Чай из утренней росы. Часть 7

Ужас пронизывал мои мысли, которые неумолимо бились в голове, словно кулаки по стене. На следующий день я оказался на улице Марата, держа в руках фотоаппарат с прикрепленным к нему телевиком.

"А что, если его здесь нет? Где она? Может быть, она развлекается с другим парнем в Москве, а не со мной. Подожди-подожди, ты ушел не туда. А что насчет обнаженного рисунка? Да, именно – рисунок. Бред! Она может быть только здесь, со мной. Если отец ее рисовал обнаженной, значит был момент полного раскрытия – шампанское, поцелуи, разложенный диван. Эти художники всегда "сладкоежки", изображая юных девушек без нижнего белья и лифчика. Черт побери! Что это за мысли? Короче говоря, подлый отец завладел Ольгой и они сейчас здесь вместе. Они придумали Астрахань и для них это стал Петербургом – постелью, вокзалом. Черт побери! А что, если отец один?".

Моя наблюдательная точка была хорошо скрыта между тонкими деревьями на другой стороне улицы, откуда я наблюдал за изящным особняком "Дом Бажанова" в стиле северного модерна. На фасаде здания висела скромная и одновременно двусмысленная афиша, предвещающая необычное событие:

21 ноября. 13:00.

Выставка Михаила Саенко – Голый.

Я поднял фотоаппарат, приложил его к глазу и аккуратно настроил объектив на резкость. Затем я нажал кнопку спуска затвора и сделал снимок общего вида "Дома Бажанова" с этой загадочной афишей.

Приглашенная высшая элита медленно собиралась, одета они были весьма разнообразно: кто-то изыскано и классически, а кто-то в джинсах, джинсовых куртках, немного потертых кожанках, но со вкусом рекламных глянцевых журналов.

Отец с Ольгой среди них я пока не заметил.

Дорогие иномарки, включая все модели, кроме "Land Rover", уже не помещались вдоль здания и начали парковаться через улицу с моей стороны, явно мешая мне наблюдение. Поэтому я решил перейти дорогу и приблизиться к входу.

Однако стоять у самого входа и поворачивать голову было опасно и рискованно из-за большого скопления гостей. Я прятал свое лицо за козырьком бейсболки, опускал его к фотокамере так, будто проверяю количество оставшейся пленки. Таким образом я смешался с толпой посетителей, прошел внутрь здания и тут же оказался в потоке обрывочных разговоров, где каждый говорил о своем. О японских красках на основе тигрового жира. О стиральной машине, которая беспощадно разрывает дорогое белье. Об открытии международной выставки будущих автомобилей. Отвратительной сиамской кошке, которая писает в тапки пришедших гостей. О неповторимой галерее художника-дельфина в Севастополе. О любимой певице Путина, которая родила два часа назад, но точно не от самого Путина - я не смог расслышать полностью.

Охранник на посту был строгим и внушительным. Один из четырех стражей порядка тщательно проверил мою аккредитацию, заглянул под козырек бейсболки, вернул документ и пропустил меня дальше.

Ожидая своей очереди в гардеробной, я внимательно осмотрел просторное фойе - отца с Ольгой здесь я также не заметил.

Как только мне вручили номерок гардероба, ко мне подошел молодой стюард и предложил шампанское на подносе. Я тихо отказался жестом и поспешил в какое-то помещение через лестницу.

Там меня ждал огромный зал, изящно освещенный ярким светом. Длинные столы были украшены белоснежными скатертями. На них лежала обилие бутылок, закусок, разнообразной горячей пищи, фруктов, овощей, стеклянных изделий и самоваров.

На другом конце зала была открыта большая резная дверь, которая вела в смежное и самое главное помещение, где виднелись очертания картин.

Мраморный банкетный зал был украшен четырьмя высокими и изогнутыми колоннами в каждом углу до потолка. Потолок сам по себе был украшен яркой мозаикой. Я находился сбоку около одной из колонн, хорошо видел вход, длинные столы и открытую дверь выставки картин.

В этом зале было множество фотографов, которые ходили смело по залу, щелкали затворами и вспышками ламп. У них была другая цель.

Я же не спешил, ожидал, чувствовал некоторую тревогу, но полностью сосредоточился.

Тысячи губ попивали шампанское, водку, коньяк, виски и вино из бокалов и рюмок. Миллионы зубов перемалывали салаты, куриные ножки, телячьи грудки и так далее.

Люди приходили и направлялись прямиком к желанным столам.

В этом безграничном океане еды и питья я не мог обнаружить двух людей, которых искал: отца и Ольгу. Может быть, я ошибся?

