Стенограммы допросов. Часть 16

Опись 4689439/960 – г

Архив RAV140934

Штамп 1: Материалы не могут быть опубликованы до 07 октября 1996 года из-за возможного ущерба общественной морали. Дата: 07 октября 1946 года.

Штамп 2: Разрешен ограниченный доступ. Дата: 08 октября 1996 года.

Седьмой фигурант

(четвертый допрос)

Дело N – 12.

Выписки из томов 16, 17 (использованы цитаты из дела 2415Н – 9)

Следователь: Исходя из ваших слов на предыдущих допросах, можно сказать, что все эти пытки невинных женщин, а также мужчин – это просто учебные занятия на безвинных людях?

Допрашиваемый: Ну да, если по-мирному времени смотреть, в основном – да. Только вы поймите, они не просто так заключены были. Получается, они не такие и безвинные были. И, кстати, уроки у нас не только такие учебные были. Несколько раз и настоящий допрос проводили. Один раз и я тоже.

С. : Неужели?

Д. : Так точно. Я в школе был хорошим учеником, поэтому доверили.

С. : И что именно?

Д. : Девку один раз к нам на настоящий допрос привезли. Не местная. Лет 25 примерно, симпатичная даже. Говорят, что она там, около Фюрстенберга что-то запрещенное фотографировала. Военные объекты, видимо. Или еще что-то подобное. А кто такая, откуда, с кем связана, кто послал – не говорит. В комендатуре ее допрашивали, в гестапо потом, все равно молчит. Решили тогда нашими методами попробовать. И меня, конечно же, в этом деле посмотреть. Это Лотин отец как раз предложил, насчет меня.

В класс к нам эту девку женщина – надзиратель привела. Так что она не имела понятия о том, что мальчишки будут заниматься с ней. Это случайно так получилось, а как будто специально, чтобы лучше допрашивалось. Как я ей велел раздеться, такие глаза вылупила! "Что, – спрашивает, – перед всеми?" Представляете, как сразу подействовало! Ведь она раньше на допросах вообще ничего не говорила, а тут сразу язык развязался. Как подтвердила, что перед всеми, чуть зачервелась, но кофточку сняла, юбку тоже. Осталась в комбинации. Длинной такой, ниже колен. Решила, видимо, что разделась уже достаточно. На меня смотрит и ждет следующих слов. Я, конечно же, говорю ей раздеться полностью. Сильнее покраснела, но после того как начала говорить уже как-то не могла остановиться: "Зачем?", – опять спрашивает.

Я объяснил ей, что на допросе необходимо быть полностью обнаженной. Она, кажется, услышала меня. Сняла рубашку, расстегнула пояс и сняла чулки. И все. Красная говорит: "Все, хватит с вас". Так оказалось ей гордиться. Если бы в гестапо, например, за такое наказывали, но у нас к девушкам другой подход.

Подхожу к ней и пытаюсь засунуть руку в чашечку лифчика. Она видимо стала слишком наглой. Выдергивает мою руку оттуда и даже шлепает меня. Мне! Ну думаю себе, держись, красотка. Думаешь бить тебя буду – так не дождешься, без этого обойдусь. Подхожу к ней сзади и думаю погладить самый низ спинки, над штанами. Где каждой девке очень приятно. Вижу тут всю поясницу у нее в синяках. Но каких! Видно на допросах ее били не просто палкой какой-то, а просто палкой. Надо же, дураки какие! Почки что ли хотели отбить? Зачем? С девушками же нужно совсем по-другому обращаться.

Цепляюсь за штаны и быстро обнажаю ей ягодицы. Она стесняется развернуться ко мне с новой пощечиной, еще бы – свое задницу всему классу покажет. Так что сразу их подтягивает вверх. Мне это и нужно – руки у нее заняты. В это время развязываю пуговки на бюстгальтере. Она хватается за бретельки – я опять спускаю штаны. Тогда она опускает руки вниз – я снимаю лифчик с нее. Девушка пытается закрыть грудь, а я опускаю ей штаны до колен. Тут она просто не знает, куда прицепиться. Руками только от парней загородилась, скрывая груди и лобок, так и стоит. А вся группа просто стонет от смеха, как мы с ней соревнуемся. Я тут спереди к ней подхожу: "Разрешите, вам помочь?" И снимаю ее штаны.

