Русская любовь (записки отечественной проститутки) (Рассказ про любовь) Часть 12

Незнакомец в метро, хотя и не сидел, но все остальное позволяло сделать определенные выводы в его пользу. "Ого! – подумала я. – Хороший средний рост, крепкая переносица, возраст Иисуса Христа: лучший вариант!"

Свою заинтересованность в мужчине, который мне приглянулся в сексуальном плане, я тоже даю ему понять языком жестов. "Прихорашиваюсь", убирая волосы, падающие на лицо, откидываю их за спину. Бросаю продолжительные взгляды и при этом провожу языком по губам, увлажняя их, что, кстати, непроизвольно, как сейчас помню, сделала и тогда в метро. Кроме того, поглаживаю какой – нибудь цилиндрический предмет, оказавшийся под рукой, например, сигарету, хотя и не курю, или ножку бокала, показывая, тем самым, что у меня на уме и что могу делать. А тогда вслух произнесла нечто банально – провинциальное:

– Увы, покой нам только снится...

– Но вы, надеюсь, не откажетесь послушать отличную музыку у ночного камина, почитать стихи, посмотреть живопись?. . – спросил незнакомец. – Нет – нет, не торопитесь отказываться. Вас ждут необыкновенные впечатления.

– А вы, случайно, не Синяя Борода? – съиронизировала я.

– Помилуйте, неужели вы не видите, что я – ваш раб и слуга покорный.

Могучий и неожиданный напор захватил меня буквально как смерч и, вопреки своему правилу не вступать в контакт со случайными людьми, я, заинтригованная, на сей раз отступила от него. Мужчина располагал к доверию, да и чисто по – женски мне было лестно, что я ему действительно понравилась и он во власти эмоций, а не вздумал взять меня просто напрокат, как девушку такси.

Мне было приятно сознавать, что на сей раз незнакомый мужчина видит во мне не проститутку, иначе вел бы себя совсем по – другому, а просто женщину, что я произвела на него большое эмоциональное впечатление своей внешностью и вызвала столь сильное желание.

– Благодарю покорно, – в тон ему сказала я и предоставила ему полную возможность уговорить меня окончательно.

– Это не очень далеко, – уточнил он, – район метро "Аэропорт".

И мы отправились. Однако дорога оказалась более сложной, чем мне пообещали. От "Аэропорта" он неожиданно взял такси, сказав, что автобус в этот час ходит редко, хотя здесь и недалеко. И мы двинулись куда – то, как я понимаю, в сторону Октябрьского поля. Наконец прибыли. Громадный с иголочки новый дом стоял в укромном месте, демонстрируя все признаки фешенебельности. Оригинальная внутренняя планировка обеспечивала максимальную изолированность квартир. На свежевыкрашенных в бежевую краску лестничных пролетах было просторно и прохладно. Лифт внутри сиял зеркалами, как хрустальный ларец.

Когда же мы вошли в квартиру, взору представился изысканный, несколько в восточном вкусе интерьер, овеваемый тонкой смесью ароматов корицы, магнолии и... церковного ладана. Так, по крайней мере, мне показалось. Был и настоящий, искусно оформленный камин, поразило множество книг, икон, картин, предметов церковного ритуа¬ла и народных ремесел, а также свечей художественной работы. Обилие электрическ их светильников и изобретательных подсветок и даже, как выяснилось позже, что – то вроде театрального цветного стробоскопа, создавали загадочные эффекты ночной музыки. Мне почему – то вспомнилась квартира героя фильма "Экипаж", где впервые блеснул Леонид Филатов. "Здесь все для кайфа", – говорила каждая вещь...

– Давайте знакомиться. Меня зовут Олег. Вы же можете назвать себя любым именем.

– Ну, допустим, Лара, – отозвалась я и бухнулась в уютное кресло у камина. И сразу, как по щучьему велению, передо мною на столике оказались апельсины, бутерброды с сыром и белой рыбой и даже яблочный пирог. Появился итальянский, вермут, еще какие – то живописные бутылки.

– За встречу, за встречу, – суетился и припевал Олег. – Прекрасный повод, чтобы осушить пару бокалов. Вы что предпочитаете: наши вина или заморские?

