Новый год в Захаровке. Из сборника Новый инцест рассказ Часть 2

Проснулся в то зимнее утро я ещё затемно, когда в окнах забрезжил рассвет. Спал я в зале на диване, обнимая за живот Таню. Лежали мы с ней голые под теплым ватным одеялом.

У меня был привычный утренний стояк, и я упирался вставшим как кол, членом в мягкую поддатливую жопу родной дочери.

Таня спала, сладко сопя носиком во сне, и не ощущала давление члена отца, пристроившегося к ней сзади. А я, обнимая дочь за животик, в котором находился мой внук или внучка, и прижимаясь членом к её мягкой и объемной попе, которую Таня унаследовала от Ларисы, лихорадочно вспоминал события вчерашнего вечера.

И мне честно не верилось, что я на яву, а не во сне переспал с родной дочерью, о сексе с которой и не мечтал. Да и у меня в голове не было с ней лечь в постель.

Живя с Таней в Москве в одной квартире, я никогда не фантазировал по поводу дочери и не дрочил на неё, хотя не раз видел дочурку в нижнем белье, в трусиках и в лифчике. Нет, не было у меня такого, как, к примеру, я где-то читал, как отец подсматривал за взрослой дочкой и онанировал на её прелести.

Таня внешне была копией Ларисы. От матери дочери достались крупные груди и объемная жопа, при виде которой у любого мужика встаёт член. Вот почему Арсен, нынешний муж Лары, посватал своего племянника, живущего в горах, за дочь русской жены. Армяне любят такие жопы, как у Ларисы и у Тани.

Но дочь только телом пошла в мать, а на лицо она моя копия. У Тани было всё моё: и нос, и губы с подбородком. Только глаза наглые и бесстыжие у дочки от Ларисы.

Интересно, а ведь Таня работала вместе с матерью на рынке в ларьке у Арсена. И наверняка её там ебли на пару с Ларой молодые хачики.

А может, и сам Арсен полакомился попкой падчерицы. Раз Лара была у него в полной зависимости, то он мог уговорить эту блядь на порево с её дочерью. Таня ведь была далеко не пай девочка и вовсю гуляла с парнями, ещё учась в школе.

Я помню, несколько раз дочь приходила с гулянок под утро и пьяная. Жена устраивала ей разнос, а той были её слова как до лампочки. Она слушала мать. Но на следующий день все повторялось.

И вполне вероятно, что Таня в попке была уже давно не целка. Её ей сорвали. Или на гулянках с парнями. А может и Арсен с друзьями.

И лёжа в обнимку с голой дочкой под теплым байковым одеялом, в темноте, обнимая её за животик, я инстинктивно прижался членом к её жопе и почувствовал, как моя залупа мягко вошла промеж ягодиц родной дочери и упёрлась ей в анус, но затем соскользнула, юркнув во влажные створки вагины.

Я ввел дочери член во влагалище слегка только одну головку, лежа сбоку позади 

нее, и застыл в таком положении, наслаждаясь негой её молодой письки, в которой хуев до меня побывало немеренно, учитывая то обстоятельство, что Таня, скорее всего, была блядью.

Изнемогая от желания поглубже протолкнуть член в дочкину вагину и начать её ебать вот так, бочком, держась за животик, в котором находился плод. Я еле себя сдержал и усилием воли вытащил головку члена из сочной письки молодой девушки и потихоньку встал с кровати. Чтобы не разбудить своего взрослого ребёнка. Которая спала, раскинув волосы по подушке.

Успею ещё её выебать. Она ко мне, похоже, надолго приехала, и у нас всё впереди. А заниматься сексом со спящей не в кайф. Да и дочь могла рассердится, если бы я её разбудил.

Нужно печки в обоих комнатах затопить. На улице мороз, и за ночь все выдуло. Таня встанет, и в доме должно быть тепло, чтобы она могла ходить раздетой и радовать отца голенькой попкой, которая у нее была, похоже, больше, чем у матери.

В темноте, спотыкаясь об стулья, я кое-как нашёл свои трусы на полу и остальную одежду, снятую вчера в порыве страсти перед сексом с родной дочерью, и, подхватив бельё в охапку, вышел из зала на кухню, закрыв за собой дверь.

Одевшись, накинув полушубок и надев валенки, я поспешил на улицу за дровами в дровник, да и за одно поссать. После вчерашнего застолья выпитое давило на мочевой пузырь, и опорожнить его было полезным и нужным делом. Тем более, что меня в ближайшей перспективе ждала постельная схватка с молодой девушкой, пусть и беременной, но злоебучей, как её мать. И мой конец должен быть в форме.

Вдали над лесом, среди тёмных туч разгоралось слабое зарево рассвета. Где-то за огородами лаял Цыган, гоняя лис, которых в этом году развелось в окрестных лесах великое множество, и они повадились ходить в деревню воровать кур.

Сколько раз я видел на снегу в разных местах вблизи Захаровки аккуратные строчки лисьих троп. И все они шли из ближайшего к деревни леса. Даже на реке они были. И я сам наблюдал, ловя рыбу на зимнюю удочку, сидя у лунки, как к реке из леса вышла лиса и прошла по льду в сторону деревни. И исчезла за домами.

В Захаровке было полно брошенных домов, в которых никто не жил, и они стали убежищем для расплодившихся лис, во дворах которых рыжие хищницы прятались и ловили мышей.

"Хорошо бы ещё собаку завести на помощь Цыгану. Он один не справляется с лисами, бегая за ними по всей деревне".

Подумал я, доставая из кармана полушубка пачку сигарет, и, закурив, стал ссать, выводя ссаками на выпавшим за ночь снеге. Имя Таня.

С наслаждением поссав, я полюбовался своим творением и увидел в свете наступающего утра на снегу недалеко от сарая с дровами корявые неровные буквы, выведенные желтыми ссаками, составляющие имя моей дочери. И рядом такое же корявое, неровное сердце, проткнутое стрелой.

Постояв немного, докуривая 

сигарету, я было хотел растоптать буквы на снегу ногой. Но потом передумал. В деревне всё равно никого нет, а дочка вряд ли выйдет на улицу в такой мороз. Для неё я приготовил большое помойное ведро и поставил его на террасе. Но нужно будет, я занесу ведро на кухню, в закуток за печкой, и дочь сходит в уборную в тепле. А я потом все вынесу на двор.

Из больших минусов жизни в селе было то, что в зимнее время приходилось морозить жопу, выходя на улицу в уборную. И городской житель, привыкший к тёплому туалету в квартире, будет шокирован тем обстоятельством, что ему нужно будет одевать тулуп и идти в мороз на улицу по нужде.

