Mon ami

... этот русский выносит мне мозг. И не потому, что он черный. Хотя, конечно, и поэтому тоже. Он называет себя русским – не с грустью, не с гордостью, скорее с вызовом... И, натыкаясь на свалку мусора в лесу он брезгливо восклицает: вот она, Россия! В том лесу мы собирали грибы. Кажется, сыроежка и лисичка попались нам в пакеты. И мы заблудились почти и когда не знали, куда идти он доверительно шепнул мне: знаешь, я совсем – совсем не умею ориентироваться... Улыбнулся своей ослепительной улыбкой и положил мне на бедро свою крупную горячую ладонь. Беспечно! И это еще не главный его недостаток.

Когда я прошу его не рассказывать мне о том, как он соблазняет и обманывает женщин он не может остановиться и взахлеб выкладывает

передо мной факты своей биографии, которые очернили бы в моих глазах любого другого... Очернили бы... А этот – итак черный. Хотя я вижу это только несколько секунд при встрече, а затем я вижу только умные внимательные глаза, гордо посаженную голову, сильное стройное мужское тело... Он правда, кроме шуток, красив по европейским меркам – и не я одна так говорю, все мои друзья, которым я показываю фильм про него с удивлением говорят: да ведь он красавчик!. ..

Я учу французские фразы, которые он наговорил мне на видеокамеру – мне вкусно, мне физически вкусно повторять за ним движения губ – я смотрю пристально на его рот и мне вкусно, как при поцелуе с ним.

Конечно, мне давно было интересно пообщаться с африканцем. О них ходит много легенд. Об их взрывном темпераменте, о громадных размерах их причиндалов, о жестокости их игр.

Mon ami (он разрешил так себя называть прилюдно, "мой друг" не палево) жил в Африке доn лет. Коренной африканец, не америкашка. Но сам называет себя русским.

Почему? Он получил образование в России. Он Российский подданный, его дети (мулаты) рождены русскими женщинами и не знали другой родины. Дорога в Африку по каким – то политическим причинам ему закрыта. Он пьет водку и любит гулять по ночам по Московским улицам под снегом и дождем. Еще: он ласковый и сентиментальный, льстивый, умный, он умеет попасть в самое сердце... Я только ему позволяю мне льстить. Я только ему позволяю все – все... Я не то, что бы считаю его русским, я считаю его своим, близким...

О размерах: тут легенды не врут. В том лесу, где мы так безуспешно искали грибы я почти так же безуспешно пыталась делать минет. Когда я делаю это дома я сначала пью вино, потом настраиваюсь на секс, потом принимаю удобную позу. Здесь же, в лесу я была трезва и тревожна, потому что я не очень понимала, как мы будем выбираться отсюда, к тому же я не была до конца уверена в дремучести этого леса, да и поза, несмотря на всю свою классичность (наклон вперед под прямым углом) далеко не самая удобная для того, что бы брать в рот... . И вот тут оказалось, что размеры моего Mon ami мне невообразимо велики.

Головку, конечно, я обхватывала губами, но Mon ami, как все мужчины, старался впихнуть мне его целиком. У меня слезы брызнули из глаз, когда ему удалось всунуть мне половину – он уперся концом мне в горло и уже ни вдохнуть ни выдохнуть. Когда он отпустил, меня поразила разница – его член в полтора раза увеличился с момента, когда он подносил его к моему лицу.

Необыкновенное зрелище! Головка небольшая (относительно остального), лиловая, довольно светлая, а сам член чем дальше тем темнее чуть ли не в полную черноту. Ну а размер – рука по локоть. Я ласкала его губами и языком, крутила головку во рту, компенсируя невозможность взять глубже. Я люблю его вкус. Вкус его члена, его спермы. Он похож на вкус сырого яйца, да, как ни странно, ничем не отличается от вкуса спермы белого человека. А почему я думала, что должен отличаться? Мне говорили, что черные люди иначе пахнут, ну я не знаю... У него великолепный парфюм, но даже когда он выветривается в ноль (а наши встречи не бывают короткими) он пахнет хорошо.

Я сказала – он выносит мне мозг. Ну да. Вот недавно. Мы сидели на кухне, пили вино (он водку), ели мясо в горшочках (для него я начала готовить!), слушали его любимые песни (я сделала диск с музыкой исполнителей, которых он выбрал). Мне казалось – я хочу секса. Мы пошли в спальню, сели на постель.

– вставай раком, – сказал он и я обрадовалась. Это – моя самая любимая поза.

Я послушно повернулась и наклонилась и даже прогнулась, демонстрируя полную готовность. Он крепко взял меня за бедра и натянул. До конца. До полного. Меня пронзила такая боль, что я закричала в голос, зарываясь лицом в подушку.

– больно? – спросил он тревожно.

– ммммм... .

– тебе больно? – серьезно переспросил он.

– нет, – выдохнула я. Нет, потому, что вслед за болью, вернее навстречу ей, из глубины меня, из самой сердцевинки, мчался огромный, оглушительный, ослепительный оргазм. Все мое тело вздрогнуло и раскрылось, и уже помимо меня, помимо моей воли отдалось этой сладости, сладости этой близости... Дальше он уже в меня игрался, крутил, вертел, менял позы, а я парила над постелью, наблюдая, как наслаждается эта женщина.

... потом мы лежали обнявшись и он тихонько подпевал Деймосу Русосу, смешно пытаясь взять высокую ноту своим низким голосом...

Я никогда не видела, как он идет от меня сквозь ночь. Он всегда уходит, когда я сплю. Ему так легче. Он говорит, что пока я ласкаюсь к нему, у него сердце разрывается от меня уходить.

Когда я начинаю скучать по нему я начинаю писать про него. Но он решительно раскритиковал мои предыдущие рассказики – в них слишком много женских вздохов и ахов, слишком мало простой конкретики... Интересно, в этом рассказике его удовлетворит количество фактического материала? Как ему понравится это? Увидим ;)