СОЛНЫШКО ВЫШЕ РАЯ

Вечер субботы, уютный бар.

— Моя маленькая солнечная. Когда она улыбается мне, я таю. Не думай, что это постоянно, как у идиотов. Боже упаси… Конечно, только когда есть повод… Если честно, не переношу идиотов. Они только приводят меня в уныние. Лучше бы их засыпить…

Я взял меню из картонки, которую кто-то порвал посередине.

— Что-то не нахожу разливного пива в меню… А вот оно. Девушка!

Мой вызов зацепил официантку и она подошла ко мне.

— Да конечно, я слушаю. Пара Хайнекенов пожалуйста. И пепельницу, если можно.

Официантка записала заказ в блокнотик.

— Конечно. Пару минут.

Она ушла от столика. Он смотрел на меня сосредоточенным взглядом. Я ответил:

— Нет, конечно, это серьезная проблема. Но засыплять... Это нечеловеческий подход. Почти как со животными.

Он достал из стаканчика деревянную зубочистку, сломал ее пополам и положил половинку в рот.

— Какой гуманизм? — спросил он. Я молчал. Он повторил вопрос громче и с оттенком отчаяния.

— Зачем нам гуманизм? Ты хоть раз сталкивался с проявлениями гуманизма? Гуманизм... Видел ли ты идиотов? Скорченные, со слюнями, таскаются под себя... Это жизнь?.. У каждого свое счастье важно. Родители дебильных детей лишают себя радости воспитывать нормальных детей и заставляют их мучиться... А знаешь почему? Потому что люди так крепко держатся за свою задницу, что не могут освободиться… И скажи мне, где здесь проявление любви? Они каждый день переносят дерьмо, корча нос, а потом говорят: "Ну я же делаю благое дело, помогаю как могу, выполняю свой обязанности". Это - любовь? Нет, это насилие над собой. А настоящая любовь - это переносить ту же гадость и при этом чувствовать себя, как будто ты несешь завтрак в постель любимому человеку...

Подошла официантка с подносом, на котором были бокал пива и пепельница.

— Спасибо, — сказал я в ответ.

Я приложил губы к холодному стеклу. Пена выросла до пяти сантиметров, как мне нравится.

— Необходимо что-то предпринять. Ведь лучше предотвращать проблему, чем потом страдать от нее. Я слышал, что при ДЦП у ребенка можно обнаружить на УЗИ. А если ты уже знаешь наверняка, что ребенок будет больным, зачем его сохранять?.. Кстати, помнишь того журналиста из Москвы? Он предлагал истреблять детей-инвалидов. Пришел в передачу "Пусть говорят" и серьезно испортил свою репутацию. Теперь все полные женщины страны ненавидят его. И почему мы должны истреблять инвалидов? Будем ли мы тогда обращаться с некрасивыми людьми также, как это было в Спарте?

Я переворачивал бокал в руке, рассматривая зеленый логотип на нем.

— Этот парень в целом думает верно. Он только громко выражает свои мысли. Но в принципе, я бы пожал ему руку при встрече. А что касается испорченной репутации - может быть это просто тактика продвижения. В общем, это не имеет особого значения. Просто представь: ты приходишь домой после тяжелого дня, шеф и поставщик достали, машина снова подводит, а она встречает тебя и обнимает за шею... И хочется отшвырнуть ее и сказать "уйми", но желание быть грубым как-то пропадает... Она просто обнимает меня за шею, говорит "Привет", и я сразу чувствую прилив сил и забываю о всех проблемах. Сразу.

Я перевел телефон в бесшумный режим.

— Кстати, что случилось с машиной?

— Снова проблемы с гранатами и сайлент-блоками. Купил Тойоту Камри, чтобы сэкономить...

Я пожал плечами.

— Да может дефект какой-то. Или ездишь по бордюрам.

Он сделал пару глотков.

— Да какие дефекты блин? Машина новая. Полгода нет ещё. Нафиг не буду эту марку брать больше. Потом возьму Пассат новый и всё. Но это всё фигня, я говорю тебе. Ты суть не улавливаешь. Я только недавно понял, что она - единственное живая душа, которая не раздражает меня после работы. Ты же знаешь, какой я дурной, когда устаю …

Я знаю. Он и вправду дурной.

Включился экран сбоку. Началась трансляция какого-то матча чемпионата. Люди в баре одобрительно загудели.

— Блин, как подумаю, что Алина тоже с ними оказаться могла… Ни дай Бог, ни дай Бог, конечно.

Он поднял глаза в потолок. Помолчал немного. Продолжил.

— У нее же получается, никого нет теперь. Я говорил? Мы же с Толиком и Анькой с одного детдома. Не, тебе не понять этого. Конечно, ты же в полной семье вырос. А детдом… Детдом это как тюрьма. В том смысле, что сразу видно, кто есть кто. Там и крысы свои есть и петухи даже.

Он усмехнулся.

— И это несмотря на то, что парни и девки совместно живут. Вот так вот. А им, Толяну с Анькой, кроме них самих никто нужен не был. У них знаешь, типа любовь с первого взгляда была. С детства они вместе бегали. И когда Аньку одна семья удочерила, она рвалась к нему. И он к ней сбегал. Раза три, по-моему. Ну, в общем, хреново себя Анька вела в семье новой. Психовала, ревела, со всеми ругалась. Так и дождалась, что у тех людей терпение лопнуло, отдали они ее обратно. Ей уже лет восемнадцать тогда было, детдомовцам попасть в семью ведь с каждым годом всё труднее. А ей по барабану было. Я же старше был, помню это всё. Помню, как они ночью в тот день, когда Аньку вернули, свалили из детдома куда-то. Видимо нарадоваться не могли.

Официантка активировала кондиционер. Ого, приятно. Ночью так жарко.

— В общем, я заботился о них, можно сказать. Они были такие невинные... Они не общались с кем-либо после детского дома. Вот... А потом мне исполнилось восемнадцать лет, я вышел из детского дома и продал старый дом на окраине, который оставил бабушкин. Там жить все равно было невозможно. В конце 90-х годов нечего было ловить. Один знакомый предложил отправиться в Германию, и я поехал туда. Там я познакомился с женщиной, нашей эмигранткой. Я переехал к ней, она меня учила языку. Потом помогла мне устроиться на новом месте. А Толик и Аня вышли из детского дома и получили квартиру от государства. Одна на двоих. Я уже несколько лет живу за границей, освоился, чуть-чуть поднялся в жизни и начал зарабатывать хорошие деньги. Я приехал к ним на свадьбу. Через год они поженились после выхода из детского дома.

Он достал сигарету из пачки Данхилл и прикурил спичкой, выпустив кольцо дыма. Ого, классно, нужно научиться делать такие кольца.

— И как, они нашли работу?

Он кивнул, стуча пепелкой.

— Да, им удалось устроиться в одной компании. Они начали работать и постепенно обустраиваться. Кстати, первые два с половиной года они не могли или не хотели завести ребенка... Аня забеременела только потом, в 2002 году. Потом в июне родилась Алиночка, я приехал на ее крещение примерно через год. Тогда меня стали крестным. У меня было мало времени, я быстро уехал после этого. Но у них все стало лучше: они заработали на малолитражный автомобиль, сделали ремонт и приобрели технику.

— И кто стал ее крестной?

Он затянулся сигаретой.

— А нету крестной. Они с детдома привыкли особняком быть. Жили друг в дружке. Так вообще, общались по работе с людьми, с соседями, но близко никого не подпускали. Всё-таки не проходит даром детство такое. Вот. Я всё это время в Штутгарте был, так что не особо знал, что там у них происходит. Чисто по интернету общались, и то не часто. Времени ни у кого не было. А потом в начале этого года с бабой своей немецкой расстался. Собрал вещи, деньги, вернулся сюда пятого января. Тут квартиру снял. Седьмого числа же, как раз днюха у Толяна. Ну, я к ним пришел сюрпризом, там подарки, гостинцы принес. На Алинку посмотрел. Шесть лет уже, конечно выросла она… Такая милая, смышленая стала, просто чудо, не ребёнок. Да и все они - не семья, а идиллия сплошная.

Он как то саркастично усмехнулся, отвернувшись в сторону. Посмотрел через стекло окна на мелькающие фары проезжающих мимо машин. Продолжил, так и не поворачиваясь.

— Да уж. И, в общем, весь январь я к ним почти каждый день приходил. Хотелось, знаешь, тоже почувствовать себя в семье. У меня же, как и у них, никого не осталось. Вот так вот. Потом на работу в вашу контору устроился. Ну, потом с тобой познакомились. Я машину тогда в кредит взял. Всё вроде наладилось. И колеса и работа и хата, хоть и съемная. Всё как надо. А потом – Бах! Звонят ночью где то ближе к часу, как сейчас помню. Звонят и говорят, мол так-то и так-то, разбилась их машина, живых нет. Февраль, гололёд... Я ещё тогда подумал, что ВСЕ погибли. Приехал на процедуру, смотрю, они вдвоём. Без Алины…

Он допил оставшуюся пивную кружку и поставил стакан рядом с моим уже давно опустевшим. Жестом я попросил официантку принести еще одно пиво. Через минуту перед нами уже стояли два свежих холодных стакана.

— Да, помню, ты говорил, что в феврале просил отпуск у Лескова. Он был очень раздражен тем, что ты не закончил отчет.

Он подвинул стакан к себе, но не начал пить, а просто обхватил его здоровой ладонью и задумчиво глядел на бокал. Возможно, он наблюдал за тем, как пузырьки поднимались со дна.

