ДЕМБЕЛЬСКИЙ АЛЬБОМ (2)

Встреча с Эдиком назначена на через полчаса. Как всегда, он веселый, молчаливый и осторожный... как всегда спокойный, - мне Эдик нравится.

— Ты хочешь выпить мартини? - спрашиваю я, закрывая за ним дверь.

— Я же буду за рулем, - отвечает Эдик.

— А мы куда-то поедем? Твоя сестра Юля готовится к сессии - ей, как ты сам мне говорил, сейчас не до тебя... поэтому раздевайся и заходи. Мы никуда не поедем.

Эдик улыбается понимающе и снимает куртку. Он уже был у меня дома несколько раз, поэтому я ему не объясняю, что делать с курткой - он сам открывает шкаф и вешает куртку на вешалки.

— Ну что же - мартини? Или может быть ты выпьешь водки? Я приготовлю тебе бутерброды...

— Вы знаете, Виталий Аркадьевич, что я не особо люблю алкогольные напитки, и для меня безразлично что пить, - спокойно отвечает Эдик - Главное, чтобы немного...

Эдику, как и Антону, двадцать лет. Но Эдик не служил в армии - уклонился... может быть, это было правильно. Хотя я думаю, если бы Эдик попал в армию, его воспоминания о службе были бы совсем другими по сравнению с моим племянником Антоном... Кстати, Антон не знает, что я помог ему уйти в армию: мой любимый племянник попал в неприятную ситуацию, и чтобы спасти его, мне посоветовали отправить его в армию... и хорошо, что я это сделал - на какое-то время укрыл его там. Антон не имеет представления о том, из какого "пекла" я спас его полтора года назад... И Эдику я тоже помог в не самый легкий для него момент, но здесь была совсем другая история - проблемы Эдика не имели криминального характера.

У меня работает Эдик водителем уже около года. Он не только возит меня на служебной, но и на моей собственной машине, а также на своей. Могу с уверенностью сказать, что он - человек, которому я доверяю. Прежде чем полностью положиться на него, я провел расследование через свои каналы и получил информацию о нем, которая была полностью удовлетворительной для меня. Кроме того, несколько раз я лично проверял его на искренность и порядочность, создавая разные ситуации, о которых он не знал. Результаты этих проверок были также положительными, как и информация из открытых источников.

Помимо этого, у Эдика есть качества, которые мне особенно нравятся. Он скромный, преданный и умён. Обычно такие качества редко сочетаются вместе: люди с высоким интеллектом обычно амбициозны и это мешает им быть бескорыстно преданными. Но Эдик - приятное исключение из этой диалектики. Ещё одна приятная черта - его привлекательная внешность... Однако, стоит отметить, что у Эдика есть девушка, Юля, но это не мешает ему быть привязанным ко мне. Когда мы оказываемся в постели, он становится страстным и горячим, несмотря на свою немногословность. В общем, он отличный парень!

"Кстати... там на журнальном столике лежит альбом с фотографиями из армии", - говорю я. "Если хочешь, можешь посмотреть. Ты не служил - в этой "жопе", как сказал мой племянник-ветеран. Но я..."

Внезапно приходит забавная мысль, и я быстро оцениваю возможные последствия этой идеи. Но это уже часть моего профессионализма - анализировать все плюсы и минусы произносимых слов. В данном случае нет никаких отрицательных последствий или рисков. Поэтому с улыбкой на лице обращаюсь к Эдику:

— Эдик! Хочешь бонус? Прямо сейчас... - я называю сумму, от которой у невозмутимого Эдика чуть заметно вздрагивают ресницы. Понятно, что предложенная мною сумма не идёт ни в какое сравнение с теми суммами, что успешно осваиваются предприимчивыми людьми на строительстве зимней олимпиады в субтропиках, и тем не менее... тем не менее, сумма вполне приличная - впечатляющая... во всяком случае, для Эдика; весело глядя Эдику в глаза - наслаждаясь его замешательством, я повторяю сумму. - Хочешь?

— Я могу отказаться? - уточняет Эдик после секундного замешательства.

— Разумеется, - смеюсь я. - А чего это вдруг ты напрягся? А? Я не собираюсь предлагать тебе криминал... от тебя, поверь мне, вообще ничего не потребуется! Хочешь?

— Нет, - спокойно отзывается Эдик, глядя мне в глаза. - Не хочу.

Вот черт! У другого сейчас бы от предвкушения забилось-застучало сердце, а Эдик... Эдик: "не хочу"... впрочем, зная Эдика, я не очень удивляюсь его отказу... не удивляюсь, и всё равно... всё равно мне становится любопытно - мне хочется услышать, как он объяснит свой отказ.

— Значит, не хочешь... хорошо, давай сделаем вид, что я твой ответ не расслышал. А почему ты не хочешь - я могу это знать?

— Виталий Аркадьевич, нет же никакой логики, - Эдик, говоря это, спокойно улыбается. - Судите сами: вы утверждаете, что от меня ничего не потребуется, и в то же время называете в качестве бонуса более чем приличную сумму... так не бывает! Сумма, вами названная, никаким образом не соответствует вашему же условию "ничего не потребуется делать"... следовательно, зачем обещать то, что не имеет под собой никакой логики?

— Ох, интересно получается... Так что я сейчас обещаю тебе нечто нелогичное? В общем, моё обещание окажется невыполнимым в случае твоей удачи... так ли? Так что тебе беспокоит моя репутация? - Я с любопытством смотрю на Эдика.

— Ну... я не думал об этом, - отвечает Эдик. - Я думал о том, что вы сказали: о логической нелепости в ваших словах.

— Ладно... пусть будет так, - говорю я.

Я молча смотрю на Эдика пару секунд... И опять: другой человек на его месте быстро подхватил бы подсказку о заботе о репутации начальника и ответил утвердительно на этот вопрос. А Эдик... Эдик: "я не думал об этом"... Почему я удивляюсь? Когда-то он оказался со мной в постели - первый раз предложил свое задницу, и у меня возникла мысль, что он делает это ради какой-то выгоды... типа: "ты хочешь с парнем - предпочитаешь анальный секс? Нет проблем! Хочешь анальный секс - занимайся им: мне все равно! Но за это я ожидаю какой-то конкретной выгоды", - вполне логичная жизненная стратегия: зад юных мужчин всегда был средством достижения определенных - несексуальных - целей, и я бы не удивился... Но когда утром я предложил Эдику определенную сумму за его услуги, он внезапно напрягся: "Виталий Аркадьевич, я никогда не оказывал вам услугу. Конечно, я благодарен вам за помощь месяц назад... Я благодарен, но это не значит, что я был с вами... что-то делал с вами в постели из благодарности... И тем более это не было за деньги!" Сказал решительно и настойчиво. Я помню, что ошарашено посмотрел на такой неожиданный ответ - на такое развитие событий. "Не за деньги... и не из благодарности... Тогда объясни мне: зачем ты это делал? Ты гей?" Когда задавал последний вопрос, я уже знал ответ на него - помнил, что у меня в столе лежат фотографии Эдика, среди прочих бумаг есть информация о его сексуальных предпочтениях, где ясно и однозначно указано: "относительно однополого секса безразличен: не проявляет интереса к гомосексуальной тематике, ни разу не посещал специализированные клубы или мероприятия..."; в общем, чтобы попасть ко мне в постель, необязательно проявлять "интерес к гомосексуальной тематике" или быть геем. Что же касается безразличия "относительно однополого секса", то я не обратил на это никакого внимания при чтении информации и знал цену такому "безразличию" из опыта. Поэтому отказ Эдика от какой-либо оплаты за свое задницу, которую он предоставил мне, меня смутил - я спросил его зачем он это делал... Спросил о его гомосексуальности, хотя сам уже знал ответ на этот вопрос. "Нет, я не гей", - ответил Эдик.

И неожиданно задал мне встречный вопрос: - Виталий Аркадьевич, вы любите бананы?" "В смысле?" - не понял я. "Ну, обычные бананы... любите?" "Терпеть не могу! - ответил я, не зная, к чему Эдик клонит - зачем он меня об этом спрашивает. "Вот... вы бананы не любите, моя девушка Юля их обожает, а я к ним совершенно индифферентен к этим продуктам природы: я могу съесть банан, если мне предложат, а могу не есть... во всяком случае, я сам бананы никогда для себя не покупал и покупать их никогда не буду... разве для того, чтобы лечь в постель с мужчиной, нужно быть обязательно геем? Кто-то это делает, потому что ему это нравится либо это вообще его ориентация, кто-то такого не делает в принципе, потому что он это ненавидит и презирает, а кто-то... как, например, я... когда я понял вчера вечером, что именно вы от меня хотите, я подумал не о деньгах и не о предоставляемой мне таким образом возможности отблагодарить вас за оказанную мне помощь, а я подумал... я подумал, что, во-первых, мне приятно с вами общаться... ну, то есть, вообще - чисто по-человечески - с вами мне интересно.

И потому... потому, представив себя с вами в постели, я не почувствовал никакого внутреннего протеста... или какого-то отторжения... ну, то есть, когда я вчера вечером понял, что именно вы от меня хотите, я подумал, что могу это сделать - могу попробовать... с вами попробовать - не за деньги и не в знак благодарности, а просто... просто попробовать - это сделать... и я попробовал - я это сделал..."; слушая Эдика, я видел, как он подыскивает слова, чтоб объяснить и мне, и себе своё гомосексуальное поведение, и... чем больше я в Эдика всматривался, его слушая, тем больше и больше он мне нравился... собственно, Эдик - по сути, пацан! - продемонстрировал мне в то утро своё человеческое достоинство, и это притом, что я был его шефом - его полновластным хозяином!

Неожиданно для себя я оказался в глупом положении... мне нужно было бы оставить конверт с деньгами на столе, сказав, что там заслуженное вознаграждение и что Эдик этот конверт может-должен взять, а я держал конверт в протянутой руке - я протягивал Эдику деньги, которые он, мальчишка, категорически отказывался брать... словом, глупо я выглядел в тот момент! "Хорошо, - сказал я тогда. - Я не плачу тебе за секс - возьми эти деньги так... просто так - в знак моего хорошего к тебе расположения..." - говоря это, я продолжал держать конверт в протянутой руке, но Эдик и здесь проявил твёрдость: "Нет, Виталий Аркадьевич, - сказал он, глядя мне в глаза, - всё равно эти деньги будут за секс, а я не торгую задницей. Я понимаю, кто вы и кто я, и потому я отдаю себе отчёт, что это, наверное, выглядит неуважительно к вам с моей стороны и вы можете сегодня же приказать меня уволить, но это тот случай, когда я думаю исключительно о себе... я, Виталий Аркадьевич, не проститут!"

Мальчишка, стоящий передо мной, проговорил мне всё это от напряжения и, видимо, от волнения чуть дрожащим, но твёрдым голосом, так что я понял, что никакой моей воли не хватит, чтобы заставить его сделать что-либо вопреки его внутренним представлениям. "Хорошо, - сказал я тогда, бросая конверт на стол. - Эти деньги я пожертвую в пользу бедных... это первое. Второе: мне не нужны водители-проституты, и это хорошо... это очень хорошо, что ты не проститут. Третье: увольнять тебя я не собираюсь... во всяком случае, пока - нет на то оснований. И, наконец, четвёртое... надеюсь, тебя не надо предупреждать особо, чтоб ты держал язык за зубами о б э т о м?" "Не надо", - ответил тогда мне Эдик...

