Студенческий заработок

Я - двадцатилетняя студентка петербургского университета, но с одним нюансом: я родом из глубинки. Мои родители - инженеры из Брянска, и для них самой важной целью в жизни было получение высшего образования. Я поступила в престижный университет на престижную специальность и первые 2,5 года училась бесплатно, за счет государства. Однако затем в мою жизнь ворвался интересный парень, который сильно отвлек меня от учебы. Результатом стали низкие оценки на сессии и вынужденный перевод на платное отделение. Проблема заключалась в том, что мои родители не могли позволить себе оплатить это - 700 долларов за семестр. Это было точно известно мне. Чтобы скрыть эту информацию от родителей, я заняла деньги у своих подруг на первый семестр и рассчитывала заработать их обратно. Однако у меня не получалось заработать достаточно быстро. Единственное, что я смогла найти, были несколько фирм, занимающихся продажей парфюмерии, но позже оказалось, что меня обманули. Я не знала, что делать дальше.

Находясь в угнетенном настроении, я случайно столкнулась с женщиной. Я извинилась и хотела пройти мимо, но она удержала меня за руку и начала вглядываться в мои глаза. Это была женщина лет 30-35. У нее был строгий и властный вид. Она следила за своей внешностью и выглядела стройной, высокой и с темными волосами. Ее наряд был очень элегантным, что вызвало у меня какое-то уважение и даже зависть.

- Ты не болеешь? - спросила она.

- Нет, - ответила я с дрожащим голосом.

Женщина взяла меня за руки, еще раз пристально посмотрела мне в глаза и внезапно сказала, что хочет познакомиться со мной. Я не дала четкого ответа, но согласилась пройти с ней в кафе и выпить чашечку кофе, так как уже не могла позволить себе такую роскошь. Обаяние женщины начало окутывать меня. Я подумала, может быть, она лесбиянка или занимается девушками для западных борделей, но в любом случае я решила послушать ее и послушать ее приятный голос, а если она начнет предлагать мне работу за границей, я вежливо откажусь. Женщина же за полчаса выведала все мои проблемы и как-то незаметно предложила мне высокооплачиваемую работу.

Мое сердце забилось, но я сразу же сообщила, что не хочу слушать ничего связанного с интимом. Эльвира, так ее звали, уточнила, что это не касается интимных отношений в прямом смысле, а скорее имеет более широкий контекст, связанный с мужчинами. Я хотела отказаться, но учитывая мое положение, решила продолжить разговор. Мы расстались с обещанием связаться на следующий день. Конечно же, я позвонила на следующий день и меня пригласили в офис компании, где мне предстояло работать или точнее - учиться. Эльвира подъехала за мной на дорогой французской машине и отвезла меня в этот офис. Он располагался в старинном и красивом особняке на набережной Невы. Ворота автоматически открылись перед нами и мы проехали во внутренний двор. Охранники уступили нам дорогу и мы прошли внутрь. В одной из роскошных комнат нас встретил элегантно одетый мужчина около пятидесяти лет. Он внимательно посмотрел на меня после представления и сказал, что я подхожу. Меня отвезли домой. На следующее утро за мной приехала Мелиса, живая и жизнерадостная двадцатипятилетняя девушка. Она заявила, что теперь будет заботиться обо мне. Сначала мы поехали в деканат, где она оформила отсутствие на месяц под предлогом необходимости срочного лечения в санатории. Затем мы проехали на ее машине через новые модные бутики, где меня порядочно одели, и отправились жить в загородный дом в районе Зеленогорска.

Студенческий доход. Изолированный санаторий.

Это был частный санаторий, где проживало около двадцати или тридцати девушек. У каждой был номер на две персоны, оформленный очень красиво. Сначала я опасалась, что это может напоминать дорогой бордель, но никаких мужчин кроме охраны не было, и девушек никуда не забирали. Когда я спросила об этом, меня заверили, что никто не будет принуждать меня к сексу без моего желания. Все сотрудники были очень вежливы и заботливы со мной. Однако был один неприятный момент - в этом мини-санатории был очень строгий режим. За его соблюдением следили женщины около тридцати лет. Утром нас будила громкая музыка, после чего мы должны были оперативно сходить в туалет и провести 40 минут зарядку на улице. Затем мы умывались и ели вкусный завтрак. После завтрака мы занимались спортом в фитнес-зале до обеда. Обед, полдник и ужин состояли из вкусных блюд с большим количеством фруктов и овощей. После обеда нам предоставляли массаж и другие процедуры. И только перед ужином у нас было два часа свободного времени. В 22:00 все должны были ложиться спать. На следующий день после завтрака я отказалась следовать режиму и меня немедленно отправили в комнату на четвертом этаже, где оказалась Эльвира. Она предложила мне сесть с выражением раздражения на лице.

– Что тебе здесь не нравится девица, спросила она с грубостью в голосе и интонации.

Я стала спрашивать зачем я здесь, какая у меня будет работа и зачем нужен такой распорядок. Через пол часа я поняла, что я должна хорошо и свежо выглядеть. А на мой вопрос: "Зачем?", она вдруг подошла ко мне, погладила по волосам и спросила, сильно ли мне нужны деньги. Получив мой утвердительный ответ, она пояснила мне, что есть богатые, даже очень богатые люди готовые заплатить за свои удовольствия. Я тут же напомнила, что проституткой не стану. Эльвира усмехнулась и сказала, что спать я ни с кем не буду. Но, что – то в этой усмешке мне очень не понравилось, чувствовалась какая то жесткость. Вдруг она спросила, пороли меня в детстве или нет. Я ответила, что нет, и что этим не собираюсь заниматься и сегодня же уеду. А как потом будешь платить за университет, спросила Эльвира вкрадчиво. Я задумалась. А она стала рассказывать, что у них маленький клуб для очень обеспеченных людей, в основном иностранцев, которые получают удовольствие, когда молодых и симпатичных девушек только для вида стегают по попке розгами и что это почти совершенно не больно. Но если потерпеть несколько минут можно заработать неплохие деньги и не только на учебу, но и на обустройство своего быта. Я сначала еще раз отказалась, но после дальнейших уговоров согласилась подумать до утра. В этот день меня никто не беспокоил, и еду приносили в номер. Лежа ночью в постели я обдумывала свою ситуацию, доучиться очень хотелось и так надоело жить в студенческой общаге в комнате еще с 4 – мя девчонками.

Утром я посетила Эльвиру и подписала соответствующие документы. Она немедленно активировала сигнализацию, и из боковой двери появились две высокие и сильные женщины, которые схватили меня за руки и оттащили вниз, в подвал. Там меня усадили в кресло и начали громко кричать на меня. Затем одна из них подошла с каким-то устройством и прикоснулась им ко мне. Я была парализована электрическим шоком, который вызывал огромную боль. Я вскочила и закричала, но мгновенно получила пощечину. "Нам нужно ее наказать", сказала одна из женщин. "Подождите, может быть она станет послушной", возразила другая. "Давайте проверим". И они заставили меня раздеваться временно. Я очень старалась и сняла все свою одежду до лифчика и трусиков. Первая женщина подошла ко мне, дала мне удар ладонью и заставила продолжить раздеваться дальше на некоторое время. Как только я разделась, они заставили меня одеться и снять и одеться несколько раз, угрожая матерными словами и обещаниями сделать со мной что-то очень неприятное. Внезапно через комнату прошел молодой и привлекательный охранник, а я, к несчастью, стояла полностью голая. Я отвернулась от него и инстинктивно закрыла руками свои самые частные части тела, за что тут же получила еще одну пощечину. Наблюдая с ухмылкой на меня, женщины назвали меня "девственницей", заставив повернуться лицом к нему и опустить руки вдоль тела. Я, конечно же, подчинилась. Но им это показалось недостаточным. И они заставили меня подойти к охраннику и попросить его закурить. Сжигаясь от стыда, я подошла к охраннику и опустила взгляд на землю, не осмеливаясь сказать ни слова. Он спросил: "Ты новенькая?" и болезненно повернул мой сосок. Я изумленно посмотрела на его широкую улыбку, но он вложил сигарету в мою руку, развернул ее и шлепнув по заднице, отправил обратно к женщинам.

