Память. Часть 2

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ

Простите, не сказал, что всю жизнь проработал на кафедре археологии родного Университета. Еще до защиты кандидатской диссертации меня назначили ИО доцента и предложили заведовать исследовательской лабораторией при кафедре. А это выезды на все лето в поле, на раскопки. Там проходят практику наши студенты, выезжает их каждый год человек тридцать. Настроены беззаботно, приходится держать их в узде, но народ с юмором. Особое веселье вызывает мой приказ работать в раскопе раздетыми "до последнего предела приличия". При работе в узкой траншее кисточкой, иглой или скальпелем одежда сильно мешает, да и жарко. Сам я тоже весь день хожу в плавках.

В столь же откровенных купальниках – синих, красных, черных, в цветочек – весь день ходят и молодые сотрудницы моей лаборатории. Покачивают тонкими талиями, выставляют вперед наполовину прикрытые сиси. Это сейчас, а в первой экспедиции дамы не желали раздеваться, берегли свой авторитет, отстраненность от студенческой вольницы. До сих пор, от одного студенческого потока к следующему, ходит байка про меня:

"Сидит Шеф в плавках на краю раскопа в окружении почти голых студентов. Мимо идет ассистентка, упакованная в ковбойку и брезентовые брюки. Шеф подзывает ее, небрежно поманив пальцем, и говорит: "Мадам, СНИМАЙТЕ ШТАНЫ". С Шефом не поспоришь, сняла она брюки и осталась в "семейных трусах", да еще не первой свежести.

Сейчас некоторые ассистентки мечтают охмурить меня, отбить у этой страхолюдной супруги и женить на себе. Глупые, они и не подозревают, какая красивая у Инги попа, как притягательны ее небольшие грудочки. Ее темперамент в постели, и неунывающий характер тоже со счетов не скинешь.

Первые годы Инга ездила с нами на раскопки в качестве бухгалтера экспедиции. Она с юмором относилась к обилию почти голых тел вокруг ее мужа, но подкрепить свои права не забывала. После замужества она так и не набрала тела, поджарая с небольшими сиськами и узкой попкой, сидит в купальнике под навесом и занимается своими бумагами.

Я убежден, что девушка становится бабой не в момент потери целки, а когда у нее бедра округляются, на попе и титях накопится мягкий жирок. У правильной женщины должны нарасти на костях мясо и жирок, без этого ей ребенка не выносить. Многие девушки очень рано начинают по – бабьи округляться, пышны и попкой, и титьками. Целка еще, а телом баба бабой. Инга, напротив, и после родов как девушка – тонкая, гибкая как стальная пружина, жирком не обросла, одна кожица на ребрышках.

Такая жизнь продолжается, пока я не объявляю выходной день для стирки – починки. Парни с радостью отдают своим зазнобам белье с единственным исключением – каждый сам стирает свои трусы и плавки. Я назначаю вместо себя старшей одну из ассистенток и готовлюсь к поездке на рыбалку на острова: "Надоели вы мне, хочу побыть один". Но одному не получалось, в лодку решительно садится Инга. Рыбалки тоже не получается. На острове Инга стаскивает с себя трусики, гладит рыжий хохолок на лобке и объявляет:

– Буду ходить БЕЗ НИЧЕГО, раз ты не позволил мне так по общежитию прогуляться.

Что остается делать, если вокруг посторонних нет, но есть молодая жена, да еще с голой попой. Я пытаюсь изобразить равнодушие, Инга принимает игру. Не спеша стелет на песке одеяло, разводит костер, ставит чайник и все время поворачивается ко мне задом. Стройненькие ляжки и выглядывающая между них киска так соблазнительны, что я хватаю свою женушку.

– Помнишь, как ночью в коридоре общежития спустил с твоей попы штанишки? Давай проверим, она все такая же упругая.

Начинаю гладить ее по ягодицам. Инга смеется:

– Как же иначе девушка замухрышка могла удержать такого красивого, парня – только приспустив штанишки. Удивляюсь, что он не снял с меня и трусы, не лишил девичьей невинности прямо на полу коридора. Я бы ему позволила.