Словом, от денег Эдик тогда, после первого раза, категорически отказался, а потом... потом я уже сам никогда не предлагал ему деньги в качестве платы за очередную проведённую у меня ночь - я нашел другой способ быть благодарным Эдику за минуты сладостного блаженства: я стал придумывать для него какие-то якобы сугубо конфиденциальные дела-поручения, за которые ему, понятное дело, полагались соответствующие бонусы-вознаграждения... и потому сейчас, зная Эдика, я не очень удивляюсь тому, что он отказывается от предложенного мною бонуса.

— Эдик, - говорю я, - с точки зрения логики ты прав... совершенно прав! Но ведь могут же быть в жизни и другие - абсолютно алогичные - моменты! Слушай меня... слушай еще раз: мое предложение действительно не потребует от тебя никаких усилий, и потому оно в принципе не может иметь какой-либо цены в денежном эквиваленте. Но... должно же присутствовать в жизни ожидание удачи, предвкушение счастливого случая... именно такую ситуацию я хочу для тебя сейчас создать! Повезёт - не повезёт... короче, называй сумму, какая тебе кажется приемлемой! Называй - не бойся... ещё не факт, что ты эту сумму получишь! - я, глядя на Эдика, смеюсь.

— Хорошо. Пусть это будет... - Эдик называет сумму... господи, он называет копеечную сумму! Ведь только что объяснил ему, что от него ничего не потребуется, и - такой мизер... сумма чисто символическая. Я смотрю на Эдика... вот - хочешь дать человеку возможность вытянуть счастливый билет, а человек этого не понимает... но спорить с Эдиком бесполезно: начальником, чьи приказы он выполняет беспрекословно, я для него являюсь вне этих стен, а сейчас я для него - сексуальный партнёр.

— В какой валюте? - интересуюсь я.

— В рублях, - спокойно отвечает Эдик, сохраняя непроницаемое выражение лица.

Я смотрю на Эдика в глаза... понятно, - думаю я с небольшим уколом иронии, - он хочет рубли... Он принял мое предложение, чтобы просто отделаться от меня... Тут нет ничего сложного!

— Эдик, - говорю я, - ты знаешь, что я к тебе чувствую... ты мне нравишься не только физически. Но ты... ты - идиот! Полный идиот, - слегка раздраженно звучит мой голос. - Я бы никогда не хотел иметь с тобой дело как бизнес-партнером... Хочешь услышать почему?

— Я знаю почему вы не хотите иметь со мной дело как партнером в бизнесе, - Эдик смотрит на меня с улыбкой, намекая на двусмысленность слов "иметь" и "партнер". Слово "идиот" его не смущает. - Вы уже объясняли мне, Виталий Аркадьевич, что у меня нет склонности к риску. Но я и не стремлюсь быть вашим деловым партнером, об этом вы прекрасно знаете.

— Что правда, то правда, - я не могу удержаться от ответной улыбки, глядя на Эдика. - Вот за это я и ценю тебя, Эдик! Из-за этого... В общем, в рублях... - я повторяю сумму, названную Эдиком, которая даже для приличного человека неуместна произносить вслух. - Это будет твой бонус... сам определил его! Теперь перейдем к делу: в спальне лежит мой альбом с воспоминаниями о службе, и там... короче говоря, есть фотография парня, с которым мы имели неплохие отношения в армии... иногда занимались сексом - на обоюдное удовольствие... это вполне нормально для многих парней во время службы. Вот что: если ты найдешь эту фотографию - бонус будет твоим... но если не найдешь - не обижайся. У тебя только одна попытка... Вот, в общем-то, и все, что я хотел предложить! Никакой логики... но теперь ты получишь бонусную сумму, которая несравнима с той, что я первоначально назвал... если только найдешь ее, - прошу Эдика, тихо улыбаясь.

— И сколько там фотографий? - спрашивает Эдик, никак не реагируя на моё признание в том, что я имел однополый секс в армии.

— Чуть больше сотни, - отзываюсь я.

— То есть, мой шанс указать на нужную фотографию примерно один из ста? - уточняет Эдик.

— Именно так! - я утвердительно киваю головой, хотя это, конечно, не так. Фотографий в альбоме, на которых присутствуют Вася, Серега, Толик или Валерка, в общей сложности тринадцать, но я умышленно говорю об "изображении парня", таким образом скрывая информацию как о количестве снимков, так и о количестве парней, с которыми у меня в армии был упоительный секс... "пусть... - думаю я, глядя на Эдика, - пусть покажет мне на любого из четверых друзей-сослуживцев, и я зачту ему это как победу..."

— И никаких подсказок на той фотографии нет? - Эдик смотрит на меня вопросительно. Кажется, моя идея пришлась ему по душе.

— Нет, Эдик, - смеюсь я. - В годы моей службы какой-либо моды на армейское ню ещё не было. Что, конечно, жаль...

— Интересно, - хмыкает Эдик. - И за это... ну, то есть, в том случае, если б я согласился сразу на ваше условие и методом банального тыка угадал бы вашего армейского друга, вы могли бы в качестве бонуса вознаградить меня той суммой, которую вы сами назвали первоначально? - Эдик смотрит на меня, не скрывая любопытства.

— Именно так! - я киваю головой. - Я же сказал тебе, что бывают в жизни такие миги... таким сумасбродные миги, когда всякая логика отдыхает, и ты, Эдик... ты таким мигом не воспользовался - ты свой шанс сегодня упустил! - я со скрытым любопытством смотрю на Эдика. - Что - жалеешь сейчас?

Эдик на мгновение задумывается, словно расспрашивает самого себя внутренним голосом... и затем, спокойно встречаясь взглядом, твердо произносит:

— Нет, Виталий Аркадьевич, я не жалею. Я не могу точно и полно объяснить это, но... я действительно не жалею.

Эдик говорит мне "не жалею", и я верю ему... я верю ему, и это тоже одна из причин, почему этот парень меня привлекает... возможно, это даже главная причина? Он откровенен со мной, поэтому со мной легко - легко и комфортно... к тому же у него потрясающая попка... попка, к которой каждый раз хочется прижаться щекой...

Эдик отправляется в спальню для просмотра моего альбома послужного списка. А я направляюсь на кухню для приготовления бутербродов... у меня всегда есть продукты в холодильнике, хотя сам я практически не ем дома и особо не готовлю. Я бы мог покормить Эдика ужином сейчас, но он отказывается, говорит, что уже поел... пусть так! Завтра я приготовлю ему завтрак. В последнее время я замечаю, что мне нравится заботиться о Эдике... мне нравится просыпаться рядом с ним после секса - мы спим вместе, хотя в квартире есть еще одна спальня... мне нравится смотреть на его спокойное лицо по утрам... и затем делать "утреннюю зарядку" с ним в постели... пару раз мы ходили вместе в баню - у меня на даче... все это начинает мне все больше и больше нравиться, и это меня тревожит!

Эдик - отличный парень... он опытный водитель, чувствует дорогу и автомобиль... он замечательный партнер в постели, но я не желаю влюбляться в него, и дело уже не только в нем самом, а скорее во мне самом: любовь делает человека пленником своих страстей, даже если объект этих страстей не стремится к этому... любовь как иррациональное чувство может без труда сбить с толку - у меня, кстати, уже был такой опыт: через год после армии я влюбился в однокурсника, и... тогда я прошел через ад - чудом остался на плаву!..

Словом, влюбляться в Эдика я не хочу - у меня с ним прекрасный, совершенно удовлетворяющий меня секс, и этого мне вполне достаточно... а кроме того, Эдик действительно не гей - у него есть девушка Юля, которую он искренне любит, о чём я знаю, и с которой выстраивает вполне серьёзные отношения, о чём я тоже знаю... девушка Юля - и я... забавная, блин, картина! Фото на память - с Эдиком в середине... хотя, в принципе, ничего необычного в такой сексуальной раздвоенности нет: ясно, что Эдик без всяких комплексов способен на равноценный секс в обоих направлениях... но ведь сама по себе такая способность - само наличие такой способности - ещё не означает, что она, эта самая способность, должна неизбежно реализовываться... и потому - возникает вопрос... с учётом того, что Эдик искренне любит Юлю, у меня время от времени возникает совершенно естественный вопрос: зачем Эдику нужен секс со мной, если он посредством такого секса никаких материальных выгод не преследует - каких-либо дивидендов от секса со мной не ожидает?

Он трахает девушку Юлю - и подставляет свой зад мне... только потому он это делает, что природа его сексуальности в одинаковой степени жаждет удовлетворения и там, и здесь - одно дополняет другое? Возможно, что именно так... если честно, я не знаю ответ на этот вопрос - зачем Эдик подставляет мне свой зад. Мне совершенно понятно, почему легко и безоглядно пошли на секс со мной Толик и Вася, Валерка и Серёга, которые точно так же, как и Эдик, не были геями, - в армии все мы были в изоляции от женского пола, так что томящая душу и тело здоровая сексуальность молодых здоровых парней - их молодая тоска по элементарному человеческому теплу - самым естественным образом на какое-то время нашла выход в сношениях однополых... в армии - и для армии - это вполне объяснимо! Толик, Валерка, Вася, Серёга... все нормальные пацаны! А Эдик?

Первый раз, когда Эдик предложил мне заняться сексом, он объяснил это своим желанием попробовать что-то новое. На самом деле, такое желание вполне естественно, если отбросить все негативные предрассудки и стереотипы на эту тему. Мы уже встречаемся больше полугода, и за все это время у меня не было ни одного случая, когда Эдик мне отказывал. И не просто отказывал, а каждый раз проявлял страсть и нежность, словно я для него не просто сексуальный партнер, а любимый человек. Он искренне любит свою девушку Юлю, но при этом находит в себе возможность быть со мной таким страстным и нежным. В то время как я раньше не мог представить себе подобных отношений - первые пять лет брака я даже не думал о сексе с другими мужчинами... Но сейчас я задаюсь вопросом: было ли это правильно? Секс - это сложная область, где каждый человек выбирает свой путь...

Я делаю бутерброды и после каждого из них пью глоток мартини... В моем дембельском альбоме есть фотографии с Толей, Серегой, Васей, Валеркой... Интересно, кого из них выберет Эдик? Эдик - мой личный водитель с прекрасной попкой... Такая попка, к которой хочется прижаться щекой... Я знаю, что не должен влюбляться в Эдика, но завтра... Завтра я обязательно приготовлю ему завтрак. В последнее время мне очень нравится заботиться о нем... Что может быть лучше, чем заботиться о том человеке, которого ты любишь?

Кажется, бутербродами я увлёкся - наделал их на целый взвод голодных солдат... впрочем, дело не в бутербродах, - фотографий в альбоме чуть больше сотни, и я тяну время, чтобы дать возможность сидящему в спальне Эдику рассмотреть все фотографии повнимательней... мне почему-то очень хочется, чтоб он угадал... чтобы он показал хотя бы на кого-то - на любого из тех четверых парней, с кем бок о бок никому не видимым фартом прошла-пролетела когда-то моя армейская юность... для отслужившего племянника Антона понятие "армия" не пополнилось содержанием - не впечаталось в его память своими неповторимыми звуками, запахами, голосами... а я до сих пор, слыша первые звуки бессмертного марша "Прощание Славянки", чувствую, как ностальгической сладостью что-то невидимое ёкает у меня в груди... я пью мартини, хотя бутерброды уже не делаю. "Жопа" - сказал Антон... а мне помнится совсем другая жопа: во время помывки в гарнизонной бане я тру спину Толику, с вожделением глядя вниз - на его обалденные ягодицы... у меня с ним ещё ничего не было - я только-только подбираю к Толику ключик, но я уже страстно хочу его... в какой-то момент, скользя мочалкой по спине Толика, я чувствую, как член мой начинает сладостно утолщаться, - боясь спонтанной эрекции, я, тем не менее, не могу удержаться - я шутливо хлопаю Толика мочалкой чуть ниже спины: "хорош! - смеюсь я, отдавая ему мочалку - на, потри мне тоже!"... через три недели мы с Толиком во время парко-хозяйственного дня натянем друг друга на чердаке нашей казармы - к обоюдному удовольствию обоих... незабываемое время!

