Ремонт с сестрой. Тематика: Секс с двоюродной сестрой

Сестра квартиру новую купила. Не для себя, для дочери. Вот времечко идёт: совсем недавно сами детишками были, а сейчас у обоих дети выросли, женились. Вот уж и жильё им отдельное подавай. Квартира со вторичного рынка, вполне нормальная, в хорошем состоянии. Но косметический ремонт всё одно делать надо. Обои переклеить, полы перестелить, потолки покрасить. Да и так по мелочи хватает работы. Племяшка с утра и до позднего вечера на работе вместе с мужем, вот и пришлось маме взять отпуск и заняться ремонтом жилища.

А пока что молодые с сестрой проживают. И кто же своей любимой младшей сестре поможет? Тут и гадать не надо. А если учесть, что опыт по таким работам у меня богатейший, то иных кандидатов просто нет. И со временем полный порядок. Как ни крути, а пенсионер - это благо. Да ещё когда ты молодой пенсионер. Спасибо государству, что так рано вояк отпускает в запас. Собрал я инструмент нужный, сел в машинку свою верную, да и почапал по тихой грусти к сестре. Мы с ней определились, что жить-проживать будем на ремонтируемой квартире. Зачем время терять, переезжая из конца в конец весь город? А племяшка обязуется снабжать нас продуктами и готовыми обедами-ужинами. Это в качестве компенсации за те удобства, что мы им предоставляем, оставляя одних в сестричкиной квартире. Можно ебаться день и ночь, потому что никто не мешает.

А дело это молодое, организм ещё не насытился. Знаю, сам таким был. Я, кстати, и по сию пору не откажусь, коли подвернётся. Правда племяшка на мои слова фыркнула, а вот мужик её понял всё правильно и даже показал большой палец. Молодец, мол, дядька! И в благодарность со своей стороны поставлял нам спиртное в приличных количествах. так что мне это всё осилить много времени понадобится.

Туалет, ванна в квартире есть. Правда с кроватью небольшая проблема, да это как посмотреть. Кровати нет совсем. И Андрюха нашёл выход из положения, купив надувную кровать. Ну, кажется, всё. материалы завезены, инструмент с собой, спать-есть-срать и мыться есть где. Можно приступать.

Сестрёнка у меня, хотя и вошла в возраст, а всё никак не могу равнодушно на неё смотреть. Очень она меня возбуждает. Небольшого роста, стройная фигурка, плечики узкие, груди небольшие, бёдрышки широкие. Восточный тип. Как мы с детства стали с ней любовниками, так до сей поры и не можем расстаться. И потому, первым делом, едва мы остались одни, я, очень соскучившись, просто содрал с сестры одежду. Наглым образом. Положить её было некуда, так что пришлось ей, родимой, стоять, упершись в подоконник и выставив свою, такую мною любимую, попу. А уж раздвинуть ягодички и вставить в щелочку конец труда не составило.

Она, склонив голову на руки, попросила её не ждать, кончать самому. Она вечером отыграется, не посмотрит на мою усталость. А сейчас просто настроя нет. На нет и суда нет. Покачавшись минут десять, спустил в сестричкину писечку. так и не привык называть этот орган сестры пиздой. И она не называет мой орган хуем. Слоник, редиска, морковка, сосулька - примерно так. А у неё беляшик, пирожок, пельмешик, раковинка, устрица, улиточка, пипочка, писюня и ещё множество имён.

Сестричка, покачивая попкой, пошла в ванну подмыться. Я следом. Она стояла в ванне, направив струю душа меж ножек и вымывала из себя моё семя.

— У-у, сестричка! Как ты заросла!

— Можно подумать, что у тебя там всё гладко. Вон ботва какая! не следит за тобой твоя жена. Я ей выговор-то сделаю. Сама не бреет, так заставила бы.

— Угу. А она скажет, что кому мешает, тот пусть и бреет.

— Ну и побрею. Вечером. Надо позвонить Лизе, чтобы привезла станки.

— Да у меня с собой есть. Неужто я буду выглядеть Равшаном?

— Да я купила специальные, для интимных мест. Ещё не пробовала.

— О, тогда пусть везёт, вечером попробуем.

— Ладно, иди мойся, я чайник включу.

Попили кофе и принялись за работу. Дома тепло, даже жарко. Одежды по минимуму, лишь бы прикрыться слегка. Сестра в маечке чуток прикрывающей титечки, я в одной старенькой трикушке. Вот же одежда на все случаи жизни. И в мир, и в пир, как говорится. На попе у сестрички шортики. И я точно знаю, что под шортиками больше нет ничего. И потому рука сама нет-нет да и потрогает попу, нырнёт меж ножек, пощупает писю. Сестра только знай ноги успевает раздвигать, давая братцу насладиться прикосновениями. Ясно, что и титечки не остаются без внимания. Очень уж маечка широковата, так что рука свободно проникает под неё и нежно принимает в свою ладонь сей спелый плод с пипочкой соска. И сестрица не отстаёт, да ещё и балдеет при этом.