У бабки Нади. Я видел в доме специальный стульчак, сверху обитый мягкой тканью с подложенным под нее поролоном, и внутрь этого стульчака ставилось ведро.

Бабки не выходили на улицу в мороз, в туалет, особенно ночью, когда приспичит. А спокойно садились себе на стульчак и справляли нужду прямо в доме или на террасе. А потом выливали все в уборную.

"Нужно будет сходить в дом к бабке Наде и забрать у неё на время её мягкий стульчак. Пусть дочь садится на него и ходит в туалет в тепле. Не хватало Тане ещё себе что-то остудить и нанести вред ребёнку, который находился у нее в животе".

Подумал я, набирая в охапку дрова в дровнике, и сам того не заметил, как у меня встал колом член. В мыслях о Тане и заботе об ней я вспомнил события вчерашней ночи и произошедшее на диване.

"А беременную ебать — вообще кайф. Не сравнить с обычным сексом".

Подумал я, неся дрова в дом и вспоминая, как вчера я, лёжа на диване под теплым одеялом, засаживал беременной дочери, держась рукой за её животик, и поглаживал его во время интимной близости.

Первым делом я затопил русскую печь на кухне. От неё шло основное тепло в доме, так как она была вдвое больше печки — лежанки, установленной в зале. И кирпичи в русской печи, нагреваясь, обогревали дом длительное время.

Затопив печь и дождавшись, когда дрова в ней загорятся и весело затрещат, пожираемые огнем, а на кухне распространится приятный запах берёзового дыма. Я подошёл к умывальнику, где умылся душистым мылом и почистил зубы. Дочь не должна нюхать у меня перегар изо рта. Хотя и у самой Тани он был не меньше. Ведь она выпивала вместе со мной и вдобавок ещё и курила.

После растопки русской печи на кухне пришла очередь и лежанки в зале.

Я сходил за дровами в сарай. Специально набрал охапку не берёзовых, а дубовых поленьев, которые быстро разгорались и давали больший жар по сравнению с берёзовыми. Мне хотелось побыстрее натопить печь в комнате, где спала моя беременная дочка. И для этих целей я решил в качестве топлива использовать дуб.

Тихонько, чтобы не разбудить Таню, я приоткрыл дверь в зале,  

но свет включать в комнате не стал. Он горел у меня на кухне, и светлая полоса от электрической лампочки с кухни как раз падала на печь — лежанку, которую я собирался топить.

Вычистив поддувало от остатков вчерашней золы и углей, я заложил поленья в топку, сидя на корточках возле печи. Положил под них мелко наколотую щепу и газету. Чиркнул спичкой, и огонь моментально охватил высохшие за лето дубовые дрова.

Они затрещали, и в топке раздался характерный гул. Труба от печи на доме была высокой и, соответственно, создавалась приличная тяга в дымоходе.

Подождав минут пять, пока дрова в печи хорошо разгорятся и все поленья в ней охватит огонь. Я подложил ещё немного дров в печку и прикрыл немного поддувало, чтобы уменьшить тягу и дать печи хорошо прогреться на медленном огне.

Дочь спала безмятежным сном, уткнув курносый носик в подушку, и не слышала шум возле печи. Я поправил на ней одеяло, подняв его упавший конец с пола, одновременно гася в себе желание раздеться и лечь под бок к голой восемнадцатилетней девчонке.

Желание было огромным. Вновь прижаться бочком к Тане, обнять её за животик, такой мягкий и большой, и давить членом на пухлые и податливые ягодицы её объемной жопы. А она у дочки была больше, чем у матери.

Я вспомнил последний раз с Ларисой перед отъездом из Москвы. В ту ночь Лара давала мне исключительно в задний проход, и я сравнил жопу супруги и попку Тани. И у дочери попец, по моим скромным прикидкам, на порядок превосходил жопу Ларисы.

С этими мыслями о превосходстве дочкиной молодой попки над потёртой жопой её матери, я тихонько, на цыпочках вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Моя дочурка должна хорошо выспаться, тогда она будет более покладистой в отношениях со мной.

Я знал по себе, что от недосыпа человек становится злым и раздражительным, и ему ничего не хочется, кроме того, как лечь в постель и поспать.

А я хотел заняться с дочкой любовью на более менее трезвую голову и как следует насладиться её прелестями. Гладить её выпуклый животик, мять груди, давить членом на пухлые ягодицы и просто лежать, ласкать Таню и разговаривать с ней.

Решив проблему с теплом в доме. Я вновь вышел на улицу, вынося еду собаке и теплую воду в ведре лошади.

Машка любила с утра в мороз выпить теплой воды и могла за один раз выдуть целое ведро. А потом ссала, подняв хвост.

Напоив лошадь и поставив миску с похлебкой у собачьей будки Цыган где-то бегал, гоняя лис, я поспешил в дом. Мне нужно было приготовить завтрак и, пока дочь спит, нагреть воды в печи чтобы немного ополоснуться в корыте в закутке за печкой.

Хотя перед Новым Годом я как следует вымылся в бане, расположенной во дворе дома Зинаиды Ивановны, специально её протопил к празднику. И будь я в доме один, мыться, конечно бы, не стал, отложив банные 

процедуры на неделю.

В закутке за русской печкой, на кухне у меня за занавеской стояло большое оцинкованное корыто, в котором раньше купали детей. В нем я и стирался, и мылся строго раз в неделю, обычно по субботам, а баню топил только по праздникам, так как на её растопку уходило много дров и воды. А мне одному ни к чему было париться еженедельно в бане.

Перед тем как затопить печь на кухне, я поставил в углубление, где у неё располагалась топка, ведро холодной воды. И пока я убирался по хозяйству, вода в ведре нагрелась и чуть не кипела. И мне хватило ровно половину горячей воды из ведра, чтобы её разбавить холодной и получить ведро теплой воды, пригодной для мытья.

А оставшуюся воду я оставил для Тани. Вдруг дочь захочет тоже ополоснуться. Насколько я знал, живя с ней в Москве в одной квартире, она любила мыться в душе и делала это ежедневно.

Хорошенько промыв тело и член соответственно, душистым мылом и шампунем, стоя голый в корыте в закутке за печкой, я ковшиком смыл с себя остатки пены, вытерся насухо полотенцем и встал перед зеркалом, встроенным в дверь шкафа с одеждой, расположенным тут же, у стены, придирчиво рассматривая своё тело, что раньше никогда не делал.