Я от такого унижения готова была провалиться сквозь землю. Мне все было понятно. Я сразу начала кричать, чтобы меня отвели к Эллочке и что я ничего не хочу и ни на что не согласна. Но мою истерику прервала очередная пощечина. Одна из присутствующих дам показала мне опасную бритву и пообещала мне отрезать груди если я еще раз посмею ослушаться, или что – то буду делать без надлежащего старания и медленно. После этого меня отправили к себе в номер. Я проплакала всю ночь. Увидев меня утром с кругами под глазами одна из воспитательниц (как они себя называли) объявила кому – то, что пора девоньке поиграть в любовь. Я страшно перепугалась, подумав, что меня будут насиловать, но ничего такого не произошло. Но я стала чувствовать какое то непонятное возбуждение. Девочки, которые были здесь, подольше объяснили, что мне посыпают в пищу возбудитель, а к вечеру на меня надели колодку, в которую вставили руки, и голову было страшно неудобно. А самое главное, что нельзя было потрогать груди, клитор или писю, а с каждым днем этого хотелось все больше и больше. Когда я ходила в душ, в туалет, меня всегда сопровождала одна из приставленных ко мне дам, не позволяя рукоблудствовать. Когда я ложилась спать, то руки и ноги мне привязывали к ножкам кровати. Терпеть такое было совершенно невтерпеж, мне целую ночь снились очень эротические сцены, я ворочалась как юла, но удовлетворить себя так и не могла. Каждую зарядку нас выгоняли на улицу все в меньшем количестве одежды. Если первые дни мы выбегали в спортивных костюмах, то по прошествию недели мы уже бегали только в спортивных шапочках, носочках и ярких кроссовках. Это очень нравилось нашим охранникам, и при первой возможности они хлопали нас по попочкам и щипали за грудки, но дальше этого не заходило. Я уже не могла выносить постоянное возбуждение. У меня стала постоянно бежать слюна изо рта, а при виде любого мужчины, пися начинала сочиться и по ногам бежали выделения, глаза заволакивала пелена. Я просила других девушек даже воспитательниц подрочить меня, но никто на это не соглашался, боясь наказания. Меня в назидание другим девочкам вывели из общего строя и показав всем, сказали, что так будет с каждой, кто будет мастурбировать по ночам. Не находя удовлетворения, я с нетерпением ждала зарядки, на которой старалась подойти поближе к охранникам, крутила перед ними своими обнаженными прелестями и оттого, что, они смотрели на меня во все глаза и отпускали по поводу меня скабрезные шутки у меня наступало некоторое облегчение. Всех их забавляло, что когда я сильно перевозбуждалась, от их взглядов, и от прохладного ветерка обдувающего мои половые органы, у меня не только набухали до невозможности соски, но и краснела вся грудь и животик, клитор алел напряженным бугорком и подрагивал от возбуждения, мелкой дрожью дрожали и бедра, с меня лился пот ручьями, я хватала ртом воздух и начинала по мере приближения хоть какого то облегчения повизгивать. Я сильно сжимала ноги, закатывала глаза и падала на колени сотрясаемая оргазмами под смех охранников. И только один из них – Валера помогал мне получить хоть какое то облегчение. Он во время конвульсий подходил ко мне, брал за подбородок и большим пальцем размазывал текущую изо рта у меня слюну по губам круговыми движениями. Потом окунал и вынимал палец у меня изо рта до тех пор пока меня не начинали сотрясать оргазмы один за другим и мои соки бежали по бедрам до самых лодыжек. Другие охранники орали Валере, имей, имей эту суку и он двигал пальцем у меня во рту быстрее. Он дежурил через день и я очень его ждала. После него я могла без эротических сновидений проспать хоть одну ночь. Так длилось 3 недели. Я мечтала убежать, но после того, как одна девчонка попыталась сделать то же самое, ее увели в подвал. Воспитательницы хотели в воспитательных целях и нас спустить в подвал, чтобы продемонстрировать экзекуцию ослушницы, но Эльвира сказала что этого делать не стоит и мы только слышали дикие, душераздирающие нечеловеческие вопли. Больше никто из нас бежать не пытался.

Однажды вечером шестеро девушек были доставлены из пансионата на микроавтобусе. Глаза им закрыли черными мешками, и они были приведены в какую-то комнату. Когда мешки сняли, они увидели Эльвиру, одетую в строгое черное вечернее платье с глубоким вырезом и разрезом сзади. В комнате также находилось двое больших парней с непроницаемыми лицами. Нам приказали раздеться полностью, что вызывало стыд перед мужчинами, но они не проявляли к нам никакого интереса. Затем нам надели кожаные ошейники на шею и разместили по разным комнатам.

Мы не получали еду и питье в течение суток. Одна из служанок объяснила, что это делается для того, чтобы мы не обоссались во время представления. Она не уточнила, какое именно представление это будет. И вот однажды вечером к нашим ошейникам присоединили железные цепочки, а в рот вставили резиновые мячики, которые закрепили ремешками вокруг головы. – Девочки, теперь вы будете доставлять удовольствие отдельным господам, каково это чувствовать своими задницами? – спросила Элеонора. Всех нас охватил страх и ужас. Нас велели идти в темное помещение, где каждая из нас была заперта в узкую клетку, где можно было только стоять на коленях. Было очень темно, но за занавесью раздавались голоса мужчин и смех девушек. Внезапно занавес поднялся, и мы оказались на импровизированной сцене. Под ярким светом прожекторов стояла огромная скамья с ремнями и приспособлениями для крепления рук, головы и ног. Сама скамья была очень узкая и имела полукруглую форму, похожую на бревно. К моему ужасу я поняла, что эта конструкция предназначена таким образом, чтобы жертва проваливалась на нее при порке, а ее колени нечаянно обхватывали узкую полубревенчатую часть, в то время как половинки ее ягодиц раздвигались в стороны, а бедра вывертывались наружу для получения ударов. После каждого удара по заднице жертва непроизвольно сжимала ягодицы и получала следующий удар по самой болезненной части ягодиц, а затем разжимала ягодицы и обхватывала коленями полубревенчатую часть, чтобы подставить внутреннюю сторону бедер под очередной удар. Было видно, что создатель этой скамьи был истинным мастером своего дела.

Жертва получала наиболее болезненные удары и вынуждена была бешено скакать и вертеть задницей доставляя наибольшее наслаждение палачу и зрителям. А жертвой была я. С ужасом я посмотрела в зал, там сидело, человек 30 солидных господ возрастом от 40 до 60 лет в окружении девиц. Среди рядов ходили полуголые официантки и разносили прохладительные напитки и мороженое. Мужчины сидели развалившись в креслах и обсуждали пикантные детали каждой из нас. Я хотела найти хоть один взгляд сочувствия в глазах зрителей, но там читалась только похоть и желание увидеть это взбадривающее плоть зрелище. Я попыталась спрятать свою наготу от этих алчных и беспощадных взглядов, но в условиях клетки это было сделать нельзя. Я понимала, что они хотят увидеть мои мучения и насладиться ими. И чем большую боль я буду испытывать, тем большее удовольствие они получат. От страха и унижения меня била крупная дрожь. Я хотела вырваться и убежать, отказавшись от денег и от всего на свете, только бы меня не били перед толпой этих самодовольных снобов решивших пощекотать себе нервы. Я бы орала об этом но мячик во рту не давал мне этого сделать. С таким же ужасом смотрели на скамью для порки и остальные девушки. На сцену из боковой двери вышел огромный и широкоплечий палач. Он был одет в сапоги выше колен в трико черного цвета и колпак палача на голове с прорезями для глаз. До пояса он был обнажен, и я с ужасом наблюдала, как перекатывались бугры мускул под его загоревшей кожей. В руках он держал узкую плетку. Видно было его злые глаза с ухмылкой поглядывавшего на нас. Рядом с ним были такие же огромные и сильные, обнаженные по пояс ассистенты. Чуть позже вышла женщина. На ней была одета лишь сбруя поддерживающая обнаженные груди и охватывающей ее упругие ягодицы. На вид ей было лет 35.

Вдруг музыка стихла, затихла и публика. Палач со своими огромными ассистентами подошли к крайней клетке и стали отрывать дверцу. Несчастная девушка забилась в самый угол, и сжалась в комок отчаянно пытаясь, что – то промычать. Но ее ухватили за ошейник подтащили к выходу из клетки и схватив за волосы потащили к лавке. Под возбужденное гудение толпы ее уложили на лавку попой к верху. Руки и ноги ей растянули и закрепили.