Несколько раз я оказывался в затруднительных ситуациях из-за своих безрассудных поступков... Однажды мы были на полигоне в воскресенье, и нам разрешили свободное время: кто-то спал в палатке, кто-то рассказывал анекдоты, а кто-то просто бродил по лагерю, убивая время... Я и Толик решили, что до обеда нам не нужно быть на строении, поэтому сразу после завтрака мы отправились в лес. Мы шли далеко от палаток, около трех километров, чтобы быть уверенными, что нас никто не застукает. Была середина весны и еще можно было увидеть остатки распавшегося и почерневшего снега. Мы выбрали сухое место и разложили шинель. Мы очень спешили друг друга и успели сделать то, что хотели, даже не опуская штанов... Воскресенье - время для каждого провести его по своим фантазиям и возможностям. Возвращаясь обратно к лагерю перед самым приближением к нему, мы с Толиком разошлись, чтобы выйти из леса с разных сторон. Это была естественная предосторожность, даже если ты молод и безрассуден!

И вот, как только я оказался около палатки, ко мне подкатил Вася... "Где ты был, черт возьми? - нападает он на меня. - Я искал тебя повсюду..." "Чего ты хотел?" - отвечаю я и уже догадываюсь о его желании, потому что от Васи веет однозначным желанием, которое понимаю только я... "Пойдем," - говорит он, подтверждая мои догадки. - Еще час до обеда... у нас есть время!" Но куда я пойду? Я только что вернулся - только что провел время с Толиком... Короче говоря, полный писец! У меня в штанах слегка припухший и умиротворенный член, а у Васи рука в кармане, и через ткань кармана и брюк он сжимает свой стояк таким образом, чтобы никто не заметил... "У меня стояк... пойдем!" - уговаривает меня Вася, соблазняя своим готовым к действию оружием... Он настаивает, а я стою и смотрю на него как на комплексующую целку... Он просит меня возбужденно, он умоляет, а я отвечаю его настойчивости какими-то шутками: он хочет что-то конкретное и грубое, а я... Стоя перед Васей, я шучу о его распущенности и развратности, что разрушает образ выдающегося бойца и политического лидера. Наблюдая за младшим сержантом Васей, я не могу придумать весомый аргумент для отказа от предложения. Припоминая что-то, я спокойно пью неразбавленный мартини... Я уже не помню, как именно я уговорил Васю перенести наше свидание на другое время. Но то, что мы стоим в нескольких метрах от палатки перед самым возвращением в лагерь, я вижу очень четко: это была весна, деревья еще без листьев... Облака плывут по небу и под этими облаками два парня в военной форме стоят недалеко от палатки, разговаривая о чем-то, и один из парней постоянно смеется... Что еще мне оставалось делать? Я видел все это как на фотографии... Фотографии, которой нет в моем армейском альбоме...

Когда я вхожу в спальню, Эдик сидит в кресле - в шортах, которые я ему два месяца назад в качестве презента привёз из Чехии... шорты, пара рубашек, махровый халат, пара махровых простыней, а также пара комплектов постельного белья - всё это у меня для Эдика есть... да, есть, хотя официально Эдик является всего лишь моим персональным водителем; но это - официально... впрочем, чему удивляться? Сегодня куда ни плюнь - везде параллельные жизни: в сексе, в церкви, в бизнесе, во власти... везде - параллельная жизнь. Qui jure suo utitur nemini facit injuriam. Ага... именно так!

— Ну, Эдик... кто-то попал в поле твоего внимания? - говорю я, появляясь на пороге спальни.

Эдик вскидывает на меня глаза, и я мгновенно вижу-понимаю, что что-то случилось... секунду-другую мы молча смотрим в глаза друг другу ... я представить не могу, что могло случиться-произойти за те полчаса, что Эдик был в спальне, и - тем не менее... тем не менее, что-то во взгляде Эдика не так, хотя сам Эдик, сидящий в привычных мне шортах, выглядит, как всегда, спокойно и невозмутимо, - я цепко всматриваюсь в глаза Эдика... вот оно что! - во взгляде Эдика сквозит несвойственное ему любопытство... какое-то совершенно детское любопытство - любопытство-вопрос.

— Я посмотрел все фотографии... - говорит Эдик, причем выражение его глаз не меняется.

— Так... и - что? - спрашиваю я, стоя в дверях спальни - не проходя вперёд.

— Виталий Аркадьевич, я уже видел... - говорит Эдик, неотрывно глядя мне в глаза. - Половину фотографий, которые в вашем альбоме, я уже видел...

— Где? — коротко выплескиваю я; слова Эдика о том, что он видел фотографии из моего армейского альбома, для меня настолько неожиданны, что мое "где?" произношу скорее инстинктивно, чем осознанно... он видел половину фотографий — видел раньше... где он мог видеть их — где и когда?! Такой поворот я совершенно не ожидал — совсем не предвидел... находясь в лихорадочных раздумьях о возможных значениях всего этого, я непрерывно смотрю Эдику в глаза... черт! Взгляд на Эдика приводит меня в себя. — Где ты мог видеть эти фотографии? — спрашиваю я.

— Дома... в альбоме отца... — отвечает Эдик. — "Память о службе" — и у вас, и у отца одинаковый шрифт в альбомах... и фотографии... на нескольких фотографиях в вашем армейском альбоме — мой отец...

— Как любопытно... — растерянно бормочу я... да и как же не любопытно! Эдик — сын одного из моих товарищей по службе... как это возможно?! Пересекая спальню диагонально, я быстро подхожу к сидящему в кресле Эдику. — Давай-ка, покажи мне... покажи мне, где твой отец!

Эдик опускает глаза на страницу раскрытого альбома, который лежит у него на коленях.

— Вот... — говорит Эдик, — на этой фотографии — мой отец.

Я смотрю вниз следом за Эдиком: указательный палец Эдика указывает на фотографию младшего сержанта Васи... не может быть! Вася... какого черта! Вася — один из четверых товарищей по службе, с которыми я проводил незабываемое время в армии... и этот младший сержант — отец Эдика?! То есть парень, который сидит в моей спальне... мой личный водитель, с которым я проводил столь прекрасное время... Эдик — сын Васи?!

 

Я, уже протрезвевший - уже успевший максимально сконцентрировать всё своё внимание на возможности возникновения самых неожиданных поворотов-открытий, на какой-то миг вновь перестаю соображать... но уже в следующую секунду, когда Эдик, вскидывая глаза вверх, вновь устремляет свой взгляд на меня, стоящего рядом с креслом, в котором он сидит, на моём лице нет ничего, кроме лёгкого недоумения.

 

— Эдик... - говорю я, и голос мой звучит совершенно спокойно... я говорю голосом человека, совершенно уверенного в своих словах; таким голос я порой блефую на деловых переговорах в ситуациях полного форс-мажора. - Эдик, ты ошибся, - говорю я. - Фамилия этого младшего сержанта, если я правильно помню...

Я умышленно делаю паузу... и Эдик, меня перебивая, быстро произносит фамилию и тут же, вслед за фамилией, произносит имя-отечество смотрящего на нас со снимка младшего сержанта Васи... всё - один в один! Чёрт... я даже помню - я до сих пор не забыл! - Васино отечество... всё - так! Один в один... и фамилия, и имя-отчество... всё правильно! Я смотрю на Васькину фотографию - я всматриваюсь в черты лица, изображенного на хорошо знакомом мне снимке, и только теперь я вижу-замечаю, что действительно... действительно есть не явное, но вполне уловимое сходство между Васей и Эдиком - между парнем, весело смотрящим с фотографии, и парнем, сидящим в кресле рядом со мной... фантастика!

Сначала пришедший из армии племянник Антон называет мне четыре имени, что побуждает меня достать свой дембельский альбом, который не попадался мне на глаза и который я не открывал лет n, если не больше... а теперь Эдик, держа на коленях открытый альбом, говорит мне, что один из моих сослуживцев - один из моих четырёх сексуальных партнёров - его отец... причём, я сам побуждаю Эдика найти в альбоме фотографию того, с кем я трахался в армии, - глядя на меня, Эдик упирает свой палец в фотографию младшего сержанта Васи... как всё это объяснить?! Я смотрю то на Эдика, то на чуть пожелтевшую фотографию младшего сержанта Васи... да, едва уловимое, но несомненное сходство есть - теперь я вижу это сходство совершенно отчётливо... воистину: нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся, - кто знает вначале, что будет в конце?..

Остается еще один вопрос, который уже не играет особой роли. Но тем не менее...

— Я не понимаю... - говорю я с некоторым замешательством... через огромное усилие воли я уже полностью контролирую ситуацию, поэтому мой голос звучит так, как должен звучать голос человека, действительно озадаченного. - Все верно... ты все правильно сказал. Но... у тебя другая фамилия! И другое отчество... почему?

— Мой отец ушел от нас, когда мне было всего три года. Мама вышла замуж через год... и меня переписали на нового отца... хотя он и не отчим для меня. Он воспитал меня... А о том, что у меня есть настоящий отец, я узнал только в 18 лет. Точнее, он сам обнаружился - приехал в наш город по делам и нашел нас... пригласил меня провести лето у него в гостях... мама не возражала, новый отец тоже ничего не имел против, и я провел лето у него... И вот там я увидел этот альбом... то есть, не этот, но очень похожий... и на нем была надпись "Воспоминание о службе" - точно такая же... и половина фотографий были одни и те же...

Все так, - думаю я, слушая Эдика... надпись "Воспоминание о службе" - это то, что писал писарь Стасик в каждом альбоме... точно! - писаря звали Стасиком... а фотографии? Ничего удивительного... мы не просто служили вместе, мы были призваны в одно время, поэтому часть фотографий в альбомах совпадает... и не только в наших двух альбомах... все так, Эдик, - думаю я, слушая Эдика.

— Вот, Виталий Аркадьевич... - Эдик переворачивает несколько страниц, говоря. - Вот! Здесь вы и мой отец стоите вместе... правильно? Вот - вы и мой отец...

Мне совсем не обязательно смотреть - я прекрасно знаю этот снимок: я и Вася крупным планом... перед самым дембелем... опустив глаза вниз, я смотрю на фотографию... кажется, это был конец марта... или даже чуть раньше, потому что кое-где ещё лежал снег... мы стоим около палаток, служба уже катится к завершению - до дембеля осталась пара месяцев... "Пойдём, - просит меня Вася, - до обеда успеем... по разику, бля! Ну... чего ты жмешься? Пойдём... у меня стояк!" Мы стоим на мартовском ветру - в нескольких метрах от палатки, Вася напирает, у него сухостой, он хочет, и хочет сильно, а я только что трахнул в очко Толика, - куда я пойду? Весна, полигон, воскресенье... жаль, что нет такой фотографии!.. А тот снимок, на который мне показывает Эдик, был сделан уже в конце апреля - мы только что вышли из столовой, и на фоне столовой нас кто-то сфотографировал... не помню уже, кто сделал этот снимок, на котором мы, по-"стариковски" вальяжные, стоим на фоне столовой вдвоём - плечом к плечу...