Только я встал на стремянку, начал отдирать обои со стены, она тут как тут. Раз! - и стянула с меня трикуху вместе с трусами. И проверяет состояние моей морковки. Выслушав в свой адрес кучу угроз, начиная с обещания отшлёпать по заднице и заканчивая угрозой вечером продрать так, что утром встать не сможет, поцокала языком, сообщив, что культурные люди так себя не ведут: они вежливо просят подтянуть им штанишки. А штаны, кстати, сами упали, она здесь совершенно ни при чём. Резинку жена моя вставила слабую. Ей-то хорошо, у неё шортики на пуговичках.

Как бы там ни было, стены комнаты от старых обоев освободили. Приготовили к затирке. Ну, это на завтра. Сегодня планы несколько иные. Племяшка с мужем приехали, привезли поесть-попить. Долго спорили, кто будет рулить, а кому можно с родственниками выпить. Спор закончился тем, что я, подмигнув Андрюхе, отвлёк племяшку, а в это время Андрей стопочку и опрокинул. Поздно матушка Лиза спохватилась. Сделав вид, что не очень и хотела, быстро забрала мужа и поехали домой, оставив нас, строителей светлого будущего, вдвоём.

Окна занавесили старенькими шторами. Не совсем хорошо, если соседи из противоположного дома будут наблюдать, как по квартире носятся голые мужик с бабой. Ещё начнут билеты продавать на бесплатное зрелище, а мне , точнее нам, отчислений никаких. Явное нарушение авторских прав. Так что фигушки им всем. Пора и гигиеной заняться.

Вначале сестрица раздвинула ножки, позволяя побрить себя со всех сторон. Хорошо ещё, что порода у нас не лохматая, особой шерстистости не наблюдается. Ноги так совсем брить не надо, они у неё и так гладенькие. Лобок чуть -чуть, да под мышками. И у меня волосы расположены на лобке, на икрах да под мышками. Подстригаюсь я по армейской привычке коротко, точнее под ноль. Да, вот усы присутствуют. Как отпустил с первого года службы, так и ношу всю жизнь. По этой причине бритьё не заняло много времени. Станки и правда оказались чудом. Бреют ласково, не царапают, в руке не скользят. Как шёлком водишь по коже. Ясно же, что пока брились, и у меня встал, и у сестры всё взмокло. Но мы же с ней стоики, аскеты и прочие вы держаные люди. Даже вместе ванну приняли, не соединив редиску с вазочкой для сего салата. Вот выдержка!

Сестра надела какую-то сорочку чуток прикрывающую половинку ягодиц, полностью прозрачную. Мне приготовила простое полотенце, задницу лишь обмотать. И в таком наряде сели за стол. Громко сказано. На полу расстелили что-то типа дастархана, на нём расположили закуски-выпивки. Сестра села, скрестив ноги калачиком, отчего пипочка её слегка приоткрылась, показывая розовую внутренность сладкой ракушки. У-У, с ума сойти! Только мы договорились потерпеть, не кидаться на угощение, как с голодного мыса, а растянуть удовольствие. И лишь когда станет совсем не в моготу, тогда лишь совокупиться. Либо кончить иным способом. Благо с детских пор накопилось их у нас предостаточно. Выпили, немного поели. И трапезу решили растянуть. Набьёшь брюхо, и ничего уже более не захочешь. Тем более, что зять сестричкин расстарался и привёз не что-нибудь эдакое, а вполне хороший греческий коньяк. Налил себе рюмочку и попросил сестру дать мне на закуску конфетку шоколадную. Она протянула целую коробку.

— Нет, не так. Из ротика твоего хочу. Нижнего.- Уточнил на всякий случай.

Та немного подумала, соображая, что к чему. Дошло. Быстро встала, подошла ближе, слегка расставила ноги и вставила в отверстие конфетку, так, чтобы край немного торчал. Подождав, чтобы шоколад подтаял, выпил и взял губами конфетку. Потянув в себя, всосал и начал жевать. Сестричкина ватрушка окрасилась от растаявшего шоколада. Непорядок, надо навести чистоту. Старательно, до последнего пятнышка вылизал это сокровище, даже внутрь язык просунул. Стиснув зубы, лишь издавая стоны, сестрица стоически выдерживала мои упражнения по наведению чистоты в отдельно взятой письке. А я старался. И получилось. Выгнувшись навстречу, громко застонав, обхватила мою голову, прижала к себе, утопив в раскрытой раковине сколько было можно, несколько раз содрогнулась. Расслабилась.

— Спасибо. Я всё.

И присела рядом со мной. В той же самой любимой позе. Приоткрытая пипочка влажно блестела от моей слюны и от её выделений.

— А ты вкусная с шоколадкой!

— Только с шоколадкой?