Она не может устоять передо мной – руки придется убрать. Так что она совсем не сопротивляется. Наоборот, даже ногами переступает, чтобы можно было полностью снять. А покраснела уже заметно – мне – то видно. Затем ласково ей так: "Ручки – то придется убрать". Не слушается. Тогда я по щечке поглаживаю, нежно так: "Ну вы же не хотите, чтобы еще пара ребят подошла к нам, правда? Лучше же без насилия, правда?" Поняла, что я прав. Руки опустила. Головой тоже, в пол от смущения уставилась. Груди, кстати, у нее неплохие оказались. Хоть небольшие, но форма правильная. А соски в стороны и чуть вверх торчат. От переживаний набыли даже.

В таких случаях допрашиваемых нужно дожать. Я ей: "И ноги шире плеч поставь". Опять послушалась. Даже не ожидал, что так быстро с ней справлюсь. Теперь как будто до свечки очередь должна дойти. Но она же через обыск у нас не проходила, так что неизвестно – девственница или нет. И, значит, в какое место ей эту свечку запихивать. Но сразу между ног осматривать – это неправильно. Для девочек такое слишком резко. Все портишь этим, чего достиг. Поэтому я сначала нежно так, мягко ей груди ласкаю. Соски перебираю, между пальцами их мну. Затем попку поглаживать начинаю, бедра. Чувствую, будто она начинает реагировать. Хоть по-прежнему красная стоит, но уже не только от стыда, что мальчишки на нее голую уставились. Возбуждается чуть-чуть. Это я по глазам определяю, всегда у девочек на них смотрю. Она головой уже не только в пол, иногда и на меня поглядывает, что я делаю. Тут главное – не спугнуть, медленно ее раздыхать нужно. Не торопиться.

Еще что. Впервые занялись любовью. Без осмотра женской интимной зоны. Поэтому не знаю, какая она там форма. Где находится анус - ближе к верху или к низу. Не знаю, поэтому не понятно, с чего начать - влагалище или клитор.

Так что я осторожно двинулся вниз и плавно проник ей внутрь.

Не так это было мне нужно, можно было обойтись и без этого. Это как проверка - готова ли она к тому, что будет дальше. Ведь понятно, зачем я продолжил.

Она не сразу, но раздвинула ноги. Видимо, сперва подумала, что не стоит этого делать, а потом очень захотелось. И как только я приблизил палец к щели - там уже было влажно, она возбудилась.

Ну думаю, достиг своей цели, пора спросить. Так что дальше даже не лезу. Только чуть-чуть опускаюсь и сразу отвожу палец назад, снова опускаюсь и снова отводлю палец.

В общем, показываю - будешь послушной, так и быть, продолжу. А без этого, мол, ни в какую. И тихонечко спрашиваю: "Как тебя зовут?" - "Регина", - шепчет.

Быстро посмотрел тогда на задние столы, где офицеры эти из гестапо сидели. Только так, чтобы она не заметила. Они переглядываются, удивлены даже, что так быстро ее завлекли. Ревнуют, должно быть, что получается лучше у меня.

Средний палец тогда вытянулся, слегка коснулся клитора и пробежал по губкам ее. Потом во влагалище ввел и сразу назад. Короче, и туда, и сюда попробовал. Женщиной оказалась, не девственницей. Но она не поняла, что это обследование, думала - ласка. А я палец почему-то убрал, хоть она и разрешает, снова проверяю шерсть на лобке. Видимо ей непонятно почему я так делаю. Даже удивленно посмотрела. Я тогда спрашиваю: "А фамилия?" Ей, чувствую, уже все, кроме моего пальца, до лампочки становится. "Хостиц", - отвечает. Тоже тихо очень.

Агенты безмятежно приближались сзади, но она не заметила. Они между собой шептались, показывая свою недогадливость. Она застыла на месте, не произнося ни слова. Я попытался подать сигнал пальцем, но похоже, это не помогло. Она стояла скованно и начала говорить сама с собой. Мне пришло в голову, может быть это было умышленно, чтобы я не смог что-то разобрать.