– Ну, уж нет, мне хотелось со вкусом лишить тебя девственности, насладиться твоим криком и плачем, а в коридоре ты переполошила бы все общежитие.

Заваливаю свою жену на одеяло, она сгибает колени, берется руками за пятки и высоко задирает ноги рогаткой. Обильная светлая растительность ТАМ меня особенно возбуждает. Ингой владеет какой – то исследовательский пыл, желание каждый раз испытывать что – нибудь новое, возноситься на какие – то неизведанные высоты чувства. Она неутомима и изобретательна в этих поисках, и я поневоле становлюсь соучастником ее исследований. Ее фантазия и желание экспериментировать не знает границ. Новых ощущений бывает пруд пруди.

Головкой члена глажу лепестки малых губок, слегка погружаюсь во влагалище и снова щекочу только самый вход. Инга приходит в крайнее возбуждение.

– Давай, не тяни, сластена!

– Нет, – говорю я, – попроси хорошенько.

– Господин доцент, трахните меня!

– Еще душевнее. – Продолжаю щекотать ее вход.

– Товарищ начальник, извольте меня выебать! – Кричит она в полный голос. И мы соединяемся... Отдыхаем и снова начинаем игру.

– Испортила мне рыбалку, плохая девчонка, подставляй попку.

Инга может и так, главное угодить мужу, чтобы на студенток не заглядывался. Студентки, конечно, подобного не позволят, "но я не такая"! Инга переворачивается на живот, ляжки плотно сжаты. Давлю членом в ложбинку, но напряженные ягодицы не раздвигаются. Женушка стискивает зад и продолжает игру:

– Ой, пожалейте меня, товарищ доцент, моя попка еще девушка!

Я ставлю Ингу "в позу" – лицом в одеяло. Ее тело податливо в моих руках, она сама торопится встать так, как нужно мне: задирает свою пятую точку. Я вонзаюсь в нее. Инга расслабила попу и подается мне навстречу, завела руки назад и растягивает ягодицы в стороны, чтобы муженьку было удобно ее в попку поиметь. Все выше поднимается Инга свой зад, все ближе я к финишу. Наконец, выдергиваю член и изливаюсь на высоко поднятую попку. Сперма течет по ягодицам, по ложбинке между ними. Усталые, опустошенные идем купаться.

– Так тебе ни одна студенточка не сделает, – говорит удовлетворенно Инга.

Глупая, до сих пор боится, что променяю ее на какую – нибудь красотку. Не бойся, не променяю: ради тех спущенных с девочки студентки штанишек, ради сладких постельных утех, ради наших деточек. Если Тамара воплощала тип "тургеневской девушки", то Инга, несомненно, относится к категории "утоли мои печали" – самому востребованному во все времена типу женщины. Она неприхотливая, добра, родилась для того, чтобы выйти замуж и свить семейное гнездо. В постели Инга старательна и стремится исполнить любое желание мужа.

Три года у нас не получалось завести ребенка и она очень переживала. Зато сколько было радости, когда Инга превратилась в шарик на тонких ножках. Первого "пузожителя" мы ждали с трепетом, моя женушка волновалась, что будет мало молока. "Помассируй меня" – просила Инга и я гладил, легонько мял ее грудочки, щипал и тянул за соски. Инга закрывала глаза и шептала как волшебный заговор: "Пусть титички станут сисичками".

Теперь, после рождения детей, Инга с нами не ездит. Но все так же мальчики и девочки выходят на завтрак в пляжных костюмах, в таком же виде работают, а вечером отправляются купаться на реку. Только у ночного костра сидят мои студиозусы в брюках и рубашках. И я, молодой перспективный доцент, с ними пою песни под гитару, травлю байки (не совсем приличные). Молодежь просит:

– Шеф, расскажите байку.

