Город. Агония

Я слышу, как ветер воет за окном, а ветви деревьев скребутся по стеклу. Все сидят дома, прислушиваясь к зловещим звукам природы. Здесь редко бывают такие ветры, потому что город защищен горами с одной стороны и морем с другой, которые видны только издалека. Из степей никогда не доходили бури. Весь город ожидает чего-то ужасного - каждый видит признаки надвигающейся катастрофы. Вчера был объявлен карантин и власти прислали военных, чтобы закрыть выезды из города. Некоторые успели уехать до этого, но слухи говорят, что они были задержаны и помещены в передвижные госпитали для тех, кто мог быть заражен. Кто-то отправился в степь, не подозревая о том, что оттуда пришла эта опасная болезнь. Я всё ещё не знаю, куда ушел Ян, но надеюсь, что он сможет избежать того же участи.

Мне было неизвестно, вернется ли Лой сегодня, потому что все, кто имел интерес в этом городе, проводили свои совещания. Сертоны уже несколько часов находились в ратуше, общаясь с главнокомандующим, который взял город под осаду по приказу монарха. Они пытались найти выход из сложившейся ситуации и привести переговоры в нужное русло. Знать также обсуждала дальнейшие действия - предотвратить распространение болезни, найти лекарство, организовать хранение и раздачу продуктов питания или просто минимизировать потери. У бедняков были свои заботы, а у Лоя - свои. Мой Цербер всегда контролировал темную сторону города: убийц, проституток и тех, кто занимался незаконной торговлей. Для жителей он был обычным торговцем, мало кто знал о его связях со всеми опасными людьми, от которых город старался избавиться. Сейчас он пытается предотвратить хаос, который может разрушить город окончательно. Это было очень сложно. Вчера я слышала истории о том, как несколько человек были убиты прямо на улице в центре города, а также о разграбленных лавках и аптеках.

Мне доносится звук шагов, приближающихся с лестницы. Он становится все громче и громче. Я не хочу видеть его сейчас, как и раньше. Но сегодня ночью я так хотела остаться одна, просто сидеть на этом стуле у окна всю ночь. За моей спиной он останавливается. Я чувствую его взгляд. Он приближается ко мне, прикосновение его губ к моим волосам, и я чувствую его теплое дыхание. Его руки обхватывают мою шею и слегка сжимают ее. Он всегда делает так - как будто это его вещь, которую он приобрел давно, когда бродячие артисты попали в наш город и продали ему девочку для работы шлюхой. Он был очень предусмотрителен, но даже он не ожидал, что оставит себе такую девушку, способную принести ему большие деньги. Но я знала, что я его удерживаю на своих маленьких и кажущихся слабыми руках.

Его ладони гладят мою шею, ключицы и опускаются к вырезу платья. Его дыхание в моих волосах учащается. Я чувствую его напряжение, явно видно, что не все идет гладко сейчас. Я не хочу раздражать его еще больше, поэтому медленно поднимаюсь со стула и поворачиваюсь к нему. Я выше его почти на голову, лицо любого человека, увидевшего нас со стороны, выразило бы отвращение. Лой-Цербер - невысокий горбун с изогнутыми ногами, но с большими сильными руками, лысой бугристой головой и чрезмерно волосатыми конечностями и телом. Удивительно, что такие люди могут обладать силой и яростью, какую обладал Лой.

Его быстрые пальцы расстегивают застежку на моем воротнике и опускают его вниз, обнажая мою грудь. Мои руки связаны платьем, но я никогда не попыталась сопротивляться, и Лой уже начинает мять и целовать мою кожу. Он обхватывает мою грудь большой ладонью и притягивает ее к себе, прикладывая свои губы к вытянувшемуся соску, посасывая его, иногда нежно прикусывая. Его язык делает круговые движения, возбуждая сосок и заставляя его твердеть под его ласками. Он толкает меня к столу, одной рукой поднимает мои ноги и опрокидывает меня на поверхность. Когда он начинает освобождать мои бедра от юбки, я закрываю глаза. Он настойчиво и в то же время нежно гладит мои обнаженные ноги и живот своими шершавыми руками, наслаждаясь ощущением мягкой кожи. Он делает все так, словно от меня что-то зависит, будто я могу сказать "нет" или "да", но мы оба знаем, что если он хочет взять меня в свое владение, никто не помешает ему.

Он очень любит мое тело, возможно, поэтому ему удается иногда разбудить во мне ураган желания. Он запускает в меня пальцы и, кажется, нащупывает то место, которое всегда жаждало ласки, и я невольно роняю стон. Я слышу, как он избавляется от своей одежды, льнет к моим раскинутым ногам, его член, слишком большой для его такого хилого тела и сильно искривленный у основания, тычется в мое влагалище. Лой чуть надавливает и проскальзывает в мое тело настолько, насколько оно его вмещает. Его руки обхватывают мои бедра и принимаются со всей силой натягивать меня на его орган. Наши тела бьются друг о друга яростно и быстро, мне приходится ухватиться ладонями за край стола над моей головой, чтобы хоть как-то постараться сохранить равновесие, но мое тело словно в агонии мечется по столу вверх-вниз, направляемое охваченным вожделением мужчиной.

Лою уже много лет, он мог бы быть даже моим дедом, но твердость и выносливость его члена не уступает его звериному вожделению, с которым он всегда набрасывается на меня. Он всегда был стоек, доводил меня до полного изнеможения, прежде чем кончал в меня, а сейчас его голова к тому же забита мыслями о происходящем с городом. Его движения становятся более резкими, более глубокими, его пальцы больно впиваются в мое тело, но он не приближается к финалу, а я по-прежнему лежу с закрытыми глазами, удерживаясь за край стола, вслушиваясь в завывания ветра, ставшие настолько сильными, что заглушают сопение и хрип уродливого горбуна, овладевающего своей возлюбленной.

В один момент он отпускает мою талию, сжимает меня за бедра и рывком поднимает. Он делает шаг назад, приподнимая меня своим членом с поверхности стола. Мое тело скользит вниз вдоль его ствола, пронизываясь его мощным и твердым органом, словно сталью, достигая самого сердца. Я задыхаюсь на каждом вдохе, все начинает кружиться вокруг меня, я бы упала назад, но он держит меня крепко при себе. Он заглушает свой грубый рев на моей шее, а я чувствую пульсацию боли и напряжения в своей промежности, которая наполнена его органом, который слишком большой для моего тела.

Когда его рев затихает и его семя распространяется внутри меня, он ослабляет хватку и ласково обнимает меня. Он несет меня в спальню и аккуратно кладет на кровать, опустившись сверху. Только после этого он вытаскивает свой уменьшившийся орган из меня.

- Прости, Вера, - шепчет он мне на ухо, - я не смог сдержаться. Ты простишь меня?

Я стараюсь восстановить дыхание, голова перестает кружиться. Я кладу руку на его голову, а он прикрывается моими ключицами.

- Мне было так тяжело сегодня, я почти потерял контроль над ними. Липа приказал обыскать все склады и заброшенные дома на окраине, задерживать и убивать тех, кто противится и вооружен. Он глупый, если думает, что они не отплатят ему тем же. Только я могу сохранить это хрупкое равновесие между нашими мирами, но с каждым разом это становится все сложнее. Утешь меня.

Он поднимается и приближается к моим губам, его рот сливается с моим. Он обхватывает мое лицо своей ладонью и пальцами прижимает подбородок, его язык проникает в мой полуоткрытый рот. Это необычный поцелуй; он просто забирает контроль надо мной, время от времени позволяя мне вздохнуть. Затем происходит то, что всегда случается, если он не прекращает своего поцелуя. Его бедра начинают двигаться, трогая мои бедра, его член, который лежит на моей ноге слабо изогнутым, становится все более ощутимым, через несколько секунд он уже твердый и стоит между нашими телами.

— Потерпи, Вера, милая, еще немного. Ты же знаешь, что только ты даешь мне силы для нового дня. Я не буду сегодня щадить тебя, ты нужна мне вся без остатка, не противься, прими меня.

Его руки ныряют между нашими телами, пальцами Лой прихватывают губки около входа в мое лоно, растягивают их в стороны, пропуская между ними головку члена, который теперь уже легко проникает вглубь пропитанного семенем влагалища. Он погружается не до конца, но неприятное чувство тугой заполненности напрягает мое тело, заставив сжаться, я неосознанно пытаюсь свести ноги, но моих сил не хватило бы, чтобы просто сдвинуть напирающее на меня тело. Чувство злости наполняет меня, я отворачиваю от него свое лицо, руками упираюсь в его грудь, произнеся сквозь стиснутые зубы: «Мне больно, Цербер, хватит».

Он не любит, когда я называю его не по имени, это прозвище дали ему бандиты еще до того, как он подмял их под себя, за его свирепый нрав и жестокость, с которой он расправлялся со своими врагами и с предателями.

— Почему ты пытаешься все испортить? — шипит он мне в ухо, — Ты ведь знаешь, как много значишь для меня, сколько я сделал для тебя, какие чувства ты во мне будишь. Ты ведь знаешь, что я не отпущу тебя. Мое желание душит меня, все, что я прошу, это утолить его.

Лой замирает, приподнимается надо мной, его пронизывающий взгляд заставляет меня повернуть к нему лицо и посмотреть в его глаза, мои руки опускаются и больше не упираются в его грудь, что-то в выражении его лица заставляет меня вжаться спиной в кровать. Я знаю, что он применит силу, если я не уступлю. Но внезапно его взгляд смягчается, его орган выскальзывает из меня, он целует меня в губы, его рука ложиться на мою грудь, опускается ниже, обхватывает за талию. И мы переворачиваемся.