Ладно, думаю, все равно я ее успокою. Я возьму свечку и сяду перед ней на стол. А она, кажется, начала приходить в себя от этих недогадок. Она вспомнила о том, что стоит перед толпой парней полностью обнаженная и один из них копается в ее "..." Теперь она опять покраснела как сваренный рак. Даже прослезилась, упав пара слезинок на меня.

Она не стала двигать ноги, но опять закрылась руками и отталкивает мою руку от себя. Не очень сильно, правда, отталкивает. Она все еще помнит, как ей было приятно. Поэтому я подводил свечку и начинал проводить ею по ее ножкам. И что интересно, она опять стала сухой. А я двигал свечкой туда-сюда, доходя до клитора и направляясь к самому входу во влагалище. Потом снова по ножкам к клитору. Я делал это несколько минут, пока она снова не расслабилась. Потом, видимо, она наконец-то кончила. Даже мои пальцы стали мокрыми. Но что поделать, думаю, я уже научился удовлетворять таких женщин. Если бы тебе было лет семь-восемь, было бы сложнее. Так что я ввожу свечку во влагалище, но не очень глубоко пока. И начинаю двигать ее вверх и вниз. Смотрю прямо в лицо и жду момента завершения. Вижу, как она начинает закрывать глаза и скатывает ресницы.

И конечно же задыхается. Своей шевелюрой она немного подмахивает. Она готова, получается.

Здесь главное – не переборщить. Свечку сразу вынимаю, только по мягкому вожу и начинаю задавать вопросы. Откуда ты, мол, родом, что, как. Она что-то бормочет, даже мне не слышно. А сама за мою руку схватилась, и туда, к себе в "... " тянет. Я не поддаюсь, конечно, только вопросы по-прежнему задаю.

Не выдержала девка такой пытки, стала говорить. Правда, ерунду самую только. Где родилась, училась, жила. Существенного ничего. Какие важные вопросы задаю – мычит в ответ. Двигается только, чтобы самой на свечку насадиться, раз я ей не даю. Ладно, думаю, лиха беда начало. Раз уже не молчишь, все нормально будет. Только кончить ты должна, затем охладиться и потом уже заговоришь.

Свечку значит до конца втыкаю и как следует работать начинаю. А когда рука наверху большим пальцем до ее клитора дотрагиваюсь. Дотронусь, и опять вниз. Парням еще головой кивнул, на груди показал. Со спины к ней кто-то из ребят зашел тихонечко, оба соска покручивать стали. Что характерно, что она и не заметила, кажется. Не до того ей уже было.

Голову вверх подняла, глаза прикрыла, зрачков не видно. Дышит, как в лихорадке. Своей мохнаткой так меня по руке долбает, что чувствую – вот-вот уже. Так и есть – вскрикнула и медленнее двигаться стала. Но душевно так – на всю глубину пытается. Всхлипывает и проседает на свечку, всхлипывает и проседает... Ладно, думаю, сейчас я тебя, Регинушка моя, ледяной водичкой окачу. Свечку резко выдернул, сбоку встал и подбородок ей поднимаю. "Вот, парни", – говорю – "на эту бесстыжую шлюху полюбуйтесь. То кочевряжилась, раздеваться не хотела. Целочку из себя коцила. А то нахально кончает перед всеми". Сам еще в это время ее по животу и грудям похлопываю. Это – чтобы совсем застыдиться.

Получилось, как по написанному. Что характерно, задницей еще немного двигается, но это потому, что сразу остановиться не может. Застыла, глаза расширены, на парня смотрит с испугом. От стыда так смущена, что даже щеки покраснели. Руками тут же прикрывается. От унижения не знает, куда от хохота ребят наших спрятаться. Сейчас только дошло, что здесь перед всеми выставлялась. Даже на уроках, на технике достаточно редко получалось так хорошо. Здесь ведь она уже один раз кончила, а телу еще хочется. С другой стороны, ей очень стыдно. Значит, в мозгах у нее уже все соединилось таким образом, что девушка ничего вменяемого не осознает. Поэтому нужно еще немного сделать для полного раскрытия - тела и мозгов. Как только они раскроются, спрашивай чего хочешь, все должна рассказать.