– Не беспокойтесь, вино не моя страсть, – охладила я пыл хозяина, давая понять, что мои желания не находятся в зависимости от алкоголя, как принято считать. Мне для этого "принимать" не нужно. В моей "древнейшей профессии" я стараюсь не терять голову.

– Ну, тогда музыка! Здесь, кажется, новый ролик "АББА" – неподражаемые шведы. А хотите – старину матушку, Френка Синатру, к примеру, или Пинк Флойд. Могу предложить еще блок новейших аранжировок из музыки Моцарта, Чайковского, Сен – Санса, Шопена. У нас есть даже два ролика джаза сороковых годов, Глена Миллера...

"У нас – что это должно означать? – насторожилась я. – Кто здесь, собственно, живет? Чья это хата. А впрочем, не все ли равно теперь, когда я уже здесь и сюжет начал раскручиваться. Раз уж пошла на авантюру – должна быть готова ко всему".

– Пусть будет Бах и Шопен, голоса вечности, – сказала я. – Олег, вы очаровательный хозяин. Бокал сухого вина я с вами все – таки выпью.

– И с нашими пирогами, – подхватил он. Слово "нашими" на сей раз уже не показалось мне странным. Оно как бы относилось к нашему "семейному" застолью. Потом он читал из Блока и Пастернака, знаменитые стихи доктора Живаго. А в промежутках приговаривал:

– Вы же, Лара, роскошная Лара...

Видно, ему чем – то импонировало совпадение моего придуманного имени с именем героини романа Пастернака.

Но и я не осталась в долгу. Под звуки гордого и скорбного ноктюрна Шопена до – минор пришли на память строчки из Тютчева и Лермонтова ("И ненавидим мы и любим мы случайно... "). А потом и целый каскад "ночных стихов" раннего Блока: "В часы безмолвия ночного тревоги отлетают прочь... " или "Отзвучала гармония дня, замирают последние песни... "

Вдруг он поразил меня декламацией моего любимого блоковского четверостишья, совершенно, как я думаю, не известного современной молодежи:

Мы оба влюблены в один и тот же сон,

Нас вынесла волна – и укатилась с шумом.

Ты ль жарче влюблена, иль я страстней влюблен,

Какое дело нам! Мы не поверим думам!

С этими словами он кинулся ко мне быстрым кошачьим прыжком и мгновенно очутился на поручнях моего кресла. В отсвете интимного освещения, струившегося из торшера, блеснула молния ширинки брюк, которой Олег в мгновение ока "вспорол" себя, чтобы извлечь свое богатство, лучшее из всех яств, которые он мог мне предложить. Передо мной возник великолепный член с пламенно алеющей головкой, напоминающей по форме крымское яблочко. Достойное оружие профессионального охотника.

– Возьми же, возьми скорей, – требовательно шептал он тоном, не допускающим никаких возражений. – Скушай его! – И со стоном, больше похожим на рычание, пригнул мою голову к себе.

"Почему бы и нет? – мелькнуло у меня. – Могу же я позволить себе порой заняться сексом и не профессионально, а в свое удовольствие, тем более, что партнер мне действительно симпатичен, вызывает желание. А что касается финансовой стороны, которая во всех случаях немаловажна, то этот вопрос не будет отвлекать, если его решить заранее. Вспомнился анекдот:

"Не знаю, девушка, что бы я дал, лишь бы провести с вами ночь. " – "Извините, – отвечает она, – но это я должна знать заранее"".

Пока что для начала решила показать товар лицом. Дала понять, что он может не сомневаться в моей готовности пойти навстречу, отбросила все светские условности и церемонии, как ненужный хлам, хотя поначалу мне показалось, что все будет совсем по – другому, интеллигентно и деликатно. Но уж раз он предпочел вот так сразу взять быка за рога, то я не против.

Одно дело минет любимому мужчине, когда вся растворяешься в нем, не думаешь о себе и стремишься самозабвенно прежде всего доставить максимум наслаждения ему. Другое – когда исполняешь минет очередному клиенту и во всем контролируешь себя. В этой ситуации люблю наблюдать за реакцией мужчины и про себя радуюсь своему искусству и умению.