В отражении зеркала на меня смотрел сорокалетний брюнет с усиками и стоящим колом членом. А он у меня практически не падал от того, что я постоянно думал о голой дочери, спящей в зале на диване.

Не атлет, конечно, да и далеко не качок. Но тело у меня было приятным для женского взора. Во всяком случае, бабкам нравилось меня ласкать. К сорока годам мой живот был практически плоским. В меру накаченные мускулы на руках, широкая грудь и сильный торс. В молодости я работал на стройке каменщиком и ходил в секцию по вольной борьбе.

Нет, однозначно. Я ещё не плохо выглядел для своих лет и мог понравиться молодой восемнадцатилетней девчонке. Тем более, что главное моё достоинство, находящееся у меня между ног. Таня вчера оценила и осталась довольна.

Женщине не мускулатура нужна на теле у мужчины, а его член и способность удовлетворять её в постели. А с этим у меня особых проблем не было. Я в лёгкую один справлялся с двумя злоебучими бабками, а с беременной дочкой и подавно справлюсь.

Довольный от вида своего ещё не старого и как бы молодого тела, я достал из шкафа чистые трусы и вообще надел на себя свежую одежду — футболку и спортивные штаны. В доме становилось жарко, а на улицу я мог выйти, накинув на плечи полушубок.

— Пап, я в туалет хочу.  — дочь босиком вышла из зала ко мне на кухню, раскрыв настежь дверь.

На Тане была надет короткий красный полупрозрачный пеньюар, и через него отчётливо просвечивался её выпуклый животик и груди, а так же тёмный волосатый лобок. Дочь была шатенкой, как и мать, и 

волосики на лобке у Тани росли тёмного цвета.

У дочери была с собой небольшая спортивная сумка, когда я встретил вчера её на автовокзале в райцентре. И вероятно в ней была одежда. Вот и надела Таня на себя этот блядский пеньюар, через который было всё видно, чтобы возбудить отца.

— Ведро на террасе стоит. А сам туалет у меня на улице. Но ты в ведро сходи, дочка. Сейчас я его принесу, чтобы тебе не выходить на холод.  — поспешно сказал я Тане, стоя у стола, где резал хлеб.

Я практически приготовил завтрак.

Поджарил яичницу на сале. Разогрел вчерашнюю зайчатину, рыбу, колбаски с сыром. На стол поставил селедочки, грибов, маринованных опят и солёные грузди. А также вареные яйца и сало.

Стол у меня был без особых изысков, но сытно позавтракать было можно. И опохмелиться заодно.

В дополнение к самогону я добавил к выпивке вино, по случаю купленное к празднику, бутылку магазинной водки и домашнее пиво, варить которое меня научила баба Надя. Перед отъездом.

— Не нужно мне твое ведро. Ещё чего не хватало — вонь в доме нюхать. Я на улицу выйду, в туалет. А ты иди со мной, а то я боюсь, что твой волкодав меня сожрет.  — дочь взяла с подоконника из лежащей на нём пачке длинную сигарету с белым фильтром, чиркнула зажигалкой, взятой там же, и, подойдя к вешалке с одеждой, сунула босые ноги в валенки, а на плечи накинула мой полушубок и в таком виде пошла из дома с распущенными волосами, без головного убора.

Я накинул на себя второй полушубок, который брал с собой вчера в райцентр встречать Таню, и поспешил вслед за дочерью, боясь, что Цыган её покусает.

— Это твоя писанина, пап? Делать тебе было нечего.  — смеясь, сказала Таня, выйдя во двор и показывая мне на корявые буквы в снегу, выведенные моими ссаками и составляющие её имя.

— Ты вроде взрослый мужик, папа Витя. А ведёшь себя как школьник. Додумался же такое сотворить? Жаль, что я не могу. А то бы и свою подпись рядом поставила.  — произнесла дочь, подходя к моему художеству, написанному ссаками на снегу рано утром.

И, к удивлению, присела там же на корточки, задрала полы полушубка и стала мочиться прямо при мне, раздвинув для удобства ноги в стороны.

Солнце уже взошло, и на улице было светло.

Дочь сидела на корточках с сигаретой в губах, курила и вовсю поливала снег у себя под ногам горячими струями желтоватых женских ссак.

Я видел, как из чёрной дочкиной письки, в которой вчера побывал мой член, вырывались струи ссак и плавили у Тани под ногами белый пушистый снег.

И у меня по новой встал колом хуй, так как я вообще впервые увидел вживую, как женщина мочиться. И эта делала моя родная дочь.

Лариса никогда не ходила в туалет при мне. На природе мы с ней вдвоём практически не были из-за отсутствия дачи. А в квартире жена садилась 

на унитаз и закрывала за собой дверь.

— С облегчением вас, Татьяна Викторовна!  — с иронией сказал я дочери, помогая ей встать, протянув руку.

Струйки мочи, льющиеся из чёрной пизды, у Тани стали все слабее и слабее и, наконец, совсем прекратились, пролив на снег последние капли. Дочь вставала с корячек, а я услужливо ей в этом помог, подав руку.

— А вот смотреть на то, как я ссу, было не обязательно. Мне, конечно, пофиг, но всё же это извращение, когда отец смотрит на то, как его дочь ходит в туалет.  — с лёгкой укоризной произнесла Таня и инстинктивно прижалась ко мне, когда из за сарая выскочил Цыган, весь облепленный снегом, подбежал к нам и сел возле, виляя хвостом.

Огромный чёрный пёс с помесью волка дружелюбными глазами смотрел на Таню, признав в ней свою новую хозяйку.

— Можешь. Его теперь не боятся. Он тебя принял за свою и будет слушаться. Его Цыган зовут. Положи ему руку на голову и погладь. Не бойся.  — сказал я дочери, смотря на то, что она стоит как вкопанная, увидев возле своих ног волкодава.

— Цыган, смотри, не укуси меня. Я тебя не обижу и обещаю вкусно кормить.  — произнесла Таня, с некоторой опаской ложа ладошку на голову собаки и гладя её по чёрной шерсти.

Цыган не шелохнулся, когда девушка его гладила.

Он принял её ухаживания и в благодарность за это лизнул Тане руку шершавым языком и, чуть не сбив девушку с ног, помчался к будке, где его ждала миска с мясной похлёбкой.

— Осталось Машку тебе приручить, и ты сможешь на ней кататься по округе. Хоть в санях, хоть верхом. А сейчас пошли в дом, Викторовна. Я тебя завтраком накормлю. А потом потребую оплату.  — сказал я дочери, назвав её по отчеству и показывая девушке глазами на бугор у себя в трико.