Я тогда, как на уроке, приказал ей забраться на стол и присесть на корточки, лицом к ребятам. Послушаться – то послушалась, конечно. Но так ловко залезать придумала, что свои груди в это время ни на секунду не открывала. На столе тоже села, сомкнув коленки, так что кроме бедер и ничего толком не видно. Короче говоря, очень стесняется. Чего я и хотел. Командую тогда: "Руки на колени, ноги разведи!" Тут что характерно, она тут вдруг со мной спорить начала, мол, стеснительно ей это очень. "Дурочка, – говорю, – все уже твое достояние видели подробно. И как ты кончала - тоже. Так что в другой компании стесняться будешь, тут перед нами нечего".

Убедительно сказал, короче. Поэтому она все так и сделала. Ладони на коленки положила и широко в стороны их раздвинула. Я сбоку стою и даже мне видно, что у нее из щели как бы розовый язычок выступает. А парни наши напротив сидят, так что у них перед глазами вообще все детали. Ну им – то все это как бы до лампочки, девушек – то разных насмотрелись. Главное – она сама это понимает, что как бы не просто голая перед ними, а совсем все внутри раскрыто. О титьках и говорить нечего. Так что ей стыдно, наверное, что нужно!

Потом одним движением свечку ставлю под ней, другой рукой надавливаю на плечо, чтобы она опустилась ниже. Затем прошу ее самой держать свечку и приседать вверх-вниз. "Смотри, - говорю, - свечка не должна отрываться от стола". Но она все еще возбужденная, не успокоилась. Еще ничего не понимает. И так через всю свою смущенность начала трогаться на свечке. Сидит на пятках, раздвигает ноги к парням и двигается туда-сюда. Грудь колышется по сторонам, рот открыт, даже слюни текут. Я продолжаю мастурбировать ей клитор, периодически извиваясь сосками. То левую, то правую, то левую, то правую. Но она все равно стесняется и сидит на пыльном полу. Недолго двигалась только пару-тройку минут. Потом по ее глазам я видела - она собиралась кончить.

Звуки соответствующие этому тоже - она начала стонать. Впервые я позволила ей это на столе. Но передохнуть после этого не дала, снова начала возбуждаться. И еще я встал позади и указал ей откинуться спиной на меня, чтобы парням было лучше видно. Ну, не столько для парней, сколько чтобы она поняла и ей было стыдно.

Но когда я начала раздевать ее заново, тут уже не позволила. Сама взялась за свечку и двигалась за ней. Она вверх - и я поднимал свечку выше. Она вниз - я туда же. Так, чтобы во влагалище никакого движения. Конечно, оставил соски и клитор в покое. Ей хочется, а я не даю, короче говоря. А сам начал задавать вопросы. Те самые, что как второстепенные секреты. Задам вопрос, а дальше по-разному. Если молчит, ничего не делаю. Рот только открывает - свечкой чуть двигаю. А если даже отвечает что-то значимое - усерднее мастурбирую. Что характерно, что не выдержала женщина. Сначала еще сопротивлялась, молчала, только кивала головой. Но потом не выдержала, желание не позволило.

Произнесла, как очаровательная. Тихим шепотом, правда, но все рассказала. И что на Англию работает, и с кем связана, и кто послал. Мне – то все эти разоблачения до лампочки, а гестаповцы записывают, записывают, даже перья скрипят.

Меня потом в пример ставили, как я эту девушку разговорил. И школа на хорошем счету стала, начальник меня за это благодарил. Вот так...

С.: А что с ней потом было?

Д.: Не знаю. Увели куда-то. Думаю, правда, ничего хорошего. Болтуньей оказалась.

С.: Вы почему-то ничего не рассказали про беременных женщин. А по нашим данным их достаточно часто привозили в вашу школу.

Д.: Так точно, не рассказал. Но вы же и не спрашивали. А насчет часто, это не так. Довольно редко.

С.: И все-таки?