Без всякого бахвальства могу сказать, что мы, женщины, если над нами не тяготеет стеснительность и застенчивость, более изобретательны в сексе, чем мужчины. Те по – своему грубы, а мы утонченнее и придумываем еще многое с учетом своих возможностей, которые мужчинам неведомы. Мужчине подчас и в голову прийти не может то, до чего может дойти женщина в своих ласках, если она любит, или проститутка, если хочет быть приятной клиенту во всех отношениях, как чеховская Душечка. Наш арсенал нежностей поистине неисчерпаем.

Олег предложил мне взять головку в рот и, конечно, считал, что я, удовлетворив его просьбу, начну опускать и поднимать голову, как делает минет большинство женщин. Но для меня это был давно пройденный этап. Старшие товарищи, а потом и опытные клиенты научили меня настоящему куннилингусу, посвятив в его секреты. А один детский поэт, который при всех правителях всегда был в фаворе, оставляя мне свою визитную карточку, сделал на ней трогательную дарственную надпись в виде отеческого совета, как своей юной читательнице:

Когда ласкать берешься хуй,

Прикосновенья чередуй:

То поцелуй, то полижи,

То пососи, то подыши,

Не чая словно в нем души,

Как и во всем, что окружает

И нашу жизнь украшает.

Я тогда подумала, что этот вдохновенный опус он мог бы предложить какому – нибудь издательству вроде "Малыша", чтобы оно выпустило его в виде ширмы, снабдив выразительными картинками.

Мне же было достаточно нескольких наглядных уроков, чтобы овладеть этим удивительным искусством. Дальше я уже сама совершенствовала его и продолжаю это делать до сих пор, потому что чувствительность члена у каждого мужчины индивидуальна. У каждого свои эрогенные точки на головке и по всему члену. Я стараюсь отыскивать их языком и пальцами сама; приглядываясь при этом к реакции клиента, и не стес¬няюсь спрашивать, что и где ему особенно приятно.

Интенсивное и жадное сосание члена не укрепляет его, не усиливает эрекцию, как полагают некоторые женщины. Считают, что после такого минета мужчина примется тереть их с утроенной силой" Наоборот. Такой вид минета ослабляет член, и когда он после такой "процедуры" оказывается во влагалище, то слабеет, потому что оно по сравнению с подвижным ртом, в котором орудует верткий язык и движутся губы, сильно проигрывает.

Головку члена Олега я в рот не взяла, а стала ее лизать, водить по ней языком, делать им все время разные движения. То круговые, в одну и другую сторону, то слегка прикасалась кончиком к отверстию, то поглаживала "уздечку". Бородач, еще минуту назад самоуверенный и "сам из себя", изнывал от наслаждения и был весь в моей власти. Время от времени я все – таки брала всю головку в рот, но тут же снова выпускала ее "на волю" и снова начинала лизать, уже как – то по – новому постукивать языком и пощипывать губами, но все это делала нежно по системе "чуть – чуть".

– О великий, могучий русский язык, декламировал Олег, дрожа всем телом, тургеневские слова, которые должен знать всякий, знакомый с отечественной классикой. Я оценила его эрудицию, о чем дала понять признательным захватом всей головки в рот. Мне действительно была приятна такая ассоциация. И как женщине и с точки зрения моих гражданских чувств.

Член буквально звенел от напряжения, если я барабанила по нему пальчиками, как бы играя на флейте.

На собственном опыте убедилась, что при лизании члена мужчина возбуждается гораздо сильнее, чем тогда, когда член у него просто сосут, уподобившись электродоилке. Олег обалдевал тогда от наслаждения и неожиданности, явно поражен¬ный моим творчеством и чудом мастерства.

Я лизала, посасывала, и в голове у меня свербила мысль, которая приняла такую окончательную форму: "А собственно говоря, почему при такой откровенности с его стороны я должна с ним церемониться?"

Приняв его игру, предложила собственную.

– Если ты хочешь, чтобы все было по – настоящему, то и я тоже хочу почувствовать себя в полной мере гетерой.

– Что ты имеешь в виду?

– Чтобы получать проценты, надо сперва открыть в банке счет или приобрести акции.

Надо отдать должное сообразительности Олега. Он понял меня правильно. Поблескивая головкой, которую я облизала в ознаменование нашего знакомства и в качестве первой заявки, он направился к письменному столу, достал из ящика пачку купюр.

