Слесаря - 1984

Текст был переформулирован, чтобы избежать распознавания поисковыми системами как копии оригинала.

В текущей осенней период моей жизни возникли некоторые трудности. После прохождения армии и отдыха на пару месяцев, настало время заняться делом. Однако у меня не было ни работы, ни профессии - за это время я не получил нужных навыков. Что делать с этим десятилетним перерывом в резюме? В учебе тоже не удалось продвинуться. Сложно оказалось вернуться в работу и родители начали давить на меня, говоря, что я "прогуливаю свою юность", хотя они сами не достигли успехов в жизни!

Но Аркадий выручил меня. Он был моим веселым и бесшабашным соседом с детства.

- Ты бродишь вокруг работы, приятель? - он задорно спросил, услышав обо всех моих проблемах. - Зачем ловить звезды с неба? Пойдем на завод к нам!

- На завод?

- Да, на завод. Зарплата неплохая по современным меркам, на первое время мы найдем тебе место слесаря, а потом, кто знает, может быть, ты вырастешь.

- Спасибо, Аркадий... Но мне нужно подумать!

Карьера слесаря меня не очень привлекала, да и я видел, как Аркадия измотали бесконечные ночные смены. Но выбора у меня не было. К тому же начинать трудовую деятельность рядом с другом было как-то спокойнее.

Через пару дней я оформился на заводе и уже через неделю пробирался по ноябрьскому слякотному пути к входу в цех.

- Добро пожаловать! - улыбаясь, говорил Аркадий окруженный коллегами.

- Толик! - я крепко пожимал грубые руки парней, которые дружелюбно хлопали меня по плечам. Мастер провел меня вглубь здания.

- Вот твое рабочее место, парень, - просто сказал мастер. - Покажи свое усердие и возможно захочешь остаться с нами!

Мне совсем не хотелось уходить. Цех был комфортным и светлым, а машины работали размеренно и ненавязчиво. С первых же минут рабочие приняли меня как полноправного члена нашей новой, но крепкой трудовой семьи.

К вечеру ко мне подошла сотрудница из учета:

— Ну, сколько ты успел сделать, мастер?

— Вот... — я постучал по стопке блестящих инструментов, — все это моя работа!

— Замечательно! — она стрельнула взглядом снизу вверх и кокетливо облизнула губы — ее ловкий язычок на мгновение промелькнул между пухлых губ.

"А она ничего, после армии такая", подумал я, убирая верстак, "всего лишь девчонка... Но если посмотреть со стороны..."

"Девчонка" наклонилась над стопкой одежды, позволяя мне рассмотреть ее "другую сторону". Униформа прилегала к сильным бедрам, загадочно темнели изгибы над ягодицами. Внутри меня прозвучала ругань — я испугался как в штаны улил свинец. Бросив вещи в сумку, я поспешил на выход. Завод покорил меня "с первого взгляда"!

... Рабочий день подходил к концу, когда мастер призвал меня:

— Давай, Андрей, оставайся на ночную сегодня!

— Степан Петрович, я уже работаю с утра до вечера! Руки отказываются служить! Еще восемь часов — и я просто не смогу...

— Ничего! — мастер ласково потрепал мои волосы: теперь мы узнаем, какой ты слесарь! Если продержишься на ночной — получишь повышение, а если нет... Ну что ж, парень, не обессудь, значит это была не твоя кость!

... Дверь цеха хлопнула, и к нам быстрым шагом подошла женщина. Ей было около сорока лет, она была высокой и имела грубоватую, но красивую фигуру. Дорогое пальто скрывало ее крупное тело.

Взгляд женщины вызвал у меня странное ощущение, он показался мне непредсказуемым. Женщина встала перед нами и начала судорожно дышать, расширяя ноздри.

— Начальник цеха — Людмила Васильевна, — шепотом проговорил Аркадий в моё ухо, — не бойся её, она очень странная — это меня радует!

— Что здесь происходит? — мне было не по себе: в глазах женщины я видел свое осуждение.

— Ночная, ночная, Толик!

Людмила Васильевна развернула пальто и медленно открыла его полы. У меня по спине пробежала дрожь - под пальто не было ничего! Женщина стояла с широко расставленными ногами, видны были опухшие губы и большой воспаленный клитор. Промежность была выбрита. Руки Людмилы Васильевны нервно гладили живот. На ее пальцах были толстые шиповатые кольца - внезапно два из них проникли внутрь щели, выбрасывая капли желтоватой смазки.

Как в трансе я подошел к женщине.