По всему было видно, что настала и моя очередь. Я решила ни за что ни сдаться на поругание моих обидчиков и по возможности забилась в дальний угол клетки. Палач медленно подошел к моей клетке, деловито отстегнул цепь ошейника от клетки и поманил меня пальцем. Я ни за что не хотела покидать своего весьма хилого убежища. Гул возбуждения зрителей нарастал. Он легонько потянул за цепь ошейника. Я не подалась, уцепилась руками за прутья решетки ни за что, не желая выходить для совершения такого надругательства надо мной.

Палач внимательно посмотрел на меня и улыбнулся одними глазами. Пока мы смотрели друг другу в глаза, один из его ассистентов подкрался сзади и больно кольнул меня раскаленной иглой в попу. Я взвизгнула, бросила прутья и схватилась за попу и в этот момент меня ловко потянули за цепь, потом перехватили за ошейник и я пробкой вылетела из клетки. Профессионализм у команды экзекуторов был высочайший. Публика с восторгом аплодировала. Слышались довольные возгласы, сопровождаемые довольным и циничным смехом: "Прям, сама выскочила сучка. Какая нетерпеливая шалавка. Вон смотрите, сама уже себя по попке шлепает". Я задохнулась от ярости и решила, что не дамся им ни за что. Тем временем палач передал меня своим ассистентам и отошел в сторону и поклонился приветствовавшей его публике. Ассистенты взяли меня за руки и начали вести к ненавистной лавочке. И тут – то я изловчилась и что было мочи ударила ногой по яйцам одного из ассистентов, от неожиданности он выпустил мою руку, я укусила второго и он тоже бросил мою руку. Толкнув одного из ассистентов я, что есть мочи, бросилась наутек. Пробежав по сцене шагов, пять, я вдруг почувствовала невыносимую боль в ногах. От долгого сидения в клетке в неудобной позе, ноги просто затекли и это сыграло со мной злую шутку. Я картинно раскинув руки рухнула : на руки палача. Он подхватил меня на руки, поднял и крепко прижал к себе и тут сказалось, то что меня 3 недели пичкали возбудителями. Я обхватила палача руками за шею, прижалась к его волосатой и такой притягательной груди силача, где – то в животе все сжалось и я почувствовала, что от такого перевозбуждения меня сильно затрясло и я стала испытывать один оргазм за другим смазка обильно побежала из моего лона, а слюна капала из похотливого рта и я постоянно облизывала губы.

– А ты та еще штучка! Ах ты ж : игруля, – сказал палач и очень нежно поцеловал мне сосочек груди. От непередаваемого блаженства я еще сильнее прижалась к груди палача и с вожделением вдыхала дразнящий запах пота здорового и сильного мужчины держащего меня на руках.

Тем временем палач вынес меня на середину сцены. И я услышала рядом с собой голос Эльвиры.

– Дамы и господа! Вам предлагается посмотреть наказание девки Анны, за то, что она непомерно занимается рукоблудием. Будьте любезны, посмотреть, как потекла эта мерзавка.

После этих слов палач приподнял руку, поддерживающую мои ноги в коленях до уровня своей груди, и развернул мою попу так, что бы всем были видны все мои прелести. От стыда и необъяснимо возбуждающего чувства, что сейчас все мужчины смотрят на мое лоно, я стала оргазмировать еще больше и предательская щелка просто побежала соками. Клитор, малые и большие губки набухли до невероятных размеров и стали судорожно сжиматься и разжиматься, под похотливые вздохи публики, выталкивая все новые потоки смазки, которая стекала по телу, смачивая и щекотя дырочку ануса, бежала по пояснице и капала на сцену.

– Забабела девка совсем, ишь, как распалила себя, такую только плетьми остудить можно, – иронически подытожила одна из дам, сидящая в первом ряду.

Я слышала это, где – то далеко, далеко. А сейчас я с упоением вдыхала запах державшего меня мужчины и прижималась к нему изо всех сил. В какой то момент изловчилась и поцеловала его в губы.

– Во, нахалка! Совсем девка стыд потеряла, – донеслось из зрительских рядов.

Мужчина, который держал меня в плену, коварно улыбнулся, прищурившись, и внезапно сильно подбросил меня вверх. Он продолжал бросать меня все выше и выше. Я делала невероятные акробатические трюки в воздухе, издавая звуки страха и радости, а затем безопасно падала в его ловкие и сильные руки. После очередного броска он поймал меня застрявшую животиком вниз и аккуратно посадил на скамейку. Ассистенты были готовы сразу закрепить мои ручки и ножки, чтобы они не разъехались. Мои ноги слегка раздвинулись, опираясь на бревнышко коленями. Это привело к тому, что моя попа раскрылась широко. Я приоткрыла глаза и увидела ассистентов, которые разминали двусторонний плетью каждый.

Перед моим лицом начали устанавливать видеокамеру и яркие светильники для освещения, которые временно ослепляли меня. Они также осветили мою попу и транслировали изображения на большие мониторы, чтобы все могли видеть происходящее в деталях. Я закрыла глаза от ярких мониторов и представила, что раздвинутые ноги позволяют всем на экране видеть каждую деталь моего тела. От стыда и унижения я попыталась свести ноги, но не смогла из-за коленей, опирающихся на скамейку. Тогда я сжала ягодицы, но вскоре расслабилась и открыла попу для всех на виду, а затем снова сжала из-за новой волны стыда. Мой клитор прижимался к скамейке и трение было приятным. Возбуждающий препарат начал действовать, и я начала ритмично сжимать и разжимать ягодицы, теребить клитор о скамейку, не обращая внимания на зрителей. Мои соки текли по скамейке и капали на пол. Эльвира подошла ко мне, распустила мои волосы и аккуратно расчесала их, делая аккуратный пучок на затылке и прикрепила выбившиеся пряди за уши. Она подняла мою голову за подбородок и провела большим пальцем по моим губам.

– Ты просто прелесть дорогая! Такой живой и непосредственной шалуньи, я давно не видела. – Приятных ощущений твоей попочке.

Позабавь нас и покрути ей немножко, пожалуйста, – произнесла она, и нагнувшись поцеловала. Я задохнулась от унижения, бессильной злости и желания разорвать эту тварь на кусочки.

– Посмотрите! Эта стерва дрочиться на станке, потеряв всякий стыд и ее пора проучить, – донеслось из зала. – Кагда, этот бл... дь пароть уже будут, – вопрошал кавказский акцент. Я слышала эти возгласы, но остановиться не могла, ведь только теперь представилась возможность хоть как – то самоудовлетвориться. Мое приятное занятие прервала жутчайшая боль, разрезавшая попу. Я чувствовала, что к моей попе прикоснулись раскаленным предметом, я бы истошно закричала, если бы не мячик во рту. Страшная гримаса непереносимой боли исказила мое лицо, я выгнулась так, что затрещала вся лавка, из глаз брызнули слезы. Но тут же на мою задницу обрушилась вторая плеть. Я вертела попой и извивалась вся как только могла. Ладошки я то с невероятной силой сжимала в кулачки, то разжимала, пальчики на ножках шевелились каждый сам по себе, а лодыжки дергались и вращались, изображая невероятный танец, танец боли. Мне не хватало воздуха, хоть на секунду прекратите, и дайте продышаться беззвучно орала я. Тело сотрясали невероятные конвульсии, оно жило как бы отдельно от меня и каждый член вертелся и изворачивался, только бы увернутся от этих непереносимых звонких шлепков плети. В мозгу гудела только одна мысль – нестерпимая боль. По мне градом катился пот, все происходящее было как в тумане.

После пяти ударов ассистенты сняли душу. Жопа ощущала болезненное покалывание, и я неуклюже продолжала вращаться и прижиматься к лавке. Мои груди терлись о поверхность, вызывая приятные ощущения, и я не могла удержаться от стимуляции клитора об лавку. Весь этот процесс происходил инстинктивно, без моего сознательного контроля. В тот момент я не могла думать ни о чем, кроме боли. Во время перерыва в зале заметили мои эксперименты.

- Как долго эта женщина будет получать удовольствие? Мы заплатили за ее страдания! - раздался гневный возглас со всех сторон.

