Цена выбора. Часть 4

Андрей худощав, светловолос. Перебитый нос и множество шрамов, постоянная то ли улыбка, то ли он все время кривит рот, но лицо не угрожающее, намекает на романтику. Барханы, или, может, горы, тяжелые ботинки, разгрузка, автомат. Другой, напротив, мордатый, жесткое лицо, сила, глубокие морщины. Но тоже не угрожающий. Грубые сапоги, изба одним топором, медведь на рогатине, тянет коня через метель. На столе квадратная бутылка без этикетки. У ног Андрея, прямо на полу сидит совсем юноша. Атлетический торс, длинные черные волосы схвачены брошью, лицо неподвижное, как маска. Две девушки остановились у двери.

– Вот, Саша – Андрей толкнул юношу ногой. – Вот и наша убивица пожаловала. Как думаешь, что с ней сделать?

– На кол посадить. – Голос у Саши высокий, какой – то ненастоящий, но говорит он серьезно. – Но лучше по мужскому, так интереснее. Или на пилу поставить.

– Ну что ж, вполне адекватное предложение. Как, генерал, не возражаешь?

– С собой забирайте и сажайте куда хотите. – Мордатый тоже не шутит. – На моей территории нечего.

– Да ладно, генерал, никто не узнает. Спустим к Вадиму в самый низ, там же и зароем. Или в реку... – И это тоже говорится, вроде, всерьез.

Тете стало страшно по настоящему. Она вспомнила Хозяина, назвавшего ее когда – то Тетой, его руки, то жесткие и безразличные, то нежные и понимающие, его порки и пощечины, его непонятные речи, их последнюю ночь, когда оба задохнулись от желания, последний взгляд с болью и удар ножом. У Хозяина тогда получилось, как он думал, сделать ее настоящей, но теперь она опять не знала, стала ли она уже такой, или это только показалось Хозяину, и он тоже смертельно поторопился. Здесь были такие же, как и Хозяин, чем – то очень на него похожие, но ее зеленые глаза и серебристый цвет кожи здесь ничего никому не говорили. И если они вправду... Она вспомнила как вырывали сердце у красавицы в деревне под водопадом, но чуть заметное прикосновение руки Светика размыло деревню в памяти.

– Твой Хозяин жив. – Андрей подошел к Тете вплотную. – Его успели спасти. Что ты добралась сюда, он не знает. Но я разговаривал с ним и понял, что он простил тебя, кусок мяса. Он не хочет, чтоб тебе причинили вред и его желание я постараюсь выполнить. Но это еще ничего... Руки за спину.

Тета не поняла еще, что значит – руки за спину, а Светик уже схватила ее руки, свела их за спиной, шепнула в ухо – Не вздумай опустить.

Сильная пощечина, вторая третья. Тета опять вспомнила Хозяина. Во всем, что он с ней делал, был дополнительный смысл и делал он это часто с явной неохотой. Андрей же ее просто бил и получал от этого удовольствие.

– В глаза смотреть.

Взгляд холодный и жестокий с непонятной голодной тоской. Тета несколько секунд пытается его выдержать и глаза опускаются сами. Но рука Светика сзади хватает за волосы и вздергивает голову.

– Я сказал – в глаза, кусок мяса. – Еще пара пощечин.

Тета вспоминает, как умеет разгораться синий огонек, вспоминает, как хотела в первый раз убить Хозяина, и тело заливает льдом. И глаза заливает льдом, и все заливает льдом. Такой взгляд можно уже не опускать. Светик держит сзади за руки и волосы. Даже не держит, а придерживает, но в прикосновениях мольба и предупреждение.

– Ах, вот как? Гордая и свободная? Ну, это мы исправлять умеем.

Рраз и кофточка одним резким движением задрана к шее, заодно поднят и лифчик. Два – сорвана застежка на джинсах, а сами они вместе с трусами сдернуты до колен. Лифчик сильно рванул косточками соски и Тета закусывает губы от боли. С руками за спиной и сдернутой одеждой трудно оставаться гордой и свободной, особенно, когда при этом тебя рассматривают трое мужиков. Юноша, впрочем, не рассматривает. Отвернулся и откровенно кривит губы. Андрей взвешивает на ладони тяжелую грудь, по хозяйски хватает за попу, за бедра, сминает ладонью лобок, просовывая внутрь палец. Цепляет и сильно дергает, в глазах мелькает удовольствие. Тету накрывает волной и тянет во все стороны.

Она в первый раз стоит голая среди чужих людей, для которых такая сцена настолько привычна и обыденна, что даже особого интереса не вызывает. Что же это за место, где раздеть девушку, надавать ей пощечин и ощупывать при всех – обычная процедура. Куда ее занесло теперь? И опять ватные ноги, опять запекло внизу, начал плавиться и таять лед. Гордая и свободная?