— Не знаю. Давай попробуем без сладкого.

— Не сейчас, передохну.

И сестра опасливо отодвинулась от меня.

Сказать, что у меня стоял, не сказать ничего. Не просто стоял, его ломило от прилившей крови. Казалось, тронь слегка, и он лопнет от напряжения. Не согнуть, только если сломать. Отодвинуться-то она отодвинулась, но недостаточно быстро. В броске поймал и завалил на пол желанное тело. Нет, не собирался я сей момент насиловать ебать сестру. Просто мне захотелось поцеловать её прелестный ротик, с милыми губками. Особенно меня умиляла чуть припухшая нижняя. Её мне всегда нравилось целовать, ещё с детских времён. Дёрнулась сестрица, но тут же успокоилась, поняв, что ничего, кроме поцелуев не последует. А уж это дело мы любили оба. Целовались всегда до распухших губ, до умопомрачения. И губы прижимались к губам, языки буйствовали, проникая во рты, руки тискали, гладили, ласкали тела. Оторвавшись от губ, перенёс поцелуи на шейку. Тоненькую, с синей жилочкой, пульсирующей в такт биения сердца. А потом на грудки. Целовал их по очереди, втягивая в рот соски, лаская их языком.

Сестра расслабилась, полностью отдалась ласкам. И зря. Пара пальцев непроизвольно проделали знакомый путь и проникли в раскрытую щель пипки. Сестрица охнула, слегка выгнулась, но избавиться от моей руки не спешила. Вот и отдохнула. А губы, скользнув по животику, сползли в самый низ, туда, где их поджидало лакомство в виде пирожка со сладкой начинкой. Язык проник в уже раскрытую раковинку и нашёл клитор. А дальше уж всё пошло по привычному пути. Не знаю, как иные женщины, а моя сестрица никогда не могла долго противиться совместной атаке пары пальцев и губ с языком. И потому она вскоре затрепетала, выгнулась, застонав, и просто растеклась киселём. Всё, очередное удовольствие получено. Теперь уж точно надо дать ей передохнуть.

Отдышались. Сладкие поцелуи запили коньяком. Пили по несколько капелек. Цель была не напиться, а удовольствие получить. Успокоились. Точнее, успокоилась она. А как успокоиться мне, если у меня всё торчит, хоть котелок папы Карло вешай. Тот, что с бараньей похлёбкой с чесноком. Разговариваем. Я предвкушаю, как, изголодавшись, ворвусь со страшным напором в это тельце, воткну в него свою истосковавшуюся по влажной и горячей дырочке редиску. Вон как головка покраснела. Даже не красная, синюшно-багровая. Это уже не редиска, это какая-то свекла получается.

— Я уже два раза кончила. А ты ни разу. Может кончишь?

— Нет. Посидим ещё. Я в таком состоянии, что кончу, едва прикоснувшись к тебе. Даже сомневаюсь, успею ли вставить и не спущу ли тебе просто на животик.

Сестра рассмеялась.

— Вот довела мужика! Ну не надо грустить, миленький. Сейчас-сейчас. Я что-то придумала. И не спорь. Я так хочу. Встань. Ну встань, ну пожалуйста.

Не понимая, чего она от меня хочет, встал. Сестра подползла ко мне на коленях, налила в стопочку коньяк, выпила залпом и тут же, не успел я опомниться, обхватила головку губами. А я ведь предупреждал. Несколько сосательных движений губами, несколько ударов по головке языком и я взорвался. именно взорвался. В глазах потемнело, в ушах звон. Мне показалось, что морковка моя извергает семя нескончаемо долго. Показалось. Сестрица сглотнула, облизнула губы, мило улыбнулась

— Как я тебе? Понравилось?

А у меня коленки ватные, ноги не держат. Опустился на пол, вздохнул

— Ну и стерва же ты! Так можно и угробить братца.

— Не угробила же. Понравилось?

— Очччень!

— Вот, а то говоришь, что не донесёшь. Донёс же. Ни капельки не пропало. Вкуснотища! Да после коньячка. Выпьешь?

— Выпью. И так же закушу.

Сестра испуганно прижала ладони к лобку.

— Не-ет! Не надо! Потом!

— Да пошутил я. Давай на матрасик новый упадём, попробуем, что нам за ложе приготовили.

Это не матрас. Это сексодром. Мягкий, огромный, он принял нас в свои объятия, начал покачивать, усыпляя. Обнялись, лежим. Сестрица уткнулась мне в грудь носиком, что-то говорит. Голос звенит ручейком, убаюкивает. И я не стал противиться. Товарищ Морфей ласково обнял меня и вытеснил из головы все мысли.

Сколько бы я ещё спал, если бы не тот самый будильник Кашпировского. Подскочил, побежал в туалет, зажимая в руке готовый расплескаться хоботок. Фууу! Успел! Донёс! Встал над унитазом, сливаю лишнюю жидкость. Следом залетает сестра. И тоже прижимает руку к промежности. Только что промеж пальцев не бежит.

