Валентина. Часть 5

Это была особая книга. Любого гостя, который имел неосторожность зайти к Татьяне, непременно приглашали "посмотреть на выставку", а потом обязывали записать свое мнение об увиденном. И чтобы там не разглядел гость, в этих в полудетских акварелях, он просто вынужден был оставить хвалебный отзыв. Не знаю, понимала ли Татьяна вынужденный характер лести, или нет, но она упивалась счастьем, читая мне вслух свою книгу отзывов.

– Хорошо, – ответил я, – Где книга?

– Здесь, – бывшая жена подошла к журнальному столику, стоявшему у окна.

"Сейчас", – решился я, подошел к ней и обнял за плечи.

– Сначала запись, – тихо сказала она, полуобернувшись ко мне. Ее глаза слегка умаслились, а тонкие губы свернулись как бы для поцелуя.

– Конечно! – согласился я и стал сочинять запись в книге, используя все превосходные эпитеты, какие только мог припомнить.

Пока я это делал, Татьяна сняла свой халат и осталась в длинной ночной сорочке. Надо заметить, что пока мы были женаты, она особо меня не стыдилась и зачастую разгуливала по квартире нагишом. Вот почему, оставшись наедине со мной в одной сорочке, бывшая жена ничуть не смутилась, а просто продолжила то дело, которое в данный момент занимало ее голову, – зажигание индийских ароматических палочек. (Начни свой Виртуальный секс! Прямо сейчас! С реальными девушками из России! – добрый совет)

Для меня всегда оставалось загадкой, где она их доставала.

Татьяна поставила на журнальный столик небольшую керамическую вазу, вставила в нее три палочки и аккуратно подожгла все три одной спичкой. Палочки начали медленно тлеть, испуская прямо вверх тонкие струйки светлого, приятно пахнущего дыма. Потом она взяла журнал и стала читать мою запись.

"Пора", – заключил я, подошел к Татьяне ссади, обнял за плечи и привлек к себе. Теперь она не сопротивлялась, а просто продолжала читать, что позволило моим рукам спуститься ниже талии, на живот, а потом выше, к груди. Под ночной рубашкой я не нащупал ни бюстгальтера, ни трусиков, – их Татьяна дома принципиально носила. (Вот так вот! Вот так вот! Наяривает свою жену главный герой! – прим. ред. )

Наконец, она закончила наслаждаться моим сочинением, отложила книгу и повернулась ко мне лицом. Мы слились в томном поцелуе. Мои руки прошлись по ее спине, ниже, по бедрам, потом я захватил полы ее рубашки и начал тянуть ее вверх. Татьяна привычно подняла руки, и рубашка вмиг оказалась на стуле. Некоторое время ушло на поцелуи и ласки стоя, и, наконец, когда она начала расстегивать мне рубашку, стало понятно, что бывшая жена сдается окончательно. Я принялся раздеваться сам.

– Я сейчас, – Татьяна отправилась в ванную.

Все было вполне привычно и, вместе с тем как – то не так. Моя жена принадлежала уже другому мужчине, и я поначалу чувствовал себя не совсем в своей тарелке, но вот она зашла обратно, и, обнаженная, остановилась у дверей, демонстративно принимая торжествующие позы, как бы приглашая принять участие в игре. Я к этому времени уже разделся и лежал под одеялом совершенно голый. Включившись в игру, я медленно начал стягивать одеяло с себя, до поры до времени, не обнажая главного своего достоинства. Затем, выждав небольшую паузу, сдернул с себя одеяло одним махом.

Главное достоинство торчало вверх, как стартовый пистолет.

– О! – воскликнула Татьяна.

Она опустилась руками на край ложа, потом коленом и стала медленно продвигаться в направлении предмета своей страсти, пока не дотронулась до него губами.

– Ты эти месяцы с девочками не шалил?

– Нет, – соврал я. Не было никакой нужды рассказывать бывшей жене о Валентине.

– Хорошо!

Я закрыл глаза. Во – первых, это не совсем прилично подсматривать, как женщина занимается таким делом среди бела дня, а, во – вторых, при закрытых глазах можно полностью сконцентрироваться на том, как мягкие губы пленительно обволакивают тебя в самом пикантном месте и медленно, медленно, то засасывают внутрь, то отпускают обратно.

Раньше мы занимались этим довольно часто. Кто – то рассказал Татьяне об огромной ценности спермы, как белкового продукта, и она сводила меня с ума, пытаясь полакомиться необычным блюдом.

Татьяна стала ускорять движение губами туда и обратно. Похоже, ее новый муж не баловал ее разнообразием интимной жизни, и она соскучилась по любимому продукту.

– Так не получился, – выпалил я, задыхаясь от наплывшей на меня волны возбуждения.

Мы перевернулись. Теперь я был сверху, а она снизу. Стандартная поза. Я впился Татьяне в губы, еще мгновение назад ласкавшие меня в другом месте. Губы были разгоряченные, они с жадностью захватили мои губы, наши языки встретились и начали страстную борьбу. Одной рукой я обнял Татьяну за шею, а другой за ягодицы и ощутил под собой широко раздвинутые бедра страстно желавшей меня женщины. Не медля ни мгновения, я в нее вошел.