Эльвира первой сообразила, как прекратить эту несуразицу, и деловито вмешалась. Она была готова к следующему перерыву в порке. Как только порка закончилась, я уже была готова пристроиться к любимой лавке своим клитором и вагиной, но сильные руки подхватили меня за талию и грудь и немного приподняли, пока ремни и скобы, которыми я была привязана к лавке, позволяли. Эльвира подложила что-то мягкое и даже поиграла пальцами с моим клитором. Я не удержалась и вздрогнула от удовольствия.

- Продолжайте наслаждаться, дорогая, - шепнула Эльвира ласково и подмигнула ассистентам, которые осторожно опустили меня на лавку и схватили плети. В зале стало полное молчание. Я тут же прижалась к поверхности грудью, клитором и половыми губками к какой-то прохладной траве, которая создавала очень возбуждающие ощущения. Ментально я благодарила Эльвиру за это. Но через десять секунд миллионы жгучих иголок пронзили мои самые интимные места. Крапива! - пронеслась мельком в моем сознании догадка. Я вскрикнула и выпятила задницу вверх, насколько позволяла упряжь.

Изо рта побежала сплошным потоком пенистая слюна, ногтями буквально разодрала мягкий валик специально для этих целей подкладывающийся под ладошки, для выхода излишних эмоций. В зале грянули бурные, заслуженные овации в Эллочкину честь, так коварно, по – женски наказавшей зарвавшуюся бесстыдницу. А эмоции меня перехлестывали через край. Подняв попочку в самую верхнюю точку я от пронизывающей боли не избавилась. Клитор и письку варили в крутом кипятке. От этого я выписывала попой забавные круги с невероятной скоростью и амплитудой, причем каждая ягодица танцевала отдельно. Это бы безобразие продолжалось долго, если бы не было прервано очередным ударом плети по жопе заставившем, меня вжаться своими интимными местами в самую гущу крапивы и получить очередную порцию обжигающего удовольствия, от которой попка опять взлетела в верхнее положение. Но опять была возвращена на место плетью. Так я ритмично взлетала и опускалась попкой и со стороны это очень напоминало пылкого, молодого любовника на страстной девушке, поэтому зал разорвали раскаты заливистого хохота.

– Наконец то ожила и начала двигаться, а то было совсем заскучала, – довольно неслось из зала. – Браво мадам Эльвира! Вы совершили просто чудо с этой ленивой и бесчувственной мартышкой. – Крапива, крапива, крапива, – слышалось по залу на разных языках. Это переводчицы, переводили иностранцам причину перемены в настроении наказываемой девушки и появления у нее необычайной живости и резвости. – Крапива! О, я, я! Гуд! Гуд! Гуд фрау Эля! Польщенная, улыбающаяся Эльвира раскланивалась публике и показывала рукой на исправно работающий станок для наказания. Закончилась очередная десятка. Я высоко подняла попочку демонстрируя всем, что стала совсем хорошей девочкой и больше не занимаюсь мастурбацией ни капельки. Эллочка желая, чтобы я не потеряла задора и энтузиазма, поощряемая зрителями, поменяла крапивку на свежую и забористую у меня под писей. Я отплатила ей за заботу хорошими, резкими, амплитудными движениями попки.

Благодаря вниманию ассистентов и Эллочки, я справилась с заданием дважды по десять. Однако, заметили, что крапивой обрабатывается только часть моей спины, касающаяся лавки. Чтобы исправить эту ошибку, Эллочка придумала хитроумное решение. На одной из остановок она надела на мою талию элегантную золотую цепочку, к которой привязала веревочку. Затем пропустила ее между ягодицами и закрепила пучок крапивы на конце. Теперь каждое движение моей попкой будет вызывать хлесткий удар по всей спине и особенно чувствительной области бедер. Зрители восторженно реагировали на этот новый элемент шоу, подскакивали со своих мест и выражали комплименты Эллочке. Я сама начала понимать причину такого энтузиазма только после того, как повернула голову и увидела монитор.

– Эллочка, продолжай! Дай ей жару! – раздалось из зала.

Я была готова к самому приятному испытанию и подумала, что Эллочка действительно гений. Некоторые люди должны учиться у таких как я, которые не могут справляться с задачами только умом. Вот пусть они вращают своими задницами, если не способны мыслить. Приняв решение наказать себя за свою глупость, я притиснула клитор и лобок к крапиве и даже поскакала немного, чтобы получше ощутить боль. Моя попка взлетела вверх от невыносимой боли. – И не понравилось? – злорадно подумала я, терпи еще больше, дурочка. Пучок крапивы эффектно поднялся от резкого движения и сильно шлепнул меня по интимной зоне и бедрам. Чтобы получить еще больше боли, я раздвинула ноги настолько широко, чтобы все мои половые губки и клитор почувствовали это. Боль охватывала меня полностью, и я резко двинулась вперед, но Эллочка сообразительно прижала меня к спинке, чтобы я не повредила себе шею. Боль пронзала все мое существо, и я думала: "Так тебе и надо, глупой суке". Я снова упала на свежий пучок крапивы, взлетела вверх и получила заслуженный удар по интимной зоне от привязанного пучка. Я делала все более энергичные и мощные движения, из-за которых лавка начала подпрыгивать. Зрители были без ума от происходящего, они окружили сцену. Кто-то выкрикнул: "Дайте ей еще! У нее скучает грудь!" И опять Эллочка проявила свою сообразительность и подсунула новые пучки крапивы под мою грудь, освеживая ощущение в этой области. Я намеренно прижала груди к крапиве и даже потеребила ими.

Тут же почувствовала, что грудь снова обдали кипятком, особенно пронзительная боль была в сосочках, она прожигала до самого подсознания, заполняя меня всю собой. Попка в это время подпрыгивала автоматически. Моя скачка продолжалась довольно долго, я не сразу и заметила, что бить меня перестали, и забавляюсь я исключительно крапивой. Но вот, сильные руки прижали меня дрожащую к лавке, убрав крапиву и отсоединив от пут, отпустили. Я подскочила и помчалась по сцене, падая, катаясь, хватаясь, то за попу, то за грудь, то за другие наиболее пострадавшие места. Поняв, что от нестерпимого жжения я расцарапаю и разорву пострадавшие места, меня поймали и на руки надели наручники. В таком положении, я продолжала крутится волчком по сцене еще минут 10, приводя публику в неописуемый восторг.

Потом меня схватили за волосы у затылка и поволокли из залы, я продолжала вихлять задом, сучить ногами и вырываться от нестерпимой боли, жжения и зуда в интимных местах. Перед самым выходом, я умудрилась сквозь пелену слез глянуть на зал последний раз и увидела, что недавно еще такие степенные мужчины, стояли и смотрели на меня обалдевшими глазами. У многих были взлохмаченные лысины, у некоторых из брюк торчали не заправленные рубашки полностью мокрые от пота, галстуки были сняты и отброшены, на брюках в интересном месте красовались мокрые пятна, не позволяющие сомневаться в их происхождении. Женщины были с растрепанными прическами, с расстегнутыми блузками иногда с вырванными с мясом пуговицами. Помада на губах переводчиц и других спутниц стерлась, некоторые пытались незаметно отхаркивать в платочек сперму. По всему было видно, что им пришлось немало потрудиться, успокаивая не на шутку разошедшихся спутников.

– Вах, какой страстный дженщина, артистка, слушай, да :, – шипел кавказец, вытирая смятым галстуком вспотевшую лысину.