И вдруг - черт побери, наконец-то - с картинной галереи вошел в мраморный зал мой отец, держа бокал шампанского, на котором лежал черный кожаный пиджак. По правую руку отца шел толстый лысый мужчина, курящий сигару, а по левую - стройная и худая женщина, очень похожая на Ирину Хакамаду. Отец живо рассказывал что-то, делая жесты, и из бокала переливалось шампанское.

Ольги рядом не было.

Я достал фотоаппарат и вспомнил инструкцию: сфокусировал и нажал кнопку затвора. Длиннофокусный объектив позволял делать крупные снимки даже на большом расстоянии.

Все трое подошли к столу. Толстяк взял бокал шампанского, передал его "Хакамаде" и поднял свой бокал для тоста.

Моя фотокамера опять прижилась к глазу, и я снова нажал на кнопку затвора.

К несчастью, оказалось, что "Хакамада" была не настоящей, я отчетливо разглядел - это был двойник.

И вдруг - черт побери, наконец-то - по залу к отцу и его друзьям легким шелестом подошла моя Оленька в голубом щелковом платье, выглядевшая свежей и чистой, словно очаровательная куколка.

"Опана!" - пропела моя душа. "Вот оно! Все сбылось!" Я резко поднял фотоаппарат и ожидал увидеть интересный и обнаружительный кадр.

Ольга приблизилась к отцу и легко положила руку на его плечо, а толстяк услужливо подал ей бокал шампанского.

Я быстро нажал кнопку фотоаппарата.

Мгновение спустя отец ласково поправил прядь волос Ольги, которая скользнула на ее лоб, а затем сказал что-то очень комплиментарное о ней.

Я содрогнулся от ужаса, но сдержал себя и нажал кнопку еще раз.

Дальше было еще хуже: для меня это было идеальным материалом для компромата.

Продолжая явно хвалить Ольгу, что заставляло ее игриво краснеть, отец прижался к ее щеке на долгое время.

Я успел вовремя, и получил желаемый кадр.

Грациозная "Хакамада" улыбнулась Ольге дружелюбно и спросила о чем-то, на что та охотно ответила и мягко положила руку отца на свою грудь. Отец засмеялся и тепло прикрыл руку Ольги своей широкой ладонью.

Я сразу снял эту милую сцену.

Довольный отец продолжал смеяться, а Ольга вытянула губки в виде слоновьего хобота, ожидая поцелуя его губами. Какой кошмар!

Но я продолжал снимать, компромат набирался достаточно успешно.

К этой веселой компании подошел мужчина, очень похожий на Владимира Жириновского, пожал руку отцу и поцеловал дам на пальцах. Затем он взял лысого мужчину за локоть и повел его в зал с картинами.

Так как я все время смотрел в объектив, то тут же заметил, что "Жириновский" был также поддельным двойником.

Отец и Ольга повернулись спиной, и их лица стали невидимыми. Отец привычным движением крепко обнял ее за талию, притянув к своему бедру, и они ушли из кадра.

Я нажал кнопку фотоаппарата, а зубы скрипнули от напряжения.

Люди резко оставили стол, рванув за "Жириновским" и лысым мужчиной. Отец с Ольгой временно потерялись из виду.

Мраморный зал опустел, и я последовал за всеми, стараясь скрыться за их спинами и пробираясь то вправо, то влево в поисках своих "подопечных", а передо мной начали раскрываться красивые произведения Михаила Саенко.

В галерее висели величественные полотна размером два метра, выполненные маслом и украшенные изысканными рамами. На них были изображены знаменитые политики, певцы, актеры, телеведущие и спортсмены: "Ирина Хакамада", "Владимир Жириновский", "Филипп Киркоров", "Ирина Салтыкова", "Максим Галкин", "Екатерина Андреева", "Светлана Хоркина" и "Виталий Кличко". Взгляд терялся на этом разнообразии. Некоторые персонажи на больших холстах смущенно скрывали свою интимность руками, легкими шарфиками, осенними желтыми листьями или подносами с чашечками и бокалами. Другие же без стеснения предстали перед зрителями полностью обнаженными.

Рядом со мной стоял пухлый лысый мужчина с сигарой во рту - наверняка это был Михаил Саенко, так как каждый второй человек подходил к нему, пожимал ему руку и говорил что-то похвальное и приятное.

Я повернулся в сторону и увидел отца с Ольгой, они стояли перед картиной "Ирина Хакамада".

Я быстро достал фотоаппарат и готов был к съемке. Плечи и головы других посетителей иногда загораживали мне вид отца или Ольги, так что приходилось ловить подходящий момент.