— Это случилось потом. А в ту ночь… Правда, у меня появилось странное чувство излишнего бремени в этот момент. Если бы все умерли – просто так, и не осталось бы никого. Но Алины не было с ними…. Что же будет с ней теперь? Ей же не в детдом! К черту вас всех! Я прибежал к их квартире. Вместе с остальными вещами они отдали мне ключи доктора. Я тихонько открыл дверь. Уже примерно половина шестого утра. Вижу, Алинка спит спокойно. Что-то стало нехорошо в их квартире, я взял малышку с одеялом и в пижамке, прижимая к себе, и понес ее к машине. Когда мы подходили к порогу, она проснулась, улыбнулась и протянула ручки ко мне. Она уже привыкла ко мне за два месяца. Глупенькая, она не знает, почему я приехал… Затем она серьезно посмотрела на меня и сказала, что ее мама и папа убежали ночью куда-то, но папа обещал вернуться скоро... Ого, смотри, щас точно будет гол!

Я повернул голову к экрану. Действительно. Гол! Посетители разразились восторженными возгласами.

— Неплохо! А кто играет?

Он пожал плечами.

— Понятия не имею. Кажется, Гана и еще кто-то. В общем, я перевез ее к себе, потом постепенно начал перевозить ее вещи и игрушки. Не мне же переезжать к ней в квартиру… О своих родителях она так и не узнала, я не брал ее на похороны. Я сказал, что они уехали. А затем… Затем уже в марте мне пришлось заехать в контору, где работали Толик и Аня. Там я поговорил с их коллегами. И выяснилось, что их жизнь была далека от идиллии. Потом я убедился в этом, поговорив с бывшими соседями.

Завибрировал телефон. Он достал его из внутреннего кармана пиджака, понажимал что-то, отложил в сторону.

— Смска. Акция какая то от оператора…

Я воспользовался моментом, чтобы спросить:

— И че же ты такого узнал от них? Хреновое начало, конечно. Может что угодно обещать такая завязка.

Он посмотрел на меня, скривив губы.

— Как оказалось, скандалили они постоянно. Только мимо меня всё это проходило. Интернет общение, оно ведь сухое… «Привет, как дела? », «Всё нормально, как сам? ». Как за этими буковками на экране углядишь, что у людей в действительности в жизни происходит?! А скандалили они знаешь из-за чего?

— Даже не догадываюсь.

Он с ожесточением ввинтил окурок в пепельницу.

— А из-за того, что слаба, как оказалось, на передок, была наша Аня… И очень хотела жить в достатке. Поэтому и легла под шефа. Точнее ложилась регулярно. Вот кстати и объяснение внезапному взлёту благосостояния их семьи. И ребенка, кстати, она от него же и родила. Беременность не прервала вовремя, муж узнал, обрадовался, что ребенок скоро родится. Пришлось рожать. Только вот Толик то, как оказалось, бесплоден был. Он узнал об этом в две тысячи седьмом, Алине уже четыре тогда было. Узнал и конечно психовать стал. Жену стал бить. В запой ушёл. Раздражительный стал. Алину после всего этого он так и не смог до конца принять. И на ней срывался тоже периодически. С шефом – совратителем чужих жён Толику разбираться не пришлось. Шеф сам копыта отбросил. Ну а чё? Он жирный был, как сумоист, а у жирных ведь с мотором не лады зачастую…

Я вытащил себе сигарету из пачки и заметил с некоторой иронией:

— Наверное, пора бросать курить...

— Ох, не говори.

Он тоже взял одну, сперва прикурил мне, а потом самому. Я глубоко затянулся и выпустил струйку дыма через нос.

— В общем, все плохо.

— Аня хотела уйти к начальнику после скандалов с Толиком. Но честно говоря, она не добилась ничего от него. У него всю жизнь были проблемы. Развелся со своей женой, дети уже взрослые, он ебал всех своих секретарш - целый отдел. Он даже не знал о своей дочери. Мне кажется, Аня хотела улучшить свое положение за счет настоящего отца Алины. Но он умер не вовремя. Именно тогда Ане были бы нужны его деньги. Потому что с приходом нового начальника появились новые правила. Ему больше не нужно было трахать подчиненных. У него есть жена на 25 лет моложе. Я видел его. Крутой парень. Мне даже было удивительно, сколько самомнения может быть у такого старого куска дерьма. В общем, он устроил волну сокращений. Типа кризиса. И, конечно же, Толик под это попал. Попал, потому что был алкоголиком. А Ане урезали зарплату. Это разочаровало Толика еще больше. Он опустился ниже плинтуса. Проблемы просто захлестнули его. Нет работы, нет денег, нет взаимности, нет тепла от прошлых времен. Даже Алина не могла ходить в садик из-за этого. Толик много раз думал об уходе...

Комментатор матча начал громко говорить о чем-то особенном, хотя ничего особенного не происходило...

— ... Но он не мог уйти. Во-первых, ему было некуда идти - однокомнатная квартира на троих людей. А во-вторых... Знаешь... Он очень любил Аню. А Аня все-таки любила себя больше всего. Даже больше, чем свою дочь. Ей был нужен комфорт в жизни. Так они провели несколько тяжелых лет. Потом она отбросила все эти алчные мысли и стала мягче к Толику. Даже раскаялась. В конце концов, что еще оставалось делать? Спонсор исчез... Толик нашел себя, не сразу, но простила Аню и перестал пить. Он нашел новую работу. Даже начал уделять внимание Алине. Это было в конце прошлого года. В декабре у них была годовщина, и они окончательно помирились. В январе я приехал и обнаружил мирную картину. Потом было день рождения Толика. И все казалось хорошим, но оказалось, что и у Толика были свои грехи. Он любил Аню, но во время их раздоров нашел себе какую-то давалку по имени Анжела. Представляешь... АНЖЕЛА! Проститутка, без сомнения.

Он посмеялся, только как-то не улыбаясь.

— Анжела с ним пила иногда. А в феврале у неё какая-то херня приключилась, она напилась в срачку и припёрлась к ним в квартиру. Толик про эту мразь уже забыл давно, а тут она приперлась вечером, и на глазах жены давай чуть ли не жопой у его лица вертеть… Аня психанула, взяла машину, выехала со двора… Толик Анжелу отпихнул, в чём был за Аней побежал. И это всё на глазах ребенка… Аня водила не очень хорошо, и вмазалась на выезде со двора в заграждение. В принципе не сильно. Вот только Анька выезжая не пристегнулась, головой об руль стукнулась, отключилась. Толик прибежал, её на пассажирское переднее положил, сам за руль сел, повез ее в больницу… И знаешь, где они разбились? В ста метрах от больницы.

Я затушил окурок, сидя с открытым ртом.

— Твою ж мать… Ничё себе…

Он усмехнулся. В этот раз как-то очень зло.

— Да ладно бы это. Они не с дороги вылетели. Они в скорую врезались, которая из больницы на вызов ехала. И гололёд гололёдом, но причина, как менты говорят, не только в этом. Скорее всего, Анька очухалась в поездке и стала в истерике из машины вырываться. Толик отвлекся, срулил на встречную. А там – Газель скорая помощь под восемьдесят жала… Толик ведь и сам прилично ехал…Хорошо, что водила Газели и два врача каким-то в натуре чудом жить остались. Правда, поломаны все оказались. Водила шею сломал. Но говорят, что оклемается. Когда уже на Газели подушки безопасности начнут ставить?…

Он последний раз втянулся в сигарету, высосав её до самого фильтра, и оставил её в потихоньку наполняющейся пепельнице.

— Вот такая ситуация. Я забрал свою дочь, Алиночку, и теперь не уверен, что она потеряла больше всего. Безоблачное детство в полной семье или жизнь в постоянных конфликтах, ссорах и лжи? Когда единственные близкие люди – один продаётся ради богатого нахала, думая только о себе, а другой, который воспитывал тебя как родного человека все эти годы, вдруг меняет свое отношение и устраивает пьяные выходки... Это точно не то, что она заслуживает.

Я принял глоток уже нагретого пива.

— Но несмотря ни на что, она сейчас с тобой. Конечно, прошло много времени... Но она не одна. Она с тобой. Она не находится в приюте или с кем-то посторонним. Она рядом с тобой. Хотя она наверняка скучает по своим родителям, какими бы они ни были, я думаю, что в целом она рада быть рядом с тобой.

Он поднял на меня глаза. И его взгляд был уже совсем иным. В нем было что-то неопределенное, как будто стыд...

— Вот именно. Она со мной и, похоже, счастлива. Мне так кажется. Даже очень. Но...

Я поднял правую бровь, свою привычку.

— Что значит "но"?

Он опять отвернулся к окну.

— Но я не уверен, что делаю все правильно. Боюсь, что есть то, о чем я не знаю...

Возникла пауза. Фанаты громко кричали.

— ...что я поступаю не так, как следует.

Пытаюсь сообразить, что он имеет в виду. Честно говоря, трудно понять.

— Так... Говорить, что я тебя не до конца понимаю – это ничего не сказать.

Теперь он берет меню и небрежно раскрывает его.

— Что еще можно заказать? Просто сидеть и разговаривать мне сложно. Тем более на эту тему. Лучше либо есть, либо медленно пить...

— Ну, может, ты расскажешь, и потом уже закажем что-нибудь?

Он проводит пальцем по странице с закусками.

— Так, чё, чё тут у них есть нормальное? О, кольца кальмара. Тебе нравятся кольца кальмара?

Ё - моё. Чё за дела вообще?

— Да пофигу в принципе. Нравятся. Ты, это, давай уже…

Он повернулся к барной стойке, возле которой трутся официантки.

— Официантка!

Не могу избавиться от ощущения, что мне не хотят отвечать.