Когда меня выволокли в коридор, я хоть немного стала соображать и сквозь пелену слез разобрала, что держит меня тот ассистент, которому я заехала ногой по яйцам. – Ну, что сучка, дободалась, – прошипел он, больно сжимая волосы на затылке. – Сейчас удавлю тебя, шалаву. Посмотрев в мои обезумевшие от пережитой боли глаза, он немного сжалился. – Ну, ладно. Куда бьют, туда целуют, – сказал с ухмылкой и в раскрытый рот, судорожно хватающий воздух, сноровисто вставил свой член. От такой наглости, я просто обалдела. И вдруг бесики метнулись в моей голове. Откусить!!! Точно, проучу мерзавца, откушу и все. Но потом разум понемногу вернулся, ко мне. Они же убьют меня, да не просто, а уж заставят помучиться, да и парня жалко. Он на вид, очень даже ничего, куражу только много. Но злость все же кипела во мне и оставлять его хамство безнаказанным я не намерена. Я подняла глаза, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Ты, что там заснула шалашовка, – спросил он ухмыляясь. – Ему там у тебя скучно, добавил развязно. Я пощекотала его головку языком у себя во рту, дождалась пока он солидно подрос, и глядя в глаза прохвосту, несильно прикусила его достоинство. Глаза парня наполнились ужасом, он мгновенно вытащил его у меня изо рта, и бесмыслено уставился на него, не веря, что он по – прежнему невредим. Потихоньку выйдя из ступора, от смеха стоящем рядом Эллочки и других охранников, он в порыве ярости за волосы приподнял меня к своему лицу и прошипел мне в лицо: "Задавлю падла". У него ходили желваки на лице, дергались веки и кадык. Что – то меня в нем сильно задело, что – то было очень мужское и интимное, ведомое только женщинам. Мне трудно объяснить свой поступок, но я быстро дотянулось до него и поцеловала его в губы. Он опешил и выронил меня, я предусмотрительно съехала по стене вниз. Раздался оглушительный регот охранников. – Да тут любовь, во как в засос целуются – пропел кто – то нахидным голосом, а говорил шалава. – Убью, – просипел, посеревший ассистент. И задушил бы, если бы не подоспели вовремя Эллочка и другие охранники. – Тебе не жить сука, удавлю, – кричал ассистент когда его еле сдерживали все охранники вместе взятые и уводили в соседнюю комнату.

Тело, страшно, болело и зудело, в глазах плыли красные круги. Эллочка кому – то кивнула и меня подхватив под руки затащили в одну из комнат и поставили между двух колон. Быстренько на ноги и руки надели ремешки, подсоединили к ним цепочки и растянули не давая, что бы я сама себя изувечила растирая или расцарапывая до крови зудящие места. Тут же появились два полуобнаженных парня и стали натирать пострадавшие места какими – то мазями, а всю меня какими то кремами. – Они, глухие, немые и слепые, но у них очень чувствительные и нежные руки, они ими общаются с внешним миром, – сказала Эльвира и ушла, закрыв за собой дверь. И тут я дала волю накопившимся чувствам. С того момента, когда изо рта у меня вытащили ненавистный мячик, я только стонала и скулила. А теперь я представила всю пошлость и гнусность ситуации. Я такая замечательная, такая красивая, такая гордая девчонка, за благосклонный взгляд которой в университете теряли голову столько роскошных парней и вынуждена была как последняя рабыня, или дворовая девка вихлять голым задом под плетью, только для того, что бы развлечь "господ" этих пресытившихся гадов. Нестерпимая жалость и ненависть к себе заполнила меня всю. Я орала, сипела, выла, рычала, плакала, плевалась, металась на цепях. Потом наступила полная истерика, меня стало бить в страшной лихорадке. Два глухонемых парня обступили меня с двух сторон, обняв друг друга за плечи они зажали меня между своими обнаженными телами. Стараясь не дотронуться до истерзанной, пылающей попочти. минут через пять я успокоилась и стала понемногу оценивать происходящее. Ребята ласково втирали в меня крема, особенно трепетно относясь к попе и интимным местам. Я же так и не разрядилась и все это время находилась в возбужденном состоянии. Когда парни гладили мне грудь, или писю я жалобно просила еще. – Пожалуйста еще, ну любименькие, родненькие, еще, еще чуточку, погладьте меня там хоть немножечко, – умоляла я совершено забыв, что они не слышат.

Внезапно в комнату вошел обидевшийся мной помощник. – Ну, что дурочка попалась, сейчас мы тебе покажем, кто здесь главный, сказал он с выдохом и зловещие огоньки зажглись у него в глазах. Он подошел близко и заглянул мне в глаза. Там было столько энергии и решимости, что страх парализовал меня и овладел мной полностью, до кончиков волос. Он это почувствовал. И улыбаясь мне в лицо, вызвав у меня ощущение дрожи по коже.

– У вас точно взаимность, – сказала чуть-чуть наигранно Элла, приближаясь. – Кстати, Вадим назначен твоим постоянным исполнителем и одновременно наставником. Ты же этого хотела дорогая, – пропела сладким голосом она, издевательски глядя мне в глаза. Я с ужасом посмотрела на этого Вадима, который приблизился ко мне обеими руками и бросил на меня горящие взгляды.

– Давай оставь ее. Позволь ей вздохнуть. Всю накопившуюся злость иди и выпусти на свою ожидающую тебя сцену, – остановила его Эльвира.

Он неохотно отступил от меня, медленно повернулся и ушел. Эльвира надменно посмотрела на меня и также ушла. Из зала доносился шум, неприятные звуки пощечин и холодное мычание с прерывистым дыханием. Через 20 минут дверь открылась, и перед моими глазами проносилось на носилках безжизненное, обнаженное тело Оксаны. Голова и руки свисали с носилок и трепетали в такт движениям. За носилками весь испачканный потом вошел Вадим, весело поглядел на меня и остановился рядом со мной.

– Она жива, – не своим голосом спросила я.

– Да сознание быстро теряет, два раза из ведра отливали, а на третий решили пусть отдохнет, – с ехидцей ответил Вольдемар, довольно улыбнувшись, заметив, что меня затрясло от страха. Он медленно подошел ко мне. Я инстинктивно отодвигалась от него насколько позволяли цепи, встала даже на цыпочки и как зомбированый кролик со страхом смотрела в его бездонные глаза. Он подошел, нежно обнял меня за шею и поцеловал меня в мочку уха, потом наклонился и нежно поласкал языком впадинку животика.

Посмотрев на меня неожиданно открытой и такой располагающей улыбкой, что я вся смутилась, растерялась и опустила глаза. Он, оказывается, может быть таким нежным пронеслось в моей голове и я даже прижалась к нему. Он это почувствовал, легонечко притянул меня к себе поцеловал сначала в сосок одной груди, потом второй. Я в блаженстве закрыла глаза. Он еле касаясь подушечками пальцев нежно потеребил мой клитор и когда я поплыла в объятиях наползающей неги, вдруг дал сильный шалбан по моему напрягшемуся клитору. Я распахнула злые глаза и задохнулась от ярости и негодования, обдумывая, что бы пообиднее ему сказать. Но вдруг натолкнулась, на туже обезоруживающую, открытую и добрую улыбку. Слова застряли в горле.

– Ты очень красивая, – произнес он медленно глядя в мои растерянные глаза, повернулся и вышел.

И опять возбуждающие руки массажистов. Опять просьбы помочь мне кончить.

– Ты не заболталась тут дорогая, – произнесла, внезапно вошедшая, Эльвира и воткнула мне в ротик знакомый мячик с ремешочками, сноровисто закрепила его, отошла на несколько шагов, и посмотрела на свою работу.

– Вот и замечательно. Сейчас уже не в моде болтушки, – весело сказала она и удалилась.

Прошло около десяти минут, которые я провела в одиночестве. Я даже закрыла глаза на некоторое время, но когда открыла их, меня охватило оцепенение. От стыда мои уши покраснели. Ко мне подошли два парня моего возраста и на меня уставились как в трансе. Я тут же закрыла глаза. Раньше со мной занимались либо сотрудники школы, либо старшие мужчины. А теперь ровесники смотрят на мое позорное положение и требуют развлечений за счет моих страданий. Я прислушалась к их разговору.

– Представляешь, какую классную девочку они разложили, – сказал один.

– Так ей и надо, чтобы она перестала сводить задницей всех иностранцев и черных, – подытожил второй.

– А попка ничего такая, – не унимался первый.

– Просто немного шлифанутая, – саркастически отозвался второй.

– Это та, которая всегда сводила задницей всех до небес и потом как сумасшедшая вертелась.

– Если бы тебе подставили крапиву под письку, ты бы также крутился.

– Та девка точно просочилась через сито.

– Когда она выполняла пируэты задницей, я сам был заворожен, а у моего отца сердце бешено стучало от избытка эмоций, его даже лекарствами успокаивали.

– Как она согласилась на это? Посмотри, какая обработка у попки, а груди и интимные места красные как огонь. Однажды у меня в деревне у бабушки руку обжегла крапивой - это было просто ах: еле пережил, а здесь посмотри, какие обработанные самые интимные места.