Отец наклонился к уху Ольги и что-то прошептал. Я сделал снимок и затаился.

Завершив свое шепот, он нежно поцеловал Ольгу за ухом. Я тут же сделал еще один снимок.

Ольга обернулась к нему и показала кончик языка со смехом - она играла и веселилась как хитрая змейка! Отец нахмурился, словно грозный зверь, и хотел поймать этот игривый язычок!

Затвор фотоаппарата опять щелкнул.

Теперь они соединили свои руки сзади в "любовной складке", пальцы тесно переплелись.

Засов не утихал, щелкал и щелкал.

Я заметил, как Ольга застыла, потом резко повернулась в мою сторону и выразила беспокойство.

К счастью, спина "Виталия Кличко" случайно, но своевременно закрыла меня.

– Мне кажется... где-то здесь... Костик... – испуганно и тихо сказала Ольга.

Отец удивленно посмотрел на нее и выразился в своем характерном стиле:

– Сбейся с этого, моя дорогая! Не услышит ВЫСШИЙ ничего из твоих наивных слов! Костик пристроен к своему компьютеру так крепко, что здесь ему быть не может!

– Оттуда – вон из тех папарацци... Я, по-моему, только что видела его с фотокамерой, а не с компьютером...

– С какой "фотокамерой"? Он этой "фотокамерой" ни разу не оперировал! Ты перепутала! Это тебе показалось!

– Может быть... это мое воображение играет со мной... возможно...

– Успокойся и займись мной, мне это сейчас очень нужно!

– Я, по-моему, только тобой и занимаюсь, – улыбнулась Ольга, – и все вокруг это явно видят.

– Верно – верно, – подхватил отец и поцеловал ее в носик, – чтобы все вокруг видели! Так и должно быть! Очень хорошо! Но будет лучше, если станут видеть как можно чаще! Пойдем заглянем на королевские прелести Ирины Салтыковой!

– Уж нет, пойдем заглянем на королевские прелести Филиппа Киркорова!. .

Я сидел за столом в гостиничном номере и пил четвертую бутылку пива, глотая "Балтику" из стеклянной кружки, а передо мной на тарелке лежали куски разделанной воблы. Пил, закусывал и мрачно глядел в окно на петербургский городской пейзаж, медленно окутывающийся темнотой.

В дверь негромко постучали.

– Да – да!

Женщина - посланница - служительница гостиницы - вошла и сказала:

– Ваш заказ: фотографии и билет на экспресс САПСАН!

– Во сколько отправление САПСАН?

– Через два часа, в 17:30!

– Отлично, спасибо, – я поднялся, взял большую сумку из крафтового пакета и билет на поезд.

– Ещё пару бутылок пива? – спросила женщина.

– Два пива, пожалуйста.

– Сейчас принесу! – и она вышла из комнаты.

Я быстро переместил кружку с пивом, тарелку с рыбой, пустые бутылки в сторону, нетерпеливо достал из сумки стопку средних фотографий и начал раскладывать их на столе.

Фотографии потрясли меня. В них я увидел горькую правду своего глупого положения. Я никогда не представлял, что есть такая огромная разница между тем, КАК ты снимаешь фотографию через объектив камеры, и тем, ЧТО получается в конечном результате. Получилась настоящая временная бомба, которая взорвала мои нервы.

Вот отец целует Ольгу в щеку.

А здесь он ласково приглаживает ее прядь волос.

И вот рука Ольги уверенно лежит на плече отца, она с любовью смотрит на него.

А здесь Ольга тянет губы к нему, словно слоновий хобот.

А вот – "Хакамада", она счастливая что-то говорит отцу, а он прижимает к своей груди ладонь Ольгины.

Здесь они сфотографированы сзади, отец обнимает Ольгу за талию, они стоят очень близко друг к другу.

А здесь отец проявляет свою жестокость и хочет укусить Ольгу за кончик языка.

Толстый и лысый мужчина тычет сигарой в отца, а тот указывает пальцем на Ольгу. Она хватает палец отца и смеется.

А вот отец и Ольга перед картиной, он шепчет ей на ухо.

А здесь – целует Ольгу в мочку уха.

А тут она раздула щеки и шутит, он прижимает их пальцами и смеется.

Они стоят спиной друг к другу, их ладони соединены "любовным замочком".

И вот здесь отец нежно поцеловал Ольгу на носик. А теперь мы оказались на улице, рядом с зданием "Дом Бажанова". Отец переносит Ольгу через лужу, держа ее на руках, а она обнимает его за шею и прикасается своей щекой к его щеке. В ее руках огромный букет цветов.