Д.: Иногда в поступающей группе одна-две беременные были. А раза три специальные группы были, только из беременных. С разными животами, от чуть-чуть, где еще толком ничего не видно, до того, когда уже на сносях. На них показывали, как внутри ребенок развивается. Из-за этого такие группы обычно – сразу на анатомию. И что характерно, что если уже совсем толстая, раздеваться даже не очень – то и стеснялась. Видно, из-за пуза своего не до того было. А вот нам – наоборот. Мы же на обычных девушек так насмотрелись, что дальше некуда. Поэтому новенькое чего-то интересно было. Хотя, если честно, зрелище довольно противное. Особенно, если живот такой огромный, что лобка даже не видно.

Мне больше даже на груди их нравилось смотреть. Они налитые были почти у всех, а сосок большой и пурпурный. Кружок вокруг соска тоже пурпурный. И на груди вены все видны, по которым кровь идет. У многих из них еще лобок был выбритый. Почему-то именно у беременных. Обычные девушки редко себе "... " брили. А на сносях – это они еще до ареста к родам готовились, чтобы никакая зараза на ребенка не попала. Даже смешно тогда было. У тетки пузо огромное, щелка, как у девчонки маленькой. Шерсть никакой, разрезик с самого начала виден. Только, правда, из этого разрезика груди огромные висят, как лоскуты почти. И клитор тоже большой, не девичий.

Иногда интересно наблюдать, как живот у женщины внезапно начинает двигаться. Похоже, что ребенок там шевелится ножками. Вначале нам просто так показывали их, стоя. Голых, конечно. Затем их разворачивали, вставляли расширитель в "...", а мы по очереди заглядывали между ног. Туда вставляли руки - щупали, чтобы узнать, чем брюшатая женщина отличается от обычной девушки. Оказывается, она отличается не только снаружи. У нее матка становится большой, трудно даже щупать ее рукой – такая она большая. Затем матка опускается вниз и видна через влагалище. Учитель однажды рассказывал, что привезли беременную женщину с прозрачным животом. Вместо кожи у нее была вставлена стекляшка. Можно было видеть все внутри. Это тоже интересно должно быть. Но это было до меня, я такого не видел.

С.: Так вы только осматривали беременных?

Д.: Конечно нет. Не только. Я же вам рассказывал, что у нас обычно после анатомии бывало. С беременными то же самое. Вкратце, мы их трахали. Некоторым парням не очень нравилось, а мне нравилось, например. Вот что характерно. Если занимаешься этим с обычной девушкой, редко когда "..." получаешь от этого удовольствие. Разве что с маленькой девочкой совсем. Но у маленькой влагалище узкое, так что ощущений и так много. А с брюшатыми все по-другому совсем. Все широкое, разболтанное, а немного поглубже – преграда. Очень приятно. Только когда прижимаешь покрепче, женщина начинает кричать. Думаю, не от боли, а из-за страха за ребенка. Боятся, что ты ему что-то плохое сделаешь. Но эти дыры для чего? Не понимают, что все равно они не рожают.

С. : Почему так происходит?

Д. : Потому что их время подходит к концу. У них остается всего несколько дней.

С. : Что с ними делают?

Д. : После анатомии?

С. : Да.

Д. : Так после анатомии проводится процедура допроса, я уже говорил вам об этом. К сожалению, с беременными это было сложно осуществить. Было очень трудно заставить их рассказать все до конца. А во второй раз – почти никогда. Поэтому насчет секретов мы не получали хороших результатов. Приходилось бить по животу. Мне это не нравилось, а вот Лота, например, любила такую практику. Особенно с теми, у которых живот очень выпуклый. Им мало и нужно - чуть ударишь, они сразу прижимаются к шкафчику со стенами из кафеля. Но все равно редко удавалось выудить оба секретика.

А потом... Это уже касается обычных женщин, если они не болтливые, то все в порядке. А с этими совсем по-другому. Как бы допрос не заканчивался, все равно их ведут в ту комнатку с кафельными стенами. Чтобы показать нам, что внутри нее.

С. : Вскрытие?

Д. : Именно так. Чтобы мы видели, как человечек развивается. Но я этого не любил. Я же уже говорил вам об этом...