— Ой, скорей! Сейчас уписаюсь!

— В ванну лезь.

Она перекинула одну ногу через край ванны, сделала страдальческое лицо и зажурчала. Она сидит на краю ванны, я стою над унитазом и хохочем - два дурака. Отсмеялись. Сестрица потянула шланг душа, стала настраивать воду.

— Заодно и подмоюсь.

— Давай, мойся чисто.

— Да уж, указчик. Иди, одевайся. А то вдруг Лиза заедет. А мы тут голышом.

— Лучше, если она заедет, а мы на матрасике вошкаемся.

— Представляю: заходит дочка и видит, как её маму, всю такую положительную, братик ебёт. Вот ей будет стресс!

— Ага. И не просто так ебёт, а раком. А у тебя титьки болтаются.

— И ничего они не болтаются. Они у меня хорошие.

— Хорошие, кто спорит. Дай подержаться.

— Отстань! Оболью!

Отстал. Пришёл в комнату, упал на матрас. Сестра зашла, начала искать в сумке с вещами чистые трусы. наклонилась, выставив попу. А там пирожок свежевымытый. И как тут удержаться, тем более, что с утра так хорошо стоит. И завалилась она на матрас. С моей помощью. Не раком, на спину положил. Она с готовностью обняла меня ногами, выгнулась, приподняв попку и я вошёл в хорошо смазанную дырочку. Милочка, да ты сама хочешь!

— Ты всё?

— Да. А ты что, не успела? Давай помогу.

— Не надо. будешь должен. Два, - и она выставила пару пальчиков для наглядности. - Нет, лучше три раза.

— Да хоть пять!

— Сам сказал, за язык не тянула.

— Согласен.

— Ну вот, снова подмываться.

— Надо резинок купить.

— Да не нравятся они мне. Я лучше подмоюсь.

— А если где приспичит, а? Где подмываться будешь?

— Подотрусь. Всё, не отвлекай. Время и правда много.

Никто нас утром не посетил. Скорее всего молодые, оставшись вдвоём, занимались тем же, чем и мы. Даже больше. У них сил нерастраченных скопилось много. А мы работали в поте лица. Вечером, мы ещё даже не помылись, Лизка приехала. Пожрать привезла. Андрюша вчера проштрафился с выпивкой, так что остался дома готовить ужин для молодой жены. И то правда: чего ради пизды не сделаешь. А мы, проводив Лизу, помылись. И вместе и в то же время раздельно. То есть в ванну залезали по очереди, но спинки помыли один другому.

А вот буйствовать ни во время ужина, ни после него не стали. Легли в постель чинно, как супружеская пара, прожившая совместно Бог знает сколько лет. Обнялись, как без этого. Целоваться-то любим. Наворочались, целуясь. И сестре удалось оседлать непослушного скакуна.

— Только кончи попробуй. Ты мне должен. Терпи.

И я терпел. В смысле, старался сдержаться. не особо и напрягался. Не тот уже возраст, чтобы такие безумства, как вчера, каждый день творить. Хотя тот же возраст позволяет себя контролировать. Не вспыхиваешь и не сгораешь спичкой, подобно молоденьким мальчикам. Сестра раскачивалась, крутила попой, поднималась, то плавно и неторопливо, то скакала молодой газелью. Прикусив нижнюю губу, прикрыв глаза, уйдя полностью в себя, получала наслаждение, не думая обо мне. Она знала, что я не обижусь, что сам даю ей такую возможность насладиться близостью, не отвлекаясь на посторонние мысли и чьи-то действия. И она насладилась целых три раза. Наелась до сыта. А потом упала мне на грудь.

— Я немного полежу, отдохну. Только ты не вытаскивай. И не кончай. Хорошо?

— Успокойся. Не буду. Даже не пошевелюсь.

И она заснула с членом в своей пипочке. Вот и начинка для пирожка. И я заснул.

Утром, ещё толком не проснувшись, не продрав глазёнки, нащупал сестричкину попу, что прижималась ко мне. Слегка развёл ягодицы. Она что-то проворчала, но расслабилась, позволяя войти в мокрую, горячую, расслабленную спросонья пипку. Не спеша, наслаждаясь теснотой и теплотой отверстия пещерки, принимавшей меня, медленно входил и так же медленно выходил, ожидая того момента, когда организм попросит ускорения, когда живот с огромной скоростью зашлёпает по попке сестрицы и в головке возникнет чувство напряжения, распирания, а потом прижмусь к этой любимой попе, стараясь втолкнуть как можно глубже свою морковку, и выстрелю струёй спермы в эту жаркую глубину. А потом буду лежать, чувствуя, как спадает напряжение, как отливает кровь от возбуждённого органа, как он уменьшается в размерах, медленно покидая гостеприимную пипочку. И следом за ним, будто собираясь догнать, будет вытекать капля за каплей сперма, пачкая эти милые ягодицы.