Мои руки лежат на его груди, весь покрытый волосами, колени обхватывают его торс, промежностью я ощущаю его трепещущий член. Мне достаточно только принять его, чтобы Лой забыл обо всем, чтобы снова стать центром его мира. Я слишком хорошо понимаю, что произойдет, если все изменится. Я двигаю бедрами вверх по его животу, прижимаясь к его телу, стараясь захватить кончик члена. Мне это удается не сразу, большая головка ускользает от меня, пока Лой не направляет ее рукой в нужном направлении. Я опускаю его наполовину в свою влажную глубину, Лой стонет, руки тут же сжимаются на моих бедрах, опускаясь все ниже. Он замирает, давая мне время привыкнуть, пока моя киска растягивается и адаптируется под его размер.

И мы начинаем двигаться - я скользлю по его животу, оставляя след от его спермы; почти полностью выпуская член из своей киски, чтобы затем позволить ему полностью проникнуть в меня. Я чувствую, как искры вспыхивают внутри меня, как растет томление, как ощущение движения члена становится блаженным. Мои глаза закрываются, пальцы запутываются в волосах на груди Лоя, я насаживаюсь на его орган все быстрее - я хочу принять его до самого конца, несмотря на боль; хочу почувствовать его крупные яички под моими ягодицами. Я уже не сдерживаю своих громких стонов, я уже не испытываю стыда, который раньше сопровождал меня в моменты блаженства. Я знаю, кто я есть, если позволяю своему телу поддаться уродливому горбуну, который купил меня в детстве; жестокому убийце, руками которого пролита кровь десятков людей. Его член заставляет мою киску сочиться соками, но я все еще знаю, что мои чувства к этому человеку сосредоточены только между моих ног; что его поцелуи и прикосновения не приносят мне удовольствия; я не люблю засыпать рядом с ним, и моя душа принадлежит другому, хотя я не знаю, где он сейчас находится, удалось ли ему покинуть город.

Эти мысли обрывает судорога, пронзившая мое тело с невероятной силой. Лой тоже достигает пика наслаждения, он притягивает меня к себе, вжимая мое тело в свое, приникая щекой к моей щеке. Мои бедра еще дергаются, когда его член изливает в меня новую порцию семени.

2.

Утром возле ратуши Старший Сертон объявляет то, что все уже давно понимают. Город закрыт, дабы пресечь распространение болезни. Песчаная Кровь, или Песчанка, как ее называли в народе, пришедшая из степи с одним из тамошних обитателей, уже через несколько дней после появления унесла несколько жизней в бедном районе. Сейчас туда уже не попасть, мосты через реку охраняются. Жителям советуют не выходить из домов, чтобы снизить риск контакта с зараженными. Власти обещают контролировать цены на еду и лекарство, но уже вчера было не найти ничего кроме простейших пилюль и настоек, но даже их раскупали очень быстро, все остальное доставалось из-под полы, если у покупателя было достаточно денег. Город не знает, что его ожидает, поэтому не знает, к чему готовиться.

Я вижу в первых рядах перед ратушей Абрахама Липу, знатного вельможу, военного, считавшегося несмотря на молодой возраст лидером в нашем городе, зачастую встававшему против старейшин города Сертонов. Как ни странно, но он помолвлен с дочерью Сертона, но ее нет перед Ратушей, бесценную дочь берегут, как зеницу ока, она не покидает свой дом с момента начала болезни. Сейчас Липа возглавляет компанию по поддержанию порядка в городе, его вооруженные люди дежурят на улицах.

Сертон закончил свою речь, и толпа начала разбегаться, стремясь вернуться в свои дома. Я последовал за Абрахамом, когда вдруг кто-то схватил меня за рукав. Это была Травка.

— У меня есть новости для тебя, — прошептала мне эта подросток, с которой я знаком уже много лет. — Я слышала разговор о трех мужчинах, которые планировали покинуть город, но военные попытались их остановить и открыли по ним огонь. Они успели спрятаться в большом угольном доме перед тем, как его закрыли.

— Кто это были за мужчины? — спросил я с возбуждением.

Травка пожала плечами и пообещала узнать больше от своих знакомых. Она жила в квартале угольщиков, недалеко от шахт. В этом районе слухи распространялись очень быстро. Здесь царило множество суеверий и загадок. На Песчанку был свой образ мышления.

Я задумался о тех мужчинах, которые спрятались в большом угольном доме. Это было место, где проживали сотни угольщиков с их семьями. После появления признаков болезни дом был закрыт, чтобы предотвратить распространение болезни или, наоборот, чтобы не выпустить ее наружу. Приказ был дан из маленького угольного дома, где жил Большой Фрей, руководитель шахт. Теперь никто не мог покинуть это место. Но что, если там находится Ян? Может быть, он заперт там? Хотя возможно, что там безопасно. Но я должен знать наверняка.

Я вспомнил о Липе и стал его искать глазами среди немногих людей на площади. Вот он шел к мосту, направляясь в центр города к своему штабу. Я подбежал к нему и остановил.

— Они говорят правду? — прошептал я так тихо, чтобы услышал только он. — Действительно помогут нам? Привезут лекарства и врачей? Или просто оставят нас умирать?

Абрахам смотрит на меня сурово сверху вниз, я помешала его мыслям, его руки скрещены на груди.

— Мне это неизвестно, я знаю столько же, сколько и все остальные. В моих силах лишь помочь удержать порядок и сохранить соблюдение законов. У меня много дел.

Но я не даю ему уйти.

— Вы знаете, что творится в угольном доме? Я слышала, что он закрыт с сотнями людей внутри. Эпидемия идет оттуда? Там карантин?

Абрахам отодвигает меня в сторону, освобождая себе путь. Я знаю его, больше мне ничего не добиться. Напоследок он оборачивается и произносит:

— Не знаю, избежал ли большой дом болезни, но если там появится хоть один зараженный, в условиях такой скученной изоляции, болезнь охватит этот муравейник быстрее, чем они успеют понять, что произошло. Уверен, твой отец знает много больше, чем я. Разве он не поддерживает дружбу с Томом Фреем?

Я смотрю ему вслед и обдумываю сказанное им. Не то, что он назвал Цербера мои отцом. Горожане считают меня приемной дочерью торговца Лоя, которую он когда-то вытащил из бродячего цирка и воспитал, как порядочную образованную девушку. Все бы очень удивились, узнав, с какой страстью и похотью он овладевает мной по ночам. Удивление их было бы сильнее только, если бы они узнали, какой работой он занимается на самом деле. Но был ли Липа также не осведомлен о том, что представляет из себя наша семья?

Но нет, я думаю о том, что может быть известно Лою. Он всегда был в хороших отношениях с Большим Фреем, возможно, он что-то знает. Но я не могу спросить его, Лой всегда видел меня насквозь, он догадается, что я что-то скрываю. Он добьется от меня ответа, либо запретит выпускать меня из дома, либо приставит ко мне охранника. С Большим Фреем у меня больше шансов, и я готова рискнуть. Мой путь лежит через весь город к шахтам. Улицы пусты, люди уже поспешили закрыться в своих домах. За крышами домов уже виден большой угольный дом, я прислушиваюсь к своему сердцу, надеясь услышать хоть какую-то подсказку при приближении к мрачному серому строению, которое, возможно, укрывает от меня мое счастье и спасение. Я не могу оторвать от него взгляд, пока не подхожу к входу в малый дом. Я не догадываюсь постучаться, я просто толкаю незапертую дверь рукой и вхожу в большое помещение. Я никогда здесь раньше не была, у меня не было такой необходимости, я вообще редко оказывалась в этой части города, только когда искала Травку, и однажды я тайком встречалась во дворах домов угольщиков с Яном. Наши встречи ограничивались лишь объятиями и поцелуями, мы не могли решиться на большее. За наши редкие романтические свидания Лой свернул бы Яну шею голыми руками, за физическую измену он сделал бы это со мной, а Яна бы долго истязал, ведь у Лоя было невероятно извращенное воображение, когда дело касалось мести и наказания. Ян, также как и другие, не знал о моих истинных отношениях с Цербером, считая его моим ревнивым бдительным отцом, но он был осведомлен о той роли, которую Лой играл в воровском мире города.

И вот я стою в просторном помещении небольшого углового дома, очевидно, это гостиная или приемная комната. Из соседнего помещения слышны крики. Я останавливаюсь и прислушиваюсь, понимая, что за занавеской происходит что-то необычное. Я не знаю, как поступить, мои глаза обращаются к двери входа, которую я только что закрыла. Затем я решаюсь и громко спрашиваю, есть ли кто-нибудь.

Занавеска открывается, и передо мной в следующей комнате стоит Большой Фрей с обнаженным торсом. На столе лежит женщина с поднятой юбкой. Мужчина сильно двигается и ударяет ее бедра о край стола. Одной рукой он удерживает занавеску, другой рукой разминает задний проход женщины. Он на несколько мгновений смотрит на меня и продолжает свои движения. Затем он опускает занавеску, скрывая сцену от меня. Я остаюсь стоять, ожидая, не зная, что произойдет дальше. Внезапно я слышу крик боли, который тут же заглушается рукой Большого Фрея. Из комнаты доносятся звуки сопротивления, всхлипы и скрип стола, а затем раздаются громкий рев.

Занавеска снова открывается, и уже одетый Большой Фрей выходит ко мне. Он останавливается на расстоянии около метра и снова фиксирует на мне свой взгляд. Когда он начинает ласкать свой член, я невольно опускаю глаза на его промежность, и у него появляется ухмылка на лице. Я задаю ему прямой вопрос безо всяких обиняков. У меня есть придуманный ответ на случай, если он спросит меня о трех незнакомцах, оказавшихся в этом большом угловом доме. Но он не задает этот вопрос; он прогуливается по комнате и останавливается возле письменного стола со стопкой бумаг и садится на него.

