случаю.

Вечерело основательно. Я собрал свои вещи в свою же дорожную сумку. И испросив у неё извинения за доставленные неприятные минуты со мной подал устное заявление на развод. Екатерина сидела спиной ко мне, лицом к окну:

— Ну, и иди! Без тебя было лучше!

Подойдя к ней, поцеловал её в шейку, положил ключ от квартиры на стол и сказал:

— А мне с тобой было хорошо... Прощай...

Поплёлся в общагу. Там все знали, что я подженился, но комнату никому не отдавали: на всякий пожарный. Не обнаружив в холодильнике ни одной бутылки, а мне сильно захотелось выпить, уже был готов идти в ночное заведение. Но сосед по комнате, извинился, взяв на себя вину и спросил сколько там было и что с получки всё отдаст деньгами.

— Ничего не надо, — сказал я, найди одну бутылку и чего-нибудь закусить.

Вскоре он вернулся с початой бутылкой водки и несколькими тарелками с разнообразной едой, оббежав соседей. Пить со мной отказался — ему предстояла ночная смена. Я был сильно расстроен произошедшим, но почему-то не пьянел. Только голова заболела. Завалился на кровать прямо в одежде и тут же уснул. Утром остограмившись поплёлся в швейку. Там найдя бригадиршу попросил уволить без отработки.

— Что с Катей поругался? — воротя нос от дышавшего перегаром, констатировала женщина, — я не могу тебя уволить. Ты должен отработать две недели.

— Не очень то и хотелось, — криво усмехнулся я, — всё равно сегодня уеду в другой город.

— Ладно подожди, я сейчас... — видя у молодого человека твёрдые намерения, она ушла в отдел кадров.

Я сидел в своей каморке в ожидании бригадира, размышляя о том, что им не придётся беспокоиться какое-то время. Все машинки я отладил, всё подходящее электрооборудование поменял. Везде всё было подписано и расписано. Моему будущему приемнику не составит труда разобраться во всём. Мои невесёлые мысли были прерваны ворвавшейся в мою обитель Катюшей. Она была вся в слезах. Вероятно бригадир сдала меня с потрохами.

— Юрочка, не бросай меня! Давай ещё попробуем. Я изменюсь, обещаю!

Женские слёзы всегда ломали меня, но не в этот раз. Я был непреклонен. Я был уверен, что у нас ничего не получится. Мы уже попробовали. Так и сказал своей бывшей возлюбленной.

— Ну хочешь я на колени встану?

Я не хотел, но сказал совсем другое:

— А что это изменит? К тому же здесь пол грязный. Не пристало чистюле на вроде тебя так мараться.

Глянув на действительно грязный пол, она ни слова ни говоря выбежала из комнаты.

Вскоре вернулась бригадир с трудовой книжкой и небольшой суммой денег. Она очень сожалела, что я их покидаю, признавшись, что я был лучшим.

***

На вокзале было полупустынно. Попросив у кассира билет на первопопавшийся поезд, я достал деньги.

— А куда? — поинтересовалась она

— Куда глаза глядят

— Первый раз вижу такого пассажира, — удивилась она, — что девушка бросила?

— Нет, на сей раз я её бросил, — пояснил странный пассажир.

Взяв билет на поезд следующий в другой город, я отбыл из этого города восвояси. На будущее укрепившись во мнении, что нельзя начинать отношения с постели в первый же день. Нужно какое-то время. Неделя или две.

Уверен, если бы мы так поступили с Катюшей, расстались бы без сожаления. А так нам предстояли душевные муки и страдания, как ей так и мне. Но мне было легче. Другой город встретил меня ночными огнями. Мне нужно было начинать всё с нуля. Искать жильё и работу. Некогда было заниматься самокопаниями. Я и не занимался. Завалился спать на вокзальной лавочке. А утром...

Но это уже другая история. И я пока не готов рассказать её.