С. : Спасибо за подробный рассказ. Если бы все допросы проходили так хорошо, как с вами, мы бы успевали за неделю.

Д. : Пожалуйста. Могу задать вопрос?

С. : Слушаю.

Д. : Что со мной будет? Я же ничего особенно плохого не делал... Так же, как и все остальные...

С. : Решение примет суд.

Послесловие переводчика: Итак, уважаемый читатель, вы наконец-то дочитали до конца. Однако я не сомневаюсь, что у вас уже со второго-третьего фрагмента начали скапливаться вопросы ко мне. И главный из них - это правда или вымысел, исторические документы (даже если они литературно переработаны) или чисто художественное произведение. Еще было бы понятно - голые женщины, изнасилования, бордели, сексуальные рабыни... Но - казнь на колу, формирование сосков под заказчика и особенно - "подушки" с "полуподушками". Если бы это было на самом деле, то наверняка стало бы известно...

С одной стороны, нельзя утверждать с полной уверенностью, что это явная подделка. Информация весьма объемная и в основном скучная, трудно читаемая. Каждый второй документ представляет собой странные справки или служебные записки. Бюрократический хаос ясно виден – целый том, например, занимает переписка о доставке 900 кг цемента в лагерь (даже есть подпись Гиммлера – на более низком уровне такие вопросы не решались). Многие факты соответствуют независимым источникам.

Проверил, например, по химической энциклопедии информацию о "поллопасе" (вопрос сержанта Хонстеля – фигуранта №3) – все верно, в то время такой пластмассы действительно производилось, и она была изготовлена под Веной с примерно такими же свойствами.

Некоторые даты тоже проверил, например, 8 сентября 1944 года – это действительно пятница (вопрос Греты Вильке – фигуранта №4). Также эксперименты по экзотическому выходу из гипотермии (необходимо достичь реакции), "доносчество" (вопрос Хонстеля) уже где-то публиковалось. И про бордели из заключенных женщин и частые смены персонала там (вопрос Жана Дюфле – фигуранта №5) – тоже. Где-то было упомянуто, что в бараках женщины должны лежать голышом друг на друге из-за стеснения (вопрос рядового Линдера – фигуранта №1).

С другой стороны, несмотря на огромный объем документов (повторюсь, моя грубая оценка – не менее 100 МБ, если перевести в DOS-кий txt), нет уверенности в подлинности всех этих материалов, есть множество несостыковок. В частности, некоторые фамилии кажутся странными (некоторые из них звучат не очень правдоподобно по-немецки), а также некоторые факты. Например, то, что прямо около лагеря в городе Фюрстенберге была школа СС. В ней зачем-то изучали женскую анатомию и даже "искусство", а в перерывах между уроками с разрешения учителей занимались исключительно групповым насилием над "помощницами" (вопрос Ганса Найтера – фигуранта №7). Зачем-то допросы по этой школе только приписаны к лагерным, даже нумерация такая же. Есть и другие противоречия в описаниях, цифрах, датах и т.д. Но все это можно списать на естественные погрешности.

Возможно, "подушки" нельзя отнести к этому месту - на мой взгляд, их существование вызывает сомнения. Я даже подумывал об их полном удалении из перевода, так как они выглядят очень неестественно. Ведь, даже если забыть о моральных аспектах, это сложная и многолетняя операция, и все это ради чего? Неужели у них не было других проблем в медицинском блоке? Но если мы пойдем по этому пути, то нужно также убрать информацию о казни на колесе - это все же не Средневековая Тирания.

Затем - о сексуальном обучении личных рабынь, затем - о жетонной системе в казармах и так далее. Поэтому я решил оставить все как есть.

При первом знакомстве с документами возникла мысль, что попавшие ко мне материалы - это смесь настоящих документов и подделок. Оказывается, упоминания о "подушках" встречаются в большинстве скучных бюрократических и медицинских записей, актов, заключений и служебных записок.

Возможно, причина в том, что не все факты из жизни рейха стали общедоступными, особенно те, которые связаны с сексом.

Так что я повторяю еще раз: я не знаю... Марк Десадов Ноябрь 1998 - Апрель 1999