— Это трое тупых смельчаков, решивших проскользнуть мимо нескольких десятков вооруженных людей, расставленных вокруг города. Повезло, что не убили, а позволили вернуться обратно. Говорят, что пытались добыть лекарство от Песчанки, чтобы спасти нас, бедных жителей. Ха! Наверное, врут. Хочешь знать, кто они? А я почем знаю? Видно, что из благородных, не ворье и не работяги. Вроде они — инженеры, — мое сердце почти выскакивает из груди при этих словах, я едва сдерживаюсь, что не броситься к дверям большого дома и биться в них, — кажется, одного из них зовут Марк, кого-то, вроде, Ян, но не знаю. У меня сотни рабочих, о которых я должен думать. На что мне сдались чужаки? Не надо мне их было впускать, но они просили их спрятать. Вот мои парни и вступились за них. Но сейчас и смысла нет их выпускать, в большом доме безопаснее, там пока что нет болезни, а в городе они сгинут. Вот пройдет эпидемия, и все выйдут на волю, и жизнь потечет, как раньше.

Мне нечего ему ответить, ни про Яна и его друзей, ни про возможность распространения болезни в большом доме. Я молча поворачиваюсь к выходу и ухожу. Я почти не замечаю, как дохожу до дома, в голове полный бардак, я понятия не имею, что делать дальше. Я не могу просить Фрея выпустить Яна, он тут же доложит обо всем Лою. Я сажусь у окна и думаю о нашем положении, вспоминаю, как молила Яна не возвращаться в этот проклятый город, не замечая, как близится ночь, как снова начинает завывать ветер. Еле держась на ногах от усталости, я стаскиваю с себя платье, кидая его на пол, бросаюсь на кровать и тут же проваливаюсь в сон. И этот сон дарит мне то, чего у меня никогда не было, и, возможно, никогда не будет, момент единения с Яном.

Я сижу перед ним, немного расставив ноги, а его руки медленно двигаются вверх по моим бедрам. Ян не торопится, внимательно следя за моей реакцией. Я ощущаю, как наполняются груди, как затвердевают соски. Я понимаю, что он видит это через мою одежду, и эта мысль еще больше возбуждает меня. Его руки приближаются к цели, он чувствует, насколько я готова к его проникновению, подтверждение этому - моя влага. Его пальцы скользят внутрь меня. Я изгибаюсь от его движений, когда кончики его пальцев давят на напряженные стенки моей влагалища и массируют их. Мое тело начинает извиваться, стремясь насадиться на его нежные и сильные пальцы еще сильнее, но мне этого недостаточно. Я тяжело дышу, хочется закричать от удовольствия, но я сдерживаю себя. Даже во сне я чувствую опасность, боюсь, что кто-то может узнать о нас.

Ян улыбается мне, но его выражение лица не нравится мне, оно словно безжизненная маска. Но сейчас я не хочу об этом думать, я с восторгом наблюдаю, как он приближается к ложбинке между моими грудями и касается ее кончиком языка. Я сама снимаю платье с плеч, и Ян не заставляет себя долго ждать. Его рука скользит вниз и покидает мои бедра, она ласкает мою грудь каждой клеточкой. Затем то же самое делают его губы. Его настойчивые пальцы снова сжимают мои бедра, теперь он поднимается на колени и притягивает меня к себе. От его горячего языка меня перехватывает дыхание. Мои ноги дрожат от его прикосновения. Ян проникает в складки нашей возбужденной кожи, исследуя их своим языком, всасывая в себя запах и вкус. Мои пальцы тянутся в его волосы, притягивая его голову ближе, и Ян отдается моему желанию, погружая свой язык внутрь и начиная свою ласку. Мое тело ослабевает с каждым его движением, мои руки опускаются без сил, бедра шире раскрываются. Но я не успеваю достичь высот.

Ян отрывается от меня и приподнимает, прижимая к себе. Я ощущаю его ненасытные губы на своих губах, его жадный язык пробирается вглубь моего рта, я чувствую на языке вкус своих недр.

Я хочу снять с Яна одежду, хочу видеть его обнаженным, хочу подарить ласку его телу, но мое тело не слушается меня. Не прерывая поцелуй, он кладет ладони под мои груди и приподнимает их, большие пальцы вжимают соски, с силой массируя их. Моя потребность становится все сильнее, я больше не могу сдерживаться.

— Войди в меня, — хриплым от страсти голосом, умоляю я, — не мучай меня...

Ян медлит, и я беру инициативу в свои руки, толкаю его спиной на пол и забираюсь на него сверху. Не в силах оттягивать наше соединение, я освобождаю его возбужденный член из одежды, помещаю его между своими бедрами и опускаюсь. Мы оба издаем стон мучительного наслаждения. Мне нравится ощущать его в себе, его размер идеально мне подходит, он способен насытить меня, не причинив дискомфорта. Счастливая от чувства наполненности, я упираюсь ладонями ему в плечи и приподнимаюсь, а он рыком толкает свой торс вверх, одним мощным рывком проникая в меня на всю глубину, отрывая нас обоих от пола. Наконец-то мы обладает друг другом.

— Еще, — молю я его едва слышно, — еще, только не прекращай, еще...

— Сейчас, Вера, девочка моя, — Ян твердит мне в ответ полным страсти голосом, — еще мгновение, и ты будешь молить о пощаде. Да, сейчас, сейчас, ты давно не была такой мокрой, любовь моя, как же ты возбуждена. Потерпи, мой член сейчас заставит тебя умолять, как никогда раньше. Я хочу, чтобы ты покричала для меня, когда я заполню всю твою норку. Вот так, как же в тебе хорошо, я еле сдерживаюсь, чтобы не изнасиловать тебя, Вера. Иногда мне хочется любить тебя меньше, чтобы я мог вдоволь отыметь тебя на всю длину, во всю силу.

Я наблюдаю, как двигаются губы Яна, но не узнаю его голос, это не его слова. Изменяются мои ощущения, я остаюсь неподвижной, но внутри меня возникает дрожь, а влагалище наполняется чувством напряжения. Я пытаюсь освободиться от этого ощущения, но не могу – оно застревает внутри меня словно пробка. Паника охватывает меня и я вытягиваю руку к лицу Яна...

Вдруг я возвращаюсь к реальности и открываю глаза. Мне требуется всего секунда, чтобы понять, что вызвало такое страшное нашествие в мой сильный и волшебный сон.

Пока я нахожусь в своих сладких фантазиях, Лой окружает меня страстью. Он возбужден моим видом и тихими стонами. Он разорвал мою ночную рубашку и обнажил каждую частичку моего тела. Он ложится на меня, прижимая свои руки к предплечьям и поднимая их над моей головой.

Он целует меня, и я теряюсь в его объятиях и ласках. Он не просто целует, он утверждает свое право на меня, словно подозревая, что мои мысли принадлежат кому-то другому. Он настойчиво овладевает моим ртом, как будто испытывает жажду после долгого отсутствия. Он облизывает и кусает мои губы, захватывая их зубами. Мои ноги на его плечах, а его руки сосредоточены на моих грудях. Через несколько мгновений после его прикосновений кожа все еще чувствует легкую боль. Лой целует мое тело страстными поцелуями – долгими, глубокими и интенсивными. Он берет одну из моих грудей в рот и быстро двигает языком по соску. Мои соски уже сильно напряжены, хотя страстью я ощущаю не Лоя, а жар внутри меня – то самое чувство доставляется только ему и никому больше. Его пальцы оставляют влажный след на моей коже, и я понимаю, что они уже побывали внутри меня, исследуя степень моего возбуждения. Но сейчас его громадный член занимает это место полностью – он проникает в меня до конца, при каждом движении я ощущаю его яйца, которые бьются о мои ягодицы. Когда Лой почти полностью вытаскивает свой член из меня, я чувствую, будто меня переворачивают наизнанку. Я рада, что так сильно увлажнена, иначе страсть Лоя принесла бы мне боль и страдание.

Цербер отстраняется от меня, садясь на свои колени и опуская мои ноги вниз, он приподнимает мои ягодицы от кровати вслед за свои членом, не давай нам разъединиться. Мои лопатки прижаты к постели, а мои бедра, удерживаемые на весу в тисках его сильных рук, насаживаются на его мужское орудие. Я словно кукла в его руках, кукла для удовлетворения его желаний, я то, что такие как он называют «любимой женщиной». Но была ли я когда-либо любима по-настоящему? Лой растягивается на мне, тело к телу, его ладони снова удерживают мои руки над головой, прижимая их к постели, давай мне ощутить весь его вес, прерывая мое дыхание. Мои ноги широко разведены, пока его бедра наносят последние резкие и короткие удары в мою глубину. Я рада, что он наконец-то излился в меня, но он не спешит покинуть мое тело, а я знаю, чем это грозит.

Он все еще крепко держит меня, и я не могу предпринять даже попытку выскользнуть из-под него. Я оказываюсь права, через какое-то время Лой нехотя покидает мое лоно и настойчиво переворачивает меня на живот. Языком он проходится вдоль моего позвоночник, его руки твердо ложатся на мои ягодицы, разводя их слегка в стороны, и я ощущаю, как все еще гибкий неокрепший ствол ложится между ними. Лой сводит мои ягодицы вместе, сжимая их, и начинает скользить членом, все быстрее и быстрее. Я слышу его шепот: «Мне нравится видеть, как из тебя вытекает мое семя, как доказательство того, что ты моя». Орган становится все более упругим и твердым, широкая головка то тычется в мой копчик, то проскальзывает вниз и упирается во вход в измученное влагалище. Он вот-вот погрузится в меня снова, я закрываю глаза и возвращаю образ из своего сна.

Утром Лой снова овладевает моим еще полусонным телом, но на этот раз его прикосновения нежны, без всякой боли. Он проникает в меня только наполовину и кончает в мой рот. Я глотаю все до последней капли, чтобы доставить ему удовольствие.