— Ты какой-то странный сегодня. Если честно, есть ощущение, что ты как будто бы ...

В который раз к нашему столу подошла официантка. Он не стал ждать, пока я договорю.

— Девушка, принесите кольца кальмара и пива ещё. Есть не фильтрованное? Во, нормально, несите. Только кальмаров принесите много, хорошо? Ну прям кастрюлю что ли…

Девушка устало кивнула и ушла. Я договорил в пустоту:

— … как будто бы ты убил кого-то …

Он посмотрел на меня с лёгкой улыбкой, видимо в предвкушении пресвятых кальмаров.

Всё нах, хорош играть в молчанку.

— Ты чё, блин? Ты расскажи нормально! Неправильно он делает… Я ебу что ли, чё ты там неправильно делаешь?.. С такими базарами…

— Чё ты блин не понял? Люблю я её, ясно?

Он аж подскочил на диванчике, резко произнося это. Я в недоумении:

— А? Чё? Кого любишь?

Он посмотрел мне прямо в глаза. Прямо в зрачки. Проникновенно:

— Сам-то как думаешь?

Маленькая пауза. Продолжил:

— Алинку.

Несмелыми шагами к нам подошла официантка с подносом. Видимо услышала, что разговор идёт на повышенных тонах и не хотела оказаться на линии огня. Поставила поднос с заказом и поспешила к другому столику.

Я трогал правую щеку, не понимая, как это связано?

- После целого часа твоих восхищенных комплиментов она стала мне понятна, что ты любишь её!

Он вытер пот со лба и нервно откинул салфетку в сторону.

- Ты ничего не понял... Я. ЛЮБЛЮ. ЕЕ. В полном смысле этого слова. "Люблю" - значит люблю.

Я протянул руку за кольцом из кальмара. Но на полпути рука остановилась и опустилась на стол. Брови автоматически поднялись.

- Ты серьезно? Ты встречаешься с ней? Я не понимаю. Ты - педофил?

Я до сих пор не мог поверить. Я сидел с разведенными руками, ожидая ответа или хотя бы комментария. Он спокойно взял новую зубочистку, отломил половину и зажал её между зубами.

- Во-первых, да, я серьезен. Совершенно серьезен. Во-вторых, конечно нет! Как можно даже подумать о сексе с ребенком? И в-третьих, конечно же нет! Педофилы - отвратительные монстры, насилующие или совращающие детей. Ты либо плохо слушаешь, либо неправильно понимаешь. Я люблю Алину. Люблю, а не хочу заняться сексом. Люблю, а не сплю с ней. Люблю, а не насилую её. Ты видишь разницу?

Я был удивлен спокойствию, с которым он говорил эти слова. Моя точка зрения была полностью противоположной. Однако я взял себя в руки.

- Сколько ей лет?

Он просто ответил:

- Две недели назад ей исполнилось семь.

Я зажег сигарету и начал курить.

- Сколько тебе лет?

Он посмотрел в сторону, потом на меня.

- Мне тридцать. Тридцать лет. Сам знаешь.

Я выпил глоток темного ароматного напитка.

- Разница в возрасте не беспокоит тебя? Зачем тебе связываться с ребенком? Больше некого любить?

Он просто ответил.

— Да не в цифрах дело. Не в возрасте. Она – особенная. Ты понимаешь? Особенная. Хотя… О чем я говорю?.. Разве ты поймешь?.. То же самое, как и про детдом говорить. Это нужно прочувствовать чтобы понять.

Прочувствовать… О чем он говорит вообще? Что тут чувствовать? Хотя Бог его знает…

— Так, знаешь что, давай-ка рассказывай, че вообще там такое у вас? Как вообще началось это?

Он отпил прилично пива, зацепил пригоршню кальмаров. Довольно серьезно начал:

«-В моей жизни всегда были женщины. Без ложной скромности замечу, что довольно рано повзрослел. Во всех смыслах этого слова. Так что тягу к противоположному полу я впервые почувствовал фактически в детском возрасте, в n лет. В детдоме с «этим» делом всё довольно просто. Всегда есть девчонки, которые дают. Не то что бы типа как шлюхи – за деньги или ещё за что – то. И в то же время не какие-то там давалки, дающие всем без разбора. Нет, как раз в этом плане наоборот, совсем не каждому даст такая. Наверное, нужно соответствовать каким-то ихним стандартам внешнего вида или образа поведения. В общем, как бы то ни было, в эти стандарты я всегда вписывался. До сих пор с легкой ностальгией вспоминаю свой первый раз. В туалете, по быстрому, мне n, ей n, удовольствия практически никакого, разве что приятное чувство усталости и удовлетворения. Которых, кстати, на следующее утро как ни бывало. Вот такая вот фигня.

К любой другой любви, кроме гетеросексуальной, меня никогда не тянуло. Честно говоря, все эти педики, любители похлестать плетьми по жопе, любители переодеваний и прочие мне были по барабану. Никогда не испытывал к ним ненависти, иногда только посмеивался над откровенно необузданной фантазией всяких таких личностей. Честно говоря, у меня всегда в голове были такие типа рамки того, что делать можно, и того, чего нельзя. Как же, сука, время всё так расставило, что на всякие рамки эти я стал смотреть не взглядом фанатика, строго следующего заданного не им самим курса, а взглядом человека, твёрдо понимающего, что его привлекает, что ему нравится. Сознательно выбирающего из множества путей быть счастливым, тот единственный путь, который подходит ему. И при всём при этом, взглядом человека с чистой совестью.

Необходимо не выражать такую реакцию сразу, будто я допустил ошибку и оправдываюсь. Совсем не это имелось в виду. Если бы я уступал своим слабостям, и мозги находились не в голове, а в пенисе, то не произносил бы все эти слова. Нет, это совершенно другое дело.

 

Когда я забрал Алину из её пустой квартиры, для меня это было всего лишь создание. Может быть, грубо сказано, но чувства похожи на те, как если бы соседка перед отъездом заставила тебя присматривать за своей кошкой. Я никогда серьезно не беспокоился о ком-то другом, понимаешь? А здесь же ребенок. Девочка. И даже крестница какая-то. С мальчиком, вероятно, всё было бы по-другому.

Я привез её к себе домой. Ей исполнилось шесть лет. Она не знала о случившемся с родителями. Я ошибался, полагая, что она даже не подозревает об этом. В общем, я пытался сделать её жизнь похожей на ту, которая была у неё раньше. Естественно, тогда я еще не знал всех нюансов их существования. Я думал, что она вела сказочную жизнь. И я старался так, чтобы Алине не казалось, что сказка закончилась. Если честно, у меня это плохо получалось. Все-таки образ жизни оказывает влияние на характер, как бы ни говорили. Я мало обращал внимания на девочку. Мои мысли до сих пор были заняты смертью её родителей, я этим занимался. И признаться честно, я оправдывал себя тем, что у ребенка есть крыша над головой, есть еда, питье, одежда и так далее. И как выяснилось, девочке действительно было неплохо в то время. Не было скандалов, шумных ссор и криков от нетрезвых людей. Но всё равно я занимался своими делами большую часть времени и был очень занятый. Она оставалась сама собой. Нет, конечно, несколько раз Алина обращалась ко мне с просьбой или нарисовать что-нибудь, или поиграть вместе. А я, как бесчувственный дурак, всегда отказывался от неё, каждый раз оправдываясь одним и тем же способом. «Прости, малышка, я очень занят. Потом обязательно сделаем это вместе. А пока сама попробуй, хорошо?». И когда девочка встречала меня с радостью на лице, я всегда находил повод избавиться от её присутствия в радиусе трех метров от меня.

И, короче, один раз вечером позвонили на сотку. Где-то полдвенадцатого было, Алина спала уже. Баба звонила какая-то, про родителей Алины спрашивала. Ну, я ей ситуацию обрисовал, в конце брякнул, наверное, черезчур громко: «Умерли они, разбились две недели назад в машине». Поговорил, трубу положил, слышу в комнате, где Алина спит какие-то всхлипы. Поднимаюсь, иду к ней. А она оказывается, не спала и всё услышала. Глаза уже на мокром месте. Думаю, чё делать? Соврать? Всё равно же рано или поздно вылезет всё наружу.

Посадил её перед собой. Рассказал, мол, так и так. Конечно, всё красиво обрисовал. Сказал ей, что они на небе, им там хорошо, что они на неё смотрят оттуда. Она это всё уже без всхлипов выслушала. Вверх в окно посмотрела. Медведя своего обняла покрепче, закуталась в одеяло, отвернулась к стенке. А я, мудак такой, не нашёл ничего лучше чем сказать «Это ничего, всё будет хорошо» и уйти дальше смотреть телевизор. “Ничего”… Конечно блин, у девочки родители погибли, а я – “Ничего”…

После всего этого как-то телевизор в глаза не лез вообще. Я в душ сходил, спать лёг. Уже почти уснул. Чувствую, руки коснулось что-то. Голову поднимаю. Алиночка. Стоит перед моей кроватью, мишку в руках держит. Я спросонья: «Что такое, что случилось? ». Она тихо так: «Можно с тобой? ». Такая маленькая, худенькая, беззащитная. А тут ещё такая информация про родителей… Пускаю Алиночку к себе, ложится на бок, спинкой ко мне. Ещё знаешь, подрагивает, как будто от холода, хотя дома тепло было, батареи. Я получше укрываю её. Глажу по спинке. Говорю что – то. Уже не помню, что именно. Но что-то о том, что обещаю, что всё будет хорошо. А сам себя таким говном чувствую.