Только выбор – шепчет голос Хозяина. – Только выбор. Не будешь гордой и свободной, не сможешь выбрать, ошибешься, уже ошиблась. А потом отдать все, полностью, ничего не оставляя и не требуя. Оставишь, потребуешь – получишь, но потеряешь много больше. Выбирай гордой и свободной.

Но что выбирать? Ее ведь никто не спрашивает. С ней делают, все, что хотят и, похоже, так будет и дальше. Как и что выбирать?

– Да, ничего, кобылка. Ездить и ездить. Пошла за мной, кусок мяса – Андрей поворачивается и идет. Тета только теперь замечает, что в комнате есть еще одна дверь и чувствует, как Светик подталкивает ее туда. Подталкивает и закрывает за ними дверь.

В комнате только огромная кровать из металлических трубок, вся увешанная какими – то кольцами и цепями. А там вон наручник на цепочке, а там еще один. В углу куча плеток, даже непонятно сколько – смешались черные, красные и белые хвосты – куча кожаных ремней, веревки мотками – серьезное место. Андрей берет ее за волосы и швыряет спиной поперек кровати.

Руки инстинктивно идут вниз – опереться, потом так же инстинктивно вверх – защититься. Но защищаться здесь нельзя. Следует пощечина такой силы, что звенит в ушах и темнеет в глазах и Тета покорно раскидывает руки – пусть делает, что хочет. И так сделает. Щелк, наручник на одной руке, щелк – на другой. Андрей тянет за что – то и руки с силой растягиваются. Теперь не вырываться и не повернуться, и глаза закрываются сами.

– Глаза. Не сметь закрывать. Не сметь, кусок мяса.

Но ведь он сказал, что желание Хозяина, не причинять ей вреда он выполнит. И что Хозяин ее простил. Не может же Хозяин, раз он простил, хотеть, чтоб с ней делали такое. Или здесь как раз такое и есть – не причинять вреда.

Щелк – у Андрея в руке открывается нож – выкидушка. Он захватывает спущенную одежду, втыкает нож и несколькими резкими рывками распускает все на половинки. Теперь на каждой ноге болтается по половинке джинсов и трусов. И в чем теперь ходить? Трусы в сумке еще есть, а вот еще одних брюк нет. Или ходить уже не придется?

Щелк, браслет на одной ноге, щелк – на другой. Лязг железа и ноги так же растягиваются и задираются вверх. Даже не пошевелиться, можно только биться в цепях, как муха в паутине. Только что толку. А он уже между ногами, разводит губы и осторожно вводит туда, в глубину, лезвие – в глазах ледяной туман.

Что ты делаешь, сука!? Тета? Танька? Обе вместе? За что ты меня!? Но боли нет, есть ощущение металла в теле и страх пошелохнуться. А, когда лезвие внутри прижимается и начинает несильно давить, вдруг горячая струя, одна другая, третья. Нет, не кровь, где – то в глубине. Четвертая, пятая, сплошной горячий поток, и глаза закрываются сами. Еще, еще, не вынимай... Но лезвие так же медленно и осторожно выходит. Сильный хлопок ладонью прямо по горячему и мокрому уже, и все обрывается.

– Ты что же, кусок мяса, думала, я дам тебе кончить? Я и себе то не дам.

И острие ножа в сосок, и лезвие по соску. Нет, крови нет, только чувство, что сосок отрезают. Но почему от этого он твердеет, выпирает и сморщивается? А вот так, острием царапает от шеи до щелки и опять ни крови, ни царапин. И опять красные струи внутри, от прикосновений ножа. Нож танцует, колет, здесь отрезает, там протыкает, но крови нет, царапин нет, горячие струи и опять – хлоп между ногами, и нет ничего.

– Я же сказал, кончить не дам. – медленно расстегивает и вынимает ремень. – Сейчас мы тебя чуть подкрасим. – И ремнем по соску. Спокойно и сильно. Раз, другой, третий... По одному, по другому... Соски распухают, становятся малиновыми. Смотрит удовлетворенно

– Видишь, какая красота. Ну а теперь по пизде, жаль, что не мешалкой. – И ремнем с размаху. Этого уже нельзя выдержать и Тета непроизвольно дергается в цепях.

– А вот дергаться не надо. – тянет непонятно откуда длинную металлическую полосу, прижимает живот к кровати, что – то опять щелкает. Теперь и не дернуться. И опять ремнем по распахнутому, еще и еще. Тете кажется, что еще удар и она завопит в голос, так больно ей еще никогда не было, но Андрей, похоже, хорошо чувствует ее состояние. Он бросает ремень и удовлетворенно смотрит на Тету.