— Посмотри-ка, парень, — голос звучал глухо. Она задыхалась. Пальцы вышли наружу, за собой уводя слизь - на мгновение блестящие нити напряглись. Женщина потрепала холеными руками и капля кислой жидкости обожгла мой лоб. Я был заворожен и сжимая свой возбужденный член, следил за тем, что делает передо мной эта женщина, истекающая страстью.

Между тем ее влажные пальцы коснулись сосков. Женщина наклонилась назад, запрокинула голову и сильно сжала руками свои тяжелые груди. Толстые кольца разрывали белую кожу по синим венам артерий, соски выступали и каждое прикосновение вызывало спазматическое дрожание белого влажного тела.

Не в состоянии больше себя контролировать, я быстро освободил свой член, взял женщину, почувствовав пушистую тесноту ее подмышек, и с грубостью проник в нее. Удар по матке оглушил Людмилу Васильевну. Она громко вскрикнула от боли, вытянувшись на всю длину, инстинктивно стремясь избежать близости. Но я не дал ей этого сделать! Я схватил ее за плечи и снова и снова жестко насаживал на свой член, прижимая лобком к ее клитору... Вагина была горячей и тесной - она неистово двигалась, массируя и обхватывая мой возбужденный орган. Было невозможно себя удерживать. Я почти разорвал резинку и с помощью резких движений впился в раскаленное лоно, испуская свое семя. Мне потемнело в глазах, но прыгающие пальцы ухватили и прижали мои ягодицы:

— Подожди! Еще хочешь?... Ну давай?

— Да я...

— Милый парень, пожалуйста, тогда уринируй в меня... Разорви мою интимную область!

Слушая ее плач, я, не прекращая близости, напрягся и сделал нужду.

Она стояла, расслабившись и выпятив животик, глаза ее были закрыты.

Туман рассеивался и тут за спиной Людмилы Васильевны я различил знакомое кудрявое лицо. Я "работал" не одиноко?

Приставившись сзади моей партнерши, Аркадий начал анальный акт. Его движения были осторожными и ритмичными. Он улыбался. Через тонкую перегородку я чувствовал движение его полового органа и, обхватив плечи женщины, ждал происходящего. Людмила Васильевна все энергичнее двигала задом встречаясь с Аркадием и наконец-то достигла оргазма, испытывая трепет. Инцидент был, так сказать, завершен...

Аркадий мягко освободился от женщины и вытер пот со лба:

— Безумие, верно?

— Нет... — я, кажется, начинал понимать, в какую историю я ввязался. Но это даже нравилось.

— Тогда пошли! — Аркадий решительно схватил меня за руку. — Я еще не закончил, а работа не ждет! Вперед!

— Это меня радует! — воскликнул я, и мы, взглянув друг на друга, расхохотались.

Мы бросились в глубь цеха и обернувшись, я увидел, что Людмила Васильевна измученная опустилась на пол. Ее ноги были широко разведены, кровавые отверстия были замазаны спермой. Начальница цеха мочилась, а какая-то незнакомая для меня девушка жадно вылизывала ее, принимая терпкий поток ртом...

"Ночная смена" только начинала набирать обороты, но работа в цехе продолжалась в полную силу...

Владимир Иваныч, сжимая свой член в тиски, натирал его густой материей. Мастер стонал - его огромный фаллос двигался от щеки к "Вафле" - похотливой девушке из соседней команды, с большой грудью, как астраханская тыква.

— Разогреваются, — сказал Аркадий, делая выводы.

К нам подбежал маленький, крепкий парень. В его глазах горел огонь.

— Это Шурик, — представил его Аркадий, — шофер со склада. Кстати, он вампир!

— Не говори ерунды!

Аркадий сохранял серьезное выражение лица.

— Слушайте-ка, ребята! — воскликнул Шурик-Вампир, — только что я нашел двух молоденьких девчонок с ПТУ на практике!

— А где они?

— Я закрыл их в смежном помещении, одну же не притащить - она царапается как кошка!..

Владимир Иваныч решительно отжал тиски и без стеснения показав свой половой орган бросился в смежное помещение. Шурик поспешил за ним.

Через несколько минут бригада окружила двух испуганных девчонок. Им было около семнадцати лет.

— Что мы будем делать? —мастер с голодными глазами оценивал стройные женские фигуры. Правый глаз его нервно подмигивал.

— Будем трахаться... —вздохнул Владимир Иваныч, предполагая, что они еще девственницы.

— Подожди, урод! —сказала девочка, немного меньшего роста. Ее кофта открыто подчеркивала выпуклости груди, а полные женские ноги были обтянуты блестящими лосинами.