– Теперь она точно не будет заниматься развратом и закажет своим подругам. Они приезжают из провинции и думают легко заработать деньги. А ее здесь просто посадили в загон.

– А я развлекся бы, попросил у босса деньги, купил проститутку и обработал ее так, что она даже свое имя не вспомнит, – один из них улыбнулся мечтательно.

– Слушай у нее же наверное сильно чешутся эти места, давай потрогаем.

– Да вроде предупреждали, что бы руками ни трогали, а ладно давай.

И они стали неуверенно трогать груди. Все куда прикасалась крапива, нестерпимо ныло и чесалось и я сама, забыв стыд и стеснительность, выгнулась и подставляла под их руки свои прелести. Их это очень забавляло. Они полапали груди, но увидев, что я потекла, стали щекотать мне писю и клитор. Во рту стало много слюны и она бегала из уголков рта и капала на грудь и спекала щекотно по животу, принося дополнительные страдания. Один из парней разошелся настолько, что засунул один из пальцев руки и писю большим стал массировать клитор. Я затряслась от наслаждения. Но этот мерзавец, увидев, что это мне приносит огромное наслаждение, стал прикалываться тем, что медленно вынимал палец в самый неподходящий момент. А я, желая продлить хоть секундочку наслаждения, выгибалась до неимоверности стараясь захватить губками писи его страстно желаемый пальчик. Они не знали, что мне 3 недели скармливали возбудитель, и не давали возбудиться, но моя ненасытная пися их явно заводила. А я прогибалась так, что трещал позвоночник и выворачивались кисти рук и лодыжки.

– Глянь, как шалавка трахаться хочет, сейчас покусает, – смеялись они.

Я понимала, что нужно остановиться и не позорится таким образом, но тело не слушалось меня. Парень то приближал палец к моей писе и даже позволял мне немножко ввести его во внутрь и потереться об него губками, то убирал его медленно за зону моей досягаемости заставляя меня тянутся к нему выгибаясь нечеловеческим образом. Понемногу я успокаивалась, но он тут же выставлял свой призывно торчащий пальчик в другом месте заставляя меня поворачиваться к нему и что есть силы тянуться к нему писей.

– Ребятки! Поиграли с девчонкой, хватит уже, ей пора спать, – прозвучал голос Эллы. Она стояла рядом с элегантным мужчиной лет пятидесяти-шестидесяти, который внимательно меня разглядывал и глотал слюну. Мне стало ясно, что они уже давно наблюдали за нашей игрой, и я почувствовала сильное стыдливое чувство. Элла подошла ко мне с этим мужчиной и начала разговаривать со мной, направляя свой взгляд в мои глаза.

Студенческий заработок. Сеньор Бичени.

– Это господин Бичени. Он является владельцем крупного концерна в Италии и мы работаем с ним по поводу инвестиций в экономику нашего города. Это очень важно не только для нас, но и для всей страны. Речь идет о больших деньгах. Заинтересованность Бичени проявляется на всех уровнях. Поэтому то, что ты видела его здесь, лучше забудь. Нам не нужно лишней памяти, это может стоить тебе жизни. Но я не об этом. Сеньор Бичени уже месяц испытывает проблемы с удовлетворением своих сексуальных потребностей в Милане. Мы не хотим, чтобы он стал импотентом из-за отсутствия регулярного секса. Учитывая предпочтения господина, мы дружелюбно приглашаем его в наш клуб.

– Я же обещала тебе, что никакого секса не будет без твоего согласия. И я и сейчас не настаиваю, дорогая, – произнесла Эльвира ухмыляясь мне в глаза. Я кивнула в знак согласия, чувствуя невероятное возбуждение. – Господи, надеюсь, что когда-нибудь получу удовольствие от этого возбуждения, – подумала я с бешено бьющимся сердцем.

– Так ты отказываешься? – рассмеялась Эльвира мне в лицо. Я испуганно закивала головой, опасаясь, что свидание может не состояться. – Тогда слушай внимательно. Он не понимает по-русски. Он занимается сексом без презерватива, и мы уже предоставили ему твои анализы. Он любит девушек только после хорошей порки. Сегодня тебе он заплатил 3 тоны, половина из них достанется тебе. Не целуй его в губы, ты шалава, и приличный человек не будет целоваться с такой как ты. Сказав это, она кивнула охранникам, и меня отпустили. Обнаженную меня завели в микроавтобус под любопытными взглядами охранников и повезли по городу. Из-за боли спереди и сзади я стояла на коленях в салоне, а охранники удерживали мои руки, чтобы я не могла самозаблуждаться. Мне надели повязку на глаза. Через два часа мы были в роскошной особняке. Меня пригласили поужинать со сеньором Бичени. Я села за большой стол, который был украшен дорогой посудой и разнообразными вкусностями. Я сидела на высоком пушистом кресле. Сеньор Бичени попросил меня сесть глубже и подальше, чтобы показать свисающие ягодицы, чтобы Ирма могла легче выполнить свою работу. Я обернулась и увидела строгую женщину лет сорока-пяти со шлепкой в руке, стоявшую позади меня. Она посмотрела мне в глаза и ласково улыбнулась. Господин Сан стоял с другой стороны. Как объяснил мне Бичени, Ирма будет следить за моим поведением за столом, и мне запрещено трогать себя, отвлекаться от разговоров, скучать или сутулиться. Кроме того, я должна все время улыбаться сеньору Бичени. Господин Сан был просто его помощником за столом, и он быстро и незаметно демонстрировал, как правильно есть экзотические блюда и использовать определенные приборы. Что касается госпожи Ирмы, то я была уверена в том, что справлюсь с требованиями, и никаким шлепком она не добавит боль на мою уже пострадавшую задницу.

Студенческий заработок. Партизанка Танюша.

Сеньор Бичени как, оказалось, сносно владеет русским, но скрывает это. Во время Второй Мировой Войны, он был на территории России в составе зондер команд и активно боролся с партизанами на смоленщине. Так как по национальности он был итальянец, то "истинные арийцы" его призирали и на ответственные задания его не брали. Он довольствовался в основном допросами жителей сел и городков, которые были уличены в сотрудничестве с партизанами. Но однажды ему на допрос попала настоящая партизанка, очень симпатичная молодая девушка. Звали ее Таня, и она ему очень нравилась. Используя индуктор, от полевого телефонного аппарата и два проводка с крокодильчиками, присоединенными к половым губкам Танюши, они быстро нашли общие темы для разговора.

Несчастная девушка быстренько все рассказала о советском подполье в их районе, немножко "пококетничала" с указанием баз и лагерей размещения партизан, но когда ее сводили на порку попы шомполом от винтовки выложила и это. Все было оформлено, и девушка была готова к торжественному повешению в центре села в назидание упорствующим жителям, но из Смоленска пришел приказ в пропагандистских целях повешенья производить только по воскресеньям, при большом скоплении народа на рынке. Оставалось несколько дней свободных, и Бичени желая завоевать доверие у немцев, придумал развлечение, на которое приглашал всех свободных от нарядов и операций по уничтожению партизан эсэсовцев. Используя все тот же индуктор Бичени добивался признания у девушки в ее сексуальных похождениях. В кабинет к следователю, а проще говоря, в горницу крестьянской избы набивалось куча эсэсовцев, которые, сглатывая слюну притихнув, слушали перевод "признательных" показаний Тани. Обезумевшая от боли девушка выкладывала все начистоту. И как приехав после педагогического училища поселившись в выделенной совхозом пустовавшей хате удовлетворяла сама себя, и как потом использовала для этой цели приблудившегося огромного пса Барбоса. Однажды застав за этим занятием, бабка Агапка, лечившая заговорами всю округу, сказала, что пора ее предъявлять общественности, как отцы и деды из покон веку дочерей своих замуж выдавали. С этими словами Агапка скинула с Тани ночную рубаху, выволокла за волосы из избы на двор, поставив на колени зажала голову крепкими натруженными ногами и стала стегать по попе лозиной. Таня неистово заголосила на всю деревню, сзывая на это зрелище всех окрестных парней. И действительно минут через десять из изгороди поблескивали агатами возбужденные глаза более тридцати незамужних парней. Таня продолжала визжать и показывать "общественности" налившиеся соком грудки и округлившиеся ягодицы, и волнующие бедра. Окончив представление, бабушка загнала в избу плачущую Таню и сказала, что она еще спасибо потом скажет. А завтра пойдут на пруд после работы, мол надо купаться регулярно и соблюдать гигиену. На следующий день, когда солнце уже садилось, бабушка Агапка повела Таню на пруд. Там на берегу сидели мамки, таки же молодых девушек на выданье. Девушки снимали свою одежду и медленно заходили в воду вихляя бедрами, немножко плавали, брызгали друг на друга водой заливисто хохоча, что бы привлечь внимание. В стоящих рядом ивах и кустах слышалась возня, пыхтение и треск ломаемых веток. По негласному уговору на кусты никто из купальщиц и сопровождавших их внимания не обращал, даже если там затевалась настоящая драка, и ивы тряслись как от землетрясения. Женатым мужикам в кусты ходить считалось крайне зазорным, а молодых пацанов хлопцы постарше прогоняли сами. Девушки на купание ходили с того момента, когда матери замечали у них томный блеск в глазах и явные бабские прелести бросались в глаза. С момента, когда к девушке засылались сваты, девушка все реже появлялась на пруду, а после свадьбы дорога туда ей была заказана. Разведенки, вдовы и те у которых мужья беспробудно пили, появлялись в другом месте пруда и без сопровождающих, но в эти тонкости Таню еще не посвящали.