И вдруг я почувствовал такое нежное чувство к ней... Почувствовал себя очень важным... Обнимаю малышку, поглаживаю ее каштановые локоны. Она поворачивается ко мне. В темноте вижу, что она слегка улыбается. Это не обычная улыбка, скорее благодарность. Алина молча обнимает меня за шею. А я... Какой я чувствую себя в этот момент? В груди тепло, невероятно мило, ничего больше не нужно. Я гладил ее спинку до тех пор, пока она не заснула. Убрал ее ручки с моей шеи, поднялся и прикрыл одеялом. Ушел спать на диван. Мне не нравится спать с кем-то в одной кровати. Я просто вертлюсь во сне. И да, эрекция по утрам...

Утром проснулся с отличным настроением и решил, что пора что-то менять. Нельзя игнорировать девочку. Была суббота и я решил организовать для нее праздник. Разбудил ее и сказал, что сегодня мы поедем в парк аттракционов или куда-нибудь еще. Девочка очень обрадовалась. У нее была широкая улыбка, глаза светились, правда... Позавтракали, Алина принесла свою одежду и спросила, что ей надеть. Вместе выбрали наряд. Поехали в парк. Я старался уделить девочке максимум внимания в парке. Было замечательно видеть, как она радуется катанию на аттракционах и улыбается мне. Прогуливаться с ней по парку, покупать ей мороженое и идти туда, куда Алина меня тянула за руку. Просто приятно было видеть, что она отвлеклась. Когда мы уже шли к машине вечером, я заметил, что девочка устала. Я поднял ее на руки. Она сама бы никогда не просила об этом. Нес ее и думал о том, что она для меня не бремя. Она для меня - как праздник. А она улыбалась мне. Она любит улыбаться больше всего на свете.

В общем, шло время. Я узнал всю историю жизни родителей Алиночки и ещё раз убедился, что всё делаю правильно. Я заметил, что стал меняться. Она стала менять меня. Я перестал покупать полуфабрикаты из супермаркета – ведь они вредны. Вместо этого я стал готовить, хотя особо никогда не умел. Как оказалось, в этом нет ничего сложного. Фантазия, кулинарная книга и передача Смак с Ургантом по субботам по первому. Алина всё чаще хотела проводить время со мной. Хотя и во двор, конечно, тоже выходила гулять. Когда я возвращаюсь, девочка встречает меня, когда я смотрю телевизор, она обязательно рядом, я стал даже сам укладывать девочку спать. Из интернета вытащил пару сказок, на их основе каждый раз придумывал что-нибудь новое, что рассказывал Алине, пока она не засыпала. И чего только мы не делали, и рисовали, и играли, и просто иногда бесилились. Я делал всё как мог и как умел. И мне было достаточно.

Уже сейчас я понимаю, что я наверное всё-таки перестарался. Знаешь, почему? Потому что судя по всему всем этим я заставил девочку полюбить меня. И даже не полюбить. Влюбиться. Она буквально не отходила от меня ни на шаг. Она постоянно говорила мне, что я хороший, спрашивала, люблю ли я её. Я отвечал что люблю. Но тогда я не любил. Я скорее опекал. Так проходил месяц, другой. Чего ей могло не хватать?

Чего могло не хватать шестилетней девочке? Всё было как надо. Я серьёзно так думал. Я не понимал, что Алина – необычный ребенок. Алина не по годам развита в некоторых вопросах. Порой меня просто в аут выкидывало от того, что она говорила, как она понимала. За несколько месяцев мы стали настоящими друзьями.

Что и когда начало меня тревожить? Когда Алинка перестала испытывать застенчивость передо мной. Наступила весна, и она стала свободно перемещаться по квартире по своему усмотрению. Она ходила как в трусиках, так и без них. Если бы не то, что девочка стала открыто привлекать мое внимание, я бы этому не придал значения. Она нарочито позировала, переодевалась передо мной и просила оставаться с ней, когда она принимала ванну. При этом она говорила, что у нее слишком горячая вода, и она не знает, как ее выключить. Раньше я обычно просто включал воду для нее и уходил, а выключала она сама.

Я начал замечать ее красоту. Она действительно очень красива – это факт. Но все равно я относился ко всему этому как к игре. И однажды утром в воскресенье Алинка сидела спиной ко мне на стуле, как всегда только в трусиках, а я расчесывал ей волосы. Это всегда было очень приятно. За несколько месяцев я научился этому. Но в этот раз моя рука с расческой дернула неправильно. Просто случайно. Девочка вскрикнула. Я сам не понимаю, почему это слово вырвалось у меня, как будто на автомате. Я сказал: "Прости, любимая".

Я еще не осознал полностью, что сказал не то, что хотел, когда Алинка повернулась ко мне и встала на колени на стуле. Она пристально посмотрела на меня и потянулась ко мне. И внезапно она поцеловала меня – не просто чмокнула, а поцеловала. Маленькие детские губки коснулись моих губ... Я никогда не представлял, что это может быть таким... Невероятно приятным. Она любит меня, говорил я себе. И я тоже люблю ее – я осознаю это. Но зачем она целует меня? Кто я для нее?

Алиночка прижимала губки к моим губам секунд десять. Потом чуть отстранилась и говорит таким тихим, добрым-добрым голосом: «Ничего, Димочка, мне ничегошеньки и не больно. Ты ведь любишь меня! Ты ненарошно! Ты же хороший…».

Как ты думаешь, что я должен был сделать? Я конечно наругал её. Сказал, чтобы никогда больше так не делала. Сказал это громко, грубо… Сказал, но был нечестен. Я просто отшил её, хотя она сделала это просто так. Мне было приятно, я никогда не чувствовал ничего подобного. Не один поцелуй не сравнится с этим. В нём дыхание жизни. Он откровенен, невинен, лишен страсти и поэтому так ценен. Но я не хочу становиться извращенцем. Она ещё слишком мала. И она мне вроде как не чужая.

Алина… Конечно, она очень обиделась. Она не поняла, за что получила выговор. Я был прав, и прощения за излишнюю грубость просить не собирался. Но знаешь, Алинка довольно быстро забыла обо всём этом. Вообще, я был доволен, что она не грустит слишком сильно по родителям. Но именно после этого всё и началось. Как думаешь, может не стоило ей запрещать ничего, дабы не возбуждать в ней интерес?... В общем, через пару дней после этого, Алина вечером смотрела Шрэка в зале по телеку. Я доделывал отчёт у себя. Как доделал тоже пошёл в зал. Стали смотреть вместе. Алинка развеселилась, стала беситься. То подушкой в меня кинет, то прыгнет с дивана на меня. Я думаю блин, не успокоится. Пофигу, подыгрываю ей, типа я Шрэк, хочу схавать принцессу. Наигрались, она устала, на диван завалилась на спину, запарилась, лежит, дышит глубоко. Я смотрю на неё и чуть не офигеваю – обе ладошки в трусиках. Говорю ей: «Ты зачем засунула руки туда? ». В этот раз говорю негромко, просто интересуясь. Она смотрит на меня, отвечает: «Просто так. Так нравится». В голову нехорошие мысли полезли. Что она там делает? Надеюсь, не то, о чём я подумал. А если себе там натворила делов? «Чего там тебе может навиться? Ну-ка вытащи руки. Никогда так не делай. Так нельзя ». Девченка даже глазом не моргнула: «А почему нельзя так делать? Мама так делала». Нифига себе. Я беру и сам вытаскиваю её ручки из трусиков. «Потому что ты ещё маленькая и должна слушаться. Будешь взрослая, будешь делать что хочешь». Алина невозмутимо: «А мама мне говорила, что так можно делать иногда, если у тебя нет дядьки». И смотрит на меня своими глазищами. Господи, ну и мама же у неё была. Я усмехаюсь: «Что за глупость? Ещё чего… Тебе вообще рано обо всём этом говорить. Нет дядьки… Да я прибью того дядьку, который к тебе подойдёт». Алина похлопала ресницами, скорчила рожицу. «А мне дядька не нужен! У меня есть ты…» Я рассмеялся, прилёг рядом с девочкой. «Малышка моя, ну что ты… Твоя мама имела в виду, что женщинам очень плохо, когда нет рядом мужчины. Ведь каждой тёте нужно, чтобы был дядя, который бы любил её. И каждому дяде тоже нужна тётя, которую он любил бы». Алина поднесла пальчик к губам в задумчивости. «А почему у тебя нет тёти, которую ты любишь? ».

Помню, тогда она сильно задела меня. Всего один раз в моей жизни я испытывал чувства к женщине. Расставание было ещё очень свежим в моей памяти. Я понимал, что после этого не смогу остаться в Германии. Я бы точно натворил глупостей. Пришлось мне ответить Алине: «Ну, знаешь, недавно я любил одну даму из другой страны. Казалось бы, она тоже любила меня. Но потом мы поссорились и разругались... Вот и приехал я сюда зимой». Девочка посмотрела на меня своими влюбленными глазками и подошла ко мне, положив головку на мою грудь, и сказала: «Это хорошо, что вы поссорились с той дамой. Иначе бы вы не приехали ко мне». В тот момент я чуть не упал от удивления, хотя уже лежал. Что же я должен был делать? Я обнял Алинку, погладил ее щечку и волосы. У нее такие прекрасные волосы... Мягкие, нежные, приятно пахнущие шампунем для детей... Они словно сотканы из ангельской ткани и легонько рассыпались по поверхности дивана. Я аккуратно собрал все пряди вместе, пригладил их так, чтобы они легли как следует. Я хотел возразить девочке, рассказать о своих чувствах к той женщине, как я скучаю по ней... Но вместо этого вырвалось: «Я бы ни за что не оставил тебя одну, моя малышка». Она обняла меня своими тонкими ручками сильнее и прижалась ближе. Я уже не сомневался в ее желаниях. Я боролся сам с собой.