— От тебя я не ожидаю! —ответил Владимир Иваныч. Взгляд старого рабочего стал более мягким, — Ну а ты, почему молчишь, красавица? Девушка стояла, опустив взгляд.

— Иваныч, перестань приставать — ты смущаешь девушку! —ребята смеялись.

— Да разве я смущаю?! —грубая рука крепко прикоснулась к интимной зоне девушки.

Она вздрогнула и лицо её покраснело.

— Оставь её, Иваныч! —сказал Витек. Он был полностью обнаженный. На его груди был татуировка: над океаном парил сдутый воздушный шар, а ниже была подпись «мы опускаемся! »

— Наверное, Иваныч, — хрипло проговорил мастер: давай-ка мы ее лучше Самоваром угостим!

Рабочие оживились. Под общий смех девушку вернули обратно в подсобку, а на дверь помещения был приклеен листок: «когда увидишь целку, береги ее! »

— А ты — со мной! — Иваныч грубо потащил эту нахальную девушку, — Мы будем отвечать за своих.

— Что такое «самовар»? А, Аркадий? — возбуждение, смешанное с любопытством опять тревожило меня.

— Не что, а кто! Самовар - это круто... Но, впрочем, зачем я тебе рассказываю, еще не время - сам узнаешь!

Аркадия вдруг сильно затрясло. Победно хихикая, он украсил лицо зелеными полосами по-Виниту сыну Инчучуна и со страшным запахом убежал куда-то.

Совсем рядом был какой-то шум. Обернувшись, я увидел, что девушка почти раздета. Она сидела на стуле, наклонившись в поясе и выпятив зад. Ее руки обхватывали спинку стула, глаза были закрыты. Стоящая перед ней на коленях Вафля намазывала водкой и лизала ее раздраженные сосочки... Владимир Иваныч медленно поглаживал сильную, загорелую спину девушки, руки опытного слесаря опускались все ниже, пока он, наконец, не достиг последнего препятствия - трусики были опущены и перед нами открылись широкие ягодицы как на картинах Левитана.

Возбуждение рабочих распространялось на девушку. Полностью раскрывшись, она ждала, смутно оглядываясь на нас. Владимир Иваныч приблизил свою булаву и коснулся половых губ фиолетовой головкой. Почувствовав мужчину, девушка прижалась к нему и, обхватив руками полушария ягодиц, мягко раздвинула их. Среди курчавой растительности промежности открылась розовая щель. Владимир Иваныч поцеловал девушку между лопатками и вошел в нее — ее влагалище упруго обхватило член и поглотило его.

— Вперед, Иваныч! — Витька энергично катал пальцами свой яйца.

Медленные и глубокие толчки Владимира Иваныча доставляли девушке видимое наслаждение. Как при замедленней съемке она вращала задом, навинчиваясь на член, словно стараясь всю себя без остатка отдать мужчине.

Вафля, бросив грудь девушки, устроилась в её ногах. Ловко работая красным язычком, она поддевала клитор, гладила его головку-морковкой. Застонав, девушка, кончая, вытянулась в протяжных судорогах. Ее выделения бежали уже беспрерывно: смешиваясь с соком мужчины они янтарной струйкой мочили стройное бедре. Вафля выгнулась и, едва не сломав шею, бросилась подлизывать отяжелевшие губы девушки, выворачивая и покусывая их.

Мы все сходили с ума. Со стороны казалось, что два существа сошлись в битве за право обладания заветным пульсирующим отверстием — член и язычок поочерёдно занимали алую норку, выпихивая друг друга...

— Эх, Иваныч!..

С удивлением я обнаружил, что Витьку нисколько не занимает сцена сношения. Вожделеющий взгляд его был намертво прикован к заднице Владимира Иваныча. Приспущенное трико приоткрывало капитально разработанный анус старого педераста.

Победно гикая, Витька помчался к верстаку и, схватив бутыль машинного масла, опрокинул ее содержимое на свей член, после чего, не теряя даром времени, с разбегу засадил его товарищу. От неожиданности Владимир Иваныч тесно пёрднув, вздрогнул, потеряв контакт с девушкой. Из влагалища пердяще пошёл воздух.

— Ну что ты? Еби же, козёл старый!... Вон, закачал сколькоЙ — девушка совершенно изнемогала, её рот был распахнут, хищные яркие губки ловили воздух.

Настанет момент зверствовать и для меня. Я порву штаны и, вынув "орудие" как сосиску, вложу его в прелестный ротик. Губы прикроются и проворный язычок начнет двигаться в горячей и влажной глубине. От наслаждения закрываю глаза, пытаясь запихнуть ей член в самое горло.