— Фантастика! - говорю я, глядя на фотографию. - В это трудно поверить, но, кажется, Эдик, это действительно так: мы вместе служили - я и твой отец... вот ведь как вышло - какая неожиданность! Ну... и где он сейчас, твой отец? - в моём взгляде, обращенном на Эдика, сквозит совершенно естественный - абсолютно закономерный - интерес.

Эдик, глядя на фотографию, называет город... город на юге Урала.

— Я два года... точнее, два лета... два лета подряд ездил к нему в гости, а потом жене его показалось, что он уделяет мне слишком много времени - что-то ей не понравилось... ну, и на третий год отец меня на каникулы уже не позвал - в гости не пригласил. И связь с ним я потерял... а альбом запомнился! - Эдик, глядя на меня, улыбается, сам удивляясь тому, как могло случиться-произойти такое совпадение. - Почти тот же самый альбом... бывает же так!

— Да уж... кто бы мог подумать! - замечаю я. Некоторое время мы оба молчим, рассматривая фотографии... действительно: кто бы мог подумать!

— Виталий Аркадьевич...

— Да, Эдик? - отвечаю я, слыша, как голос Эдика немного напрягается.

— Вы предложили мне посмотреть ваш военный альбом... предложили, обещая бонус... то есть, в случае, если я угадаю... - Эдик говорит все это, не встречаясь с моим взглядом... он говорит, перелистывая страницы с фотографиями при помощи кальки, и я вижу и слышу, как Эдик тщательно подбирает слова.

— Да, Эдик... - отвечаю я. - Если ты угадаешь... все верно - это было условие... и что?

Эдик отводит взгляд от альбома и смотрит на меня сверху вниз - смотрит мне прямо в глаза.

— Виталий Аркадьевич, я не знаю... то есть, конечно же, я могу показать пальцем на любого человека на фотографии, с кем вы служили, но... это не имеет смысла. Это будет просто пустой жест, а вы ведь... вы спросите меня, почему я указал именно на этого вашего товарища, а не на кого-то другого... так ли? - Эдик смотрит мне в глаза с вопросительным выражением, но я чувствую, что его вопрос не связан с последними словами.

— Да, Эдик... я обязательно спрошу тебя об этом, - говорю я.

— Значит, я не угадал... я не получу бонус?

Эдик продолжает смотреть на меня без отрыва... я привык видеть его спокойным, уверенным, предупредительным - привык видеть в его глазах постоянное уважение и самоуважение, а теперь он смотрит на меня как ребенок - беззащитно и беспомощно... сын моего друга из армии... что он хочет услышать от меня? "Я не угадал..." Ох, Эдик! Если бы ты только произнес эти слова с вопросительной интонацией, мне пришлось бы ответить на твой вопрос - и тогда мы обоим поняли бы, о чем ты думаешь в эти мгновения... а ты думаешь, Эдик, ты думаешь - не можешь не думать... черт меня подернул начать все это глупое дело: "указывай мне фотографию того, с кем я занимался в армии, и бонус будет твой"... идиот! Но с другой стороны... кто мог предвидеть что-то подобное?..

Васю в тот мартовский день я с трудом уговорил потерпеть до вечера... он мог бы, плюнув на секс со мной, сходить в кусты - сбросить сухостой вручную, как это делали все и как делал это иной раз я сам, но Вася упёрто дождался... он дождался вечера - и после ужина, когда до построения на вечернюю поверку у нас снова образовалась полоса свободного времени, мы с Васей, отойдя от лагеря в сторону, противоположную той, куда с Толиком я ходил после завтрака, натянули друг друга так, как это может быть в пору беспечно шумящей юности, причем младший сержант Вася с лихвой вознаградил себя за томительное для него ожидание - он спустил в меня дважды, не вынимая член... нам всем - Толику, Васе, Серёге, Валерке, мне - оставалось совсем немного до дембеля... незабываемое время!.. Ты не спросил меня, Эдик, ты произнес свои три слова - "я не угадал" - с интонацией констатации, но меня не обманешь... я знаю, Эдик, о чём ты думаешь - о чём ты спрашиваешь меня и что, впившись в меня глазами, ты боишься сейчас от меня услышать...

— Не знаю, Эдик, огорчишься ли ты... - я делаю паузу, - но... - я снова делаю паузу, глядя Эдику в глаза... мне кажется, Эдик, что если я скажу сейчас, что я трахался в армии с твоим будущим отцом, ты не очень удивишься, услышав это, потому что, листая альбом с поставленной мною целью, ты не мог не подумать сам о младшем сержанте, беспечно смотрящем на тебя из своей армейской юности... ты любишь, Эдик, мыслить логически, и потому ты не можешь не понимать, что, будучи в армии, мы все были одинаково во власти искушения плотью... - если, - говорю я медленно, - ты не угадал, то всё правильно: бонус, Эдик, ты не получаешь... таково было моё условие!

Я чувствую, как во мне нарастает желание... жаркое, сладкое, непреодолимое желание. Я не хочу ни мартини, ни водку... я хочу Эдика - здесь, сейчас... хочу так, как когда-то - совсем в другой жизни - хотел младший сержант Вася меня, на весеннем ветру упрашивая покинуть на час территорию палаточного лагеря...

— Эдик... - шепчу я, скользя ладонью по его груди - запуская ладонь под рубашку... у Эдика прекрасная грудь - тугие упругие мышцы под безволосой атласно-нежной кожей. - Эдик... - шепчу я, указательным пальцем шевеля сосок... я чувствую, как сосок уплотняется - делается твёрдым... Эдик, не закрывая альбом, перекладывает его со своих коленей на журнальный столик... и, расстегивая пуговицы на рубашке Эдика, я уже знаю, что я сегодня сделаю... обязательно сделаю! - Эдик... - едва слышно выдыхаю я, чувствуя, как всё моё тело наполняется сладостью предвкушения...

Половину стены в спальне занимает окно-обманка, задрапированное благородной прозрачной бязью, - на огромном плазменном экране по желанию могут медленно кружиться в мягких синих сумерках хлопья белого снега, или идти унылый серый дождь, или стыть холодное небо бабьей осени, или медленно наполняться видимым зноем летнее утро, причем всё это настолько достоверно, что Эдик, попав ко мне в спальню впервые, был абсолютно уверен, что это действительно самое настоящее окно, потому что миниатюрная, но мощная видеокамера за стеной может без всяких искажений передавать на плазменный экран реальную картинку того, что можно было бы видеть из спальни, будь это "окно" настоящим... но главное в спальне - это огромная и вместе с тем уютная, на заказ сделанная кровать... шестнадцать квадратный метров!

Какое-то время мы сосётся в губы, лёжа поперёк кровати... точнее, сосу в губы Эдика я - сосу жадно, страстно, - Эдик лежит подо мной на спине, чуть расставив стройные ноги... шорты мы оба ещё не сняли, и я, упираясь напряженным членом Эдику в пах, одновременно чувствую через ткань двух шорт, как в мой пах твёрдым бугром упирается возбуждённо напрягшийся член Эдика... наши языки то и дело упруго соприкасаются, чувственно бьются друг о друга в невидимом жарком танце, - я, вдавливаясь пахом в пах Эдика, запойно сосу его в губы, в то время как он ладонями рук скользят верху вниз по моей спине... наконец, оторвавшись от Эдика, я пружинисто встаю на пол, - шорты наши, изнутри подпираемые мощно торчащими стояками, бугристо топорщатся... и я, наклоняясь над Эдиком, тут же тяну его шорты на себя, - трусов под шортами нет, так что возбуждённо твёрдый член Эдика, пружинисто подпрыгнув, тёмно-вишнёвой залупившейся головкой упруго шлёпается о плоский живот... я снимаю шорты с себя, - голый Эдик, на спине лежащий поперёк квадратной кровати, чуть изгибается, желая приподняться, но я тут же его останавливаю:

— Лежи, - выдыхаю я... стоя перед лежащим на спине Эдиком, я секунду-другую смотрю на распростёртое передо мной стройное тело... сын моего армейского друга, которому сейчас столько же лет, сколько было когда-то его отцу - моему сексуальному партнёру Васе... мы сосёмся в каптерке - страстно целуем один одного взасос, и пьяный Вася... блестя осоловевшими от кайфа глазами, пьяный возбуждённый Вася жарко выдыхает: "у меня, бля, встал!" - как будто у кого-то другого от всего того, что мы делаем в каптёрке, мог бы в тот момент не встать... с ума сойти! Упираясь коленями в край матраса, я наклоняюсь над лежащим Эдиком... я знаю, что Эдик чистоплотен, и если сегодня, у меня оставаясь на ночь, он не пошел сразу под душ, то это значит, что душ он принял непосредственно перед тем, как ко мне ехать, - Эдик чистоплотен, но сейчас... сейчас я бы ничуть не возражал, если б во рту у меня оказался, как когда-то в каптёрке, терпко солёный сержантский хуй со своим специфическим вкусом-запахом... впрочем, я понятия не имею, каков вкус у Эдикова члена!

В течение полугода я поддерживал интимные отношения с Эдиком как дома, так и на даче. Однако ни разу у меня не возникало желания заняться оральным сексом с Эдиком - я никогда не делал минет Едику. Также я ни разу не предложил ему анальный секс - я не подставлял свою задницу для этого. В наших интимных встречах, которые происходили регулярно в течение полугода, я всегда занимал активную роль и наслаждался тем, что мог иметь Эдика как спереди, так и сзади. Такое распределение ролей было обусловлено моей доминантной позицией в нашей связи: я был главой, авторитетом, человеком, у которого Эдик, двадцатилетний парень, был просто водителем... моим личным водителем. Иногда у меня приходила мысль изменить этот устоявшийся сценарий нашего секса и добавить новые элементы, но каждый раз я откладывал это на потом: для достижения полного физического удовлетворения мне хватало активной и доминантной роли в сексе с Эдиком. Но сегодня... сегодня я точно знаю, что хочу и что обязательно сделаю... Я вижу перед собой сочный, блестящий член парня, и ощущаю приятное покалывание на губах от предвкушения... Внезапно, непонятно почему, я вспоминаю о том, что где-то давно читал о том, как лидер штурмовиков Эрнст Рем был арестован во время "ночи длинных ножей" прямо в кровати, где он ласкал своего шофера... Действительно, странные мысли иногда приходят в голову! Эдик - конечно же мой водитель, но я не лидер! Я занимаюсь бизнесом... и делаю это достаточно успешно. Я предприниматель, который тщательно скрывает свое пристрастие к мужчинам... Каким образом здесь связан капитан Рем - лидер штурмовиков?

Наклоняя голову, я приближаю губы к основанию члена - к тому месту, где член переходит в мошонку... или - наоборот - мошонка переходит в член... впрочем, какая разница? Член в длину сантиметров 18 лет или, может быть, восемнадцать, но дело сейчас не в размерах, - Эдик лежит на спине, чуть раздвинув ноги, и член его - напряженный, чуть изогнутый вправо - едва заметно дёргается от возбуждения... я касаюсь губами члена у основания - и медленно, медленно скольжу приоткрытым ртом по нежной и тонкой, как пергамент, коже, обтянувшей молодой горячий ствол, к вкусно обнаженной головке... на какой-то мог губы мои замирают на уздечке, и - секунду-другую я ласкаю уздечку кончиком языка, одновременно чувствуя, как напрягается тело лежащего на спине Эдика от неизбежного наслаждения... я не знаю, делает ли так Эдику его девушка Юля, но это сейчас не имеет никакого значения, - даже если в своих эротических играх они практикуют оральный секс, у меня сейчас это получится ничуть не хуже, и вовсе не потому, что у меня в этом деле немалый опыт, а в первую очередь потому, что я... кажется, я люблю... я люблю Эдика!