А он был приличным. От вставшего колом члена.

Я дико возбудился, наблюдая за дочерью, видя, как она при мне ходила в туалет по маленькому, сидя на корточках.

— С первым я согласна. У меня голова побаливает после вчерашнего, да и аппетит появился. А вот над вторым твоим предложением подумаю. Давать тебе или нет папа Витя? Вдруг ты меня обманываешь и у тебя нет ни каких денег и золота.  — дочь игриво положила ладошку мне на трико и помяла пальцами член, сделав его буквально каменным.

"Она такая же, как мать. Любит деньги и роскошную жизнь".

Подумал я, обнимая девушку за плечи. Ведя её с мороза в дом, где было тепло и горели две печки.

— У тебя вода, что ли в печи в ведре греется? Мне подмыться надо. Намуслякал вчера всё липкое. А я девушка чистоплотная, не люблю, когда у меня пизда немытая.  — зайдя со мной в дом и сняв полушубок, Таня увидела в печи ведро с водой и было потянулась к нему, как я её опередил.

— Осторожно, дочка. В нём кипяток. Его разбавить необходимо.  

Я всё сделаю, а воду в ведре специально для тебя грею.  — я зашёл вперёд, взял в руку тряпку и только потом взялся за ручку ведра, которая была горячей и об неё запросто можно было обжечься.

— Недавно в нём мылся. Теперь твоя очередь. Держи полотенце, мыло, мочалку. Мойся. Если что, я могу помочь из ковшика полить. Я тебя маленькую мыл в ванной, из лейки поливал.  — сказал я Тане, зайдя с ней в закуток за печкой.

Большое оцинкованное корыто стояло на полу.

Я его не убирал. И дно его было ещё теплым. Ведро с горячей водой я поставил на табурет и тут же разбавил его холодной водой из другого ведра. Чистые полотенца у меня были в шкафу.

— Спасибо пап. Но я уже большая девочка и как нибудь сама справлюсь. Иди за стол, я сейчас приду.  — дочь выпроводила меня из закутка, задернув за мной занавеску.

А я особо и не упрямился. Всё же у женщины должны быть свои тайны от мужчин. Да и неприлично было бы смотреть, как она подмывается. А я в любом случае рассмотрю её прелести на диване в зале при свете дня.

— Я там воды на пол разлила. Не знаю, где у тебя тряпка? Подтереть бы надо.  — через пять минут дочь отдернула занавеску и вышла из за печки, одетая в свой красный пеньюар, через тонкую ткань которого виднелись её голые сиськи, живот и лобок.

— Я сам потом подотру. Садись лучше за стол, дочка. Нам с тобой головы нужно "лечить" после вчерашнего, а уборкой в другое время займёмся.  — ответил я девушке, беря её за руку и ведя к столу.

Таня не сопротивлялась.

По ней было видно, что она не горела желанием мыть полы и её, как и меня, больше заботила больная голова после вчерашний излияний. А спросила так, для приличия, находясь в чужом доме.

— Не буду я эту муть пить. Водки налей или самогона. Кто же вином похмеляется, пап? От него ещё хуже голова будет болеть.  — сказала мне дочь, увидев в моих руках бутылку вина.

Я из благих побуждений хотел налить ей выпить на опохмел, что послабее, а она предпочла вину напитки покрепче.

— Ну, тогда лучше моего самогона нет. Я его сам гоню и настаиваю на лечебных травах. Меня женщина одна научила, как его гнать. Она тут лето в деревне жила, а на зиму уехала в город к детям.  — ответил я дочери, наливая ей и себе по стопке домашнего первака, настоянного на травах, состав которых я толком и не знал.

Травы в холщовом мешочке мне дала баба Надя с указанием ложить смесь трав не более одной столовой ложки на три литра самогона.

— С наступившим Новым Годом, дочка. Мы вчера с тобой его так и не встретили. Спать легли раньше времени. Но ничего, сегодня наверстаем.  — я поднял налитую рюмку с самогонкой и чокнулся ей с Таней, не вставая со 

стула.

Дочь сидела рядом со мной, и я буквально упирался ногой в её голые коленки, выглядывающие из под короткого полупрозрачного пеньюара.

— А все из за тебя, папа. Зачем нужно было столько пить и меня спаивать. Я ещё хотела с тобой сексом заняться. Мне одного раза мало было. А ты сам напился, и я с тобой за компанию напилась. Но теперь ты у меня много пить не будешь. Я не люблю особо бухать и тебе не стоит этим увлекаться. Посмотри на меня. Я наверное заслуживаю большего внимания, чем твоя самогонка.  — Таня выпила, и у неё тут же развязался язык.

Дочь, сидя сбоку от меня, погладила руками себя по грудям, животу и ляжкам, показывая мне, какая она ладная и справная. А я, глядя на неё, опять вспомнил Ларису.

Та не любила выпивать так рюмочку за компанию. А вот еблю обожала. И дочь пошла по её стопам. Таня, выпив немного, тут же пьянела и хотела насадиться на член. Что в целом было неплохо. Чего я до смерти не любил, так это женщин — алкоголичек.

С вечно бухой бабой и секс не в радость. А мне хотелось заняться любовью с Таней на трезвую голову.

Я гнал самогон, и трехлитровая банка с перваком всегда стояла у меня на кухне в столе. Но бухать ежедневно я не бухал. Так, иногда для аппетита и по праздникам.

Не было у меня тяги к выпивке, хотя выпить за компанию любил и мог напиться, как, к примеру, вчера. Но не спивался и сохранил к сорока годам тягу не к водке, а к женщинам.

— Я виноват перед тобой, дочка. Но готов искупить свою вину в любой момент.  — ответил я дочери, и, подождав минуту, когда она закусит выпитое тушеной зайчатиной, взял девушку за руку и усадил её к себе на колени, прямиком на стоящий колом член.

Жопа у Тани была мягкой, большой и приятной.

Почувствовав член отца упирающейся ей в ягодицы, дочь обхватила меня рукой за шею, заёрзала взад вперёд и поцеловала в губы долгим поцелуем взасос.

— Он у тебя как у молодого стоит, пап. И ты не виноват. Сама дура, не смогла себя контролировать. Но покорми дочь сначала, а уже потом веди меня в зал на диван. Я, пожалуй, ещё рюмку выпью и поем. Мясо у тебя вкусное очень. В Москве такого я не ела.  — Таня с явной неохотой слезла с моих колен и уселась обратно на стул, при этом раздвинув ноги так широко, что мне практически стала видны её половые губы в обрамлении тёмных лобковых волос.