Тем временем Владимир Иваныч безуспешно пытается вернуть ритм, нарушенный неожиданным "помощником", прилипшим к нему сзади.

- Подожди, черт возьми! - кричит он, злобно жую бороду. На минутку остановись, мы устроим что-то другое!

Витька послушно подчиняется. Владимир Иваныч вынимает член из влагалища и, приставив тупую головку к коричневому анусу девушки, толкает ее. Девушка дергается и хватается за голову. Владимир Иваныч шлепает ее по ягодице:

- Ты, милочка, успокойся, я тебе не навредю. Сделай напряжение в жопе, будто собираешься на туалет, и все получится!

Девушка напрягает живот, и сморщенное отверстие выпячивается упругим бугорком. Член с шлепком проникает в анус, тело девушки ослабевает, а из ее глаз выступают слезы. Она подчиняется новому общему ритму как ватная. Моя "сосиска", полностью завладевая ее влагалищем, неистовствует там, я с удовольствием стучу членом о зубки девушки, Витька пёр Владимира Иваныча, а он задает нам темпы, пыхтя. Несомненно, центром композиции является ПТУшница. Ее стоны и слезы придают нам силы, воодушевляют на борьбу с ее молодым и крепким телом.

В то самое мгновение, когда девушка почти откусывает мой "посох" и испытывает оргазм, грубая и уверенная сила стаскивает мои штаны и наклоняет меня. Удар - и я чувствую, как в моей заднице входит мощный член, разрывая и обжигая ее. В ярости я оборачиваюсь.

- Потерпи, парень, пока коня не украли! - шептал и прищуривался Степан Петрович, наш мастер.

- Степан Петрович!! - от обиды я чуть не расплакался.

- Не беда, не беда... - мастеру было явно трудно говорить, так сильно он был занят "работой", - в войне... кстати... и хуже было... вообще... полезная вещь...

- От проблем хорошо!... - процедил Витька и выстрелил во Владимира Иваныча.

- Ой-ей, черт! - захрипел Владимир Иваныч и, как меч из ножен, вытащив член из девушки, покрыл ее спину длинными потоками спермы.

- Ммм... - девушка, с усилием подмахивая задницей оральному сексу с Вафлей, испытала оргазм второй раз. Тут я тоже не выдержал... Зажавшийся горло эликсир девушка последними каплями высасывала из меня, когда за моей спиной разразилась буря. Сказав что-то невнятное, мастер потряс меня и, приведя в движение несколько раз, кончил. Через мгновение пробка из моей задницы была удалена и я почувствовал сырость и уют... Мастер игриво погладил мое брюхо:

- Молодец, Андрей!

Я чуть было не ударил его в лицо, но передумал. Тем более что новые, ранее неизведанные ощущения казались мне довольно интересными. "Ночная смена..." - подумал я. Завод нравился мне все больше. Бессильная ПТУшница лежала на полу, стонущая и ласкающая грудь. Сверху на нее взобралась Вафля. Девушки страстно целовались; при этом Вафля успевала мастурбировать свою возбужденную киску. Узкая юбка едва приоткрыла пушистую промежность. Влагалище Вафли было обожжено. Несмотря на то что член был как отварной, я все же решил помочь ей и с трудом засунул свой член в ее вагину после раздвижения слипшихся от выделений половых губок девушки. Вафля приняла меня под себя, я нежно трахал девушку, ощущая, как мой член снова становится твердым... В конце концов я достиг ее матки и залился в нее долгожданным семенем. Девушка тихо вздохнула, принимая желанную жидкость.

— Обожаю легкомысленных женщин! — выразил я свое восхищение, поцеловав ее ароматную шейку.

— Уважаю глупцов! — ответила Вафля. Рассмеявшись, мы разошлись.

— Толик! — из цеха вышел Аркадий. Он был без одежды и бледный, — фу, как ты здесь застрял? — Аркадий стирал пот.

— Ну так... Занимались спортом!..

— Да? Группа под руководством Степана Петровича... Связался же ты, Толик, с мужчинами-бисексуалами!

— Не бисексуалами, Аркадий, а пансексуалами! — гордо заявил мастер, раскачиваясь на стуле. Он курил и его лицо было счастливым. Аркадий ухмыльнулся:

— Эти "гомопансы" своего не упустят. С ними расслабляться нельзя! — он посмотрел на меня со смехом, — почему грустишь, старина? По всем видать девушек в нашей команде не осталось? Степан Петрович подмигнул мне.

Я развел руками.