 

Господи, что происходит... Мне нельзя позволять ей быть так ласковой со мной. Ведь я ее крестный отец, ей еще нет и даже семи лет и... И... Но я не могу врать самому себе.

*Совесть - упрямая штука. Когда-нибудь она меня погубит, запомни это слово. Если только я не погублю ее раньше.*

Я. Не. Могу.

Чуть отодвигаю от себя Алину. «Малыш, пойми, нельзя маленьким девочкам целовать взрослых мужчин. Нельзя». Она смотрит на меня чуть возмущенным взглядом. «А почему же нельзя? Разве это плохо? ». Блин, она искренне не понимает. Я так считал тогда. Пытаюсь объяснить ей: «Это то, что можно делать только взрослым, и лучше, чтобы они любили друг друга. Алина, есть такие люди, которым очень нравятся маленькие девочки. Это плохие люди. Они заставляют детей делать ужасные вещи, делают им больно, чтобы сделать приятно себе. За это их сажают в тюрьму, но я бы таких вообще…»

Алина перебила меня и довольно эмоционально выпалила: «Если взрослые обижают детей, тогда они плохие! А если взрослые любят детей, тогда они хорошие! ». Я сел на диване, Алина вместе со мной. Она подняла на меня свои карие глазки. Вдруг так довольно печально произнесла: «Наверное, ты очень любишь ту тётю, которая из другой страны... А я не хочу, чтобы ты её любил, потому что ты хороший, а та тётенька плохая. И…»

Девочка погрустнела. Я не люблю, когда она грустит. Начинаю чувствовать себя виноватым. Беру её себе на колени, сажу перед собой. Она не смотрит на меня, смотрит куда то вниз. Я рукой легонько приподнимаю её личико.

«Что “И”? Что ты хотела сказать мне? ».

Она молчит. Кажется, она стесняется.

«Что, котёнок? Скажи мне» говорю я почти севшим от волнения голосом.

Девочка открывает глазки, так тихонько-тихонько отвечает мне:

«Мне страшно, что ты про меня забудешь и уедешь к той тётеньке в другую страну…».

Моя улыбка не может удержаться. Она боится остаться одна. Как я могу позволить этому случиться?

«Что ты говоришь? Я никогда не уйду. Знаешь, почему? Потому что здесь есть одна знакомая девочка, которую я никогда не оставлю. А знаешь, как ее зовут? Алина! Ее имя - Алина. Ты ее знаешь? ». Она улыбается и кивает головой. Я вижу ее слегка влажные розовые губки прямо перед собой. Если она опять поцелует меня сейчас, я не смогу оттолкнуть ее. Мне невозможно отказать, обидеть или игнорировать - я слишком сильно люблю. Я только сейчас осознаю это.

Зачем тебе это нужно, мое чудо? Она кладет ладони на мои плечи и неуклюже приближает свои губы к моим.

*О Боже, она такая... Скажи мне, Господи, если ты существуешь, скажи мне, зачем ты создал такого ангела и запрограммировал в ней это желание? Зачем ты научил ее выражать свою любовь таким образом, который не характерен для большинства детей?... Зачем, в конце концов, ты наделил меня человечностью и способностью любить, делая меня беззащитным перед магией этой маленькой феи, которая искренне любит меня? Зачем…. Зачем ты заставил меня практически уничтожить то, что сам создал во мне - способность к любви - путем навязывания ложных нравственных принципов и общественных убеждений, которые граничат с заблуждениями? Независимо от преград, возраста или чего-либо еще.*

Я не могу сопротивляться. Ложь. Я не хочу сопротивляться.

Я обнимаю девочку за талию. Нежно прижимаю ее к себе. Это совсем не то желание, которое я испытывал раньше при объятии женщин. Я боюсь даже слишком крепко обнять Алину. Она словно хрустальная фигурка - хрупкая и идеальная. Хотя нет, это плохое сравнение. Хрусталь холоден, несмотря на свое совершенство. А я ощущаю тепло, исходящее от нее к мне. Такая маленькая, такая нежная. Если бы мне рассказали об этом раньше, я никогда бы не поверил, что ребенок может быть таким.

Руками отстраняю её от себя. Шепчу: «Малышка, моя маленькая… Немножко не так. Смотри, как правильно». Теперь уже сам целую её. Взасос, но не глубоко. Она начинает ёрзать на моих коленях. Неужели я сделал что-то не так? Отстраняюсь. Не может быть… Алина опять с ладошкой в трусиках. Она не по годам развита. Я знал это, но не знал, что это касается и её физиологии.

«Что с тобой? » - спрашиваю я её с долей волнения в голосе. «Ничего» - Алина ответила, не вытащив ладошку.

«Ты трогаешь письку? Тебе приятно? Постой, ты же себе ничего не повредила там? ». Девочка пожимает плечиками.

«Ну-ка ложись на спинку, снимай трусики». Боже, что я говорю?... Она скидывает трусики, ложится на диван. Я осматриваю её писечку. Какая маленькая. Совсем ещё детская. Губки очень нежные, просто шелковистые. Всё такое миленькое, просто сводит с ума. Не дай Бог она повредит себе что-нибудь… Надо будет очень серьёзно поговорить с ней потом на эту тему. Развожу губки в стороны. Фуух, всё в порядке. Моя малышка девственница. И ещё много лет должна будет ей оставаться. Я позабочусь об этом. Пусть только тварь какая-нибудь посмотрит в её сторону…

Нежно глажу писечку. Еле касаюсь пальцами.

«Ты не так делаешь. Вот так нужно»- малышка накрывает губки ладошкой, массируя их гораздо интенсивней, чем делал я.

«Хорошо, как скажешь» - я убираю её ладошку, ложу пальцы на внешние губки, массирую так, как делала только что она сама. Левой рукой глажу животик малышки. Это очень приятно, если делать аккуратно. Животик девочки иногда вздымается, её карие глазки горят, она улыбается мне. Шепчет что-то про меня, про себя, но я уже не разбираю слов. Рукой попадаю ей повыше – на грудь. Конечно, грудь – спорное замечание. Грудь здесь начнет расти ещё не скоро. И тем прекраснее моя малышка. Не могу удержаться, покрываю поцелуями всё её личико, шейку, плечики…

Она объятиями окружает меня. Она утомлена. Я сомневаюсь, что в таком юном возрасте Алина могла достичь оргазма. Но это не было моей целью. Мне важно, чтобы ей было хорошо. Каким способом она выберет - решать только ей. Мне ничего больше не нужно, кроме увидеть ее улыбку.

Она прижимается ко мне, обнимая сильнее на этот раз. Боясь потерять меня. Если бы ты знала, как я боюсь потерять тебя.

Все забывается. Эрекция, недоделанная работа - все исчезает из памяти. Я обнимаю ее за талию и выключаю телевизор.

«Спокойной ночи, мое солнышко».

Девочка переворачивается.

«Ты не уйдешь?»

«Конечно нет. Куда я пойду от тебя?»

А я просто смотрю на нее. Маленькая, невинная в своей футболке. Всего лишь шесть лет. Но для меня она уже стала всемирной осью. Кстати, какое сегодня число? Через неделю у Алины день рождения.

00:40 воскресенье, бар. Напряжение.

 

В то время было очень сложно. Когда характер наших отношений меняется так резко и кардинально... Это выбивает из колеи, как минимум.

Я не знал, что делать.

Я взбирался на стену.

Десятки раз я стоял перед иконами в храме, прося прощения за свои поступки. И это несмотря на то, что я далеко не религиозный человек.

Я пытался разобраться в себе. Но все время понимал, что ничего не изменится. По крайней мере сейчас. Да, конечно, любое зло можно вытравить из себя. Но это не тот случай. Это совсем не зло.

Попробуй вырвать из себя любовь. Это гораздо сложнее. Это сложнее, чем удалить из себя частичку плоти по глупости.

Каждый раз, когда меня охватывала депрессия по этому поводу, все заканчивалось Алей. Один ее взгляд, одно слово или звук, интонация, и я забывал обо всем. Когда она сидела на моих коленях, когда смотрела на меня, когда улыбалась мне, я полностью терял уверенность в своей неправоте. В ее глазах не было наивности, будто бы она понимала все. Алина делала все так естественно и беззаботно. Я знал, что она ничего не знает о взрослой жизни, но мне не хотелось просвещать ее по этим вопросам. Мне нравится она такая, какая она есть.

И сейчас я понимаю, почему.

Многие мужчины просто устали от пошлости, от грязи, от всего этого разврата, которым в наши дни хотят привлечь нас женщины. Женщины ещё с подросткового возраста стремятся убить в себе детские черты, что так привлекают нас. Девушки стремятся быть взрослее, накачивают губы, надувают сиськи, надевают минимум одежды. И зачем? Чтобы уже в тридцать пять лет закутывать свою разжиревшую тушу с повисшими грудями в халатик попросторнее, выпендристо курить самые длинные сигареты какие только есть, считая себя безумно сексуальной, и всем говоря: «ой, ну вы что! Мне двадцать пять с небольшим…. »? И потом причитать: «какой же сука муж импотент, на такую как я и не встаёт у него…».

Опомнитесь, женщины!

При всём этом не стоит удивляться, что всё больше мужчин начинают умиляться совершенным в своей естественности чертам откровенно маленьких девочек. Не замороченных ещё всем этим говном, что литрами выливают на нас телевидение и интернет, сегодняшний образ жизни и теперешние нравы.