Ванна одна, а желающих помыть свои грязные гениталии аж двое. И пришлось вмещаться двоим. Сестра, для ускорения процесса, сама быстренько помыла меня, присела, направив струю душа в пирожок.

— Что стоишь? Иди чайник включай. Есть хочу.

Я расхохотался.

— Чего ржёшь?

— Обычно бабы мужиков заёбывают так, что те просят корочку хлеба. А тут наоборот!

— Иди, хохотунчик! Затрахал бедную женщину, теперь корми.

После завтрака сестра оставила меня одного, ушла в город по своим делам. Мне не тоскливо. Работы не початый край. Так что скучать некогда. Поработаю, перекурю, заварганив кофеёчку, снова за работу. К обеду сестрица воротилась. радостная, вся в покупках. В смысле в мыслях о их примерке. И вся работа пошла на смарку.

Переодевалась, вертелась передо мной и перед зеркалом. Чисто та мартышка дедушки Крылова. И как можно умудриться из минимума вещей создавать столько комплектов? Ну вот, слава те, кончились вещи. Можно передохнуть. Сестрица покупки прибрала, переодеваться для работы стала. Что-то её отвлекло и она к окошку подошла, на подоконник облокотилась, смотрит внимательно. Попку выставила, а попка прикрыта одной лишь ниточкой трусиков, да и та спряталась меж полушарий ягодиц. Хорошие трусы для баб придумали. Не иначе мужик придумал, которому надоело стягивать с женской задницы трусы. Ниточку эту отодвинь, и вот он, пирожок раскрытый. И как в такой начинку не поместить? Я и поместил. С размаху всадил. А как иначе, когда насмотрелся на сестричкины кривляния с переодеваниями. Она охнула

— Тише ты, зверь! Своротишь всё там.

А сама попкой плотнее насаживается.

— Не сворочу, не боись. А аккуратненько. Ножки раздвинь ещё. Вот так, хорошо.

Ебу милочку, любуюсь, как поршень в цилиндре ходит. Плотно, без зазоров, компрессия хорошая. За каждым толчком из сестрицы исторгается ох и ах. Ещё ой и ай. Любуюсь, как губки её малые тянутся за стволом члена, то во внутрь втягиваясь, то выползая наружу. И попка её, самая дырочка смотрит на меня розовым глазком, щурится. Интересно: у жены попка коричневая, а у сестрицы розовая. В попку мы не балуемся, узенькая она у сестры. А вот пальчик приемлем и даже приветствуется. И я, присев на корточки, языком по анусу провёл, смачивая дырочку. Сестрица подалась мне навстречу в предвкушении нового чувства. Встал в позицию и пальчик в попку просунул. Она выгнула спину, ровно кошка на случке, попку повыше задирает. И во вторую дырочку, в беляшик начинку поместил.

И так, в два смычка, начал играть на этом отзывчивом инструменте. Поплыла сестра, ой как поплыла. Поясница, бёдра, попа - всё покраснело от прилившейся крови. Сейчас разрядка наступит. А вот и он, долгожданный оргазм. Замерла, прижавшись, только бёдра мелкой дрожью вибрируют да внутри пиписки стеночки трепещут, своими сокращениями лаская и благодаря начинку, доставившую такое наслаждение. А попка сжалась так, что палец не вытащить.

— Кончай, не могу!

Вот ещё, кончать. А на вечер где силы набраться. Чай не мальчик уже, экономить надо.

— Ну чего ты? Кончай!

— Не буду. Теперь ты будешь должна.

— Ух, какой ты!

— Какой?

— Памятливый. Сколько раз?

— А сколько захочу. И где захочу. И как захочу.

Шлёпнул по заднице.

— Всё. Работать пора. Удовольствие получила? Тогда брата корми-пои, чтоб силы были.

Повернулась, чмокнула в губы, прижавшись на мгновение грудками, побежала на кухню, сверкая попкой. Ух, и нравится же мне именно эта часть её тела.

Пообедали, поработали. Решили вечером сходить куда-нибудь. Да хоть в кафешке посидеть. Или в кино можно.

И в кино попали, и в кафе после кино посидели. В кинотеатре сидели чинно и благородно. Такие места достались, что не было возможности сестре в трусы залезть. Ей тоже не удалось ко мне в брюки попасть. А она это любит, издеваться над братцем, когда точно знает, что вот сейчас, в данный момент ни раком её не поставить, ни разложить. И даже в рот не всунуть.

А уж дома оторвались по полной. Немного выпили и понеслось. Не сдержавшись, кончил первый раз. Да и как было сдержаться, когда разлеглась на кухонном столе, задрав ноги и приняла в себя все мои сантиметры, а их не то, чтобы много, но и немало. Восемнадцать, как один миллиметр. И толщина приличная. Не сдержался, выпустил из-под контроля товарища, а он, негодяй, и запачкал сестричкину дырочку спермой.