– Это тебе от меня и то, что Бог послал.

Упоминание Бога я пропустила мимо ушей, приняв его слова за шутку и традиционную присказку. Их истинный смысл стал ясен мне позже. Они были тем ружьем, которому еще только предстояло выстрелить. А пока что мы поменялись местами. Теперь он сел в кресло, а я опустилась перед ним на колени и снова занялась членом, поощряемая трепетными движениями Олеговых рук и его эмоциональными возгласами, в которых преобладали красноречивые междометия.

В таком варианте одностороннего минета весь эффект зависит от искусства полового таланта женщины. Олег, разумеется, хорошо знал это. Он потому еще предпочел этот способ, что рассматривал его, как экзамен на зрелость и гибкость партнерши. И он, надеюсь, получил возможность убедиться в редких способностях избранницы. Я подключила к любовной игре с его алчущим членом все свое лицо, волосы, шею и грудь. Доблестным языком своим, словно аккумулирующим всю энергию полового влечения и томления, сыграла на замирающей в моей глотке дудке – фаллосе мощную прелюдию ПРЕДВКУШЕНИЯ, завершившуюся излиянием священной влаги в мое воспаленное нутро. Оргазматическое рычание волосатого сатира слилось с патетическими звуками бурной Прелюдии Шопена ля – минор, которую великий Нейгауз называл "Молитвой во время грозы".

Не исключаю, что седовласые ныне поборницы "строгих правил" возмутятся по поводу такого апофеоза минету, который в пору их далекой молодости не был в моде и вообще был мало кому известен. Они будут осуждать меня за то, что откровенно рекламирую его и рекомендую нынешнему поколению, как неисчерпаемый источник наслаждения и надежное средство упрочения отношений. Но я этому не удивлюсь, следуя опыту Михаила Жванецкого: "Все друзья хотят меня женить, потому что люди не выносят, когда кому – то хорошо". Я же хочу, чтобы было хорошо не только мне, но и другим. Вот такая я, ничего не поделаешь.

Между тем, Олег готовил меня и к другим резким "переходам". Как пастырь библейский, как крестный отец, он явно намеревался окунуть меня в свою "святую купель" Великого Эроса, пропитавшего всю душу его и тело, составлявшего главный смысл его существования. Бросить женщину сразу в лоно девственной и алчной природы, создавшей соитие полов, возбудить во мне чувственное животное, забывшее стыд, дать испытать ни с чем не сравнимое ощущение раскрепощения через жертвенность во славу бессмертного Фаллоса! Это ли не торжество, как он считал, сильного пола над слабым? Но это, скорее, только видимость торжества, если судить по тому, как он реагировал на минет, полностью отдаваясь во власть моего языка.

Когда же зверь совсем затих и я очнулась в его объятиях на полу, словно из глубины глубин раздался пророческий глас:

– Ты причастилась, ты испила меня. Гетера. Наградой будет тебе – вечная младость. Аминь!

Волосатые библейские лапы скользнули вдоль моих бедер, срывая, стаскивая на пути все одежды, и вмиг достигли "красных ворот", давно готовых распахнуться. Но прежде чем войти, он взял в руку нательный крестик, болтавшийся на золотой цепочке, и осенил им заветное место крестным знамением:

– Да отверзнут уста твои входящему в рай, прошептал он, как если бы стоял перед аналоем. И тут же, широко раздви¬нув губы, пропел на мотив из оперетты "Роз – Мари" : – Цветок душистых прерий, клитерочек наш вожделенный.

Он играл свою прелюдию вокруг точки моего золотого сечения, так сказать. О, это редкое искусство, которое культивируют лишь очень чувственные мужчины – обладатели пальцев музыкантов. Порхать, дразнить, нежно трогать, гладить, теребить, извлекать пальцами из чувствительнейшего женского органа мелодию страсти нежной и томления – вплоть до нечеловеческого крика распаленной от вожделения самки, вплоть до заветной смертельно – сладкой спазмы... Он не давал мне опомниться. Он зачинал новую прелюдию ПРЕДВКУШЕНИЯ, творил одну за другой целый цикл прелюдий, словно следуя драматургии фортепианных прелюдий Шопена.