"Что ты думаешь о том, чтобы покинуть город, моя девочка?" - спрашивает меня Лой, когда я готовлю ему травяной отвар на завтрак. "Найти другое место для жизни?"

"А это возможно сейчас? Ведь город закрыт", - отвечаю я равнодушно, не проявляя особого интереса.

"У меня есть план, я знаю слабые места в защите города и людей, которых можно подкупить", - Лой подходит ко мне сзади и обнимает. "Мы можем найти место, где не нужно будет прятаться, где мы сможем свободно любить друг друга. У меня есть достаточно денег, чтобы обеспечить нас. Куплю тебе дом такой, какой захочешь. Ты будешь иметь красивые платья и украшения".

"Таким образом, город обречен?" - спрашиваю я. "Именно поэтому ты не видишь здесь будущего?"

Лой прижимает лицо к моим волосам, его беспокойство читается на его лице.

"Да, Сертоны собираются бежать из города, даже они бросают нас. Власть медленно переходит в руки Липы, и так будет, если ему это позволят. Некоторым удалось получить разрешение на выезд из города - это дети знати и его сторонники. Они отправляются за пределы города и остаются в карантинных госпиталях. Когда эпидемия закончится, им разрешат вернуться или остаться там".

"Но Липа не даст тебе такую бумагу", - произношу я медленно.

— Мне — нет, на это я не рассчитываю. Как я сказал, у меня свои пути. Я договорюсь обо всем на днях, и мы исчезнем, а этот город пусть сгорит в агонии вместе со всеми своими проклятыми жителями. Этот мир только для нас с тобой.

— Хорошо, Лой, мы уедем, — я поворачиваюсь к нему и крепко обнимаю, прижимаясь щекой к его плечу. Из моих глаз текут слезы, и я не могу понять — это слезы отчаяния или надежды.

Минуты, пока Лой одевается, отдает приказы охране дома и уходит, кажутся вечностью. Я стараюсь ему помочь, кручусь вокруг него, я не могу усидеть на месте. Как только за ним закрывается дверь, я считаю до ста и выхожу следом. Я знаю, куда направился Лой, наши дороги не пересекутся, потому что я иду к дому-штабу Абрахама Липы. Его нет на месте, и мои мучения кажутся бесконечными. Но вот он появляется, видит меня и жестом велит пройти в его кабинет. Мы одни. Он опирается на стол и выжидательно смотри на меня. С ним мне не надо притворяться и лукавить.

— Мне нужно разрешение на выезд из города, я знаю, что вы можете его дать, — выпаливаю я, — и я на все готова.

— Ты не первая, кто просит меня об этом, — Липа усмехается, — но как и всем остальным, я вынужден тебе отказать.

— Я знаю, что вы выпустили несколько человек за пределы города, они помещены в карантин, но они вдали от болезни, вы дали им шанс. Сколько это будет мне стоить?

— Я выпустил лишь женщину с грудным ребенком, она вернулась в город к мужу через день после начала болезни, не выходила из дома, и еще через день я дал ей разрешение. Как часто ты ходишь по улицам город, с кем общаешься? Я не могу быть уверен, что ты здорова. Хочешь перезаражать тех, у кого есть шанс в госпитале за пределами города? Ты себе и отцу пытаешься выпросить разрешение?

— Люди, которые попали в такую ситуацию, немедленно отправляются в постель, — я настаиваю, давая себе слово не уйти отсюда без нужной бумаги с его подписью. — Я здорова. Если вы мне не верите, то разрешите мне поговорить с человеком, который сейчас находится в большом доме. Там нет зараженных, это проверено. Вы знакомы с этим человеком, он приехал по вашему приглашению, он один из инженеров по имени Марк...

— Ты просишь разрешение для Марка? — перебивает меня Липа, его лицо выражает недоумение, он не ожидал такого поворота.

— Марк уже ушел, его убили. Остался только Ян, — я вынуждена обманывать. — Он знает людей в столице, которые могут помочь нам.

— Все дело в этом? В том, что он может помочь? Его не выпустят из карантина до тех пор, пока болезнь не будет побеждена лекарствами или огнем. У него нет времени что-либо предпринять.

— Тогда просто помогите ему, — теперь я умоляю Липу. У меня больше нет аргументов. — Я не могу позволить ему умереть здесь. Это не его город, вы же его пригласили сюда. Вы отвечаете за его жизнь.

— Ты бросаешь Лоя, чтобы бежать с инженером из столицы? Как он к этому относится? А что думает Ян? Думаю, он не против, — Абрахам медленно подходит ко мне и сверху вниз рассматривает меня. — И ты такая красивая. Мне очень хочется помочь тебе.

Я понимаю, что за все приходится платить, и я готова заплатить цену. Поднимаюсь на цыпочки и приближаюсь губами к его губам, но Липа отстраняется и отходит обратно к своему столу. Он берет лист бумаги в руки, и мое сердце замирает.

— Я бы мог спасти твою жизнь, с удовольствием оказал бы эту услугу. Но взамен я прошу одолжения от тебя.

— Все, что вы хотите, — порывисто отвечаю я, хотя и не представляю, что могу предложить ему, кроме своего тела, которое ему, видимо, не нужно.

— Ты знаешь, что я был помолвлен с дочерью Старшего Сертона?

— Энн. Я знаю, — нас крестили вместе, в один день, только она была тогда еще совсем малышкой, а я уже повидала бродячей актерской жизни, пока Лой не ввел меня в городскую общину, — она с радостью ждала заключения вашего с ней брака, — так значит, сердце Липы несвободно, а мне этот брак представлялся стратегическим ходом, как со стороны ее семьи, так и с его.

— Помолвка расторгнута, — Липа все еще не смотрел на меня, его взгляд устремлен в чистый лист бумаги, — но я с этим не совсем согласен. Ты не знаешь, но Сертоны покидают город. И платой является именно Эн. Ее отдают главнокомандующему, держащему в осаде наш город. Он давний знакомый Сертона, который когда-то сватался к его дочери, но Энн была тогда еще совсем мала, и ему было отказано, а потом они решили отдать ее мне в обмен на мою сдержанность во вмешательстве в их дела. Но сейчас ситуация повернулась в другую сторону, теперь я никто, а он может выпустить их, и вовсе не в передвижной госпиталь, а в столицу, вместе со всем их домашним барахлом, тарелками, одеялами, сундуками золота.

Я молча смотрю на Абрахама Липу, возможно, мы с ним в похожей ситуации, от нас обоих оторвали возлюбленных, и мы всеми силами пытаемся их вернуть. Я с радостью приняла бы известие, что Ян покинул город, пусть и без меня, но Липа, очевидно, не может.

— Сертоны много раз обманывали меня, подставляли и манипулировали мной. Но я больше не позволю этому повториться, — Липа вдруг резко поворачивает голову ко мне, — ты приведешь Энн ко мне, и я помешаю им спасти себя. Я убежуру ее, чтобы никто больше не смог взять ее в жены. Она должна была быть со мной, и так оно и будет.

Я ошиблась, у нас нет общего будущего. И он запомнил каждое слово, когда я пообещала выполнить все его требования. Энн была как сестра для меня, и хотя мы не часто виделись, каждая наша встреча на улицах города, на праздниках или в библиотеке приносила радость нам обоим. Энн доверяла мне, но я никогда не могла полностью раскрыться перед ней.

— Ты изнасилуешь ее, если я приведу ее сюда? — осторожно спрашиваю я. — Она доверяет мне, но она не глупая.

— Твоя задача привести ее в мой дом под любым предлогом. Что будет дальше, тебя не касается. Или ты ее жалеешь? Она — дочь высокомерных правителей этого города, которые бегут, как только появляется опасность, но при этом берегут каждую золотую монету. Ты думаешь, что они воспитали своих детей иначе? Завтра я буду ждать вас, — сказав это, Липа окончательно отвернулся от меня и погрузился в свои бумаги.

3.

Мне было сложно увидеться с Энн, ей запрещено общаться с кем-либо вне своего дома, но она так рада видеть меня, что нарушает эти запреты. Мы сидим в ее комнате за закрытыми дверями, как соучастницы заговора. Я сжимаю ее руку в знак нашей тесной дружбы; она смотрит на меня тревожными наивными глазами, а я улыбаюсь ей в ответ. Мы разговариваем о том, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются одни. Она очень смутно представляет себе, что будет делать ее будущий муж, которого ей подберет отец, когда они покинут город и свяжется их браком военный священник. Я осторожно рассказываю ей о тайнах ее тела и упоминаю, что от того, насколько она сможет удовлетворить мужа, зависит, спасет ли он ее семью от гибели или нет. Вижу, как Энн смущается и испугана; она на грани слез. Она боится незнакомца — мужчины, который держит всех жителей города в страхе, но еще больше она боится страданий и смерти. Именно это играет на руку мне, и я направляю этот страх в нужное русло. Мне странно видеть, как моя ложь достигает цели и закрепляется в ее разуме. Она на несколько лет моложе меня, и хотя уже подходит к юности, знает так мало о жизни по сравнению со мной — какая жаль! Как жаль меня самой и ее.

Энн готова на все, чтобы спастись самой и спасти свою семью, а главное своего маленького двоюродного брата. Что для этого нужно сделать? Быть покорной своему новому мужу и угождать ему в постели. Конечно же, я помогу и научу ее, и нам поможет тот, кто любит Энн не меньше меня.

Тем же вечером мы с Энн отправляется в центр города, мне не нужно ничего объяснять страже рядом со штабом, они знают, что господин ожидает гостей. Я оставляю Энн в приемной, прошу подождать, а сама Липу, надеясь, что он все еще ждет нас. Я нахожу его в его спальне. Он сидит в кресло посреди комнаты в домашнем бархатном халате, в его руке бокал настойки. Он был уверен, что я приду. Я не отрываю от него взгляда, мы оба напряжены. Но ни один из нас не собирается отступать, он желает девушку, а мне нужен шанс спастись. Мы оба прекрасно осознаем, что это мероприятие может обернуться против нас, но риск того стоит, вот только цели наши несопоставимы. Жажда жизни против жажды мести.