— Да! — Аркадий картинно вздохнул, — девушек больше нет, но любовь все равно умирает последней! В принципе, это меня даже радует! Между прочим мы с Шуриком тут тоже покуролесили. Одну дамочку оприходовали, Наташу из производства... — Аркадий воздел руки к небу, — дамочка, ты и... фаллос! Это вам, господа, не греческий паровозик, это... эстетика!

— Эстет хуже! — Витьки был сердит. Он сильно почесал воздушный шар на груди.

«Мы спускаемся!» - прочитал я в очередной раз.

— Витька, ты возмущаешься!

— Я спускаюсь, когда меня спускают, но зато когда я спускаюсь, то поднимаюсь, — он задумался, — главное балласт своевременно отбросить и отправить его к черту!

Пора обидеть Владимира Иваныча:

— Я бы тебе, Витька, и не позволил! Ты просто выбрал неудачный момент, если бы не выбрал момент, остался бы с ничем!

Правильно Аркадий лжет — с вами, пидаразами, расслабляться нельзя!

— Да хватит вам, козлоёбы! — донёсся с пола мальчишеский альток Вафли: айда лучше на дамочку из сборочного поглазеем. Дамочки, они как ириски: и облизываешь ее, и целуешь — со всех сторон сладенькая.

Вафля игриво облизнула носик дремлющей ПТУшницы.

— Лады, парни! — Аркадий поднялся и энергично, аж пукнул, потянулся, — дело говорит бабенка-дурочка, айда помочь девчонке! Вампир ее там до смерти достал!

— Достал... — равнодушно согласился мастер, — так, на то он и Вампир.

... Тут только я успел отдышаться и оглядеться. «Ночная» кипела вовсю. По коридорам из цеха в цех бегали обнаженные белые люди, они ловили друг друга за руки, прижимались друг к другу, облизывали и мастурбировали, строили из себя сложные конструкции; потом все это рассыпалось; искаженные страстью лица выглядывали из полумрака.

— М-м-мЙ! — из темноты доносился короткий стон. За ним следовало смешанное задыхающееся дыхание двух организмов, заполнявшее удаленное пространство. Пахло потом. Везде на полу сверкали лужи — человеческие выделения смешанные с машинным маслом и металлическим запахом оборудования создавали уникальный аромат «ночной»... — ... Аркадий! Куда ты меня влечешь? — мы шли по коридору. По моим представлениям коридор вел к площадке, то есть на улицу.

— А как же твоя девчонка с Вампиром?

— Толик... — от бега Аркадий задыхался: давай скорее... Уже, по-видимому, четвертый час... Самое главное будет здесь...

Распахнув оцинкованные двери мы выскочили на площадку. Большая бетонированная площадь была ярко освещена — с четырех углов падали лучи прожекторов, искусственно бледными казались люди, огромная и тяжелая их масса, похожая на тесто, выползала из всех щелей. Тяжелые, смазанные одежды, форменные халаты, строгие костюмы администрации — люди двигались и мне показалось, что движение их определенное — спустя десять минут толпа превратилась в упорядоченные колонны, охватившие площадь своим полукругом. Снаружи стояли два ряда здоровых рабочих с монтажными инструментами.

— Необходимо обеспечить охрану, не так ли? — согласился Аркадий и кивнул головой. — Кто знает, какая подлость может залезть на территорию... Этот объект секретный! — усмехнувшись, он указал рукой в противоположную сторону полигона.

Оттуда доносился все более громкий шум из черной дыры сварочного цеха - невозможно было разобрать, это был ли пенье или вой, наполняющий воздух и заставляющий людей напряженно смотреть в темноту...

— Что это за абсурд?! — спросил я почти шепотом, будто боясь нарушить общую напряженность; я сказал это так тихо, что...

Аркадий даже не услышал меня. Его взгляд был прикован к одной точке вместе со тысячами других глаз.

— «Самовар...» — я угадывал по движению его губ. Признаюсь, мое сердце забилось быстрее, когда я разглядел медленно выныривающую из темноты процессию. Люди в оранжевых футболках пели: зловещие и мутные, подчиненные прихотливой музыке, их эхо разносилось сквозь окна цехов - "Р-р-ре-во-лю-ци-я-я-я! Это бы-ы-ло в воскресе-е-е-нье...". Я не сразу заметил то, что скрывалось среди певцов. Там, в толпе, находились массивные руки, на которых держалось огромное тело, едва ли принадлежащее человеку. Это не было человеком... Он показался мне ужасным: все его конечности отсутствовали - и руки, и ноги были "отсечены" полностью, а над мешковатым торсом выделялась седая шерстистая голова. Свет прожекторов ударил по ней - и я подскочил.