Дочь явно знала толк в соблазнении мужчин, и я едва сдерживал себя, чтобы не выебать эту беременную блядь прямо на кухне, содрав с неё красный пеньюар.

— От рюмки хуже не будет. Ещё по одной точно не помешает. Да и поесть необходимо, чтобы желудок заработал. А в обед я уху сварю. Горячего поедим.  — сказал я 

дочери, всецело поддержав её желание выпить и закусить.

Одной рюмки мне было мало. А вот вторая пошла намного лучше.

Как для меня, так и для дочери.

Выпив ещё самогонки, Таня принялась уплетать всё, что я подкладывал ей в тарелку.

Куски тушёной зайчатины. Жареную рыбу, колбасу, селёдку с вареной картошкой, яйца и маринованные грибы. Молодой организм восемнадцатилетней девушки требовал своё. Тем более она была не одна, а с ребёнком в животе, который тоже хотел есть.

— А знаешь, пап. Я когда из Москвы ехала к тебе сюда, в этот колхоз. Думала, что ты в какой-то халупе живёшь, как бомж. А ты неплохо тут себе устроился. И мне у тебя очень даже нравится.  — насытившись, дочь отодвинула от себя тарелку, вытерла лоснящиеся от жира губы полотенцем и потянулась к сигаретам.

Пачка женских сигарет, которые Таня привезла с собой, лежала на подоконнике, и я услужливо достал сигарету, протянул её дочери и дал огня от зажигалки.

— Я тоже так думал, когда меня твоя мать сюда из дома спровадила. Но в реале оказалось гораздо лучше, чем я предполагал.  — ответил я дочери, закуривая вместе с ней, и рассказал ей всё, что со мной приключилось от начала до конца.

Начиная с той ночи, когда Лариса, её мать, угрозами заставила подписать документы, делавшие меня бездомным. И до встречи с Зинаидой Ивановной у родника в Захаровке.

От выпитого на свежие дрожжи у меня развязался язык. Тем более, что дочь, считай, голая сидела передо мной. И я без стеснения описал ей секс с её матерью в последнюю ночь в Москве. Как Лариса побаловала меня напоследок аналом и минетом. А также рассказал дочери правду о своих взаимоотношениях с уехавшими на зиму в Калугу бабками.

— Ну ты и молоток, папа Витя. Мы с матерью думали, что ты тут, в этой глуши, спился вконец, а он, гляди себе, старух охаживал. Но Лариса, конечно, сука. Пусть её Арсен в жопу ебёт. А у меня попка не хуже, чем у неё. И я ещё в ней почти девочка. Было один раз, но не с кавказцами на рынке, а с русским парнем, моим одноклассником. Так что тебе все карты в руки, папа Витя. Ты мне помог, и я хочу тебя тоже отблагодарить.  — Таня затушила окурок в пепельнице и, встав со стула, пошла к двери, ведущую в зал игриво покачивая бёдрами, словно маня меня.

Что было напрасным. С её стороны.

Я быстро догнал дочь в дверях и вошёл в комнату вместе с ней. И тут же принялся сдирать с неё этот блядский красный пеньюар, который она на себя напялила с явным намерением меня соблазнить. А иначе ещё зачем?

— Подожди, порвешь же. А он денег стоит. И не моя это вещь, а матери. Лариса в нём перед Арсеном жопой крутила. А я его у неё позаимствовала на время.  — дочь не дала мне стянуть с себя одежду, прижав мои руки 

к своим крутым бокам.

— Я разве не нравлюсь тебе в нём, папа? Голая я не такая красивая. Успеешь ещё насмотришься на меня. Какой ты торопливый мужик. Я люблю, когда меня ласкают, а не рвут на мне бельё.  — говорила дочь, снимая с меня футболку и стягивая трико вместе с трусами.

А я стоял перед ней голый, упираясь членом Тане в живот, обтянутый красной тканью нейлонового пеньюара, и, задрав его у неё на жопе, держал в руках ягодицы её мягкой белой попы. С диким животным удовольствием мял их, думая про себя, что дочь права.

Она и так стояла передо мной, считай, голая. Пеньюар ведь не скрывал, а наоборот, открывал её ядренное тело, делая его более соблазнительным и привлекательным.

Меня, конечно, заводило больше чёрное белье на женщине. Но, как сейчас оказалось, красное тоже цепляло неплохо. Особенно было по кайфу видеть через красный нейлон проступающие очертания тёмного лобка у беременной дочери внизу живота.

— Иди сюда, подойди поближе. Успеешь ещё меня трахнуть. Если хочешь сделать дочери приятно, папа. Дай мне его. Я обожаю делать мужчине ртом. И мне твой член очень нравится.  — Таня села на диван и притянула меня к себе взяв руками за бедра, обхватывая жадным ртом мою залупу.

Дочь взяла у меня член без рук, просто поймала его ртом и стала сосать, подняв голову кверху и смотря мне в глаза взглядом провинившейся девочки.

— А ты лучше берешь в рот, чем Лариса. Твоя мать не так умело это делает.  — не знаю зачем сказал я Тане, ложа ладони обеих рук ей на голову и глядя сосущую у меня член дочь по волосам на голове.

Таня мне не ответила, а лишь укусила слегка за головку зубами и, не отрывая взгляда от моих глаз, взяла мой член полностью в рот и стала с удовольствием его сосать, мыча от наслаждения.

Моей беременной дочке нравилось посасывать, как леденец, крупный половой орган у отца. И она похоже от этого сама получала сексуальное удовлетворение.

— Мать сперму не умеет глотать. Я посмотрела однажды, как она Арсену минет делала. Он ей в рот кончил, а она кашляла потом. Чуть не подавилась.  — Таня на секунду выпустила мой член изо рта, но лишь для того, чтобы перевести дух и вновь продолжить приятное для молодой девушки дело, а именно брать за щеку у родного отца и делать приятно и ему, и себе.

Говоря дочери, что она сосет лучше, чем её мать. Я особо не лукавил. Лариса не умела так ловко посасывать залупу, работая одновременно и языком, и губами.

А вот её восемнадцатилетняя дочь могла. И вскоре довела меня до оргазма. Да ещё какого.

— Аааа! Ыыыы. Оооо!  — замычал я, испытав небывалой силы оргазм, спуская порции спермы дочери в рот.

Ведь Таня вчера отругала меня за то, что я кончил ей на лицо и испачкал спермой волосы. И я не хотел получить от неё нагоняй и сегодня.

