Позорный столб. Часть 2

Обо всем об этом Леннарт размышлял, нет, прямо скажем, просто мечтал, млел, распускал слюни, пока, как всегда бесшумно и незаметно крался по степи. Идти было нелегко, взбудораженный темой размышлений, дружок его толкался в набедренную повязку изнутри, рискуя выбраться наружу, как раз или два уже бывало дома, или в малолюдных местах. Слава богу, Леннарт на знал бы куда девать себя, если бы кто – то заметил, что он возбужден, что хочет женщину.

Женщины в шатре стоили того, чтобы рискнуть из за них здоровьем. Одна из них черпала полной кружкой пенный напиток, и передавала подругам, которые хохоча и похлопывая друг друга по плечу, глотали из кружек. Грудь одной торчала немного вверх, как сжатый в поле сноп пшеницы, у другой титьки оказались большие, как половинки яблока, третья – порой придерживая свое чуть обвисшее богатство, покачивала им, и поминутно прикладывала холодные ладони к соскам. Ей это что ли приятно? – удивился Леннарт, про себя досадуя, что так плохо на самом деле представляет себе это загадочное существо – женщину.

И тут подошедшая сзади Вейта взяла его за яйца.

Кто знает это ощущение, не спутает его ни с каким еще. В этом есть что – то захватывающее, что – то от желания прыгнуть со скалы – сознавать, что в руке какой – то телки находится все, что делает тебя мужчиной, и достаточно ей только порешительнее двинуть рукой... И вместе с тем это страшно, до умопомрачения, до жалобного стона, на который тебя пробивает помимо воли. Мужчина привстает на цыпочки, он сгибается, как будто умоляет его простить просто за то, что он мужчина, он скулит, как побитый щенок.

И вместе с тем, это несравненное наслаждение – мои яйца сжатые твоими пальчиками.

Леннарт не стал даже сопротивляться, позволил завести себя внутрь шатра, и только потом оглянулся. Конечно, это была она. Грудь Вейты была здесь самой красивой, самой упругой, самой округлой. И подруги окружили ее, словно гордясь знакомством, и поражаясь искусству, с которой их наставница обезвредила сильного и здорового варвара.

– Это была ловушка? – спросил Леннарт сдавленным голосом. – Это вы меня заловили?

– А то! – победоносно огляделась Вейта, и для примера немного стиснула руку.

– О – ой! – взмолился сразу Леннарт, и поглядев исподлобья на присутствующих амазонок, юных, возможно еще не бывавших в боях, пояснил, чтобы что – то сказать: – когда просто так держишь, это еще ничего, это даже в кайф. А когда вот она начинает сжимать... ой... сдавливать... вот так вот... своей женской клешней... о – о, да не могу я больше...

– А я тоже так хочу... – с тайной надежной сказала младшая подружка Вейты. Но та непреклонно отвергла невысказанную просьбу.

– Если хочется, бери себя за соски и подергай, – безапелляционно сказала она, и Леннарт понял, что она уже пила пиво сегодня, может быть парой минут раньше он застал бы полупьяных подруг всех внутри шатра, и тогда разговор бы пошел совсем иначе. А сейчас, он с удовольствием бы выполнил совет своей мучительницы, то есть вцепился бы ей ногтями в соски, и вынудил отпустить свои уже набухшие от притока крови яйца. Пару раз в боях, ему удавалось "перещупать" девушку, и каждый раз он не зевал, тискал жертву уже до полной, добровольной покорности. Обе потом были очень ему благодарны хотя умоляли об обстоятельствах своего плена подругам по оружию не рассказывать.

А вот Вейту сейчас за титьки не схватишь и не стиснешь. Она сзади стоит. Очень от этого ей выгодно, а Леннарту больно.

– Пива налейте парню, – велела эта злобная фурия с красивой как спелая вишня грудью: – давайте уж все, как он рассказывал, девчонки. Значит, я с ним выпью на брудершафт, и пусть он, если сможет, щупает меня как пожелает, чтобы я кончила, пока пью. А если не получится у него, если вдруг не вытерпит, тогда пусть не серчает, отведем в частокол. И там уж твоя судьба окончательно решится, козлик.

Леннарт хотел что – то возразить, но не смог даже выдохнуть нормально. Безжалостная рука Вейты почти незаметно для окружающих катала, тискала и терзала его бесценные яйца. Сколько удовольствий от них получено, и как же я сейчас жалею, что они у меня есть – подумал Леннарт, но тут же перебил себя, напомнив – тем что мужчина надобно гордиться. О господи, только не это!

Кто – то из девчонок сунул ему в ладонь кружку с темным пивом, Вейта судя по всему любила светлое, особенно в сочетании с изощренной пыткой. Почти не почувствовав вкуса, Леннарт плясал то на одной, то на другой ноге. Главное вытерпеть. Главное не сдаваться потому что тогда поведут прямо в частокол, а оттуда уж целым не выйдешь.