Внезапно мой мобильный телефон заиграл в кармане. Я достал его и увидел, что звонит Ольга.

– Привет! – я ответил бодро, стараясь скрыть свои эмоции.

– Костик, привет! – радостным голосом раздался ее звонок – Как ты без меня?

– Скучаю! А ты как, моя гимнасточка? Как проходят тренировки?

– Ой, очень утомительно! Тренировка за тренировкой, репетиция за репетицией! Устала до предела!

– Понимаю. Наверное, тебя изводит тренер своими требованиями?

– Да точно так, Костик: он меня не жалует!

Я продолжал разговаривать, но мои мысли были заняты отвратительными фотографиями, где она целуется и обнимается со своим "тренером".

– Ты уже видела Волгу? – спросил я.

– Мы только что вернулись оттуда. Дали полчаса перерыва, и мы с девчонками пошли туда. Она такая красивая: широкая, глубокая, изящная!

В это время к нашей двери снова постучали, и вошла женщина-посыльная с двумя бутылками пива.

Я подбежал к ней, взял пиво и благодарно кивнул. Женщина быстро удалилась.

– У тебя гости? Я слышу шорох! – сказала Ольга озорно. – Я ревную!

– Нет, у нас просто совещание в редакции!

– Ах, как всегда работой занятый! – сказала она весело.

– Да, точно так же, как ты занята тренировками со своим "тренером", только я не ревную!

– Что? Что ты имеешь в виду? – она не поняла меня.

- К сожалению, я не могу продолжать разговориться. Когда ты приедешь?

- Через четыре дня! Я свяжусь с тобой!

- Хорошо, звони!

- У меня проблема, Костик! Меня вызывают в зал! Люблю и целую! А ты?!

Сказать "люблю и целую" было невозможно. Вместо этого я грубо прервал разговор и закричал в мобильник:

- Тебя не в зал вызывают, а в постель, дура!

Я был полон гнева. Закрыв глаза, я попытался успокоиться, но ничего не получилось. Тогда я растянул руку к кружке пива на столе, схватил ее и хотел приложить к губам. Однако рука дрогнула, и пиво разлилось на одной из фотографий.

Так меня разозлила эта кружка, что что-то взорвалось у меня в голове как молот и наковальня, а рука махнула и бросила кружку с огромной силой в угол комнаты.

Кружка ударилась о толстый плинтус и разбилась глухо.

От ярости и безумия я потерял себя, схватил пустую бутылку со стола и кинул ее в сторону шкафа.

Бутылка ударила его ребром и разбилась.

Из моей груди вырвался нечеловеческий гортанный хрип, а третья бутылка попала в большое зеркало, которое висело на стене, и густой поток стекла шумно обрушился на пол.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвались дежурная по этажу и женщина-посыльная.

- Ой! Ой! Ой! - закричали они, схватились за головы и поспешно отступили назад.

Четвертая полная и запаянная бутылка пива выскользнула из моей руки как тяжелая граната, полетела прямо в дальний стул и с треском раздробила его спинку.

Два крепких охранника прыгнули в номер на несколько метровых прыжков, за ними последовала моя посыльная, и она истошно закричала:

– Такой был спокойный, мирный, упивался пивом, и вот оно произошло!

Я собирался взять следующую бутылку, но меня сильным ударом в лицо повалили на кровать, при этом я успел нанести удар ногой внизу живота одному из парней...

Поезд САПСАН неистово мчался. Я сидел около окна с большим синяком под глазом, растворялся в кресле и безучастно смотрел в полную темноту, где переливались огни дорожных столбов и светофоров.

Синяк очень беспокоил, и я прикасался к нему пальцем, но глаза все равно закрывались, и я чувствовал нестерпимую усталость. Я задремал, и мне сразу же показалось, что стремительно падаю в глубокую тёмную пропасть, где беспорядочно мелькали маленькие огоньки. Показалось, что неизбежно разобьюсь, но я так и не почувствовал конца полета и смертельного столкновения с землей, продолжал падать и падать, а в ушах звучали вопросы:

– Как это произошло?

– Почему так случилось?

– За что я этого заслужил?

– Когда это закончится?

Секунда – вторая, и пропасть внезапно перевернулась, изменяя направление моего падения, и превратилась в длинную горизонтальную дорогу с железнодорожными рельсами, по которой не летел уже я, а скоростной поезд САПСАН.

Он гудел, визжал, свистел, но те двое – застрявшие на рельсах – остановились и не шевелились.

Это был отец и Ольга.

САПСАН приближался, и столкновение казалось неизбежным.

И вдруг стало видно, что отец и Ольга совсем не настоящие, а удивительно хорошо нарисованные на больших листах бумаги.

