Только тех, кто любит кнут, мазохистами зовут (Жена любит групповой секс) Часть 3

На этот раз ей досталось гораздо сильней, чем в прошлый раз: после трех или четырех моих крепких ударов, Катька стонала, но просила еще! Но у меня в душе словно возник барьер: я чувствовал силу своих ударов, и видел, как больно ей было, и, поэтому, рука у меня более не поднималась. Тут моя милая вдруг извернулась с быстротой кошки, и вцепилась в мое предплечье своими зубками! Я взвыл от боли, стряхнул ее с руки, и ремешок вновь заплясал по ее заднице! Несколько раз я промазал, и теперь красными были не только ягодицы Кати, но и ляжки. Эти удары я наносил уже со злости, особенно, когда увидел, что она прокусила мне руку до крови! В азарте порки я не заметил, что моя красавица уже кричала на всю комнату! После этого я, как и в прошлый раз, рывком насадил стоящую раком Катю на свой член, схватил ее ладонями за груди, и начал мять и сжимать их в такт своим движениям. Она кончила почти сразу, причем очень бурно. Сквозь сладостные стоны, она изливала слова благодарности в мой адрес. А вот я не мог кончить долго: из – за этой мерзкой сцены с поркой, и от боли в укушенной руке, мое возбуждение угасло, уступив место злости. Но, все – таки, после нескольких минут упорного труда, я излил свою сперму промеж багровых и горячих от побоев ягодиц Кати.

После всего произошедшего, я уже не мог оставить эту тему без внимания, и напрямую спросил Катю: "Ты что, мазохистка, что ли?" "Да нет, – поспешила она успокоить меня виноватым голосом, – просто эта забава с ремнем вносит некоторое разнообразие в отношения". "Ничего, себе – разнообразие, – удивился я не на шутку, демонстрируя ей свою прокушенную руку, – вон, смотри! Да и у тебя на жопу взглянуть страшно: как у макаки красная!" Я уже не сдерживался в выражениях. "Не сердись, милый, – Катя стала уже подлизываться, – ведь ты же хочешь, что бы мне было хорошо?" "Конечно, хочу!" – поддержал ее я, "Ну так и прости мне такие маленькие шалости!" – промурлыкала она сладеньким голоском, при этом ее голова скользнула вниз, и я почувствовал, что мой опавший член охватили ее нежные губки. "Хороши шалости!" – хотел было сказать я, но слова застряли у меня в горле, поскольку почувствовал, как мое естество наливается мужской силой, и с каждым движением головы возлюбленной меня охватывало возбуждение и удовольствие. В этом минете Катя превзошла саму себя: ее губки и язычок настолько нежно и ласково обрабатывали мой орган, что все это было похоже на волшебный сон. А уже перед самым извержением семени, Катя внезапно оторвалась от своего занятия, и вкрадчиво переспросила: "Ну, что, простишь?". Что я мог ответить в такой ситуации? Да, да и еще раз да! Услышав то, что и хотела услышать, Катя с таким воодушевлением завершила процедуру, что я потом еще долго вспоминал, как мой член, с судорожно сжатой мошонкой и разбухшей от наслаждения головкой выстреливал в ее милый ротик, который я так обожал целовать, одну за другой порции семенной жидкости.

А на утро у меня еще был разговор с родителями, которые учинили мне допрос, по причине ночных криков из моей комнаты. Мне все это было неприятно, и я только огрызнулся, да нагрубил им. Сам понимал, что это нехорошо, но что я им мог объяснить? Ну, а Катя, получив у меня с такой хитростью индульгенцию за проявления мазохизма, чувствовала себя прекрасно! И уже дня через два она, лежа со мной в постели, вновь предложила мне "побаловаться ремнем". "Да у тебя еще от прошлого раза попа не прошла, – возмутился я – к тому же, я в тот раз был выпивши, а трезвому мне тебя не ударить!" "А ты потихоньку меня лупи!" – не отступала она. Я еще, конечно, сопротивлялся, но Катя уже меня хорошо знала, и умела склонить к своей воле. Вновь мой солдатский ремень, полакомился нежной кожей ягодиц молодой девушки. Трезвому мне было труднее преодолеть себя, и удары получались слабенькими. Но настойчивая Катя все – таки уговорила меня завершить порку ударами покрепче. После чего, мы с ней предались любовным утехам в ее любимой колено – локтевой позе. А я, вводя в нее свое достоинство, неустанно думал: как может человек добровольно терпеть вот такую боль и унижение? Ведь это вопреки всем законам природы! Пни собаку на улице – так она к тебе больше не подойдет по своей воле, и, завидев тебя, будет убегать, скуля и поджав хвост! А тут все наоборот!