Чем хорош средний возраст, так это тем, что не особо быстро возбуждаешься, а возбудившись, не так уж быстро и кончаешь. А ежели второй раз встанет, так вообще гонять можно до бесконечности. Часто так бывало, что и заснёт партнёрша с твоим стоячим членом внутри. И сам уснёшь, уставший, но так и не кончивший. Вот и начали мы с сестрой использовать все места квартиры для единения наших половых органов. Подоконник был, стол был. Теперь что? А вот, если сидя на унитазе? Нормально? А то! И в дверном проёме, когда опирается дама в косяки, выставив попку, а ты стоя её наяриваешь. И на полу, и на матрасе в разных позах.

Сестра уже кончать не может, кончалки закончились, а процесс нравится. Уже высохло всё внутри. Она кремом смазала и по новой поехали. И рты использовали, отсасывая и облизывая друг другу. Устали. Легли на матрас. Сестричка попкой ко мне повернулась, я в пипочку вставил конец и лежим, разговариваем. шевелиться сил нет, только и осталось, что поговорить. Она хихикать начала, вспоминая наши первые опыты и то, какими мы дурными и неумелыми были. Как прятались от мамки и тётки, от старшей сестры. Как целку сломали. Много чего вспомнилось. Так и заснули.

Утро начинается с рассвета. Это для кого как. Для кого и со звонка в двери. Подскочили, заметались в поисках одежды, а Лизка, сучка противная, трезвонит. Сестра на голую задницу натянула рабочие штаны, лежавшие в углу, я чего-то нацепил, прикрыв жопу. Открыли.

— Ну вы и спать здоровы!

— Сама ты такая. Мы работали, устали. Имеем полное право отдохнуть.

— Ой, дядя, не смешите меня! Пакеты вот лучше возьми. Мы вечером не придём, это продукты. И там мама просила кое-что. Всё, я побежала. А мама где?

Лизка огляделась в поисках мамы. А вот и мама из туалета выползает. Чуть не уссалась, бедолага.

— Потеряла? Мама писять ходила.

— Ма, там явсё привезла. Некогда мне. Пока!

Быстро чмокнув маму и дядю, испарилась, весело простучав каблучками по ступенькам.

— Вот сучка, напугала.

— Не говори. Ты даже майку на левую сторону надела.

— Правда?

Огляделась

— Ой, и правда. Сейчас переоденусь.

Что описывать день, когда происходит днём одно и то же: работа, работа и ещё раз работа. Для разнообразия сестричкину ватрушку полизал, усадив её на подоконник, попой к улице. А пусть завидуют, кто увидит. Подоконники хорошие, широкие. Как раз под её попку. Она ножки свесила, на самый краешек сползла, писюню раскрыла, даже пальчиками придерживает краешки губ. А я на табуретку присел, ножки её себе на плечи переместил и присосался. Вкуснотища! Пирожок у неё слегка с кислинкой, сочный, сок так и течёт. Накормила до сыта и сама удовольствие получила. А свою морковку даже и не доставал. На вечер припас.

Вечером помылись, поели, спать пора. Сестра говорит

— А давай сегодня просто поспим. А всё остальное завтра днём. А?

Хорошо придумала. Надо выспаться, а то нас так скоро шатать начнёт.

— Ладно, - говорю, - ложись, спать будем. Поворачивайся спиной, обниму и согрею.

Она легла, обнял я её. Через некоторое время она говорит

— Ты же сказал, что будем спать.

— А мы что делаем?

— Ага, а сам... у самого...

— Стоит, что ли? Так я при чём? С ним и разбирайся.

— Хитренький! Почему я?

— Потому что. Давай его в дырочку засунем и пусть спит там. Тепло, уютно, вот и заснёт.

— Ладно. Только ты сам не шевелись.

Приподняла ножку, рукой направила головку в отверстие, а когда вошёл до упора, ногу опустила, плотно сжав бёдра. Всё, спим.

Через некоторое время

— Ты же обещал не шевелиться.

— А я что, шевелюсь?

— А он дёргается, будто кончаешь.

— И что?

— Мешает заснуть.

— Спи давай, не придумывай.

Ещё через некоторое время

— Ты что лежишь?

— А что надо?

— За грудь меня возьми. Ага, вот так. И сосок... Уммм! Хорошо!

Приподняв ножку, запустила руку себе меж ног, начала ласкать клитор. И пока я сосок крутил-вертел, попа начала ритмично двигаться, насаживаясь на член. А вот я даже не шевельнулся, исполняя обещание. Видимо ей такое блядство с моей стороны надоело. Резко развернулась, едва не сломав у самого основания то, что находилось у неё внутри, опрокинула меня на спину и уселась верхом. Такой сон мне нравится. Не спеша, медленно, изредка наклоняясь и касаясь моих губ сосками, плавно поднималась и опускалась, изредка крутя задом.