— Аркадий!... — лицо этого чудовища казалось мне знакомым.

— Да, да... — хрипло хохотнул Аркадий. — Это Готлиб... Помнишь старика на проходной? Сегодня будут жертвы... Это нас порадует!

Люди в футболках подожгли факелы, сделанные из палок, вымоченных в керосине - они загорелись. Прожекторы погасли, и процессия замерла.

— О, черт возьми! — воскликнул человек на носилках и начал двигаться неугомонно, словно всю страсть и похоть толпы можно было увидеть в его задыхающемся выдохе.

Два электрика быстро тащили электрические провода к носилкам. Рядом с инвалидом стоял высокий худощавый мужчина в рабочей форме маляра.

— Кто это? — спросил он.

— Это его сын, Колюня... С лета он работает здесь. Лучше обрати внимание, сейчас не время для разговоров, — Аркадий был полностью поглощен странным действом, разворачивающимся на полигоне.

Инвалид кивнул. Маляр скрестил руки на груди и снял покров, который скрывал тело монстра. Как столб поднялся фаллос толщиной в руку, достигая полуметра длины и разделенный на две части! Инвалид прикоснулся к своему оружию не преклоняясь. В свете факелов оно казалось раскаленным — кровавые языки змеиных головок высовывались из грубого корня.

— О, чер-р-т! — Инвалид широко открыл рот, а зловонный запах наполнил ноябрьский воздух. Длинный, как плачущий призыв, вопль вызывал дрожь в наших душах.

То, что я видел дальше, было слишком тяжело для меня. Владимир Иваныч и наш мастер, которых я не мог различить среди толпы ранее, подвели извивающуюся девушку к носилкам — ту самую ПТУшницу, которую мы заперли в подсобке.

"Для самовара" - пронеслось у меня в голове.

Зацепив ее ноги лоскутами изоляционной ленты, рабочие раздвинули их в стороны. Мощные руки подняли худое тело — словно два кинжала пронзили ее. Монстр рычал... Двуглавый фаллос сильными ударами проникал одновременно в ее вагину и анус — оба отверстия уже были окровавлены, когда инвалид закрыл глаза. Электрик взял провода. Два электрода вонзились в морщинистые яйца и безжизненное тело девушки, которая лежала на двуглавом стволе. Она вскрикнула, и толпа подхватила этот звук, неся его над площадью с гудением — тысячи членов вырывались из себя семенную жидкость, тысячи рук мастурбировали и скребли все, что только могло доставить удовольствие. Обнаженные раздувшиеся груди, полные бедра женщин, черные промежности на виду — у меня потемнело перед глазами... Рабочие охватил экстаз. Владимир Иваныч отодвинул окровавленную ПТУшницу от бетона, отступил от носилок и спешно опустил штаны.

— Пожалуйста, выполните мою просьбу, пожалуйста! — прозвучал голос бородатого мужчины со свирепым басом. От общей толпы отделилась небольшая группа рабочих, и каркас Владимира Иваныча оказался в их руках.

Какая-то старушка бросилась ко мне и поцеловала меня сильно. Ее халат пах мусором и грязью. «Уборщица!» — пронеслось в моей голове. Я с силой оттолкнул старушку ногой, а ее летящее на меня лицо я поймал кулаком. Старушка упала, вскрикнула и замолчала.

В это время на полигон пришла другая женщина. Опять токовый удар, опять женский пронзительный крик; еще одна несчастная разложена на земле.

— Толя?... — шепнул Аркадий, — видишь, как он кончает! Триста восемьдесят на каждое яйцо! Электрошок! И все!

— Жертву! — завопил инвалид. Площадь затряслась.

— Жертву!!! — глаза инвалида горели. Толпа замолчала. Тишина нарушалась тяжелым дыханием тысяч тел. Люди остановились, словно околдованные. Владимир Иваныч мучился посреди площади... Из соседнего гаража выехал грузовик, на платформе которого стоял крупный, элегантно одетый мужчина с портфелем "крокодил".

— Главный инженер! — прошептал Аркадий: в портфеле — приговор. Мужчина с портфелем аккуратно надел очки и поднял мегафон:

— Уважаемые товарищи! Ночь подходит к концу. В портфеле — приказ, в котором указано имя жертвы. Минутку.

Народ задержал дыхание. В мертвой тишине я слышал биение сердца Аркадия, стоящего рядом.

— Имя жертвы!... — человек набрал воздух, его поза стала более значительной... Имя жертвы: Охлебинин Виктор, слесарный цех, седьмая бригада.