 

Губы мои сдвигаются выше - я вбираю в рот жаром пышущую тёмно-вишнёвую головку, ощущая привкус перламутровой смазки, выступившей у Эдика от возбуждения... упругая мякоть головки во рту подобна большой перезрелой сливе... я теперь не могу бананы, но я обожаю спелые сливы, - совершая круговые движения языком, какое-то время я страстно ласкаю головку Эдикова члена... затем, медленно скользя обжимающими губами вдоль полыхающего огнём ствола к основанию, я с наслаждением насаживаю свой рот на твёрдый член Эдика, одновременно с этим чувствуя, как ладони его рук осторожно ложатся на мои плечи... да, Эдик, да! У моего армейского друга - младшего сержанта Васи, который сейчас, улыбаясь, беспечно смотрит в потолок с фотографии незакрытого дембельского альбома - член был значительно больше, но и твои жаром обжигающие 18 лет сантиметров - это тоже неплохо...

— Эдик... - говорю-шепчу я, спустя пару минут выпуская его влажно блестящий член изо рта - отрывая мокрые губы от горячего, окаменело-твердого ствола.

— Да... - глухо отзывается Эдик; секунду-другую мы смотрим в глаза друг другу... все мои партнёры, с которыми я имел секс не анонимно, называли меня Виталиком или Виталей, а Эдик во время секса - в то время, когда мы голые - не называет меня никак... то есть, из раза в раз повторяется одна и та же история: стоит лишь нам одеться, и я тут же вновь превращаюсь для него в Виталия Аркадьевича, как будто между нами ничего не было и не происходило, но до тех пор, пока мы находимся в постели, я словно утрачиваю для Эдика своё имя, - ни разу никак не назвал меня Эдик, мой персональный водитель, во время секса... почему я об этом думаю сейчас, глядя в потемневшие зрачки Эдиковых глаз? У младшего сержанта Васи во время нашего секса зрачки глаз темнели точно так же...

— Хорошо? - глядя Эдику в глаза, я вопросительно улыбаюсь; я знаю, что Эдику хорошо - что это никак не может быть плохо... но я всё равно его спрашиваю, потому что хочу услышать его утвердительный ответ.

— Да, - отзывается Эдик, и я вижу, как на секунду губы его трогает ответная улыбка, а в глазах его мелькает чувство благодарности.

Я ложусь рядом с ним - вытягиваюсь точно так же поперёк кровати, прижимаясь своим колом торчащим членом к его бедру. Он тут же поворачивается набок - лицом ко мне, его рука скользит по моей спине, но уже в следующую секунду, переворачиваясь на спину, я тяну Эдика на себя, так что ещё через секунду он оказывается сверху, - лёжа под Эдиком, я с наслаждением обхватываю ладонями его обалденную попку, в то время как он впивается горячим ртом в мои губы... потом мы сосём члены друг у друга - делаем это одновременно, и у меня невольно возникает подозрение, что его девушка Юля ему минет никогда не делала: кайфующий Эдик то и дело сбивается с ритма, так что мне приходится раз за разом придерживать его танцующие бёдра... потом в губы сосу Эдика я - сосу жарко, страстно, неутолимо, - я сосу Эдика в губы, одновременно ладонями лаская - поглаживая, сжимая-тиская - его попку... наконец, когда наслаждение делается почти невыносимым, я, отрываясь от Эдика, шепчу:

— Давай сюда смазку...

Эдик, рывком поднимаясь с кровати, идёт с вертикально торчащим, как кол, членом к полукруглой тумбочке, приставленной к стене, - он прекрасно знает, в каком ящике лежит у меня гель для анального секса.

— И свет... включи верхний свет, - говорю я, с вожделением глядя на упруго-сочные ягодицы... две обалденно-красивые мужские булочки, к которым мне хочется прижаться щекой... почему я не могу это сделать? Потому, что это будет выглядеть сентиментально?

"Верхним светом" я называю вделанные в подвесной потолок светильники, при включении которых спальня погружается в зыбко синеющий полумрак, так что возникает полное ощущение лунной ночи... кстати, тогда, когда младший сержант Вася, уже лишенный мною анальной девственности, трахал в очко меня, тоже была лунная ночь, но свет проникал в каптёрку через пыльное стекло единственного окна, а теперь мягкий лунный свет льётся с потолка - из невидимых глазу светильников, при этом на плазменном экране, имитирующем окно, появляются мерцающие звёзды...

В бликах лунного света Эдик возвращается к кровати, держа в одной руке небольшую квадратную баночку с гелем, а в другой руке - салфетницу... бросив салфетницу на край постели, он на секунду замирает, и я, глядя на него, молодого и обнаженного, в лунном свете стоящего передо мной в полный рост, невольно ловлю себя на мысли, что он... он - на фоне звёздного неба - прекрасен! Младший сержант Вася был малость смазлив, был пожиже телосложением, а Эдик смотрится совершенно мужественно... юно и мужественно - словно чудом возникший из лунного света античный юноша-воин...

— Ну что, попробуем? — говорю я, с интересом рассматривая Эдика перед собой.

— Я? — Эдик смотрит на меня в недоумении.

— Да, ты! Или можешь отказаться, если не хочешь? — я лежу на спине, поперек кровати, и смотрю Эдику в глаза.

— Почему бы и нет? — отвечает Эдик. — Я хочу...

Конечно, он хочет... Кто не хотел бы? Впервые я позволил другому парню проникнуть в меня, когда мне едва исполнилось пятнадцать... Я учился в девятом классе, а Димка К. - в десятом. Он был на год старше меня, но мы жили в одном доме и часто проводили время вместе со дворовой компанией. И однажды... это случилось одним апрельским вечером: Димка занялся со мной анальным сексом в подвале нашего дома. А потом я сделал то же самое с ним... А последний раз мой анус посетил английский парень лет тридцати в Германии. Он приехал туда, чтобы поддержать свою команду на футбольном матче. Мы сняли комнату в гостинице на ночь без регистрации, и это был настоящий экстрим: видимо, он принял меня за немецкого гомосексуалиста, и мы занимались сексом пять раз за ночь. Я не возражал против такого напора, а утром, когда мы расставались, он даже заплатил мне немного денег в знак благодарности за проведенное время. Хотя изначально о какой-либо оплате речи не было, и я заплатил за комнату в гостинице... Отпуская мне несколько помятых купюр, он похлопал меня по заднице — если бы он знал, кто я такой!

Это действительно был опытный случай для меня, особенно учитывая то обстоятельство, что я находился в Германии для деловых переговоров со своими партнерами. Если бы они узнали, как я провел предшествующую этому подписанию соглашений ночь... Но больше таких приключений в моей жизни не было. Я наблюдаю, как Эдик аккуратно наносит гель на свой член, ожидая моего сигнала.

— Эдик, - тихо смеюсь я, - ты что - хочешь кончить, не приступая к делу? Иди ко мне...

Член у Эдика смазан - готов к анальному сексу, и я... говоря "иди ко мне", я поднимаю вверх широко раздвинутые ноги, отчего мои ягодицы гостеприимно разъезжаются в стороны, - прижимая колени к плечам, я подставляю Эдику свой зад...

Да, Эдик, да... сейчас ты меня трахнешь - ты меня выебешь так, как ебал меня когда-то твой будущий отец... кто знает в начале, что будет потом? Я лежу на спине, прижимая колени к плечам: чаще всего именно так, находя для этого время и место, мы задирали друг перед другом ноги, взаимным кайфом скрашивая будни армейской службы... о, какой это был кайф! Безоглядно желанный, упоительно сладкий кайф... младший сержант Вася - твой будущий отец - не был геем, но он был молод, как молоды бывают в армии все, кто призывается в восемнадцать лет, и потому, когда на него накатывало сексуальное желание или когда со своим вспыхнувшим желанием подкатывал к нему я, он отдавался однополому сексу с неизменным чувством безоглядного упоения... и не только он! Толик, Серёга, Валерка... разве нужно быть обязательно геем, чтоб испытывать удовольствие от собственной юности?

Этик, садясь на колени перед моим распахнутым задом, направляет член... и по тому, как он входит в меня - по его взгляду, вмиг ставшему каким-то сосредоточенно-детским, я тут же делаю вывод, что по части секса анального Эдик такой же профан, как и в части секса орального... или он, вставляя мне в зад, при этом ухитряется не упускать из виду, что я его шеф - его всевластный начальник-работодатель? Эдик входит неумело - входит в меня слишком грубо, но я его не останавливаю... пусть делает так, как делает! Вогнав в меня член до самого основания, Эдик на какой-то миг замирает, вслушиваясь в собственные ощущения... затем, глядя мне в глаза, неуверенно двигает сверху вниз бёдрами... помогая ему, я пару раз поддаю снизу вверх задом: давай, Эдик, давай! Еби меня, Эдик, как делал это когда-то младший сержант Вася - в мартовских сумерках на расстеленной на земле шинели...

Эдик движется назад, а его достойный член плавно проникает в меня, словно поршень. Я обхватываю голову Эдика обеими руками, притягиваю его к себе, и наши губы страстно соединяются... Так иногда делал Валерка, сослуживец твоего отца. Их кровати стояли рядом в казарме, разделенные только общей тумбочкой. Но они ничего не знали друг о друге... Ни Вася, ни Валерка не подозревали, что они оба наслаждаются мной одинаково - и сексом в рот и в задницу. Несмотря на то, что они не были геями, им приносило удовольствие заниматься однополым сексом. И этот кайф был настоящим и желанным. Хоть условия армейской службы способствовали таким отношениям между Васей, Валеркой, Серёгой и Толиком, этот опыт был высокого качества...

Анальный секс - дело несложное, и через некоторое время Эдик находит свой комфортный ритм. Он опускается надо мной и начинает двигаться бедрами сильно и энергично. Я стараюсь держаться, упирая ногами в его плечи, но не могу устоять от каждого его толчка. Это, должно быть, его индивидуальный стиль - подумала я, закрывая глаза... Он будет моим личным водителем... - подумала я... Но это глупости... - подумала я... В понедельник он станет моим личным водителем, когда отвезет меня в офис. А сегодня... сегодня он просто Эдик... И сегодня и завтра... Чувство члена, скользящего внутри меня, доставляет удовольствие. Я дрожу от его энергичных толчков и уже не думаю ни о чем другом - я наслаждаюсь этим полностью и душой, и телом... Эдик кончает со стоном и содрогается всем телом. В тот момент, когда он кончает, я смотрю ему в глаза: задрав немного задницу вверх, в слабом лунном свете я отчетливо вижу, как в его зрачках огненной лавы тает долгожданное наслаждение...

Потом Эдика трахаю я, причем я прошу его стать ко мне задом - я хочу сегодня любить его сзади... стоя на расставленных коленях, он послушно наклоняется - упирается щекой в мягкий ворс клетчатого покрывала, отчего его попка широко распахивается, разъезжается круглыми половинками в стороны... трахая меня, Эдик малость вспотел, так что волосы, обрамляющие туго сжатую дырочку, лежат по кругу угольно блестящими влажными колечками, - обалденная попка, к которой мне хочется прижаться щекой... или губами... с вожделением глядя на попку Эдика, я неспешно втираю гель в головку своего члена... кто мы в этой жизни? - пилигримы... среди прочих пейзажей, которые можно видеть из окна моей спальни, есть такой: залитое солнцем море песка, и вдалеке, почти у самого горизонта, медленно двигается по бескрайней песочной пустыне караван верблюдов... приготовив для кайфа - для путешествия - член, я неспешно смазываю указательным пальцем стиснутый Эдиков вход, и уже одно это доставляет мне ощутимое удовольствие, - мышцы сфинктера от соприкосновения с моим пальцем конвульсивно сокращаются, сжимаются, и я, играя пальцем с бледно-коричневым маленьким кружочком, невольно ловлю себя на мысли, что всё это уже не просто секс, а это... я люблю этого парня, и меня эта мысль и радует, и пугает - одновременно...