— Возьми за попу. Сожми. Сильней! Ещё сильней! Аоу-ууу! Хорошоооо! Ой, мама! Кончаюююю!

Переждал её конвульсии, начал двигать задом, стараясь тоже кончить. Она а мне распласталась, неудобно лежит. В смысле, что доставать плохо, только самый кончик и достаёт. Одна лишь головка внутри остаётся. Да и та, того и гляди, вот-вот выскользнет.

— Подожди. Я не так.

Сползла с меня, на живот улеглась, слегка приподняв попу. А едва я вошёл, прижалась к матрасу, крепко сжав бёдра. Получилось так тесно, будто целочку ебёшь.

— У-умммм!

Содрогаясь всем телом, выстреливал сперму. Отстрелялся. Попытался сползти с сестрицы.

— Ты куда? Так полежи.

— Раздавлю.

— Нет. Мне хорошо. Приятно. Как под одеялом.

Пока целовал ушко, шейку, ложбинку чуть ниже затылка, она и засопела, крепко заснув. И правда устала. Спи, родная. И я посплю.

Хорошо, когда утром никто не будит. Кроме утреннего стояка. Так с ним проблем меньше всего. Вот она, пися сестричкина. Всё одно с вечера не мыта. И мокрая в меру, и расслабленная в меру. И готовая к приёмке гостя. И сестрица лежит так удобно, на животике. Навалился, вставил.

— Ты меня не жди, кончай. Я правда не хочу.

— Так может не надо?

— Кончай давай. Будешь на раскорячку целый день ходить. И приставать больше не будешь. Откуда в тебе что возьмётся?

Раз говорит кончать, то я не против. Спустил. Полежал, отвалившись в сторону, пока она в ванну бегала. Потом сам сходил помылся. А вот и завтрак готов. Поели и за работу. Да той работы осталось чуток. За работой разговариваем о том, о сём. И чего-то я про Лизу заговорил.

— Слушай, радость моя! Мне кажется, что Лиза подозревает о том, что мы с тобой спим. Я не прав?

— Она не подозревает. Она знает точно.

— Ох-хуеть!!! И что теперь?

— А ничего. Я ей объяснила, что я женщина одинокая. И искать мужчину мне не с руки. Да и должность на виду. Особо не разгуляешься. А так всем хорошо. И мне, и тебе. И жене твоей. Ей же нельзя, а так она знает, что ты не с какой-то блядью зависаешь. Так что не парься. Всё нормально. А дочь у меня заботливая, вон даже презервативов привезла, чтобы мама не залетела. Забудь, как страшный сон. К тому же Лизка тебя любит. Она о бывшем папаше меньше разговоров ведёт, чем о тебе.

— Мда... Ты бы ещё ей про детство наше рассказала.

— Рассказывала.

— .....!!!!

— А чё такого? Она даже пожалела, что у неё нет братика.

— Не-ет! Всё же сестра у меня дура.

— Сам такой. К тому же мы родня, не забыл?

— Помню. И что теперь? Как я Лизке в глаза посмотрю?

— А никак смотреть не надо. Как смотрел раньше, так и смотри. И вообще, успокойся. Чего расстроился? Хочешь, минетик сделаю?

— Да иди ты, с минетиком! Не до него.

— Ладно, братик. Прости меня, дуру такую. Только ведь назад не воротишь. Смирись.

— И что дальше?

— А дальше продолжай ебать свою глупую сестричку. Во все дыры. Дери её, как шлюху, не спрашивая желания. Заработала.

— Да ну тебя, я серьёзно.

— И я серьёзно. Я же тебя люблю. Как мужчину. Ты едва прикоснёшься ко мне, а я готова кончить. И я ни с кем и никогда не получала столько удовольствия, столько оргазмов, как с тобой. И готова в любое время раздвинуть ноги, даже если не хочу. И без оргазма получаю удовольствие от того, что ты мной обладаешь.

Обняла меня за голову, прижала к груди извечным материнским жестом.

— Ну не горюй, не надо. На вот титечку, успокойся.

Ну как на эту стервь сердиться можно? А титечку давай. Возмущение выплеснуть надо. И наилучший способ избавиться от напряжения - поставить сестрицу раком. И отодрать, как просила. Грубо, не обращая внимания на её желание. А можно и на стол положить. А можно и поменять позу в процессе. всё, заголяйся, родная, писю готовь...

Спать легли рано, но заснули быстро. Спустив все накопления, что во мне были ещё днём, спал сном праведника. И даже утренний стояк был какой-то вялый. Пока в туалет бегал, он и прошёл. И целый день сестричку не трогал. И вторую ночь. Она уж украдкой начала лоб мне щупать: не заболел ли я. А меня всё мысли гложат: неудобно-то как перед племяшкой. А на следующий день, когда сестрица забралась на стол и протирала люстру, стянул с неё трусики и приласкал писечку. И она, стоя на столе, широко расставив ноги, наслаждалась ласками братца. А потом, спрыгнув со стола, опёрлась на него, выгнув спину и выставив попу, дождалась, пока вставлю и задвигалась, помогая избавиться от комплексов. Помогло. А чего такого? - подумалось мне. - Мир не перевернулся, детей мы не планируем. Нам хорошо и пусть всё идёт ко всем чертям!