— Ах... — вздохнул Витя, чувствуя облегчение.

— А!!! — воскликнул мой неудачный товарищ, опустив голову. Витька медленно вышел на площадь. К нему тут же подошли два санитара из медпункта и протянули ему острый металлический предмет, напоминающий меч – по видимости, половинки ножниц для металла.

Люди в фуфайках снова протянули долгий крик: «Р-р-революция-я-я-а-а! ». Витька принял "меч" и опустившись на колени перед самоваром, осмотрел толпу. Его глаза были безжизненными.

— Ура-а-а! — закричал Витька и резко провел рукой по своему члену. Из паха потекла кровь. С трудом удерживая сознание, Витька с силой вонзил отсеченный член в рот инвалида. Хруст и жевание донеслись до меня...

Я потерял сознание – последнее, что я увидел, была кровь, густо струящаяся по подбородку у монстра. Я очнулся! Смутно, сквозь туман, я увидел друга, наклонившегося надо мной.

— Да... — сознание начинало возвращаться ко мне: кошмар, Аркадий!..

— Не бойся! Ты живой, и это меня радует! Главное – не расслабляться до конца смены – остался час, один урок – и ранцы на зубы! — Аркадий встряхнулся как собака.

— Слушай, где мы находимся?

— Как это «где»? Ты что, сошел с ума? Вот дурак, не признает свою родную мастерскую, — Аркадий уже обращался к мастеру, который грустно смотрел на меня рядом.

— Что ж ты лежишь, парень? Люди работают... Стыдно так лежать перед всеми!

— Петрович! — крикнул Шурик из окна. — Пойдем-ка туда, а то я должен проверить станки!

— Иду!

Мы остались вдвоем с Аркадием. Устроившись удобно на боку, я достал из кармана ранее приготовленную водку и стал веселиться.

Для того чтобы отвлечься от негативных мыслей, я начал напевать в уме простую песенку о первой любви, которая мне полюбилась еще со школьной скамьи. Но внезапно спокойную атмосферу нарушил громкий звук. "Токарев" заорал, привлекая мое внимание.

С интересом я стал наблюдать за происходящим. К станку подошел Шурик - обнаженный и мускулистый, словно кенгуру. Через его сосцы проходили массивные медные кольца - так же, как кольца на проволоке ВР-ке были закреплены гайки 41-го размера, которые при каждом движении били по шоферу в пах. Член Шурика был перехвачен тяжелыми и окованными шипами подшипниками на двух местах, из-за чего он шелушился и покрытой спекшейся кровью. Мысли о том, что он "трахает дамочку", пронеслись у меня в голове: "Бедная дамочка!" В несколько движений Шурик зарядил в патрон станка толстую деревянную болванку, хорошо обработанную, похожую на полено папы Карло, и облил ее маслом. Потом он оглянулся.

- Светка! - крикнул Шурик-Вампир. - Наш друг Токарев готов! Мы изнемогаем! - Шурик пожал плечами, получив удары гайками по пенису. Он ухмыльнулся и включил передачу, после чего болванка начала быстро вращаться.

- Подожди минутку! - задорно выскочила из женской раздевалки счетовод. Она сбросила халат на ходу и легла на станок с изящностью кокетки. Раздвинув ноги, она прижала свое тело к станине и начала игриво облизывать суппорт язычком. Большие половые губы девушки высунулись наружу через две тряпочки.

- Держись, Токарев! - завизжала Светка, а Шурик направил болванку к ее промежности. Обороты были снижены, и болванка, плавно входя во влагалище и раздвигая его, скрылась внутри тела Светки... Счетовод судорожно двигалась навстречу "Токареву", страстно трогая клитор, и всхлипывала. По болванке стекала слизь.

— Ох, ничего себе! — Аркадий внезапно начал активно мастурбировать, пытаясь вонзить свой член в глаз Светки. Я лишь с грустью посмотрел на беспомощного червя-дождевика.

— Успокойся! — мастер потрепал меня по плечу и засунул свой член в рот учетчице. Бригада окружила станок, прижимаясь к возбужденной девушке — слышались стоны и яростные ругательства.

— Он не может кончить без матов, ему нужно или выйти самому на говно или просто послушать! — Аркадий перебил гам и указал на мастера.

— Водичка, водичка! — вдруг закричал Шурик. Он быстро извлек болванку из Светки и усилил передачу. Болванка начала быстрее крутиться — капли сока Светки разлетелись по сторонам, орошая рабочих.

— Водичка! — кричал Шурик и прыгал. Гайки хлестали его прямо по яйцам. Член, сжатый кольцами, опух и внезапно выстрелил длинной струей, поразив меня по щеке.