— 

Вот же козёл. Чуть не подавилась. Откуда у тебя её столько?  — зло выговаривала дочь, сидя на диване и выплевывая изо рта сгустки моей спущенки.

Молодая девушка не смогла проглотить сперму отца, как она ранее хвалилась, и закашлялась, когда я попал ей струей в горло.

— Извини, милая. Я не хотел. Прости меня, Танечка.  — я опустился перед сидящей на диване дочерью на колени и стал целовать ей живот, задрав край пеньюара.

— Да я не злюсь. Просто у тебя её много вот и все. А я с таким количеством спермы у мужика ещё не сталкивалась.  — дочь обхватила руками мою голову и, лаская меня по волосам, притянула к своему лобку, обильно поросшего тёмными волосками.

— Искупай свою вину, папа Витя. Полижи её у меня. Мне вчера это жутко понравилось. Но я пьяная была и толком ничего не почувствовала. А сейчас я более менее трезвая и хочу по новой ощутить твои губы и язык на моей письке.  — ласково поглаживая меня по волосам на голове, Таня полезла на диван и, положив поудобнее голову на подушки, широко раздвинула ноги, лёжа на спине, выставив кверху живот.

Я тут же устроился между её ног, и уткнулся носом в лобок дочке, целуя на нём волосики и нежную внутреннюю сторону её молодых ляжек.

Несколько секунд я разглядывал пизду своей дочурки, а потом, повинуясь её воле, дочь давила мою голову вниз. Припал ртом к нежным половым губкам Тани, одновременно всосал их в себя.

— Оййй! Как приятно, пап. Языком, языком полижи её, как вчера лизал.  — сквозь стоны произнесла Таня, обхватывая пальцами мою голову, запустив их мне в волосы.

Дочь лежала на спине, выпятив свой живот, в котором находился ребёнок, раскорячив, как лягушка, ноги в стороны, а я, обхватив руками её за животик, удобно устроившись между её ножек, лизал у неё половые, водил по ним языком и, найдя вверху, над входом в вагину у девушки клитор, стал щекотать его и сосать губами, чем вызвал у дочки судороги по всему животу.

Таня вскрикнула и сжала мою голову ляжками.

— Приятно, но не то. Я кончить по настоящему от члена хочу. Засади мне пап. Он у тебя уже стоит. Так давай, не мучай дочь.  — разжав ляжки, Таня высвободила мою голову из сладкого плена, в котором я был готов находиться вечно.

Дочь сама приподняла одну ногу вверх, подхватив её рукой под коленом.

Призывая меня к действию.

— Хорошо, милая. Я не буду на тебя ложиться и не причиню вред ребёнку.  — сказал я дочери, устраивая её стройную ножку к себе на плечо и упираясь рукой в постель.

Лег на нее, держа тело на весу, вставил член ей в щелку и надавил.

— Аааа! Да пап, вот так еби меня. Еби свою дочь! Папа Витя!  — Таня, лёжа подо мной, подзадоривала меня и смотрела мне в глаза блядским взглядом.

Так смотрела её мать Лариса в ту ночь, когда я порол её спальне в 

очко.

Они обе бляди и "Яблоко от яблони не далеко падает".

Подумал я, засаживая дочери в удобной для нас обеих позе, держа одну её ногу у себя на плече и рукой упирался в диван, чтобы не придавить беременную девушку.

— Что это вообще было? Со мной такое впервые!  — Таня лежала на спине, бесстыдно раскорячив ноги, и курила длинную женскую сигарету с белым фильтром, которую я принёс ей из кухни по её просьбе.

На этот раз не спьяну, а с похмелья. Я дольше продержался на дочке. Ебал её не спеша, с протяжкой, стараясь сунуть член ей поглубже в влагалище, но без фанатизма, боясь повредить плод внутри неё.

— Это оргазм, дочка. А ты что с парнями так не кончала?  — ответил я дочери, сидя на диване у нее в ногах, куря, как она сигарету, лениво затягиваясь, отходя от сильнейшего в моей жизни оргазма, полученного с родной дочерью и смотря на то, как из её щелки из приоткрытых половых губок сочилась моя сперма.

Она капала на простынь между ног у Тани, оставляя на ней тёмное пятно.

— Нет, не кончала. Было приятно и всё. Я думала, что это и есть оргазм. Но выходит, что я глубоко ошибалась. И я рада тому, что ты подарил мне это счастье. Папа Витя.  — дочь затушила окурок в пепельнице, которую я ей любезно предоставил, и сняла с себя пеньюар, кинув его на пол.

Беременная дочка лежала передо мной голая и прекрасная, как молодая тигрица.

В её глазах вновь пылал огонь страсти, и Таня хотела ещё. А у меня пока не стоял.

Я потушил свой окурок и лег к дочке под бок, лаская её молодое тело, поднимая в себе желание заняться с ней сексом.

На улице уже наступил день. Лучи зимнего солнца ярко светили и проникали в дом через незанавешенные окна. И я видел на теле дочки практически всё. Даже родинку у неё возле письки.

Привычных занавесок у меня в доме на окнах не было, как их не было и в домах обеих подруг — бабы Нади и бабы Зины.

В деревне мы были одни, и подсматривать за нами было некому. За всё лето в Захаровку не заглянул ни один рыбак или охотник, да и на реке вблизи деревни их не наблюдалось.

А так же за лето к бабкам не приезжали их дети. Хотя, по идее, должны были приехать, привезти продукты и сами отдохнуть на свежем воздухе. Как обычно делают дети родителей, которые живут в городе, а в деревню приезжают для того, чтобы отдохнуть, сходить в лес по ягоды и грибы, ловить рыбу в реке и позагорать.

Мне это показалось странным, и я как-то спросил у Зинаиды Ивановны, в чем дело? Почему к ним не приезжают их дочери, живущие в Калуге. Да и вообще в деревню никто не приходит из посторонних.

На что баба Зина с явной неохотой мне ответила.

— Не хотела тебе говорить, Вить. Боялась,  

что ты сбежишь от нас. Но раз ты спросил, скажу. Деревня эта не простая, а особенная. Нечисть какая-то в здешних местах обитает. И отпугивает людей.  — ответила пожилая женщина и перекрестилась на святые образа, висевшие в углу.

По лицу бабы Зины было видно, что она крайне взволнована тем, что она мне говорила.