И не нужно думать, что все мужчины одинаковы, что всем нужен лишь секс. Это стереотип. Ни один мужчина не может без секса долгое время, да, это так. Но не секс приносит счастье. Сегодня секс нередко приносит столько же бед, сколько приносят пьянство и наркомания вместе взятые.

И вы, уважаемые женщины, никогда не будете счастливы, привязав к себе мужчину сексом или беременностью, ещё хуже - жалостью. Да, ваша пятая точка будет в тепле, и вы будете не одиноки (в этом ведь так стыдно признаваться подругам!) но вы будете не счастливы, и на склоне лет спросите себя, ЧТО ЖЕ Я СДЕЛАЛА НЕ ТАК?

И ответ настолько прост, что граничит с гениальностью. Не стремитесь к возрастному зрелости. Не позволяйте разложению. Сохраните свою естественность. Разрешите себе быть немного слабее, чтобы другим хотелось о вас заботиться. И я уверяю вас, демографическая проблема в России станет далеким и ужасным прошлым. Более того, мы станем самой счастливой нацией в мире. А значит, лучшей из всех. И мы всех победим!

=) =) =) =) =) =) =)

Точно также, каждый день я одерживал победу над своими сомнениями. Любовь к Алине не оставляла им шанса выжить.

Сказать, что после этого все изменилось? Нет, все просто переродилось!

Девушка не скрывала своей нежности по отношению ко мне. Она целовала меня так ласково, так неопытно... Мои руки запомнили прикосновение ее волос, я даже с закрытыми глазами мог определить ее каштановую головку из тысяч и тысяч вариантов.

Локоны, немного заходящие ниже плеч, хрупкая фигурка, слегка серьезное выражение лица, светло-карие глаза, улыбка...

Даже вспоминая ее черты сидя на работе за компьютером, я испытывал восторг. Я не мог понять, как природа создала такое чудо и подарила его мне - обычному мужчине, бывшему детдомушнику, по сути человеку из толпы?.. И порой мне казалось, что это была награда за то, что я рано повзрослел и жил без родителей... Награда за все.

Но я должен был держать себя в руках и работать. Я не мог потерять работу - все, что касается меня, теперь касается и Алины.

Но когда я возвращался домой... Все остальное отходило на задний план.

Мы постоянно общались с Алиной, играли и учились. Девочке требовалось больше внимания к себе, но это странно не доставляло мне неудобств. Удивительно, но мне плохо спалось без нее. И еще более удивительно, что я стал гораздо спокойнее спать, когда она лежала рядом и полагала голову на мое плечо. Я перестал беспокоиться и сны перестали посещать меня - как плохие, так и хорошие. Возможно, потому что в присутствии девочки я не мог думать о чем-то плохом, а остальные мечты уже не имели значения.

Зря думаешь, что мы с того дня вдруг погрузились в разврат и пучину наслаждения, бла-бла-бла…

Я никогда не домогался её. Не заставлял ходить голышом. Не приставал с пошлыми предложениями. Никогда не переодевался при девочке. Не позволял ей принимать душ со мной. Но когда я замечал повышенный интерес Алины к её собственному телу, она всегда просила меня об одном и том же. Потрогать её. Конечно, это случалось не часто. Я не знаю, чувствовала ли она что-нибудь, когда я нежно проводил подушечками пальцев по её маленьким половым губкам. Но её личико светилось тогда. И этого мне было достаточно.

Однажды вечером, когда я купал её, Алина попросила меня убрать мочалку. «Она царапается! ». Странно, ведь я сам покупал её в магазине, выбирая самую мягкую... И конечно, сравнивал со своими ощущениями. Но ведь детская кожа это не мужская шкура…

Я стал мыть её ладонями, проводя пальцами по её восхитительной чуть загорелой коже. Больше всего я любил и люблю гладить её по спинке. Она у моей девочки очень, очень чувствительная.

А Алине, по-видимому, больше всего нравилось, когда я обнимал её. Я намеренно не делал это слишком часто, чтобы это не стало обыденно и неинтересно. Смотреть телевизор Алиночке нравилось исключительно лёжа головой у меня на коленях. Правда мне это не слишком нравится. Просто я слышал, что так может со временем зрение испортиться…

Шёл июнь, два дня оставалось до Алиного дня рождения. Я начал думать, как устроить ей настоящий праздник. Всё-таки это первый день рождения девочки без родителей, а грустная мордашка Алиночки мне ни к чему в этот день.

У меня была идея. Сразу после получения зарплаты, я отправился в магазин и приобрел самую роскошную и привлекательную куклу. И что самое интересное, я нашел такую, которая очень похожа на Алину! Чтобы Алина не увидела ее раньше времени, я оставил коробку с куклой в багажнике машины. Пока я был там, заехал в кондитерскую и продуктовый магазин. В день перед ее днем рождения я предупредил девочку, что вернусь поздно. Когда она уже спала около полуночи, тихонько вернулся домой и начал украшать дом в темноте: шарики, ленточки и другие прелестные аксессуары... Мне это было по-настоящему интересно. Каким-то чудом я не разбудил ее. Кстати, заранее распечатал фотографию Алины - ее лицо вблизи. Поставил фотографию в рамку перед ее кроватью вместе с коробкой куклы. На коробке написал маркером "Моей самой любимой девочке!". На цыпочках вернулся в свою комнату и лег спать, на этот раз один.

На следующее утро я проснулся от радостных криков! Алина буквально ворвалась в мою комнату и бросилась ко мне в объятия, несущая с собой коробку. Я помог ей открыть коробку и вытащить куклу, которая оказалась достаточно большой. Шепотом спросил ее: "Нравится?". Она улыбнулась и тихо ответила: "Очень". Я встал с кровати. "Это еще не все. Приготовься, мы поедем в аквапарк!" Алина прыгала от радости на кровати. "Ура! Аквапарк!"

Так что мы собрались и даже не успели позавтракать. Алина надела прекрасное легкое красное платье с тонкими бретельками. Она такая миленькая в нем...

Мы приехали в аквапарк.

Алина отправилась переодеваться и вышла в розовом двусветном купальнике. Она была такой красивой... Моя малышка...

Жалко, Алина не умела плавать, поэтому плескалась в лягушатнике с другими детьми. Я был у бортика, глаз не мог оторвать от неё. Всё смотрел и смотрел. За каждым движением, за каждым взглядом. Я люблю её

«Тоже с ребёнком? » - спросил приятный женский голос откуда-то справа.

Отвожу глаза от Алины, замечаю очень молодую стройную хорошо одетую женщину с блондинистым мальчиком в плавках тоже лет шести-семи.

«Что, простите? » - я не расслышал вопроса.

«Ваша девочка? » - женщина кивнула в сторону бассейна.

«Да. Моя». Я не смог сдержать радостною улыбку от ощущения, что меня ассоциируют с Алиной.

«М, красавица» - женщина добродушно улыбнулась.

«Спасибо. Я тоже так считаю» - честно ответил я и осмотрел женщину. Даже нет, скорее девушку. А она довольно красива. Даже удивительно, что такая молодая и с ребенком…

«Мам, я пошёл купаться! » - мальчик вырвался из руки матери и побежал к бассейну.

«Хорошо, малыш, беги» - девушка села в соседнее с моим пляжное кресло. Положила ногу на ногу, откинула назад прямые русые волосы, с мелированными в светлый цвет прядками. Её волосы просто лоснились, создавали впечатление, что хозяйка за ними ухаживает очень бдительно. Да и сама она была одета очень сдержанно, немного по-офисному, но в то же время фривольно. Серебристые обтягивающие брюки, фуксиновая шелковая кофточка, легкий пиджак в руках из той же серебристой ткани, что и брюки, открытые босоножки на ниточках с огромной шпилькой. Вся такая стройная, подтянутая. По внешности она казалась надменной, но как только она начинала говорить, я убеждался в обратном.

Она обратила взгляд на меня и немного смущенно улыбнулась. "О чём мы говорили? Кстати, я - Инна. А вас?" Что-то было в ней необычное. Она протянула мне руку, и я ответил ей слабым пожатием. "Дмитрий", - сказал я. "Замечательно. Вы часто приходите сюда со своей дочкой или...?" - она посмотрела на меня с вопросительным выражением лица, слегка наклонив голову в сторону. Со своей дочкой... Не знаю, что ответить. "С крестницей. Впервые здесь", - ответил я. "Мы с Алёшкой часто приходим..." - девушка посмотрела на своего сына, который скатывался с горки. "А как зовут вашу крестницу?" Я открыл бутылку Айс Ти и принял глоток. "Алина". Она перевела взгляд на Алину, которая играла с другой девочкой. "Очень красивая девочка, серьезно! Никогда не думали о ее модельной карьере?" "Нет, я не желаю ей такой карьеры. Не самый лучший способ зарабатывать на жизнь", - ответил я. "Да, может быть..." Мы разговаривали около часа о разных вещах и узнали много друг о друге. Я попросил у Инны ее номер телефона, узнал адрес, где она живет, и рассказал ей, что сегодня день рождения Алины. Когда Алина вышла из бассейна, Инна поздравила ее и похлопала по плечу. Алина прижалась ко мне с недоверием. Я достал полотенце из сумки и вытер ее. "Ну, до свидания!" - Инна прощально улыбнулась. Мы переоделись, и поехали домой. Дома нас ждал праздник. Я не экономил на угощениях - были сладости и торт, все как полагается на день рождения. Алина задувала свечки на торте. Я сидел на диване и наблюдал за ней... Моя девочка казалась такой счастливой... И это делало меня тоже счастливым.

«Ну вот, малыш, тебе уже семь лет… Совсем большая…» - сказал я, глядя на девочку, облизывающую ложку, которой она только что ела тортик.