Приняв все условия этой выдуманной игры, Таня постепенно скинула одежду и медленно направилась к воде. Она чувствовала, что все парни из их большой деревни наблюдают за ней, что вызывало у нее холодок в душе и приятное покалывание внизу живота. Ее бедра стали соблазнительно колыхаться самостоятельно, подчиняясь естественному женскому инстинкту, а ее спина изогнулась, а груди покачивались соблазнительно на каждом шагу. Проходя мимо кустов, она услышала шепот: "Серега, наклонись, чтобы не видеть. Этот глупый кретин смотрит прямо. Видите эту задницу? Я бы ей отдался. Пока его член не вырастет, я разобью тем, кто к ней приблизится - такие дебилы". Она уже не слышала продолжения разговора. Зайдя в воду, она плавала и прыгала в ней, а затем начала выходить на берег. Как другие игривые девушки перед ней, Таня долго не одевалась, вытирая свои мокрые, великолепные волосы и принимая самые соблазнительные позы. Она накинула полотенце на голову, чтобы создать забавный турецкий тюрбан. Повернувшись спиной к зрителям у кустов, она наклонилась, не сгибая колени, чтобы вытереть свое тело полотенцем. Медленно вытирая спину и двигая бедрами то в одну сторону, то в другую сторону, она слышала длинные вздохи и напряженное постанывание из-под кустов.

– Ох ты женщина-чаровница. Кавалеры будут слюной облизываться от тебя, – ласково сказала бабушка Агапка и повела Таню домой.

Усилия бабушки не прошли зря, и у нее начали приходить приглашения на танцы от множества поклонников. Они постоянно конфликтовали между собой, дрались и даже угрожали покончить с собой, если она проигнорирует их внимание. Ни о каком Барбосе уже не было речи. Ухажеры приставали к ней на танцах, а затем, напившись самогоном для смелости, тащили ее в кусты и там со всей своей молодежной энергией и страстью удовлетворяли свои желания, не обращая внимания на ее возражения. Несколько раз ей предлагали выйти замуж, но она отказывалась, потому что эти парни не устраивали ее. Когда началась война, она присоединилась к партизанам. Она ходила в лагерь партизан, передавала им сообщения и продукты. Она помогала по домашнему хозяйству: готовила еду, стирала и ухаживала за ранеными. И как-то понимающе отнеслась к разговору между женщинами о том, что мужчины работают на пределе, часто рискуют жизнями и переносят другие лишения; некоторые долго не видят своих семей и очень скучают. Чтобы поднять боевой дух, им нужно было принять ванну, побрызгаться вместе с ними, помассировать их спины и вообще подбодрить своим женским смехом, особенно те группы, которые отправлялись на опасные миссии. Мужчинам такое не пристало делать, а девушкам, как Тане, самое то. После некоторого упорства Таня согласилась на предложение подруг и совета женского отряда. Она добросовестно выполняла свои обязанности в бане и была ценной членом отряда. Однако она попала в руки гестапо по предательской информации.

Эсэсовцы, слушая откровения Тани, раз за разом выбегали в соседнюю комнату, где услужливые местные полицаи привели девок устроившихся в комендатуру на "работу", напоили их самогоном, и те обслуживали перевозбудившихся захватчиков. Понимая, что перед неминуемой смертью и желая хоть как – то облегчить свои мучения, Таня без утайки во всех подробностях рассказывала весь свой не такой уж богатый бабский стаж. И как ездила на областные сборы комсомольского актива в Смоленск и там съехавшиеся здоровые, молодые мужики и бабы чихать хотели на учения Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина вместе взятых, пользуясь неожиданной свободой целыми днями пили водку и самогон и предавались групповому разврату. Особенно ей понравился разудалый комсорг с МТС с Вязьмы. У него был большой и толстый член и владел он им виртуозно, а еще у него были сильные и очень нежные руки, которые ласкали так, что вынести это Таня просто не могла. Она впервые у него взяла в ротик и бегала за ним как собачонка, но по окончании он уехал в свою Вязьму к жене и сыну, а Таня чуть не наложила на себя руки. Хорошо, что на собрании ее заприметил второй секретарь обкома, пригласил на дачу и там, в кругу ответственных товарищей прибывших на служебных авто с такими же соблазнительными девицами, как и она все веселились от души насыщаясь деликатесами, которые были на столе в избытке. Эти предвоенные годы были не очень зажиточными и жившую постоянно впроголодь Таню можно понять.

Подавшись всеобщему настроению достатка, сытости, беспечности и вседозволенности, Таня напилась шампанского, вскочила с другой девушкой на стол, обнажилась и подбадриваемая присутствующими стала танцевать подрыгивая бедрами под звуки "Интернационала" доносившиеся с патефона. Глядя на молодую, пышущую здоровьем, очаровательную Таню, собравшиеся мужчины цокали языками, поглаживая усы, протирали запотевшее пенсне и что – то невнятное гундосили, вытирая с пьяных рож слюни (большинство приглашенных ответственных работников партийного и хозяйственного актива области были грузинами, евреями и литовцами) и представляли себе свой новый мир, который они строили светлым и радужным, ради которого не зря они столько убивали, мучили, насиловали и грабили, недалеких, тупоголовых, холуйски услужливых россиян. Но как говаривал классик "не долго музыка играла, не долго фраер танцевал", эта лексика хоть и была знакома большинству присутствующих, так, как в дореволюционном прошлом все они были обыкновенными уголовниками, но в новой, сытой, вольготной и безнаказанной жизни стала забываться. И возмездие пришло неожиданно. Полковник Гоцешвили, будучи начальником областного управления НКВД, прознав про бурное застолье, на даче второго секретаря обкома, на которое тот по неосмотрительности его забыл пригласить, посчитал себя уязвленным и затаил злобу. Донесла на второго секретаря его жена, которая, кстати и была любовницей кавказца. Осерчав не на шутку, Гоцешвили распорядился всех участников непристойной попойки арестовать и допросив в застенках НКВД судить. Вместе со вторым секретарем по сложившейся традиции, арестовали и его неверную жену. На открытом судебном процессе, который проходил в городском Доме культуры железнодорожников, они оба сознались в том, что оба работали на британскую разведку и получили задание по которому она используя свою женскую привлекательность должна была заманить в укромное место на правительственной даче для ответственных работников в Пицунде товарища Сталина, а он пользуясь беззащитностью Вождя должен был коварно убить Отца народов. Истошно вопя на весь зал, бывший второй секретарь просил трудящихся сурово покарать его и его жену за столь низменные намерения, коварную измену и двурушничество, выражал уверенность в том, что искоренив таких заклятых врагов трудового народа как он, Советское государство построит процветающее общество и добьется всеобщего благоденствия для народа, как учил Великий Ленин и учит Великий Сталин. Обвиняя, прилюдно, себя во всех смертных грехах, он надеялся, что Гоцешвили, выполнит данное им обещание и сохранит жизнь детям. После зачитки, очень мягкого по мнению собравшихся в зале тружеников, приговора 18 человек расстреляли во дворе тюрьмы вечером этого же дня, 12 дали по 25 лет лагерей и лишь 24 (в основном обслуживавшему банкет персоналу) дали поn лет, все по той же 58 статье УК РФССР. Расстрельная команда всех приговоренных раздела до гола. Мужчин выстроили в одну шеренгу у стены. Жену второго секретаря, даму с фигуристыми формами, заставили по очереди танцевать медленные, задушевные вальсы со всеми приговоренными, и когда у мужчины вставал пенис, его отводили в сторону и расстреливали "за блуд". Последним был муж. У него от страха и увиденного никак не вставал. Тогда жену заставили поласкать его и совершить с ним половой акт. И когда они соединились четыре пули пущенные с близкого расстояния из винтовок пробили их тела навылет. "Они померли в любви и согласии", – умилялись нквэдешники и страшно гордились своей задумкой. Гоцешвили сдержал свое слово, и детей второго секретаря отправили в детский дом на границе области, где они и скончались через год от голодухи и сыпного тифа.