— В старину тут помещик жил, барин Захаровский. Перед революцией сюда в деревню приехали из города бунтовщики из местных деревенских, ранее уехавших на фабрику работать. Они и подбили здешних мужиков ограбить помещика, а награбленное разделить поровну на всех. Времена тогда лихие были, война с немцами шла, дезертиров много по лесам с оружием скрывалось. Вот и пошли ночью мужики грабить имение. Барина и его молодую жену, а также всех, кто был в доме, убили, а усадьбу сожгли. От неё сейчас только развалины остались. Вот с тех пор и бродит вокруг села неприкаянный дух Захаровского барина и требует мщения. Его с женой так и не похоронили по христианскому обычаю. После пожара тела их не нашли. А потом про них все забыли. Революция началась.  — баба Зина закончила свой рассказ и смотрела на меня, проверяя, не испугался ли я, услышав от неё версию, согласно которой в деревне никто не живёт, кроме нас троих.

Оказывается, по словам Зинаиды Ивановны, всех людей от Захаровки отпугивает неупокоенный дух помещика, жившего тут более ста лет назад.

— Дочь раньше приезжала пару раз сюда. А потом не стала ездить. Говорит, что её после поездки ко мне кошмары стали донимать. И детей тоже. Я ей не верила, пока сама своими глазами не увидела.  — Зинаида Ивановна вновь прервалась, чтобы попить от волнения чаю из кружки, и продолжила.

— Однажды летом на Троицу, пошла я по воду в родник. Цыган со мной был. Набрала воды, уже было хотела ведра цеплять на коромысла, нагнулась вниз, а когда голову то подняла, обомлела. Напротив, возле моста через ручей, не хуже, как ты в тот раз. Смотрю, стоит молодой мужчина с усиками и смотрит на меня в упор. Он не один был, а с собаками. Я таких только на картинках видела. Высокие и тощие, борзыми их называют. Я было подумала: охотник какой в наши края забрёл. Но внимательнее присмотрелась к нему и ахнула. Одет он был в вещи, которые не носят в наше время. На ногах высокие сапоги из мягкой кожи с галунами. Штаны из бархата, сверху зелёный комзол или сюртук, а на голове белая фуражка с кокардой. За плечами ружье, а на поясе патронташ, и к нему возле бедра утка убитая прицеплена. Я тут поняла, что не человек это, а призрак, потому как от него таким холодом вдруг повеяло, а Цыган за меня спрятался и завыл.

— Я же запретил вам, деревенским, набирать воду из родника. На реку иди, женщина, там общественная вода. А родник мой.  — Злым голосом произнёс тот 

мужик с борзыми и было шагнул ко мне, как пропал, растворился в воздухе, будто его и не было. Я в тот день воды так и не набрала. Побросала возле родника и ведра, и коромысло и опрометью домой побежала.  — закончила свой рассказ Зинаида Ивановна и вновь перекрестилась, подойдя к иконам висящим в углу на кухне в специальном киоте с лампадкой.

Я тогда ей не поверил и честно посмеялся над рассказом пожилой женщины, в одночасье ставшей моей любовницей. Но вначале зимы, когда бабки уехали в Калугу и я остался в деревне один. Проснувшись ночью, под утро, я услышал странный шум под окном. Как будто кто-то ехал мимо моего дома на санях.

Был слышен скрип полозьев, лошадиный храп и щелканье кнута. Словно невидимый возница подгонял своих вороных.

И странное дело, Цыган, который обычно находился в будке без привязи и иной раз обегал вокруг дома, на этот шум никак не среагировал.

Утром я специально обошел дом и участок вокруг него, но не нашел следов от саней и копыт лошадей, храп которых отчётливо слышал под утро у себя под окном.

И я бы, возможно, счёл, что это мне привиделось, если бы не поведение моего волкодава. Цыган отказывался от еды и, забившись в угол будки, дрожал, словно осиновый лист.

Было ясно, что собака видела ночью нечто, что до смерти его напугало.

А на следующую ночь, все так же под утро, часа в три, я просидел на кровати в обнимку с ружьем. Так как за окнами снова ехали сани и слышался храп нескольких лошадей, а также удары кнута по их спинам.

Ружье, старую двустволку дала мне баба Зина перед отъездом. Покойный муж у бывшей заведующей фермой был заядлым охотником, и от него осталась "тулка" в довольно неплохом состоянии и пачка патронов.

На охоту я с ней не ходил, да и стрелял я по большей части в "молоко". Но для самозащиты двустволка, заряженная крупной дробью, была самое лучшее средство. А вот от нечисти, которая, судя по всему, ездила вокруг моего дома на санях. Старая "тулка" мало чем могла мне помочь. И я брал её в руки и ложил возле кровати для самоуспокоения.

— А ты кого бы хотела родить, Тань? Мальчика или девочку?  — спросил я у дочери, лёжа с ней на диване и целуя девушке выпуклый животик, гладя его и чувствуя, как мой член потихоньку оживает.

Ещё бы! Лежать в обнимку в теплой комнате при свете дня и ласкать голую дочь, к тому же ещё и беременную. У любого отца будет вставать то и дело.

— Ты дурак, пап! Я вообще не хочу рожать. В Москве на аборт ходила. Но врач отказался мне его делать. Сказала, что срок уже поздний.  — Таня посмотрела на меня, как на придурка и принялась мять пальцами мне член, поднимая его.

Злоебучая дочурка хотела ещё.

А я мысленно корил себя за то, что выпивал. Возможно, на трезвую у 

меня бы лучше стоял.

— А отец ребенка — твой одноклассник. Он знает о том, что ты беременная?  — спросил я у дочери в желании сменить тему разговора.

Мой вопрос про пол будущего дитя не на шутку рассердил дочку, и я решил её как-то задобрить.

— Виталик, что-ли? Нет, не знает. А ты дельную мысль мне подсказал. Папа Витя. Дай мне свой телефон, я ему в Москву позвоню и обрадую, что он скоро станет отцом. Да и заодно сюда к нам приглашу. Мой телефон в Москве остался. Арсен отобрал, чтобы я ни с кем не общалась. А на вокзале я к тебе с чужого телефона звонила. У парня одного на минуту попросила.  — дочь бросила мять мне член и встала с дивана.

Таня прошла на кухню, в дверь в которую была открыта, и я услышал всплеск воды за печкой. Чистоплотная девушка подмывалась моя свою письку от моей спермы.

— Я не понял юмора. Таня? Как это твой одноклассник к нам сюда приедет? А я как же тогда? Меня что, в тираж спишешь?  — спросил я у дочери, заходя голый к ней на кухню.