Я вхожу в Эдика медленно - углубляюсь в жаркую глубину его тела неспешно, постепенно, смакуя каждый миллиметр... член у меня ничуть не меньше, чем у Эдика, так что миллиметров получается много... а потом я Эдика с наслаждением трахаю - я сладко ебу его в очко, как ебал я Серёгу, Валерку, Толика, Васю... но тогда мы были упоительно молоды и оттого напористо торопливы, а теперь мне спешить совершенно некуда: сжимая в ладонях бёдра Эдика - ритмично раскачивая его треугольником сложенное тело взад-вперёд, я размеренными толчками-тычками насаживаю, натягиваю, надеваю вкусно распахнутую попу на свой колом торчащий член... ах, какой это кайф! Какой это сладостный, упоительный кайф - любить парня, который тебе по душе... и лишь когда я ощущаю, как стремительно и потому уже абсолютно неуправляемо, неостановимо подступает последний миг блаженства - последний аккорд этой лунной мелодии - я, наваливаясь на Эдика, одномоментно подминая его под себя, с силой вдавливаюсь, вжимаюсь в его ничком распростёртое тело телом своим, сладко содрогающимся от оргазма... да, Эдик, да! Пару раз именно так, сзади, я когда-то трахал-любил, а потом наполнял спермой твоего будущего отца - своего сослуживца Васю...

После интимного акта, как обычно, Эдик молча уходит в ванную, забирая с собой шорты и использованные салфетки. Оставшись одна в спальне, я чувствую приятное ощущение пустоты внутри и устало направляюсь на кухню... ничего, пора забыть о мартини! Я открываю бутылку водки и наливаю ее в рюмку, предназначенную для Эдика. Переживая всё это одна, осознаю полностью, как прошлое и настоящее переплелись в моей жизни так неожиданно и непредсказуемо... И я задумываюсь о том, что отношения с Эдиком уже выходят за рамки простого сексуального партнерства. Ведь давным-давно я имел его односторонне по правилам старшего по возрасту и начальника... Боже! Как неожиданно и непредсказуемо всё получилось!

Через двадцать минут Эдик заходит на кухню. Он одет в халат из махры, который только подчеркивает его стройность... Я не могу отвести глаз от Эдика и невольно наслаждаюсь его видом: этот молчаливый, но улыбчивый парень - мой личный водитель... Водитель, которого я, кажется, уже люблю... Боже, как неожиданно всё получилось!

— Хочешь выпить? - спрашиваю я, указывая глазами на бутылку водки, стоящую на столе.

— Спасибо, Виталий Аркадьевич, но пить перед сном... зачем? - отвечает Эдик, подходя к столу. - Мне не хочется пить перед сном, а я бы с удовольствием перекусил парой бутербродов...

Я могла бы заказать ужин из ресторана и через двадцать минут его привезли бы ко мне домой. Но я знаю, что предложение будет бесполезным - Эдик твердо откажется... Он похоже делает все возможное для того, чтобы оставаться послушным в постели и одновременно сохранять определенную дистанцию в наших отношениях. Почему он так делает?

— Эдик, - говорю я, глядя, как он ест бутерброд, - скажи мне... только скажи мне честно...

— Виталий Аркадьевич, вы же знаете, что я никогда вам не вру, - спокойно говорит Эдик, глядя мне в глаза, и это действительно так - я это знаю.

— И тем не менее... - говорю я. - Скажи: зачем тебе это всё нужно?

— Что именно? - Эдик не перестаёт жевать бутерброд, но я вижу, как выражение его лица неуловимо меняется... когда человек тебе не безразличен, то обостряется взгляд, на него направленный, и ты начинаешь видеть-слышать малейшие изменения в интонациях голоса, в выражении лица.

— Секс со мной, - говорю я. - Я научился этому в армии, но там мы все были оторваны от женского пола, а нам, между тем, было по девятнадцать-двадцать лет, и иной раз так хотелось обычного человеческого тепла, что поневоле кто-то к кому-то тянулся... словом, это понятно! Но ты сейчас не в ситуации изоляции от женского пола, и у тебя есть девушка... у тебя есть Юля, которая, если я не ошибаюсь, тебя любит и которую, как могу я судить по твоим скупым репликам, любишь ты... так ведь? Я прав?

— Да, - Эдик, глядя мне в глаза, кивает головой.

Трахнув Эдика в первый раз, попытавшись дать ему за секс пусть небольшое, но вполне адекватное вознаграждение, я тогда на свой такой же вопрос получил в ответ вопрос про бананы, и с тех пор я ни разу не заводил разговор о мотивах, которыми Эдик руководствуется, не отказавшись и дальше подставлять мне свой зад, - сам для себя я решил, что Эдик таким тривиальным образом реализует свою бисексуальную сущность, и потому разговоров о сексе у нас никогда не возникало... не было таких разговоров, потому что мне было, в принципе, вполне достаточно того, что Эдик безотказен, что, ложась со мной в постель, он неизменно искренен, то есть достаточно страстен и отзывчив на все мои руководящие ласки. Но сегодня... сегодня я хочу говорить об этом! Я хочу услышать от Эдика, почему же всё-таки он со мной трахается...

— Да, - повторяю я вслед за Эдиком. - Ты любишь Юлю... следовательно, ты не гей - в том смысле, что в сексе женщины для тебя значимы не менее, чем мужчины... а может быть, даже более... так?

— Виталий Аркадьевич! - Эдик, переставая есть бутерброд, чуть заметно улыбается. - О каких мужчинах вы говорите? Вы были первым, с кем я это сделал... и с тех пор я это делаю только с вами. У меня нет никаких позывов делать это же самое с кем-то другим... ну, то есть, не возникает желание делать что-то такое с другими парнями, как это делают геи - парни, сексуально ориентированные на парней.

— Вот! Потому я испрашиваю тебя: зачем тебе нужен такой секс, если каких-то позывов, как ты сам говоришь, к сексу такому ты не испытываешь?

Говоря это, я с видимым простодушием смотрю Эдику в глаза, скрывая под выражением банального любопытства свой самый живейший - неподдельный - интерес... что я хочу от Эдика услышать? Какого объяснения... нет, какого откровения втайне жаждет от Эдика моя душа? Чтоб он сказал мне сейчас, что он меня любит? Но это будет неправдой, и потому он так не скажет - он действительно мне никогда не врёт... это будет неправда, и вместе с тем в глубине моей не зачерствевшей от бизнеса души теплится смутная надежда: а вдруг?.. Меня никогда и никто не любил по-настоящему - так, как об этом пишут в книгах... вот ведь какой парадокс! Первый свой секс с Димой

К. я осуществил не потому, что был в Диму влюблен, а потому, что мне было 18 лет и я, как всякий пацан в таком возрасте, хотел именно секса - практически ежедневно я мастурбировал, возвращаясь домой из школы, или занимался этим перед сном, с равным успехом воображая то одноклассниц, то одноклассников, - будучи подростком, я сладострастно дрочил, воображая себя то с девчонками, то с пацанами, так что какая-то предрасположенность к однополому сексу была у меня, видимо, изначально... всё случилось в подвале нашего дома апрельским вечером - случилось это на сложенных на песке необструганных досках, которые Дима К. предварительно застелил принесённым из дома покрывалом, - он натянул меня, а я это сделал с ним... было и больно, и кайфово - одновременно! И хотя этот Дима К., с кем я впервые вкусил-познал сладость реального секса, был парнем вполне симпатичным и мне приятным, какой-то особой любви у нас не было ни изначально, ни потом - в основе нашего сексуального партнёрства было чисто физическое желание... по-весеннему шумящее, жаркое и жадное, безоглядно молодое желание, - однажды попробовав-испытав, мы потом ещё не раз и не два с наслаждением трахали друг друга и в зад, и в рот, но каждый раз всё это случалось-происходило не по причине каких-то романтических чувств, а на волне совершенно естественного взаимного тяготения, обусловленного томлением стремительно взрослеющий - набирающей обороты - сексуальности... потом - до армии - было ещё несколько пацанов примерно моего возраста, которых с успехом натягивал я и которые с не меньшим успехом натягивали меня, и снова - это была не любовь, а это было молодое сексуальное желание, требующее естественной реализации...

потом была армия, где Толик, Серёга, Валерка и Вася - все нормальные пацаны! - скрасили мою и свою службу упоительным сексом... собственно, благодаря им, этим четверым парням-сослуживцам, армия в моей памяти навсегда осталась чем-то напористо молодым, безоглядно беспечным, волнующе радостным, так что я до сих пор, всматриваясь в годы службы - в "семьсот тридцать дней в сапогах", с чувством неизменной внутренней теплоты вспоминаю свою армейскую юность... как, например, это случилось сегодня, - и хотя секс, осуществляемый с пацанами в армии, был почему-то на порядок острее, а само удовольствие от армейского секса воспринималось сильнее и глубже, тем не менее ни с одним из четверых парней-партнёров у меня не случилось той безумной взаимной любви, о которой в тематических повествованиях, размещаемых на тематических сайтах, пишут те, кто оказался в этом смысле счастливее меня... безумно влюбился я уже в институте, куда поступил я после службы в армии, - я влюбился, втрескался, втюрился на первом курсе в пацана-однокурсника, который поступил в институт сразу же после школы, то есть был почти на три года младше меня... да, я знаю, что такое любовь, - это было похоже на безумие, на болезнь, потому как все мысли мои были только о нём, об этом парне, но у меня с ним ничего не было... да, собственно, и не могло ничего быть - по целому ряду причин, имевших как субъективный, так и объективный характер, - я тогда прошел буквально по краю... а потому - что теперь об этом вспоминать?

Я женился - и несколько лет никакого однополого секса у меня не было вообще... "и нашел я, что горче смерти женщина" - говорит мудрый Екклесиаст, но я сейчас не об этом, я о другом... я о любви: любила ли меня моя первая жена? Теперь я думаю, что нет, а тогда... тогда мне казалось, что она меня любит, - потому я, собственно, и женился... женился, потом развёлся... а как развёлся, так сразу же окунулся с головой в сладкий омут однополого секса... секс доставлял удовольствие, приносил удовлетворение, но любви - такой любви, о которой пишут на тематических сайтах - у меня не было... я снова женился, но так было нужно - для места под солнцем, и эта вторая женитьба мне уже нисколько не мешала параллельно иметь секс с парнями... перефразируя известную персидскую поговорку, можно сказать о такой параллельной жизни так: "Женщины - для видимости, парни - для удовольствия"... но разве в мире двойных стандартов я, балансирующий между видимостью и подлинностью, такой один - единственный-неповторимый? В мире искусства, бизнеса или политики таких пассажиров, как я, море... не капля в море, а море в океане... море в океане - это очень даже немало на планете по имени Секс... парни - для удовольствия, и удовольствию этому столько же лет, сколько существуют на земле мужчины, - это было, это есть, и это будет всегда... другое дело, что все живут в своё время, а времена, как известно, бывают разные, и времена эти не выбирают, - я люблю парней, но никто не знает о моей параллельной жизни: однополому сексу, как правило, я предавался в других городах или даже в других странах, причем секс этот был с моей стороны всегда анонимен, так что ни о какой любви здесь говорить тоже не приходится...