Так и пошло мое падение в бездонную пропасть порочных страстей садомазохизма. Это только сначала было трудно, а потом все эти экзекуции вошли в привычку. А аппетиты Кати только возрастали. В скором времени ей было уже недостаточно простой порки, и она потребовала, чтоб я ее связал. "Ты что, совсем чокнулась! – в разговоре с ней я уже допускал все больше и больше грубостей, – еще чего придумаешь?" Вместо ответа, ее рука совершила неуловимое движение, и в ту же секунду моя щека вспыхнула огнем. Столь резкой пощечины мне получать еще не приходилось! Забегая вперед, скажу, что сколько в последствии мне не доводилось получать от нее ударов, я, несмотря на свой богатый опыт рукопашных схваток, так ни разу и не смог защититься! Такой резкости я никогда не встречал! Однажды, уже предчувствуя, что она готовится отвесить мне пощечину, я молниеносно вскинул левую руку, и поставил блок. Но, совершенно непостижимым образом, Катя разгадала мой маневр, и ударила левой! Если бы она занималась каким – нибудь единоборством, то у нее были бы все шансы стать чемпионкой мира!

Теперь, если я не связывал Катьку, то это было для меня уже опасно: она могла меня ударить, укусить, расцарапать грудь или лицо. В армии, в разведроте, где я служил, связывать "языка" подручными способами нас учил старший прапорщик Овсяников, и вот теперь, его наука мне пригодилась в полном объеме. Сначала я просто веревкой скручивал Кате руки, после чего лупцевал ее ремнем, а затем совершал с ней соитие. Но потом, и этого ненасытной мазохистке стало мало. Мне приходилось вязать ее и по рукам, и по ногам, так, что бы на кровати, или, иногда, на стуле, она была в раскоряку. И чем больше пут было на ней, и чем унизительней была поза при этом, тем это сильнее возбуждало Катю.

Меж тем, все эти отвратительные игрища не прошли бесследно для моей психики. Избивать любимую мне было тяжко, это шло в разрез со всеми моими жизненными принципами, и я все чаще и чаще находил утешение в алкоголе. Выпив, я чувствовал твердость в руке, когда опускал ремень, или кусок электрического провода на обнаженное тело подруги, а так же легче сносил ее оскорбления, укусы и побои. К тому времени мне было уже понятно, зачем она меня била, царапала и оскорбляла – только для того, что бы подогреть во мне злость, которая заставит меня сильнее пороть и унижать ее. Но несмотря ни на что, я ее очень любил!

Такие наши странные отношения не остались незамеченные моими родителями: и не удивительно, ведь я, не в силах объяснить им причину ночных криков из моей комнаты, и следы ногтей на своем теле, стал только грубить им. Да и мое увлечение спиртными напитками сильно подтачивало нервную систему матери с отцом. Они уже поняли, что корень зла и всех этих странностей находится в Кате, и смотреть на нее они стали уже с подозрением. Но отступаться от возлюбленной я не желал, ведь даже не описать, как приятно мне было слушать признания в любви от этой невероятно красивой и сексуальной девушки, как возбуждал меня ее запах, голос, взгляд бездонных серых глаз! При всем при этом, я понимал, что скатываюсь все ниже и ниже. Прошло полгода со дня нашего знакомства, а я, из – за постоянных внутренних противоречий, стал уже настоящим неврастеником, со склонностью к алкоголизму.

Однажды, в одну из пятниц, мы с мужиками изрядно напоролись водки, отмечая конец трудовой недели. А идя домой, я еще и пива взял пару бутылок, так, что к моменту встречи с Катей меня уже мотало. А она, увидев в каком я состоянии, решила этим воспользоваться, поскольку знала, что пьяный я без угрызений совести выполню все ее нездоровые прихоти. И вот, оставшись наедине со мной в комнате, она стала просить "немножко связать ее и похлестать". Мне же в тот вечер, как никогда хотелось теплых и романтических отношений, без всякой грязи, о чем я ей и сказал. В тот же миг она полоснула мне ногтями по лицу, а в довесок – укусила за лопатку, когда я от нее вырывался. Я рассвирепел! Следует заметить, что хоть и были в то время уже секс – Шопы, в которых продавались аксессуары для подобных забав, но мы ничем подобным никогда не пользовались. Вот и в этот раз, я привязал ее к кровати обычной бельевой веревкой так, что она лежала на животе, расставив руки и ноги в стороны.