Вокруг полная тишина, на часах почти 10, все обитатели дома Липы спят. Его халат распахнут, ноги широко разведены, рукой он подергивает свой орган, покоящийся на крупных яичках. Его взгляд прикован к моему лицу, он будто бросает мне вызов или же пытается побороть мою неуверенность, хотя во мне сейчас нет ни капли сомнений. За дверью слышатся шаги, я дергаюсь, порываюсь к двери, но Абрахам жестом велит мне остаться на месте.

— Помни, если я получу то, что мне причитается, ты сможешь рассчитывать на любое мое содействие.

Дверь его спальни открывается, на пороге неуверенно появляется Энн, закутанная в плащ. Она нерешительно встает в дверях, останавливая взгляд то на мне, то на мужчине. Я подхожу к девушке и закрываю за ней дверь, задвинув засов, взяв ее за тонкое запястье, и провожу вперед на середину комнаты.

— Я рада, что ты здесь, дорогая, — ласково обнимаю девушку за лицо и нежно целую ее на губы и лоб, как делала раньше, это особый жест связи между нами, — я благодарна за твое доверие. Ведь я всегда была рядом с тобой, Энн, поддерживала тебя, — улыбаясь ей в ответ, медленно расстегиваю застежку на плаще, и он падает к ее ногам вместе с платьем.

Энн испуганно вздрогнула и опустила голову. Ее щеки наполнились румянцем. Отступаю на шаг назад и оглядываю обнаженное тело. Она прекрасна — у нее очень милые черты лица. Но ее внешность особо не интересует кого-то конкретного; она всего лишь игрушка в руках взрослых мужчин. Но сейчас ставки высоки — на кону людские жизни. Кому нужна девичья честь? Поворачиваюсь к Абрахаму: его взгляд прикован к ее телу — длинная стройная шея, покатые плечи, высокая грудь с небольшими розовыми сосками, полные ягодицы и длинные немного полноватые ноги. На мгновение охватывает жалость и нежность к этому созданию, испуганному и уязвленному. Хочется шепнуть ей: "Убегай и больше не доверяй никому". Но вспоминаю, как сама оказалась в объятиях мужчины, как его член возбудился при виде моего юного тела. Воскрешаю в памяти страх и отвращение, которые всегда связаны с моим первым опытом любви. Мне никто не посочувствовал, я была такой же жертвой, как Энн сейчас. Так зачем я должна проявлять сострадание? Почему должна отказаться от того, что имело для меня большое значение? Ради чего? Определенно не для того, чтобы она пережила свое первое близкое знакомство с достойным человеком. Ведь я сама могу быть лишена такого опыта на всю жизнь.

Я кладу руки на плечи девушки и со всей нежностью поглаживаю их, то опускаясь на предплечья, то поднимаясь к шее. Ладони опускаются ниже и обхватывают груди, задержавшись на них, чуть сжимая и приподнимая.

— Твой будущий супруг просто счастливчик, — невероятно нежным тоном произношу я, и девушка еще больше краснеет, — Такое сокровище, правда, господин Липа?

Энн поворачивает голову и бросает быстрый взгляд на мужчину, который уже поднялся из кресла и приблизился к нам. Мои пальцы смещаются на маленькие соски и зажимают их, чуть оттянув вперед.

— Тебя ведь еще никто так не трогал, Энн? Знаю, что нет. Это приятно, невероятно приятно, когда так тебя касаются сильные мужские руки, тебе понравится, поверь. Сегодня ты станешь женщиной, ты будешь принадлежать самому нежному мужчине в этом городе. Он покажет тебе, как доставить удовольствие твоему будущему супругу, чтоб он смог оценить по достоинству то бесценное сокровище дома Сертонов, которое он с таким трудом выторговал у твоего отца. И о том, что сейчас произойдет, мы никому и никогда не скажем, это будет нашей тайной. Ты когда-нибудь видела мужское орудие, прячущееся между его бедер? Ты снова краснеешь... Это так трогательно.

Я протягиваю руку Абрахаму, и он подходит сзади к Энн вплотную. Его руки ложатся на ее талию, касаясь ее как можно нежнее, слегка поглаживая ее кожу, перемещаясь на живот, ближе к груди, пока ладони не обхватывают два полушария, а большие пальцы не вжимаются в соски.

— Не бойся, милая, доверься ему. Он любит тебя и знает, что делать, — я отступаю на шаг назад, — Сними с него одежду и полюбуйся его телом.

Абрахам вращает девушку, чтобы она смотрела на него и дрожащими руками снимает его мягкий халат. Теперь они стоят друг перед другом голые, Энн смотрит на его грудь, пока она не решается опустить свой взгляд ниже. Абрахам подмечает мой взгляд и кивает вниз. Я понимаю его и кладу руки на плечи девушки и прижимаю ее, заставляя встать на колени, ее лицо оказывается на уровне его интимного места, которое двигается между его сильными ногами.

Я беру руку Энн и направляю ее, начиная проводить по внутренней стороне его бедра от колена до промежности, полагая в ее руку его яички, показывая как ласкать их. Затем переношу ее на возбужденный член. Он все еще гибок. Когда рука движется по нему, кожа начинает скользить, обнажая головку на конце. Энн широко раскрытыми глазами разглядывает мужской орган впервые в жизни, пока ее рука проходит по всей его длине, вызывая нарастание напряжения.

— А теперь поцелуй его, — говорю я, сама удивляясь холодности и решительности своего голоса, и Энн наклоняется и легко касается головки. Ее рука, обхватывающая член, ощущает его дрожание и еще больше напряжение, — а теперь бери его губами и помещай в свой рот, но будь осторожна, не кусайся, прижимай губками.

Немного колеблясь, Энн открывает рот и берет головку в него. Она медленно и осторожно двигает ею по стволу с помощью губ, стараясь не задеть зубами. Ее язычок пытается найти свое место во рту и прижимается к головке снизу, приковывая ее к небу. Неловкие движения и быстрый язычок Энн приводят член Абрахама к полной эрекции — ствол толстый, длинный и очень твердый с выраженными венами, а головка гладкая, скользкая и крупная. Энн все глубже и глубже погружает его в рот, поддерживаемая мной, указывающей ей, что она делает правильно, а что нет. По мере того, как движения ее губ и языка становятся более умелыми, Абрахам инстинктивно двигается бедрами навстречу ей.

Страх, сковывавший Энн сначала, проходит, ей нравилось ощущать в своем рту этот подвижный сильный орган, от его прикосновения зарождаются не знакомые ранее разряды, которые сосредотачиваются у неё между ног. Мужской орган блестит от слюны, головка пропадает во рту Энн и на мгновение появляется обратно, чтобы снова быть приласканной нежными девичьими губками. Иногда девушка останавливается, чтобы по моей команде облизать мошонку или провести языком по всей длине органа от основания до самой головки.

Когда губы Энн снова смыкаются на стволе, и Абрахам ощущает, как ее язычок щекочет головку и очерчивает круги вокруг неё, из его горла раздается глухой стон. Девушка поднимает взгляд на него и продолжает играть языком, а затем с большой амплитудой погружает орган в рот, даря мужчине более сильные ощущения. Руками Липа обхватывает Энн за затылок, не давая ей отстраняться, но я сразу даю ему знак, напоминая, что он не должен напугать ее, пока дело не закончено. Меня сковывает страх, что в последний момент она передумает, и все будет кончено.

Но видно, что Энн нравится то, что она делает, нравится слышать, как мужчина стонет от ее ласк, к тому же, я знала, она когда-то была очаровано своим женихом, она со всем усердием насаживается ртом на орган, обхватывая его губами как можно крепче. Когда я велю ей задержать дыхание и расслабиться, она так и деалет, позволив Абрахаму притянуть ее голову ближе к его животу, насаживая ее горлом на орган, который исчез в ее рте почти полностью. Ей становится тяжело дышать, но она послушно терпит, по ее подбородку стекает струйка слюны, лицо заливает краской, когда руки мужчины отпускают ее, и твердый орган выскакивает из ее рта.

— Достаточно, — приказываю я, аккуратно отодвигая мокрые волосы с лица подруги, лаская ее щеки, — Мужчинам нравится, когда ты глубоко принимаешь их в свой рот, по самое горло. В первую ночь с мужем ты можешь продемонстрировать ему свои навыки и он будет восхищен тобой.

Я указываю на кровать, а Абрахам легко берет Энн на руки и несет ее к подготовленному спальному месту, на котором я сама устраиваюсь, прижимая ноги к груди. Он кладет юное дрожащее тело на шелковое постельное белье и наклоняется к ней.

Над полностью раздетой юной девушкой Липа победоносно восхищается ею. Энн лежит под ним, закрывает глаза и сжимает губы, напрягая свое тело в ожидании. Мужчина проводит рукой по гладкой бархатистой ноге до бедра, затем осторожно прикасается к округлой груди, наслаждаясь ее молодостью и упругостью. Сильно сжимая ее груди, Абрахам страстно целует закрытый рот девушки, губами пытаясь разделить их. Когда он это совершает, его язык входит в ее рот и устанавливает там свою власть. Энн полностью подчиняется силе победителя.

В это время я наклоняюсь над парой, мои руки скользят по голове его возлюбленной, проникая в плотные волосы, и опускаются на его спину, лаская напряженные мышцы, его смуглую кожу, усиливая его страсть, пока его губы неумолимо мучают нежный рот моей подруги. Что она будет думать обо мне, когда осознает последствия своей доверчивости?