Теперь супруга вместе с дочерью проживают в Соединенных Штатах, а у меня здесь устоявшийся бизнес, основанный на партнерстве с европейскими компаниями. Поэтому я редко бываю в Америке - мне там нечего делать... Однако я хочу обсудить не это, а любовь... точнее, я задумываюсь о том, что никто никогда не проявлял ко мне такую любовь, как я сам когда-то к своему однокурснику... И вот этот вечер: моя жена находится где-то за тысячами километров, а у меня на кухне сидит мой водитель Эдик - молодой привлекательный парень в темно-синем халате из махры, под которым скрыта его потрясающая пятая точка... Однако это лишь детали - это лишь одна пятая точка?.. Я смотрю на Эдика и чувствую робкую надежду: а что если?

— Виталий Аркадьевич, - говорит Эдик и я замечаю, как он осторожно подбирает слова, как он всегда делает, когда пытается разобраться в чем-то сам. - Вы спросили меня, зачем мне это нужно... - Эдик делает паузу и задает мне вопрос своими глазами. - Виталий Аркадьевич, я не знаю... на самом деле, я не знаю, почему мне это нужно... Я имею в виду, что мне скорее всего это и не нужно, но... мне нравится это делать - и я делаю это... с вами делаю...

— Может быть, Эдик, ты находишь меня привлекательным? - говорю я с легкой насмешливо-снисходительной улыбкой, которая призывает к ответной привязанности.

Эдик молчит несколько секунд, опустив глаза... Затем он снова поднимает взгляд на меня и его глаза до сих пор задают вопрос ко мне... Кажется, уже не я должен задавать ему этот вопрос, а самому отвечать на его запросы!

— Я не знаю, Виталий Аркадьевич, что именно вы хотите сейчас от меня услышать, но... я вас уважаю, и вы это знаете, - Эдик снова говорит медленно, словно старается взвесить каждое произносимое слово. - Мне нравится у вас работать... ну, и всё остальное... - Эдик, на мгновение запнувшись, смотрит мне в глаза, - всё остальное мне тоже нравится... наверное, нравится потому, что нравитесь мне вы... ну, то есть, вы - вы сами... а как иначе? - Эдик смотрит на меня вопросительно. - Это не только то, что в постели... это - всё вместе...

Какое-то время я молча смотрю на Эдика... "это - всё вместе"... ну, и что мне надо от этого парня ещё? Чтобы он сейчас бросился мне на шею? Я знаю, что он это не сделает... во всяком случае, он не сделает это сейчас... возможно, не сделает этого никогда. Но разве мне мало сейчас того, что я от него услышал? Он сказал мне, что я ему нравлюсь - что ему нравится быть со мной, и не только в постели, а вообще... разве этого мало?

— Хорошо, Эдик, - говорю я, невольно улыбаясь, - ты нравишься мне, я нравлюсь тебе... по-моему, это неплохо... очень даже неплохо!

— Да... наверное, - отзывается Эдик, доедая бутерброд. - Завтра днём, Виталий Аркадьевич, я буду вам нужен?

— А что?

— Я обещал родителям Юли съездить с ними на дачу - нужно там что-то им сделать-помочь... - Эдик, говоря это, смотрит на меня вопросительно.

— Конечно, Эдик! Завтра утром позавтракаем, и - ты будешь свободен, - говорю я, - свободен до понедельника. Я сейчас в душ, и - пойду спать... а ты, если спать не хочешь, иди в другую спальню - там найдёшь, чем заняться.

Я говорю "найдёшь, чем заняться", имея в виду интернет... ну, то есть, если Эдик не хочет спать. Но Эдик понимает мои слова по-своему.

— Мне лечь спать в другую комнату? - спрашивает он.

— Зачем это нужно? - я смотрю на него, улыбаясь. - Я не говорил тебе об этом.

— Тогда и я пойду ложиться, Виталий Аркадьевич, - говорит Эдик, поднимаясь со стола. - Спокойной ночи?

— Да, Эдик, спокойной ночи! - отвечаю я, наливая последний стакан водки. - Эдик! - неожиданно для себя самого говорю я, глядя уходящему Эдику вслед. - Принеси мне альбом...

— Хорошо, - оглянувшись, Эдик кивает головой.

Он возвращается с альбомом, держа его открытым на той же странице, где мы закончили,- с черно-белого снимка на меня смотрит младший сержант Вася,- мой товарищ, мой друг, мой партнёр и, как выяснилось, отец Эдика... с фотографии, беспечно улыбаясь, будущий отец Эдика - мой личный водитель,- смотрит на меня из нашего общего прошлого... всё перемешалось в доме Облонских! Прошлое, настоящее, интимные отношения, любовь... на несколько секунд мы оба смотрим на фотографию привлекательного парня в форме младшего сержанта...

— Потом, Эдик, - говорю я. - Ты расскажешь мне что-нибудь о твоем отце... о том времени, когда мы служили вместе... в одном подразделении... - Я хочу задать Эдику вопросы прямо сейчас, но намеренно говорю "потом", и ещё добавляю "как минимум", чтобы представить младшего сержанта Васю как одного из множества товарищей по службе - одного из тех людей, с которыми свела меня армия и ничего более.

— Хорошо, - отзывается Эдик. - Виталий Аркадьевич... а вы можете мне показать своего друга? Ну, того, про которого вы говорили... если, конечно, это можно.

— Можно, Эдик... можно всё, но... разве я обещал показать тебе того, с кем я в армии трахался? Я предложил тебе угадать - дал тебе шанс на приличный бонус... ты, как мне помнится, не угадал, точнее, угадывать не стал. Так что, Эдик... ничего я тебя показывать не буду - сам тебе я показывать не буду. Логично?

— Логично, - Эдик, глядя на меня, улыбается. Какое-то время мы оба молчим; я листаю страницы лежащего на столе альбома - переворачиваю обклеенные фотографиями листы, и мы оба смотрим на мелькающие перед глазами лица парней; они разные, эти лица... разные лица - разные парни: сержанты, солдаты... моя армейская юность! - А что, Виталий Аркадьевич... - нарушает молчание Эдик, - в армии гомосексуальные отношения очень распространены - много там геев? Ну, то есть... если сказать-спросить точнее, то - многие в армии секс такой практикуют?

— А ты как думаешь? - я смотрю на Эдика вопросительно. - Представь: молодые здоровые парни, бок о бок живущие в относительно замкнутом пространстве не день и не два... есть же такие части, где нет ни увольнений, ни самоволок! Ну, и что приходится делать молодым парням, оказавшимся в таких условиях? А? Что говорит тебе твоя логика? - Глядя на Эдика, я невольно улыбаюсь. - Природу, Эдик, не обманешь - и остаётся либо кулак, либо друг-сослуживец... что вполне естественно - и то, и другое естественно в принципе! К кулаку прибегают все, а что касается отношений, называемых гомосексуальными, то это уже у кого как получится - как сложится... я бы даже сказал: кому как повезёт.

Секс в армии - это айсберг, и то, что время от времени по каким-то причинам становится известным, выступает лишь видимой верхушкой этого скрытого айсберга... скажем, время от времени в каком-нибудь средстве массовой информации появляется сообщение, что там-то и там-то такого-то солдата после отбоя изнасиловали старослужащие, и - когда это не удаётся по каким-то причинам скрыть, это становится общеизвестным, - время от времени айсберг показывает свою верхушку... но ведь на поверхности, как правило, оказывается криминал, то есть секс, сопряженный с насилием, с принуждением... это, конечно, в армии происходит-случается - как, впрочем, и везде, но ведь глупо думать, что однополый секс в армии сводится только к этому: изнасиловали, принудили, заставили... а то, что невидимо никому - что, образно говоря, остаётся под водой, то есть вне поля зрения окружающих? Никто же ведь свечки не держит, когда парни, находя и время, и место для уединения, трахаются - кайфуют-наслаждаются - по взаимному устремлению... об этом на первых полосах газет обыватель не прочитает, и в новостных программах об этом он тоже не услышит.

Понятно, что в армии - как и везде - есть какой-то процент геев, то есть парней, сексуально ориентированных исключительно на парней, но сводить всё к этому - это, конечно, неверно... дело не в сексуальной ориентации! Дело - в самой природе человека, допускающей реализацию сексуального желания в разных вариантах, и армия в этом смысле способствует тому, чтобы парень, не зашоренный предрассудками, реально познал свою бисексуальную сущность... так что, Эдик, ты правильно сделал, что уточнил свой вопрос. Геи в армии, конечно же, есть - как и везде, но однополый секс сам по себе, то есть вне всякой зависимости от какой-либо явно выраженной ориентации, это прежде всего сексуальное удовольствие, и чтоб это нормальное сексуальное удовольствие полноценно испытывать, совсем не обязательно быть геем... о чём ты, Эдик, прекрасно знаешь сам. Я ответил на твой вопрос?

— Исчерпывающе, - Эдик, глядя на меня, кивает головой. - Я, собственно, почему об этом спросил? Буквально на днях пришел из армии мой сосед по лестничной площадке... ну, друзья к нему в гости пришли, чтобы дело это отметить, и меня он позвал - по-соседски позвал. Я не пью, а они подпили - и среди прочего заговорили о сексе в армии... в том числе и о том, есть ли в армии отношения гомосексуальные - типа: кто во время службы в армии с этим сталкивался. Так вот... сосед мой, Андрюха, уверял-доказывал, что ничего такого в армии нет - что отношений подобных он в армии ни разу не встречал. Вот почему я, собственно, и спросил...

 

— А тебе не показалось странным, что выпившим парням, заговорившим о сексе, э т о т вопрос т о ж е небезразличен? - Я смотрю на Эдика с лёгкой иронией. - Это во-первых. А во-вторых... кто знал в казарме про нас - про меня и того, с кем был у меня достаточно регулярный секс? Никто не знал. Мы разумно скрывали свои отношения, и - никто ни о чём не догадывался, никто ничего не подозревал. А потому любой из наших сослуживцев мог, вернувшись домой, совершенно искренне говорить-доказывать, что секса такого в армии нет... я же сказал тебе, что секс армейский - это айсберг, основной массив которого скрыт под водой, и армия в этом смысле... - я невольно думаю про Антона, обозвавшего армию "жопой", - армия, Эдик, у каждого своя... и в этом смысле, и во всех других смыслах - у каждого, в армии отслужившего, армия с в о я. А вот то, что у подвыпивших парней - твоих знакомых - разговор о сексе в армии вольно или невольно свёлся к разговору о проявлениях армейской гомосексуальности... это, Эдик, само по себе уже может быть симптоматично! - Глядя на Эдика, я улыбаюсь. - Ты говоришь, что сосед твой по лестничной площадке... что он там всем доказывал? Что гомосекса в армии нет? Ох, Эдуард... береги свой зад!- Я, глядя на Эдика, смеюсь.

- О, Виталий Аркадьевич, не переживайте! - Эдик улыбается в ответ, когда я смотрю на него. - У меня нет таких проблем... и к тому же они говорят такую ерунду... это просто явные гомофобы!