Алина встала из-за стола. Бесшумно подошла ко мне, скользя белыми носочками по тёмному блестящему паркету. Присела рядышком. Положила головку мне на грудь.

«Тебе понравилось сегодня? » Как же приятно перебирать пальцами её волосики, струящиеся с плеч…

«Очень понравилось! Спасибо большое! » Девочка приподняла головку, посмотрела на меня.

Я погладил её по щеке. Она как то даже не улыбнулась. Повернулась ко мне. Так серьёзно на меня посмотрела… Я даже сначала немного осёкся…

Поцеловала меня быстро в губы. Опустила глазки чуть смущенно. Я даже не успел почувствовать. Я приблизил своё лицо к её личику…

Миллиметр до её ротика… Какая она сладкая… Губки пахнут взбитыми сливками с торта… Её ручки на моих плечах. Наше взаимное молчание. Целую её. Нежно. Аккуратно. По-настоящему. Я боюсь, что ей это может не понравиться. Отстраняюсь. Девочка тянется ко мне. Что же ты делаешь со мной, мой маленький ангел…

Прижимается ко мне так крепко, как только может. Ласкается, как маленький котёнок. Я вижу всё как в тумане. Глажу, ласкаю мою девочку.

Целую её губы, глажу спинку. Девочка ложится мне на колени. Я глаже её животик через платье… У неё будет шикарная фигура, когда она вырастет… Но моя малышка уже совершенна. Я вижу её красоту.

Провожу легонько ладонями по её ножкам. Каждое моё прикосновение практически невесомо – я не знаю, как Алина отреагирует. Нравится ли ей это? Отодвигаю подол платьица повыше, до трусиков. Алина не сопротивляется. Почувствовав малейший намёк на то, что ей неприятно, я бы прекратил в ту же секунду. Но девочка отзывалась на каждое прикосновение. Отзывалась радостной улыбкой. Немыслимо хотелось целовать её по всюду.

Я приложился к ней, стал целовать ее маленькую, нежную шейку. Поднял подол платья и начал гладить животик прямо на коже. Целовал каждый миллиметр, каждую клеточку. Спросил у малышки, можно ли снять трусики. Она не ответила, а сама чуть-чуть опустила их.

Прижал губами к маленькому лобочку. Детские половые губки... Невероятно нежные... Удивительно красивые...

Мне понадобилось всю свою предыдущую жизнь, чтобы почувствовать это.

Это безупречная красота. Моя девочка... Прикасаюсь губами к ее маленькой писечке... Она такая чувствительная... Это совершенно неправдоподобно, но это так. Она ощущала, как я провожу языком по ее маленьким складочкам. Она слегка дергается. Я аккуратно раздвигаю половые губки пальцами и ласкаю языком ее розовые внутренние губки. Алиночка прижимается ко мне всем своим маленьким детским телом. И я словно касаюсь чего-то сверхъестественного, нереального, небесного.

Но она живая.

Маленькая семилетняя девочка сводит с ума тридцатилетнего мужчину, который полюбил сначала ее душу, а потом и тело... Мужчину, который скорее отрежет себе руку, чем причинит ей боль или позволит кому-то это сделать. Мужчину, который отдает ей все, стоит лишь попросить. Мужчину, не знающего никакой другой любви кроме самолюбования и любви к женщинам. Мужчину, для которого понятие "Я" уже не существует без "ЕЕ". Наконец-то мужчину, которого просто нет без нее.

Ты можешь не верить в настоящность моих чувств к Алиночке. И ее чувства ко мне.

Ты можешь смеяться.

Можешь ругать меня.

Но это лишь от того что тебе не понять этого. Это нужно прочувствовать.

Мне не нужен никто более. У меня есть любимая…»

Я проснулся теплым осенним утром. Как всегда, довольно поздно. Уже десять, а к двенадцати нужно быть на работе. Всё-таки хорошие отношения с руководством могут творить чудеса. И давать тебе поблажки. Кофе, бутерброд. Туфли, джинсы, рубашка, куртка. Хорошо, что моя «сладкая» сегодня у подруги, не придется ехать за ней. Открываю шестерку, провожу рукой по полированной эмблеме с четырьмя кольцами на руле. Завожу мотор. Твою мать, бензина почти нет. Че там за диск в магнитоле? Audioslave? Голова болит такое слушать уже. Радио. Kesha. Сойдет. Разворачиваюсь, выезжаю из двора. Поцарапанный бампер так и не замазан. Надо бороться с ленью.

Офис. Бумажки, новый проект, производственные косяки. Обычная фигня. Но в сентябре особенно. Сроки отчетов, всё такое. Настроение абсолютно не рабочее.

— Зашиваешься?

Поднимаю голову. Он стоит со своими какими-то папками. Как всегда счастливый, просто лампочка. Образцовый сотрудник блин. Ох уж эти влюбленные.

— Да не, нормально.

— Если не прет сегодня, не делай. Мне не нужны отчеты с ошибками.

— А нечего сегодня делать больше.

Я пожал плечами.

— Может быть тогда прокатимся щас на твоей? Я наконец Камри отдал в ремонт. Так что теперь пешеход.

Я усмехнулся.

— Сочувствую. Ну, как прикажет начальство. А куда двигать собрался? Предлагаешь пообедать?

Он повернулся и понес папки к себе.

— Конечно. Но сначала в школу.

Я закрыл таблицу в Excel и нажал на кнопку выключения.

— Действительно…

— Ты познакомишься с моей половинкой.

Окинув офис взглядом, я заметил четыре стола в этой комнате. Кроме нас, здесь были ещё секретарша и бухгалтерша. Все работали спокойно, не подозревая о глубинном значении его слов. Если бы они хотя бы на мгновение обратили внимание на его интонации, когда он говорил о НЕЙ, возможно, заметили бы что-то необычное. Однако, отвергая свои странные мысли, они вернулись к своим делам. Разница заключалась в том, что Я ЗНАЛ. Я знал и молчал. Потому что старался понять. Понять не просто начальника, а друга. Хотя это было нелегко. Единственное, что меня убеждало поднять эту историю на поверхность - это если я узнаю, что их отношения стали СЛИШКОМ СЛОЖНЫМИ. Но даже при таких мыслях я усмехался, потому что вероятно никогда не узнал бы об этом... Так что лучше было не размышлять об этом и не погружаться слишком глубоко. Хотя мысли о педофилии мешали мне спокойно думать, когда я представлял себе эту девочку. Что может случиться с ней...

Действительно ли она счастлива рядом с ним?

Действительно ли он честен со мной? И зачем вообще рассказал об этом? Видимо, сложно жить с такой любовью внутри и не иметь возможности поделиться с кем-то...

Вот уже я начинаю оправдывать его.

 

Неважно, поехали. Ауди двигается на всех четырех колесах в самый центр города по только что отремонтированному проспекту. Мы едем под музыку Katy Perry, молча, без разговоров. Парковка у школы... Заполнена до последнего места. Если не больше.

— Ой-ой... Как здесь припарковаться? - я осмотрел окрестности.

— Смотри там, Паджерик выезжает с краю. – он указал рукой на джип, который сдавал назад.

Выкручиваю руль, кое-как протискиваюсь в проем между двумя машинами.

— Подожди здесь. Потом в Сити поедем, ок? – он осторожно открыл дверь, чтобы не задеть соседствующую тачку и вышел.

— Ладно… босс…- саркастически покрутил головой из стороны в сторону. Вырубаю зажигание вместе с музыкой. Снимаю оболочку с бежевого Давидова, нажимаю на прикуриватель. Через секунд пять он услужливо выпрыгивает обратно. Прикуриваю.

Твою мать… Девочка… Я ж прокурю салон.

Выхожу из машины так же аккуратно. Слева чёрный GL, водитель открывает дверь перед пацаненком лет десяти. Нихрена себе тут детки учатся… А вроде школа не частная, государственная.

По улице прямо по встречке проносится скорая, заставляя всех остальных участников движения жаться к обочине. Хочешь нормально проехать по пробке – едь за скорой. Или лучше за пожарниками. У них техника внушительней. И бурагозить не будут как менты, врубать крякалку и оралку.

Докуриваю, тушу окурок и кидаю его в мусорку.

Сажусь в машину. Достаю мобилу. Че там по времени?

Задняя правая дверь открывается.

— Здрасте!

Поправляю салонное зеркало. Так это и есть Солнышко?

— Привет Алина.

Девочка мило улыбнулась. Пока босс закрывал дверь за ней и садился рядом со мной, я рассмотрел ее в зеркало.

Худенькая. Маленькая. В темно-синей школьной форме. Действительно красивые немного вьющиеся светло-каштановые волосы. Поднимаю глаза, смотрю на ее лицо. Хм, вправду очень милая. Очень выразительные карие глаза, большие ресницы, негустые брови. В целом, очень правильные черты лица, что тут говорить?

Маленькая девочка, возрастом около семи лет. Очень милая. Однако, когда речь идет о привлекательности... Трудно сказать. Ведь она всего лишь ребенок. Но ее взгляд сосредоточен, не по-детски. Это не испуг или смущение перед незнакомцем. Помимо общей радости к жизни, в ней есть какая-то внимательность. Кажется, что эта малышка знает все о каждом человеке. Но она не настолько глупа, чтобы проявлять это или хвастаться этим. Может быть, авария ее родителей повлияла на ее развитие?

"Помнишь Сити? Где он находится?", спросил он и закрыл за собой дверь.

"Конечно помню", ответила я. "Хорошее место. Иногда мы туда ходим с Настей".

Позже в кафе он сказал мне: "Я попросил тебя прийти со мной не просто так".

Я продолжала есть свой кусок котлеты по-киевски и слушала его.