– Твое здоровье, Леннарт! – задорно спросила Вейта, – Ну как ты там рассказывал? Она его по яйцам, а тот ее сразу обыскивать стал, а потом защупал. И наша гордая правительница так она прикайфовала, что не могу как хорошо. Были такие байки? Вот я ноги уже расставила. Доберешься? Давай, покажи, как просто одолеть женщину за кружкой пива. Или без разговоров пойдешь в частокол?

2. Мелкий песок стелился между столбиками частокола. Леннарт стоял, оглядываясь на толпу полуобнаженных женщин, и чувствовал, как немеют завернутые за спину руки.

– Почему ты здесь? – спросила Верховная воительница своим мягким звучным голосом.

– Потому что я не смог защупать вашу любимицу Вейту, – сказал Леннарт, стараясь подбирать правильные слова чужого языка: – а она меня – смогла.

– Кончил? – с улыбкой спросила Верховная.

– Он не дала, – скрипнув зубами пробормотал Леннарт – Она вместо этого врезала мне по моим... по этим... по круглым...

– Чтобы сказки поганые не рассказывал! – крикнула Вейта. Как и положено амазонке, возвратившейся в частокол с добычей, она хлебнула еще пива прямо из бочки и теперь стояла в первых рядах, обнимая за плечи пару любимых подруг. Титьки их упруго подпрыгивали при каждом сказанном слове, соски набухли, выдавая возбужденную радость. Но их красота меркла рядом с совершенными по форме и потрясающими размером грудями Верховной властительницы.

– Мужчина, который не смог себя защитить достоин позора по совести, – нараспев, словно гимн проговорила Верховная, обращаясь к толпе амазонок: – мужчина, который нарушил условия Договора достоин позора по закону. Мужчина который выдумывает ложь достоин позора по справедливовсти...

– На хрен его! – заорала Вейта. И десятко красивых девчонок вокруг столба, взмахнув над головой топором или просто обмотанным ремнями кулаком, повторили:

– На хрен! На хрен!

Толстенное бревно было вкопано там, где повозки и шатры расступились у стены частокола. Еще когда его сюда вели, Леннарт заметил, в форме чего сделано навершие столба. Дерево рассохлось и стало серым от времени, должно быть амазонки таскали с собой этот тотем не первый год, и заботливо вкапывали на месте новой стоянки.

– Все – таки без хрена вы не можете, – тихо, чтобы никто не услышал пробормотал в бессильной злости Леннарт, глядя, как в такт выкрикам колышутся телеса торжестующих девчонок. Столько сисек сразу, от этого одного кончить можно. Яйца болели уже меньше, и хрен набухал, помогая терпеть другую боль, ту, которая распирала мочевой пузырь.

– Верная моя Вейта, ты защитила мою честь и будешь вознаграждена, – сказала властительница, и подозвав к себе молодую амазонку, величественно возложила той ладони на грудь. Вейта даже зажмурилась то ли от гордости, то ли от физического блаженства: – Ты получишь новый доспех, искусной выделки, который защитит от мужских мечей твое нежное тело в возможной войне. И ты отужинаешь сегодня в моем шатре!

Вопль ликования сотряс площадь у позорного столба. Толпа потекла вслед за Властительницей и Вейтой, которые даже не оглянулись на привязанного к столбу варвара. Но часть амазонок не спешили покидать интересное для них зрелище.

Шушукаясь и толкая друг друга локтями молоденькие девчонки, с хихиканьем посматривали на здоровенного Леннарта и явно чего – то ждали. У некоторых еще не вполне сформировалась фигура, и гордо выставленные в просветах доспеха соски их еще трудно было назвать грудью – так, припухлость, округлости. Но некоторые были уже совсем ничего, и вот эти шушукались посмелее.

– Чего таращитесь, зассыхи? – шуганул их Леннарт тем своим рыком, которым в холмах останавливал бывало медведя. Девушки шарахнулись как стайка горных козочек от коршуна, но тут же сообразили, что коршун, то бишь мужчина, привязан крепко. Пять оборотов пеньковой веревки притянули локти Леннарта к столбу, и вдобавок ноги, расставленные в стороны удерживала та же веревка, перекинутая через столб несколько раз. Это чтобы колени не свести.

– Любуемся! – крикнула какая – та амазонка посмелее, говорившая на языке варваров неплохо, хотя и с сильным степным акцентом: – мы таких здоровенных еще не видели. Да я не про тебя, варвар, я про твой столб. Такой он прямой! Такой он толстый!

Девчонки расхохотались в голос. Та, что посмелее подошла ближе, ступая осторожно, словно входила в клетку хищника.