- Во-первых, нужно не только слушать то, что говорят, но и обращать внимание на то, как они это говорят... Иногда интонации значительно важнее слов, и часто случается так, что те самые "явные гомофобы", как известно, начинают с отрицания существования гомосексуализма и заканчивают предложением "давай попробуем" после хорошего опьянения... типичная ситуация! Поэтому я советую вам беречь свое заднее место! Вот первая вещь. А вторая... Вторая - кто такие настоящие гомофобы? Это обычно люди, которые по разным причинам не могут осуществить свое эротическое или сексуальное влечение к своему полу естественным образом... разные причины мешают им, но природа не изменится, и происходит своеобразное извращение... "гомофобы - это геи, извращенные эпохой" - где-то я слышал подобную фразу... Однако такое извращение гомоэротики, которым является гомофобия, иногда принимает агрессивные формы, и здесь нужно быть осторожными, чтобы не попасть в неприятности... У нас будет еще время, и я расскажу вам об этом более подробно... Пока что я просто хочу сказать, что это такие люди - гомофобы.

- Хорошо, - отвечает Эдик, кивая головой. Несколько мгновений мы молчим... Я не знаю, о чем думает Эдик, а я думаю о том, что гомофобы на самом деле извращенцы... жалкие люди, которые искажают свое естественное стремление к однополому сексу или даже любовь ради устаревших запретов на сексуальную свободу... Сколько нормальных парней были душевно разрушены этим вредным запретом на однополую любовь! Запрет был внушен им извне... Заметив, что я молчу, Эдик встает со стула. - Спокойной ночи? - говорит он, смотря на меня.

Он произносит "спокойной ночи" так, словно спрашивает, спать ли ему или в спальне меня ждать ... ах, Эдик! Сын моего армейского друга - младшего сержанта Васи... я смотрю Эдику в глаза, и мне хочется думать, что он готов... и не просто готов, а он хочет, желает, ждёт продолжения секса со мной... а почему, собственно, так - именно так! - я не могу думать? Разве этот парень, который нравится мне всё больше и больше, не сказал сегодня, бесхитростно глядя мне в глаза, что я ему нравлюсь - нравлюсь тоже? Всем хочется любви - такой, как у Ромео и Джульетты... причём, такой любви хочется даже тем, кто пьесу автора восхитительных сонетов никогда не читал, - всем хочется любви - фантастической, всепоглощающей, неповторимой! Но разве согревающая душу искренняя, ничем не замутнённая симпатия - человеческая симпатия - недостаточна для того, чтобы почувствовать, что ты в этом мире не одинок?

— Спокойной ночи, Эдик, - говорю я. - Спи, если больше ничем заниматься не хочешь... а я посижу ещё немного.

Эдик, кивнув-улыбнувшись, выходит из кухни-гостиной, а я наливаю себе ещё рюмку - последнюю... а может быть, предпоследнюю, - я пью сегодня, совершенно не пьянея... Во вторник я улетаю в Европу - договариваться о продлении деловых контактов с европейскими партнёрами, а поскольку к предстоящим переговорам всё готово, всё просчитано и предусмотрено, я имею полное право чуть-чуть расслабиться, - глядя в лежащий передо мной дембельский альбом, я думаю об Эдике... "спи, если больше ничем заниматься не хочешь" - сказал я Эдику, и он в ответ на эти слова кивнул-улыбнулся... а что он должен был сделать в ответ?

Скажите мне, что он сейчас не хочет спать, а заниматься интимными делами? Возможно, это так... либо же нет, - я размышляю о Эдике, и мое сердце, словно у подростка в весеннем сумеречном времени, горячо плавится от страсти... "на улице парень непослушный... воздух пропекается и сухой... парень такой счастливый...", - когда-то, в юности наполненной романтикой, я с удовольствием наслаждался чтением стихов, и некоторые строки до сих пор остаются в моей памяти - какие-то строки и даже строфы помню... "парень такой счастливый..." - кто бы мог тогда предположить, что моя жизнь свяжется с бизнесом?..

Я думаю о Эдике, который лежит сейчас на моей постели, а на чуть потертой фотографии из далекого прошлого беззаботно смотрит его будущий отец - младший сержант Вася,- прошлое и настоящее невероятным образом переплелись-соединились... и, глядя на фотографию молодого парня в сержантской форме, я непроизвольно думаю о том, что могло бы произойти, если бы Эдик не спешил сообщить мне, что уже видел подобный альбом... ведь он мог бы, не раскрывая карты, указать на фотографию своего отца? Мог... безусловно! - указать не в контексте поставленной задачи, а просто чтобы узнать что-то о своем отце от человека, с которым его отец когда-то служил... "он?" - мог бы спросить меня Эдик, и я, ничего не подозревая и не догадываясь о чем-либо, ответил бы... я бы ответил положительно: "Да, Эдик, верно... ты угадал! - сказал бы я. - Это и есть тот самый парень, с которым я прекрасно проводил время в армии... бонус для тебя!" Сказал бы я таким образом, и что произошло бы после этого?

Сумел бы Эдик, услышав, что его отец и я когда-то были сексуальными партнёрами, сохранить хладнокровие? Я не знаю... я только знаю, Эдик, что нам обоим - и мне, и беззаботно смотрящему с фотографии парню в форме младшего сержанта, который тогда ещё не был твоим отцом - было во время совместной службы одинаково в кайф друг друга натягивать-трахать... это я, Эдик, знаю - во всех подробностях помню - точно!

Стоя под душем, я думаю о том, что за всё то время, что я трахаю Эдика, сам Эдик - за исключением дня сегодняшнего - ни разу не кончал в постели... то есть, всегда кончал я - трахал Эдика в зад, а потом Эдик с неизменной деликатностью тут же уходил в ванную, и... не имея возможности кончить в постели, поскольку я ему этого никогда не предлагал, он, вероятно, делал это здесь - в ванной комнате... вполне вероятно! Подставив мне зад - ублажив меня в постели, Эдик с целью разрядки уже здесь в одиночестве догонял сам себя посредством собственного кулака... разве это не свинство - с моей стороны? Все эти полгода наших сексуальных отношений я имел парня в зад, я использовал парня в качестве пассивного партнёра, трахая его на правах шефа-патрона-босса, и - не более того... разве это не свинство?..

Стоя под душем, я думаю о том, что теперь всё будет по-другому... да, по-другому! Я ему не шеф, не патрон и не босс... во всяком случае, здесь - у себя дома... я сегодня подставил Эдику зад, и Эдик с этой новой ролью прекрасно справился... да и как бы, интересно, он мог не справиться? Эдик, который мне нравится... впрочем, трахнуть парню парня - на это много ума не надо, и потому дело вовсе не в том, что Эдик меня трахнул - натянул в очко, а всё дело в том, к а к он это сделал, - стоя под душем, я думаю о том, что, имея деньги, можно купить практически всё: можно купить любое тело, женское или мужское - на свой вкус, можно купить за деньги чьё-то расположение, чью-то любовь, даже чью-то преданность... всё можно купить - всё имеет на рынке человеческих отношений свою цену! И при всём при этом есть нечто, что невозможно подделать, а потому нельзя ни продать, ни купить, - это "нечто" - искренность... не бытовая, ни к чему не обязывающая, и искренность глубинная, сакральная - она либо есть, либо её нет, и это всегда чувствуется, - Эдик не лезет из кожи вон, чтобы мне понравится, и мне это нравится... мне нравится Эдик - мой персональный водитель... сын младшего сержанта Васи, с которым я классно трахался, будучи в армии... кто б тогда мог о таком подумать - кто бы мог такое предположить!

Толик, Сергей, Валерий, Василий... все они, полностью отдаваясь своим чувствам к тому же полу, были естественными и искренними. Именно поэтому они - абсолютно обычные ребята!.. Сергей был мастером в оральном сексе... у Толика была потрясающая фигура... Валерий, не являясь геем, любил поцелуи... а у младшего сержанта Васи был большой член - внушительный размер, которым он иногда с радостью проникал в меня сзади... это было время юности, полное беспечности и счастья, навсегда ушедшее, но незабываемое!

Время моего служения в армии... и теперь - в совершенно другой жизни - я ощущаю, что все эти мои армейские друзья как-то объединились в Эдике. Пока стоя под душем, я думаю о его приличном члене лежащем в спальне и его потрясающей попке. И он также отлично целует губы и делает отличный минет... конечно, все эти аспекты важны и существенны для наслаждения сексом, но главное... главное - это то, что я чувствую в Эдике - ту самую искренность, которая была у всех нас когда-то. Именно это и является самым главным - прошлое оживает в настоящем. Вот, стоя под душем, я ощущаю полное молодость и радость приятного напряжения, думая о Эдике. В моей душе растает чувство разгорающейся любви... Хотя у Эдика есть его девушка Юля, с которой он строит серьезные отношения, она не была преградой до сегодняшнего дня и (надеюсь) не будет ею в будущем. Хотя... секс и любовь - это две разные парадигмы, и если мы (я и Эдик) уже определились со своими интимными отношениями, то что будет происходить в случае возникновения любви - я не знаю. Не знаю, как Эдик будет делить свое время между Юлей и мной... и хочет ли он делить его?

В спальне горит приглушенный золотистый свет, отчего кажется, что всё в комнате погружено в тёплое море чувственной нежности, - я вхожу в спальню, и первое, что мне бросается в глаза - это голая попка Эдика... чуть согнув ноги в коленях, Эдик лежит на кровати спиной ко мне - он лежит на боку, укрывшись наброшенным сверху покрывалом, но покрывало наполовину с него сползло, скомкалось-съехало, так что чуть оттопыренная в мою сторону голая попка почти вся на виду... я смотрю на две сочно-округлые, упруго-мягкие, юной спелостью налитые половинки-булочки обалденной, как сама юность, попки... все предыдущие разы, когда Эдик, подставив мне свою попку - удовлетворив моё сексуальное желание, оставался у меня до утра и мы спали вместе, он перед сном одевал трусы-плавки, так что каждый раз, просыпаясь по утрам, я снова их с Эдика снимал-стягивал, чтобы утром позаниматься с ним сексом так же, как я это делал накануне вечером, - всё это время мы спали вместе, спали в одной кровати, и при этом ни разу не спали голыми... а сегодня Эдик лёг спать без трусов, и я в этом вижу-чувствую некий знак, - я смотрю на желанную, золотисто-нежную попку Эдика, чувствуя, как член мой стремительно наливается, набухает горячей твёрдостью - как у мальчишки-подростка в пору его неуёмных желаний, когда эрекция неконтролируемо возникает лишь от одной жаркой мысли...

— Эдик... - тихо - едва слышно - шепчу я.

— Что? - отзывается Эдик после секундной паузы, и я чувствую-улавливаю обострившимся слухом, что голос его чуть напряжен.

— Ты не засыпаешь? - спрашиваю я, как будто для меня совершенно непонятно, что Эдик может быть не в состоянии спать... вопрос "ты не засыпаешь?" не имеет никакого смысла, но... о логике мне сейчас и думать не хочется! Глядя на голую попку Эдика, мои глаза невольно переключаются на его коротко подстриженный круглый затылок, который полузатонул в подушке.

— Нет, - отвечает Эдик. Он хочет повернуться ко мне лицом, но я опережаю это его естественное движение и быстро говорю:

— Не поворачивайся! Просто лежи так...

— Почему? - шепчет Эдик с недоумением в голосе и замирает. Теперь его голос звучит по-мальчишески.

— Потому что, Эдик, мне так нравится... - прошептал я медленно, наслаждаясь каждым произнесенным словом... Я уже представляю себе, как скоро прильну к его попке губами... Я тебя люблю, Эдик!

Эдик молчит - он послушно лежит спиной ко мне, под покрывалом видна его голая попка... И смотря на нее, я снимаю свой халат... Мой член стоит, его залупа красной и сочной головкой напряженно торчит в золотистых сумерках нашей любви...

 

— ----------------------------------------------------------

Павел Белоглинский: "Дембельский альбом". - Финальное издание: 2010-01-25