Когда Липа отрывается от нее, глаза девушки широко раскрываются, губки раздвигаются и она судорожно дышит. Он ласкает ее лицо, шею, ключицы и снова доходит до груди. Пальцы несколько раз обходят ее небольшие выпуклости, затем кружат вокруг сосков, чтобы они стали твердыми, а потом с наслаждением сжимает упругие женские полушария. Застывшие соски противятся его ладоням, и он играет с ними.

В нетерпении я осторожно подталкиваю его голову вниз, и Абрахам опускается к ее животу и дотрагивается рукой до её бедра. От этого прикосновения тело Энн вздрагивает и её ноги сами призывно раздвигаются. Мужчина протягивает руку между ними и, раздвинув пальцами кудряшки волос, быстро овладевает ее нежными складочками, теребя эти лепестки нежнейшего цветка, временами касаясь чуть влажного входа. Сладострастный стон становится ответом на его действия.

Тогда он склоняет голову и целует внутренние стороны ее бедер, постепенно приближаясь к прикрытым розовым губкам. И вот они оказываются под его губами. Энн вся выгибается навстречу его губам, бедра ее широко раздвигаются, тело трепещет.

— Пора, — хриплым голосом произношу я, обхватывая запястья Энн, поднимая их над ее головой по бокам от себя и прижимая к постели, — тебе придется немного потерпеть, милая, но это только в первый раз, я ведь тебе объясняла. Зато потом ты сможешь получать невероятное наслаждение, когда твой супруг войдет в тебя.

Оперевшись на локти, Абрахам Липа нависает над телом Энн, его ноги между ее разведенными ногами. Он двигает бедрами, водя органом у нее между ног, и она чуть приподнимает голову, пытаясь увидеть, что будет происходить, но ей неудобно, и она откидывает голову, закрыв глаза.

Абрахам, чувствуя сильное желание и не имея больше силы сдерживаться, налегает животом на распростертое тело девушки. Возвышаясь над ее лицом, он опускает одну руку вниз и, взяв напрягший орган, головкой начинает раздвигать губки приоткрывшейся дырочки. Но, когда он пробует двинуться чуть дальше, Энн порывается сдвинуть ноги и шепчет мне: «Я боюсь». Любое дальнейшее прикосновение твердой плоти к ее промежности заставляет ее сжиматься.

Боясь, что таким образом мы не достигнем ничего хорошего и девушка окончательно испугается, я отпускаю ее руки и протягиваюсь вперед. Мои пальцы скользят по ягодицам мужчины, его бедрам и останавливаются на трепещущих ногах Энн. Я обхватываю ее ляжки и поднимаю ее ноги вверх, согнув их в коленях и разведя широко. Абрахам снова берет в руку напряженный орган, прикладывает его к заветной девственной частичке и направляет вниз. Почувствовав, как головка окутывается скользкой, упругой и теплой полостью, мужчина нетерпеливо проникает на всю длину. Громкий стон боли звучит в комнате, который тут же заглушает мужская рука, а я крепко удерживаю разведенные ноги девушки, которая пытается свести их вместе из-за болезненных ощущений. Крик девушки и мое напряженное выражение лица приводят Абрахама в себя. Он немного замедляет движения и начинает более спокойно и мягко перемещать свой орган внутри нее.

Чтобы отвлечь ее, Абрахам массирует ее нежную грудь и стискивает соски. Он ласкает ее мягкие полушария, стараясь доставить девушке удовольствие и отвлечь ее от боли, пока его орган проникает в ее тесную пещерку. Ее лицо и шея покраснели от напряжения, приоткрытый рот жадно впитывает воздух. Внезапно она закрывает глаза, издаёт стон и изгибается, пытаясь освободиться из наших рук, когда его движения становятся более сильными и быстрыми, когда Абрахам ускоряется и проникает своим членом глубже. Энн снова издаёт подавленный крик, ее ладони сжимаются в кулачки, и она перестает бороться. Через несколько толчков Липа едва успевает вытащить свой орган из уже не девственной вагины, чтобы кончить на живот девушки.

Немного отдышавшись, он, стараясь не касаться Энн, слезает с нее и встает с кровати, вытерев свой орган краем простыни, оставляя на нем небольшой кровавый след. Ноги Энн, больше не удерживаемые мной, опускаются на кровать, она даже не пытается их свести, ее покрасневшие от прилива крови и измученности опухшие половые складочки и вход во влагалище открыты взору, на них заметны капельки крови. Я нежно глажу ее по лицу и волосам, вытираю ее слезы, нашептывая слова успокоения и утешения, обещая, что в следующий раз со своим супругом она испытает неземное наслаждение, которые испытывают все женщины от проникновения мужского члена в их тела.

Когда Энн успокаивается, я помогаю ей подняться, надеваю на нее платье, заворачиваю в плащ и провожу к выходу, велев одному из верных Липе людей проводить ее до Ратуши. Когда я возвращаюсь, Абрахам приканчивает бокал настойки, стоя обнаженным посреди комнаты, держа в другой руке окровавленные простыни.

— Все прошло удачно, — сказала я, — правда, я надеялась, что она получит хоть какое-то удовольствие. Вы предъявите всем эти простыни или дождетесь, когда в брачную ночь ее муж узнает, что его обманули и передали испорченный товар? Впрочем, это не важно, ее судьба решена. Я выполнила свое обещание, вы осуществили задуманное. Ваша очередь.

Я подхожу к письменному столу и достаю лист бумаги. Я пытаюсь открыть чернильницу, когда ощущаю руки на своих бедрах. Я замираю, когда одной рукой Абрахам наклоняет меня вперед, уперевшись в мою спину, и кладет животом на стол. Тяжелое тело наваливается сверху, прижавшись ко мне обнаженным торсом.

— Не кажется ли тебе несправедливым, что ты предоставила мне одну женщину, а жизни хочешь спасти две? — медленно прошептал он мне на ухо.

— Ты получил не только женщину, ты отомстил ее отцу, — возразила я, вставая и поворачиваясь к нему, — осталось только подписать разрешение на выезд для меня и Яны.

— Мы живем в странное время, — Абрахам взял прядь моих волос и погладил ее ладонью, — слово, закон, родственные связи уже не имеют такого значения, как раньше.

— Тогда почему я должна сейчас доверять тебе? — с негодованием спросила я.

— Потому что я сказал тебе, что спасу твою жизнь, если приведешь ко мне Энн. И не важно, какой именно смысл ты имела в виду. Я готов подписать бумагу для тебя прямо сейчас, и тогда ты уйдешь. Или я подпишу бумагу для обоих через некоторое время, чтобы мы оба получили удовольствие. Посмотри, что ты делаешь с моим членом? Он чувствует твой запах в воздухе, и он желает тебя.

Поняв, что я не буду сопротивляться и оказавшись в безвыходной ситуации, Абрахам поднял мои юбки и начал нащупывать вход в мое лоно.

— Тебе не хватит сил удовлетворить меня, Липа, не думай об этом, — зло проговорила я.

Абрахам рассмеялся и положил меня на пол, став на четвереньки спиной к нему. Мои юбки оказались на спине, мое лоно было полностью открыто его глазам и его прикосновениям. Он положил руки на мой лобок и большими пальцами начал массировать вход во влагалище. Его терпение продолжалось долго, а мое тело начало изгибаться, расставленные ноги слегка дрожали. Абрахам направил бедра ко мне и проник своим членом в меня до самого основания, задержался на мгновение. Мне нравится ощущение, когда его член заполняет меня, и я желаю, чтобы он начал двигаться. Злость от обмана исчезла; во мне возникло желание, которое разжигали его ласки. Он первый мужчина после Лоя. Что бы сделал Лой-Цербер, если бы увидел меня сейчас? Он вырвал бы наши сердца голыми руками.

Я чувствую, как Абрахам разводит руками мои ягодицы, очевидно, ему доставляет удовольствие смотреть, как его член погружается в меня. Потом он приподнимает меня и тянет на себя, подняв в вертикальное положение. Я опираюсь на колени и пальцы ног, моя спина прижимается к его груди и животу. Его член чуть не покинул мое тело, кода мы меняли положение, но через мгновение к моему облегчения снова погрузился в меня, мне так не хочется ощутить пустоту в изнывающем от возбуждения нутре. Абрахам замирает, предоставив мне свободу действий, и я начинаю приподниматься и опускаться, насаживаясь на его член, мои руки обхватывают его колени, я боюсь, что слабость не позволит мне сохранить равновесие.

Через несколько минут я уже не могу сдерживать стон и чувствую, как судорожно сжимаются стенки влагалища. Мое тело оседает, бедра сжимаются. Но Абрахам не дает нам рассоединиться, он с особой силой прижимает меня к себе и замирает, не давая мне вытолкнуть его орган из себя. Когда мои судороги утихают, он бедрами подталкивает меня вверх, но у меня нет сил, моя откинутая назад голова безвольно покоится на его плече. Одной рукой Абрахам массирует вход в мое влагалище, пока в него ныряет его член короткими, но сильными движениями. Другая рука почти до боли сжимает мой сосок. Я свожу колени и сжимаю их как можно сильнее. Абрахам напрягается, из его горла раздается глухой протяжный стон. Вскоре меня начинает накрывать новая волна, я пытаюсь оттолкнуть его руку, на пике возбуждения причинявшую боль моему нежному влагалищу, но он яростнее натирает складочки. Мы кончаем вместе. Его руки перестают мучить меня, я прекращаю вырываться и расслабляюсь в изможденном состоянии, Липа совершает еще несколько толчков, пока не чувствует, что вылил в меня все свое семя. После этого он легонько шлепает меня по ягодице, снимая со своего органа.

— Ты ошибалась, это было не так сложно удовлетворить тебя. Мне нравится, как ты подчиняешься своим желаниям и отдаешься мужчине. Лою-Церберу повезло иметь такую дочь.