Ремонт длился пару недель. А потом мебель затаскивали, собирали её, расставляли. И всё это время сестрица раздвигала ноги, либо вставала раком по первой просьбе. И ротик открывала. Решив, что наше дело правое, плюнули на всё и начали получать наслаждение от каждого мига общения. И вроде как помолодели. Вроде медовый месяц отмечаем. И силы откуда-то взялись. Днём продерёшь сестричку, да ещё и на ночь хватает. Правда жор напал, аппетит, как у голодающего с Поволжья. Едва мозоль на головке не натёр. А уж когда у сестры писюня заболела от постоянного натирания, притихли малость, успокоились, решив дать передышку органам наслаждения. Хотя, если использовать ротики, получается ничего, нормально.

Новоселье. Радостное событие в жизни любой семьи. Своё жилище, свой уголок. Гости, веселье. Родители сестричкиного зятя. Ничего так люди, без закидонов. Молодняк из числа друзей молодых.

Вышел на кухню покурить. Сестра следом.

— Знаешь, даже не верится, что мы с тобой вдвоём все сделали.

— Если бы ты попой не крутила перед братом, сделали бы быстрей.

— Если бы ты пореже приставал.

— Ты знаешь, в этом доме должна поселиться любовь. По крайней мере мы старались. Здесь даже стены впитали флюиды любви. И знаешь, я тебя хочу. Давай куда-нибудь спрячемся.

— А куда? Люди же вокруг.

— Там, этажом выше, выход на чердак. И нет ни одной двери. А оттуда всё видно, если кто пойдёт. Пошли, а?

— Нет, ты совсем уж того, потерпеть не можешь? Тыхоть представляешь, как мы там будем? А вдруг кто пойдёт?

— И что?

Прикусила губу. Размышляет. На что-то решилась, кивнула сама себе.

— А пошли. Я уже завелась! Только трусики дома сниму. И резинку возьму.

Сестрица стоит, упираясь грудью в перила, выставив попку. Подол платья задран на спину, голенькая попа в моих руках, в писе шурует морковка, скользя туда-сюда.

— Уммм! Кончай! Ой, я щас кончу! Ой, не могууу!

Нравится мне, когда это у нас получается вместе. Почти что в раз.

Передохнули. Сестрица сама скромность, Подол расправила, прямо невинность. И я, избавившись от использованной резинки, стою, небрежно покуриваю, не спешу никуда. передохнуть типа вышел. Лизка выскочила на площадку, заорала снизу

— Ма-ам! Ты где?

Откликнулся я

— Лиз, тебе в рифму ответить? Или уж так, простыми словами?

Задрала голову, увидела.

— А чего вы там делаете?

— Догадайся с трёх раз. Ну, дошло? Нет? Тогда иди сюда, сама тем же займёшься. Только предупреждаю, что свои сигареты я только в долг даю, с возвратом.

Это я её так подкалываю постоянно. Курит, сучка маленькая. Раньше, в далёком теперь уже детстве, стреляла у меня сигареты, обещая при случае вернуть. Вот и набралось долгов. не успела Лиза забраться наверх, следом Андрюха вышел, жену потерял. И тоже заблажал

— Лиз, ты где?

Лизка сплагиатничала

— Тебе в рифму сказать?

Задрал голову, увидел нас, заулыбался, запыхтел, преодолевая лестничный марш. Интересно, как он Лизку ебёт и не раздавит? Он же вдвое крупнее и тяжелее. Боров. Залез.

— А вы чего все ушли?

— А покурить спокойно. Там шум, гам, а здесь тишина. Цени, Андрюха, какое мы тебе местечко надыбали. Будешь бомжей гонять, чтобы не засирали, так и с соседями можно посидеть, пивка там, покурить, потрепаться.

_ Ценю, дядька! Ну, покурили? Пошли водовку пить. Прокиснет.

— Андрей, куда нам до твоей комплекции?

— А это при чём? - насупился.

— Так сколько надо тебе, и сколько нам всем? Прикинь!

— А! Если так! Да, могучий я.

— Могущий.

— И могущий. Всё, пошли.

Не утерпел. Пуст меня назовут циником, похабником, всё же спросил Лизку, как её этот медведь на раздавит. Ответила, что мышь копны не боится, а позу всегда подобрать можно. Зато с таким надёжно.

Ну вот и всё. Закончилась наша очередная серия любви. Когда теперь доведётся столько времени вместе провести. Встречи будут. И короткие, и подольше. Но вот так, несколько недель вместе, будет уже не скоро.