Телефон лежал в кармане моего полушубка. Я его достал, но держал в руке, не решаясь положить на стол.

— Никто тебя в тираж не собирается списывать, папа. Я что на дуру похожа, чтобы от такого счастья отказываться? Да и у Виталика член меньше. Правда стоит получше. Будете меня вдвоём на пару с ним ебать. Я же злоебучая, вся в мать пошла. И мне одного мужика мало.  — дочь вышла из за печки, вытирая на ходу промежность полотенцем и подойдя ко мне, взяла у меня из руки телефон.

— Как вдвоём, Таня? Он согласится на то, что я буду тебя при нём трахать?  — с удивлением спросил я у дочери, всё ещё думая, что она шутит.

Я слышал про групповой секс и про свингеров, но не предполагал, что столкнусь с этим явлением в реале. Тем более участниками станем мы с дочерью и её парень, а возможно, мой будущий зять, если этот Виталик жениться на Тане.

— Не переживай насчёт этого, папа. Виталик полностью в моей власти. И он будет делать всё, что я ему скажу.  — успокоила меня дочь, поднеся к уху телефон.

Таня набрала номер и ждала соединения с парнем, от которого ждала ребёнка.

— Виталь, привет! Я из дома сбежала и живу сейчас в деревне в Калужской области у отца. Приезжай быстрее ко мне. Требуется твоя помощь и защита. Вот адрес, куда тебе следует ехать. А мой отец встретит тебя на автовокзале в райцентре.  — сказала по телефону своему парню Таня и стала диктовать ему адрес, как я её остановил и, взяв из рук дочери телефон, сам объяснил парню, как лучшее ему добраться до нас.

— Виталий, это дядя Витя, отец Тани. Ты когда в райцентр приедешь, то возьми на автовокзале билет на автобус до Захаровки. Выйдешь 

на остановке. Увидишь надпись на ней Захаровка. В крайнем случае, спросишь у водителя. А я тебя там на лошади встречу, а то к нам в деревню пешком не пройдешь. Только на санях. Ты позвони мне, когда к нам в райцентр из Калуги приедешь. Я заранее выеду из дома и буду ждать тебя на трассе на остановке.  — объяснил я парню, и он согласился, сказав, что будет держать со мной связь по телефону и завтра с утра уже будет у нас.

— Я не могу на лошади ехать днём в райцентр. Дочка. Она не моя, а сбежала из цирка. И её могут у меня забрать. Пусть твой Виталий на остановке на трассе выйдет. А я его там подберу и привезу сюда, к нам в деревню.  — объяснил я дочери своё решение не ездить за её одноклассником в райцентр.

Да и, если бы я приехал в город на автобусе, как мы потом добирались пешком до Захаровки? Снега намело столько, что сюда, к нам в деревню, можно было добраться только на санях.

— Ну ты и "молоток", папа Витя. Как ловко всё разрулил. Виталик хороший парень. И вы с ним подружитесь. А сейчас пошли на диван. Я вижу, у тебя член встал и готов к бою.  — засмеялась Таня, обхватывая мой стояк рукой и ведя таким образом меня в зал на диван.

У меня действительно встал колом хуй после разговора с Виталиком. Только от одной мысли, что я буду ебать Таню на пару с молодым парнем, член затвердел и стал каменным.

— Сзади. Не хочешь со мной попробовать? Мне так удобнее, да и живот не давит.  — спросила у меня дочь, становясь на диване на четвереньках, повернув голову в мою сторону и призывно смотря на меня.

Для удобства Таня подложила под свои большие груди подушки одна на одну, и её приличный животик оказался как бы на весу.

— С удовольствием, милая. Кстати, а ты же мне говорила, что в попке уже не девочка. Не дашь отцу попробовать в неё. Очень хочется, Танюша.  — спросил я у дочери, становясь на колени позади нее и прижимаясь членом к её пухлой жопе.

Мне хотелось попробовать дочь в задний проход и сравнить её очко с очком Ларисы.

— Не вопрос, пап. Дам, конечно, но не сейчас. Подожди до вечера. Я в туалет по большому схожу. Тогда более комфортно будет. Да и попку по хорошему необходимо подготовить. Смазка нужна и клизму не мешало бы поставить. Надеюсь, и то и другое у тебя в хозяйстве найдется. Папа Витя? Без смазки и клизмы не дам. А сейчас давай еби меня, как положено. Я ещё хочу кончить и, пожалуй, поспать.  — дочь нетерпеливо заводила попкой и зевнула, показывая мне, что нужно все делать быстрее.

Слегка раздвинув ягодицы руками у дочки на попе, я надавил головкой на пухлый "пирожок" её письки, и мой член вошёл в неё, как 

по маслу до яиц.

Таня вскрикнула и задвигала тазом, как бы подмахивая мне стоя на четвереньках.

А я, с наслаждением совершая возвратно-поступательные движения в довольно просторном влагалище дочки, обхватив руками девушку за бедра, лихорадочно вспоминал, у кого из бабок я видел резиновую грушу предназначенную для клизмы в задний проход.

И вспомнил, что подобная вещь женской гигиены была в доме у бабы Нади. Она единственная из подруг еблась со мной в жопу, и у неё были все атрибуты для анального порева. Включая клизму и приличные запасы вазелина.

— Ой, пап, ну какой ты молодец у меня. Я опять испытала то же чувство, что и перед этим, когда с тобой лёжа была. Сейчас, правда, не так сильно, но всё равно намного лучше, чем я с парнями в Москве испытывала.  — говорила мне дочь, лежа со мной в обнимку на диване и засыпая в моих объятиях.

Я драл её долго, дольше, чем обычно.

Нутром чувствуя, что Таня, как и её мать Лариса, любит не быстрый, а долгий секс.

И когда дочь начала сильно стонать, я ускорился, быстрее стал двигаться на ней и кончил вместе с ней, впрыскивая сперму в влагалище молодой девушки в тот момент, когда она испытывала оргазм.

— Это происходит по тому, что я твой папа, Таня. И я люблю тебя очень сильно, милая. Спи, котенок. Набирайся сил. Я вечером снова буду делать тебе приятно и очень приятно.  — прошептал я засыпающей на моем плече дочери, обнимая её за животик, такой нежный и очень приятный.

И перед тем, как провалится в царство Морфея в объятьях самой красивой девушки на свете. Я вспомнил по порно-журнал лежащий в шкафу в доме у бабы Зины. В нем были показаны сцены группового секса, где двое мужчин ебли одновременно одну женщину. И я хотел в теории поучится посмотреть развратный журнал вместе с Таней.