Я не обращаюсь к нему и молча стою. Впрочем, я всегда предполагала, что он знает о моей настоящей ситуации. Я видела из уголка глаза, как обнаженный Абрахам подходит к столу и начинает писать. Когда я встаю на ноги, он протягивает мне лист бумаги с разрешением для меня и Яна покинуть город.

— Это разрешение действует только сегодня или завтра, после этого я не могу гарантировать его силу.

У меня нет никаких денег или личных вещей с собой. И я знаю, что не смогу забрать их. Лой уже наверняка дома и задается вопросом о том, где я пропадаю; если я вернусь, он не отпустит меня до утра. Мне нужно как можно скорее выбраться из этого города. Пусть все и все останется в прошлом, пока мы можем с Яном исчезнуть вместе.

Я встречаю Большого Фрея у входа в большой угольный дом, он сам отводит меня в сторону, удивленный моим присутствием в такое время. Впрочем, он знает, что никто не посмеет тронуть меня, потому что я женщина Лоя-Цербера или его дочь — не имеет значения. Дрожащей рукой я передаю ему бумагу с подписью Липы, а он тщательно ее изучает. Затем он обращается ко мне.

— Не знал, что такие разрешения существуют в наше время. Что ты сделала для того, чтобы получить его? — он хитро подмигивает мне. — Но какая польза мне от этого? Его нужно передать военным на границе.

— Тебе нужно отпустить человека, который находится в большом доме; у него есть разрешение покинуть город.

— Да, разрешено. Но никто не может приказать мне открыть большой дом, как и шахты он не подпадает под юрисдикцию Липы, выше меня здесь только Сертоны. Если ты получишь их разрешение, я открою большой дом.

— Это не возможно, они не дадут такое разрешение. Им нет дела, — я почти кричу ему в лицо. — Должен же быть какой-то способ. Прошу тебя.

Большой Фрей смотрит в сторону большого дома в задумчивости, пожевывая губы.

— Я мог бы пойти тебе на встречу, но сейчас непростые времена. Я открою дом, туда просочится болезнь, кто будет отвечать, я могу все потерять. А когда я стану никем, Цербер первым разделается со мной, я ему буду слишком мешать. Пока он при власти, я не могу так рисковать.

— Лой вот-вот покинет гор... , — я обрываюсь на полуслове, когда осознаю то, что так глупо упустила. Лой покинет город, так же легко, как и мы. Что он будет делать дальше? Станет искать меня и Яна? Тогда он очень быстро найдет нас. Мы не проживем долго.

— Да, я слышал, что он хочет удрать, — продолжает мою мысль Большой Фрей, — вот только это все сомнительно, чтобы Лой-Цербер вот так отказался от той власти, что имел в этом городе. Он только в гробу покинет этот город.

Большой Фрей пристально смотрит мне в глаза, а я смотрю в землю. Он наклоняется ко мне близко-близко и шепчет на ухо:

— Сделай это для меня, и я открою для тебя большой дом, и ты сможешь забрать оттуда того, кого захочешь. Слово Фрея. Цербер сейчас осторожничает, никого к себе не подпускает, а тебя пустит. Не давай ответ сейчас, подумай, — он снова пристально смотрит на меня прищуренными глазами, — в конце концов, он так просто тебя не отпустит, ведь он питает сильную слабость к тому, что у тебя между ног.

И я осознаю, что он прав. Он открывает мне глаза на то, что смерть Лоя необходима для меня, а не для него. Пока он жив, мы в опасности. Но как мне поступить? Могу ли я подстерегать его внезапно, атаковать во время сна? Но у меня нет достаточной физической силы, чтобы убить его. В одно мгновение беззащитный хромоножка превратится в бешеного мускулистого зверя. Однако я нахожу решение и отправляюсь искать Траву. Мне нужно успеть вернуться до полуночи, иначе Лой накажет меня.

Меньше чем через час после того, как я вернулась домой и закрыла за собой дверь, я набросилась на Лоя и страстно поцеловала его. Он отвечает на мои поцелуи и даже не обеспокоен моим отсутствием; ревность и подозрительность его не охватывают. Вижу, что он не стремится овладеть моим телом - слишком многое беспокоит его. Но я не могу отступить. Игнорируя его попытки отстраниться, я снимаю с него штаны и опускаюсь на колени. Мои губы моментально обхватывают головку его члена и начинают сжимать ее. Рукой я окружаю основание его полового органа, не отпуская Лоя из тепла моего рта.

- Вера, ты знаешь, что я всегда жажду твоего тела, но сейчас у меня нет возможности доставить тебе облегчение. Нам нужно покинуть этот город - на него уже вынесен смертный приговор. Тебе придется подождать, пока мы не станем свободными, чтобы насладиться друг другом без ограничений. - Лой нежно обхватывает руками мою голову и аккуратно отводит ее в сторону. - Если очень хочешь, я могу послать к тебе Мэкс. Она прекрасно умеет доставлять удовольствие своим языком.

— Я хочу мужской член, сильный и толстый, как твой, — говорю я, не выпуская его ствол из своей руки. — Может, ты отправишь ко мне одного из своих охранников, чтобы он вставил свой член в меня, пока мы оба не кончим.

Я знаю, что мысль о другом мужчине в моей постели оттеснит на второй план все остальные заботы, поэтому снова погружаю его член в свой рот и принимаюсь его с упоением сосать. Он очень быстро становится твердым и большим. Мне уже тяжело двигать языком по его кожице, перекатывать его от одной щеки к другой, теперь я просто скольжу плотно сжатыми губами, ощущая вздувшиеся вены и его кривизну.

Меня охватывает страх от того, что я должна сделать, мои рука, удерживающие теперь Лоя за ягодицы, чуть дрожат, мои нервные движения учащаются, и я без перерыва насаживаюсь ртом на его член. Лой не готов кончить мне в горло, он хочет войти мне между ног, поэтому выдергивает член из моего рта и поднимает меня на ноги. Он запускает свои руки под мою юбку и мнет мои ягодицы. Затем он прижимает меня спиной к стене и приподнимает меня за бедра. Я поддаюсь ему, мои ноги обхватывают его торс. Я облокачиваюсь спиной о стену, обхватываю его шею руками, и ощущаю, как он плавно насаживает меня на свой член. Я задыхаюсь от нахлынувших чувств и в тот же момент достигаю пика. Лой не останавливается, чтобы дать мне перевести дыхание, он прижимает меня своим телом к стене, целует меня в губы, трение основания его члена о мои возбужденные складочки причиняет мне сладостную боль после только что пережитого всплеска. Вскоре его движения становятся более интенсивными, и он ускоряется. Мои ноги, скрещенные за его спиной, дрожат от возбуждения и страха. Мои пальцы выдергивают из манжета рукава небольшую острую бритву. Я на мгновение прикидываю, где находится на его шее вена, из-за раны в которой он истечет кровью. Но лишь на мгновение, потому что знаю, что у него будет достаточно времени, чтобы убить меня, а смерть больше не входила

Я сосредотачиваю свое внимание на своих планах. Осторожно, я прикладываю ногти одной руки к его спине и быстро провожу бритвой по коже между лопатками. Лой реагирует, издавая звериный рев, и я ощущаю, как его семя наполняет мое тело. В следующий миг я содрогаюсь еще раз, меня охватывает трепет, на некоторое время я чуть ли не теряю связь с реальностью.

Когда я полностью прихожу в себя, Лой все еще крепко обнимает меня и легко целует мою нижнюю губу. Он опускает мои бедра вниз, поддерживая меня на весу, полностью погружаясь в меня и даря возможность почувствовать полное единение.

— Хочу, чтобы мы всегда оставались неразлучными, — шепчет он, — несмотря ни на что. Когда все будет решено, мы уедем из этого города. У меня есть свои способы. Мы будем вместе. Ты всегда будешь только моя, никому больше. Я скорее убью тебя, чем позволю кому-то другому вторгнуться в твое тело. Ты принадлежишь только мне. Я, может быть, стар и несимпатичен, но у меня есть деньги, я буду дарить тебе все, чего ты захочешь. И каждую ночь я буду наполнять тебя таким блаженством, чтобы ты охала от наслаждения и просила меня еще глубже.

Я обнимаю его, прижимая его голову к своей груди. Я знаю, что это был последний раз, когда мое тело принимало его в себя. Я стараюсь запечатлеть ощущение его большого и едва дрожащего члена, который растягивал стенки моей вагины. Лой ослабляет свой хватку - сегодня он не собирается кончать во второй раз. Его член выскользает из моей вагины, а я постепенно опускаю ноги на пол и чувствую, как его семя стекает по ним - он всегда наполнял меня до предела. Я смотрю на то, как он аккуратно прячет свой расслабленный член в штаны и отводит от меня взгляд. Я схватываю его за руку:

— Я поцарапала тебя, прости, — ласково говорю я, — у тебя идет кровь, давай я обработаю тебе спину. Позволь мне, это займет всего минуту.

Лой послушно садится на стул. У меня мелькает странная мысль, что он несколько раз насаживал меня на свой член вот на этом самом стуле. Неужели я буду скучать по нему, по тому чувственному блаженству, тесно сожительствующему с гадкой брезгливостью? Я достаю из кожаного кисета кусочек потертой материи, которую достала мне Травка, и прикладываю ее к порезу от бритвы на спине Лоя. Эта ткань прикрывала язвы на теле больного мужчины, сгоревшего всего за два часа сегодня утром. Я прижимаю ткань как можно сильнее, пока Лой в нетерпении не поднимается со стула и уходит прочь из нашей комнаты. Я не знаю, получилось ли у меня что-то, но я хочу верить в это. И я благодарю небеса, когда наутро вижу, как краснеет от поднимающегося жара лицо Цербера, как отражаются в его глазах усталость и болезнь.