– Ладно, – говорю я, – только прошу скромных девушек не падать в обморок. – Дружное ржание подтверждает, что скромные у нас не водятся. – Слушайте. Приходит студентка на прием к врачу гинекологу. Врач совсем молодой, с простуженным горлом, потому говорит шепотом. Держась за гортань, шепчет студентке: "Заходите за ширму и раздевайтесь, снимайте все ниже пояса". Девица за ширмой разделась, выглядывает, видит, что врач одет, и шепчет: "А вы"?

Студенты покатываются от хохота, девочки смотрят на меня влюбленными глазами. Почти каждый сезон две – три из них влюбляются в меня. Для таких рассказываю байку, но без упоминания имен персонажей:

– В экспедиции вроде нашей, а может у геодезистов или почвоведов (они тоже летом раздетыми работают), влюбилась студентка в преподавателя. Улучила момент, подходит во всей красоте почти голого тела и говорит: "Я вас люблю". Преподаватель отвечает: "Снимай трусики". Девица таращит глаза и начинает спускать последнюю защиту. А он продолжает: "Теперь садись попой в крапиву – сразу любовь пойдет".

Скажу честно, мне приятно смотреть на девичьи задочки, обтянутые трусиками. Они, паршивки, это заметили и наиболее отчаянные девицы ходят в стрингах, которые сзади образуют пересечение буквой "T" всего из трёх узких полосок ткани и полностью открывают ягодицы. Идет такая аппетитная дева по раскопу, ягодицами покачивает, привлекает внимание молодых парней к своей "визитной карточке". Я живу, как в малиннике, но ничего лишнего не позволяю, за все годы не трахнул ни одной глупой девицы. Только раз пощупал студенточку, и то по необходимости.

Штатной поварихи у нас нет и девицы куховарят по очереди. Дни жаркие, а тут еще от костра пышит. Вот и обгорела до волдырей очередная повариха и не только спину и руки обожгла, но и ляжки – особенно с внутренней стороны, где кожа тонкая. Не верите? Сам бы не поверил в такое, но случилось и требуется первая помощь. При таких солнечных ожогах первое средство намазать означенные места сметаной – очень хорошо помогает. Послал в село за сметаной самого быстроногого парня.

– Километр туда, километр обратно, найти, у кого есть сметана, купить и мигом быть здесь.

Вечером призвал обожженную в нашу столовую, а за ней и любопытные потянулись. Подлежащая лечению девица в самом соку, в нужных местах все у нее кругленькое. Говорю ей:

– Ложись на стол.

Девица, как ходила днем, в маленьком лифчике и стрингах укладывается спиной на столешницу. Набираю рукой сметану и смазываю обгорелые плечи и живот.

– Теперь, – говорю, – раздвинь ноги.

Под шутки окружающих она раздвинула ножки и развела коленки. Картинка получается соблазнительная. Нежно смазываю внутреннюю поверхность ляжек, касаюсь пальцами границы трусиков между ее ножек. Девица лежит спокойно, не дергается под моими руками.

– Теперь встань на четвереньки.

Стоит она раком, а я быстренько смазываю сметаной спину и слишком долго втираю ее в ягодицы. Тут из толпы зрителей раздается голосок:

– Я тоже обгорела, смажьте меня в этом месте.

– Только сметаны принеси, эта кончается – отвечаю ей не оглядываясь, не выясняя, которая из студенток желает почувствовать мои руки на своих округлостях.

Это была единственная вольность, которую я допустил за все годы экспедиционной работы. Я нормальный человек и мои недостатки соответствуют моему возрасту. Мое любование телами студенточек носит чисто эстетический характер. Я не сексуальный маньяк, а добросовестный ученый, научный результат для меня всего важнее, – Die Wissenschaft? ber alles – как говорят немцы. И со студентов результат их работы спрашиваю строго, даже свирепо. Когда они оправдываются и говорят, что только НЕМНОГО ОШИБЛИСЬ, я грубо обрываю разгильдяев:

– Запомните: невозможно быть НЕМНОГО БЕРЕМЕННОЙ. Или вы приносите мне результат научного исследования, или подлог, туфту, говоря вашим языком.