Безжалостный поезд проехал в последний раз и разорвал листы бумаги на кусочки...

Я нажал пальцем черную кнопку вызова по номеру квартиры 140, немного подержал и убрал руку.

С той стороны послышались звуки шагов, и окно смотрового глазка мигнуло. Затем раздался звук щелчка отпирающегося замка, и дверь распахнулась передо мной – это была Наталья, сестра Ольги. На ней был большой красный халат, который она небрежно завязала поясом. В руке она держала большую расческу, проходя ею через свои мокрые черные волосы. Голова была аккуратно причесана и по форме напоминала круглый мяч. Ее лицо было некрасивым и загорелым, лишенным какой-либо косметики после горячего душа, оно стало еще более неопрятным.

– Привет, – сказала Наталья без особого удивления от моего прихода, но удивилась другому. – Ого! Откуда у тебя такой синяк? – и указала пальцем на мое синеватое пятно.

– Приехал на поезде... только что... – ответил я холодно.

Она неприятно усмехнулась - такие улыбки рождаются на некрасивых лицах - и спросила:

– Интересно, по какому маршруту раздают такие классные синяки?

– Москва – Петербург и обратно...

Внезапно я заметил, что она резко дернулась, и ее глаза стали суженными.

– Можно зайти?

– Конечно, – она отошла в сторону, но только немного, словно с ней было связано какое-то игривое задание.

Я прошел в прихожую и случайно задел Наталью – ее план удался, она схватилась за мою куртку, чтобы не упасть, и хитро усмехнулась.

– Тамара Петровна спит? – спросил я и освободил куртку из ее хватки.

– Мамы нет дома, она будет до утра в гостях, – ответила Наталья той же усмешкой. Она спрятала расческу в карман, прислонилась к стене и показала через открытый халат загорелую ножку.

– Жаль... что она в гостях...

– У тебя что-то важное?

– В общем... да...

– Сообщи, передам.

Я внимательно посмотрел на нее:

– Знаешь, возможно, это хорошо, что мама приехала в гости...

– Ты какой-то странный, Костик. Говоришь загадками и есть синяк под глазом. Но серьезно, откуда он?

– Упал...

– На что? На большой кулак?

– Я наступил на грабли и затем упал на них же, причем на свои собственные. А еще я хотел спросить тебя о чем-то более интересном!

– О чем именно? – ее брови поднялись, но она сохраняла спокойствие.

– Подумай сама "о чем"!

– Не понимаю тебя. Может быть, горячий чай или что-нибудь крепкое? Я действительно не знаю, что еще предложить интересного в полночь. Теплая постель? – Наталья была непроницаема, ее спокойствие можно было назвать абсолютным штилем.

Я не выдержал:

– Слушай, Наталья, перестань играть! Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Я только что видел, как ты реагировала на слово "Москва – Петербург", будто кто-то недавно обсуждал этот маршрут с тобой и ты вспомнила! Правда?

– Костик, ты действительно странный – сразу же рассказывать? Возможно, кто-то и обсуждал со мной разные вещи.

– Да, давай, не сразу. – я ухватился за это. – Но все же кто-то обсуждал?! Этот кто-то случайно не твоя сестра? Расскажи мне! Может быть у них были и другие маршруты?! Ты знаешь все дела, я это чувствую! Сестра приказала тебе молчать, верно?! – я настаивал.

– Костик, ты упал не на грабли, а на телеграфный столб. – ответила она после того, как выслушала меня. – Почему я должна все рассказывать так просто? Зачем мне это?

– Коврижки?! – возмутился я и схватил ее за шею всеми пальцами, но не сильно, а немного-немного. – Что ты хочешь взамен?! В моем состоянии я способен задушить тебя без проблем, если будешь продолжать так действовать!

Наталья вздохнула и с удовольствием произнесла:

– Наконец-то... наконец-то я ощущаю твое прикосновение... давно этого желала... всегда думала: почему эта рука должна ласкать только одну из нас?

– Что это значит?!

– "Что это значит", – насмешливо повторила она и положила свои мягкие пальцы на мою ладонь. – Глупец, если будешь держать не за шею, а ниже, будет еще лучше, вот что, – и быстро провела моей ладонью по своей груди.

– Отпусти! – закричал я и вырвался. – А ты, похоже, не лучше своей старшей сестры, от гнилого дерева недалеко упала!

– Я хоть и не яблочко, но ты просто деревянный столб, на которого кто-то постоянно обливает грязью. Я, Костик, знаю все дела и вещи, о которых тебе и не снилось, ты просто деревяшка.