5. Я бегу, что есть сил по направлению к шахтам, по пути мне встречаются еле бредущие люди, мне стоит держаться от них подальше — они больны, это видно по их движениям и по их глазам. Они приговорены, я в зараженном районе. Но чувство самосохранения покидает меня, мне нужно как можно скорей попасть в угольный дом. Я просто отталкиваю бредущих мне на встречу. В моей руке бесценная бумага, а впереди меня ждет Ян. Я заплатила высокую цену, но оно того стоит.

Я почти врываюсь в дом Большой Фрея, крича с порога:

— Я сделала то, что ты сказал. Можешь забирать этот гниющий город.

Под его удивленным и немного сбитым с толку взглядом, я задерживаю дыхание и произношу более спокойным голосом:

— Убийство не в моем стиле, у меня нет сил на это. Но он обречен, его ждет смерть в ближайшие несколько дней. Он заражен, болезнь уже ослабила его организм, и ему трудно будет пережить этот день. Ты можешь открыть большой дом?

Фрей поднимается со своего места и пристально смотрит на меня. Я знаю, что он мне не верит. Но он должен понять, должен увидеть, что я готова на все ради человека, от которого зависит его жизнь. И он понимает.

— Я прикажу своему человеку открыть для тебя доступ к большому дому, но только на короткое время, не более десяти минут. В противном случае я не смогу контролировать обитателей этого места. Что тебе нужно?

Я не до конца понимаю его намеки, и управляющий шахтами подходит ко мне и закрывает за мной дверь.

— Того, кого ты ищешь, уже несколько дней нет в городе, правильно?

Большой Фрей пристально смотрит на меня, он стоит рядом, я ощущаю запах его пота и проблем с зубами. На его лице промелькнула ухмылка.

— В большом доме нет никого, кроме работников. Те, кто покинул город ранее, не вернулись. Говорят, солдаты убивали их при приближении к городу до тех пор, пока не было решено открыть передвижной госпиталь для создания карантина.

Я не могу полностью осознать то, что он мне говорит. Моя рука, сжимающая бумагу, падает безжизненно.

— Хочешь знать, как я узнал о Яне? — он хохочет. — Травка всегда все знает. Но ей некуда пойти в этом адском хаосе, если не ко мне - Большому Фрею. Ей нужна защита. А мне нужно только одно - чтобы чертов Лой скончался и я мог выразить свое презрение его трупу, - Большой Фрей гневно стучит кулаком по стене, около которой мы стоим. Его взгляд не отрывается от меня. - А также забрать его женщину как трофей победы.

Фрей одним движением расстегивает застежку своих штанов и опускает их до колен, высвобождая свое мужское орудие. В этот момент я догадываюсь, почему Фрея называли Большим. Его член похож на дубину с огромным тупым набалдашником, я поднимаю глаза на его лицо и в страхе выставляю перед собой руки. Ему хватает двух ударов, чтобы я перестала сопротивляться и замолчала. Тогда он валит меня на пол и принимается жадно целовать в губы, щеки, шею, как безумный. Я все еще дергаюсь и стараюсь отвернуть лицо, но его это только возбуждает. Кричать я больше не пытаюсь, боясь, что он ударит еще раз, да и какой в этом смысл, единственный человек, который мог бы защитить меня, сляжет и умрет в тяжелых муках до того, как успеет узнать, что со мной произошло. Руки Фрея тем временем обе залезли мне под юбки, где ощупывают мое влагалище. Он больше не целует меня, не старается засунуть свой язык мне в рот, он сосредоточен на том, чтобы засунуть как можно больше пальцев в меня. Затем он приподнимается и рвет на мне платье, обнажив груди, которые тут же начинает лизать и мять, оставляя светлые синеватые отметины. Фрей ложится на меня. Я еще дергаюсь, хотя понимаю бесполезность своего сопротивления.

— Мне нравится, как ты трешься об меня, — бормочет Фрей, — ты делаешь вид, что ты особенная, что я недостоин того, чтобы иметь такую, как ты. Но я же вижу, как ты смотришь на мой меч, как хочешь, чтобы я проткнул тебя им. Ты же шлюха Цербера. Почему бы тебе не стать моей шлюхой? Будешь извиваться на моем члене и со временем полюбишь его. Я знаю, что он церемонился с тобой, как с благородной дамой. А я просто хочу, сучка, чтобы ты раздвинула ножки, и крепко-крепко обняла мой член. Ты же хочешь почувствовать настоящего мужчину, ты вот-вот потечешь.

Весь алый и пропитанный потом от напряжения и возбуждения, Фрей, наконец, раздвигает мои ноги и сжимает их коленями так, чтобы я не могла сомкнуть их. Затем он направляет половой член во влагалище и сильно надавливает. Мои глаза заполняются слезами от боли, я начинаю кричать, ощущая, как мягкие губы обхватывают его внутри, когда тупая и широкая головка его члена настойчиво пытается проникнуть в сухой канал. Большой Фрей подражает моему крику, он смачно плюет на свои пальцы и грубо вводит их в меня. Через несколько секунд его орган проникает внутрь, и мужчина начинает насильственно двигаться со всей своей силой, обхватывая ладонями ягодицы и укусывая кожу шеи и груди. Головка его члена стучится внутри меня, а его яички шлепаются о мои ягодицы. Он настойчиво продолжает проникать в меня, повторяя: "Тише, сучка, ты скоро полюбишь".

Старый деревянный пол под нами отчаянно скрипит, мое тело смещается на несколько футов под его давлением, я тяжело дышу и с каждым его особенно глубоким движением стону от боли.

- Тихо-тихо, шлюха. У тебя внутри такая узкая и тесная. Может быть, Цербер разрывал тебя в совсем другом месте. Я знаю, как он раньше мог раскрыть все пространство шлюхам. Но мы проверим и твою попку позже. Двигайся, сучка, подмахивай. Ведь вы женщины любите, когда вас имеют большим и толстым членом. Вы только дайте свободу и найдете самый большой и толстый член и будете обожать его. О! Какая у тебя маленькая дырочка.

Большой Фрей снова плюет на пальцы и начинает возиться между моими ногами, не вынимая свой член полностью. Затем он снова накидывается на меня, дыша в лицо, и начинает двигаться быстрее. Его тело словно исполняет дикий танец на мне, его зад подскакивает так высоко, что я вижу его мелькание за его спиной, когда он наклоняется к моей шее. Он увеличивает скорость, а его руки время от времени трогают мое тело, схватывая груди, иногда проникают между нашими бедрами и цепляются пальцами за нежную складку кожи.

— Я прям чувствую, как ты вся натянута на мой член, еще чуть-чуть и порвешься. А сосать ты умеешь? Хочу попробовать твой ротик.

Он резко выдергивает из меня член, хватает меня за шею и притягивает к себе. Я не успеваю найти точку опоры, мои руки блуждают в воздухе, как он впихивает в мой рот головку члена. Мои зубы проходятся по ней, и она врывается в мой рот. Фрей обхватывает мою голову руками и начинается насаживать ее на свой орган, все сильнее и сильнее, пока он не начинает проникать в мое горло. Я не успеваю начать задыхаться, так как его бедра принимаются дергаться, и он достигает пика. Он не вынимает член из моего рта и вынуждает тем самым проглотить свое семя. Я закашливаюсь. Он делает еще пару толчков и отпускает мою голову.

Я без сил падаю на пол и стараюсь отдышаться. Меня не беспокоит то, что Большой Фрей раздвигает мои ноги и раскрывает пальцами вход в мое влагалище, изучая его.

— Не слабо я тебя растянул, сучка Цербера, — вальяжно говорит он, похлопывая меня по половым губкам, погружая внутрь несколько пальцев, — Ты привыкнешь к моему размеру. Будешь моей личной шлюхой? Ты знаешь, что делают со шлюхами, которые работают на улице? — его голос стал холоднее стали, — Ты знаешь, что делают с их дырками угольщики, когда возвращаются из шахт спустя недели? А что с ними происходит, когда они попадают в руки к кому-то из молодчиков Цербера?

— Они привыкают, — произносит он после минутной паузы, его голос становится мягче, — их плоть рвется, но потом срастается, чувство боли притупляется. Я предлагаю тебе привилегию быть шлюхой одного хозяина, раньше у тебя был один хозяин, теперь другой, только с членом побогаче. Ты скоро полюбишь это ощущение, будешь умолять запихнуть в тебя мой корень целиком, будешь умолять меня не останавливаться, — он хлопает себя по яйцам, — они производят много семени, могу по несколько раз в день спускать его в тебя, у меня сил хватит. Не ровен час, и понесешь от меня, Цербер-то говорят, и мужиком-то не был. А я шлюх-то уже брюхатил немало. Давай, поднимайся, да не вытирай себе между ног, пусть так будет, это мое клеймо на тебе, — Фрей смеется, — и хочу, чтоб в следующий раз ты там мокрая была, а то тяжело в твою дырку член совать.

Я с трудом поднимаюсь, стараясь не обращать внимание на него, его слова слабо до меня доходят, в голове только шум. Мои ноги дрожат и еле держат меня, чтобы не упасть, я опираюсь руками о стену. Постепенно я достигаю двери, открываю ее и выхожу на улицу. Я не знаю куда идти, в моей голове появляются разные мысли, но нет никакого спасения. Я поворачиваюсь и направляюсь к складам, мимо большого завода по производству угля. Сейчас там возможно встретить мародеров, но я надеюсь что они еще не знают что Лой-Цербер больше не их лидер, и я смогу пройти мимо них. Я знаю путь за старыми зданиями, где хранятся запасы угля, инструменты и одежда; если он не перекрыт военными силами - смогу продолжить свой путь в степь. Я понимаю что это безвыходная ситуация: за городом простирается бескрайняя степь, а в самой степи находится Песчанка. Но я готова пойти на риск.