"Я слушаю", ответила я. "Но пожалуйста, не рассказывай мне о вечном счастье. Мы понимаем друг друга. Хотя мне трудно понять все это, я признаю, что такое возможно".

Я посмотрела на Алину. Хорошо, что ей интереснее макать картофель фри в кетчуп и смотреть клип Нюши на экране над нами, чем слушать наш разговор.

Он играл вилкой с картофельным пюре.

"Ты шутишь", сказал он. "Я даже не задумывался об этом. В самом деле, у меня никогда в жизни не было так трудно, как сейчас. Кстати, как тебе Алина?"

Девочка подняла глазки на нас. Я посмотрела на нее и улыбнулась.

"Она прекрасная", ответила я.

Девочка тоже улыбнулась так мило, как и в машине. У нее были такие забавные ямочки на щечках. Я только сейчас заметила их.

"И в чем же твоя трудность? У тебя есть работа, деньги... Есть любимая... Ты счастливый человек".

Он глотнул кофе из картонной кружки с логотипом.

— Инна.

— Что Инна?

Я понизил голос почти до шепота.

— Ты любишь ее?

— Мне с ней комфортно. Она взрослая. Я не люблю ее. И я опасаюсь что догорю.

— В смысле?

Он посмотрел на меня очень серьезно.

— Когда то мне сказали… Что можно или любить долго кое-как. Или отдавать всего себя. Гореть. Но недолго. Я не хочу ничего терять.

Я усмехнулся, отодвигая пустую тарелку.

— Ты сам втянул себя в очень серьезную фигню. Дал себе послабление. Там где все проходят мимо, ты решил топать напрямик. А там совсем другая дорожка. И в другие места ведет. Вплоть до не столь отдаленных.

— Я не чувствую себя виноватым. Я не делаю ничего плохого.

— Объективно да. Субъективно нет.

Он усмехнулся.

— Смотря кто субъект.

— Отдел опеки. Вполне весомо?

Он отвернулся в сторону.

— Воровство, к примеру, вошло в норму вещей сегодня. Глядишь, когда-нибудь…

Я перебил его, так как понял мысль:

— Очень, очень нескоро. Когда в порядке вещей будет, например, использовать сыворотку правды.

— Жду не дождусь. В целом за эти месяцы у меня появился кто-то такой же, как и я сам. Кто-то, кого я не боялся бы слишком сильно сжать в руках. Кто-то, кого я вряд ли полюблю.

— Да откуда ты знаешь то? Время всё и всех на свои места ставит. Ты так уверен, что твоё предназначение по жизни – ласкаться и работать языком? Иметь дочь – не дочь и женщину – не женщину? Быть любовником одной и другом другой? Хотя должно быть в точности наоборот.

— Инна в постели просто супер. – сказал он совсем тихо.

— А, вот так значит… Тогда в чем дело вообще? Нет необходимости наяривать самому себе под впечатлением от малышки! Это ли не счастье, ёпты! – ответил я ему так же совсем почти не слышно.

— Я хочу поделиться с тобой одной удивительной открытием. Никакое сексуальное удовольствие не может сравниться с тем, что ты чувствуешь после таких впечатлений. Это подобно сравнению между силой травки и героина, если говорить о наслаждении. И я сочувствую мужчинам, которые отрицают то, что только женщина может пробудить настоящего натурала. У меня достаточно ума и мужества осознать это.

Я развёл руками.

— Так может быть нам вообще не нужны женщины? Давайте все будем жить по этому принципу! Маша Кулачкова после знакомства с малышкой – лучше всех, Анджелина Джоли – извини, но для меня она больше не актуальна.

Я произнёс это достаточно громко...

— А кто такая Маша Кулачкова? — наивно спросила Алина.

— Ну так, в одном фильме. — заверил он её.

А потом сказал мне:

— Женщины нужны для расслабления. Верь или нет, но это так и есть.

— А что же насчёт настоящей любви? Отношений, чувств, всего, на чём строится мир?

— Любовь — это промысел. Придуманный для идеализации чувства, которое означает не желание быть одиноким и желание быть удовлетворённым.

— Но у тебя нет никаких сомнений. Ты уже всё решил, философ. Да, иногда ты прав. Хотя я не знаю, насколько долго ты сможешь жить с ощущением, что что-то не так. Вероятно, Инна поймёт, что вас объединяет только постель...

Я начал собираться: надел куртку и положил деньги за свою часть обеда на стол.

Они оба смотрели на меня с непониманием. Куда я направляюсь? Ведь они ещё не поели...

— Я хотел тебе сообщить на этой неделе. У меня предложили другую работу. Ближе к дому и больше оплатят. Так что мы вряд ли будем видеться впредь. Одно хочу сказать: будь начеку самостоятельно. Алина не будет малышкой всю жизнь. Всё изменится. А если ты будешь продолжать жить с Инной, она поймёт всё. Поймёт и уйдёт. В любом случае, я не завидую тебе. И я больше не хочу знать о тебе и об этой истории. Не обижайся, приятель, прощай и удачи.

Он просто смотрел на меня удивленно.

Я перевел взгляд на Алину.

— Пока, малышка! Будь счастливой.

Не дожидаясь ответа девочки, вышел из кафе. Сел в машину. Поехал в офис забрать вещи. Наверное он теперь будет бояться, что я сдам его ментам. Но ментов я ненавижу, а любителей детей просто не понимаю. Всё таки он не маньяк. Я чувствую это. Он бы сам повесился, если бы изнасиловал девочку, поддавшись порыву. Да и всё это надоело мне до безумия.

Я критичен.

Безразличен.

Не способен к пониманию.

Следую общественным нормам морали.

Я хуёвый друг.

И я превосходный участник современной системы отношений, построенной на воровстве, наглости и безразличии.

Я идеальный человек двадцать первого века.

 

P. S.

А он всё так же как всегда любил, лелеял своё чудо. Забыв про всё: закон, мораль и совесть. И каждое утро не разливалось лучами, пока он не видел ее глаз… Искрящихся… Таких любимых… Он ясно понимал, что Инна просто средство для того, чтобы не сойти с ума от любви к Алине, своей малышке, самому прекрасному человеку на Земле. Он сдерживал себя, чтобы не стать ее рабом, хотя каждая мысль о ней тянула встать перед девочкой на колени как перед маленькой богиней.

Ему приходилось отвлекаться, чтобы оставаться адекватным. На работу, на спортзал, на посиделки с мужиками, на помощь девочке в уроках…. На Инну…

Он чувствовал, что очень нравится Инне. Она таяла в его руках в постели. Где только они не были в городе… Кафе, рестораны, клубы… Он старался разграничивать время так чтобы не быть одновременно и с Инной и с Алиной. Хотя конечно, они встречались. Алина слегка сторонилась Инны, хоть со временем и стала относиться гораздо дружелюбней. Но он видел, что с девочкой происходит, когда она видит их вместе. Алина начинала не то чтобы нервничать… Не то чтобы обижаться…

Необходимо избегать близости. Ему приходилось возвращать ее к обычному, радостному состоянию, и это продолжалось долго и неприятно. Он чувствовал, что такое поведение может подорвать его доверие у ребенка. Поэтому он перестал светиться с Инной при Алине.

Он не считал себя предателем, когда имел интимные отношения с Инной. Он знал, что его телу необходим секс. А любить Алину нужно его душе, его самой сущности.

Теперь он точно знал, чего он хочет. Она еще маленькая, и он любит ее соответственно ее возрасту... Но она не всегда будет такой маленькой, со временем Алина вырастет в девушку. Будет ли он тогда любить ее? Без сомнений. Теперь он был уверен в этом как никогда раньше. Наступит время, и она начнет испытывать более глубокие и разнообразные эмоции. Что он будет делать в такой ситуации?

ЛЮБИТЬ. Так, как она будет способна любить. Так, как она захочет.

И сейчас он наслаждался каждым прикосновением к ней, каждым поцелуем. Особенно ценил ее поцелуи... Они уже не детские. Но все равно искренние и неопытные.

Он ласкал ее, покрывал тело поцелуями и не мог уснуть, пока она не заснет у него на плече... Он чувствовал, что падает вниз, в свой рай. Ведь для него рай был внизу, а не в недостижимых вершинах, как для других людей. Он был выше самого рая.

За пределами дома она просто его маленькая дочь... Если быть точным, то крестница...

Он ходил на родительские собрания. Радовался ее успехам. Помогал ей в трудностях.

Он глядел с легкой грустью на календарь...

Уже скоро будет год, как Алина с ним.

И за этот год он подарил ей больше любви, чем кому-либо другому за всю свою жизнь. Он усмехнулся. Как жизнь одних людей может так радикально изменить жизнь других... И в лучшую сторону.

Скоро наступит Новый Год, и столько приятных забот... И его сердце начало биться по-особенному... Как будто бы счастливее...

А интересно, верит ли Аля в Санта Клауса?... Нужно спросить…

Это была самая непривычная любовь на свете, которую многие люди ещё не могут понять.

Или это был ужасный пример педофилии, скрывающийся под маской так называемой любви?

А может быть, все это было всего лишь сном... Иногда невероятно приятным, иногда непонятным, почти пугающим, иногда жестоким, как сама жизнь...

Решать остается за читателем.

******

Он продолжал смотреть на нее и шептать про себя: МОЁ СОЛНЦЕ...

А она все думала и думала... За что ее так ценят?... Может быть за отличные оценки в школе?...

КОНЕЦ

**********************************************************

Если у вас есть отзывы, комментарии или вы хотите обсудить рассказ,

пожалуйста, свяжитесь со мной по адресу ivanitto_ent@mail.ru или через ICQ 604041328.