– О – о! – выдохнула Татьяна со сладострастием.

Первое время нашего супружества я ошибочно принимал это ее "О – о!" за все, что угодно, только не за то, о чем это свидетельствовало на самом деле. Наконец, меня осенило:

– А ты, случайно, не оргазм переживаешь, когда я в тебя вхожу?

Она не ответила, но по ее внезапному смущению, я понял, что попал в точку. В дальнейшем я научился различать ее оргазмы и выяснил, что на один мой оргазм в среднем приходилось ее три. Иногда количество ее оргазмов достигало семи за один сеанс.

– Это несправедливо! – в шутку возмущался я.

– Это вас, мужиков, Бог наказал за несправедливое отношение к женщинам, – отвечала жена.

Теперь, вот, бывшая жена, опять пожинала милости божьи, я старался случайно не сорвать свой единственный оргазм, – надо же было оставить продукт женщине!

Мы поменялись местами. Теперь Татьяна сидела на мне, как звезда на новогодней елке. Она то приподнималась, то опускалась, меняя ритм с медленного на быстрый, затем наоборот. При этом она кончила пару раз. Выдержать такое долго было невмоготу.

– Я готов, – прошептал я, сдерживая себя из последних сил.

Татьяна слезла с меня и начала заниматься тем делом, с чего начала. "Теперь можно", – облегченно подумал я и отпустил свое семя на съеденье моей бывшей жене.

Наставить рога своему сопернику – новому мужу моей бывшей жены, – о чем еще можно было мечтать? Домой я возвращался с чувством удовлетворенного достоинства.

– Как там у тебя дела в КМО? – спросила Татьяна перед моим уходом, – Говорят, ты в Данию собираешься?

– В Данию? – изумился я. Мне казалось, что Сергей Геннадиевич давно похоронил эту идею. – Может быть. Во всяком случае, документы я уже собрал.

Гадать, откуда моя бывшая жена знает об этой поездке, не пришлось. Похоже, ее новый муж знал больше о планах председателя КМО. Может быть, в этом и была разгадка столь легкой сговорчивости Татьяны?

Дальнейшая судьба моей бывшей супруги повернулась так, как я даже предположить не мог. Примерно месяца через три после возвращения делегации КМО из Швеции, к нам в офис, вся в горючих слезах, пришла моя бывшая теща и, рыдая, поведала историю о том, как ее любимая доченька вместе с новым мужем оформили гостевую визу в Швецию на неделю и... пропали. Мы с Будыко переглянулись. "Так вот почему Сеник перестал сотрудничать с КМО сразу после поездки", – подумал Сергей Геннадиевич. "Так вот почему Татьяна так легко мне дала, – подумал я, – Хотела дать деру за границу, а я был для нее запасным вариантом".

– Не беспокойтесь, как только мы что – нибудь узнаем, мы вам сразу позвоним, – успокаивал Будыко старушку, выпроваживая ее из кабинета.

Надо заметить, никаких возможностей что – либо узнать о судьбе бывших волонтеров КМО у нас и помине не было.

– История! – задумчиво вымолвил председатель КМО, стоя у окна и наблюдая за тем, как неутешная старушка скрывается за серыми колоннами.

– Как они могли уехать? – я был просто поражен.

– Наверно Сеник выпросил приглашение, пока был с нами в Швеции, и по нему получил визу здесь.

– Но как можно остаться в совершенно незнакомой стране? Без гражданства, без работы, без крыши над головой и без денег?

– Тебе лучше знать, ты же прожил с Татьяной n лет.

Все верно. Татьяна по натуре была авантюристкой и вполне могла подбить мужа на бегство из страны.

Возвращение делегации КМО из Швеции совпало с возвращением из Коктебеля дуэта наших литературных эстетов: писателя Юрия Афанасьевича Мамкина и поэта Владислава Власова.

– Должен сообщить вам приятную новость, – объявил на первом же осеннем заседании литературной студии Юрий Афанасьевич, – Первый тираж газеты "Литературная мастерская" готов и лежит у меня дома.

– Это действительно приятная новость, – обрадовался я, – Теперь необходимо весь тираж продать. Сколько экземпляров отпечатано?

– Десять тысяч.

Я не поверил своим ушам. Газету "Полуинтеллигент", вышедшую в двадцать раз меньшим тиражом, несколько человек продавали целую неделю. Сколько же потребуется времени для членов литстудии, чтобы продать десятитысячный тираж "Литературной мастерской"?"Положим, – соображал я, – членов литстудии гораздо больше, и, если каждому выдать штук по триста, за месяц продадим". Теоретически, задача была решаема, но, все равно, получалось как – то нескладно.

– А нельзя ли было напечатать газету небольшим тиражом, экземпляров пятьсот?

– Молодой человек, – скривился в мою сторону Юрий Афигеньевич, – Десять тысяч – это минимум. Если вы издаетесь меньшим тиражом, вас никто всерьез не воспримет.

Все стало понятно. Писателю Мамкину было стыдно издаваться меньшим тиражом, а отдуваться за это должны были члены литературной студии.