— Осторожнее! — заметил я. Но меня не слышали.

По станине потекли желтые струйки.

— Писаешь, сука! — возбуждаясь от своих криков, Аркадий кончил Светке в глаза — учетчица подмигнула и начала ругаться...

Вдруг все затихли. В цех ворвался толстый мужчина с портфелем и завязанным галстуком.

— Наше —

вам! — представился он. И посмотрел на мастера. Мастер кивнул на меня.

— Молоденький, молоденький... — напевал мужчина с портфелем, уверенно приближаясь ко мне. Я поднялся.

— Новичок? — приятно задавал вопрос мужчина с легким шипением.

— Два дня как...

— Молоденький... — пел снова мужчина и неожиданно решительно сказал: "Покажи член!"

Удивленный, я подчинился. Мужчина наклонился и крепко обхватил мой фаллос ртом. Я попытался отдернуться, но маленькие пухлые руки держали мои яйца как поводья. Толстые щеки двигались вверх и вниз — мужчина сосал, и я наслаждался этим. Мой бесполезный червяк снова принял форму плотного огурца в теплице. Очевидно, это был профессионал.

Человек внезапно с грубым звуком выразил свое желание и, отдавая запах перегара, задышал мне прямо в лицо:

— Я хочу тебя, парень, хочу! Займись со мной сексом, разрабатывай мою задницу, трахни меня так сильно, чтобы я не мог двигаться!..

Я озадаченно посмотрел на своих коллег. Они сохраняли мрачное молчание.

В это время перед моим лицом прыгала пухлая задница с густыми рыжими волосами. Под влиянием непонятного чувства я закрыл глаза и вставил член в возбужденное тепло. Задница активно двигалась вперед-назад. Мужчина с портфелем издал блаженные звуки.

— Андрей — прошептал мастер у меня ухом. — Ты старательно трахаешь... Кого ты трахаешь? Директора!..

— Дир... директора?! — от испуга все слова застряли у меня в горле. Мой пенис быстро потерял эрекцию и выпал из обильной задницы директора. Я опустился на скамью, ослабевший...

— Блин! — директор, сжимая портфель у груди, брызнул слюной: кого мы набираем, неопытных и некомпетентных!... Куда смотрит отдел кадров!

— Тебе лучше уйти! — посоветовал Аркадий. Угрюмо я вышел из цеха...

За моей спиной мастер продолжал заниматься сексом с директором, что-то просив его делать, а тот недовольно возражал. Уже у дверей я услышал:

— Ну извините его... Молодой парень ведь! Он еще научится, исправится, мы сделаем из него отличного слесаря!..

— Слесарем... — бормотал директор, скрипя зубами, слесарем - это хорошо-Ой.

... Под утро я вернулся домой. Мать была встревожена и по моему истерзанному виду понимала, что случилось что-то ужасное и необратимое. Поэтому она не задавала вопросов и молча провела меня до кровати, положила передо мной книгу Костанеды и выключила свет.

Пока я переворачивался в кровати, телефон заставил меня подскочить.

— Толик... Тебе пришел увольнительный лист! — это сообщил мне Аркадий.

— Иди к черту! — ответил я и спокойно заснул. Во сне у меня были видения деревьев и бабочек...

Утром я проснулся с ясной головой и строил планы для своего будущего, когда в комнату ворвалась шумная группа, обсыпав меня цветами и конфетти.

— Ребята? Но ведь я...

— Нет, тебя не уволили! — Аркадий улыбался, — Просто мы решили пошутить...

— Что?!

К мне подошел мастер:

— Прости, Андрей... Мы всегда разыгрываем новичков на заводе. Может быть грубовато, но мы простые рабочие люди, не особенно умеющие шутить... — Мастер запнулся.

— Ага! Мы простые... — промолвил парень с кудрявыми волосами в шерстяной куртке.

— Витя!? А как же это... Ну, то, что произошло?!

— Что — это?

— Ну, то, что случилось! Что?!..

Витя улыбнулся:

— Ну, раз так получилось, значит так и получилось. И что? Мы по-мировому пошутили!..

Парни громко рассмеялись.

Я вздохнул:

— Ох, ребята, ребята... У меня даже седина вылезла.

— На хую вертись! — подсказал мне Аркадий, который не мог остановиться от смеха.

Да ладно тебе, — я дружески ткнул пальцем в челюсть Аркадия, — И как теперь быть?

— Как это — как? — нахмурился мастер, — Теперь иди на завод. Работа ждет!

И он протянул мне широкую рабочую ладонь.