Из своего кабинета Гоцешвили и Таня наблюдали за всей трагедией расстрела. Они были задержаны вместе со всеми, но благодаря ее привлекательной внешности и стройной фигуре, она получила ценную услугу. На одном из допросов Гоцешвили заметил ее и очаровавшись ее внешностью, забрал ее к себе. Он поставил перед ней условие: либо она должна найти двух освобожденных подруг, чтобы составить компанию ему и его кавказским друзьям, либо она проведет лучшие годы своей жизни в Сибири, если повезет. Виденное во дворе укрепило ее решение тесно сотрудничать с правоохранительными органами. После того как она вернулась в деревню, она поделилась безвыходной ситуацией со своими подругами Леной и Катей, и обещали помочь ей. В указанное время они собрались в заранее оговоренном месте. Парни приехали на большой шикарной машине и повезли девушек на отдых на дачу Гоцешвили. Девушкам нравились эти молодые уверенные парни. И хотя все они работали в правоохранительных органах, которые были предметом самых противоречивых слухов, они вели себя как настоящие джентльмены. Они не жадничали и угощали девушек вином, конфетами и мороженым, страстно и пылко любили их. Покладистые и сговорчивые девушки также понравились парням, и Таня была простена, став осведомителем правоохранительных органов. Постепенно Гоцешвили и его друзья охладели к Тане, и она начала выполнять тонкие поручения органов. Ее подставляли перед ответственными работниками области, а на следующий день она докладывала о том, что говорили эти люди в порыве страсти, рассказывая анекдоты на предыдущих беседах за столом. Именно по заданию правоохранительных органов Таня не эвакуировалась, а осталась в подполье. Допрашивая Таню, Бичени постепенно начал испытывать к ней внутреннюю симпатию, он даже любил ее особенным образом - эту красивую, наивную и искреннюю девушку, которая случайно попала в такие сложные жизненные ситуации. Когда пришло время повешения, немцы и полиция согнали всех жителей этой и соседних деревень на центральную базарную площадь. Там были установлены два высоких столба, между которыми перекинута перекладина. На грузовой машине, в кузове которой была табуретка точно под перекладиной, стоял автомобиль. Веревка свисала со шпагата между столбами и оканчивалась зловещей петлей.

Когда в горницу к Бичени ввели Таню в одной исподней рубахе, такую поразительно беззащитную и трогательно взволнованную, все в груди у него перевернулось. Он подвел ее к окну и показал взглядом в сторону приготовлений. Она взглянула на висильницу, смертельно побледнела и повалилась в руки Бичени без сознания. Дав команду позвать фельдшера, он перенес ее на лавку у стены. Лысый, грузный старичок фельдшер засуетился в своей медицинской сумке, нашел нашатырь, смочил ватку и поднес к лицу Тани. Она пришла в себя от резкого запаха, вскочила с лавки, со страхом оглядела всех вокруг и вся дрожа прижалась к Бичени, как бы ища у него защиты и не понимая, что это он еще вчера поздно вечером подписал ей смертный приговор. Он не удержался и погладил ее роскошные распущенные волосы, слегка приобнял за плечи и посадил на лавку. Она тут же вскочила и опять прижалась к нему с ужасом глядя на двух здоровенных автоматчиков которые пришли сопроводить ее на место казни и нерешительно топтались у двери ожидая указания офицера. Взглянув на Таню еще раз, Бичени резко встал, вышел в соседнюю комнату, где в одном исподнем валялись пьяные со вчерашнего дня, приведенные полицаями для услады эсэсовцев, девки. Взяв одну из них за руку, он, не взирая на ее протесты, втолкнул в комнату где ждали автоматчики.

– Вот, она тебя выдала нам, – показал он на приведенную девушку. Таня с ужасом узнала Лизку, соседку по улице, которая тоже работала на подпольщиков. Но Лизка была комсоргом третьего отделения отряда партизан и не раз на собрании песочила Таню за банные мероприятия и говорила, что советская девушка должна блюсти свой моральный облик, что бы после войны не было стыдно односельчанам в глаза смотреть. Вот она заводит шашни только с немцами и то для того, что бы добыть для партизан у них ценную информацию. И вот эта Лизка еле стоит на ногах, пьяно ухмыляется, и это она ее предала.

– Подай ей напитка, пусть выпьет за твое благосостояние, – решительно произнес Бичени, неправильно произнося русские слова. Поняв, что и от него не будет защиты и все больше покачиваясь, Таня подошла к фляге с самогоном, собравшись с силами справиться с нахлынувшей истерикой. Она приставила горлышко к остроконечному стакану на столе и дрожащими руками начала наливать мутный самогон в стакан, проливая много по бокам и ударяя горлышком о края стакана.

– Что же, проливаешь впустую: какая-то неловкая, – пьяно закричала на нее Лизка.

– Продукт нужно беречь, – продолжила она, громко издав икоту.

Взяв стакан в руку и бросив вызывающий взгляд Бичени, Лизка высунула мизинец в знак прихотливости, стукнулась со своей бутылкой и произнесла: "За ваше здоровье, гер офицер, и за тебя, Танюша" Она пила, неприятно булькая и пуская слюни в стакан. Допив, она неуверенно поставила стакан на стол.

– Ты, Танька дурочка! Посмотри, какие мужчины без дела стоят, – бормотала Лизка, запутываясь языком.

– Мы все женщины в одной лодке, и всем нам нужно одно и то же. А ты, Танька, не загоняйся и не спеши с своим мужчиной раньше других.

– Лучше пусть они гладят тебя по заднице рукой, чем испытывают эту штуку на тебе кнутом, – и она попыталась выразить отвращение глядя на полевой телефонный аппарат.

– Касатик, подойди сюда, приласкай меня, – прокричала Лизка, пытаясь вытащить грудь из-под рубашки. Это ей не удалось и она порвала рубашку и выставила наружу две огромные груди. Быстро подбежала и обняла одного из солдат. Молодой немец не возражал, чтобы потискать такую доступную фрау, но остерегаясь офицера оттолкнул Лизку к столу.

– Тебе не интересно любовь? Но ты еще не знаешь, что такое настоящая привязанность. Позволь мне показать тебе, какова настоящая женщина, – сказала Лизка с выпившим лицом. Затем она ловко повернулась к столу, налила себе еще один стакан и быстро его опустошила. Взяв кусок хлеба в руку, она уставилась на Таньку.

– Ты молодец, ты настоящая героиня. Просто не нужно заниматься интимными делами при других людях, господин офицер, – сказала Лизка Бичени, двигая пальцем перед его лицом и изображая пьяную гримасу.

Бичени зло посмотрел на нее, привлек ее к себе и громко приказал фельдшеру. У Таньки началось ознобное состояние, все происходящее было для неё как в тумане. Фельдшер открыл ампулу, набрал содержимое шприца и подошел к Бичени. Он ловко связал руки Лизки ремнем за спиной, повернул ее лицо к себе и внезапно ущипнул ее за грудь. Лизка вскрикнула и высунула язык, который Бичени тут же схватил крепко. Лизка попыталась оттянуть язык, но не смогла, после некоторых манипуляций она прекратила свое сопротивление. Фельдшер быстро подошел и сделал ей укол в язык. После этого Бичени отпустил его. Она его спрятала и бессмысленно, пьяно уставилась на Бичени. Затем она высовывала его и пыталась посмотреть на свой язык.